Текст книги "Остров Понкайо. Наши сердца"

К биваку возвращались той же дорогой, но уже без остановок и привалов. Они не выпускали из рук навигаторы и время от времени сверялись с компасом. По пути через лавровый лес, примерно в полукилометре от пальмовой рощи, им повезло наткнуться на валежник, обильно усыпанный мелкими свежими опятами. Это была приятная неожиданность: валежник буквально выпрыгнул перед ними из-под земли. Лола переложила все лишнее к Максиму в рюкзак и принялась с горящими глазами набивать свою сумку. Максим с трудом заставил девушку остановиться и чуть ли не в охапку утащил прочь, напоминая, что если они не вернутся в лагерь в ближайший час, Руслан отвинтит ему голову. Прежде чем уйти, Лола вбила координаты грибного валежника в навигатор, чтобы завтра вернуться сюда с Русланом или Максимом и забрать остальное.

На берег вышли в половине девятого и, чтобы не тратить время даром, ругались уже по пути на яхту. Лола и Максим искупались в океане, ополоснулись пресной водой и переоделись в чистую одежду с бельевой веревки, после чего все трое сели ужинать. Возиться с грибами было уже поздно, поэтому их высыпали в мойку камбуза и оставили до утра. Руслан еще долго ворчал и метал на Максима убийственные взгляды, но потом успокоился, задобренный новостью о двух найденных родниках и умопомрачительным запахом грибов.

Уже стемнело, когда они вернулись в лагерь. После долгой прогулки по острову Лола чувствовала себя вымотанной. Икры забились, ныли одеревенелые колени. Голова перегрелась на солнце и пылала жаром. Лола смочила полотенце холодной водой и приложила ко лбу, но не прошло и минуты, как оно стало теплым. Череп сдавливало каленым обручем, мозг пылал, точно в микроволновке. Сразу после чаепития у костра ребята отправили девушку в палатку. Лола хотела уговориться насчет дежурства, но голова так трещала, что спорить с ребятами не было сил. Лола забралась в спальный мешок и сразу провалилась в сон. Спустя пять минут снаружи пикнули часы Максима: одиннадцать.

Глава 8

10 сентября, 2008 год

Лола проснулась, когда было еще темно, и по ровному сопению поняла, что рядом спит Руслан. Максим из-за перебитого носа шумно дышал и похрапывал. Едва она вытянула голые ноги из теплого спального мешка, как сразу почувствовала задувающий в палатку свежий ветер и покрылась мурашками. Чтобы воздух внутри не становился затхлым и на стенках не образовывался конденсат, они не застегивали молнию до конца. Нащупав стопку одежды в углу, Лола отыскала свои джинсы, быстро натянула их и босиком выбралась из палатки, не забыв прихватить с собой толстовку.

– Который час? – поздоровавшись с Максимом, тихо спросила девушка и присела рядом у потрескивающего костра. – Первый раз просыпаюсь, когда еще совсем темно… Обычно уже светает.

– Еще рано. Половина седьмого, – ответил Максим, взял чайник и поставил на решетку от духовки, надежно закрепленную прямо над очагом на двух плоских камнях. – Не спится?

Лола покачала головой, отряхивая ступни от песка.

– Почему-то нет… Вчера так устала, что была готова проспать целые сутки. Но сейчас чувствую себя полностью выспавшейся. Даже просто лежать не хочется.

Девушка натянула носки и ботинки, надела через голову толстовку и собрала волосы в хвост.

– Что? – смутилась она, заметив, что Максим внимательно за ней наблюдает.

– Как себя чувствуешь? Ноги ходят – значит, жить будешь.

Лола вполголоса засмеялась.

– Почему вы меня не разбудили? – спросила девушка.

– А зачем? – сонным голосом отозвался Максим и убрал волосы со лба.

Лола заметила темные круги у него под глазами. Он выглядел усталым, словно после их возвращения в лагерь так и просидел у огня всю ночь, не сомкнув глаз ни на минуту. Девушка безоговорочным тоном заявила, что теперь ее очередь нести вахту, отправила Максима спать и попросила не показываться из палатки раньше десяти утра.

Из носика чайника пошел пар. Лола налила себе ежевичный чай, набросила капюшон толстовки и устремила взгляд на розовеющую полоску горизонта. Сегодня было прохладнее. С воды тянуло сыростью, северо-западный ветер забирался в рукава. Лола немного продрогла. Передернув плечами, она оттянула манжеты и обхватила горячие бока кружки. Не верилось, что спустя полтора часа или даже меньше взойдет солнце и станет жарко, как в печке. Лола вдохнула налетевший с порывом ветра горьковатый аромат мангровой листвы, придвинулась ближе к очагу и приготовилась наблюдать за горизонтом.

Через полчаса девушка вынула из кармана блокнот с координатами, который перед уходом ей отдал Максим, поднесла рацию к губам и неторопливо произнесла:

– Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй… Это парусная яхта «Милана». Это парусная яхта «Милана». Это парусная яхта «Милана»… Потеряли двигатель. Сломана мачта. Высадились на необитаемый остров. Наши координаты… – Лола опустила глаза в блокнот и стала читать при свете огня: – три два градуса, три ноль точка пять минут северной широты; один семь шесть градусов, три семь точка семь минут восточной долготы. В координатах возможна погрешность. Мы находимся на острове с развалинами XVI века. Запрашиваем эвакуацию трех человек. Прием…

Она повторила координаты и затем еще два раза – целиком все сообщение, четко проговаривая каждое слово. Лола так привыкла к молчанию в эфире, что чужой голос, наверно, испугал бы ее, лишил дара речи. Но девушка была бы только рада так испугаться. Быть может, однажды утром, или вечером, или в разгар жаркого дня через помехи пробьется голос…

– Мэйдэй, парусная яхта «Милана», – скажет он и назовется сам. – Сигнал бедствия принят.

Он сообщит свои координаты, скорость и предполагаемое время подхода. Они повторят его слова, завершат связь положенной фразой и молча взглянут друг на друга, а потом на океан, зная, что уже через несколько часов или дней ровную полоску горизонта пересечет судно, которое доставит их в ближайший Город. Оттуда они смогут вернуться домой. Пусть даже во всем остальном мире никто уже не верит, что они живы и способны спустя полгода воскреснуть из мертвых.

– Я уже хотела будить тебя, – были первые слова Лолы, едва Руслан приблизился к очагу, посапывая заложенным носом, помятый и хмурый после сна.

– Что случилось? – сразу насторожился он.

Лола протянула ему ручной, напоминающий карманные часы, барометр-анероид для измерения атмосферного давления. Руслан сразу все понял.

– Два часа назад начало падать. И еще вот, взгляни… – Лола указала на небо, залепленное перисто-кучевыми облаками, словно липкими хлопьями снега. Облака сплошным покрывалом тянулись с северо-запада, образуя мягкую перину с отдельными «барашками». Ближе к острову через просветы проглядывала яркая синева, на юго-западе небо отливало прозрачным цветом. На горизонте «барашки» крупнели, плотно теснились и смыкались в густоплетеную завесу, где в изжелта-белой сердцевине, обложенной серыми подушками, горело утреннее солнце.

– Красиво, если не знать, чем закончится. – Руслан зачесал челку за уши, и немытые пряди послушно легли на отросшую шевелюру.

– Отвезешь меня на яхту? Надо разобраться с грибами. Думаю приготовить еды сразу на весь день и привезти сюда.

Руслан втянул носом теплый влажный ветер, бросил последний взгляд на небо и повернулся к сестре.

– Бери все, что нужно. Пойду растолкаю Макса. Надо собрать с берега древесину и натянуть брезент над очагом.

– А может, ты или Максим сходите в лес за оставшимися грибами? Обидно будет, если до них доберутся кабаны.

– Кабаны? – удивился Руслан.

– Да, мы совсем забыли тебе сказать… Вчера в лесу мы нашли порои.

– В этом лесу? – Руслан кивнул себе за плечо в сторону лаврового леса, непроглядной черной стеной подступающего к пальмовой роще.

– Нет, в другом, дальше. Там же, где наткнулись на первый родник.

– Надо будет поставить защиту вокруг шалаша… – задумчиво бросил Руслан и с треском почесал заросшую щеку. – Не хватало еще, чтобы кабаны подъели наши припасы.

– А такое возможно? – с любопытством спросила девушка.

– Почему нет? Они тут у себя дома. Ладно, что-то мы с тобой заговорились. Иди собирайся.

– Захватишь свой рюкзак? Мой, наверно, еще не высох… – Лола глянула на бельевую веревку. После грибов он был весь сырой внутри, и девушка оставила его на ночь сушиться.

– Хорошо, захвачу.

Руслан забрался в палатку. Максим лежал на спине и сдавленно храпел, стараясь прогнать воздух через трахею.

– Макс. – Руслан потряс товарища за локоть. – Макс, подъем.

Максим перестал задыхаться, приоткрыл глаза и, не поднимая головы, скользнул по другу осознанным взглядом.

– Если вы там откопали сундук с золотом, мне все равно, – пробормотал он, переворачиваясь на бок и устраиваясь на согнутой руке, как на подушке. – Возвращайся, когда найдете бункер с копченой колбасой и сгущенкой.

– Гроза идет. Мы с Лолой на яхту собираемся, кухарить и стирать. Рацию прихватим. Лола спрашивает, не сгоняешь ли ты в лес за грибами, пока до них не добрались кабаны.

– Наверно, сейчас где-то там один кабан пихает под бок другого и говорит ему сгонять за грибами, пока до них не добрались двуногие.

– Я отвезу ее и вернусь, почищу берег, – продолжил Руслан, не обращая внимания на его болтовню. – Надо собрать столько веток, сколько влезет в дровник.

Пока Лола и Максим вчера искали воду и обследовали развалины, он успел соорудить навес для дров.

– А времени сколько?

– Начало десятого.

– Мне казалось, я слышал звон. Как будто колокол на башне… Это мне приснилось?

– Могу тебя заверить, на острове никаких посторонних звуков не было.

– А я уже обрадовался…

Руслан взял свой походный рюкзак, чтобы положить в него съестные припасы, и повернулся к выходу.

– Как вернешься, натяни брезент над очагом.

– Ай ай, кэп.

Глава 9

Лавровый лес тускло озарялся утренним светом, и дальше тридцати шагов уже трудно было что-то различить. Деревья постанывали и кряхтели, как древние старцы, словно бы сами страдали от повисшей между кронами тяжелой сырости, которой были вынуждены дышать. Максим вспомнил соседний каштаново-грабовый лес и его обитателей, которые ни секунды не молчали и не сидели в покое. Здесь никто не бегал по стволам, не шуршал кроной в поисках орехов и не прыгал с ветки на ветку. Даже птицы не хотели вить здесь гнезда. Глядя на жуткие изгибы деревьев с угрожающе растопыренными ветками, вдыхая густой влажный воздух, который с трудом просачивался в глотку и прессом сдавливал грудь, Максиму вдруг подумалось, что соседний лес предназначен для жизни, а сюда звери приходят умирать. Наверно, и деревья здесь вырастают сразу больными…

Грибной валежник лежал на том же месте и с виду казался нетронутым, не считая вчерашнего набега Лолы. Максим вытащил из кармана складной нож и хотел уже присесть на корточки, но тут краем глаза уловил в сторонке неподвижную массивную тень. Он повернул голову. Среди искривленных и замученных деревьев серели очертания неизвестного сооружения. Максим помедлил, защелкнул клинок и твердым, но неторопливым шагом, тщательно глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться о вздыбленные корни лавров, двинулся к неопознанному объекту.

– Привет, старикан… – пробормотал Максим. – Сколько же лет ты здесь стоишь?

В тенях озлобленного леса дремал ископаемый дот. От плотного мшистого ковра на осыпающихся стенах не осталось живого места. Максим посмотрел в навигатор на прорисованный маршрут. Укрепление гнездилось совсем рядом с той дорогой, которой они возвращались в лагерь вчера вечером. Должно быть, в сумерках они не обратили на него внимания, приняв за обычный холм.

Обойдя сооружение, Максим понял, что на самом деле это полукапонир, а не дот: амбразуры сбоку, а не спереди, огонь велся с фланга в одном направлении. Несущественная разница для многих, почти для всех, но для Максима достаточно ощутимая, чтобы ею не пренебрегать.

Бетонное сооружение имело форму неправильного прямоугольника и размерами могло сойти за одноэтажный дом. Максим осторожно заглянул в ров, огороженный бетонным бруствером, но если что-то и было на двухметровой глубине, агрессивно разросшийся папоротник не давал это увидеть. Изо рва на поверхность вел скоб-трап. Проржавевшие ступени на первый взгляд казались целыми, но Максим все равно бы не рискнул ими пользоваться. Да и что ему делать внизу?

Подслеповато щурясь черным глазом-амбразурой, полукапонир всматривался за спину Максима, ожидая прихода врага с восточной стороны. Из пулеметного узла соседней амбразуры выглядывал обернутый бронетрубой ствол артиллерийской установки. Под каждой амбразурой находился приемник – отверстие для сброса стреляных гильз. С краю крыши торчали бурые штыри, оставшиеся от креплений для маскировочной сетки.

Максим вынул фонарик и вошел в П-образный сквозник с приоткрытой ржаво-зеленой бронедверью и двумя амбразурами по углам для защиты входа от вражеского проникновения. Внутри было холоднее, чем в лесу, и темно, как ночью. Пахло сыростью и жирным мхом. Максим прошел в первый боевой каземат, желая одним глазом взглянуть на пушку, ствол которой торчал на улице.

Это был настоящий окостенелый пережиток истории. Максим никогда не видел артиллерийской установки в таком превосходном состоянии. Сохранился даже приемник для гильз и оптический прицел, и до сих пор можно было различить отдельные цифры на шкале для стрельбы в темноте или по заранее пристрелянным целям. Отсутствовало только сидение наводчика. Максим с любопытством разглядывал детали артиллерийского орудия, бережно, почти с любовью касаясь их руками. Вертеть не рискнул: побоялся сломать.

Из пулеметной амбразуры для защиты входа, пропускающей не больше света, чем дверной глазок, тянуло душной сыростью леса. Максим постоял еще немного рядом с окаменелой пушкой, любуясь ею в свете фонарика, и двинулся дальше.

Второй боевой каземат пустовал и оттого показался значительно больше первого, но ничего рассказать о себе не сумел. В третьем помещении, отведенном под хранилище, у стены стояли деревянные стеллажи для боеприпасов, невесть каким образом выдержавшие испытание временем. В стенной трубе для подачи боеприпасов в боевой каземат осталась металлическая заслонка. Только войдя, Максим сразу заметил в дальнем углу открытый люк на нижний ярус. Крышки не было. Судя по искореженным петлям и раме в наростах ржавчины, она отсутствовала уже давно.

Максим присел на корточки и посветил в квадратный проем. На пыльном бетонном полу лежали обломки скоб-трапа. «Интересно, сколько здесь ярусов, два или три, – отвлеченно думал Максим. – И соединяются ли они как-нибудь с туннелями в развалинах. Полукапонир не может быть единственным укреплением на острове. Наверняка где-то есть катакомбы или батарея… Значит ли это, что в туннели можно попасть другим путем? Похоже, тот, кто поставил решетки, об этом не подумал… Или же он попросту не знал».

Максим вошел в последнее необследованное помещение. Здесь располагался командный пункт со второй пулеметной амбразурой. Отсюда через перископную трубу наблюдали за обстановкой на улице и следили за передвижением врага. На прикрученном к стене металлическом столике лежала развернутая карта со стратегическими пометками, а рядом шипела помехами большая радиостанция, по которой командир взвода получал приказы от начальства и докладывал о ситуации на передовой. Теперь обломки трубы лежали на полу и, сгнивая от сырости, медленно разваливались на куски, а столик покрылся толстым слоем ржавчины и бетонной пыли и стал кладбищем для насекомых.

И все равно полукапонир значительно выигрывал на фоне остальных укреплений, где Максиму доводилось бывать прежде. На полу ни окурка, ни бутылки, ни бумажки. Никаких следов чужого присутствия. Только стены кое-где пошли глубокими трещинами, а из-под осыпающегося бетона проступала ржавая армирующая сетка. Похоже, полукапонир нечасто попадается людям на глаза.

Через обычный и противохимический тамбур Максим вышел в сквозник и оттуда на улицу. Часы показывали десять утра, но в лесу нисколько не посветлело. После сырой темноты полукапонира снаружи было душно, как в теплице.

Максим услышал шелест торопливых шагов и подумал, что пробыл внутри дольше, чем показалось, и Руслан успел поднять тревогу и отправился искать его. Максим уже приготовил слова, чтобы смягчить гнев капитана, но не успел обернуться, как в затылок ткнулось что-то твердое.

Сухо щелкнул взведенный курок.

– Не дергайся, гоблин, не то мозги вышибу. Сними рюкзак и подними руки.

Захваченный вихрем самых разных вопросов – кто это такой, откуда взялся, что ему нужно, где Лола и Руслан? – Максим беспрекословно подчинился, и пустой рюкзак с легким шелестом упал на землю. Незнакомец отточенными движениями охлопал Максима по карманам кителя и штанов, изъял рацию и складной нож, фонарик и навигатор, после чего грубо развернул к себе.

Перед Максимом стоял небритый парень с серебристым пистолетом М1911 в руке и такими же стальными глазами. Внешне очень молодой, не старше двадцати пяти лет. Неровно подстриженная бородка сужала удлиненное скуластое лицо, придавая ему довольно хищный вид. Кожа на лице выдублена солнцем и ветром, в уголке обветренных губ поросла струпом разлизанная болячка. Нижняя челюсть немного выдается вперед, из-за крупных зубов рот кажется большим. Миндалевидные глаза с густыми ресницами могли бы принадлежать девушке, если бы нервный электрический блеск не умертвлял в них жизнь и взгляд не казался таким диким. Голову обтягивала черная бандана с длинными завязками, на шее болтался кожаный шнурок с изжелта-белым клыком какого-то хищника.

Паренек высокомерно ухмылялся, жадно выискивая следы страха на лице Максима, и нарочито медлил, рисуясь, давая возможность прочувствовать всю безысходность своего положения. За спиной у него приветливо улыбался вооруженный автоматом бородач в кепке. Максим скользнул быстрым взглядом по видавшему виды оружию с сетью царапин и потертостей на стволе. На играх они с Русланом так часто сталкивались с приводами автоматов Калашникова, что сейчас Максим без труда определил в руках бородача АК-74. И хотя качественно выполненные приводы внешне от настоящего оружия не отличались, Максим с уверенностью мог сказать, что столкнулся не с опьяненными свободой туристами-страйкболистами. Он скорее поверит, что это любители ежевики.

Глаза бородача, воспаленные, точно после недосыпа, но лишенные всяких признаков усталости, горели юношеским азартом, как у возбужденного охотника, поймавшего свою первую добычу. Максиму так и не удалось определить его возраст. В отличие от стройного поджарого спутника он был крепко сбит и широкоплеч. Рукава полинялой темно-синей футболки распирались от бицепсов, на груди отчетливо прорисовывались мышцы. Максим не удивился бы, узнав, что в прошлом бородач занимался боксом.

Неприятели были одеты сравнительно одинаково и напоминали одичавших вояк: отщепенцев или предателей. Рисунок на камуфляжных штанах – песочно-серых у молодого парня и темно-зеленых у бородача – выцвел, края накладных карманов пообтрепались. На пыльных черных ботинках с высоким берцем поблескивала лесная роса. Бородач поправил кепку, и на запястье мигнул экран хороших электронных часов известной марки. Единственная дорогая вещь. В сочетании с поношенной грязной одеждой она смотрелась нелепо. Складывалось ощущение, что он попросту украл эти часы. Или еще хуже: снял с трупа.

Максиму стянули руки нейлоновыми хомутами и резким ударом по ногам поставили на колени. Молодой парень привычным движением сунул пистолет в кобуру на бедре и не глядя застегнул ее. На поясе у него висел чехол с охотничьим ножом и рация военного типа, громоздкая и дальнобойная, с кучей кнопок и выдвигающейся боковой антенной для лучшего приема и передачи. Максим понял, что их тут не двое, а больше. Сколько? Где остальные?

Блеснула, отражая черные кроны деревьев, зеркальная сталь внушительного ножа. Цепкие зрачки расширились, в свинцово-серых глазах вспыхнул оголенный высоковольтный провод. Ноздри лихорадочно раздулись, от удовольствия сбилось дыхание. Паренек угрожающе осклабился, но Максим выдержал безумный взгляд.

– Жить хочешь? – с издевкой спросил молодой головорез, поигрывая ножом. – Тогда слушай мой голос и отвечай только правду. Вздумаешь финтить – я пущу тебе кровь. Усек?

– Да, – послушно ответил Максим.

– Сейчас посмотрим. Итак, гоблин, сколько вас здесь?

За долю секунды в голове разом вспыхнули десятки вопросов, но угасли прежде, чем молчание Максима вызвало подозрения. Они не знают, сколько их здесь? Значит, на него наткнулись случайно? И о Лоле с Русланом им пока не известно?

– Двое.

– Подружку свою привез? – довольно хмыкнул паренек. – Уверен, тебе не терпится нас познакомить.

– Я приехал с другом, – уточнил Максим.

Бородач с автоматом басовито хохотнул из-за спины своего молодого соратника. Он уже закончил обшаривать рюкзак Максима и теперь сидел на корточках и с жадным любопытством наблюдал за допросом. Черные глаза полыхали, как два уголька, с губ не сходила добродушная улыбка компанейского человека. Услышав ответ Максима, он развеселился и начал потешаться над ним, называть его и его друга болванами, которые ничего не смыслят в настоящем отдыхе, здоровом для тела и духа.

– Кому взбредет в голову фестивалить на яхте в сугубо мужской компании, без приятного женского общества? Только безнадежным сундукам! – гудел он, посверкивая глазами и обнажая в широкой улыбке желтые зубы курильщика.

Сердце пропускало удары. Если им не известно, сколько человек высадилось на остров, значит, сигнал бедствия они не слышали, яхту заметили не сразу, за лагерем не следили и о Лоле не знают. Последнее лишь вопрос времени. Если он не придумает, как скрыть существование девушки, о ней узнают так или иначе. В любую минуту Руслан может выйти на связь и обронить ее имя. Что же делать?

– Кто остался на яхте? – прозвучал отрывистый вопрос молодого палача.

– Никого, – механически бросил Максим.

Паренек резко притянул его к себе и острием ножа коснулся шеи в той точке, где под ненадежной защитой кожи билась сонная артерия.

– За сельпо меня принимаешь? «Никого», а потом выяснится, что там и капитан, и кок, и целая команда?

Скуластое загорелое лицо, спокойное минуту назад, перекосилось резкой вспышкой злобы. По-юношески мягкий голос пронизывали разряды неконтролируемой нервозности. Пульсирующие в глазах электрические искры не оставляли сомнений, что, вздумай он убить заложника, его рука дрогнет только от экстаза.

– Там никого нет, – отчеканил Максим.

Паренек недоверчиво щурился, примериваясь к его словам.

– Мы проверим. Если ты мне солгал, я отрежу тебе язык. Усек?

Клинок вжался в трахею с такой силой, что любое неосторожное движение могло стать для Максима последним.

– Понял, спрашиваю?!

– Понял.

Максиму не хотелось верить, что после шторма, едва не похоронившего «Милану» под толщами воды, и пяти месяцев дрейфа в открытом океане, где каждый новый день начинался с мысли: «Продержимся ли мы до завтра?», их прибило не куда-нибудь, а именно к острову, где обитают пираты.

Походная рация недовольно зашипела, прерывая допрос, и заговорила раздраженным голосом ничего не подозревающего Руслана:

– Макс, прием. Я уезжаю на яхту. Где ты ходишь?

– О, вот и приятель объявился! – хохотнул бородач, снял с пояса изъятую рацию и передал пареньку.

Максим под бешеный стук сердца мысленно внушал Руслану не упоминать о Лоле.

– Где твой кореш?

– Ходил за водой, – машинально отстучал Максим. – Где он сейчас, я не знаю.

Что же делать? Забрать автомат, перестрелять их?..

– Термит, на связь! Где ты? Прием!

– «Термит»? – насмешливо плюнул молодой пират.

– Мой позывной, – бросил Максим, скованный не только хомутами, но и внутренним напряжением, от которого сжимало грудь.

Максим сидел на коленях, уставившись в землю, и прикидывал шансы. Скользнуть бородачу за спину, выпустить очередь в его соратника, затем как-нибудь разобраться с ним самим… Это может стоить жизни, но как еще спасти Лолу, если Руслан упомянет о ней, Максим не представлял.

Если только…

– Термит, чтоб тебя, где ты?! – злился Руслан. – Если рация барахлит, возвращайся немедленно! Мне надо ехать, но я не могу, пока ты не вернешься! Ответь, прием!

– Можно ответить? – Максим поднял голову и посмотрел на паренька.

Молодой пират взвесил в голове все за и против, опустился перед Максимом на корточки и поднес рацию к его губам.

– Советую тебе хорошенько подумать над тем, что ты скажешь, – зашипел он, обдавая заложника кисло-прокуренным смрадом. – Только попробуй вякнуть о нас – и мы размажем твои мозги по земле.

Бородач поднялся с корточек и встал сбоку. Максим почувствовал у виска жесткий ствол автомата.

– Макс, я иду к тебе. Если выяснится, что ты никуда не провалился, а просто ворон считаешь, клянусь, я сверну тебе шею.

– Какой у тебя хороший друг, – засмеялся бородач.

Паренек предостерегающе глянул на Максима и нажал кнопку рации.

– Тридцать седьмой на связи. Сигнал пропадает…

Цепкие зрачки пирата сузились от бешенства. Он выпрямился и наотмашь ударил заложника по лицу зажатой в кулаке рацией. Максим упал на землю с разбитой скулой. Пират рванул его к себе за воротник футболки и острием заточенного клинка коснулся кожи в опасной близости от глаза.

– Макс, не понял тебя, повтори. Ты…

Рация захрипела, проглотила окончание фразы, всхлипнула и смолкла.

– Что это сейчас было, а?! – Пират с остервенением встряхнул Максима, продолжая удерживать его за воротник. – Вздумал играть с нами, гаплонт? – бесновался он, все сильнее надавливая клинок, с трудом сдерживая себя, чтобы не пустить его в ход. Глаза полыхали жаждой крови. – Хочешь, чтобы я тебя прирезал?

– Мы страйкболисты. Это всего лишь мой позывной, – проговорил Максим медленно и вкрадчиво, словно обезвреживая голосом взрывчатку. – По привычке вырвался…

– Позывной, значит? – прорычал пират. – А как же «Термит»?

– Это вербальный позывной, прозвище. – Максим не двигался. – «Тридцать седьмой» – цифровой позывной.

– А надгробного позывного у тебя нет?! – Паренек запрокинул ему голову, подставил лезвие под кадык и судорожно облизнулся.

– Мы страйкболисты, – с расстановкой повторил Максим, не теряя с ним зрительного контакта. – У нас несколько позывных.

Дикие свинцово-серые глаза сверкали электрическими разрядами. Через бандану Максим чувствовал на голове горячую руку психопата, но смотрел на него без вызова и ненависти.

– Макс, как меня слышишь? – прохрипел по рации серьезный голос друга, рассеянный считанными километрами. – Сигнал пропадает. Повтори свое сообщение, прием.

Пират помедлил, но к чему бы еще придраться, не нашел, с неохотой отвел клинок и ткнул рацией в подбородок Максиму.

– Заканчивай треп!

Под нажимом автомата Максим глухо произнес:

– Все в порядке, иду обратно. Поговорим, когда вернусь. Тридцать седьмой, конец связи.

Паренек с пренебрежением оттолкнул Максима. Тот не удержался и рухнул на землю, но пират даже бровью не повел, бросил походную рацию своему спутнику, который ловко ее поймал, и убрал нож в чехол на поясе. Максим сумел кое-как сесть и стянутыми руками смахнул с лица прилипшую землю.

– Оскар на связи, мы закончили, – сообщил паренек по своей рации. – Два туриста. Сцапали одного.

– А почему они раздельно гуляют? – прорвался сквозь помехи удивленный мужской голос.

– Вот сам и спросишь! – огрызнулся пират. – Второй ваш. Берите либо на корыте, либо на берегу.

– Ладушки, Оскар, мы все поняли.

Бородач поставил Максима на ноги, развернул и небрежно толкнул в плечо, беззлобно усмехнувшись:

– Шагом марш, спортсмен.