Текст книги "В лесу"

– А что, ничего себе ремесло, – сказала Кэсси, запрокинув голову и улыбнувшись в небо.

Когда археологи заметили нас, они один за другим опустили инструменты и уставились на нас, ладонями заслоняясь от солнца. Мы направились к Марку, а все остальные так и стояли, не сводя с нас глаз. Заинтригованная внезапной тишиной, из траншеи выглянула Мэл. Мазнув грязной рукой по лицу, она убрала прядь волос. Дэмьен, стоявший на коленях в группке девушек, выглядел все так же удрученно, как и вчера, к тому же умудрился почти не вымазаться. А вот Художник Шон при виде нас оживился и приветственно помахал лопатой. Марк облокотился на мотыгу, отчего стал похож на старого сурового жителя гор, и невозмутимо уставился на нас:

– Ну?

– Нам нужно поговорить с вами, – сказал я.

– Мы работаем. До обеда не ждет?

– Нет. Собирайтесь, поедем в Главное управление.

На лице у него проступили желваки, и на миг я решил было, что Марк упрется, однако он положил мотыгу, вытер футболкой лицо и зашагал к холму.

– До свидания, – попрощался я с археологами, перед тем как двинуться следом за ним.

Никто не ответил. Даже Шон.

* * *

В машине Марк вытащил пачку табака.

– Здесь не курят, – сказал я.

– Что за хрень? – возмутился он. – Вы оба курите. Я вчера видел.

– Полицейские машины считаются частью рабочего места. Курить в них – нарушение закона.

Мне даже выдумывать не пришлось, такую дичь порождает разве что коллективная фантазия государственных служащих.

– Райан, ну правда, что за херня, пускай покурит, – с милым укором вступилась Кэсси, – а то несколько часов подряд придется его еще и на перекур выводить.

В зеркальце заднего вида я перехватил страдальческий взгляд Марка.

– А мне тоже не скрутите? – попросила Кэсси, обернувшись назад.

– Это что, надолго? – поинтересовался Марк.

– Пока неясно, – ответил я.

– А когда станет ясно? Я вообще не понимаю, зачем вы меня забрали.

– Мы вам все объясним. А сейчас уймитесь и курите, пока я не передумал.

– Как раскопки продвигаются? – дружелюбно спросила Кэсси.

Уголок рта у него раздраженно дернулся.

– А сами-то как думаете? Нам дали четыре недели, чтобы сделать то, на что нужен год. Мы бульдозеры пригнали.

– И это плохо? – спросил я.

Он уставился на меня:

– Мы чего, похожи на дебильную “Команду времени”?[10]10
  Британский документальный телесериал о работе археологов.


[Закрыть]

Какой ответ ему дать, я не знал, особенно учитывая, что мне и он сам, и его напарники и впрямь напоминали дебильную “Команду времени”. Кэсси включила радио. Марк закурил и с отвращением шумно выпустил в окно струю дыма. День обещал быть долгим.

* * *

Остаток пути я почти ничего не говорил. Я понимал, что, возможно, на заднем сиденье у нас сейчас сидит, едва не лопаясь от злости, убийца Кэти Девлин, но какие чувства это у меня вызывает, я и сам не знал. Разумеется, во многих отношениях я бы предпочел, чтобы он и оказался убийцей, ведь если это Марк, то наше мрачное, скользкое дело завершится, едва начавшись. Уже после обеда расследование закончится, старые документы я отнесу обратно в подвал – Марк, которому в 1984-м было пять лет и который жил тогда очень далеко от Дублина, на подозреваемого не тянет, – О’Келли благодарно похлопает меня по спине, я заберу у Куигли дело о драке на стоянке такси и забуду о Нокнари.

Вот только такой поворот событий почему-то казался мне неправильным. Отчасти он полностью, под корень уничтожил бы все мои ожидания, последние двадцать четыре часа почти полностью ушли у меня на то, чтобы прикинуть, чего же мне ждать от этого дела, и теперь я ожидал чего-то более масштабного, чем один-единственный допрос и арест. И еще кое-что. Я не суеверен, однако поступи этот звонок на пару минут раньше или позже, или не засядь мы с Кэсси играть в “Червяков”, или выйди мы покурить – и тогда это дело всучили бы Костелло или еще кому-нибудь, но не нам. Чтобы такое серьезное и важное событие оказалось совпадением – нет, вряд ли. Мне чудилось, будто явления сдвигаются и перетасовываются, незаметно, но с далеко идущими последствиями приходят в движение крохотные, невидимые шестеренки. Полагаю, какая-то частица меня, где-то глубоко внутри, с нетерпением ожидала того, что случится дальше.

6

К тому моменту, когда мы доехали, Кэсси успела вытянуть из Марка, что к бульдозерам прибегают только в крайних случаях, потому что те уничтожают ценнейшие археологические свидетельства, что “Команда времени” – просто кучка дилетантов, а кроме того, Кэсси сохранила самокрутку, которую Марк ей наслюнявил, так что теперь мы сравним ДНК с самокрутки с ДНК на окурках из леса, причем обойдемся без ордера. Вопрос, кто сегодня будет добрым полицейским, уже не возникал. Я обыскал Марка (зубы стиснуты, возмущенно качает головой) и отвел его в кабинет для допросов, а Кэсси сбегала положить на стол О’Келли список доводов, доказывающих, что в Нокнари сатанистов нет.

Мы несколько минут помариновали Марка – ссутулившись, он сидел на стуле, громко и раздраженно барабаня указательными пальцами по столешнице. Наконец мы вошли в кабинет.

– И снова здравствуйте! – радостно поприветствовала его Кэсси. – Хотите чая или кофе?

– Нет. Я хочу быстрее обратно на работу.

– Детективы Мэддокс и Райан, допрос Марка Конора Хэнли, – проговорила Кэсси в висящую в углу под потолком камеру.

Марк изумленно обернулся, скорчил камере рожу и снова ссутулился. Я выдвинул стул и, не глядя, бросил на стол стопку снимков с места преступления.

– Вы не обязаны ничего говорить, если сами этого не хотите, однако все сказанное вами может быть использовано в качестве доказательств. Ясно?

– Что за херня? Меня что, арестовали?

– Нет. Вы пьете красное вино?

Он ехидно взглянул на меня:

– А вы что, угощаете?

– Вы отказываетесь отвечать на вопрос?

– Я уже ответил. Я пью что предложат. А что?

Я задумчиво кивнул и сделал отметку в блокноте.

– А зачем у вас руки обмотаны? – Кэсси подалась вперед и показала на малярную ленту.

– От мозолей. Когда мотыгой работаешь под дождем, пластырь отваливается.

– А почему в перчатках не работаете?

– Некоторые работают. – Судя по тону, Марк явно считал таких слабаками.

– Вы не будете возражать, если мы попросим вас показать, что под лентой? – спросил я.

Он подозрительно взглянул на меня, но неторопливо размотал ленту и бросил ее на стол. С язвительной улыбкой он продемонстрировал нам руки:

– Ну как, нравится?

Упершись локтями в столешницу, Кэсси наклонилась ближе и жестом велела ему перевернуть руки ладонями вверх. Ни ссадин, ни отметин от ногтей я не увидел, лишь остатки лопнувших пузырей мозолей, почти залеченных, у основания каждого пальца.

– Ой, – удивилась Кэсси, – как это вы так?

Марк равнодушно пожал плечами:

– Обычно у меня простые мозоли, жесткие. Но я несколько недель не работал на раскопках – спину повредил и вел учет находок. Кожа за это время стала нежной, вот и натер до пузырей, когда вернулся к раскопкам.

– Вы, наверное, совсем извелись – столько не работать, – посочувствовала Кэсси.

– Да ничего, – дернул головой Марк. – Времени мало, вот в чем дерьмище-то.

Я взял двумя пальцами малярную ленту и бросил ее в мусорную корзину.

– Где вы были вечером в понедельник? – спросил я, привалившись к стене за спиной у Марка.

– В нашем общем доме. Я же вчера вам говорил.

– Вы участвуете в кампании “Стоп шоссе!”? – спросила Кэсси.

– Да, участвую. Как и большинство из нас. Некоторое время назад этот ваш Девлин лично заходил и предлагал присоединиться к кампании. Насколько я знаю, это пока не противозаконно.

– То есть вы знакомы с Джонатаном Девлином? – спросил я.

– Я же только что сказал. Мы с ним не сказать чтобы закадычные друзья, но знакомы, да.

Я наклонился над ним и разворошил снимки на столе так, чтобы Марк мельком взглянул на них, но всмотреться не успел. После чего вытащил один из самых неприятных снимков и пододвинул к Марку.

– Но вы сказали, что вот с ней знакомы не были.

Марк взял снимок за края и долго безучастно разглядывал.

– Я сказал, что видел ее на нашей территории, но имени ее не знал. И не знаю. А должен?

– Полагаю, что должны, да, – ответил я. – Это дочь Девлина.

Он обернулся и, нахмурившись, посмотрел на меня, потом перевел взгляд обратно на снимок, выдержал паузу и покачал головой:

– Да нет. Дочку Девлина я видел весной на демонстрации, но она была старше. Розмари или Розалин, как-то так.

– И как она вам? – спросила Кэсси.

Марк пожал плечами:

– Ухоженная. Много болтала. Она сидела за столом, регистрировала участников демонстрации, но, по-моему, все эти акции протеста ей до лампочки, она больше с мужиками кокетничала. Больше она на демонстрациях не появлялась.

– Значит, она показалась вам привлекательной. – Я подошел к тонированному стеклу проверить, хорошо ли побрился.

– Милая, да. Но не в моем вкусе.

– Однако вы заметили, что на других демонстрациях ее не было. Почему вы ее искали?

В стекле я видел, как Марк подозрительно уставился мне в затылок. Наконец он бросил снимок на стол и откинулся на спинку стула, с вызовом выставив вперед подбородок.

– Я ее не искал.

– Вы делали попытки связаться с ней?

– Нет.

– Откуда вы узнали, что она дочь Девлина?

– Не помню.

У меня появилось плохое предчувствие. Марк нервничал и дергался, град бессвязных вопросов насторожил его, и тем не менее он ни капли не переживал и не боялся, его реакция на происходящее сводилась лишь к раздражению. Виновные обычно не ведут себя так.

– Слушайте, – сказала Кэсси и уселась, подсунув под себя одну ногу, – что там вообще с раскопками и этим шоссе?

Марк грустно хохотнул:

– Эта сказочка прямо-таки волшебная. Правительство обнародовало планы строительства в двухтысячном году. Все знали, что в окрестностях Нокнари полно археологических находок, и чтобы подтвердить это, отправили группу археологов. Археологи вернулись, сказали, что местность представляет собой археологическую ценность намного более существенную, чем полагали ранее, и что застраивать ее согласится разве что совсем придурок. Значит, шоссе надо сдвинуть. В правительстве заявили, что все это очень интересно, всем огромное спасибо, но шоссе они ни на дюйм не сдвинут. Чтобы археологам разрешили раскопки, пришлось сильно пошуметь. Наконец политики любезно согласились и дали нам два года на раскопки. Обычно работа таких масштабов занимает лет пять, не меньше. С тех пор тысячи людей борются всеми возможными средствами – пишут обращения, устраивают демонстрации, подают в суд. Но правительство класть на нас хотело.

– Но почему? – спросила Кэсси. – Почему они просто не сдвинут шоссе?

Он пожал плечами и зло поджал губы.

– Не ко мне вопрос. Когда-нибудь устроят судилище и все выяснят. Только опоздают лет на десять-пятнадцать.

– Во вторник вечером, – вступил я, – где вы были?

– В общем доме. Можно я уже пойду?

– Пока нет. Когда вы в последний раз ночевали на месте раскопок?

Плечи у Марка едва заметно напряглись.

– На месте раскопок я никогда не ночевал, – почти без заминки ответил он.

– Не цепляйтесь к словам. Не прямо на раскопках, а в лесу рядом с ними.

– С чего вы взяли, что я там ночевал?

– Вот что, Марк, – вмешалась вдруг Кэсси, – либо в понедельник, либо во вторник вы ночевали в лесу. Если надо будет доказать, нам помогут данные криминалистической экспертизы, но на это у нас уйдет уйма времени, и уж будьте уверены, с вашим временем мы тоже церемониться не станем. Я не думаю, что девочку убили вы, но нам надо знать, когда вы были в лесу, что там делали и не слышали ли вы чего-нибудь полезного для нас. Мы можем потратить весь оставшийся день, чтобы вытянуть это из вас, или же вы нам просто расскажете все сами и сразу вернетесь к работе. Выбирайте.

– Данные криминалистической экспертизы? – недоверчиво переспросил Марк.

Лукаво улыбнувшись, Кэсси вытащила из кармана пакетик с самокруткой, которую Марк скрутил для нее, и помахала пакетиком:

– ДНК. Вы оставили на поляне в лесу окурки.

– О господи. – Марк уставился на пакетик, явно решая, разозлиться или нет.

– Я просто делаю мою работу, – жизнерадостно объяснила Кэсси и снова убрала пакетик.

– О господи, – повторил Марк. Он прикусил губу, но уголок рта все равно растянулся в презрительной усмешке. – И я купился. Вы, женщины, все одинаковые.

– Так что там с ночевками в лесу?..

Молчание. Наконец Марк посмотрел на часы на стене и вздохнул:

– Да. Я изредка ночевал там.

Я обошел стол, сел и открыл блокнот:

– В понедельник или во вторник? Или две ночи подряд?

– Только в понедельник.

– Во сколько вы туда пришли?

– Примерно в половине десятого. Я разжег костер, а когда он догорел, лег спать. Часа в два ночи.

– Вы такое всегда проделываете? – спросила Кэсси. – Или только в Нокнари?

– Только в Нокнари.

– Почему?

Марк посмотрел на пальцы и опять медленно забарабанил по столу. Мы с Кэсси ждали.

– Вы знаете, что означает “Нокнари”? – наконец спросил он. – “Королевский холм”. Когда появилось это название, точно неизвестно, но мы почти уверены, что здесь есть отсылка не к политическому строю, а к дохристианской религии. Ничего королевского – ни захоронений, ни жилья – там нет, но мы обнаружили предметы религиозного культа бронзового века, алтарный камень, принесенные в дар статуэтки, золотой жертвенник, останки принесенных в жертву животных и, возможно, людей. Этот холм – культовое религиозное место.

– Кому они поклонялись?

Марк пожал плечами и забарабанил громче. Меня так и подмывало хлопнуть его по пальцам.

– Значит, вы тоже решили провести ритуальное служение, – тихо проговорила Кэсси. Прямо на лету схватывает. Она расслабленно откинулась на спинку стула, но не сводила внимательного взгляда с Марка.

Марк неловко дернул головой:

– Что-то вроде, да.

– Вы вылили там вино, – продолжала Кэсси. – Ритуальное возливание?

– Вроде того.

– Давайте-ка уточним, – вмешался я, – вы ночуете в нескольких ярдах от того места, где убили маленькую девочку, говорите, будто вами руководили религиозные побуждения, и считаете, что мы должны вам поверить.

Марк неожиданно завелся, со стремительной яростью подался вперед и выставил указательный палец. Я невольно отпрянул.

– Слушайте, детектив! Ни в какую церковь я не верю, ясно вам? Вообще ни в какую. Религия нужна, чтобы люди знали свое место и несли деньги в общую кубышку. Как только мне исполнилось восемнадцать, я вычеркнул свое имя из списка прихожан. И в государство я тоже не верю. Что оно, что церковь – одна зараза. Слова разные, а цель та же: прижимать к ногтю бедняков и кормить богатых. Если я во что и верю, так это в раскопки! – Глаза его превратились в блестящие щелочки. Такими глазами смотрят в прицел, сидя за обреченными на разгром баррикадами. – Ни в одной церкви мира не найдется столько святынь, сколько на этих раскопках. А они собираются пустить там шоссе! Это же святотатство! Если бы Вестминстерское аббатство решили снести и построить на его месте парковку, а народ стал бы проводить в знак протеста богослужения – вы осудили бы их? Тогда какого хрена вы запрещаете мне делать то же самое?

Он не сводил с меня глаз, пока я не моргнул. Только тогда Марк откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.

– Будем считать, что вы отказываетесь признавать свою связь с убийством, – спокойно проговорил я, когда решил, что голос меня не выдаст. По непонятной причине весь этот напыщенный вздор растревожил меня сильнее, чем я готов был признать.

Марк закатил глаза.

– Марк, – заговорила Кэсси, – я прекрасно вас понимаю. По отношению к своей работе я испытываю ровно то же самое.

Он долго буравил ее взглядом, но в конце концов кивнул.

– Но поймите и детектива Райана. То, о чем вы говорите, многим абсолютно чуждо. И они сочтут ваши действия крайне подозрительными. Нам необходимо исключить вас из числа подозреваемых.

– Если надо, давайте пройду тест на детекторе лжи. Но во вторник вечером меня там вообще не было. Я ночевал в лесу в понедельник. Тогда при чем я тут вообще?

У меня опять появилось это щемящее чувство. Марк будто бы уверен, что Кэти убили поздно вечером во вторник и тело сразу же притащили на раскопки. Если он и притворяется, то так искусно, что даже я не вижу притворства.

– Ладно, – сказала Кэсси, – похоже на правду. У вас есть доказательства, где вы находились во вторник с того момента, как покинули раскопки, и до возвращения на работу в среду утром?

Марк цыкнул зубом и принялся ковырять мозоль. Да он же смущен, понял вдруг я. От смущения он даже словно помолодел.

– Да, вообще-то есть. Я вернулся домой, принял душ, поужинал вместе со всеми остальными, мы сыграли в карты и выпили во дворе пива. Можете спросить ребят.

– А потом? – спросил я. – Во сколько вы легли?

– Почти все разошлись примерно в час.

– Кто-нибудь может подтвердить ваше местонахождение после этого? У вас есть сосед по комнате?

– Не-а. У меня отдельная комната, потому что я заместитель директора. Я немного посидел во дворе. Мы с Мэл болтали. Я пробыл с ней до завтрака. – Он старательно изображал равнодушие, но вся его высокомерная уверенность испарилась.

Теперь он выглядел смущенным подростком лет пятнадцати. Меня разбирал смех. Взглянуть на Кэсси я не решался.

– То есть всю ночь? – злорадно переспросил я.

– Ага.

– Во дворе? Небось сильно продрогли?

– Мы вернулись в дом часа в три. И дальше сидели у меня в комнате. До восьми. В восемь у нас подъем.

– Так-так-так, – умилился я. – Такое трогательное алиби нечасто встретишь.

Марк смерил меня ненавидящим взглядом.

– В понедельник ночью, – сказала Кэсси, – пока вы находились в лесу, вы не видели и не слышали ничего странного?

– Нет. Но там темно, так темно, как бывает в деревне, а не в городе. Никаких фонарей и прочего. В десяти футах я уже никого и не разглядел бы. И не услышал бы, потому что там полно всяких посторонних звуков.

Темнота и звуки леса – по спине у меня снова побежали мурашки.

– Необязательно в лесу, – сказала Кэсси, – на раскопках или, возможно, на дороге. Вы там никого не видели, ну, скажем, после половины седьмого?

– Погодите-ка, – словно нехотя ответил Марк, – на раскопках. Там кто-то ходил.

Ни я, ни Кэсси и глазом не моргнули, но сквозь нас точно электрический разряд прошел.

Мы почти махнули на Марка рукой, проверили его алиби, поставили напротив его имени знак вопроса и уже собирались отправить его обратно к мотыге – по крайней мере, на некоторое время. В первые дни расследования работы столько, что занимаешься только самым важным. Однако сейчас он полностью завладел нашим вниманием.

– Можете описать их? – спросил я.

Он неприязненно взглянул на меня.

– Ага. Они выглядели как фонарь. В темноте-то.

– Марк, – проговорила Кэсси, – а если с самого начала?

– Кто-то с фонарем прошел через нашу территорию, от деревни к дороге. Вот и все. Я видел только луч от фонаря.

– Во сколько?

– Я на часы не смотрел. Может, в час. Или чуть раньше.

– Постарайтесь вспомнить. Хоть что-то заметили – возможно, рост, если судить по тому, где находился фонарь?

Он прищурился и задумался.

– Не-а. Довольно низко от земли, но в темноте перспективу видишь искаженно, так ведь? И двигался луч света медленно, но вы же помните раскопки, там сплошные канавы и остатки стены.

– Большой фонарь или маленький?

– Луч тонкий, не особо яркий. Значит, фонарь не из этих здоровенных, с ручкой. Обычный маленький фонарик.

– Вы заметили его, – продолжала Кэсси, – около стены, которая отделяет раскопки от поселка. Где именно – у того конца, что дальше всего от дороги?

– Примерно там, ага. Я решил, что они вошли через дальний вход или, может, через стену перелезли.

Улица, на которой живут Девлины, как раз упирается в дальний вход, а их дом расположен всего в трех домах от него. Не исключено, что Марк видел Джонатана или Маргарет. Двигались те медленно, потому что тащили тело и высматривали место, куда его положить. Или, возможно, это была Кэти – пришла встретиться с кем-то, вооруженная лишь фонариком да ключом, которому больше не суждено было открыть дверь ее дома.

– И они направлялись к дороге?

Марк пожал плечами.

– Они срезали путь, пошли наискосок через раскопки, но куда именно, я не видел. Там же деревья.

– Как думаете, они ваш костер заметили?

– А мне откуда знать?

– Ладно, Марк, – сказала Кэсси, – это важно. Примерно в это же время вы не видели на дороге машин? Или, возможно, припаркованную машину?

Марк задумался.

– Не-а, – решительно проговорил он наконец, – парочка проехала, когда я только пришел туда, но после одиннадцати никто больше не проезжал. Местные ложатся рано. К полуночи свет в поселке повсюду выключен.

Если он говорит правду, то оказал нам огромную услугу. Место убийства и другое – там, где тело Кэти прятали до вторника, – почти наверняка находятся в пешей доступности от поселка, даже вполне вероятно, что прямо там, а значит, список подозреваемых существенно сократился и теперь в нем не все жители Ирландии.

– Вы уверены, что заметили бы проезжающую машину? – спросил я.

– Фонарь-то я разглядел или как?

– Но вспомнили про это только сейчас, – поддел его я.

Марк поджал губы:

– С памятью у меня все в порядке, спасибо. Я просто думал, это не особо важно. Это же случилось ночью в понедельник, верно? Я и внимания-то не обратил. Думал, может, кто-то из гостей возвращается или местные детишки гуляют – они иногда приходили по ночам. Мне лично все равно, проблем от них не было.

В этот момент в кабинет постучалась Бернадетт, администратор нашего отдела. Когда я открыл, Бернадетт огорченно проговорила:

– Детектив Райан, вас к телефону, какая-то женщина. Я сказала, что вы заняты, но она говорит, это важно.

Бернадетт проработала в Убийствах двадцать четыре года, то есть всю сознательную жизнь. У нее брюзгливое одутловатое лицо и пять нарядов, по одному на каждый день недели, что очень удобно в тех случаях, когда ты от усталости забыл, какой сегодня день, и нам кажется, что она, прямо как Вэйлон Смитерс[11]11
  Персонаж мультсериала “Симпсоны”, секретарь.


[Закрыть], питает страсть к своему начальнику, то есть к О’Келли. В отделе уже пари заключают на то, когда эти двое наконец сойдутся.

– Иди, – разрешила Кэсси, – я тут одна закончу. Марк, нам нужно только записать ваши показания, а потом мы вас подбросим до работы.

– Я на автобусе доберусь.

– Нет, – возразил я. – Надо, чтобы Мэл подтвердила ваше алиби, а если вы успеете поговорить с ней первым, мы не сможем принять ее показания.

– Задолбаться можно. – Марк громко заерзал на стуле. – Я ничего не выдумываю. Любого спросите. Мы еще и проснуться не успели, как у нас все обо всем узнали.

– Спросим, не переживайте, – радостно сказал я и оставил их с Кэсси наедине.

Я прошел в кабинет и дождался, когда Бернадетт переведет туда звонок, а она не торопилась – давала понять, что звать меня к телефону в ее обязанности не входит.

– Райан слушает, – сказал я.

– Детектив Райан? – Девушка говорила тихо и робко, но голос я узнал сразу же. – Это Розалинд. Розалинд Девлин.

– Розалинд, – я быстро вытащил блокнот и огляделся в поисках ручки, – как вы?

– О, все хорошо, – нервный смешок, – хотя на самом деле нет. Я просто раздавлена. Но вообще, по-моему, потрясение еще не прошло. Никто из нас до конца так и не осознал. Ведь заранее не думаешь, что с тобой нечто подобное случится, да?

– Да, – мягко проговорил я, – и представляю, что вы сейчас ощущаете. Могу ли я помочь вам?

– Я подумала… Ничего, если я как-нибудь зайду к вам, просто поговорить? Но только если это ничего. Я хотела вас кое о чем попросить. – Шум машины где-то рядом. Розалинд звонила из автомата.

– Разумеется. Сегодня после обеда?

– Нет, – поспешно сказала она, – нет, не сегодня. Они того и гляди вернутся, с минуты на минуту, они уехали… посмотреть… – Она умолкла. – Можно я завтра приду? Во второй половине дня?

– Когда захочешь, – заверил я. – Давай я тебе номер моего мобильника дам? И будешь звонить, когда понадобится. А завтра позвони, и встретимся.

Розалинд записала номер, шепотом повторяя цифры.

– Мне пора, – торопливо проговорила она потом. – Спасибо, детектив Райан. Спасибо вам огромное.

Не успел я попрощаться, как она повесила трубку.

* * *

Я заглянул в допросную. Марк читал свои показания, и Кэсси даже удалось его рассмешить. Я тихо стукнул пальцем по стеклу. Марк вскинул голову, а Кэсси едва заметно улыбнулась – похоже, по мне они не скучают. Как вы, наверное, догадываетесь, меня это вполне устроило. Софи ждала обещанных образцов крови. Я оставил для Кэсси записку на двери: “Вернусь в 5” – и направился в подвал.

В начале восьмидесятых процедуры хранения вещественных доказательств были немудреными. Коробка Питера и Джейми стояла на верхней полке, прежде я ни разу не снимал ее оттуда, но когда вытаскивал папку с делом, то по выпуклостям на коробке понял, что там много чего лежит и что это все собрано Кирнаном, Мак-Кейбом и их следственной группой. В деле имелись еще четыре коробки, промаркированные. На них по-детски аккуратным почерком было выведено:

2) Апросные листы. 3) Апросные листы. 4) Свидетильские покозания. 5) Наводки.

Либо Кирнан, либо Мак-Кейб был полуграмотным. Я снял с полки самую большую коробку. Пылинки взвились в воздух, танцуя в тусклом свете лампочки.

Коробку заполняли полиэтиленовые пакетики с вещдоками, тоже порядком запылившиеся, отчего предметы внутри словно приобрели эффект сепии, напоминая загадочные артефакты в каких-нибудь покоях восемнадцатого века. Бережно, один за другим, я достал предметы и разложил в ряд на каменных плитах. Для такого крупного дела вещдоков оказалось довольно мало. Детские часы, стеклянный стакан, бледно-оранжевая игра “Донки Конг” – все усыпано дактилоскопическим порошком. Остатки трасологических доказательств – в основном сухие листья и кусочки древесной коры. Белые носки с темно-коричневыми пятнами и аккуратными квадратными прорезями – отсюда образцы ткани взяли на анализ. Грязная белая футболка, выцветшие джинсовые шорты с вытертыми, потрепанными краями. Последними я достал кроссовки с потертостями и жесткой, деформированной стелькой. Кроссовки были набивными, и все же кровь протекла почти насквозь – снаружи, в местах швов, темнели пятна, сверху засохли сгустки, бледно-коричневые там, где носки особенно плотно прижимались к кроссовкам.

На самом деле я долго собирался с силами. Меня все не покидала мысль, что при виде вещдоков я захлебнусь от воспоминаний. Что вдруг скрючусь на полу прямо тут, в подвале, было маловероятно, и все же я неслучайно выбрал момент, когда искать меня никто не станет. На деле же я с определенной долей разочарования осознал, что ни один из этих предметов не выглядит даже смутно знакомым – за исключением, кто бы мог подумать, принадлежавшей Питеру игры “Донки Конг”. Вероятнее всего, игру изъяли, чтобы сравнить отпечатки пальцев, и вот теперь она вызвала поток довольно бесполезных воспоминаний (мы с Питером сидим на залитом солнцем ковре, каждый из нас жмет на кнопку, мы сосредоточены, толкаем друг дружку локтями, а склонившаяся сзади Джейми возбужденно выкрикивает команды), таких ярких, что я почти услышал бодрый, настырный писк игры. А вот при виде одежды, хоть я и знал, что она моя, внутри у меня ничего не екнуло. Что однажды утром я проснулся и надел все это на себя, казалось непостижимым. Сейчас она вызывала у меня разве что сострадание – маленькая футболка, Микки-Маус на носке кроссовки. Двенадцать лет – в те времена мы считали себя ужасно взрослыми.

Двумя пальцами я взял пакет с футболкой и перевернул его. Я читал о прорехах на спине, однако прежде их не видел, и сейчас они почему-то произвели на меня более сильное впечатление, чем эти ужасные кроссовки. Прорехи выглядели неестественными – идеально параллельные, аккуратные дуги. Неумолимо невозможные. От веток? – раздумывал я, уставившись на них. Может, я спрыгнул с дерева или продирался сквозь кусты и одновременно зацепился за четыре ветки? Между лопатками у меня начался зуд.

Внезапно меня потянуло прочь отсюда. Низкий потолок вызывал клаустрофобию, пыльный воздух словно застревал в горле, гнетущую тишину нарушал лишь гул проезжающих по улице автобусов. Я практически швырнул все обратно в коробку, запихал ее обратно на полку и поднял с пола кроссовки, которые собирался передать Софи.

Лишь тогда, в холодном подвале, где меня окружали полузабытые дела, среди коробок, куда с шорохом укладывали пакетики с вещдоками, до меня дошло, какую лавину я привел в движение. До сих пор, занятый посторонними мыслями, я не успевал обдумать это. Старое дело я воспринимал как мое собственное и совершенно забыл о его последствиях и для других. И вот (я что, подумалось мне, совсем спятил?) я сейчас отнесу кроссовки в набитый народом кабинет, засуну их в пакет и попрошу кого-нибудь из помощников передать пакет Софи.

Рано или поздно это все равно произошло бы – дела о пропавших детях так и остаются открытыми, и однажды кому-нибудь непременно вздумается испробовать на старом вещдоке новые достижения. Однако если в лаборатории удастся получить ДНК с кроссовок и особенно если ДНК совпадет с кровью, обнаруженной на ритуальном камне, это больше не будет просто второстепенной зацепкой по делу Кэти Девлин, это не будет нашим выстрелом наугад – старое дело снова вернется в оборот. Все, и в первую очередь О’Келли, примутся трубить о современных технологиях. Ирландская полиция никогда не сдается, ни один “висяк” у нас не закрыт, пускай общественность спит спокойно, зная, что мы продвигаемся вперед нашим загадочным путем. Журналисты ухватятся за версию о серийном убийце. И нам придется двигаться дальше, взять на анализ ДНК у всех: родителей Питера, и матери Джейми, и – о господи – Адама Райана. Я посмотрел на кроссовки, и в голове у меня нарисовалась вдруг картинка: машина с вышедшими из строя тормозами катится вниз по склону. Сперва медленно, спокойно, даже почти забавно, а затем набирает скорость, и вот она уже превращается в искореженную груду.