Текст книги "Такая карма"

Она

Наталья сидела на кухне, уставившись в окно, за которым ничего не было видно из-за ливня, серой стеной закрывшего обзор. На плите закипала турка с кофе, рядом, на столе валялась пачка легких сигарет, на которую она иногда с вожделением поглядывала, но пока терпела, одну она сегодня уже употребила. Курить при ее здоровье, вернее, его отсутствии, нельзя категорически, и она совсем не хочет окончательно загубить себя. Но сейчас обстоятельства стали критическими, вчера пришлось занять некоторую сумму у Вовки, а что делать дальше – непонятно. Вернее, у нее есть три выхода. Первый – все-таки сходить в ЖЭК, попроситься в уборщицы. Хоть какие-то деньги, можно будет некоторое время перекрутиться. Второй – согласиться с Вовкиным предложением, как бы ей и не хотелось работать на него. И последний – продать Пежик, ее единственную ценную вещь, но этот уж и вовсе – душераздирающий.

Ничего не остается другого. Наталья потянулась к телефону, чтобы позвонить Вовкиной жене, объяснить, что просто вынуждена будет какое-то время поработать на бывшего мужа. Но тут с противным шипением убежал кофе, она бросилась за губкой, а прямо под рукой сам зазвонил телефон.

– Алло, – недовольно буркнула в трубку запыхавшаяся Наталья.

– Наталья Андреевна? Банк «Полярный», – звонко прощебетали оттуда, – оставайтесь на линии, сейчас с вами поговорит Алексей Геннадьевич.

И в трубке опять заиграл Чайковский, «Времена года». Вообще-то, она ничего не имела против классической музыки, и конкретно, Чайковского, но только до тех пор, пока эти звуки не были растиражированы телефонными операторами, теперь она просто ненавидит их, как предупреждение того – сейчас ей придется разговаривать с равнодушными чиновниками. Послышался низкий мужской голос.

– Вы уже подыскали себе работу? – вот так, с ходу, даже не поздоровавшись.

– Нет, – проблеяла Наталья, хотя внутри нее все мгновенно вскипело, подобно убежавшему кофе, и больше всего ей захотелось с силой шмякнуть трубку обратно на телефон.

– Во внутреннем контроле у нас уже работает человек, да и у вас нет базового образования, так что ничего не получится.

Как будто она сама не знает о своих недостатках. Стоило ли звонить, чтобы ей сообщить еще раз? И вообще, она ни о чем не просила его. А голос, между тем, продолжал вещать.

– Единственное, что могу – мне нужна личная секретарша. Конечно, это не то, что вы хотели, но больше ничего подходящего в моем банке для вас нет. Куда вы пропали? Согласны? Может, есть какие-нибудь вопросы?

– Да, сколько я буду получать?

На секунду запнувшись, мужчина огласил очень приличную сумму, даже больше той, что она зарабатывала в прежнем банке. Наташа даже на секунду зажмурилась, не веря в происходящее.

– На работу выходите завтра к девяти. Придете?

– Да.

В трубке послышались короткие гудки отбоя. Наталья ошеломленно застыла с губкой в руках, потом все-таки вернулась в кресло и вытянула из пачки сигарету. На что это она сейчас согласилась? Ведь никогда в жизни не работала секретаршей, даже слабо себе представляет, какие у нее будут обязанности. Да еще работать на этого странного мужика, который пристально наслаждался деталями ее беспамятства. На его бы месте она первым делом отправила бы себя к врачу, за справкой о здоровье, даже если сама бы пришла наниматься к нему. Да и вообще, просто бы не связывалась. В чем его интерес, он же ничего о ней не знает? Ну, может, навел справки на ее предыдущем месте работы. И что? Если бы ей было лет на двадцать меньше, можно было бы вообразить, что он мгновенно и без памяти влюбился. Ага – три ха-ха! Сейчас она уже далека от иллюзий и не играет в подобные игры. Если ему что-то нужно именно от нее в таком плане – нет проблем, за такую зарплату она готова, были в ее жизни ситуации и похуже, все-таки позади совковый детдом со всякими разными дворниками, учителями физкультуры, сторожами, которые нарочно идут туда работать.

Память на секунду выбросила ее в прошлое. В тот год, когда самой Наталье было двенадцать, у них появилась новенькая девочка Сонечка. Той было всего семь лет и она, кажется, все еще не поняла, где оказалась. Вся ее семья погибла на пожаре в деревне, пока она была в детском лагере, и Сонечка все еще не могла поверить и осознать случившееся, а детский дом воспринимала, как очередной пионерский лагерь или детский сад. Она вся была такая милая, с кудряшками. Вечерами любила рассказывать про свою многочисленную родню, и тогда даже старшеклассники собирались послушать. Так тепло, доверчиво и совершенно искренне у нее это получалось. Вообще-то в их детдоме не было принято ворошить семейные воспоминания, потому что у многих, таких как сама Наталья, их вовсе не было, у других они совсем не радостные, но все они без исключения, очень скучали по настоящей семье, дому. А вот Сонечку полюбили, как раз за ее непосредственные рассказы.

В те времена дворником у них работал какой-то вовсе идиот. Мальчишки прозвали его Слюной, за то, что когда детей выводили на прогулку, он немедленно бросал метлу, совал обе руки в карман телогрейки и утыкался в девочек мутным белесым взглядом, а из уголка его рта начинала течь прозрачная струйка, капая с подбородка. Пацаны открыто смеялись над ним, а он, словно и вовсе ничего не замечал, занятый своими грезами. Девчонки, наоборот, Слюну жутко боялись и ненавидели, на ушко друг дружке шепча какие-то гадкие истории, будто бы случившиеся не без его участия. И без нужды старались ему на глаза не попадаться. А если что и нужно было, ходили к нему всегда вдвоем или втроем.

И вдруг, однажды Сонечка исчезла. Искали ее всем детским домом, где только можно: в подвале, во дворе, в школе. Но не нашли. И тут Наталья вспомнила про чердак, тот самый, куда они однажды наведались с Вовкой в поисках игрушек, и не только вспомнила, а почувствовала – Сонечка совершенно точно там. Опоздали они совсем чуть-чуть. Когда поднялись, девочка была еще жива, но уже последние минуты, она повесилась в углу на балке. За те секунды, что все они наблюдали, как уходит жизнь из ее еще детского тела, Наталья успела своим странным даром понять, что виноват во всем Слюна. Потом, не удержавшись, рассказала обо всем девчонкам.

Дворнику взялась отомстить за Сонечку пятнадцатилетняя Лерка, да еще ужасным способом, как делали раньше доведенные до сумасшествия взрослые женщины в тюрьмах, фашистских застенках, в руках маньяков. Уж откуда проведали о таких вещах простые советские девочки – теперь не узнать. Лерка отломила половинку от стального лезвия для бритвенного станка, вставила внутрь себя и отправилась на свидание. Вернулась она уже ночью, вся зеленая. Наталья слышала, как ее долго рвало в туалете, и пыталась внутренне заслониться от тех картинок, что переживала сейчас ее старшая подруга. Слюну после этого происшествия они больше никогда не видели.

Так что напугать ее трудно, а сейчас бояться ей и вовсе нечего. Этот незнакомый мужчина респектабелен, хорошо пахнет, и даже весьма красив, на ее взгляд. Но это смешно. Она – не мисс Вселенная, не по возрасту, не по внешности, и вообще уже давно не мисс. Здесь что-то другое. А вот что? Еще эти странности про Индию, чужой, вовсе незнакомый язык. Она даже запретила себе думать об этом, чтобы уж окончательно не сойти с ума. Тут одной сигаретой не обойдешься. Так, хватит курить. Завтра она пойдет в банк и постарается все понять на месте. По-любому – в ее обстоятельствах от работы с такой зарплатой не отказываются, кто бы и что ни предлагал.

На следующее утро она решила одеться нарядно, все-таки первый день на работе, пусть внутри нее все и подрагивало нервно, в предчувствии надвигающихся перемен. Отглаженная кружевная блузка, шелковая летящая юбка уже ждали ее на кресле, лаковые черные лодочки на высоченном каблуке – рядом. В банк она вошла уже и вовсе в растрепанных чувствах. Ей показалось даже, что охранник на входе, проверяя документы, презрительно хмыкнул, окинув ее строгим взглядом с головы до ног.

Поднявшись на второй этаж пешком, все еще помня о том, как нехорошо почувствовала себя в лифте, она беспрепятственно добралась до приемной перед входом в тот кабинет, где обнаружила себя после приступа. Тогда, когда она выходила, эта приемная была пустой – просто гулкое, без мебели помещение, как в коридоре. Но сейчас ее ожидала другая картина – письменный стол с компьютера перед дверью в кабинет, большие мягкие кресла с журнальным столиком напротив. Все, включая телефонные аппараты и даже растения в горшках на подоконниках, оказалось новехоньким, только что из магазина. Кое-где даже еще остались наклеены ценники. Кто-то тут потрудился в эти два дня, чтобы разительно преобразить комнату. Наталья устроилась за столом и включила компьютер, чтобы разобраться с ним.

Скрипнув, приоткрылась входная дверь, и в образовавшееся пространство протиснулась дородная дама в фиолетовом деловом костюме и сложенными в затейливую высокую прическу светлыми волосами.

– Анастасия Семеновна, – представилась она, – секретарь управляющего, Виктор Владленович прислал, для знакомства.

– Очень приятно. Наталья Андреевна, буду секретаршей Алексея Геннадьевича.

Анастасия Семеновна бесцеремонно шлепнулась в мягкое кресло и, включив электрический чайник, подвинула к себе банку растворимого кофе.

– Слушай, – перешла она почему-то сразу на «ты», – не знаешь, что это с ним, с твоим боссом? То месяцами глаз не казал, а то – секретарь ему потребовался, приемная, к делам решил вернуться опять? Надоело бездельничать? Все говорят, он все продал, только мы у него остались, и то, мой Витек за всем смотрит. Ты в курсе?

– Нет. Я ничего не знаю, сегодня мой первый день на работе.

– Да ладно, от меня можешь не прятаться. А то я не помню, как он позавчера на всех рявкал, когда тебя в коридоре увидел, мой Витенька чуть не описался, пока тебя в этом кабинете не устроили. Ты же к нему шла, да? Давно знакомы? Все говорят, он странный какой-то, не от мира сего, особенно в последнее время. Потом тут такой аврал был, ты бы видела! За один день ремонт сделали и мебель купили! А зачем? Нет, не иначе, Алексей Геннадьевич что-то задумал, будет теперь у Витеньки под ногами путаться, нехорошо-то как!

– Вы, то есть ты, ошибаешься, Настя. Я тогда в отдел кадров шла, во внутренний контроль наниматься.

– Ну, мне ты можешь сказки не рассказывать, все равно не поверю. Объясни тогда, почему у тебя зарплата в два раза больше моей будет? Впрочем, можешь не отвечать, я не слишком любопытна – Анастасия Семеновна принялась вылезать из кресла, – заходи поболтать, как минутка будет, я там, у входа к управляющему, все тебе расскажу и покажу, я тут все знаю.

Наташа посмотрела на грязную кружку из-под кофе.

– Да, спасибо, а где тут посуду помыть можно?

– Так вот же, – Анастасия Семеновна открыла маленькую дверцу возле окна, Наталья думала, там встроенный шкаф, но оказался крошечный санузел, – отдельные удобства сделали, пользуйся.

Этот разговор произвел на Наталью отвратительное впечатление, даже разболелась голова. Ничего абсолютно не понятно, Она, действительно, видела тогда этого мужика в первый раз. А значит – и он ее. Так что, ни о каком знакомстве, даже шапочном, речи идти не может. Память на лица у нее превосходная, словно компенсация за прочие недуги. Может, он ее с кем-то путает? А иначе, зачем такие старания, чтобы обставить ей место работы, такая зарплата? Что там еще эта сплетница говорила, он и на работе-то раз в год появляется? Тогда – зачем секретарь? Господи, а если он сегодня сюда не придет, и завтра не выйдет, и послезавтра, а появится только, к примеру, через месяц? Что она тогда тут будет делать одна, в этой приемной, никому не нужная и не интересная. Ладно, что-то она совсем скисла, зачем раньше времени загадывать. За такую зарплату она здесь и одна посидит – не вопрос, найдет, чем себя занять. Мысли о зарплате, надо отдать должное, порядком утешали.

Прошло полчаса. Наталья уже совсем оправилась после неприятного разговора и теперь поливала цветы, что-то напевая себе под нос и пританцовывая в ритм.

– Доброе утро, – послышалось сзади, – вы сегодня просто ослепительны. Хорошо себя чувствуете?

В дверях приемной стоял ее хозяин.

– Спасибо, все нормально, – Наталье стало неудобно за то, что он застал ее в таком легкомысленном виде, – цветы поливала.

– Я вижу. Глядишь, вы тут целый сад разведете, – губы начальника растягивались в улыбке, выглядел он вполне добродушно, но глаза так и остались ледяными и пристальными, как она запомнила в первый раз.

Интересное дело, Наталья всегда считала себя знатоком людей, и на это у нее были основания, признанные всеми вокруг. Ее умение читать чужие мысли немного притупилось после того, как миновал подростковый возраст, но не ушло совсем. Как правило, она легко разбиралась, что и зачем нужно тому или иному человеку, или какими глазами он вообще смотрит на жизнь. Но сейчас ее способности не работали, внутренний голос впервые, за много лет, молчал. Этот человек для нее – закрытая книга.

– Вы присаживайтесь, – продолжал он между тем, – сейчас поговорим о ваших обязанностях.

Наталья прошла к креслу у журнального столика. Пока она шла, мужчина продолжал стоять и опустился в соседнее только, когда она уже устроилась. Наташа отметила это чисто механически, на подсознании – какая милая старомодная привычка хорошо воспитанного человека.

– Ну, так, – начал ее босс разговор, – я нанял вас личным секретарем, а это значит, что вы должны будете не только здесь сидеть, а сопровождать меня везде, где понадобится. Помимо этого банка – у меня бывают другие дела, и тоже очень ответственные.

Странно, подумала Наталья, а секретутка управляющего только что говорила, что ее начальник все распродал, оставив себе один-единственный банк. Впрочем, кто их, богатых, знает, какие у них бывают дела и для чего нужны личные секретари, она на все согласная, только бы платил.

– Я бываю здесь не каждый день, но вы – мой форпост, должны здесь появляться с началом рабочего дня и принимать звонки, коли они будут. Если случится нечто серьезные, вот мои телефоны, по ним можно всегда найти. Насчет бумаг я буду распоряжаться по телефону, а вы – если меня здесь не будет, сбрасывать их по электронной почте. Как только понадобитесь в другом месте – немедленно должны там появиться. Вы, кажется, имеете машину?

– Да.

– Затраты на топливо я компенсирую. Вы все поняли, согласны?

– Да.

– Тогда мне нужно какое-то время поработать. Никого не пускайте ко мне, особенно управляющего. Я занят.

– Хорошо.

Алексей Геннадьевич легко поднялся с кресла и скрылся за дверями, ведущими в кабинет. Тут же раздался звонок, первый, по внутреннему телефону. Это опять оказалась Анастасия. Испрашивала аудиенции для управляющего.

– Нет, – ответила Наталья, как было приказано, – Алексей Геннадьевич никого не хочет видеть. Не принимает.

– А что так, – перешла на неформальное общение секретарша управляющего, – мой Витенька рвется, прямо копытом стучит, когда изволите выслушать?

– Насть, я не знаю ведь ничего, пока не разобралась. Я спрошу у него, когда увижу, а потом тебе перезвоню, идет?

– Все, заметано, буду ждать.

Начальник опять появился в приемной чрез два часа, только чтобы оповестить:

– Мне надо уехать.

Наталья пыталась рассказать про управляющего, но он только махнул рукой:

– Потом, – и вышел из приемной. До конца рабочего дня Наталья сидела одна, если не считать еще визита подружки Настюшки. На следующий день босс вообще не приехал и даже не позвонил ей. Наталья решила не унывать и потихоньку знакомилась с местом, где ей теперь предстояло работать. Но все это выглядело как-то необычно, потому что непонятно.

Он (сейчас)

Господи, опять тащиться в банк! При том, что провел там полдня вчера! Зачем мне вообще это нужно? Зачем мне нужна эта баба? Больная, немолодая, не особенно красивая, и еще много разных «не». Совершенно не нужна, как не нужен и секретарь, это очевидно. Я и в банк-то забегаю на секунду, раз в две недели, только отметиться, что все еще хозяйничаю там. Кто-нибудь может решить, что она понравилась мне как женщина. Ага, сейчас. Я трижды был женат, на красавицах, есть взрослый сын, наследник. Только вот что унаследует, при моем теперешнем отношении к делам? Ничего. Ладно, сейчас он ни в чем не нуждается, да и собственную деловую жизнь начал нормально. Сам как-нибудь, разберется, не хуже других.

А три месяца назад у меня была двадцатитрехлетняя любовница Олеся, а захотел – несколько было бы. Я сам расстался с ней, еле прогнал. Опротивели мне эти тараканьи бега: у кого любовница моложе, кто на нее больше цацек понавешает, чья самая красивая. Если я завтра вернусь в тусовку – сразу сто хищниц стойку сделают – одна красивей другой и моложе. Знаю, было, проходил. И, кажется, уже прошел, не заводит больше. А тетка эта, получается, заводит что ли? Есть в ней какая-то тайна, очень разгадать хочется. Я ее точно откуда-то знаю, только вот никак не могу понять, где встречались. Возраст у меня, видимо, такой подошел – только загадки и разгадывать, больше ни на что не гожусь. Вот так. Впрочем, все – лирика. Пора подниматься, собираться и отправляться. Домработница на кухне кастрюлями вежливо гремит, завтрак мне готовит, я ее сегодня специально пораньше вызвал.

К порогу банка настроение вообще упало, хуже некуда. Я все это напрасно затеял, и как-то не по уму. Последнее время я вообще много делаю такого, что не могу объяснить сам. Думаете, не знаю, что у меня за спиной шепчут: «вышел в тираж», « поломался», « странный стал», «не от мира сего». Да пусть, меньше всего меня интересует, кто и что про меня говорит, всю жизнь внимания не обращал. Хуже, что я многое, оказывается, о себе не знал, вот что страшно.

Весь в своих мыслях, я поднялся и открыл двери в приемную. Сначала я просто не узнал помещения, только вчера здесь все выглядело по-другому. Затем заметил свою новую секретаршу, она танцевала у окна. Двигалась легко и свободно, словно бабочка летала. И тут… Я, кажется, понял, где видел ее раньше. Но… этого не может быть, там она совсем другая. Надо сейчас же проверить. Только сначала поздороваюсь с ней.

Я задал ей какие-то вопросы, отдиктовал распоряжения – совершенно не помню, что говорил – потом поспешил в кабинет. Сейчас мне больше всего нужен интернет, дома все есть на флешке, но с собой ее нет. Так-так, где же я это взял, прошло уже много времени, могли и убрать. Вот, нашел, слава богу. Теперь все надо разглядеть новыми глазами.

Танец, индийский, но по-европейски откровенный. Танцовщица, брюнетка с ярко-синими глазами, в развевающихся шелковых одеждах. Сильно накрашена, как бывает для сцены. Когда я первый раз увидел этот клип – был поражен, насколько же эта девушка похожа на мою первую любовь, только более зрелая, профессиональная. Но… те же движения тонких рук, так же скользят, только по паркету настоящей сцены, маленькие босые ступни. Я вспомнил преданья об апсарах, небесных танцовщицах из царства Индры, они услаждали богов и смертных воинов, павших героями на поле битвы, музыкой и танцами. Их обязанностью также было сопровождать погибших воинов на небо. Причем они перевозили их в небесных экипажах, сами управляя конями. Как пилоты летающих колесниц, апсары сами принимали участие в битвах, или помогали богам и воинам, привозя им еду и питье. А еще апсары способны насылать на смертных любовное безумие. Не знаю уж, как любовное, а безумие точно, в этом танце было, для меня.

Тогда мне этот случайно попавшийся ролик навеял такое – я просидел за компом три часа подряд, даже не заметив, как долго, раз за разом, гонял его. И все думал – как такое может быть, что две девчонки из разных миров и времен так похожи друг на друга. Только цвет глаз разный, у той они были совсем темные. Помнится, я даже пытался найти танцовщицу или человека, снявшего этот клип. Но мне ничего не удалось – клип был безымянный, а на сайте никто ничего не знал, там выставлялось что попало, без всякого контроля. Тогда я как будто опять вернулся в собственную юность. Впрочем, кажется, опять отвлекся, сполз на лирику.

Ладно, зачем я собственно полез сюда? Она или не она, моя секретарша? Танцовщица намного моложе, но глаза, даже под тонной косметики – ее. И общая пластика движений. Она так же легко двигалась сегодня там, у окна приемной. Но может тоже, когда-то танцевала, и все, а там, в интернете, вовсе не она, мало, что ли девочек, которых в детстве учили танцевать? А если это все-таки она… и еще те слова, которые я слышал, пока она валялась в обмороке. Тогда получается, нет, вообще ничего не получается, все непонятно. Мне надо подумать. Лучше всего узнать у нее самой – она там танцует или нет. Но сейчас я не могу, у меня просто нет для этого сил, прежде надо успокоиться. Поеду домой, думать можно и там, а то эти казенные стены давят на меня, не дают дышать свободно.