Текст книги "Нашими словами"

– Ты можешь пытаться не вредить хотя бы осознанно? – Девушка звучит огорченно и безразлично. Она смиренно сидит на том же месте, подперев голову правой рукой, и смотрит на дверь туалета, примерно то место, откуда исходит голос парня.

– Аня! Это все ради твоего же блага! Тем более сейчас же только первый триместр.– Замок снова щелкает. Парень заходит в кухню, присаживая на корточки около ног героини, и смотрит на неё снизу вверх.

– Не говори со мной. – Девушка поднимается со стула, стряхивая его руку со своего колена и уходит, заставляя парня остаться одному, все еще так же сидящего на корточках.

Девушка лежит в кровати, уставившись в потолок. Её темные волосы лежат на сине-белой наволочке подушки. Вторая подушка рядом с ней пустая.

В комнате достаточно темно, но её лицо можно рассмотреть благодаря лучу фонаря, свет которого проникает через не зашторенное окно. В выражении её лица нет никак эмоций и то, что она не спит видно лишь по открытым глазам.

Девушка укрыта одеялом примерно по грудь, а руки лежат поверх него.

Она дышит ровно, и грудная клетка поднимается каждую секунду. Внутри неё легкие, которые насыщают мозг кислородом.

В комнате царит абсолютная тишина, пока не становятся слышны тихие шаги.

Парень садится рядом, со своей стороны, и кладет руку на одеяло, около бедра Ани, но та мстительно выдергивает ткань.

Молодой человек вздыхает.

– Да хей, мне правда жаль, я думал, что ты не узнаешь и тебе станет легче. – его голос звучит виновато.

Девушка приподнимается на локтях, поворачиваясь к Жене. Она выглядит слегка злой. Это видно по её прищуренным глазам и плотно сжатым губам.

– Ты знаешь, так обычно говорят, когда трахают кого-то на стороне и их вторая половина узнает о происходящем. Так говорят, чтобы попытаться оправдать себя, хотя любая ошибка, о которой люди думают, что никто не узнает – более идиотская вдвойне. – Она говорит отрывисто, так же, как в той сцене с матерью, когда была не довольна.

– Но тебе правда это было нужно! – Молодой человек выглядит оскорбленным. Тон его голоса меняется лишь немного, но и этого хватает, чтобы ощутить напряженность.

– А не тебе судить, что мне нужно, а что нет. Я в состоянии сделать это сама. – Аня опускается обратно на кровать, и переворачивается на бок, отворачиваясь от парня.

Тот же, вздыхает и ложится в кровать, не пытаясь укрыться одеялом. Он кладет руки под голову и начинает смотреть в потолок с отсутствующим видом.

– Мать была права. Какие нам дети, когда мы сами еще дети. – Горькая усмешка искажает голос героини. По её щеке ползет слеза, скатываясь куда-то к шее.

– Но и наши родители были детьми, когда появились мы. Нельзя стать сразу взрослыми – это работает не так. Ты взрослеешь, но не из-за появления ребенка, а из-за того, что берешь ответственность не только за себя, но и за кого-то еще. Нельзя сразу стать взрослым. – Парень поворачивает голову, в сторону девушки, лежащей к нему спиной. – Я не могу пообещать тебе, что перестану вредить, но я постараюсь хотя бы не делать этого.

Аня молчит пару секунд тянущихся, словно вечность не только, для молодого человека, но и для всех сидящих в зале, а затем поворачивает голову, так, что видно её аккуратный профиль.

– Пока что спи, о, капитан, мой капитан. – Она усмехается, но её глаза перестаю отблескивать непролитыми слезами.

Парень улыбается, глядя на неё и гладит её по мягким волосам. Я представляю, что на ощупь они шелковистые и мягкие, струящиеся между пальцев.

– Я рад, что ты помнишь.

– Иногда воспоминания все, что у нас есть. – Девушка улыбается, отворачиваясь обратно. Через несколько секунд, её дыхание замедляется и становится понятно, что она спит.

Телефон в зрительном зале начинает играть неожиданно, мерзкий звук рушит всю прелесть момента. Он играет и играет, пока мужчина, сидящий через несколько мест от меня, не поднимается и не начинает рыться в карманах своих штанов.

Я перевожу взгляд с него, на экран, где парень все так же лежит, уставившись взглядом в потолок.

Звук телефона, наконец-то, выключается, и я могу спокойно вздохнуть.

Тем временем фильм уходит в затемнение, скрывая в темноте главных героев.

– Вашу мать! – Аня метается по квартире, между старых шкафов, ободранных обоев, и приземляется на велюровый диван, где сразу же начинает рыться в груде вещей, сваленных около одной из его ножек.

Она достает оттуда мятые черные джинсы и натягивает их на свои длинные худощавые ноги.

– Опять? – Женя стоит в проеме, потирая глаза и громко зевает, не прикрывая рот ладонью.

Девушка поворачивается на его голос, одновременно снимая с себя длинную футболку, под которой оказывается черный спортивный лифчик. Хорошая подделка под Кельвина Кляйна, но вместо его имени, по нижней резинке тянется, ничего не говорящее нам название «Beatty».

У неё плоский живот, глядя на который нельзя поверить, что девушка беременная.

– Не опять, а снова! – У нее голос громкий, звонкий. Такой голос, если тебя им разбудить, заставит ощутить себя ненавидящим весь мир. – Все из-за вчерашней попойки!

Парень приземляется в соседнее с диваном кресло, где тоже накидана куча вещей, но он, не смущаясь, приземляется прямо на них.

Паркет в этой комнате не такой потертый, как в остальных, и свет в ней более яркий. Скорее всего – это гостиная.

Диван и кресло стоят в двух разных концах комнаты, будто бы тот, кто их ставил, совсем не задумывался о том, как будет выглядеть помещение в целом. Но сейчас оно выглядит как циркулирующая энтропия, со двумя журнальными столиками, прямо в центре и кучей нелепых керамических фигурок.

– Ты выспалась? – Девушка обреченно кивает в ответ на эту реплику и начинает застегивать первую пуговицу на голубой блузке, которая до того, предусмотрительно валялась на спинке потертого велюрового дивана.

Молодой человек склоняется над одним из журнальных столиков, стоящих прямо напротив кресла, и берет с него белую пачку сигарет, марку которых нам не показывают – видимо те, не проплатили рекламу.

– Да, не долго, но очень крепко и умиротворённо. – Девушка кивает сама себе, встает и придирчиво одергивает блузку, вертя головой и пытаясь посмотреть себе на спину, но поняв повальность этой затеи, поворачивается спиной к молодому человеку.

– Мятая, но не критично. – Парень подкуривает сигарету, выпуская в воздух облачко дыма, которое зависает на некоторое время, а потом опускается вниз, рассеиваясь по всей комнате.

– Ладно, сойдет. – Аня распускает волосы, струящиеся теперь её по плечам, и проводит по ним пару раз голубой расческой, с пластмассовой щетиной.

Она собирает их в хвост. И выходит из комнаты, прихватив небольшую коричневую сумку, размерами более похожую на кошелек.

–Ненавижу свою работу, почему я не могу заниматься чем-то настоящим, твою мать! – Она шипит это, застегивая пальто и вдевая ноги в ботинки.

–Потому что ты сама выбрала свою жизнь, а актерство не приносит должной прибыли.– Женя кричит это, оглядываясь в коридор, и наблюдая, как девушка поворачивает ключ в замке. – Если ты как обычно, то я тебя встречу.

– Давай! – не понятно, сказала ли она ему это к предложению встретить, или же просто попрощалась. Но уточнить молодой человек ничего не успевает, потому что дверь хлопает.

Он все ещё смотрит на неё, пока не вскрикивает оттого, что сигарета обжигает ему палец, а весь столбик пепла ссыпается прямо на черные домашние шорты.

На улице уже чувствуются приближающиеся сумерки. Небо еще не уходит в синеву, но уже близко к этому.

Женя идет по тротуару, вдоль дома, когда-то покрашенному в голубую краску, но теперь тут и там она облупилась. В окнах с решетками горит свет, и стоят комнатные растения. Парень идет в наушниках, скорее всего, пытаясь шагать в такт музыке.

Мимо проходят люди. У них усталые лица, многие косятся на свои запястья где, из-под курток и пальто, видны ремешки наручных часов.

Судя по их количеству, время едва перевалило за шесть, и они все спешат домой к семьям, детям или домашним животным.

Парень шагает, пока окна кабинетов и офисов гаснут, за его спиной.

Женя спокоен и расслаблен. Видно, что не спешит. Шаг его не торопливый и уверенный.

Он останавливается около неприметного здания, покрашенного в розовый цвет. Место очень похоже на какой-нибудь центр Москвы, где новостройки и сияющие небоскребы не заполонили все пространство окончательно.

Подъезд, около которого он остановился, всего один на весь дом, а значит, там проходная.

Камера перехватывает кадр, позволяя нам рассмотреть невысокое здание, в четыре этажа, его фасады, которые когда-то были украшены розетками, но теперь, после такого количества покрасок, рисунки на них почти не заметны и выглядят нелепыми выпуклостями, под каждым окном.

Справой стороны от силуэта нашего героя пятно, более яркого розового оттенка. Судя по всему, там была какая-то надпись, которую ушлые строители закрасили краской не того цвета понадеявшись, что она выгорит на солнце. Но до солнечных дней ещё далеко и она бросается в глаза прямо сейчас.

Небо над крышей темного, серого цвета, как перед грозой, которых не бывает зимой. На нем нет туч или облаков.

Сама же крыша темно-зеленая, почти плоская и цвет её возможно рассмотреть лишь из-за того, что у неё есть боковые части. Где находятся крохотные окошки, в которых, я готов поспорить, скоро начнут гнездиться птицы.

Аня выходит из здания, повесив сумку через плечо и пытаясь застегнуть пальто, но стоит ей наклониться вниз, к молнии, как сумка соскальзывает, почти в самый центр огромной лужи из натаявшего грязного снега.

Женя забирает сумку, и девушка застегивает серебряную молнию своего черного пальто, почти под самое горло.

– Как твой день?

– А как твои идеальные рисунки перьев?

– Ясненько.

Ребята перекидываются словами, пока шагают вдоль того самого ярко-розового пятна, на фасаде этого, возможно, памятника архитектуры.

– Они хотят, чтобы я снова переделала смету на тот заказ. – Аня встряхивает головой, поворачивая голову к парню, и подхватывая его под руку, как только наступает своими сапогами на ледяную корку.

– На эти глупые железные прутья? – Женя закатывает глаза и сгибает локоть, чтобы девушке было удобнее держаться.

– Ага, мол «Анна, а вы уверены в своих подсчетах? Заказчик говорит, что они нецелесообразны». – Девушка забавно изображает грудной голос своей начальницы. Кривя свое милое личико в подобие высокомерной рожи.

– Посоветуйте заказчику найти какую-нибудь компанию, где это будет наиболее целесообразно. – Парень вздыхает, и смотрит на девушку.

– Я пыталась объяснить это Алевтине Аркадьевне, какое же идиотское имя, но она всегда стелется под тех, кто дает ей денег, а я, как ты понимаешь – этого не делаю.

Парень понимающе качает головой, внимательно вглядываясь себе под ноги.

– А я нарисовал восемь перьев, и мне их одобрили. – Его голос звучит не то, чтобы гордо, но нотка самодовольства там прослеживается.

– Это прекрасно. – Улыбка на лице Ане вспыхивает неожиданно, и будто бы даже немножко озаряет дорогу, ну или же мне так кажется.

Молодые люди входят на лестничную клетку. Девушка шагает чуть впереди, когда парень пропускает её вперед из лифта.

В руках у Жени два пакета, содержимое которых проглядывается через белый пластик, и я могу различить там лишь какие-то овощи, и несколько бутылок, остальное же не видно.

Девушка вставляет ключ в замочную скважину и два раза поворачивает его, пока молодой человек ставит пакеты на пол.

Героиня оглядывается назад, слыша небольшой грохот.

– Подними, тут же отвратительно грязно, и тем более, там есть хрупкие вещи. Типа яиц и ары тарелок. – Аня недовольно смотрит на молодого человека, сводя брови к переносице.

– Мои яйца ты давно держишь в кулаке. – Парень проговаривает это шепотом, но Ане, как и всему зрительному залу это прекрасно слышно.

Девушка фыркает, наконец-то справившись с дверью.

Выключатель в коридоре щелкает, но лампочка не загорается. Лица ребят видно лишь благодаря слабой подъездной лампочке.

Женя заносит пакеты в квартиру, ставит их прямо на пол, и достает из своего кармана связку ключей.

Он подходит к щитку, копается с его замком, открывает скрипящие дверцы, дергает вверх-вниз автоматы, подключенные к их квартире, а потом недоуменно смотрит на девушку.

Которая вдруг начинает виновато смотреть на мыски своих ботинок, стоящих на раздолбанной подъездной плитке, уложенной в шашечку.

Зеленый фон парадной делает её смуглую кожу бледнее, и заставляет синяки под глазами выступать яснее, и более отчетливо.

Она топчется на месте, будто бы не решаясь что-то сказать.

– Помнишь, я говорила, что, кажется, кое-что забыла? Так вот, на прошлой неделе к нам же приходили из Мосэнерго и сказали, мол, если мы не оплатим электричество, то его отключат. Так вот, – Аня делает глубокий вдох, и поднимает глаза на молодого человека. – Именно оплатить его я и забыла.

Женя смотрит на неё и неожиданно, начинает смеяться, истерично.

Аня отодвигается дальше, пускай и не выглядит испуганной. Это скорее способ выразить свое удивление, нежели испуг.

На глазах молодого человека выступает слезы¸ он вытирает их большими пальцами, а затем подходит к Ане, кладет руку ей на плечо, и громко, так, что их вероятно слышит весь подъезд, выдает лишь одну фразу:

– Превосходно, любимая.

Женя роется в ящике комода, что стоит в прихожей. В его левой руке телефон, фонариком которого он подсвечивает себе поиски.

Фонарик дает лишь одно яркое пятно, пускай луч и слегка рассеивается, мы видим парня примерно по грудь, его сосредоточенное лицо и руку, находящуюся в недрах ящика.

– Нашел! – Радостно кричит он, доставая обычную восковую свечку. Новую, потому что фитиль у неё ещё белый.

– Молодец! Я тоже нашла, аж целых две! – Девичий голос отвечает ему, судя по громкости – главная героиня где-то рядом.

Парень идет по узенькому коридорчику, почти не глядя себе под ноги. Белый, рассеивающийся, луч фонарика выхватывает потертые бордовые обои в золотистых вензелях.

Молодой человек подходит к кухонному шкафчику, открывает дверцы и достает оттуда крышку для банки. Она железная, плоская. Такими крышками закрывать банки умудряются лишь самые матерые бабушки, потому что все остальные, более молодые и менее закаленные люди, не имеют ни малейшего представления, как работает вся эта система.

Парень кладет крышку на стол, а рядом телефон, освещение от которого теперь отражается прямо от линз его очков. Те бликуют слегка голубоватым, а значит, что изготовлены не из самого дешевого стекла, что выглядит странно неуместным в обстановке такой квартиры.

Он подносит зажигалку к фитилю, держит некоторое время, ожидая, пока воск оплавится, стечет вниз и нитка, пропитанная (узнай, чем она там нахрен пропитанная), загорится.

Когда свечка загорается, молодой человек обиженно отдергивает руку, кидая жигалку к телефону и подносит палец ко рту. Он дует на появившийся, от долгого соприкосновения горячего металла зажигалки, ожог.

– Обжёгся, пока поджигал свечку? Я же говорила, что спички подошли бы для такой цели лучше. – Аня выходит, держа в руках две декоративные свечки, в стеклянных стаканах. Могу поспорить, что они ароматические и пахнут какой-нибудь ваниль, корицей или чем-то подобным.

Девушка кивает на коробок спичек, лежащий прямо рядом со старой газовой плитой.

– Я не думал, что она будет загораться так долго. – Женя пожимает плечами, осматривая свой палец со всех сторон. – Да и ты не говорила.

– Если ты что-то не слышал, это совсем не значит, что я этого не произносила. – Тон у Ани поучительный, такой, словно она говорит с каким-то первоклассником, врезавшимся в неё на переменке.

Молодой человек смешно закатывает глаза, чуть приоткрывает рот и показывает этим, что спорить на данную тему не считает нужным.

– Так что, как мы намерены разделывать с этим? – Он поднимает руки вверх, обводя ими пространство вокруг себя, будто бы пытается охватить всю ситуацию в целом.

Аня задумывается на пару секунд, а потом качает головой.

– Я бы сходила и оплатила, но мне завтра, как ты помнишь опять переделывать все эти договоры, дабы не выводить из себя Альку и чтобы она, в очередной раз, не урезала мне тринадцатую зарплату. – Парень понятливо кивает, соглашаясь с подругой.

– И что тогда? – Он выглядит немного настороженным, и все ещё придерживает обожжённый палец у лица.

– Поэтому придется сделать это тебе. И да, кажется мне, что через мобильный банк этого сделать не получится, поэтому завтра ты весело пойдешь на почту и будешь там умолять, стоять на коленях, ныть, в общем, делать то, что хочешь – но узнаешь, как нам вернуть обратно освещение в нашу уютненькую квартирку. – На последних словах молодой человек слегка морщится, надеясь, что сумеет избежать этой участи, но девушка понятливо поднимает вверх указательный палец, подводит его к самым глазам молодого человека и начинает водить им из стороны в сторону, это было бы похоже на гипноз, если бы она не делала этого так быстро. – Надеюсь, ты понял про мобильный банк.

Парень следит за её быстро мелькающим пальцем, пока не ловит его ладонью.

– Окей. – Он кивает головой и отпускает её руку из плеча, потом же поднимает свой ехидный взгляд обратно на лицо Ани и спрашивает, говоря мягким, елейным голосом: – Милая, а как ты собираешься готовить ужин при освещении из трех слабеньких свечек и одного телефона, аккумулятор которого скоро сядет, а паур банк потерян где-то в недрах нашей квартиры.

Девушка обречённо стонет.

Молодые люди сидят напротив друг друга за узким кухонным столом. Между ними стоят три свечи, освещение слабое, но его хватает, чтобы увидеть, что в их черных тарелках лежит курица с жареной картошкой.

Вилки отблескивают в этом теплом, приятном и интимном свете.

– Как хорошо, что у нас газовая плита иначе, пришлось бы, есть холодный борщ. – Девушка говорит это, как только дожевывает последнюю картофелину, нанизанную на вилку.

– Я как то раз ел холодный борщ, мы тогда пришли домой накуренные, есть хотелось безумно, а греть нам было лень и мы просто ели его практически ледяной. Я после этого ещё около полутора года не мог видеть никакие красные супы, потому что у меня подступали не очень приятные воспоминания. – Парень жует и параллельно строчит что-то в своем телефоне, экран которого мерцает слабым светом.

– Это совсем не так часть твоей биографии, которую бы я хотела знать. – Тон у Ани серьезный, но ямочки на щеках выдают то, что это всего лишь небольшая шпилька, пущенная в адрес молодого человека.

– Но теперь ты её знаешь и тебе никуда не деться от этих воспоминаний. – Он усмехается, приподнимая голову вверх. – Знаешь, по тому супу сверху плавали островки оранжевого жира, я никогда не думал, что жир действительно такой мерзкий на вкус, ведь сало оно вкусное, а этот был мерзкий.

– Пожалуйста, не надо. – Девушка запрокидывает голову назад, все ещё немного улыбаясь. Она говорит это со смешинкой.

– Он словно обволакивает твой рот, все рецепторы и полость щек, и все становится таким маслянистым. – Женя тянет последнее слово, делая на нём ударение. Он готов рассмеяться в голос, но не делает этого. После последней фразы, он подбирает на вилку последний кусочек куриного мяса и начинает его тщательно пережевывать.

– О, господи у меня сейчас от этого начнется токсикоз, а я надеялась, что меня пронесет! – Аня уже смеется в голос, и бьет раскрытой ладонью по столешнице. От её удара свечки немного подпрыгивают в воздух, и их огоньки начинаю метаться как от небольшого сквозняка.

Молодой человек же лишь усмехается, все ещё заглядывая в свой телефон, лежащий на столешнице.

– На что ты там так судорожно любуешься? – Девушка поднимается со стула и заходит за спину молодого человека, внимательно вглядываясь в смартфон, который как раз сигналит о только что пришедшем сообщении.

– Тот чувак, с перьями, пообещал мне перевести аванс, чтобы работа шла «легче, проще и быстрее, Евгений». – Аня закидывает руку на плечо парня и усаживается к нему на колени, уложив свою голову ему на макушку. Из под её распущенных волос виден лишь блеск очков парня, потому что, все остальное, его лицо, занавешено её длинными волосами. Словно сцена кулисами.

– И сколько он перевел? – Девушка аккуратным движением откидывает свою шевелюру назад, которую Женя до того пытался сдуть как мешающуюся прядь.

– Восемь тысяч, как раз хватит, чтобы сделать хотя бы небольшой взнос за свет, забывчивая женщина. – Он поднимает взгляд наверх, и обнимает девушку за талию правой рукой, а левую кладет на её бедро, обтянутое черными джинсами.

Парень облокачивается на стену, находящуюся прямо позади него. Из-за смены положения, голова девушки теперь покоится на его плече, а указательный палец правой руки водит по надпись на груди его футболки.

Аня поднимает взгляд и лукаво улыбается, когда рука молодого человека начинает по одной расстегивать пуговицы на её блузке. Он делает это аккуратно, неторопливо, находясь в полном праве для этих действий. Девушка же даже не следит за его рукой, а её темные глаза будто бы поглощают мягкий, не яркий свет. Из-за освещения они кажутся почти черными, и заметить зрачок почти невозможно.

Кадр меняется и вот, мы видим расстёгнутый ворот рубашки, сползающий на плечо, видим ступни ног, висящие в воздухе и не достающие до пола на несколько сантиметров, видим губы, по которым проходится язык, смачивая их слюной.

Молодой человек целует героиню, мягко поглаживая по щеке, совсем не обращая внимания на её открытые глаза. Девушка скашивает взгляд на свечи, и прикрывает веки.

Камера уходит в затемнение.

Мы видим Женю, стоящего в огромной очереди на почте.

Помещение небольшое, не больше чем гостиная, в квартире тих двух молодых людей. Стены покрыты панелями под дерево, на их стыках находятся небольшие черные плинтуса, и это делает помещение больше похожим на тюремную камеру, ведь эти темные полоски между светлыми панелями выглядят, как решетки.

Впереди Жени, стоит какая-то женщина бальзаковского возраста, размахивая извещением и говорит, что оно пришло ей только вчера, а сегодня посылка уже ушла. Голос у неё громкий и противный, бьющий по ушам не хуже визга свиньи.

У неё сливовая беретка и красное фетровое пальто в белых катышках и налипших кошачьих волосах. Она тыкает извещение в окошко раз за разом, явно не собираясь спускать все на тормозах.

Работница почты, лицо которое покраснело от напряжения, втолковывает ей очевидные вещи.

– Женщина, оно не могло прийти вчера! – Барышня, сидящая за кассой, повышает голос так сильно, что наш молодой человек вынимает наушники из ушей, начиная с интересом наблюдать за происходящим конфликтом.

– Но оно пришло вчера! Я проверяла почтовый ящик, и он был пуст!

– А как вы мне это докажите? – В ответ на это тетка в пальто, начинает возмущенно открывать рот как рыба, выброшенная на берег.

– Вот и я о чем! – Торжествующе восклицает работник почты, чуть ли не вскидывая вверх кулак, в знак победы, но вовремя сдерживает себя, дабы не вызвать новый припадок истерики.

Женя усмехается, запихивая и второй наушник за ворот куртки.

В его руках несколько счетов и парочка крупных купюр.

– Что вам, молодой человек? – Женщина сидит, созерцая экран своего компьютера и щелкая старой мышкой, у которой, скорее всего, еще есть колесико. Экран у её монитора он выпуклый, а сам его корпус белый и достаточно большой.

Мне вспоминается, как на таких же компьютерах мы изучали информатику в школе.

– Здравствуйте, мне надо оплатить счета. – Парень тянет счет и купюры в узенькое стеклянное окошко, куда бумаги проходят еле-еле.

Пару секунд Алина Георгиевна, как написано на её бейджике, внимательно всматривается в данные бумажки, а потом очень ехидно смотри на молодого человека.

– Отключили?

– Да, вчера. – Голос у Жени обреченный. Судя по его пристыженному виду он готовится выслушать очередную тираду, но видимо все силы женщины были исчерпаны на предыдущую клиентку.

– Предупреждение было? К вам приходили? – Молодой человек лишь отрицательно качает головой, виновато опустив взгляд на деревянный прилавок.

– Ну, тогда это, скорее всего, были предупредительные меры. Завтра или же сегодня вечером, если повезет, вам его вернут. Советую впредь не просрочивать платежи. – Алина Георгиевна кивает сама себе, и начинает вбивать в тот старый допотопный компьютер данные Жениного паспорта и ещё что-то с счета, который она держит прямо около своих глаз.

Аня сидит за столом в каком-то кабинете. Её стол находится спиной к выходу и она что-то записывает черной ручкой в бумажки, скрепленные стиплером в левом верхнем углу. То, что скреплены, видно по нескольким листам, откинутым вверх, дабы не мешать.

Девушка записывает это так упорно, что от усердия высунула кончик языка. Черная гелиевая ручка в её руках немного мажет, то заметно по небольшим, слегка смазанным, крапинкам на пальцах. Именно из-за этого я ненавижу что-то писать ручкой.

Кабинет достаточно не уютный. Он узкий, больше похожий на пенал и длинный, в нем стоят три стола, один из которых пустует – на нем нет ручек, фломастеров, бумаг или чего-то подобного, скапливающегося в процессе работы, правда вместо этого на нем сиротливо лежит парочка сумок, и стоят два бумажных стаканчика, которые обычно ставят около куллеров.

– Долго ты там еще, копушка? – Девушка, сидящая напротив Ани, хрустит какой-то печенькой и прихлебывает из большой белой кружки с надписью «Карина» находящейся в крупном красном сердечке.

Аня вскидывает голову и голос её сочиться злобой.

– Карина, никто не говорил тебе, что отвлекать гормонально нестабильных беременных женщин, далеко не лучший вариант для сохранения своей жизни?

Девица слегка давится своей печенькой и отчаянно пытается откашляться. Крошки, не пережеванной пищи падают на её обтягивающий розовый свитер, а губы, накрашенный красной, кричащей, помадой изгибаются в виде идеальной буквы «О».

– Так ты беременна? – Это звучит так громко и вызывающе, что услышать это можно даже с Луны.

– Блять. – Аня потирает лоб и облизывает губы, слегка прикусывая язык белыми, слегка крупноватыми, зубами. – Давай сделаем вид, что ты ничего не слышала?

– М, а что мне за это будет? – Карина начинает хитро улыбаться, отставляя в сторону кружку и укладывая печенье на одну из бумаг, что ворохом валяются на её столе.

– Я испеку тебе торт. Два. Три. – Аня смотрит на то, как девушка, сидящая напротив, на пару секунд задумывается и уверенна кивает.

– Окей, три торта и никто не узнает, что ты беременная. – Аня улыбается, подмигивает и опускает взгляд обратно на документы.

Как только девушка снова подключается к делу, которым занималась до того, дверь в кабинет открывается.

Заходит женщина, при взгляде на которую единственное, что приходит на ум – это словосочетание «гражданин начальник». Начальственная позиция заметна и по гордой осанке, поднятой голове, по малиновому пиджаку, которые носили разве, что очень крупные начальники, старающиеся исключительно для народа.

– Я только что слышала слово «беременна» прямо из вашего кабинета. – Она не терпит возражений и оглядывает девушек с головы до ног, останавливая взгляд на Ане и пытаясь прибить её своими глазками-буравчиками, до того они близко стоят.

– А, мы шутили, что Карина много ест и возможно это из-за беременности. – Аня широко улыбается, и кивает на девушку, второй раз за сегодня давящуюся одним и тем же печеньем.

Эта женщина, более похожая на статую, поворачивает свою голову с короткой рыжеватой стрижкой прямо на соседку Ани по кабинету.

– Но голос был Каринин. – Она сужает глаза и теперь окидывает обоих барышень подозрительным взглядом.

– Вам показалось, это я говорила, правда же, Карина? – Аня сверлит коллегу взглядом, пока та не начинает усиленно кивать, наконец-то откашлявшись. Её светлый хвост подпрыгивает каждый раз, когда она опускает голову вниз.

– Да, это все шутки. – Карина хрипит, и едва договорив фразу, снова начинает пить чай, пытаясь смочить оцарапанное горло.

– Я надеюсь, девушки, иначе мне придется уволить беременную, потому что фирме совсем не нужна обуза в виде декретных. – Женщина разворачивается к двери, и почти подойдя к ней, снова поворачивается, причем делает она это странно – всем корпусом, будто бы статуя истукана, у которой может переломиться шея. – И да, Карина, прекрати уже столько жрать, иначе в дверь не пройдешь.

Как только дверь закрывается с обратной стороны, Карина злобно шипит:

– На себя посмотри, кашелка старая.

– Полностью солидарна. – Со вздохом поддерживает Аня, начиная снова писать что-то ручкой.

Кабинет наполняется звуком скрипа стержня по бумаге и хрустом печенья.

Камера висит ещё пару секунд.

На письменном столе стоят две свечи, освещающие клавиатуру черного ноутбука. Некоторые клавиши на ней затерты практически до белого цвета – краска стерлась от слишком частого нажатия.

Женя сидит на табуретке, спиной к камере и что-то сосредоточенно вбивает в поиск – из-за его плеч мы видим лишь небольшую часть экрана, но этого вполне хватает, чтобы узнать основную страницу Винды.

– Ну в общем как мне сказали, свет будет либо завтра, либо сегодня вечером, если повезет, но типа судя по тому, что я его не вижу – нам не повезло.

– Нам никогда не везет, но это совсем не значит, что мы не сможем что-то сделать лишь своими силами. – Аня ковыряется в кровати, подсвечивая себе телефоном и пытаясь расправить одеяло внутри пододеяльника. Она достает из прорези в ткани два угла и аккуратно вставляет их туда, где они должны бы быть.

Встряхивает его так, что огоньки свечей грозятся потухнуть от слишком сильного порыва воздуха.

– Так или иначе сейчас мы будем смотреть «Жизнь Дэвида Гейла» и я надеюсь, что тот хороший фильм оттянет странный вкус поп-корна приготовленного на сковороде. – Женя жмет на пробел и на экране начинает крутиться кружочек, говорящий о том, что видео еще не полностью загружено.

Парень дует на свечи, и комната остается лишь в освещении компьютерного экрана.

– Да поп-корн как поп-корн, не капризничай. – Девушка отвешивает ему легкий подзатыльник, утягивая за собой на кровать.

– Я думаю, что тебе надо забить на эту суку, она просто пугает, и не хочет искать таких же новеньких исполнительных девочек. – Ребята сидят на кровати, между ними стоит пустая большая пустая миска, сделанная из розового пластика. Женя же говорит шепотом, чтобы не перебивать и без того тихий голос из колонок ноутбука.

– Да я знаю, но мне бы не хотелось быть зависимой лишь от твоей непостоянной работы. – Аня кивает, засовываю руку в миску и кидает в рот несколько зернышек поп-корна.