Текст книги "Мой адмирал"

Вот так нам аукнулся мой поход в военкомат

А спустя несколько лет, когда мы встали в очередь на кооператив и нам было нужно подзаработать на него денег, у этой истории было легкое эхо. Муж прочитал в газете, что военкомат организует стройку где-то за границей – может быть, в Германии или Венгрии, точно уже не вспомню. Строительство причалов – как раз по нашей специальности. И нужны желающие завербоваться на два-три года. Можно с детьми.

– Как тебе такая идея? – спрашивает.

– Отлично! – озвучиваю я наши общие мысли. – Поедем, заработаем деньги на кооператив.

Он пришел в военкомат. Назвал свою фамилию… Возникла неловкая пауза, а потом у него осторожно спросили:

– А вы один собираетесь или как?

– Нет, не один, – отвечает, – с женой и детьми.

– Вы знаете, жена тут такой концерт устроила несколько лет назад, мы помним, и ваша фамилия у нас в черном списке. Так что, увы, не получится.

Вот так нам аукнулся мой поход в военкомат.

Путь до Нижневартовска

Как я сказала, мы собирались купить трехкомнатную квартиру и встали, как тогда говорили, «на очередь». Время шло, очередь потихоньку двигалась, а денег у молодых специалистов не было. От военкомата нас никто не взял на заработки, но мы решили не отчаиваться и поехали не в какую-то там Германию или Венгрию, а в город Нижневартовск.

Вот как об этом писал мой муж Юрий в так называемых «стихах на случай»:

 
Тюменский север —
Прекрасный край,
Большая зарплата,
Дефицитный тулуп.
Загнал сюда нас
Кооперативный пай,
И вот уже год прошел,
К столу, друзья, к столу!
 

Или еще о том же в стихотворении на мой день рождения:

 
Желаем мы без лишних слов,
Чтоб дом твой в Питере был готов
Для счастья в доме трех котов —
В твой день рожденья.
 

А я потом переделала вторую строчку:

 
До пенсионных чтоб годов он был готов.
 

Нижневартовск недалеко от Сургута, там тоже была работа по нашим специальностям – строился огромный причал.

Папа наш уехал на Север еще в декабре, а я полетела вместе с детьми, с Костей и Наташей, уже в каникулы, где-то 2–3 января. Мы везли с собой и лыжи, и постельное белье, и детские книжки, и учебники, и рюкзаки, и кастрюли – в общем, всё по минимуму уложилось в одиннадцать мест. В Питере наше хозяйство помогли доставить в аэропорт на нескольких машинах друзья, а муж планировал нас встретить уже в аэропорту места прибытия. Летели через Москву – всего один рейс был в столицу, попали на него по знакомству, а, еще везли с собой телевизор. Тогда телевизоры были не очень большие.

В Москве мы должны были из одного аэропорта перебраться в другой. И никак я не могла поймать такси – время позднее, часов двенадцать. Тем более нам необходимо было минимум две машины – в одной я с детьми, в другой – всё остальное. И доедет ли за нами следом та другая – непонятно. Но никто из таксистов нас так и не брал, так что это просто мои домыслы. Костя уже плачет: «Мама, зачем мы куда-то с тобой едем, давай лучше вернемся домой».

Но мир не без добрых людей – останавливается старенький небольшой УАЗик, или как их там называют, выглядывает оттуда парень и спрашивает: «Вам куда?» – Я объяснила, что в аэропорт. – «Вот эти все вещи – ваши?» – «Да, – говорю, – к сожалению, это всё мое». – «А куда летите?» – «В Нижневартовск». – «А зачем?» – «Чтобы денег подзаработать».

А все предыдущие меня спрашивали только об одном – сколько я заплачу, и просили такие деньги, которых у меня с собой просто не было. А этот парень бесплатно загрузил нас со всем скарбом.

Привез в аэропорт, помог закинуть вещи на движущуюся ленту, и я все последние деньги, за перевес багажа, там и оставила. Может быть, этот добрый человек, который встретился нам на пути, когда-нибудь прочитает мою книгу. Я очень благодарна этому парню, дай Бог ему здоровья.

Тюменский Север

Летели мы очень долго, но в конце концов прилетели. Мужу, который нас встречал на машине, пришлось с нашими одиннадцатью тюками делать несколько рейсов из аэропорта и обратно, пока он всё перевез.

«Мостоотряд-69», где мы теперь жили и работали, находился не в самом Нижневартовске, а приходилось еще от города пилить несколько километров. Это был такой барачный поселок. Климат в Нижневартовске условно пригоден для проживания – там не хватает кислорода. Он окружен болотами и особенно летом от них идут страшные испарения. Становится совершенно нечем дышать, поэтому детей стараются оттуда вывезти. И ещё всё время донимает маленькая вот эта мошка, комарье, москиты. А вообще там очень холодно: в сентябре уже снег, в мае – ещё снег. Мы на демонстрацию ходили в тулупах!

Папа Кости, мой муж, работал заместителем главного инженера, начальником ПТО (производственно-технического отдела), а я была заведующей строительной лаборатории качества. В 80-м году везде по городу были растянуты лозунги «Качество в период перестройки решает всё». Работа была ответственная, и я, честно говоря, очень волновалась, потому что была с ней не особенно знакома. Поэтому мне пришлось уехать на два месяца в Екатеринбург, который в те времена назывался Свердловском, для того чтобы закончить в Политехническом институте курсы заведующих лабораторией качества, получить документы и полной знаний вернуться на свою работу.

А поселили нас в Нижневартовске в небольшую двухкомнатную квартиру, в которой раньше жил другой хозяин. Хозяин уехал, а собака осталась.

Квартира с наследством

Так она у нас и прижилась, эта собака. Звали ее Лиза. Сначала мы очень ее боялись, но потом постепенно привыкли и подружились. Она была здесь старожилом – переходила от одного хозяина к другому. Первоклассник Костя учился в третью смену с трех часов дня, а дочка – в первую, поэтому они не могли составить друг другу компанию. Но Костя был под присмотром лайки Лизы – она провожала его в школу, ждала и приводила обратно домой. Первое время мы тоже его встречали, а потом поняли, что он же может запросто прийти домой с собакой.

В нашем поселке был маленький клуб, в котором проводили разные встречи, но в основном крутили фильмы. И Костя, как правило, первый ходил разведать со своими одноклассниками и Лизой, что там дают интересного. Они всё подряд смотрели, а если одобряли, то уже мы с мужем в воскресенье шли на проверенный.

Спасибо котятам и щенятам!

Оказывается, не только в сказах всякие коты в сапогах добывают своему хозяину принцессу и замок, в жизни тоже запросто случаются подобные чудеса.

Надо сказать, у нас всегда жили собаки и кошки. Доставшаяся нам по наследству вместе с квартирой в Нижневартовске лайка Лиза за год, наверное, раза три приносила щенят, причем все они были разной породы и обитали у нас дома, потому что на улице же – лютый холод. Кошку Анфису Косте подарили ребята во дворе. И в какой-то момент так совпало, что и у собаки щенята, штук пять, и у кошки котята – ну, может, чуть поменьше. Жили они в специальных уютных гнездах, которые я им сшила.

Заглянула к нам как-то комиссия из Мостоотряда, ахнула и громко подумала: «Это же какой-то кошмар! Две маленькие комнатки, да еще кошки с собаками гнездятся и ползают по коридору, некуда ногу поставить. Надо им жилплощадь побольше дать». А на наше счастье, как раз главбух уезжала на Большую землю по окончании контракта. Профсоюзный комитет и говорит: «А давайте тогда Хабенских сюда переселим, а в их квартиру – тех, кто заново приедет». Так мы и получили благодаря кошкам и собакам трехкомнатную квартиру.

Костя вообще страшный кошатник – очень любит кошек. А собак особенно.

Константин Хабенский

Я не кошатник. Совсем не кошатник. Ну абсолютно не кошатник! Сердце мое отдано собакам!

Контейнер прибыл, доставить невозможно

Не было в городе Нижневартовске ни железной дороги, ни причала – причал мы только строили. Летом-то суда ходили, но как только Обь замерзала, всякое снабжение города останавливалось.

Когда мы приехали, то наивно полагали, что вскоре подоспеют и все наши вещи. Но нет, наш контейнер с холодильником, диваном и всем прочим из квартиры добрался до города Новосибирска, и оттуда нам пришла телеграмма: «Ваш контейнер прибыл, но доставить его сейчас невозможно – Обь замерзла. Ждите начала судоходства».

И мы целый год жили без своих вещей. Кровати у нас были с панцирной сеткой, как когда-то в пионерских лагерях, на кухне вместо стола красовались строительные козлы, я их прикрыла клеенкой, которую отдали соседи, табуретки и два маленьких письменных стола, позаимствованные из Красного уголка, – вот вся наша мебель. Кто-то из отъезжающих подарил нам еще маленький холодильник. Вот так мы и жили целый год до прибытия долгожданного контейнера.

Первая покупка на Севере

Одной из самых первых вещей, которую мы купили на севере, было пианино. Кто-то уезжал из поселка и дал объявление в газете: «Продается подержанное пианино». Наверное, оно так вот от одних к другим и гуляло. И мы купили это пианино и везли его на черной грузовой огромной машине, а Валера Козинцер, наш большой друг, сидел в кузове и играл Рахманинова. Так они и ехали к нам через весь город – грузовик, в нем фортепиано и звуки музыки. Мне кажется, это очень кинематографично.

Но надо сказать, что иногда поездка в грузовике – это красота и искусство, а иногда – риск.

Не садись в машину к незнакомцам

Строили мы причал на реке Обь, а на работу, с работы и на обед нас возили вахтовым методом. Однажды освободилась я с работы чуть раньше обычного и решила отправиться домой самостоятельно. Вышла на трассу и проголосовала, чтобы меня подбросили на попутке хотя бы до Нижневартовска. Затормозил огромный КрАЗ, залезла я с божьей помощью на такую высоту, поехали и разговорились с водителем. Я рассказала, что мы здесь совсем недавно, работаем в Мостоотряде. Водитель меня спрашивает: «А когда вы собираетесь уезжать?» Я ответила, что года через три, потому что у нас подписан контракт. И я интересуюсь: «А вы когда собираетесь?» И слышу радостный ответ: «Через месяц. Всего ничего отсидеть осталось». Я, конечно, испугалась, но виду не подала и, слава Богу, добралась домой без приключений.

Зато дома уже мне от мужа попало, потому что кто его знает, какой мог остановиться водитель и куда бы решил меня отвезти. Действительно, в наших краях жили и работали в основном заключенные.

«Вот дом, в котором живет предместком»

Вообще, народ в нашем Мостоотряде был прекрасный. Приехали молодые ребята с семьями, были среди них и москвичи, и ленинградцы, и киевляне, и краснодарцы, и калининградцы. Жили мы, что называется, большой дружной семьей. Договаривались, к примеру, что в понедельник ужинаем у Козинцера. Он всё готовил, а мы приходили. А на следующий день ужинаем у нас, и тогда я на весь большой коллектив должна была сварить постные щи, драники какие-нибудь поджарить и всех пригласить. Вот так мы всю неделю ходили в гости от одних к другим. Было весело – конечно, была гитара и песни Визбора, Клячкина, Городницкого, Окуджавы. И всегда с нами были все дети.

А на праздники мой муж писал стихи. Мы год прожили на Севере, и меня избрали председателем местного комитета (предместкомом), а день рождения у меня перед Новым годом, и вот такое забавное стихотворение посвятил мне Юра:

 
Вот дом,
В котором живет предместком.
А это собака Лизка,
Которая дружит с кошкой Анфиской,
В доме,
В котором живет предместком.
 
 
А вот ее дочь
Активистка-артистка,
Которая любит собаку Лизку,
Которая дружит с кошкой Анфиской,
В доме,
В котором живет предместком.
 
 
А вот ее сын Константин,
Хорошист-каратист,
Который бранится с сестрой
Активисткой-артисткой,
Которая любит собаку Лизку,
Которая дружит с кошкой Анфиской,
В доме,
В котором живет предместком.
 
 
А вот их отец, поглощающий никотин,
Что не одобряет сын Константин,
Хорошист-каратист,
Который бранится с сестрой
Активисткой-артисткой,
Которая любит собаку Лизку,
Которая дружит с кошкой Анфиской,
В доме,
В котором живет предместком.
 
 
А вот и Она,
По случаю праздника украшена.
Твое здоровье, выпьем вина,
Кроме детей, им – лимона…
А собаке и кошке —
По вкусной косточке.
Так пусть же, как чаша всегда полна,
Дом, в котором живет Она.
 

А вот с продуктами как раз была беда: молоко только восстановленное, его возили в огромных бидонах, и в такие же бидоны разливали сметану – наполовину замерзшую и сметаной она, честно говоря, и не пахла. Картошка, свекла и морковка доходили до нас только в сушеном виде. Мясо и колбасы – по талонам, да и то не всегда. Часто проходил месяц, а я нигде не могла, как тогда говорили, отоварить этот талон. То есть талоны оставались, а продуктов не было. Если кто-то из наших уезжал в командировку на «большую землю», то привозил на всех сливочного масла, молочных сосисок и сыра. И делили всё по-братски, чтобы всем досталось понемногу.

Это же ка-та-фо-ты!

Однажды муж привез из командировки целый ящик сгущенки, на которой я по утрам варила кашу – то рисовую, то манную, крупы там у нас были. Была страшно счастлива, что у меня теперь есть приличное молоко, потому что в магазине оно было только восстановленное и расслаивалось – в бутылке неаппетитно бултыхались лед, вода и такая белая взвесь. Так что ящик сгущенки был настоящим сокровищем.

И вот прихожу я утром в сени взять очередную баночку, а там пусто. Ну как пусто – стоит одиноко на севере диком печальная начатая банка, а в ячейках, в которых должны быть остальные целые баночки, что-то таинственно мерцает разными цветами – и желтым, и розовым, и зеленым…

Что такое?

Какие-то металлические круглые штучки со стеклышками. Занесла домой из сеней ящик, и вежливо спрашиваю у детей – что, собственно, случилось?.. Куда, вообще говоря, подевалась сгущенка?.. И откуда вот это вот всё, непонятно что?

Сдавленным от восторга голосом Костя мне всё объяснил:

– Мама! Ну ты что?! Это же ка-та-фо-ты!

Конечно, всё сразу стало понятно! Я даже слова такого не знала.

– Мама, – продолжал мне втолковывать ребенок, видимо, не замечая на моем задумчивом лице ожидаемого благоговения и радости, – ты представляешь, как мне повезло – у меня целых 12 катафотов!

Я попыталась робко напомнить, что вообще-то эта сгущенка была для того, чтобы готовить кашу, но вовремя сообразила, что вклиниваться сейчас с ностальгическими воспоминаниями бесполезно.

– Ты только посмотри, как они светятся! И желтым, и розовым, и зеленым! – Он стал крутить у меня перед носом этими стекляшками. – Это от велосипедов, – доверчиво добавил он.

Нет, со временем я выяснила, что они не только к велосипедам крепятся, но и к машинам. О, я стала профессором катафотов! Правда, мы еще долго ели кашу на воде. Но что такое каша против разноцветных стеклышек, когда тебе 7 лет? Нет, не так – что такое каша против счастья?

Горький опыт первых пельменей

Как-то к нам в Мостоотряд завезли конину, и мне тоже досталось этого дефицитного товара. Весь вечер у нас был занят: Костя или Наташа приносили миску снега, его добавляли в фарш, и мы всей семьей лепили много-много пельменей. Получилось, наверное, больше ста штук. И потом всё это решили хранить в сенях. Мороз был за 30 градусов, поэтому пельмени должны были в скором времени превратиться в камушки.

Утром я вышла в сени глянуть, как там всё подморозилось. Подморозилось великолепно, но пельмени почему-то оказались немилосердно погрызены маленькими голодными зубками. Соседи держали свиней, а свиньи – крыс, которые прекрасно примчались по теплотрассе на пельмени. Запах конины их привлек. Пришлось всё выкинуть.

С тех пор мы морозили пельмени в сенях под присмотром. Кто-то из нас дежурил, пока они подмораживались, и мы сразу складывали их в пакет и прятали в морозилку.

Вот так мы питались. Голодными не ходили, но, конечно, оглядываясь назад, мне жаль, что маленьких детей не удавалось кормить так, как положено.

Коротким северным летом мальчишки бегали на болота.

– Бэрримор, кто это так воет на болотах – собака Баскервилей?

– Нет, сэр, это Хабенский с друзьями собирает бруснику).

Провал

Север богат ягодой – брусникой, клюквой, черникой, морошкой. Костя с ребятами часто собирал ее на уже замерзших болотах. И вот как-то в сентябре, когда уже холодно, пошли они, и все провалились под лед. Как оттуда выбрались – я даже не знаю. Так и не признались. Думаю, может быть, Лиза помогла им?

Потом забрались на чердак дома, сняли теплые свои домашние шаровары с начесом и сидели сушились. Слава Богу, никто не пострадал и не заболел после этого приключения.

Но это был не первый провал в жизни Константина.

Люк и муравей. Хоррор

Моя мама, Костина и Наташина бабушка, Лидия Ивановна Никулина, каждый год нас приглашала в город Йошкар-Олу на озеро Яльчик. Там она работала дежурным врачом в спортивном студенческом лагере при Политехническом институте. Обычно летом мы всей семьей, если совпадало время отпуска, с удовольствием приезжали и отдыхали. Жили в лесу, в маленьких деревянных домиках. Озеро – живописное, домики – двухэтажные, много соревнований, разных выступлений, и кроме студентов и преподавателей, жили и дети сотрудников. То есть компания всегда и у Наташи, и у Кости имелась. И вот первый раз мы приехали в Йошкар-Олу, когда Косте было полтора года, а Наташе – четыре с половиной. Вечером сразу же после приезда мы пришли к бабушке на работу в здравпункт и собрались уже вместе идти домой. Но встретили знакомых во внутреннем дворике института и разговорились. Костя бегал кругами вокруг нас, Наташа стояла рядом, держала меня за руку, а я всё время следила за его извилистыми маршрутами. И тут обнаружила, что мой сын исчез. Дворик пустой, сына нет, я в ужасе.

С криками «Костя! Костя!» стала бегать – не отзывается.

Вдруг вижу – открытый люк горячего водоснабжения, рядом лежит огромная тяжелая крышка. Я подскочила, наклонилась, а внутри этого люка висит мой сын – маленький, с посиневшими пальчиками – и держится за бортик внутри люка. А перед его глазами ползет муравей, на которого юный натуралист и засмотрелся.

Я вытащила сына из люка, вся в слезах. Было очень страшно, и по сей день я корю себя за то, что тогда не уследила. Костя в интервью рассказывает об этом случае как о самом ярком впечатлении детства:

«Самое яркое, это когда я в люк провалился. Вот это я вам скажу! Наверняка даже перед смертью вспомню! Это было очень сильно. Я, маленький, висел на краю люка, еле держась пальцами… Понимал, что один, никого рядом нет, и я могу туда через мгновение упасть. А дна не было видно. И я почему-то очень хорошо помню муравья, который полз рядом с моим лицом…

<…>

– В какой-то момент мама поняла, что ее сына не слышно и не видно. Увидела открытый люк и… ринулась мне на помощь! Вот так, кроме того, что она меня родила, еще и спасла жизнь!»[2]2
  Из интервью Наталии Котовой «Героев не играю». Rusactors.ru


[Закрыть]

Похоже, в этот момент что-то важное произошло в сознании Кости, раз он запомнил это происшествие навсегда, но оно ничуть не отучило его рисковать жизнью – как, например, это вышло в истории с балконом, которую я расскажу позже. А сейчас вернусь к теме провианта.

Добытчик

Костю примерно с третьего класса друзья мужа, настоящие рыбаки, стали брать с собой летом на рыбалку.

– Костя, хочешь порыбачить?

– Хочу.

– Будешь семью кормить.

То, что он чем-то способен помочь семье, оказалось для него очень важно. А время стояло тяжелое – мясные продукты получали только по карточкам, так что рыбой он действительно нас выручал.

Папа купил ему удочку, и всё, что нужно для рыбалки. Костя привозил рыбу, которую наловил сам, и был этим очень горд. Но приезжал так – заходил, отдавал мне пакет с рыбой, разувался, ложился и спал сутки. Выматывался. Они куда-то далеко ездили, хотя наш городок стоял на Оби, но, видимо, были какие-то места прикормленные – не там, где народ живет, а более спокойные. Из этой рыбы я варила суп и делала котлеты. Так что Костя был добытчик.

Наступила зима. Мужчины опять собираются и спрашивают:

– Юрий, ты отправишь рыбака своего?

– Надо спросить.

Костя, конечно, с радостью.

Они на обратном пути сажали его вместе с водителем, и он клал рыбу под ноги, туда, где тормоза. Дорога была дальняя, и довозил Костя ее домой уже тухлую. Пока они ехали, она от этой жары просто уже портилась.

И вот когда он в очередной раз такую привез, гордый, что вот же наловил и всех накормил, я пошла к одному из наших друзей – к Валере Козинцеру – и говорю:

– Валер, как хочешь, но ребенок с вами всю ночь не спал, привез вот посмотри сколько много рыбы, а она вся испортилась.

– Вопросов нет, всё. Давай эту кот съест, я тебе половину своей отдам.

И потом уже они у него рыбу забирали к себе наверх, в кузов, чтобы ребенок домой всё-таки то, за чем он ездил, привез.

Но это желание помочь семье Костя пронес через годы.