Текст книги "Жизнь продолжается. Сборник рассказов"

Жизнь продолжается
Сборник рассказов
Тамерлан Каретин

Фотограф Р. В. Савченко

Фотограф А. С. Карпинский

Фотограф А. Ю. Донской

Корректор Татьяна Князева

Фото на обложке Тамерлан Каретин

© Тамерлан Каретин, 2022

© Р. В. Савченко, фотографии, 2022

© А. С. Карпинский, фотографии, 2022

© А. Ю. Донской, фотографии, 2022

ISBN 978-5-0056-9669-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Долг по праву рождения

В один светлый-пресветлый осенний день Родина решила, что достаточно с меня мучиться свободной, полной повседневными нудными хлопотами жизнью. Пора немножко и отдохнуть (в основном от самостоятельности и финансовых трудностей), пожить, так сказать, в свое удовольствие на полном государственном обеспечении. Да-да. Шикарные, а самое главное – совершенно бесплатные условия государственного туристического органа под названием военкомат. Взамен я в течение года должен оберегать ее границы (или что там еще?) от посягательств потенциального неприятеля. Примерно такого содержания письмо я обнаружил днем в своем почтовом ящике. С отсылкой, конечно же, к статьям государственного возмездия для злостных уклонистов (в самом конце маленькими буквами).

Ввиду временного отсутствия работы и финансового фундамента, способного уговорить Родину (чем и воспользовались многие мои знакомые и друзья) от посягательств на мою свободу, я решил, что это вполне приемлемая идея. Время казалось самым что ни на есть подходящим. Институт с горем пополам я окончил. Грандиозные планы и перспективы на дальнейшую беззаботную жизнь даже не мелькали на горизонте. Тем более призывали-то меня всего лишь на год, не то что раньше – на два, а то и в случае попадания на флот все три года. В тот момент я не подозревал, что время – штука очень непостоянная, способная менять скорость своего течения в зависимости от обстоятельств. Если тебе хорошо – оно, как назло, ускоряется и летит с бешеной скоростью, в тяжелые же моменты замедляется, чтобы ты успел хорошенько ими насладиться и прочувствовать. И кто это только придумал? Непонятно. Но весьма хитро.

Я не задумывался, что обыденные на гражданке ситуации на службе обретут новый смысл и заиграют яркими красками (например, сходить в туалет без разрешения), а которые были хорошими – исчезнут из моей жизни ровно на год, оставив лишь тоскливые воспоминания.

– Почему бы и нет, – сказал сам себе я, стоя в подъезде у почтового ящика и помахивая в руках повесткой, как веером.

– Психологу скажи, что добровольно пришел в военкомат – Родине служить, того гляди он тебя к обеду уже и домой отпустит, – не упустил возможность подшутить над ситуацией отец, когда я показал ему повестку. – Мамка как раз борща наварила.

Не знаю, догадывался ли он, что тоже является одной из главных причин, почему я даже не думал прятаться от военкомата. Если служил отец, сыну должно быть стыдно косить. Мнение мое и, как говорит один из моих любимых писателей и общественных деятелей, «не обязательно правильное». Тем более что отцу пришлось ходить в сапогах два года. Мне же «светил срок» вдвое короче. Тьфу… Сегодня ушел – завтра вернулся.

Если быть честным до конца, то после защиты диплома о высшем профессиональном образовании, ровно три месяца назад, до получения этой дивной посылки, я пришел в городской военкомат. Сам. Лично. Руководствуясь логикой, быстрее начнешь – быстрее закончишь. На входе на меня смотрели как на дурака, но я знаю, что такие люди попадаются и не так уж и редко.

– Я пришел служить.

– Хорошо, – сказала мне девушка. – Ваша повестка?

– Я ее не получал… Знаете, я только окончил университет и вот…

– Ясно. Фамилия?

Я представился. Она быстро выписала на мое имя повестку и торжественно мне ее вручила.

– Приходите завтра к девяти утра с паспортом. – И потеряла ко мне всякий интерес, но я был доволен. И горд. Горд и доволен. Заходя в подъезд своего дома, я закинул эту повестку в почтовый ящик, зная, что отец, приходя с работы, всегда его проверяет. Мне почему-то хотелось, чтобы вручил мне ее именно он. Так и случилось. Он зашел домой, широко улыбаясь. Я делал вид, что не понимаю, что происходит. Можно считать меня чудаком, но было очень весело. К слову сказать, тогда меня не взяли. Ввиду перемены прописки (а это случилось за полгода до описываемых событий) мое личное дело так и не прибыло с предыдущего места проживания. Оно еще находилось в пути.

И мне отказали. Сказать, что я был расстроен, – это не сказать ничего. И вот сейчас, спустя три месяца, находясь в том же подъезде и рассматривая новую повестку, к появлению которой я не имею уже никакого отношения, я ощутил неожиданное и приятное учащение пульса.

На следующее утро я стоял в коридоре городского военкомата и рассматривал эти красивые плакаты с танками и самолетами, которыми принято украшать стены соответствующих заведений, заманивая потенциальных клиентов.

Весь процесс прохождения медицинской комиссии был очень утомительным. Худощавые, напуганные и в своем большинстве восемнадцатилетние мальчишки в трусах шныряли по коридорам, передвигаясь из кабинета в кабинет, и доказывали врачам реальность своих болезней, которые придумывали накануне всей дружной семьей. Чтобы любимому «сыночке» не отбили там голову. А возможно, начали готовить их намного раньше. Ну и естественно, нельзя упускать тот момент, что были и те, которым здоровье в действительности не позволяло заниматься подобным родом деятельности, несмотря на столь короткий срок, что тоже необходимо было доказать очень мнительным врачам.

В моем же случае все проходило гладко ровно до одного момента. Кардиограмма (ЭКГ). В последний момент, когда я должен был получить заключение и был уже в предвкушении красочной армейской жизни, женщине-врачу не понравилась кривизна линии биения моего сердца. Мои убеждения, что все нормально и никакого дискомфорта в области груди я не испытывал, на нее не повлияли никоим образом. Комиссия меня допустила, но выдала на руки еще одно направление на дополнительное обследование сердца. ЭхоКГ или что-то тому подобное, я не сильно интересовался врачебной терминологией. Я уже настроился и двигался к цели, а когда я такой – остановить меня практически невозможно. Но результаты этого обследования нужно было предоставить на окончательной комиссии, там и решается судьба призывника: отсрочка, белый билет или отправка в войска.

– Приходи с анализами в назначенное время, мы посмотрим и решим, может, и домой отправишься, – автоматически сказала мне врач, заполняя какие-то бумаги на письменном столе. Ее лицо не отражало ровно никаких эмоций в этот момент. Ей было все равно. В отличие от меня. Мне такой ответ совершенно не годился.

– Мне домой не нужно, я служить пришел, – ответил я.

Она оторвала свой взгляд от бумаг, посмотрела на меня и добавила твердым военным голосом:

– Сдашь все необходимое и придешь, а там посмотрим. Все. Свободен.

Дата прибытия в военкомат была назначена. На руки мне выдали список вещей, которые необходимо взять с собой, большинство из которых впоследствии окажутся непригодными для службы из-за несоответствия уставным требованиям и будут ликвидированы по приказу старшины. Но это будет потом.

До часа икс оставался еще целый месяц. И решил я наведаться к врачу с этим самым направлением, для самоуспокоения, а не ради попытки откосить. Плохая кардиограмма заставила немного понервничать. Вдруг и правда что-то не так. Бабушка божий одуванчик в окне записи на подобные процедуры в городской поликлинике сказала, что на данную процедуру очередь в несколько месяцев и она может записать меня только на конец ноября.

– А пораньше никак? Мне уже поздновато будет, меня в армию заберут, – вполне вежливо поинтересовался я.

– Пораньше никак. Хорошей службы, – ответила она, и на ее лице появилась улыбка, которой, кажется, не было там очень долгое время. Мне же эта шутка не показалась такой уж смешной. И, попрощавшись, я спешно покинул это место.

Одного месяца безделья вполне хватило для организации нескольких проводов с друзьями и закрытия всех насущных вопросов на год вперед. Несколько раз домой к родителям приходили из военкомата вместе с участковым – посматривали, вдруг я уже передумал и ищу пути отступления. Так что ближе к сроку я не мог дождаться этого ответственного мероприятия по превращению мальчика в мужчину, чувствуя себя собакой на поводке перед прогулкой.

И вот наступил тот самый день – дата явки, указанная в бумагах жирным шрифтом. Видимо, чтобы не перепутать. Осень. Октябрь. 28-е число. Утро. Легкая папина улыбка и мамины слезы провожали меня из родной, теплой и уютной квартиры в непонятный мир погон, приказов и марш-бросков. В мир дедовщины и уставщины. В мир солдат и офицеров, прапорщиков и генералов. Отец, думаю, вполне представлял, что ждет меня. За двадцать пять лет с момента его службы там не поменялось ровным счетом ничего. Солнце последними теплыми лучами провожало меня в сказочную страну под названием «срочная служба» в непобедимых Вооруженных Силах Российской Федерации.

Спустя два часа я оказался в распределительном окружном пункте, куда растерянных срочников доставляли со всех окрестностей. Здесь и проводилась последняя, заключительная медицинская комиссия со всеми уже знакомыми процедурами (включая далеко не самые приятные, такие как заглядывание в задницу… до сих пор не пойму, что врачи там хотели увидеть). Нам на руки выдали медицинские карты, где и лежала моя злополучная «некрасивая» кардиограмма. Чтобы задавали поменьше вопросов, я зашел в туалет, аккуратно вырвал эту страницу, свернул и убрал в задний карман джинсов, туда, где лежало изрядно потрепавшееся за этот месяц направление на эхоКГ (на всякий случай прихватил с собой и его). И да, я серьезно настроился служить…

«Все равно в карте имеется кардиограмма, которую делали в девятом классе, в самое первое посещение военкомата, – подумал я. – Пусть смотрят на нее».

При таком потоке новобранцев врачи не будут с лупой в руках изучать все, что кажется им странным. Финальный осмотр, как правило, весьма поверхностен. Скорее всего, они ничего не заметят, ну или решат, что она где-нибудь затерялась. В крайнем случае можно сделать вопросительно-удивленный взгляд, походить поискать вокруг и найти (не без труда, конечно же). Пару идей на этот случай у меня имелось. Я был готов.

Этот военкомат считался областным, от нашего города нас везли на автобусе. Все врачи здесь были мне незнакомые, совершенно новые, да и среди призывников не попалось ни единого знакомого лица. Меня это нисколько не беспокоило. Очереди, белые халаты, осмотры – все повторялось с самого начала.

– А где кардиограмма? – спросил какой-то врач, с умным лицом листая мою медицинскую карту.

– Вот же. Не она разве? – с серьезным лицом ответил я, сохраняя максимальное спокойствие и указывая пальцем на школьный экземпляр.

«Делай рожу топором, – вспомнился мне хороший совет одноклассника, когда мы пытались бесплатно пройти в клуб, – к таким людям не пристают и лишние вопросы не задают».

Этот совет был невероятно хороший. Я пользуюсь им до сих пор, проезжая на машине мимо поста ДПС. Стоит только засомневаться, занервничать и забегать глазами – они это почувствуют и сразу же остановят. Спокойствие, отрешенность и уверенность в себе создают вокруг тебя невидимое поле защиты от лишних и ненужных вопросов.

Разбираться с этим у врача не было совершенно никакого желания, за мной стояла очередь из нескольких десятков напуганных ребят с такими же картами в руках. Каждую из которых нужно было по крайней мере подержать в руках. Спустя несколько секунд я заполучил его подпись и последнюю необходимую печать «годен» на листок заключения.

Далее события развивались менее стремительно.

Разместили нас всех во временной казарме, без белья и каких либо человеческих условий. Одно большое помещение с двухэтажными кроватями и грязными матрасами. Кровати стояли в два ряда одна возле другой, около пятидесяти штук. Во главе нашего ничего не понимающего стада поставили несколько постоянно орущих местных сержантов. Началось томное ожидание «покупателей». После окончания всей бумажной волокиты будущие солдаты сидят в одном прекрасном месте (таком, как это), куда приезжают офицеры из разных военных частей, а то и из разных частей страны, и по личным делам набирают себе необходимое количество людей из предоставленных. «Покупатели».

Сержанты в это время следят за порядком. Для людей, далеких от всей этой военной формулировки, поясняю, что сержанты – это те же солдаты срочной службы (бывают, конечно, и контрактники, но не в нашем случае), отслужившие уже больше половины своего срока и получившие соответствующие звания и власть. Они являются маленькими командирами для вверенной им горстки солдат. Но, как мы после узнали, не для нас (солдат, не принявший военную присягу, не является полноценным). Сержанты, выполняя роль собак в овечьем стаде пастуха, не упускают ни единого случая наорать на непонятливых призывников. Это своеобразный прием, детское время закончилось – добро пожаловать в армию. Позже стало ясно, что здесь это обычная форма общения, перенятая у своих сержантов и передаваемая следующему поколению наследников. Слушать по-другому тебя не станут.

Закинув свою сумку под кровать, я завалился в одежде и обуви на весьма потертый матрас и уставился вверх. Первая фраза, попавшаяся мне на глаза, нацарапанная на дне верхнего яруса кровати (а их там было дивное множество, в основном названия городов и перечисление имен), гласила: «Если ты это читаешь – то ты попал…» На моем лице отразилась легкая улыбка. Ненадолго. Появится она там в следующий раз еще не скоро.

В течение нескольких последующих часов наше новое место обитания пополнялось новоиспеченными защитниками Родины. Некоторых заносили и кидали на кровать в совершенно недееспособном состоянии – проводы изрядно затянулись. Непонятно, как в таком состоянии они умудрялись проходить врачей.

После обеда, который прошел без обеда, в казарму заходили незнакомые офицеры со стопками личных дел солдат в руках. Первые «покупатели». Они называли фамилии, солдаты вставали в ряд в центральном проходе со своими вещами. После чего исчезали вместе с офицерами в дверном проеме. Больше я их не видел. Куда кто отправлялся – держали в тайне. Или просто не считали нужным сообщать остальным. В общем, наша большая новоиспеченная семья то росла, то уменьшалась. Мое состояние не менялось вплоть до самого вечера, я продолжать лежать в горизонтальном положении и ждать, когда прокричат мою фамилию. Ждать, пока определится моя дальнейшая судьба. Ожидание и неопределенность невероятно утомляли, а ведь некоторые новобранцы проводили здесь в ожидании двое-трое суток. Я такой незавидной и скучной участи умудрился избежать.

Ближе к вечеру нас, оставшуюся треть от первоначального числа счастливчиков, решили все-таки покормить. Построили в два ряда и повели в столовую. К этому времени я вспомнил, что ел сегодня только утром с родителями, и сразу проголодался. Поэтому я шел в предвкушении, а вернулся в разочаровании. Я и раньше слышал, что солдат не балуют заморскими деликатесами, но такого явно не ожидал. Сказать, что еда в столовой была не самая аппетитная в моей жизни, – это не сказать ничего. После маминых пирожков все здесь было просто ужасным и безвкусным. Такой «бодяги» я не ел, наверное, никогда, а ведь в голодные студенческие годы бывало всякое. Потыкав вилкой в сомнительной свежести слипшиеся макароны, я запил хлеб компотом, по вкусу и цвету напоминающим сырую воду (они отличались лишь названиями), и отправился обратно. Хлеб мне понравился. Обычный, покупной.

По окончании первого в моей жизни и незабываемого солдатского ужина долго лежать не пришлось. В помещение временной казармы зашли несколько человек в военной форме и приказали всем оставшимся построиться. Тогда я еще не разбирался в званиях и не имел представления, кто стоит передо мной. Хотелось уже попасть хоть куда-нибудь, лишь бы свалить из этого перевалочного пункта.

После череды наводящих провокационных вопросов про наш прошлый образ жизни нас разделили на две группы.

«Задерживала ли вас милиция?»

«Привлекались ли вы к какой-нибудь ответственности?»

«Пьете алкогольные напитки чаще пяти раз в неделю?»

«Пробовали наркотические вещества?» и т. д.

Вопросы, на которые любой адекватный человек, хоть немного соображающий, в чем смысл происходящего, всегда отвечает «нет». Даже если он держится на ногах из последних сил, ибо пьян с самого утра.

В этом у меня не было сомнений, и я искренне удивился, когда многие молодые ребята отнеслись к этому со смехом, свойственным подростковому безмозглому возрасту. Так что спустя пятнадцать минут группа «весельчаков» (людей смеющихся, гордо отвечающих на большинство вопросов «да») даже превосходила остальных в численности. Позже нас с ними разделили и отвели в другое помещение, там выдали комплект военной формы одежды, а сопровождающий офицер радостно объявил, куда мы направляемся. Оказалось, что не так далеко, всего пара часов езды. Правда, городок оказался военным, вследствие чего – закрытым, с повышенным режимом секретности (родственников и друзей просто так не пускали). Вторую группу, «весельчаков», отправили в строительный батальон за Урал. Когда им это озвучили – большинство уже не смеялось.

Надев на себя кое-как выданную одежду, мы в два ряда вышли в город. Весь путь от распределительного пункта до железнодорожного вокзала был преодолен отрядом, больше походившим на пиратский, нежели на взвод регулярной армии, за полчаса. Будто бы мы разграбили склад с военной одеждой и напялили на себя все, что смогли унести. Несуразные, не умеющие маршировать и ходить в ногу, немного взволнованные постоянными переменами и уставшие, чиркающие подошвами не по размеру больших берцев по асфальту, укутанные в объемные и совершенно несезонные зимние куртки (весь комплект одежды на год выдавали сразу), мы передвигались по улицам города. Спереди шел единственный сопровождающий нас офицер – подтянутый, широкоплечий, аккуратно одетый с иголочки.

– Не подведите наш город, бойцы! – крикнул нам вслед старичок, сидевший на лавке у подъезда, заприметив проходящий мимо взвод новобранцев.

Ему никто не ответил. Всем было не до него, все были погружены в свои мысли в ожидании неизвестности. В предвкушении чего-то, о чем так много слышали, но не знали в действительности ничего.

Миновав пару вокзалов, мы загрузились в военный автобус. Еще час езды по ночным дорогам, несколько металлических ворот с автоматчиками, и наша дружная команда в 30 человек оказалась в новом, незнакомом мне ранее маленьком городке. Снаружи обнесенном забором с колючей проволокой и лесом. На главной темной улице красовалось несколько кирпичных пятиэтажных домов, остальные были деревянными двухэтажными. Центральный типовой проспект, небольшой пруд в центре города и памятник Ленину (само собой). Городок оказался маленьким и довольно мрачным с первого взгляда. Да и со второго, и с третьего. Пройдя последний КПП с сонными недовольными солдатами, мы приблизились к ближайшему трехэтажному кирпичному строению с красной табличкой «Казарма» у входа. Поднялись по лестнице на третий этаж. Улыбающийся сержант со значком «Дежурный по роте» на груди встретил нас на входе и очень долго с любопытством рассматривал. Позже он указал на пустые, заправленные синим одеялом кровати. Они стояли в несколько рядов с двух сторон. На большинстве, укутавшись поглубже в колючее и грубое одеяло, спали солдаты. В расположении роты было темно. Свет горел только у входа, где по стойке смирно стоял еще один солдат – это был дневальный по роте. В его обязанности входило стоять так целые сутки и встречать всех посетителей, периодически меняясь со вторым дневальным. Сразу бросились в глаза чистота и порядок, особенно в сравнении с перевалочной казармой на распределительном пункте. На каждом стуле у кровати одинаково аккуратно была сложена одежда, а перед каждой кроватью лежал маленький коврик (не совсем понятно для чего) и зеленые тапочки (у меня такие же лежали в рюкзаке за спиной). Казарма оказалась в два-три раза длиннее распределительной, отсутствовали двухъярусные кровати, вдоль стен стояли шкафы для бушлатов. Я побросал вещи на стул, лег на скрипучую пружинистую кровать и мгновенно провалился в царствие Морфея, только коснувшись головой мягкой подушки.

«Надо поспать, завтра будет жопа…» – мелькнула и растворилась в уставшей голове мысль. Так я и оказался в первой роте закрытого военного городка. Здесь солдатики проходили полгода «учебку», после чего большинство отправляли служить в другие части, разбросанные по всем отдаленным уголкам нашей необъятной Родины.

Так я и ушел из дома в неизвестность гражданским человеком, а проснулся на следующее утро защитником Отечества. Не имеет смысла рассказывать про все нюансы армейской жизни. Большинству людей об этом и так известно. Написано много книг, снята куча фильмов, прочувствовано, в конце концов, на собственном опыте. Это неинтересно и непонятно человеку, не прошедшему эту школу жизни, а побывавшему там – ностальгически приятно. Приятнее всего, что все это наконец-то закончилось.

«О чем еще общаются старые друзья при встрече? Кто какую бабу трахнул, кто какое пиво выпил и об армии…» – произнес однажды один офицер во время торжественного мероприятия перед самым дембелем (увы, это будет еще не скоро). И спустя много лет я поражаюсь грубой и быдловатой точности произнесенных им слов.

Но в этой истории я хотел бы коснуться лишь некоторых, показавшихся мне наиболее забавными эпизодов. Хотя человек, незнакомый с армейской жизнью, окажется иного мнения. Ему это покажется странным и дебильным, но уж точно не забавным. Жизнь в армии открывает много чего интересного, сразу становится видно, кто из окружающих что из себя представляет. Здесь людям становится тяжело носить маски дружелюбия и лицемерия, так прижившиеся в обыденной гражданской жизни. Суровые условия создают благоприятную атмосферу для всех внутренних демонов каждого, которые так и норовят вырваться наружу, потому что быть правильным и добрым всегда сложнее. Если тебя опустили в грязь, гораздо легче дальше жить свиньей, чем сохранить человечность и отмыться. Тяжелые условия и страхи делают людей прозрачными, их становится видно насквозь, но самое главное, если не закрывать на все глаза, то становится понятным, что собой представляешь ты сам. И тут важно не испугаться.