Текст книги "Нашими словами"

– Ну что поделать, любимая, ведь ты выбрала художника. – Молодой человек притворно вздыхает, поднося сложенные ладони к груди, и сочувственно качает головой.

– Иногда мне приходиться думать, что я ошиблась.

Женя, скептически подняв бровь, молчит в ответ.

– Как ты думаешь, сколько калорий в бокале вина? – Девушка, сидящая за столом в кухне ребят, критически оглядывает бутылку. У неё темные волосы, примерно по ключицы, синяя рубашка в мопсах и кругловатое лицо с милыми щеками. Она вертит эту бутылку из зеленого стекла в руках, внимательно вглядываясь в бежевую этикетку на задней стороне тары.

– Вик, это правда имеет такое значение? – Аня держит в руке кружку и сидит на табуретке, с другой стороны стола.

Судя по пару, исходящему от напитка главной героини там что-то горячее, и поэтому перед тем, как отхлебнуть она дует, аккуратно поднося чашку к губам.

– Ну кому что. Ты вот была моей последней не беременной подругой и теперь, бросаешь меня в нашем дружном клубе, в абсолютном одиночестве. Так что дай мне хотя бы спокойно и не калорийно спиться. – Круглолицая ставит бутылку обратно, отхлебывая из прозрачного граненого стакана немного бордовой жидкости. Её губы уже почти черного цвета из-за плохого качества вина, которое она пьет, даже немного причмокивая.

Аня сидит, прижавшись коленями к подбородку. Её длинная красная вязаная кофта с бахромой выглядит до нелепого мило и тепло. Я бы хотел себе такую же, но я буду выглядеть в ней совсем уж глупо.

– Ты создатель и вдохновитель нашего клуба и видно уж такова твоя судьба. – Героиня поднимает кружку вверх и насмешливо салютует ей в воздух.

– Ох, Мирина, прекрати издеваться. А то я всерьез задумываю об открытии магазина, где будут продавать лишь корм для кошек и вино, не дороже триста рублей бутылка. Более, чем уверена, что он окупит себя не более, чем за полгода. – Вика ставит стакан на поверхность и достает тонкую сигарету из пачки лежащей на столе, прямо перед ней.

– Я бы вложилась в такой бизнес. – Аня пожимает плечами и принюхивается к дыму, как только подруга зажигает сигарету.

– Курить хочется – безумно. – Мечтательно тянет девушка, глядя на усмехающуюся брюнетку.

– Пока первый триместр – ты можешь себе позволить, ну так говорит моя маман. – На пару секунд Вика поднимает глаза вверх, будто бы что-то прикидывая, и выпускает облачко дыма в воздух. – Хотя она, безусловно, не самый надежный источник информации, касающейся беременности.

– Да ладно, у тебя забавная мама, кстати, как она там? – Аня подносит голову поближе к дымному облачку и втягивает его запах носом.

– Ну, нашла себе «очередную любовь всей жизни» и умотала куда-то в сторону тайги, просвещаться в чудесных хвойных лесах.

– Месяц?

– Ставлю на полтора, она смотрела на него слишком влюбленным взглядом, чтобы сдаться так быстро. – Вика ухмыляется, туша сигарету в пепельницу, и вновь отхлебывая вина.

– Да там же даже ванной нет и интернет не ловит, как же она будет следить за жизнью своей сладенькой доченьки? – Аня щиплет Вику за щеку и слегка оттягивает в сторону.

– Думаю, что она и туда проведет вай фай, лишь бы смотреть мои сторис из инстаграмма. – Вика слегка отодвигается от Ани и обиженно прислоняет ладонь к красной коже щеки.

– Ну, если сравнивать её с моими родителями, то она куда более продвинута. Это плюс. – Мирина кладет голову на сцепленные в замок руки, лежащие на столешнице, убирая стопы с табуретки.

– Не всегда её продвинутость хорошо отражается на мне и окружающих людях. – Вика берет стакан в руку. Вина там осталось примерно на пару глотков и она слегка крутит его так, что жидкость бьется от стеклянные стенки.

Девушки молчат около минуты, каждая думая о своем.

– А я с матерью поругалась. Психанула и хлопнула дверью. – Аня не смотрит на Вику и говорит тихо, так, что её голос не совсем различим в фоновой музыке. Не понятно играет ли она именно для антуража фильма или же звучит из телефона, лежащего на столешнице.

Она, мелодия, тихая и спокойная с хрипловатым мужским голосом, тянущим фразы о том, что он видит тьму и не хочет идти к ней.

– Из-за чего? – Вика не отвлекается от своего занятия, а лишь делает очередной глоток.

– Она узнала, что я беременна и посоветовала сделать аборт.

– Если говорить конструктивно – она права, но наши эмоции не всегда поддаются логике, и если ты хочешь этого ребенка, то никто не сможет встать у тебя на пути, а ты ведь хочешь?

– Да. – Аня слегка приподнимается и кивает, ударив подбородком по сложенным пальцам, на которых недавно лежала её голова.

– Тогда какое её нахрен дело? – Голос круглолицей звучит более весело и громко, чем на двух предыдущих фразах.

– Ты права, но когда я ругаюсь с ней, у меня возникает гниющее чувство собственной несостоятельности, что я общий язык даже с родителями найти не могу, и вынуждена лгать, дабы сохранить хоть каплю её уважения к себе. – Аня шмыгает носом, не позволяя слезам прочертить дорожки на своих щеках. Она промакивает слезы большими пальцами и смахивает их. Вика кладет ладонь ей на плечо и успокаивающе сжимает её, показывая, что подруга не одна. Что она тут, даже в самые сложные моменты.

– Знаешь, Ань, ведь что есть ложь? Ложь – это лишь искаженная, но правда. Когда я была маленькая, мне частенько приходилось лгать родителям, о чем ты в курсе, пока однажды, где то около двенадцати лет я не задумалась, почему я должна лгать им о причинах своих поступков, придумывая что-то более убедительное, если те причины, первоначальные, были достаточно для того, чтобы я сделала то? Почему я должна подменять свои ценности их мнением? Для чего? И вот сейчас, я говорю тебе, абсолютно честно и серьезно – если у тебя есть достаточное количество причин для того, чтобы сохранить того ребенка, даже если это банальное «я хочу» то сделай то, забив на слова своей матери, на мое мнение, на чьё угодно мнение. Не мы живем твою жизнь, понимаешь? – Вика смотрит на девушку, тепло улыбаясь и поднимает руку, нежно гладя по голове, чисто родственным жестом.

– Иногда я забываю, как ты умная и ты права, просто я пытаюсь сделать все правильно. – Аня вздыхает, рацепляя пальцы рук и слегка ведет ими в воздухе, пытаясь охватить большее пространство.

– Не надо, милая, и не надо нервничать, мы ведь не хотим, чтобы с тобой и твои ребенком что-то произошло. – В этот момент Вика встает и слегка потягивается, разминая, судя по всему, затекшие руки. – А теперь твоя лучшая подруга и единственный благоразумный человек пойдет за ещё одной бутылкой вина, дабы скрасить наши унылые диалоги хоть чем-то более веселым, чем рассуждение про родителей.

– Ключи на комоде! – Аня кричит это уже в спину девушке, которая, не оборачиваясь, машет рукой, давая понять, что сообщать эту информацию не стоило, из-за её абсолютной ненадобности.

Вика стоит в магазине, выкладывая на кассовую ленту бутылки вина и три шоколадки, в разноцветных обертках. Она крутит в руке зажигалку и отчаянно нажимает на клавишу телефона, экран которого лишь мигает показывая разряженный аккумулятор.

Девушка передергивает плечами, запихивая ненужный смартфон, в нагрудный карман пальто и смотрит на стоящую впереди парочку. Её лицо не выражает никаких эмоций. Она просто стоит, и спокойно смотрит, пока их товар пробьют.

Когда очередь доходит до неё, она сует кассирше, почти под нос свой раскрытый паспорт, поднимая вверх, чуть выше кассы, пластиковую карту серебряного цвета.

У кассирши уставшее лицо с небольшими морщинками вокруг глаз. Такие морщинки называют гусиными лапками. И ярко накрашенные голубыми тенями глаза. Волосы её похожи на стог рыжеватой соломы с черными головками, потому что корни абсолютно не прокрашены. Красная форма делает её кожу мерзкого желтоватого цвета. Восковой.

– Пакет? – Вика кивает, не поддерживает диалог и вертит свою карту в руке, так, что пластик проходится по длинным заостренным ногтям бордового цвета.

Девушка быстро складывает все покупки в пакет, прислоняя карту к терминалу и удостоверившись, что операция прошла. Выходит из магазина.

На улице снег. Не красиво падающий хлопьями, а вьюга, которая швыряет прямо тебе в лицо мелкие белые крупинки, полностью заслоняя обзор. Девушка натягивает капюшон посильнее и крепко вцепляется в пакет, не утруждаясь смотреть под ноги.

Она проходит примерно пару метров, прежде, чем её тонкий каблук неустойчиво встает на ледяную корочку, покрывающую тротуар.

Две секунды она висит в воздухе. Камера фиксирует их, делая полный пролет и приближаясь к самому лицу, чтобы явить нам открытый рот и широко распахнутые глаза.

Вика заваливает на спину, ударяясь головой об асфальт, припорошенный снегом.

Её глаза закрываются, а звон бутылки вина бьет по ушам. Бордовое пятно из разбитой тары растекается прямо по белому покрывалу снегу.

В этот момент, мне кажется, я начинаю догадываться, откуда взялась отсылка титров.

Приемный покой больницы почти пуст. Лавки, на железных ножках и с оббитыми кожей сиденьями, стоят вдоль стен. Беловатый свет люминесцентных ламп льется из под потолка, освещая зеленоватые, мятного цвета, стены.

Мы слышим, как светильники издают небольшой треск, более похожий на гул, сопровождающий рыдания, главной героини, сидящей прямо напротив беловой пластиковой двери.

На Аниных ногах бахилы, один из которых слез с пятки и теперь болтается на ботинке грязными, голубовато-коричневыми лохмотьями.

Девушка не смотрит на дверь, полностью поглощенная слезами. Она вытирает их рукавом своего черного шерстяного пальто, лежащего на коленях неаккуратным комком. Одна его сторона лежит на грязном полу, около лужицы грязной воды, натекшей с обуви героини.

Рядом с ней валяется дубленка коричневого цвета. Викина дубленка.

Дверь распахивается, выпуская Вику, потирающую голову. Она идет на своих высоких шпильках, слегка пошатываясь и рассматривая пол под ногами, боясь поскользнуться и на нём.

За её спиной идет крупный мужчина, у него голубая форма и накинутый поверх мятый, белый халат. Он зевает, закрывая рот рукой и смотрит, на все ещё плачущую Мирину, что бросается обнимать подругу, стоит ей только зайти.

Слезы девушки катятся по щекам, хотя лицо её выражает счастье. Он ещё раз окидывает её взглядом, засовывая руку в карман и сует ей в руку блистер с таблетками.

– Выпейте. – Аня понятливо кивает, протягивая упаковку Вике, но врач качает головой, и показывает на девушку указательным пальцем. – Вы выпейте, это успокоительное.

Аня непонимающе открывает рот, а потом, наплевав, вытаскивает таблетку и глотает, одним усилием мышц горла, отдавая доктору, слегка трясущуюся в её руках, серебристую упаковку.

– Так то лучше. В общем, Виктория, можете ехать домой и никаких резких движений и, ради бога, пощадите вы себя не ходите на каблуках по такой погоде. Ещё какие-то вопросы есть? – Вика качает головой и кричит уходящему мужчине в след «Всего доброго!», то отмахивается и исчезает за белой пластиковой дверью, прикрывая её за собой.

– У меня небольшое сотрясение мозга, и я просто потеряла сознание. «Скорую» можно было и не вызывать. – Вика качает головой, забирая с лавки свою одежду и быстро натягивая её на себя, смотря на Аню, чьи щеки все ещё мокрые, но лицо выражает праведный гнев.

– А если бы это было что-то серьезное? А если бы я не пришла? Ты понимаешь, как испугала меня, лежа там, среди людей, ни один из которых, сука, не вызвал врачей или не попытался что-то сделать? – Аня говорит это громко, и стягивает с своих ботинок лохмотья голубоватого пластика. Она брезгливо вытирает руку об собственное пальто и смотрит прямо на подругу, которая лишь пожимает плечами.

– Мне сказали, что так или иначе бы я очухалась.

– Ты предполагаешь, что мне надо было сидеть там и ждать, пока ты придешь в себя, параллельно отмораживая и твою и свою жопу?

– Ну да, кстати, нас вообще не должны были сюда тащить, но на вызов приехали два молоденьких фельдшера, которые слишком испугались и пере паниковав решили, что лучше притащить меня сюда, чем лишить жизни самостоятельно. – Вика усмехается, засовывая руку в задний карман штанов, и достает оттуда целую пластиковую картошку. Она облегченно вздыхает. – Я думала, что она сломалась, но Бог решил сберечь мою зарплату.

– Лучше бы он тебя сберег идиотку. – Аня бурчит это, пытаясь открыть тяжелую железную дверь. Постояв пару секунд в задумчивости, она дергает за ручку и врезается в неё плечом, впуская немного снежинок в теплое помещение.

– Кстати, мне тут предложили место в одной очень не плохой корпорации. – Девушки сидят на заднем сидении машины. В окнах мелькают ночные улицы, и габаритные огни других транспортных средств.

– И кем? – Голова Ани лежит на плече подруги. У Вики дубленка распахнута, и поэтому щека девушки иногда слегка соскальзывает с мягкого меха подкладки воротника.

– Младшим менеджером, но карьерный рост обещали небывалый. – Вика разводит руками, и её пальцы мелькают светлым пятном, на фоне темного салона машины.

– Здорово. Ты согласишься?

– Да, я думаю да. Они дали мне несколько дней на раздумья, но делали это с выражением лиц: «Мы знаем, что ты вернешься и лишь делаем вид, что предоставляем тебе свободу выбора».

– Твоя работа все равно давно изжила себя, если быть предельно честной. – Аня заправляет прядь волос за ухо, чуть приподнимая голову, дабы взглянуть на подругу.

– Не смей оскорблять мой магазинчик украшений!

– Ну честно, когда ты получала с него прибыль в последний раз? – Девушка качает головой. Вика задумывает на пару секунд и загибает пальцы на правой руке.

– Три с половиной месяца назад. – Круглолица выглядит озадаченной, после своих подсчетов. – Знаешь, мне казалось, что вот, не так давно, а получается, что я уже три месяца живу на деньги, которые зарабатываю в баре, крутя своим задом перед похотливыми мужиками.

– А я о чем. А тут какая-никакая, но стабильность, и тебе, наконец-то, не надо будет зарабатывать деньги при помощи своего тела, сильно похудевшего в последнее время, кстати.

Вика закатывает глаза, отвешивая небольшой шутливый поклон, который может позволить пространство.

– Благодарю за комплимент, который ты сделала в исключительно не подходящее время.

– Да не за что. – Аня обнимает предплечье подруги двумя руками, ложась поудобнее.

– Мне страшновато оттого, что если я сейчас начну делать это, то совсем забуду про свой крохотный бизнес и предам свои идеи, идеалы и ценности. – вика морщит лицо, как будто бы вспоминает о чем-то неприятном.

– Ты не можешь предать что-то, если помнишь об этом и это нормально, что тебе страшно. Всем страшно.

Вика кивает головой, откидываясь подальше на спинку сидения.

Играющая в машине классическая музыка уходит на убывание.

– Я ожидала от «Мнемозины» большего. – Неприязненный голос звучит позади меня, и я пораженно оглядываюсь уверенный, что он обращается именно ко мне, потому что звучит до неприличия громко.

Но нет, это две молодые особы, говорящие между собой. Их возраст я определить не ручаюсь, но им где-то по пятнадцать-шестнадцать лет. У них распущенные начесанные волосы и такое обилие чего-то блестящего на скулах, что их лица почти светятся в темноте.

Я смотрю на них, прислушиваясь к разговору и отвлекаясь от экрана, где Аня ведет речь о каких-то деньгах за такси. Но проигнорировать такую возможность послушать чужое мнение о фильме – выше моих сил.

– Да, но возможно, что все самое интересное будет в финале. – Отвечает ей её подруга, на коротенькой розовенькой толстовке которой красуется надпись «Barbie». Выглядит пошло, странно и очень нелепо, особенно из-за сочетания с её блондинистыми волосами. Она жует жвачку, громко чавкая.

– Барышни, все самое интересное всегда бывает в финале, а теперь прекратите болтовню. – Мощный грудной голос прерывает диалог девчонок и те повинно опускают глаза, а я проникаюсь уважение к бабушке искупавшейся в духах, но вероятнее всего, это происходит оттого, что я давно принюхался.

Аня зевает, заходя в квартиру, и щелкает выключателем. Свет в помещении загорается на сразу, а с небольшой задержкой в секунду, но этого достаточно, что бы определить, что с проводкой проблемы.

– Что-то ты рано. – Вика проходит за ней, пару раз топая ботинками по грязноватому паркету, и садиться на табуретку, расстегивая молнию высоких черных сапог. Она закидывает ногу на ногу, дабы обеспечить к застежке лучший доступ для своих рук и не пришлось гнуть спину.

Главная героиня же сбивает свои угги, задевая их задники мысками, и кидает пальто в нишу шкафа, слыша, как в его карманах звякают монетки.

Ботинок Жени в прихожей нет, и Аня подносит свой телефон к самым глазам, что-то быстро печатая на сенсорном экране.

– А кстати, где твой благоверный? – Вика кивает на одиноко стоящие в коридоре тапочки большого размера.

– Он уехал к Кириллу. Просил тебе не говорить, конечно же, но мне это кажется более честным.

– Мне нравится идея делить друзей после расставания, по крайней мере, в компенсацию за четыре утраченных года, у меня есть. – Вика подходит к девушке, стоящей на пороге комнаты и обнимает её за талию, укладывая голову ей на плечо.

– Да, и я иду спать, чего и тебе советую. – Аня потягивается, поднимая руки вверх, вынуждая подругу отпустить её.

– Нет, я ещё посижу. – Вика уходит из комнаты, шмыгая носом. – Ненавижу зиму из-за простудных заболеваний. – Она говорит это злобно, утирая нос тыльной стороной ладони. На поверхности её кожи остается влажный отблескивающий след из прозрачной жидкости.

Девушка выходит из комнаты. Она садится на кухонный пол и закуривает. За окном начинает светать, а Вика прикрывает веки, откидываясь головой на грязный паркетный пол. Звук удара больше похож на стук по деревянному полу. Она ведет себя достаточно смело для девушки, у которой только что было сотрясение мозга.

Из под ресниц скрываются две прозрачные слезинки, скатываются по вискам и скрываются в темных, запутанных волосах.

– Выспалась? – Аня выглядит мрачновато, пока копается в собственном телефоне, листая обновления на его экране. Она смахивает сообщение влево, или нажимает на крестик. Задерживая взгляд лишь на единственном, где отправителем значится «Женя», там всего два слова, но этого хватает, чтобы девушка улыбнулась.

«Скоро буду» черным шрифтом, по белому окошку.

– Ну так. – Вика лежит на подушке, потирая собственные ключицы. Её курносый нос смотрит вверх, на потолок, где по белой краске, от старости, пошла паутинка черных трещин.

Белье на кровати новое, белое, ещё не помятое, и там же валяется клечатый плед, который укрывает Аню практически до самых плеч. Её руки согнуты в локтях, отчего на поверхности образуется странный горб.

Сейчас то мы и можем разглядеть, что на её пальце нет обручального кольца. Это вызывает у меня легкое удивление.

– Как думаешь, скоро – это через сколько? – Аня кладет телефон в пространство между своей шеей и плечом. Она поворачивается на бок, смотря на лениво потягивающуюся подругу.

– Так это же ты с ним живешь. – Вика упирается плечами и бедрами в матрац, когда прогибает спину лежа и раздражённо потирает позвоночник ладонью правой руки.

– Три, два, один. – Аня считает и закусывает губу, слыша из прихожей голос молодого человека, оповещающий, что он дома.

– Нихера себя у вас связь. – вика выглядит ошеломленной, вставая с кровати и разминая шею, наклонами головы то в одну, то в другую сторону.

Аня лишь довольно пожимает плечами, сбрасывая с себя шерстяную ткань и вставая на пол босыми ногами, ногти которых покрыты лаком персикового цвета.

Вся троица сидит за кухонным столом. Вика попивает чай, светя опухшим бледным лицом, которое теперь похоже на луну. Ему не хватает только кратеров на поверхности.

Аня сидит, поджав под себя колени, и листает что-то в телефоне, быстрыми движениями указательного пальца, проматывая наверх.

– Что интересного в мире? – Женя спрашивает то, подкуривая сигарету. Дым от неё струится вверх.

– В мире нихрена, а вот Кирилл выходит замуж. – Аня выпрямляет руку, протягивая телефон Жене.

Тот пару секунд смотрит на женскую руку с кольцом, и то, как она лежит на чьей-то ладони.

– Ну, чтож, теперь наша попойка сегодняшней ночью обретает определенный смыл. – Женя пожимает плечами, отдавая телефон обратно девушке и начисто игнорируя Викин ошарашенный взгляд.

– Стоп, этот козел играет свадьбу, спустя полгода, как мы расстались? – Вика выглядит ошарашенной, и кружка, с остатками чая выпадает из её пальцев.

– Да твою мать! – Парень резко подпрыгивает с места, смахивая с своих джинс горячие капли. Но мокрые пятна все равно остаются на их светлой поверхности.

Аня лениво поднимается и стягивает тряпку, висящую на смесителе над мойкой. Она несколько раз протирает стол круговыми движениями, и кидает на него сухое зеленое полотенце, которое чем пару секунд становится темного цвета из-за впитанной жидкости.

– Судя по всему. – Вика кивает сама себе, поднимая кружку со стола, и ставит её в нормальное положение, не обращая внимания на то, что весь низ её небесно-голубой футболки залит горячим чаем.

– Не огорчайся. Она с ним ещё намучается. – Аня кладет девушке руку на плечо, и сжимает, повторяя вчерашний жест, который Вика сделала по отношению к ней.

– Тем более, только между нами, я слышал, какая она шлюха, так что намучается не только она, но и он. – Женя остывает через минуту, и по его лицу заметно, что ему стыдно за свой предыдущий выкрик.

– Ну, то, что им хуево, совсем не делает мне легче. – Вика качает головой, забирая оставленную Женей тлеть сигарету из пепельницы и жадно затягивается. Выпуская в воздух достаточно большое облако дыма.

– Не думаю, что они стоят твоих сожалений. – Аня печально присаживает обратно на стул, отпуская плечо подруги, и смотри на неё с сожалением.

– Ребят, мне надо идти. – Вика поднимается со стула, куда её Женя усаживает обратно, нажимая на плечи руками, а Аня лишь мотает головой, давая понять, что никуда та не пойдет.

– Не-а, не сейчас. Не думая, что сегодня. – Девушка кивает парню на входную дверь и тот понятливо бьет себя по шее большим пальцем, на что Аня слегка прикрывает веки, давая негласное согласие.

– Просто иногда я поражаюсь людям и никак не могу поверить, что они мрази. – Вика утыкается лицом в раскрытые ладони.

– Не все люди мрази, дорогая, ты же прекрасно это понимаешь. Лишь некоторые. Если тебе единожды попался ублюдок, нельзя закрывать мир других мужчин. – Аня проговаривает это, поглаживая подругу по руке.

– Ты сейчас серьезно цитируешь Бузову? В такой момент? – Голос Вики звучит приглушенно из-за ладоней.

– Ну, сейчас это как нельзя кстати. – Аня пожимает плечами, и отпивает из кружки зеленоватую жидкость.

– Он повел себя не справедливо по отношению ко мне. – Вика поднимает голову и складывает руки на груди, становясь похожей на обиженного ребенка.

– Знаешь, в жизни ведь не бывает полной справедливости. Все то – сказки для маленьких детей, но я то ребенок в теле взрослого, поэтому верю, что все возвращается на круги своя и приходит к тому, что должно было быть изначально.

– Типа как великая сила, что управляет всеми нами? – Лицо вики искажает улыбка, она слегка натянутая, но не производит плохого впечатления.

– Ну да, нечто вроде того. – Аня уверенно кивает, поднося кружку к губам и дует на напиток, прежде, чем отхлебнуть.

– То есть, ты сейчас. Сначала заливала мне цитаты Бузовой, а потом начинаешь разглагольствовать о Боге? – Аня давится и выплевывает жидкость обратно в чашку, начиная громко смеяться.

– Ну да, нечто вроде того.

В кухне темно. Освещение идет лишь от лампочек, расположенных в кухонной вытяжке, работа которой сопровождается легким гулом.

Аня, сидит на грязном паркете, вытянув вперед голые, длинные ноги, покрытые мурашками от холода. В её левой руке тонкая сигарета, прогоревшая ровно до полвины. Она смотрит вперед. В её взгляде ничего не отражается, глаза выглядят как дешевые стеклянные шарики, используемые в горлышках бутылок с алкоголем.

Я помню, что в детстве собирал такие шарики. Они лежали в рюмке, около моих игрушек. Иногда я доставал их и смотрел, как красиво они переливаются на свету, преображая его в крохотные подобия радуги.

Аня затягивает, и выдыхает дым, подняв голову вверх, показывая нам свою длинную шею и открытые ключицы.

Когда Женя заходит в кухню – она даже не смотрит на него, полностью поглощенная курением.

Парень присаживается рядом с ней на корточки, сочувственно смотрит и кладет свою ладонь ей на бедро. Лишь после этого действия девушка обращает внимание на него.

– Ты сделала все правильно, так или иначе она должна была узнать об этом. – Молодой человек кивает и отодвигает валяющуюся около девушки бутылку, дабы самому сесть и прислониться спиной к потрескавшейся поверхности двери шкафчика.

– Просто я надеялась, что она отреагирует не так. – Аня кивает головой и скидывает пепел в одну из чашек, что стоят на полу.

– Любовь не моркошка, не выкинешь в окошко. – Женя садится поближе к девушке, ерзая бежевыми шортами по полу, заляпанному пятнами.

– Она выглядела уверенной, когда говорила, что ей на него плевать.

– Не стоит доверять всему, что ты видишь, Ань. – Женя слабо покачивает головой, переплетая свои пальцы с Аниными. Девушка сжимает его руку крепко. Как утопающий спасательный круг. Её короткие, синие ногти, впиваются в тонкую кожу на тыльной стороне рук парня, но он игнорирует это и лишь подносит её ладонь к своим губам, и целует в просвечивающиеся голубоватые венки.

– Ты же знаешь Вику и что ей свойственно преувеличивать собственные беды. Она будто бы живет в мире наполненном драмой, ложью и горестями. Она не может без интриг и сейчас лишь преувеличивает проблемы, сама не осознавая, что все это, все, что казалось ей важным когда-то, сейчас всего лишь стало её прошлым, в которое она отчаянно пытается закопаться лишь бы не видеть перспективы будущего. – Женя ведет в воздухе открытой рукой, демонстрируя нам красную кожу с внутренней стороны ладоней. Его пальцы широко раскрыты.

– Я бы хотела прямо сейчас оказаться где-нибудь на море. Я так давно не выезжала за пределы всей этой серости. – Тон главной героини звучит бесцветно, она кладет голову на плечо молодому человеку. Девушка пытается перевести тему, и парень не гласно соглашается на это, укладывая голову поверх её макушки.

– И чтобы море было серого, красивого цвета. И чтобы его штормило, не сильно, но волны были достаточно высокие и буквально обрушивались на сероватый песок.

– Гальку. Я бы хотела куда-нибудь, где вместо песка была галька, и было достаточно холодно. Чтобы я могла ходить по пляжу не в купальнике, а в какой-нибудь куртке и кроссовках. Чтобы на них попадали соленые брызги морской воды, а чайки кидали прямо в пучину, вылавливая рыбу и жрали её на берегу, как истинные падальщики, и её тошнотворный запах смешивался с терпким запахом водорослей и морской воды. – Аня продолжает идею. Они не двигаются, сидят все в том же статичном положении, и я рассматриваю несколько лежащих пустых бутылок из под вина. Они, эти бутылки, вольготно валяются на полу, и под горлышком одной из них натекла небольшая лужица жидкости, кажущаяся при таком освещении практически черной, а не бордовой.

На полу валяется сорвавшийся пепел и какой-то трудноопределимый мусор, похожий на этикетки и фольгу с пробок.

– Я бы хотел, чтобы рядом ещё был маяк. Знаешь, маяки кажутся мне чем-то постоянным, чем-то сражающимся с ветрами, бурями и дающим свет потерянным кораблям. Маяки ставят для того, чтобы никто не наткнулся на скалы или не сел на мель, но мне их значение представляется чем-то большим. Они будто бы рука помощи, поднимающаяся из океана. – Женя сжимает Анины пальцы и все так же смотрит вперед.

– А мне кажется, что ты романтизируешь простые объекты, но это не так плохо. – Аня слегка усмехается, а потом немного опускает голову вниз, как бы кивая самой себе. – Но да, я бы хотела побывать в подобном месте.

– Я бы тоже.

– Жаль, что мы не там.

– Запомни, кнопка, мы там, где должны бы быть, ведь все наши ошибки в итоге приводят нас туда, где мы нужны и где нам суждено было оказаться. Все наши оплошности, какими бы странными они не казались, лишь подводят нас к единственной возможной цели нашего существования. Если мы, конечно же, не сдаемся по дороге.

Женя сидит за письменным столом. Щелкая пальцами по клавиатуре ноутбука. На нем черная футболка, с небольшой дыркой на плече и растянутым воротником.

Молодой человек сосредоточенно смотрит в экран, где открыта электронная почта.

Он прикрепляет к письму архив и отправляет его, облегченно выдыхая и откидываясь спиной на спинку компьютерного стула. Спинка протестующе скрепит, показывая, что не совсем готова выдерживать такой вес.

За окном светит яркое солнце, отчего экран бликует и черный цвет заставки какого-то сериала становится насыщенным темно зеленым. Это заставляет парня подняться и с ненавистью дернуть за шторы, одна из которых вдруг обрывается вниз, оставаясь висеть на карнизе лишь из-за нескольких петель. Женя недовольно потирает лоб, смотря на это, и издает обреченный стон.

Парень отодвигает ноутбук чуть вбок и встает ногой на столешницу. Его колено достаточно сильно согнуто и он опирается ладонями о деревянную поверхность стола, чтобы одним рывком поднять себя вверх.

Молодой человек поднимает ткань к самым своим глазам, внимательно вглядываясь в почти распрямленные скрепки, продетые через тонкий сатин бордового цвета.

Его глаза выглядят очень беззащитными без стекол отражающих свет, и он щурится, когда смотрит наверх, трогая натянутые над окном струны, заменяющие карниз.

Он сгибает несколько скрепок и начинает нанизывать их на тонкие блестящие лески. Позади слышится негромкий вскрик и он молниеносно оборачивается.

Скрепка впивается в подушечку большого пальца. Несколько капель крови срываются вниз. Парень растирает их в пальцах, не смотря в ту сторону, и тихонько говорит:

– Ань, у меня кажется кровь.

– Так, тихо… – Девушка говорит спокойным шепотом и в два шага подходит к столу, подавая парню руку, за которую он хватает с готовностью. – Слезай оттуда, аккуратно. Присаживайся. У тебя нет крови, тебе показалось. – Женя кивает, как игрушка, стоящая на приборной панели у некоторых автолюбителей. Он кивает несколько раз и присаживается на корточки, пока Аня держит его за руку, и помогает спуститься вниз.

Ноги молодого человека его практически не слушаются и он медленно спускается со стола. Колени его подгибаются, пока девушка ведет его в ванную.

– Спокойно. Вот и зачем ты полез туда, опять слишком сильно дернул за шторы? – Аня пытается отвлечь парня диалогом, а сама тихонечко тянет за здоровую руку, усаживая его на белый бортик пошарпанной ванной.