Текст книги "Асино лето"

18

Бал начинался. Со всего леса стекались во дворец Сдобной булочки гномы, пришёл Леший, приполз Королевский уж, прилетел угомон Костюша, долговязый и неловкий, собрались жители Овражного города, феи цветочные и феи древесные, феи травяные и ягодные, привидения и лесные духи, шорох речной, шорох лесной, шорох ручейный…

У парадного входа столпились самые разнообразные кареты, запряжённые божьими коровками, кузнечиками, стрекозами; на гладком камне неподалёку замерли десятка два верховых ящериц.

Длинный извилистый лаз было не узнать: он был задрапирован белоснежными облаками, освещён светильниками с ароматическими маслами, а вместо земляного пола – ковёр нежного зелёного мха. Асе, которая теперь была ростом с мизинец, коридор казался огромным, стены уходили ввысь, а когда они с Севой вышли в бальный зал, у неё даже дыхание перехватило. Раньше она могла дотянуться до потолка, встав на носочки; теперь же этот потолок терялся где-то в вышине, будто его совсем не было. Светлячки выстроились в созвездия так, что казалось, бал проходит под открытым небом.

Оркестр из пятидесяти кузнечиков, тридцати сверчков и дирижёра-соловья настраивал инструменты. Гномы-лакеи разносили напитки, а гости бродили по залу в ожидании танцев, знакомились, разговаривали, охали-ахали.

В соседнем зале был накрыт стол. О, что это был за стол! На тарелочках тончайшего белоснежного фарфора лежали пирожные в виде цветов и украшенные цветами; рулеты с черносливом, маком, абрикосами, изюмом; фруктовые салаты; торты творожные, медовые, торты со взбитыми сливками; муссы, пудинги; пироги с яблоками, с вишней, с земляникой; горы шоколада чёрного, шоколада молочного, с орехами и печеньем; нежные круассаны со всевозможными начинками; воздушный зефир, засахаренные орешки, инжир; безе, суфле, миндальные корзинки с ягодами; айсберги мороженого – клубничного и ванильного, крем-брюле и с миндалём, с карамелью и мёдом, ромового и с шоколадной крошкой, с грецкими орехами и малиновым сиропом – целый Северный полюс мороженого!

На отдельном столе звенели и сверкали бокалы с морсами, соками, родниковой водой, коктейлями и шампанским. Над бочками с травяными отварами медленно поднимался пар…

Сдобная булочка принимала гостей в ярко-красном с золотым платье, и Ася отметила про себя, что Белый монах потрудился на славу. Сдобная булочка хлопнула в ладоши – вспорхнули бабочки, грянула музыка. Бал начался!

С кем только Ася не танцевала в этот вечер! Сначала, конечно, с Севой, Горынычем и Ежом. Потом её пригласил угомон Костюша, но так робел, что танцевать с ним было одно мучение – он отдавил Асе все ноги. После танца он бесконечно долго извинялся, шмыгая длинным носом и прижимая к впалой груди костлявые руки. Даже Старый гном пригласил Асю на вальс и нашёл, что она замечательно танцует. Оказалось, что у Аси здесь много знакомых.

Манюня и Маруся то и дело угощали её самыми вкусными пирожными и наперебой выбалтывали рецепты угощений. Сдобная булочка каждый раз, проходя мимо, ласково улыбалась, а Речной царь, приехавший на бал с красавицей дочкой, опять предложил Асе стать его придворной дамой. Речная царевна спрятала рыбий хвост под пышной юбкой бального платья и танцевала очень ловко. Престарелый Водяной всюду носил за ней шлейф с живыми кувшинками и ворчал, что терпеть не может подобные сборища.

Однажды Асе показалось, что один гном похож на Василия Николаевича, директора лагеря, но подходить и уточнять она не стала. Директор всё-таки. А про Белого монаха Ася угадала: он всю ночь грустно парил под потолком и только под утро застенчиво пригласил Асю на мазурку. Ася мазурку танцевать совсем не умела, но согласилась. И очень радовалась, что вместо ног у Белого монаха туман, который боли не чувствует…

Ах, что это был за бал! У Аси – самый первый и самый чудесный! Под утро, когда мальчики проводили её до окна и галантно преподнесли ей три букетика (крошечных-прекрошечных), Ася чувствовала себя самым счастливым человеком на свете! Немножко было жаль, что Колька не видел её в прекрасном бальном платье, но сам виноват – дурак и грубиян!

Действие уменьшительного мёда закончилось, волшебное платье превратилось в пижаму, но музыка, огни, дыхание бала жили в Асе, играли, звенели в крови.

Легко вспрыгнула она на подоконник, упала на свою кровать и…

– Ася, ты сумасшедшая?

– Где ты была?

– Ты рехнулась?

– Что ты себе позволяешь?

– Вот Лена узнает!

– Мы чуть с ума не сошли, всю ночь из-за тебя не спали!

– А если бы тебе встретился Белый монах?

– Ну и что? – улыбнулась Ася. – Он очень милый. Научил меня мазурку танцевать.

Лица ошеломлённых девочек позабавили Асю. Около её кровати собралась вся палата.

– А почему ты не поседела? – подозрительно оглядела её Алёнка.

– Это всё выдумки. Он очень добрый.

Ася наконец поняла, что из-за неё девочки не спали всю ночь, беспокоились. Ей стало стыдно.

– Извините, что я вас напугала, я… Я просто гуляла… ну, то есть, если честно, я поспорила, что не побоюсь гулять одна всю ночь.

– С кем поспорила?

– А-а… С Колькой Огурцовым.

– Два дурака – пара, – фыркнула Настя Вигилянская и пошла спать.

Девочки потихоньку стали расходиться. Только Наташка Ястрова всё смотрела на Асю внимательно и наконец сказала:

– А ты смелая… Надо было тебя в команду брать.

– Я не люблю футбол, Наташ.

Лицо у Наташки вытянулось так, что Ася поняла: в Белого монаха ей поверить легче.

19

Весь следующий день девчонки обсуждали Асину смелость. Если бы вожатая Лена прислушивалась к разговорам своих подопечных, то не сносить бы Асе головы. Но сегодня Лене было не до чьих-то там переживаний – своих хватало: сегодня вечером должно состояться самое ответственное отрядное мероприятие – Тропа доверия и костёр. На Тропе помогать ей будет Жора, и это тоже очень ответственно. Лена сильно нервничала.

Вообще-то она была против таких мероприятий: тащить детей на ночь глядя через реку на плотах, да потом ещё всякие испытания в лесу… Зачем? Лучше бы она им «Что? Где? Когда?» провела, а потом (ладно уж!) костёр. Но директор настаивает. Говорит, традиция лагеря. С директором разве поспоришь? С другой стороны, Жора весь вечер будет рядом, на виду. Лена припудрила нос и пошла собирать отряд.

Как тихо, как таинственно ночью на реке! Даже Алёна Чаплашкина перестала болтать, когда Жора в костюме пирата начал перевозить их на другой берег. Ночью всё другое – и вода, и берега. Ася сидела на самом краю плота и смотрела, как приближаются красные скалы и на закатную полосу над ними. Простучал по мосту поезд, ухнула в лесу ночная птица, плеснула рыбёшка. Ася смотрела в воду: нет ли в глубине Речной царевны?

Что-то придумывают им вожатые, из сил выбиваются, а лучше бы выводили их почаще ночью на берег реки. Посидеть, послушать…

Плот причалил к плоскому камню. Колька с Азатом подтянули его на берег. Сейчас Жора поедет обратно, привезёт последнюю партию.

– Никуда не расходитесь! – скомандовала Лена.

Но желающих расходиться и не было: лес, тёмный и зловещий, стоял стеной и не собирался впускать незваных гостей. Ася еле удержалась, чтобы не взлететь. Можно было бы долететь до вершины Красной скалы. Там, наверное, ещё ни один человек из их лагеря не был.

Ребята расселись кто где: на камнях, на поваленном дереве, – тихо переговаривались в ожидании жутковатого приключения.

– А спорим, слабо? – услышала Ася за спиной голос Азата.

– Ей? Спорим, нет? – ответил Колька и толкнул Асю: – Пашка-таракашка, слабо тебе одной в лес пойти?!

– Отстань, Кукумбер!

– Ага, я говорил! – возликовал Азат. – Проиграл ты, Кукумбер! Лоб подставляй.

– Мне слабо? Это вы все – слабаки и трусы!

Ася вскочила и ринулась в самую гущу деревьев. Пусть знают! Кукумбер… уж ему-то точно слабо такое сделать!

– Пашка!

– Ася!

Ася сердито раздвигала ветки и перешагивала через поваленные деревья.

«Тропа доверия! Тропа доверия! Какое доверие, если даже друга нет? Я думала, Колька… думала, хоть Кукумбер, а он тоже, как они, как все… спорит на меня… Что я им всем сделала?» – думала Ася.

Больше всего ей хотелось, чтобы сейчас появился откуда-нибудь Сева и успокоил её. Сказал, что она – его лучший друг, а Колька просто дурак и ничего не понимает.

Лес вдруг расступился перед скалой. Ася задрала голову. Перед ней возвышалась каменная стена, уступами уходила вверх, в самое небо. Ася оттолкнулась от земли, легко взлетела на самый нижний уступ. Не пойдёт она ни на какую Тропу доверия. Всё равно Лена её не хватится, а Колька с Азатом не признаются, побоятся.

Ася вытерла злые слёзы и услышала:

– Ты как туда забралась, а?

Внизу стоял Колька. Задрав голову, смотрел на Асю.

– Не твоё дело! – прошипела Ася.

– Паш, да ладно тебе, чего ты сразу обижаешься?

– Слушай, Кукумбер, тебя сюда звали? Вот и давай – двигай отсюда! Что, поставил Азату щелбан, доволен?

Колька, пыхтя, стал карабкаться на уступ.

– Да ни на что мы не спорили, просто так… Слушай, Паш… а как ты… сюда… забралась-то?

Ася перелетела на другой уступ, повыше, и отвернулась. Не будет она с ним разговаривать! Он дурак, и предатель, и…

– Пашка, ты скалолазка, что ли? – удивился Колька.

Он забрался на первый уступ и теперь карабкался за Асей дальше. Ася испугалась.

– Не лезь сюда! – крикнула она.

– Тебе можно, а мне нет? Сейчас вот… заберусь, нашим помашем… Только Лена нас убьёт… Высоко как… Смотри, лагерь видно!

– Кукумбер, пожалуйста, спускайся, а?

Ася всерьёз испугалась. Она-то спорхнёт со скалы птицей, а как Колька спустится? Высота уже с трёхэтажный дом!

Колька радостно оглянулся.

– Красота!

Поплевал на руки. Как он не понимает?

– Колька, спускайся!

– Мир?

– Мир, мир! Спускайся теперь! Ой, ну как ты спустишься?

– Как ты, так и я.

– Какой ты дурак! Надо Жору звать.

– Только крикни! – рассердился Колька. – Нас завтра же из лагеря выгонят. Да ладно тебе… Залезли – значит, и слезем, подумаешь.

Ася не смотрела на него.

– А ты здорово по скалам карабкаешься. На такую высоту никто не забирался, спорим?

– Колька, я… не то чтобы забралась… я…

– Ко-ля, А-ся! – закричали от реки.

– Ого, ищут! – удивился Колька. – А я думал, не заметят. Будем спускаться, пока не увидели?

Так Ася и не призналась ему. Глотая слёзы, стала спускаться за Колькой. На ощупь искала выемки и выступы в скале, руки жгло, пальцы от напряжения дрожали, ноги были как чужие. Ася будто и забыла, что умеет летать. Всё в ней холодело от страха. А Колька делал вид, что ему совсем не страшно.

– Здесь осторожно, – говорил он то и дело, – камешки осыпаются… Пашка, тут вот кустик торчит, держись…

Может быть, они бы и смогли спуститься, но из расщелины совсем рядом вдруг вырвалась летучая мышь. Колька дёрнулся, оступился и потерял равновесие. Он поехал по камню на животе, сдирая кожу, пытаясь ухватиться за что-нибудь… и ухнул вниз, ломая ветки деревьев.

– А-а-а! – завизжала Ася и отпустила руки. Она не упала, мягко приземлившись рядом.

– Колька… Кукумбер, что ты молчишь? – отчаянно затрясла она Кольку.

Послышался треск бурелома, замелькал в темноте Жорин фонарь. Колька приоткрыл глаза и, еле двигая губами, пробормотал:

– Ничего им не говори…

И тут же потерял сознание. Или умер. Ася не знала. Она сидела рядом с Колькой и не могла пошевелиться. Свет фонаря ударил ей в глаза, но она даже не зажмурилась. И, как в полусне, видела, что Жора бросился к Кольке, потряс его за плечи, потрогал пульс, крикнул:

– Живой! Лена, куртку!

Он подложил под Кольку Ленину куртку, выругался и, подав Лене один рукав, взял второй. Они приподняли Кольку, как на носилках. Асе дали фонарь.

– Свети!

Ася шла впереди и ничего не чувствовала, кроме того, что внутри у неё, где-то в лёгких, поселился зверь, когтистый, зубастый. И он рвёт её на части, и это так больно, что даже невозможно плакать…

Часть II

1

– Ася, ты расскажи мне, пожалуйста, как всё было, – Татьяна Сергеевна сидела рядом с Асей и спрашивала уже в третий раз: как всё было?

Татьяна Сергеевна работает в лагере в библиотеке. Ася и не знала, что Колька – её сын. И сын директора. А всегда его по имени-отчеству называл. Младший Колькин брат Гошка капризничает, ему неохота здесь сидеть, он тянет маму на улицу.

Как всё было? Стоит Асе об этом подумать – и на глаза набегают слёзы. Татьяна Сергеевна это видит. В отряде ей уже сказали, что Коля с Асей «почти дружили». «Как это – почти?» – удивилась Татьяна Сергеевна. Но никто не объяснил.

Ася понимала, что это самые ужасные минуты в её жизни – объяснить Татьяне Сергеевне, что из-за её, Асиной, глупости сейчас умирает её сын!

– Ладно, – Татьяна Сергеевна встала, потому что Гошка стал ныть ещё громче. – Не плачь, Ася. Я вот мама, и то не плачу.

– Вы плакали, у вас глаза красные.

Татьяна Сергеевна отвернулась. Потом сказала:

– Врачи же сказали: надежда есть.

Да, врачи так сказали. Когда Кольку принесли в лагерь и Ольга Алексеевна его осмотрела, оказалось, что везти его в город нельзя – опасно. Вызвали врачей в лагерь. Те тоже не решились его перевозить: дорога длинная, тряская, всё может случиться.

Колька лежал в изоляторе, под капельницей. Сюда из городской больницы доставили оборудование и лекарства. Ежедневно Василий Николаевич привозил из города главного врача.

Колька пришёл в сознание только через два дня, но пошевелиться не мог. Кроме сломанной ноги, двух рёбер и запястья, он повредил себе позвоночник.

– Хорошо ещё ветки смягчили падение, – сказала Ольга Алексеевна.

Ася к Кольке идти боялась. К нему не пускали. Она, может быть, пробилась бы, только вот…

И Ася убегала в лес за Ближние ворота, на остров, через Колькин брод, на Солнечную поляну. Она совсем не летала в эти дни, будто разучилась.

– Ася, Сдобная булочка спрашивает, придёшь ли ты на званый вечер. Они спектакль поставили домашним театром.

– Сева, ну какой званый вечер?!

– Надо пойти. Сдобная булочка может помочь. Она всех знает, у неё связи, она даст какой-нибудь совет.

Ася вздохнула.

– Тогда я без званого вечера, ладно?

– Хорошо, я с ней поговорю.

Ася ходила к Королевскому ужу. Покормила его молоком, взяла в руки, хотя больше всего на свете боялась змей. Шёпотом попросила:

– Пусть Кукумбер, ну, то есть Колька Огурцов, поправится.

Королевский уж отвёл глаза.

Ася вспомнила, что есть ещё Серый слон, который исполняет желания, когда у него хорошее настроение, – надо только повиснуть на оставшейся половине его хобота. Ася побежала к Серому слону. Она будет висеть на хоботе и днём, и ночью, она дождётся этого хорошего настроения! Но ещё издали Ася увидела, что на хоботе висят Василий Николаевич и четыре Колькиных брата. Василий Николаевич поджал ноги, чтобы не доставать до земли. Ася постояла и пошла к реке.

Вечером, после отбоя, пришёл Сева.

– Одевайся, – сказал он. – Сдобная булочка тебя ждёт.

– Сегодня же спектакль, разве ей до меня?

– Не будет никаких спектаклей и прочих развлечений, пока Колька не поправится. Все лесные жители так решили. Пойдём?

2

У Сдобной булочки собрались Старый гном, Степан и Василиса, Белый монах, Королевский уж, Горыныч, Ёж, Манюня с Марусей. Ася от такого общества растерялась. Она хоть и была больше всех ростом, но чувствовала себя маленькой и очень боялась сделать что-нибудь не то.

– Садись, садись, дорогая, – сказала Сдобная булочка.

Десять гномов тут же притащили огромную для их роста подушку. Ася присела на краешек. Взрослые гномы сели на высокие табуреты, а Горыныч, Ёж, Сева и девочки забрались на стремянку, к Асе поближе.

– Ох, деточка, – сказала Сдобная булочка. – Расскажи нам, что же произошло.

Как боялась этого вопроса Ася! От гномов ведь не скроешь, они знают, что она умеет летать. И Ася всё рассказала. Может быть, её пылающие щёки послужат хоть малюсеньким наказанием? «Никогда больше не буду летать!» – подумала она.

– Вот ещё, даже не думай, – прошелестел Королевский уж, обвиваясь вокруг её ног. – Одно с другим никак не связано.

– Ещё как связано! – шёпотом заспорила Ася и ужаснулась: – Вы мысли читаете?

– Ладно, не буду больше, – недовольно пообещал Королевский уж, кладя голову ей на колено.

– Ох-ох-ох! – вздохнула Василиса. – До чего же вы бестолковый народ! Тебя летать научили, а ты…

– Бабушка!!! – хором крикнули Сева, Горыныч и Ёж.

– Да-а, – попыхивая трубкой, протянул Старый гном, – твоей беде теперь трудно помочь…

– Но ведь можно? Можно, да? А как?

– Если бы ты знала как, ты бы не спрашивала даже! – рассердилась Сдобная булочка.

– Пожалуйста! – взмолилась Ася.

– Я категорически против! – сказала Василиса. – Это может стоить ребёнку жизни. И вы прекрасно об этом знаете!

– Бабушка!!!

– Что «бабушка»?! Ну что «бабушка»? Да если с ней что-нибудь случится, ты, Сева, первый себе этого не простишь.

– У неё уже случилось, – нахмурился Сева. – У неё друг умирает.

Сдобная булочка хлопнула в ладоши:

– Вот что! Манюня, Маруся, заварите-ка нам успокоительного чаю: Ася вся дрожит.

– Я не дрожу.

– Дрожишь, дрожишь, – махнула рукой Сдобная булочка.

– Васю очень жалко, – сказал Степан.

Ася не сразу поняла, что это он о Василии Николаевиче.

Старый гном набил трубку свежим табаком и сказал:

– Знаете что? Мы ей расскажем, а она пусть сама решит, что ей делать.

– Я всё что угодно! – заторопилась Ася. – Я куда угодно пойду, что хотите сделаю… Я буду…

– Да выслушай сначала! Тебе в Грозовой дом идти придётся! – сказала Сдобная булочка и вдруг расплакалась.

– В Грозовой дом?!

У Аси опустились руки.

Через час все вышли проводить Асю до лагеря, наперебой рассказывая всё, что слышали когда-либо о Грозовом человеке. Оказывается, его никто не видел. Но сколько о нём слухов, толков, сказок (одна другой страшнее), историй, легенд! С разных сторон на Асю посыпались советы, но она слушала вполуха. Не очень помог ей и успокоительный чай Сдобной булочки. Как она, обычная девочка, пойдёт к тому, кого боятся даже гномы?! Даже Белый монах и Королевский уж! Да она не посмеет ни на шаг приблизиться к его дому!

– Найти Грозовой дом можно, конечно, только в грозу. Страшную, сильную грозу, – рассказывал Старый гном.

– Но ты не волнуйся, – успокоила её Сдобная булочка, – завтра к ночи гроза соберётся. Мне одна знакомая ласточка сказала.

– Вы мне поможете? – с надеждой спросила Ася. – Вы пойдёте со мной?

Гномы замолчали.

Наконец Василиса произнесла:

– Нет, Ася. Есть дела, в которых гномы бессильны. Если ты хочешь помочь Коле, тебе придётся справиться одной.

– Помочь ему может только чудо, – объяснил Старый гном, – а чудеса привередливы. Они не любят суеты. Если ты берёшься за это чудо, тебе до конца придётся быть с ним один на один. Поэтому подумай хорошенько.

Асе на спину будто взваливали мешки с булыжниками, один тяжелее другого. Она кивнула и, попрощавшись, пошла к своему корпусу. Тихо скрипнула дверь, но Асе было всё равно: поймают её вожатые, ну и что? Проходя мимо их комнаты, она услышала Ленины всхлипывания и чей-то утешающий голос.

– И ведь по глупости, по дурости, перед ребятами храбрость хотел показать, наверное, – плакала Лена. Ей было жалко Кольку, страшно за себя и нестерпимо стыдно перед Василием Николаевичем.

Ася бросилась в палату. Скорей бы гроза! И пусть она будет пострашнее, самая страшная, самая чудовищная гроза в мире!

3

На следующий день Наташка Ястрова объявила, что надо собрать для Кольки цветы и сходить его навестить.

– Толку-то? – хмуро возразил Вовка Захаров. – Всё равно к нему не пускают.

Но за цветами пошёл весь отряд. Отрешённая Лена собрала больше всех. Их, конечно, не пустили. Но цветы взяли.

С Асей все были такими внимательными, заботливыми, что ей то и дело казалось, будто воротничок платья слишком тугой и душит её. А день был таким ясным, солнечным, и ничто не предвещало изменения погоды!

Но к ночи и вправду собралась гроза. Прозрачное июньское небо заволокли лохматые чернильные тучи. Они громоздились на сосны, цеплялись за крыши, вползали в окна, вселяя непонятную тревогу. Никто не мог уснуть. Девочки собрались на сдвинутых кроватях Вари и Даши и дружно вздрагивали при каждом раскате грома. Маша начала всхлипывать, переживая, что её кот Мурзя гуляет всегда один, – вдруг его убьёт молнией?!

– Да-а, – протянула жалобно Карина, – у тебя кот, а у меня бабушка вечно в огороде до темноты возится, а потом домой идёт еле-еле… А если её по дороге… – дальше Карина вслух рисовать картины своего воображения уже не могла, она просто спряталась под одеяло и тихонько заплакала.

Девочки стали наперебой вспоминать родственников и друзей, которые могли пострадать от этой страшной грозы. И получалось, что спрятаться от неё просто невозможно.

Асе от этого всеобщего страха было как-то полегче. А от того, что нужно было придумать, как выбраться туда, под проливной дождь и грохочущее небо, страх отступал и вовсе.

– Ты куда?

– В туалет.

– Я тебя провожу…

– Маш, ну что я, сама до туалета не дойду? В корпусе-то грозы нет…

И Ася побыстрее выбежала в коридор. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь за ней увязался!

В холле тихо разговаривали вожатые. Значит, обычным путём не выйти. Что же делать? Ждать больше Ася не могла. Страшно. Очень страшно! Минута промедленья – и она уже никуда не пойдёт, побоится.

В корпусе была ещё одна дверь, в конце коридора, но она никогда не открывалась. Может быть, она даже заколочена.

Ася подошла к двери, дождалась раската грома, подёргала за ручку. Глухо. Ася упёрлась лбом в дверь, прошептала: «Откройся. Прошу тебя. Мне очень надо». В небе опять загрохотало, и… дверь открылась сама собой! Ася выскочила на веранду и, ничего не понимая, уставилась на открытую дверь. Какое-то совсем волшебное волшебство…

– Я тебе помог немножко, – услышала Ася знакомый голос.

На перилах стоял промокший Ёж. Он тоже был в пижаме. Видимо, удрал из постели, как и Ася.

– Я – Повелитель дверей, – гордо сказал Ёж, – меня все двери слушаются. Заколоченные трудно открыть, но ты так хотела!

Ёж порылся в карманах пижамы и что-то протянул Асе.

– Вот тебе мой ключ. Он волшебный. Вдруг ещё упрямая дверь попадётся.

Ёж улыбнулся чуть-чуть виновато.

– Извини, но я больше ничем не могу тебе помочь.

– Спасибо, Ёжик…

В руках Аси ключик был крошечным, с ресничку, но на толстой, прочной верёвке. Ася повесила его на шею.

Лететь она побоялась. Грозовое небо обрушивалось на землю, ливень был такой, что Ася в минуту вымокла насквозь. По асфальтовым дорожкам катились потоки дождевой воды, тёмной, бурлящей. Деревья качались, трещали ветки, осыпались листья. То и дело кривые зигзаги молний рассекали небо на части. Ася вздрагивала, втягивала голову в плечи, и больше всего на свете ей хотелось сейчас вернуться в свою палату, залезть под одеяло и обо всём забыть.

– Взлетай! – услышала Ася сквозь грохот дождя. – Почему не летишь?

Это Горыныч спустился откуда-то из-под самых туч. В руках у него был свёрток.

– Не могу! – крикнула Ася. – Я боюсь!

– Не бойся!

– Меня дождём к земле прибьёт! И молнии наверху!

– А ты не взлетай высоко, лети у самой земли. Всё равно так быстрее!

Ася оторвалась от земли, набрала скорость. Стало и правда быстрее, только ветер и дождь больно хлестали по лицу.

– Держи! – крикнул Горыныч и бросил ей свёрток. Он развернулся в воздухе и оказался лёгким покрывалом. Оно легло Асе на голову и плечи, сразу стало теплее.

– Спасибо, Горыныч!

– Так лучше?

– Да! Горыныч! А если не получится, оттого что вы мне помогаете?

Горыныч вздохнул:

– Это такая маленькая помощь, Ася…

Ну, маленькая не маленькая, а Асе полегчало. Накидка Горыныча защищала от дождя и холода, а без Ежа она вряд ли бы выбралась из корпуса.

Вот уже лагерь «Светлячок» позади, вот Ася пролетела спортивный лагерь «Олимпик» и стала подниматься в гору. Ветер усиливался, притягивал к земле. Устав с ним бороться, Ася опустилась и встала на ноги. Здесь, на лесной тропинке, было настоящее месиво из грязи, глины, воды, опавших листьев и хвои. Всхлипнув, Ася двинулась вперёд. Она плакала уже давно, только сама не замечала, думала – дождь. Ей было холодно, страшно до ужаса, до остановки сердца, и бесконечно одиноко. Шлёпанцы увязли в грязи и потерялись, ноги, израненные в кровь острыми шишками и ветками, ныли, гудела голова, нос хлюпал. Ася вдруг поняла, что сбилась с пути, что тропинка вильнула куда-то в сторону, что ни одной приметы, указанной гномами, она так и не встретила. Да и как разглядишь в темноте и дожде сломанную сосну, заброшенный колодец или камень-валун? Вокруг бушевали дождь и ветер. Казалось, все силы природы обрушились на неё одну.

Вдруг небо надвое раскроила такая молния, которую даже невозможно описать. Как ветка исполинского дерева, светящаяся, огромная, она вспорола темноту, прошила светом лес, прошла под Асиными ногами, унося свою страшную силу в напоённую водой землю. Всё вокруг наполнил грохот. Даже земля дрогнула, сдвинулась с места. Ася закричала и кинулась под ближайшее дерево.

– Ася! Ася! Я здесь! – отчаянный голосок прорвался сквозь шум дождя и грома.

В траве мелькнуло что-то узкое, влажное. «Змея!» – подумала в ужасе Ася. Но это была не змея. Мокрый, взъерошенный Сева сидел верхом на маленькой ящерице.

– Я здесь! – кричал он.

Выглядел Сева не лучше Аси: промокший, в пижаме, без колпака, всегда радостную улыбку будто дождём смыло.

– Сева, я заблудилась! – заревела Ася. – Я больше не могу! Правда больше не могу! Все тропинки одинаковые, ничего не видно! У меня голова болит… Я домой хочу-у-у!

Сева уже взобрался Асе на плечо и гладил её маленькой ладошкой. Ася поревела ещё немного и как-то сразу успокоилась. Шмыгнула носом, насухо вытерла слёзы. Никто не обещал, что это будет легко. Из-за неё сейчас умирает хороший человек, а она нюни распустила? «А если бы не из-за меня? – вдруг подумала Ася. – Если бы Колька просто так свалился, не по моей вине, но я бы знала, как его спасти, разве бы я не пошла? Вернулась бы назад? Конечно бы, не вернулась! И никто бы не вернулся. Даже Наташка Ястрова, даже Мартыш. Даже Настя Вигилянская», – с некоторым сомнением подумала Ася и сказала Севе:

– Ладно, я пойду. Как только теперь дорогу искать? А вдруг гроза скоро кончится, и Грозовой дом исчезнет?

– Не исчезнет. Будет виден, пока электричество в воздухе не развеется. До утра-то точно.

Сева спрыгнул на землю. Медленно приземлился: всё-таки волшебная пыльца герани действовала. Из мокрой травы Сева скатал шар, что-то над ним прошептал, и шарик засветился, будто внутри него загорелась свечка.

– Вот, он тебе дорогу покажет.

– Ох, спасибо, – выдохнула Ася.

Ей было стыдно за недавние слёзы. Но она поделилась с гномом ещё одной заботой:

– В отряде меня хватятся, переполох будет.

– Не хватятся, – успокоил её Сева. – Манюня и Маруся своё дело знают.

Сева оседлал ящерицу, ласково её погладил, помахал Асе и скрылся в траве.

Ася опять осталась одна. Она вышла из-под дерева, держа в руках светящийся травяной шар. То ли сама она успокоилась, то ли гроза действительно стала утихать. Ася бросила Севкин шар на раскисшую тропинку, и он покатился вперёд, указывая дорогу.

Долгий подъём наконец кончился, и открылась поляна, а на ней – искрящийся, потрескивающий электрическими всплесками Грозовой дом с круглой башней. «А говорили, их четыре», – вспомнила Ася Алёнкины байки и улыбнулась. Это придало ей силы, и она подошла к дому.

Это только так говорится – дом. На самом деле это был настоящий дворец со стрельчатыми окнами, резными воротами и остроконечной крышей. Ворота были распахнуты настежь. Гостеприимство или ловушка? На всякий случай Ася сжала Ёжикин ключик.