Текст книги "Вериги любви"

Дядю Мишу, отца твоего, все мы очень любили, всем он помогал. И Павлина, тетка, была как вторая мать мне, вечно я к ней подружек своих таскала, очень гостеприимная была, всегда с советом и помощью. Все наши старшие были людьми добрыми, держались вместе, семьей, потому что поодиночке не выжили бы, ведь послевоенное время было невозможно тяжелым: ни еды, ни одежды, ни обуви, ни лекарств.

Ты чуть не умерла от голода и дизентерии в 47-м, тогда ведь голодали. Ты еще грудничок, а молока у Вали почти не было, и мы все спасали тебя тюрей. Бывало, разжую кусок хлеба, прижмусь губами к твоему рту, не отпускаю, пока ты не проглотишь. А иначе не получалось, ты была такая слабая, что уже и не кричала, и есть не могла.

Сколько всего пережили! Жили очень бедно. Помню, нечего было надеть, а я уже училась в химтехникуме, и вот надо идти на вечер, а мне не в чем, и я у Вали взяла обувь на два размера меньше, чем моя, а у тети Павы платье на шесть размеров больше. Платьем обернулась, в туфли ноги всунула и сидела в уголке, потому что не могла встать в этих туфлях, в этом платье, зато я была на вечере! А возвращалась в растрепанных своих ботах, были у меня резиновые, и зимой эти боты я прямо отдирала от себя, потому что ноги чуть ли не примерзали к резине. А еще Павлина отдавала нам старые шинели, она ведь в милиции работала, и из этих шинелей мать шила и вам, и нам пальто. Какие-то платья то Валя подбрасывала, то Пава. У меня фотографии есть, где я в этих перешитых платьях и в первом настоящем, новом платье, мне его мать на выпускной купила: штапель, такая была ткань, очень модная тогда, и так хорошо сшито это платье, оно у меня любимым долго было. И еще босоножки – белые, ажурные, я их лет десять носила, берегла.

А у тети Мани был муж по имени Фолий, очень большой и добрый, любил детей. На выходные дни забирал меня к себе, по нашей бекетовской грязи меня под мышкой нес. На день рождения подарил мне козочку – маленькую, настоящую, и звали ее Люськой. Такая была скорая, чуть ли не по стенкам скакала! Потом ее сдали на мясокомбинат, уж я наревелась…

Ездили однажды все вместе в Украину, а меня не взяли, я так переживала, до сих пор помню эту обиду и до сих пор не знаю, почему меня не взяли. Оставили мне сколько-то денег, по-моему, 150 рублей, а я подобрала бездомного щенка и эти деньги истратила ему на молоко.

А с Украины потом приехал брат твоего отца Василий учиться в мединституте, стал жить в вашем доме. У него было много медицинских книг, в которые я потихоньку заглядывала: мне, уже взрослой девушке, никогда не приходилось видеть мужчину, это была запретная область жизни. Про женщин вроде знала все, а как мужчина устроен? Однажды делаю вид, что на полке ищу какую-то книгу, стою, перебираю, вроде ищу про шпионов, а на самом деле… И тут дядя Вася, не поднимая головы от конспекта, говорит:

– Того, что ты ищешь, здесь нет.

И как он понял? Я со стыда чуть не сгорела, но он никому не рассказал об этом случае.

Потом мы с мамой и сестрой Аллой переехали в Сумгаит, а оттуда Алла – в Днепропетровск, я – в Волжский, у нас появились свои семьи, пошла своя жизнь. А что о ней вспоминать? О ней пусть дети наши рассказывают, их очередь.

Спасибо тебе, Люся, за рассказ. В ответ прими мои стихи:

 
Милая сестрица, не бели
Бледных щек защитною печалью –
Не пора ль по старенькой пыли
Поспешать во Киев иль Почаев?
 
 
Или зимним ходом ходоков
Побредем снегами да пыреем?
Белым полем вязаных платков
Головы больные обогреем.
 
 
А весной автобус поплывет
По Руси ковчегом богомольным,
Всяк насельник в нем наперечет,
Всепокорный далям колокольным,
Изольется плачем сердобольным…
 
 
Русь не поле дикое – позём
Бирюзовый,
Светень небосклона!
Добредем, сестрица, доползем,
Упадем пред старыя иконы…
 
 
Об июньской розовой поре
На святой Почаевской горе,
Где являлась Матерь,
Со слезами
След Ея стопы облобызаем…
 
 
Стольный Киев встретит в октябре
Долготерпеливыми крестами –
Тут и мне, сестрица, и тебе
Плакать, утираючись перстами!
 
 
Отвечает милая сестра:
«Доживем, сестрица, до утра
И пойдем, издерживая плоть,
Лишь бы души вынянчил Господь».
 

2002

Свеча православия

Все, о чем я бы хотела написать в этой статье, можно уместить в одной фразе: «Душа каждого человека – от рождения христианка». Так говорили в древности святые отцы. Чтобы понять смысл высказывания, мне понадобилось немало лет, много чтения и встреч с истинными проявлениями живой веры. Но главное – в мою жизнь вошла Русская Православная Церковь.

Такое должно случиться со всяким русским человеком. Человеком, живущим в России, генетически являющимся русским. То есть знающим и чувствующим Русь от самых ее корней до Небесных высот каждым мигом, каждой клеточкой своего личного бытия. Понимающим, что главным для Руси всегда была святость. Как писал митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, «Русь не потому Святая, что живут на ней сплошные праведники, а потому, что стремление к святости, к сердечной чистоте и духовному совершенству составляют главное содержание и оправдание ее существования» (здесь и далее цитирую по изданию «Самодержавие Духа. Очерки русского самосознания». Санкт-Петербург, 1995).

Стать верующим – такая же непреложная необходимость, как родиться и взрослеть. Такое происходит с каждым, ибо Господь призывает всех к Евангельскому идеалу.

Что значит вера? То есть как я ее понимаю? Это Божий дар. Счастлив тот, кто получил его во младенчестве. Счастливы и те, кто обретает этот дар в зрелости, в старости… Кто – обретает! Вера есть свидетельство человеческого стремления к полноте собственной личности, ибо говорит о существовании духовной субстанции – души, духа. Проявления этой субстанции как бы неизвестны, потому что не фиксируются физическими органами чувств, но есть другие: зрение, слух, осязание – духовные, они все более и более открываются. Иногда даже говорят: этот человек открытый, а тот – закрыт.

Вера дается нам свыше для того, чтобы мы ясно осознали свое предназначение: стать бессмертными, ибо Царство Божие – это и есть жизнь вечная, но начинается оно на земле. Вера не есть знание. Знать можно многое, а вера – одна. Потому что она есть личное состояние человека. Нельзя приравнивать к духовности мирские понятия культуры, нравственности, права. Все это – только пути входа человека в чистые, тихие воды веры.

Там, за порогом смерти (или бессмертия), мы увидим наконец, каковы мы. Пока же можем только догадываться и верить. Апостол Павел писал: «Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом».

Как-то во время очередной записи телепрограммы «Свеча» митрополит Волгоградский и Камышинский Герман, говоря о вере, заметил: «На этом свете есть верующие и неверующие, на том – только верующие». Лаконичная простота высказанной истины потрясла меня: да, всяк встретится в жизни вечной с Господом Вседержителем, всяк даст ответ за прожитое.

Как жить? Ребенок открывает, по мере взросления, мир, душа его все более приближается к Богу. И сколь прекрасно, сколь живо это приближение, исполненное утрат и обретений! То есть гармонии.

Я всегда удивлялась: почему мне так не нравится рок-музыка и вообще музыкальный китч? То есть раньше, в девичестве, в наивном своем бытии я и слова-то такого не знала – китч. Но – не нравилось… любила другую музыку – простодушную. Или величавую. Или совсем простецкую. Позже, когда стала изучать фольклор, ездить по земле, и вовсе определилась в своих музыкальных пристрастиях: на душу ложилось только свое, русское. Потрясением стало церковное пение вкупе с колокольными звонами. А сподобилась услышать эту чудную симфонию в Казанском соборе, лет восемнадцати, когда к церкви и приближаться было страшно в силу почти всеобщего безбожного состояния.

Но вернусь к музыке. Тогда неосознанно, природно, а теперь опытно, обретенно понимаю, знаю сердцем: душа приемлет гармонию, ждет гармонии, творит гармонию. Святой Афанасий Великий говорил, что мелодия слов есть символ гармонии души. То есть душа ищет того, что в мире земном уравновешивается миром небесным. Об этом до времени не подозревает наша грубая материальная оболочка, но душа – знает. Сердце – ведает.

Сколько раз замечала: хочу сказать сокровенное – рука сама ложится на сердце. Тайна сия проста – в сердце Бог. И когда человек живет сердцем, он редко ошибается. Всегда бы так! Но мы слабы, слепы, сиры, наги, греховны. Мы забыли, что гармония – в основе, в самой основе человека. Нечаянно рвем эту гармоническую связь, оказываемся на поверхности жизни и уже почти равнодушны ко всему.

Но, как гласит русская пословица, страшен сон, да милостив Бог. И однажды наступает однажды, и человек ощущает неведомое доселе сильнейшее беспокойство, тоску, отчаяние почти смертное. Отчего? Оттого, что приходит время покаяния.

Предвижу возмущение: какие грехи? Разве я вор, убийца, предатель? А разве никто никогда никого не обидел словом, делом, помышлением? Разве все мы не предаемся страстям – безразлично каким, вредным или безвредным для других: ведь главный вред может быть тот, что себе во вред.

Есть православная молитва исповедания повседневных грехов, давайте хотя бы отрывок прочтем вместе: «Исповедаю Тебе, Господу Богу моему… вся мои грехи, яже содеях во все дни живота моего, и на всякий час, и в настоящее время, и в прешедшие дни и нощи делом, словом, помышлением, объядением, пианством, тайнодением, празднословием, унынием, леностию, прекословием, непослушанием, оклеветанием, осуждением, небрежением, самолюбием, многостяжанием, хищением, неправдоглаголанием, скверноприбытчеством, мшелоимством, ревнованием, завистию, гневом, памятозлобием, ненавистию, лихоимством и всеми моими чувствы: зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием и прочими моими грехи, душевными вкупе и телесными… о сих жалея… имею волю каятися…»

Что тут добавить… Никто в другого не смеет камень бросить, ибо каждый грешен, но каждый может быть прощен:

 
Над всеми Господь свою руку простер,
Утешим же, в свете приявших
Друг друга, как братьев своих и сестер,
Пусть в подвигах не просиявших…
 

Пришло покаяние. Я затосковала, как никогда до этого. Испугалась, что вся моя последующая жизнь будет моделью уже пережитого, свершившегося. Что так и не доищусь ответа на вопрос, в чем же смысл жизни? Ощутила себя бесконечно больной, уходящей. Тянулось это достаточно долго, пока я не осознала, что меня зовет собственная душа: проснись, проснись, проснись!

Как ни велика сила духовной спячки, сила косности, мы все просыпаемся рано или поздно, мы все начинаем видеть, слышать, осязать духом. Самое замечательное то, что все это не метафора, не иносказание, не красивость. Это самая настоящая реальность. Но чтобы понять, надо пережить.

…Вдруг приснился сон….Вдруг появилась книга….Вдруг постучался в судьбу человек, чтобы произнести неслыханное ранее, сокровенное, пережитое им самим… Много было таких знаков, свидетельствующих об одном: пришел мой черед, и сказала я: «Близко Ты, Господи!»

Так когда-то, очень давно, в 988-м году, случилось и с нашим древним Отечеством. Приняв Православие, оно, после Византии, стало истинным держателем и хранителем веры Христовой.

Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн писал незадолго до кончины: «Сегодня Россия находится на одном из труднейших отрезков своей истории и во многом потому, что подвергается опасности быть погубленным ее духовный организм. Погубленный теми, кому нестерпимой стала ее красота. Гонения на Православную Церковь никогда не прекращались. Ныне, «разрешив» жить и возрождаться православным храмам, монастырям, приходам, государство тем не менее определенно способствует развитию одной из тяжелейших форм гонения – нашествию в страну, издревле православную, иноверцев с их единственной, далеко идущей целью: сделать православных неправославными, затмить сознание русского народа чуждыми ему учениями. Все силы мирового зла ныне сосредоточены на одном: погубить Православие, а носители этих сил рядятся в самые разные одежды, внешне даже благостные, даже белые».

Нам пытаются навязать сегодня заморские, восточные, по сути – демонические религии. Это нам-то, древним хранителям Православной веры! Истиной веры Христовой, не претерпевшей изменений за прошедшие тысячелетия, в отличие, например, от католицизма или протестантства. Сегодня в России активизировалась и деятельность всяческих сект, а надо заметить, что слово «секта» есть производное от глагола «отсекать».

История показывает: только Православная Церковь является связующим звеном между русским народом и его богатейшими духовными, культурными, материальными достижениями. Только Церковь, этот древний институт духовности, по-настоящему знает: миру не нужна сильная Россия, ибо мир лежит во зле, а Святая Русь хранит веру. Только Церковь поможет выстоять.

Снова обращаюсь к высказыванию митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна: «С точки зрения внешних опасностей главная угроза таится в стремлении мощных международных сил создать единую псевдорелигию, растворив в ней истины Православия. Все это происходит в рамках давнего масонского плана по созданию мировой наднациональной власти – сверхправительства, общие контуры которого уже проступают в многочисленных международных организациях. Такое развитие событий таит в себе угрозу не только для России – это угроза всему человечеству, ибо в случае осуществления дьявольского плана спасительная искра Христианства в большинстве стран будет погашена окончательно. Но не будем унывать, вспомнив обетование Божие: «Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее».

Когда сегодня все больше людей приходит в церковь, не надо тем, кто еще не готов к этому шагу, ухмыляться новообращенным вслед (я это испытала в полной мере), не надо указывать на грехи. «Древнее прошло, теперь все новое», – писал апостол Павел, бывший гонитель Христианской веры, ставший самым пламенным учеником Христа, ибо Господь призывает всех.

Святая Русь – страна Богоизбранная: об этом – вся наша отеческая история. Об этом нам напоминают святыни Православной веры, которые, как нигде в мире, возвышаются над нашей державой – в деле ли, в слове ли, в помышлении ли…

 
Летопись – лествица, песня – родня,
Церковь – княгиня.
Чуднее ночи и дивнее дня
Только святыня.
 
 
Богоугодна Руси ипостась,
Богоподобна,
Памятью кровной душа запеклась
Больно, ознобно.
 
 
Лоб мой горит от студеных ветров,
Дом моя крепость,
Где обретаю житейских даров
Радость и лепость,
 
 
Где без родимого слова «авось»
Не разумею,
Что на душе: ко дождю собралось
Иль к суховею?
 
 
Иль надмеваюсь зазорной мечтой
Лжекнигочея?
Иль упасает слезой золотой
Совесть-плачея?
 
 
Совесть, содеица вести благой,
Дар, благостыня –
Разве бывает какою другой
Эта святыня?
 
 
Так бы и длиться, и жить наизусть
Жизнью простою:
Зря, что ли, названа Древняя Русь
Русью Святою?
 

Боюсь, что повествование мое может показаться кому-то собранием прописных истин. А я этого и не скрываю: я очень уважаю прописные истины! Почаще бы их вспоминать.

Давайте-ка вместе, как в школе, выйдем к доске и напишем самую главную истину: «Бог есть любовь».

(Статья впервые опубликована в газете «Парнас» в январе 1996 года; печатается с сокращениями и дополнениями.)

Вериги любви

Берясь за перо, я думала: а надо ли? Ведь сейчас пишут все, и так много, и так хорошо. Но вспомнилось высказывание великого проповедника Иоанна Златоуста о том, как полезно и радостно бывает людям, когда они беседуют друг с другом.

Радости тебе, дорогой читатель!

В 1988 году Советский Союз переживал великое событие: на государственном уровне отмечалось 1000-летие Крещения Руси. Сейчас, через много лет, я до просверка сердечного, до дуновения душевного знаю: именно тогда Господь Иисус Христос и Пресвятая Богородица позволили мне войти в Церковь Спасения.

Иначе почему 15 июня 1988 года, в день своего рождения, я поступила на службу на Волгоградскую студию телевидения корреспондентом новостийной программы «Панорама»? А это обстоятельство, в свою очередь, позволило мне принять участие в пресс-конференции архиепископа Саратовского и Волгоградского Пимена: она состоялась 2 июля в облисполкоме.

На встрече присутствовали настоятели местных приходов, рядом с журналистами я видела и чиновников. Интерес к происходящему был неподделен: публичное выступление правящего архиерея! Журналисты задавали непривычные для себя вопросы о церковной жизни – и получали ясные, доброжелательные ответы. Владыка прощал спрашивающим невежество и незнание, понимая: всему свое время.

Я сидела рядом с корреспондентом радио Андреем Богдановым, и по его лицу видела, что он так же, как я, радуется тайне, которая нас объединяет. Дело в том, что накануне мы с Андреем были гостями архиепископа Пимена, трапезничали в его келии в Казанском соборе. Андрей был приглашен заранее, я же попала на трапезу промыслом Божиим, не иначе: проезжала на съемочной машине мимо собора, увидела Богданова и вышла поздороваться. Андрей как будто не удивился моему появлению:

– Жду секретаря владыки, хочешь, познакомлю?

И познакомил. Протодиакон Лазарь Новокрещенных был приветлив, спросил:

– Вы спешите?

– Да нет, но машина ждет…

– А вы ее отпустите, побудьте в соборе, оглядитесь. Завтра у нас великое торжество.

Он провел нас по церковному двору, а когда зашли в собор, Лазарь указал на большую отдельно стоящую икону:

– Престольный образ Богоматери «Казанская», покровительницы города.

Поставили свечи, постояли в благоговейном молчании, меж тем в мозгу билась мысль: «Как быть, ведь я же некрещеная…» Но никто об этом не спрашивал.

Вскоре пригласили на трапезу, и я впервые увидела владыку Пимена и двух протоиереев – Алексия Машенцева и Анатолия Назаренко, а с уполномоченным по делам религии Юрием Бунеевым была уже знакома.

Трапеза проходила в архиерейских покоях: иконы, светильники, древние фолианты в книжных шкафах. Я сидела ни жива ни мертва, есть совершенно не хотелось, и моего самообладания хватало лишь на то, чтобы робко поклевывать с тарелки и слушать. То и дело ощущала внимательные взгляды присутствующих, мол, кто она, эта журналистка, чего от нее ждать? За этой трапезой я впервые услышала скорбные рассказы о подвижничестве иерархов и простых священников. Отважилась на единственный вопрос:

– Как же Церковь выжила?

Владыка ответил просто:

– Она молилась.

Понять тогда, в 1988 году, что молитва есть главное дело на земле, было непросто. А сколько еще надо было принять сердцем!

Посередине стола горела свеча в простом медном подсвечнике. К концу трапезы она почти истаяла, и я невольно думала, увижу ли, как догорит этот святой огонек, или он еще будет теплиться после нашего ухода? Хотелось, чтобы свеча не затухала. И она действительно не гасла, и словно золотые ниточки соединяли присутствующих на архиерейской трапезе. Потом владыка собственноручно вписал мое имя в приглашение на праздничные торжества.

Владыка Пимен говорил с журналистами строго-ласково, а в иные моменты им овладевало проповедническое вдохновение – и вокруг наступала та, особая, тишина, которую сам архиепископ называл «тишиною духа». О многом серьезном было тогда сказано. Помню, касаясь темы отношений Церкви и власти, владыка даже цитировал журнал «Коммунист», я скорописью обозначила на бумаге главное из журнальной публикации: Церковь не поступилась своим вероучением, не обманула доверия ни верующих, ни государства.

Именно на той пресс-конференции было сказано, что в Царицыне было более двадцати храмов, а сохранилось всего три: Казанский собор, Свято-Никитская церковь в Отраде и маленький Александро-Невский храм в Ельшанке. Это сильно впечатлило, и в душе затрепетало наивное желание: быть рядом! Репортаж с пресс-конференции стал моим первым телевизионным сюжетом православной тематики. До появления программы «Свеча» было еще далеко – как до другой, неведомой земли. Да я и представить себе не могла такого – отдельной православной телепрограммы! «Свеча» разгоралась потихоньку из совсем маленьких огонечков теленовостей о жизни епархии, которые время от времени начальство разрешало мне выдавать в эфир.

Память сохранила еще один, совершенно неформальный, момент пресс-конференции. На выходе из зала мне было слышно, как молодой священник с искренним недоумением спросил другого:

– Что это с ними случилось?

Тот пожал плечами, наверное тоже до конца не доверяя значительности происходящего: государство вроде признало Церковь, морально узаконило ее, об этом только что говорили чиновники.

К нам с Андреем подошел протодиакон Лазарь:

– Вы обязательно приходите завтра на Божественную литургию, вам это необходимо.

И я снова устыдилась своей невоцерковленности. Но на торжественный акт в соборе, последовавший за литургией, пришла. Сохранилась фотография: стою посреди церковного зала, без платка, растерянная; видно, как в центре владыка Пимен и протодиакон Лазарь переговариваются перед тем, как открыть торжество. Люди сидят рядами на стульях, у алтарной стены – стол с микрофоном, а справа, у самых окон, высятся певчие в белых одеждах. Горят паникадила и светильники, от икон исходит мягкое сияние… Неповторимое мгновение радости.

В тот день я чуть ли не впервые слышала не записанное, а живое церковное пение: звучала музыка Чайковского и Бортнянского, Чеснокова и Львова, Архангельского и Старорусского в исполнении двух хоров – Казанского и Свято-Никитского. Нынешний регент Казанского собора Надежда Фоменко тогда была певчей, регентовали Лидия Шепельникова, Лидия Герусова и Наталья Колесниченко. И они, и многие другие люди, с которыми я встретилась на празднике 1000-летия Крещения Руси, по сю пору согревают мою жизнь Христовой любовью.

Ах, как замирала душа, когда хор пел «Ангел вопияше» и Надежда вела высоко-высоко «Чистая Дево, радуйся…»! Через несколько лет регент Надежда Фоменко за свое служение будет удостоена великой награды Русской Православной Церкви – ордена Святой Равноапостольной княгини Ольги. А с Натальей Колесниченко мы напишем сорокаминутный духовный концерт, который будет исполнен на празднике 50-летия Сталинградской Победы. Его фрагменты потом прозвучат в первой программе «Свеча» 25 января 1995 года, в Татьянин день.

В память о праздновании 1000-летия Крещения Руси у меня дома на восточной стене висит икона святого Владимира, крестителя Руси, – дар владыки Пимена. Его милости удостоились все приглашенные на торжественную трапезу в ресторан «Южный». Началась она молитвой «Отче наш», которую пели все собравшиеся, и я видела, как трепетали не только свечи на столах, но и хрустальные подвески огромной люстры, когда вздымались на неведомую духовную высоту великие молитвенные слова: «Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на Небеси, и на земли…»

Так было хорошо! Я чувствовала себя в родной семье, которая долгие годы жила без меня, и вот я вернулась откуда-то издалека (откуда?), и меня встретили славной радостью, и стол накрыли, и благословили святой иконой.

Протодиакон Лазарь присел рядом со мной и Андреем:

– Владыка остался доволен сюжетом в «Новостях» и ждет вас к себе. Впрочем, на днях мы уезжаем в Саратов. Я позвоню, когда архиерей снова будет в Волгограде, организую новую встречу, договорились?

Конечно, мы были согласны и через какое-то время действительно увиделись с владыкой Пименом. Это снова было в Казанском соборе, и снова за трапезой, но я уже была в платке и поэтому чувствовала себя своей: бывает такое ощущение свойства, которое временами появляется в душе и как бы защищает ее.

Многое из сказанного в тот день запомнилось и сохранилось в памяти настолько хорошо, как если бы было записано на диктофон. Я узнала, что владыка выходец из дворянского рода (князь Дмитрий Хлевский), что в одно время он был наместником Троице-Сергиевой лавры, в другое – руководителем Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. (Подумать только! Через шесть лет, в 1994-м, будучи на Святой Земле и впервые войдя в здание Миссии рядом со Свято-Троцким собором, я увидела на стене портреты русских иерархов и среди них – молодого архимандрита Пимена!)

За трапезой архиепископ по-отечески назидал меня:

– Голубушка! Что платок надела – молодец, но им грехи не прикроешь. Надо принять Крещение, воцерковиться. Новые люди тебе повстречаются, по-другому сама станешь жить. Ну, не смущайся, придет время – Господь призовет.

А протодиакон Лазарь поведал о случае, произошедшем в Москве на выставке «Уходящая Русь»: смотритель выставки, указывая посетителям на группу беседующих между собой православных священников, сказал:

– Вот она, уходящая Русь! – на что владыка Пимен, обернувшись, ответил:

– Но мы еще вернемся!

Это было сказано в 1972 году – так давно! Впрочем, и 1988-й, знаменательный для Отечества год, остался в прошлом столетии. Время движется быстро. А мы? Иногда думаю: владыка говорил со мной так, словно знал обстоятельства моей будущей жизни, которая после принятия Святого Крещения действительно изменилась. И страшно, что так короток человеческий век на земле…

Через три года была образована новая епархия – Волгоградская и Камышинская, к нам приехал владыка Герман, а архиепископ Пимен возглавил епархию Саратовскую и Вольскую. В декабре 2003 года состоялся вечер его памяти, Царство ему Небесное. Митрополит Волгоградский и Камышинский Герман принимал участие в этом почтенном собрании. Сохранились кинокадры его выступления, во время которого владыка сказал:

– Я вижу, что на наших глазах происходит народное признание личности владыки Пимена. Если можно так сказать, народная канонизация его образа. Я ничего плохого в этом не вижу, я рад этому. Да и святые прославлялись сначала народом Божиим, потом – чудесами, если таковые имелись, потом – Церковью.

Я вспоминаю, как владыка Пимен говорил о тишине духа, которая должна пребывать в человеке, о постоянном духовном труде. Теперь понимаю: он был, говоря словами апостола Павла, всем для всех во имя того, чтобы спасти хотя бы нескольких. О таких пастырях молятся всегда.

Владыка Пимен говорил еще, что Господь призывает всех и рано или поздно каждый оглядывается: откуда этот зов? Где замечает себя человек в это мгновение – в доме или в чистом поле, в окружении людей или в одиночестве, на вершине власти или в простоте жития – неважно, главное – он позван.

Никогда раньше не думала, что это относится и ко мне. Верующие люди казались мне обладателями недосягаемых сверкающих тайн для избранных. Где уж было знать тогда, что вера есть мера гармонического ощущения себя в пространстве. Вера – только твое, не чье-нибудь, стремление к гармонии. И пусть кому-то это стремление кажется искаженным восприятием действительного порядка вещей, пусть: придет и их время вступить под древние своды радования верных о Господе.

«Я думаю, переворот в душах и сознании русских людей произошел во время празднования 1000-летия Крещения Руси. Мы вспомнили, что у нас общая православная Киевская купель. И произошло второе Крещение Руси», – это замечательное высказывание принадлежит Святейшему Патриарху Алексию II[1]1
  Мысли Русских Патриархов от начала до наших дней. М.: Сретенский монастырь; «Новая книга»; «Ковчег», 1999. С. 533 (Далее – Мысли Русских Патриархов 1999).


[Закрыть].

Говорят, в последнее время по нашей земле Иисус Христос и Богородица странничают. То калика перехожий, то нищенка людям повстречаются, попросят подаяния. Кто подаст, конечно, а кто и мимо пройдет. Но совесть все равно заставит оглянуться: глядь, а вокруг – никого… Жаром с ног до головы окатит человека догадка великая, но уже поздно. А может быть, нет, не поздно? Ведь на то он и Божий урок, что всегда впрок.

Такие народные разносказы-разнопевы на Руси живут издавна, ведь русское сердце вмещает в себя и землю, и небо, и сказки, и песни, оно знает все о буднях и праздниках души, хранит представления о добре и зле, правде и справедливости. И так близки народу и Господь, и Его Пречистая Матерь, и святые, что он принимает Их в свою житейскую долю, ощущает Их рядом с собой от рождения до смерти. Может быть, это онтологическое стремление русского человека и спасает его для святого бессмертия еще здесь, в земной юдоли?

Рассказывают, что недавно в Волгограде возвращалась одна богомолка после вечерней службы, людей на улице совсем не было. Шла и, как всегда, молилась. Вдруг, откуда ни возьмись, на пустой улице женщина в беленьком платочке, в беленькой же блузке, в юбке в горошек, высокая, не молодая-не старая. Поклонилась и вроде хотела мимо пройти, да остановилась:

– Подайте, Христа ради, на хлеб.

Моя знакомая подала десять рублей – все, что у нее нашлось, пошла дальше, оглянулась – просительницы не было. Пришла взволнованная женщина домой, а мать встречает ее радостно:

– Смотри, что тебе сегодня принесли люди добрые!

И разворачивает сверток, а в нем – юбка в горошек. Такое и раньше бывало: люди жертвовали их небогатой семье одежду, обувь, книги, а тут – юбка в горошек!.. Рассказала матери о чудесной встрече, и упали они на колени перед иконой Владычицы Небесной с благодарственной молитвой за нечаянную радость.

Да, встречаются Господь и Богородица сердцам людей, которые ищут дорогу к вечному дому. Не только святым встречаются, ибо Господь говорил, что не праведников пришел спасти Он, но – грешников.

Архиепископ Иоанн (Шаховский), размышляя о том, есть ли чудеса в современном мире, цитирует из сочинения старшей сестры писателя Алексея Николаевича Толстого – Елизаветы Николаевны, которая незадолго до своей кончины прислала отцу Иоанну свою рукопись: «В нашем языке слово «чудо» соответствует понятию прекрасного, необычного, удивительного. Есть и другое слово, сходное с ним наружно, но в корне глубоко различное, это «знамение», то самое знамение, о котором книжники и фарисеи просили Учителя. Помните суровый ответ Его? Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему (Мф. 12, 39). Оба эти слова часто смешивают в разговорной речи, заменяют одно другим, забывая, что Спаситель употребляет их раздельно, когда говорит о втором Своем пришествии: Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса (Мф. 24, 24). Мне кажется, можно определить их следующим образом: знамение – громкий глас Божий, возвещающий, предостерегающий, указующий и поэтому явный и ко всем обращенный. Чудо, наоборот, есть нечто прикровенное, внутреннее». Архиепископ Иоанн добавляет к сказанному: главное чудо жизни есть, конечно, любовь человека к Богу и к другому человеку. И все, ведущее к этой любви, – есть чудо жизни[2]2
  Непознанный мир веры / Что такое чудо. Издание Сретенского монастыря. М., 2002. С. 34, 35 (Далее – Непознанный мир веры 2002…).


[Закрыть].

Со мной был случай… Ехала в троллейбусе с тяжелыми сумками, устало щурилась в окошко, думая, как непросто будет дотянуть кладь до дома… Сколько их ношено-переношено, этих неподъемных сумок! И одной мной, что ли? Всероссийская женская доля…