Текст книги "Ворон"

Это так похоже на Лао: спрятать на виду.

– Мать моя Тьма, – потрясенно выдохнул Лепорт, тоже догадавшись, о каком артефакте идет речь.

Рантар пока держал лицо, но давалось ему это с трудом. Им предстоит серьезный разговор с Ишиданом по его возвращении.

– Даже если в ней и было сознание, сейчас… – начал Асти, но Зул его перебил:

– Я чувствую, как оно угасает. – Он сорвал плащ и принялся складывать в него осколки. – Восстановлю ее и подарю фарфору плоть, и, конечно же, лицо.

– Но зачем тебе это? – не выдержал Лепорт.

– Зачем? Не твой ли командир сказал недавно, что надо оставаться человеком? Моя беда в том, что я чудовище, рожденное смертной. Я изменился внутри, могу менять тело снаружи, но в книгу жизни навсегда останусь вписан человеком. И потому мне нужна женщина, мое естество жаждет продолжить род.

– Убирайся, – велел Рантар, выбравший меньшее из зол.

– Но командир! – На лице Лепорта была написана брезгливость вперемешку с восхищением. Маги всегда уважали силу друг друга, а то, что задумал Керфус, потребует грандиозного мастерства и мощи.

– Лепорт, для тебя есть задание.

– Да? – с трудом отводя взгляд от безумца, откликнулся Теодор.

– Забери у мастера Леуша… хм, ингредиенты, и передай профессору Зигисолю. Он знает.

– А может? – Лепорт кивнул на место боя.

– Нет, здесь я все решу сам. Да, и узнай, сколько университет должен городу за буйство Зула? Вычтем из его жалования. Придется вам, декан, поработать на голом энтузиазме.

Керфус не слушал, он погрузился в предвкушение интересной работы. Точку в разговоре поставил вездесущий Лепорт:

– Ну, тогда пойду, командир. И отсюда, и от голого энтузиазма Зула. Возможно, вы были правы – природа сошла с ума, и нынче весна.

Глава 8

Мартинити

– Левый край подтяни выше! Да-да, вот так, – командовал Пак, громко сопя в перерывах. – Стоп! Держи, крепим.

Вот уже около часа я в компании других таких же добровольцев развешивала плакаты с изображением нашей факультетской команды и подбадривающими лозунгами.

«Кто же всем носы утрет? Заклинатели, вперед!», «Кто с драконом побеждает, заклинатель каждый знает!» и прочее в том же духе.

– Пак! – хором воскликнули я и Зель, волосы которой после каникул хоть и остались зелеными, но теперь приобрели изумрудный оттенок и завивались.

Наш вопль потонул в громком хлопке. Сразу за этим резко запахло серой и болотной тиной. Все лицо адепта Герштоля было измазано краской – точь-в-точь в тон шевелюры Зель, и только два растерянно хлопающих глаза смотрели с укоризной на большущую растяжку факультета зельеварения и алхимии.

– Ты зачем к ним полез? – накинулась на приятеля Зель.

– Да я только… а чего они самое лучшее место застолбили? – обиженно протянул Пак, пытаясь оттереться. К слову, пока безуспешно.

Я еле сдерживала смех, глядя на то, как у капитана команды зельеваров и алхимиков медленно, но верно исчезают подрисованные Паком рога. Сам капитан при этом потряс в нашу сторону кулаком и показал неприличный жест. Ничего, нас после занятий с мастером Джедрисом уже сложно было впечатлить какими-то там жестами, особенно если они не магические.

– Вот же крысы котелковые, – продолжил возмущаться Пак, – и защиту продумали!

К нам подошел Синар Кроу – отличник и с недавнего времени староста группы.

Меня от столь ответственного звания освободили, чему я была очень даже рада. Профессор Найтон, наш куратор, пояснил эту замену моим ослабленным здоровьем – шутка ли, за столь короткий срок дважды полежать в целительской. Но думается, причина крылась не столько в самочувствии, сколько в моем нестабильном проявлении силы. Что ж, хоть какая-то польза от неприятностей.

– Конечно продумали, это логично, – наставительным тоном произнес Синар, который прекрасно видел случившееся из другого угла просторного межфакультетского холла в главном корпусе ШтУЧКИ. – И ты бы это сразу понял, если бы тоже хоть иногда думал. В «Драконьих бегах» борьба начинается задолго до самих соревнований, в истории бывали случаи…

– Ты еще и их историю изучил? – перебил Пак. – Вот зануда.

Нисколько не задетый последней характеристикой, Синар пожал плечами и бесхитростно ответил:

– Так интересно ведь. К тому же в истории всегда можно отыскать много поучительных моментов. Например, таких как…

– Только не начинай! Я понял, хватит, – снова перебил Пак, закатывая глаза. – Лучше скажи, чем эту гадость теперь отмыть?

Синар вытащил из кармана флакончик и крошечную лопатку, затем с видом юного естествоиспытателя деловито поскреб ею щеку адепта Герштоля. Спрятал образец обратно в карман и подытожил:

– Вечером скажу.

– Э, нет, – возмутился Пак, – я до вечера с такой рожей ходить не собираюсь. А ну-ка, пошли сейчас что-нибудь придумаем.

Он приобнял Синара за плечи и потащил нашего умника к выходу. Мы с Зель переглянулись.

– Думаешь, до конца обучения он хоть немного повзрослеет? – пробормотала она.

– Если доживет, с таким-то неугомонным характером.

– Ой, Марти, ну откуда эти кровожадные мысли?

И вроде бы ничего особенного Зель не произнесла, однако вкупе с участливым тоном и как будто осуждающим взглядом ее вопрос задел.

– Не цепляйся к словам! Паку и впрямь стоит поучиться серьезности, пока его шуточки не довели до последствий.

– Да я не об этом.

– О чем же? – Раздражаясь все больше, я уже раздумывала, как бы поскорее попрощаться с излишне проницательной подругой.

– Только не обижайся, – предупредила она. – Просто иной раз ты как посмотришь, аж мороз по коже пробегает, будто и не твой вовсе взгляд. Я же помню тебя в начале года – сущий цветочек.

За нервным смехом я попыталась скрыть, насколько точно ее слова попали по больному месту и вновь растревожили мои страхи.

– Придумаешь тоже, меньше с менталистами на свидания бегай. С ними еще и не то почудится. А то, что мы меняемся, считаю вполне закономерным развитием. Повзрослеть в любом случае придется, и наш университет – прекрасное место, чтобы избавиться от детских иллюзий.

– Может, ты и права, – вздохнула Зель. – Ладно, пойду я… а то как раз менталистик один заждался, – она подмигнула.

Кивнув, я проводила взглядом ее спину. Вскоре изумрудные кудряшки Зельган затерялись на общем фоне таких же эксцентричных адептов, коих в нашей альма-матер водилось превеликое множество. На душе у меня теперь скребли летучие мыши, и внезапно раздавшийся над ухом голос окончательно испортил настроение:

– Что, Дакаста, последние деньки свободной студенческой жизни? Ты уж не проспи их, повеселись хорошенько. Напейся, стащи что-нибудь ценное или отдайся первому встречному, а впрочем, что я тебя учу, ты и сама все прекрасно знаешь.

Пытаясь подавить приступ гнева, я сосчитала до десяти и только потом медленно обернулась, чтобы посмотреть на глумливую физиономию еще одного моего одногруппника – Гертрана. Отношения у нас с ним не заладились с самого начала. Уж не знаю, чем именно я так не понравилась этому заносчивому блондину с выцветшими бровями, но именно на мне он решил оттачивать свое сомнительное остроумие и повышать чувство собственной важности.

– Не понимаю, о чем ты. Иди лучше проспись – верно, ты не в себе, раз несешь всякую чушь и позволяешь оскорбления.

– Ой-ой, разносчица строит из себя леди… или кто ты там была, посудомойка? Хотя невелика разница, итог-то все равно один: таскать тебе в подоле младенцев да молча ублажать муженька.

– Какого?… – Я внимательнее присмотрелась к Гертрану – да он невменяем!

Не пьян, нет, но лихорадочный румянец на обычно бледном лице и расширенные зрачки говорили о многом. К сожалению, с его достатком и положением раздобыть запрещенные вещества проще простого.

Ненавижу аристократов.

– Как думаешь, Дахилы позволят тебе воспитывать отпрысков или так и оставят в качестве игрушки? Конечно не позволят, ведь чему ты можешь научить? Смешно сказать.

Вероятно, ему действительно было очень весело, потому как в подтверждение своих слов Гертран мерзко расхохотался. Я же на какое-то время просто потеряла дар речи.

Откуда поганцу знать о моем прошлом, еще и в столь ярких подробностях? Ярость, обида и стыд смешались во мне в гремучую смесь, разжигая уже знакомое желание мстить и причинять боль. Пока Гертран заливался нездоровым смехом, я сбросила с себя оцепенение и теперь никак не могла отвести взгляда от венки на его шее.

«Ты знаеш-ш-шь… знаешь, как надо действовать. Тебе известно нужное заклинание. Только попрос-с-си… – шептал внутренний голос. – Отпусти контроль, не сопротивляйся. Я часть тебя, прими свою темную сторону».

Я до боли сжала кулаки и зажмурилась, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на собственном дыхании. Только бы не сорваться, только бы не поддаться упоительному искушению вновь ощутить безграничную власть над живым существом. Но в голове набатом звучал разъедающий любые мирные намерения смех Гертрана, а нечто леденящее душу изнутри все настойчивее, до зуда в пальцах, требовало наказать наглеца.

– Что, даже возразить нечего, а, Мартинити? – не унимался ненавистный блондин. – Не ожидала, что о твоем прошлом станет известно? Да не реви, я никому не расскажу, правда-правда. Пусть останется нашим милым секретом. Зачем омрачать твои последние счастливые денечки, верно?

Надо полагать, Гертран казался себе сейчас очень великодушным. Самодовольство из него просто таки сочилось.

«Никто не узнает… Одно легкое движение пальцев, и узор из смертельных чар бесследно растворится, забрав жизнь породистого щенка. Никаких следов, он даже сдохнет не сразу. Ты же видишь в его крови присутствие отравы – всего-то немного увеличить концентрацию, и винить в смерти будут его самого».

– Ложь, ты все выдумал! – процедила я сквозь зубы. От напряжения голос изменился до неузнаваемости, откуда-то появилось низкое, хрипловатое звучание. – Уход-ди, убирайся отсюда.

Я почти умоляла, из последних сил выталкивая из себя слова. Если эта пытка не прекратится, если Гертран не оставит меня в покое, я… я не выдержу, сдамся. А это означает его смерть.

Он не слышал.

– О не-е-ет, дорогуша. Можешь не притворяться оскорбленной невинностью. Я собственными ушами слышал, как этот скользкий выскочка – Родрик Дахил похвалялся перед моим отцом, что де некая небезызвестная Дакаста скоро перейдет в его собственность и уж тогда он обязательно расплатится с нами по всем счетам.

За что же он меня так ненавидит? Сколько желчи и яда может быть в человеке? Откуда это желание побольнее ужалить у со всех сторон благополучного юноши, никогда не знавшего ни в чем нужды? Ведь нам нечего делить, но Гертран просто по праву рождения всегда будет смотреть на таких, как я, словно на второй сорт. Зачем же еще и издеваться? Светлые боги, не понимаю.

«Отомс-с-сти… он бы тебя жалеть не стал! Кто сильнее, тот и прав. Сейчас сила на твоей стороне, просто сделай это. Отпусти на волю инстинкты, произнеси бьющееся в сознании, будто птица в клетке, заклинание».

– А у тебя губа не дура, такого жениха отхватила! Вот только промашка вышла – в казне Дахилов пауки давно уже сплели огромную паутину. Тогда-то ты и решила податься на заработки в столицу? Что ж, в чем-то тебя даже можно понять, почти восхищаюсь твоей хваткой.

Три мучительно долгих удара сердца, когда я балансировала на грани. Видят боги, как отчаянно я сопротивлялась и одновременно с этим как сильно хотела его убить. Я почти поддалась искушению.

Почти.

Потому что через три удара сердца я все-таки развернулась, намереваясь уйти.

– Куда? – Холодные пальцы больно вцепились в мое запястье. – Я не разрешал тебе уходить. Признавайся, Дакаста, в чем таком твоя ценность, что Родрик вновь собирается наполнить золотом свои карманы? Ладно бы это были фантазии его больной головы, важно другое: мой отец ему верит. А последнее выглядит очень странным, ведь это означает, что в тебе и правда есть нечто особенное? Ну, что же это?! Ведь не кукольная же внешность, честное слово.

Последнее Гертран практически выкрикнул, уже плохо себя контролируя.

А еще говорят, будто если жертва не сопротивляется, то нападающий теряет к ней интерес. Похоже, отсутствие с моей стороны ожидаемой им реакции окончательно разозлило и распалило парня. Он еще сильнее сдавил мою руку и попытался ухватиться за волосы.

Мое терпение разлетелось в пыль.

Набрав полную грудь воздуха, я развернулась, чтобы навсегда избавиться от зарвавшегося урода. Губы шевельнулись, с легкостью и наслаждением избавляясь от заклинания, которое все это время жгло изнутри. Пальцы свободной руки уже сплетали прекрасную и столь же убийственную вязь чар. Часть меня ликовала, поощряя и с готовностью подсказывая нужные действия. Я видела, как в ауру Гертрана вплетаются энергетические потоки, вскоре они изменят состав его крови.

Я и ненавидела себя за слабость, и радовалась, что он все же вынудил меня перешагнуть последнюю черту.

– Убери от Мартинити лапы, – негромко, но твердо произнес знакомый голос позади меня.

Мы так увлеклись каждый своими демонами, что совершенно перестали обращать внимание на кипевшую вокруг университетскую жизнь.

И зря.

Видимо, последние действия Гертрана и его крик все же привлекли к нам внимание.

– Иди куда шел, – прошипел он.

– Убери лапы и отпусти Марти, – вновь повторил Дилаэль. – Ты меня слышал, я шутить не собираюсь.

Несколько мгновений Гертран колебался, и вполне возможно, окажись на месте моего защитника тот же Пак, он бы проигнорировал угрозу. Однако перед ним стоял равный соперник, если не сказать больше: семейство Карриди имело настолько большой вес в столичных кругах, что глупо было конфликтовать с ними в открытую.

– Закончим в другой раз, – надменно задрав подбородок, процедил Гертран и с показной брезгливостью вытер о штаны руку, которой удерживал меня все это время.

– Чего он к тебе прицепился? – осторожно приобнимая меня за плечи, спросил Дилаэль.

Я с трудом сглотнула вязкую слюну и облизнула пересохшие губы. Подняла голову и посмотрела на своего спасителя. В его зеленых глазах все еще плескался гнев.

– Н-не знаю, я так и не поняла.

– Вот же упырь, совсем забыл, что значат слова «честь» и «достоинство», – негодовал Дилаэль, мягко увлекая меня в сторону выхода из здания. – А ты его еще покрываешь. Ох, Марти-Марти, и почему с тобой приключаются одни…

Он осекся, а я закончила, невесело усмехнувшись:

– Неприятности?

– Тебе виднее, – совершенно серьезно ответил Дилаэль, не став юлить и сглаживать тему.

Мой разум трезвел, и удушающая ненависть постепенно отходила на задний план, оставляя после себя горькое разочарование и отголоски недовольства от незаконченного дела. Вначале я даже разозлилась на Дилаэля за то, что он вмешался, но благодарность и облегчение от неслучившегося перевесили чашу на сторону добра. Голова раскалывалась, словно с похмелья.

– Давай чаю попьем? – предложила я.

– Давай, – немного помедлив, ответил он, – в кондитерской Лиаранских тебе должно понравиться.

Раньше приглашение в самую дорогую кондитерскую, где готовят изумительнейшие сладости, меня бы очень обрадовало. Теперь же мне нельзя было покидать стен университета, и сейчас я как никогда ясно осознавала серьезность наказа Асти. Чувствуя себя загнанным в ловушку мотыльком, вздохнула и решительно отказалась:

– Нет, не хочу никуда. У меня соседка в травах хорошо разбирается, обещаю, чай будет нисколько не хуже, чем на приеме у императора. А с успокоительными снадобьями – так вообще идеально.

Дилаэль фыркнул, но согласился. Я же подумала, что его, наверное, еще никто не приглашал в скромное общежитие нашего университетского городка, во всяком случае уж точно не леди. Нервно хихикнула: какая из меня леди? Так что могу себе позволить.

– Что?

– Ничего. Скажи, ты будешь спрашивать про тот случай… на каникулах? После которого я в целительскую снова попала.

Парень смерил меня изучающим взглядом, видно было, как внутри него шла борьба. Наконец он произнес:

– Не буду.

– Тогда идем. Ты в курсе, что ты – чудо? – улыбнулась я, взяв его под руку.

Успокоительный чай мне, конечно, все равно будет не лишним, но, кажется, на этот раз я победила. Медленно, зато верно я вновь становилась собой, привычной Марти без всяких там внутренних голосов и жажды крови. Сейчас произошедшее казалось просто дурным сном, из тех, что все чаще посещали меня ночью. Шагая рядом со спокойным и уверенным Дилаэлем, трудно было вообразить нечто чудовищное.

«Еще посмотрим, кто здесь победитель. Не обольщайся, глупая бабочка, твой последний танец с огнем мы станцуем вместе».

Ведьма и бес

Шэдар была не в духе, еще точнее – тонула в раздражении, причем большей частью на себя. С момента заключения в книгу ее жизнь превратилась в бесконечный бег с препятствиями: стоило преодолеть одно, как на пути тут же возникало следующее. Шэдар напоминала себе белку в колесе, вот только она не грызун и удовольствие от аттракциона не получала.

Казалось бы, не вышло подчинить Дакасту, да и Тьма с ней! Но она так поторопилась, что связала себя и девчонку астральными путами. Возможно, их удалось бы разбить и сбежать, но тут вмешался Ишидан – его барьер вокруг университета держал книгу почище стальной цепи.

Да, проклятый кукловод вечно лез в ее жизнь в своей восточной манере. А самое противное во всей этой ситуации то, что в глубине души Шэдар это нравилось. Похоже, Вольные Земли извратили и ее, раз она испытывала привязанность к сладкоречивому лису. Осознав это не так давно, она все гнала дурные мысли прочь. Шэдар не верилось, что и с ней может случиться та самая любовь, которая вне разума и обстоятельств.

Но вчера…

Вчера, сидя на ветвях раскидистого дуба в университетском парке, – теперь, когда Лао отбыл в свои восточные дали, скрываться так рьяно было бессмысленно, – она спорхнула на скамейку за позабытым кем-то «Имперским Вестником». Птица поглотила дешевые статейки на раз. И вот уже они с бесом смаковали новости столицы и государства.

Тогда-то она в полной мере и ощутила все «прелести» и последствия от воспеваемого поэтами чувства. Толчком к отравляющей вены злости послужила ревность: мастер кукол принадлежал только ей, именно так считала Шэдар, но ни за что не хотела признаваться.

Ведьма скрипнула зубами, вспомнив выступление беса.

– Нет, вы только поглядите! – Эта зараза вскочила на пень и радостно заверещала: – Каков наглец! Покушался на нашу лапочку Шэдар, а сам целый гарем имеет.

Шэдар так и не поняла, что возмутило его больше: поползновения Лао в ее сторону или то, что у самого беса гарема нет и не предвидится. Тем временем хвостатый продекламировал, будто с трибуны:

– Сын Неба посетит Карфу! Так, это неинтересно… это тоже… Вот! – рявкнул бес и ткнул пальцем в несчастную газету, продырявив ее когтем. – В посольство войдут дочери министров и даже самого императора. В течение месяца одна из них войдет в дом Лао на правах старшей жены, еще две займут места второй и третьей жен. Дари, ну он и мерзавец! Как же так, а?

– Ты же говорил, что мужчина должен быть самцом?

– Так то мужчина, а не твой гончар, – припечатал бес. – Он должен быть верным псом, по мановению твоего изящного пальчика бежать, виляя хвостом, и рвать всем глотки, защищая твою честь.

Шэдар опустила взгляд на свои руки. Да, кисти тонкие, пальцы длинные, но слово «изящные» к ним никак не подходило, скорее – хищные.

И когда она из женщины стала превращаться в магическую тварь?

Казалось, от нее ушло самое главное. Мирское кануло в небытие, в груди теплилось лишь желание власти, могущества, а еще свободы. Свободы любой ценой. Неужели и она раба своего дара, как многие до нее? Или если осознаешь это, то не считается? Нет, многие маги понимают, что безумны, но наслаждаются этим. Шэдар удовольствия не ощутила, а вот брезгливость – вполне.

– Интересно, я могла бы вернуть себя прежнюю? – не слушая речь беса, тихо произнесла ведьма. – Где та черта, через которую я перешагнула?

– Шэдар, а давай накажем кукольника? – вкрадчиво предложил хвостатый, которому совершенно не понравился ее настрой. Проглот согласно зашелестел веточками.

– Зачем? – равнодушно произнесла ведьма. Никто не любит показывать свою слабость, поэтому она надела маску безразличия.

– Он предал тебя!

– Разве? Разве плохо стремиться создать семью? Это ведь нормально?

– Нашла нормального, – хмыкнул бес, от которого не укрылось ее истинное состояние. – Надо мстить.

– За что?

– Он тебя бросил.

Шэдар скептически подняла бровь.

– Хорошо, – признал хвостатый и тут же, как змей-искуситель, произнес: – Он разрушил наши планы, запер на территории университета, натравил безумную куклу.

– Возможно, – кивнула Шэдар.

– И наконец, самое главное – нам будет приятно испортить его выставку фарфоровых красоток востока исключительно ради любви к искусству.

– Гадость ради гадости?

Цок. Цок. Цок.

Бес страстно прижался к ноге ведьмы и прошептал:

– Давай зажжем, моя красавица.

– У тебя есть два удара сердца, чтобы отлепиться от меня, – тихо заметила Шэдар, с которой мигом слетело меланхоличное настроение. – О какой нормальности может идти речь, когда меня окружают…

Она не закончила мысль, вовремя вспомнив, что рядом находится дитя Тьмы. И как любой ребенок, оно обидчиво и разрушительно. Тем временем хвостатый вновь вскочил на пень, приплясывая в ожидании.

– Месть? Нет, не хочу. Устала я от мести, пора уже завершать этот балаган. Мне надоел университет, надоели адепты, а больше всего мне надоел ты, рогатый. Если бы морда твоя поросячья не перехватила контракт, я была бы свободна, – рявкнула Шэдар.

Бес от неожиданности хрюкнул и свалился с пня. Проглот деловито отполз от страдальца.

– Что касается мести, – не обращая на них внимания, продолжила ведьма. – Мстить надо тому, кто тебя чем-то задел. Ишидан, он… – Откровенничать с бесом она не собиралась и потому произнесла: – Мне нет до него дела, к тому же ему впору лишь посочувствовать. Это политический брак, Сын Неба хочет приковать к себе столь сильного мага, а лучше всего держат узы крови, родственной крови. Вольный хищник превратится в зверушку в клетке, которая нападает только по приказу хозяина.

– Разве он и без того не цепной пес Страны Ветров? – недоуменно почесал лысину бес.

– О нет! Он уже который год избегает этой участи, да и в Карфу сбежал, лишь бы не сплетать с кем-то волосы.

– Сплетать волосы?

– Свадебный обряд, – с раздражением пояснила ведьма.

– Значит, мы не будем мешать планам правителя Страны Ветров?

– Зачем? Не говоря уже о том, что нам и не удастся. Наживать себе врага в лице Сына Неба? Нет, я не настолько безумна. Конечно, мы можем случайно испортить торжество, но повторюсь – случайно.

Шэдар встала и прошлась.

– Шэдар, золотко, я такое придумал! – Бес аж затрясся. – А давай одну из невест украдем под шумок?

– Ты бы аппетиты-то поумерил, наши ресурсы не безграничны!

Рогатый напыжился и засопел.

– Это был отличный план мести Лао, ему бы точно не поздоровилось, – пробурчал он, а взгляд такой честный-честный.

– Ну ты и козел, хвостатый, – рассмеялась ведьма, сообразив, что к чему. – Захотел за мой счет поразвлечься с восточной девчонкой.

– Одно другому не мешает, – заискивающе произнес бес.

– Не о том твоя лысая башка думает, – отмахнулась Шэдар. – Надо действовать, а мы так и не добрались до секретов Лао. Похищенный у куклы артефакт не в счет.

– Что же мы будем делать?

– Соваться еще раз к Ишидану – все равно что прыгать в пасть тигра. Зайдем с другого бока и прибегнем к тактике переговоров. Принципы – вещь хорошая, но порой они могут свести в могилу.

– А давай ты начнешь выражаться конкретнее? – взмолился изнывающий от любопытства бес, которому очень нравился изменившийся настрой ведьмы.

– Вспомни, из-за кого мы здесь оказались, – процедила ведьма, и вокруг нее заклубилась тьма.

Цок. Цок. Цок.

Хвостатый осторожно отошел назад, его маневр повторил Проглот.

– Дари, я ведь уже извинился, – промямлил он и попытался укрыться за пнем.

– Много ты о себе возомнил, – фыркнула ведьма, и магия вокруг успокоилась. – Я о Такаре, это она изготовила эту клетку.

– Мы что, пойдем к ней на поклон? – опешил бес. – Где мы ее найдем? Да и с чего бы ей вдруг… Нет, все равно ничего не понятно!

– С кем приходится иметь дело! – скривилась Шэдар, но милостиво пояснила: – Чтобы разорвать связь с Дакастой, нам нужен сильный артефакт. Чтобы выбраться из книги – тоже нужна чужая сила извне.

– Но у нас только один артефакт, и тот пока держит защиту университета.

– Вот именно! Нам нужны еще артефакты, а Такаре – обрушить защитный барьер. И в отличие от нас, эта стерва знает, где искать чертовы схроны Лао!

– Так, о предмете переговоров я понял, – снова почесал лысину бес. – А вот откуда Алой известны тайны кукольника – не очень.

– Библиотекарь, хвостатый! Вспомни того культиста.

Бес поежился: недавние события еще были слишком свежи в памяти. Ведьма продолжила:

– Этот приспешник Зогарда наверняка вдоль и поперек изучил защиту, недаром ошивался тут столько времени. И Такара знала, что делала, когда целенаправленно ослабила вишню. Уверена, живучая дрянь в курсе, где искать оставшиеся защитные артефакты.

– Я в восхищении! – всплеснул лапками бес, но тут же задумался: – А где мы найдем ведьму?

– Ты забыл о моей должнице. Используем Вехель для связи с Алой. Младшая ведьма круга может воззвать к любой из сестер с дозволения старшей. Такара знает эту белоручку и знает, кто подарил ей избавление от Гнили. Она откликнется на призыв, не сомневайся.

– И Вехель согласится выступить в роли посредника? Это же… это мерзко, – передернулся бес, вспомнив представление Алой в развалинах. – Впустить в свой разум подобное существо.

– А куда она денется? Амулет на ее шее – все равно что колокольчик на корове, не дает моей собственности потеряться.

– Коварная женщина, – промурлыкал бес.

Амулет не только сдерживал проклятие Гинзали Гнили, но и делал Вехель уязвимой перед требованиями Шэдар. Недаром последняя так долго общалась с Лао: искать во всем выгоду, использовать любой шанс и видеть на несколько шагов вперед – этому она научилась у степняка. Шэдар вплела в наложенные на амулет чары «Рабское клеймо» на всякий случай. И случай этот наступил.

Ведьма хлопнула в ладоши, и мир внутри книги затрясло, будто невидимый колокол ударил по стенам их темницы. Бес упал на колени, из его ушей потекла кровь. Проглот только веточками зашуршал, для него заклятие оказалось не таким опасным. Шэдар хлопнула в ладоши еще раз, после чего сама покачнулась и с удивлением увидела на носке своего сапога несколько бурых пятнышек – из ее носа тоже текла кровь. Все-таки перенапряглась, не так-то это легко – бросить зов во внешний мир.

– Ждем, – прохрипела ведьма.

Она явно не рассчитала сил, но причина тому имелась серьезная. Шэдар боялась, что Хмарь сможет перебороть приказ. К счастью, жертва не была напрасной, уже через несколько минут на одной из дорожек парка показалась рыжая макушка адептки. В одном лишь легком платье, она с остервенением пыталась сорвать душивший ее амулет, в панике забыв о возможных последствиях.

Ворон спикировал на несчастную и впился когтями в плечо. Боль отрезвила Вехель, и она замерла.

– Старшая, – почтительно произнесла Вехель, – я все ждала, когда ваше благородство исчезнет под гнетом обстоятельств.

Птица возмущенно каркнула. Хмарь подставила руки, и та камнем упала с плеча, чтобы тут же превратиться в книгу. Она зашелестела страницами, раскрываясь посередине.

– Пора возвращать долги, девочка, – сами собой проявились алые строки.

– Чего ты желаешь, старшая? Я раб твоей воли, – горько произнесла Вехель.

Сейчас у их диалога не имелось свидетелей, а значит, можно было говорить напрямую, не прибегая к письму.

– Не передергивай! Это цена твоей жизни, и лучше служить мне, чем Гнили.

– Лучше свобода!

– Тогда можешь сдохнуть, – Шэдар была лаконична.

Они обе понимали, что Хмарь слишком любит жизнь, чтобы так легко сдаться. И глупо ее за это винить.

– Чего ты желаешь? – повторила Вехель.

– Побудешь проводником. Я жажду пообщаться с заклятой сестрой Такарой Алой.

Адептка вздрогнула, ее пальцы яростно впились в книгу, но затем она покорно кивнула. После едва слышного напевного заклинания глаза Хмарь заполнила тьма, и Шэдар победно ухмыльнулась.

– Так-так-так… Ночная охотница жаждет со мной пообщаться, – голос Вехель сочился ядом. – Не боишься, что с помощью этой крошки я уничтожу твой бесценный мирок?

– Мирок твой, Такара, и ты знаешь, что страх я испытываю редко.

– И чего же ты хочешь?

– Пришествия Зогарда, конечно.

– Ты?!

Вехель-Такара долго вчитывалась в текст, а потом дико расхохоталась.

– Шэдар, что мне нравится в тебе, так это способность прогибаться, но не ломаться. Двойная мораль, сестра, отличный залог выживаемости. Хорошо, я поделюсь с тобой знаниями, хозяин разрешает. Но не надейся, что удастся сохранить свои перья! Наши личные счеты к этому делу не относятся.

– Поторопись, девчонка уже ослабла.

– Защиту университета питают три артефакта. Один спрятан у всех на виду – это хищное вишневое дерево, второй Лао вложил в одну из своих кукол, а третий находится где-то в подземельях главного корпуса.

– Подземельях?

– Что, неужели до сих пор не выяснила? Впрочем, твои проблемы. Удачно сдохнуть!

Тело Вехель содрогнулось, будто от удара, и она рухнула на снег как подкошенная.

– Вот и поговорили, – задумчиво произнесла Шэдар, глядя на бессознательное тело Вехель. – Теперь мы знаем, сколько артефактов держат защиту. И даже где искать последний.

– Но можем ли мы доверять Алой? – тихо спросил бес, который до сих пор находился под впечатлением.

– Естественно, нет. Но она упомянула хозяина, а значит, часть правды в ее словах есть. Нужно как следует все обдумать.

– А что с девчонкой?

– Найдет кто-нибудь, – безразлично пожала плечами Шэдар. Потом с сомнением посмотрела на Вехель, вспомнив рассуждения о нормальности. – Давай пригоним какого-нибудь адепта, – решила Шорох, превращая книгу обратно в ворона.