Текст книги "Волшебное лекарство"

Татьяна Клинова
Волшебное лекарство

Об авторе

Татьяна Григорьевна Клинова (Ефименко) родилась в городе Володарске Нижегородской области – есть такой городок среди лесов. Детство прошло в небольшой деревне. Дом стоял на самой окраине, окружённый лесом. Рядом река Сейма, небольшое болото и лес с огромными дубами, нежной черёмухой и красавицей-рябиной. Как тут было не пропитаться сказками? Ещё не умея читать, знала наизусть несколько сказок А.С. Пушкина, а первой самостоятельно прочитанной книгой была сказка А.Толстого «Золотой ключик». Стихи пишет давно, а потом подумала: «А почему бы не пересказать сказки стихами?» Так и стала сказочницей, вернее – пересказчицей старых и любимых с детства сказок.

В настоящее время живёт на Кубани, в городе Курганинске, куда приехала ещё в школьные годы, и считает его своей второй родиной.

В декабре 2019 года вышла из печати её первая книга сказок «Сказки кота учёного», а сейчас позвольте представить вам новую книгу сказок. Очень хочется, чтобы чтение этой книги вам… доставило большую радость.

Летучий корабль
(по мотивам русской народной сказки)

 
Давным-давно когда-то жили,
На Волге где-то иль в Сибири,
Среди болот, среди лесов,
Семья большая батраков:
Отец и мать, ещё три сына,
Где каждый из сынов – мужчина.
Но двое славились умом,
А третий был… ну, дурачком.
Двух старших мать всегда любила,
Еду им вкусную варила,
И покупала им обновы –
Они всегда сыты, здоровы.
Для младшего дадут объедки, -
И те бывали очень редки:
Обычно чёрный хлеб сухой,
Да и ещё воды простой.
Одежда вся была в заплатах,
А он-то думал: так и надо.
 
 
Вот как-то царь дал объявленье,
Вернее, было повеленье:
Корабль летучий царь хотел.
И если кто-то бы сумел
Такой корабль царю доставить,
То смог бы царь того прославить,
Дать в жёны дочь свою – царевну,
А с ней полцарства непременно.
 
 
Решили братья: так и быть,
Корабль царю соорудить.
Мать пирогов им напекла,
Вина хмельного налила.
И топоры берут, и пилы,
А младшего уговорили
Остаться дома, братьев ждать –
Решили: будет он мешать.
Вот в тёмный лес пришли ребята,
Стоят деревья в три обхвата.
Они одно из них свалили
И в виде лодочки долбили.
Есть мачты, парус – честь по чести,
Но не летит, стоит на месте.
Сказал один: «Видать, не то,
Наверно, нужно волшебство».
 
 
Устали, вздумали присесть,
Домашних пирогов поесть.
Но тут подходит старичок
И просит хлебушка кусок.
А братьям жалко пирогов.
И говорят: «Наш хлеб таков,
Что ты не сможешь откусить».
Дед просит их вина налить.
– « Да не вино у нас – вода.
Иди, старик. Ты шёл куда?»
 
 
– «А не помочь ли вам советом?
Я много хаживал по свету».
– «Уйди, – не нужен твой совет».
– «Тогда прощайте».
– «Топай, дед».
На травку братья опустились,
Чтобы поесть, расположились.
Из торбы пироги достали,
Но пироги, как камень стали,
Вино всё сделалось водой –
Голодные пришли домой.
Устали, еле доплелись,
Без сил на лавки улеглись.
 
 
Иван-дурак теперь идёт:
Берёт топор да узелок –
В нём хлеба чёрного кусок,
Воды колодезной глоток.
Пришёл, как братья, в тёмный лес.
Стоят там ели до небес.
Он выбрал самую большую –
Обхватов в десять – вот какую.
Работал, не жалея сил,
В конце концов её свалил.
 
 
К нему подходит старичок,
Иван присесть ему помог.
– «А что ты строишь, паренёк?»
– « Да видишь ли, царь дал урок:
Корабль построить не простой –
И с парусами, и с кормой,
Летающий под облаками.
Ну, чтобы был он с чудесами.
Корабль построить я хочу.
Совет не дашь мне?»
– «Научу,
Но прежде дай кусочек хлеба –
Давно, сынок, я не обедал..»
– «Конечно, вот он хлеб – бери,
Да очень чёрствый он внутри».
Краюху чёрную даёт
И в руки дед её берёт,
В руках немного подержал.
– «Теперь дели, сынок», – сказал.
Иван берёт, а хлеб душистый,
Да белый, с коркой золотистой.
Вода в кувшине. Льёт – вино.
Как это всё-таки чудно.
Поели. Надо за работу.
Старик сказал:
– «Теши тут сбоку»,
Топорик взял и показал,
А дальше Ваня продолжал.
Работая, Иван дивится:
Топор-то лёгкий, будто птица.
Рука рубить не устаёт,
Легко и гладко всё идёт.
Бока чисты и аккуратны.
Старик опять всё кажет ладно.
 
 
Вот от кормы и до руля,
Стоит основа корабля.
Забили мачты в середину,
И из-за пазухи холстину
Старик достал – и парус здесь.
– « Ну что, сынок, корабль есть.
В полёт свой можешь отправляться,
И надо нам с тобой прощаться.
Но ты запомни мой наказ:
Кого б ни встретил ты сейчас,
Бери в корабль. Авось случится,
Что каждый сможет пригодиться.
Царю не очень доверяй,
Себя получше защищай».
Иван, конечно, поклонился,
А старичок, как испарился.
 
 
В корабль Иван тотчас же сел,
Над лесом плавно полетел.
Глядит он сверху на дорогу
И видит: человек убогий:
Он ногу к уху подвязал,
Но быстро на другой скакал.
Иван тогда остановился,
На корабле к нему спустился:
– «Быть может у тебя беда?
Я помогу тебе тогда».
– « Да нет, мне помощи не надо:
С ногами я могу в три шага
Всю Землю мигом обежать,
Придумал ногу привязать».
– «Садись ко мне, и полетим».
И Скороход согласен с ним
Лететь вдвоём на корабле.
 
 
Вот снова видят: по земле
Идёт мужик с мешками хлеба.
Иван опять спустился с неба,
– «Кто ты мужик, куда идёшь?
Куда мешки хлебов несёшь?»
Ему мужчина отвечает,
Что хлеба, дескать, не хватает.
– «А хлеб в мешках?» « Да что тут есть?
Мне больше надо. Мало здесь!»
Иван зовёт и Объедалу.
И продвигаются помалу.
 
 
Вот видят озеро большое.
Мужик там ходит. Что такое?
Напиться вроде он собрался,
И всё же, как бы не решался.
Иван опять корабль спустил.
– «В чём дело?» – мужика спросил.
– « Да пить хочу, – он отвечает,
Но здесь воды мне не хватает».
Дивится этому Иван –
И Опивало с ними зван.
 
 
Летят. Увидели стрелка,
Он целился ещё пока.
Иван к нему идёт с вопросом:
– «В кого ты целишься? Я просто
И с высоты не вижу цели».
– « Да вы б увидеть не сумели.
Я вижу цели там вдали
На стороне другой Земли».
Тут и его Иван зовёт
С собой отправиться в полёт.
 
 
Вот человек к земле склонился
И ухом правым прислонился,
Смеётся весело. Над чем?
Он говорит:
– « Да вёрст за семь
Старик ругается с женою,
Да так забавно».
– «Мне б с тобою
Не худо дружбу завести.
Садись в корабль, и полетим».
 
 
Летят и видят: старичок
В лес тащит хвороста пучок.
– «Зачем? Ведь хворост есть в лесу».
– «Я хворост не простой несу:
Его по полю разбросать –
И войско тут же может встать».
– « Ты к нам иди», – Иван зовёт,
И судно движется вперёд.
 
 
Уж город близко. Путник новый
Несёт большущий сноп соломы.
– «Куда солому ты несёшь?» –
Спросил Иван.
– «Мой сноп хорош
Тем, что солома не простая,
А сила скрыта в ней большая.
Ведь для неё совсем не сложно
Вмиг заморозить всё, что можно:
Солому если разбросать –
Легко с жарою совладать».
Берёт Иван его с собою.
 
 
Взлетели в небо голубое,
Повыше тучи поднялись.
Так до дворца и добрались.
Вот разгорелась лишь заря –
Они над окнами царя.
Царь в это время крепко спал.
Корабль советник увидал,
Князья, бояре поднялись,
К царю с докладом подались.
 
 
Царь думал, что такое чудо
Издалека пришло – «оттуда».
Верней сказать, из-за границы,
Что будто прилетели принцы.
Но мужиков там увидал –
Заохал он и завздыхал.
Стал думать, как беду избыть,
Чтоб своё царство не делить,
И мужиков прогнать бы прочь,
Не отдавая замуж дочь.
Корабль, конечно, взять себе –
Тут поскребёшься в голове.
 
 
Вот царь зовёт Ивана в зал
И так Ивану царь сказал:
– «Конечно, ты корабль сделал,
Но тут ещё такое дело:
Тебе назначу испытанье
Ты должен выполнить заданье.
Ведь ты мужик простой – не знать,
А будешь вскоре царский зять.
 
 
Заданье первое простое.
Конкретно, вот оно какое:
Вам много хлеба испекут,
Возов двенадцать привезут.
И жареных быков дадут
Двенадцать тоже. Завтра тут
Тебе, сватам в один присест
Быков и хлебы надо съесть.
Ну а случись так – не съедите,
Жесток я буду – не взыщите!
 
 
Пришёл Иван к друзьям невесел:
Быков и хлеб не съесть за месяц,
А Объедало говорит:
– «Зря голова твоя болит.
Всего двенадцать! Что так мало?
И больше я съедал, бывало.
Наутро съел всё Объедало.
Кричит царю:
– « То лишь начало,
Ты аппетит лишь раздразнил,
Я червячка, слышь, заморил».
 
 
Вот утром снова во дворец
Идёт Иван, а царь-хитрец
Придумал снова испытанье.
Он говорит:
– «Моё заданье
Такое: сорок бочек пива,
(А в каждой сорок вёдер было)
Его ты выпьешь со сватами –
Иначе расстаёмся с вами».
 
 
Иван грустит. Друзьям сказал
О том, что царь заданье дал
Но тут смеётся Опивало:
– « Ну не кручинься. Выпивал я
Ещё поболее того».
Вот привезли. У бочки дно
Для Опивалы выбивают,
И бочку он опорожняет.
И было так все сорок раз…
 
 
А у царя опять заказ:
– «Сейчас обедать нам пора,
Часа примерно через два
Доставить срочно должен ты
И мёртвой и живой воды.
А если к сроку не успеешь,
Об этом горько пожалеешь».
 
 
Как быть? И он к друзьям спешит,
Всё откровенно говорит.
Задумались его друзья.
А Скороход:
– «Согласен я
Сходить сейчас за той водой,
Но где она?» Стрелок:
– «Постой»
И подстрелил он воронёнка.
К нему Ворона:
– «Дай ребёнка!»
Он говорит:
– «Отдам когда,
Ты скажешь, где течёт вода –
Где мёртвая и где живая».
– «Согласна. Я про это знаю».
 
 
И в путь отправлен Скороход.
Иван его в тревоге ждёт.
Добрался скороход в три шага,
Набрал воды такой, как надо,
Но прежде, чем пуститься в путь,
Он под сосной лёг отдохнуть,
Поскольку время позволяло.
Прилёг – и хорошо так стало,
Что пару раз вздохнул, зевнул,
Да незаметно и уснул.
 
 
Друзья его напрасно ждали.
Что с ним – всё головы ломали.
Потом Слухач к земле прильнул,
Услышал: Скороход уснул.
Стрелок берёт свою стрелу,
Нацеливает на сосну,
Сбил шишку он над Скороходом,
Проснулся тот – приносит воду.
На воронёнке испытали –
Живого матери отдали.
Иван к царю пришёл с водой.
И петуху тогда долой
Сейчас же голову срубили,
Потом его опять сложили,
Побрызгав мёртвою водой,
Затем другой – петух живой.
Царь говорит:
– «Мои заданья
Исполнил ты. Перед венчаньем
Ванюша, в бане искупайся.
Подумал: «И не возвращайся».
 
 
Чугунной баня та была.
Её топили все три дня.
Не подойти – так жаром пышет.
– «Иди, попарься». Сват тут вышел
Тот, что с соломой:
– «Можно в баню
Пойду с Иваном? И попарю,
Мочалкой спинку разотру».
Царь разрешил. А что ему?
Иван ведь должен там свариться.
Пусть двое. Нам ли мелочиться?
 
 
Иван с Морозником идут,
Солому на полок кладут
И на полу располагают -
И баня мигом остывает.
Они из бани возвратились:
– «Царь, холод там. Мы чуть помылись.
Не знаем, как её топили,
Не парились мы, а застыли.
 
 
И снова чешет царь в затылке.
Опять ему нужда в заминке.
Придумал:
– «Я хочу узнать,
Как будешь царство защищать.
Пусть утром встанет предо мной
Лихих вояк блестящий строй.
Ну а не сможешь – так прощай.
Давай до завтра».
                                И едва ль
Царь собирался растеряться
И войска этого бояться.
 
 
А утром войско боевое
Стояло строем. Да какое!
Пред войском царь не устоял.
Ивану дочь свою отдал.
Его постригли и помыли,
В цветное платье нарядили.
 
 
Красавец вышел – всем на диво.
И зажили они счастливо.
Царь часто с ним совет держал,
Ведь зять умнейшим парнем стал.
 

Всё у нас хорошо
(по мотивам русской народной сказки)

 
Мужик приехал к барину в столицу.
Пришёл, чтоб новостями поделиться.
Приёма на морозе долго ждал.
Дождался. Барин мужика позвал.
Ему неспешно задаёт вопрос:
– «Какие вести для меня привёз?
Мои крестьяне хорошо живут?»
– «Да, сударь, хорошо, и без излишка:
На семь дворов топор без топорища».
– « Не голодают?»
– «Что им голодать?
Они, ведь даже каши не едять».
– «Наверно, множество скота имеют?»
– «Да, барин, доложить тебе я смею:
Они о вкусах спорят очень долго.
Одни предпочитают поросёнка,
Другой баранину, а этот ветчину,
И солонинки хочется тому.
Поспорят так, и ничего не сварят»
– « Ну а зерна вам, мужикам хватает?
Намолотили много?»
– «Как сказать…
Своё я на полати смог поднять,
Чтоб просушить, а Васька-кот бежал
И всё зерно смахнул хвостом в лохань».
– «А как в усадьбе барской, всё в порядке?»
– «Да, барин, только вышла недоглядка:
Твой нож охотничий немного поломали».
– «Как, поломали?»
– «Лошадь свежевали
Твою любимую. Когда снимали кожу,
Тогда-то пострадал твой новый ножик».
– « По чьей вине любимого коня
Лишился я? Кто обокрал меня?»
– « Да что ты, барин, разве б кто посмел?
Он всё равно бы скоро околел.
Сломал он две передние ноги,
Когда возили воду из реки.
Был гололёд. Упал – такое дело».
– «Зачем вода?»
– «Имение горело.
Тушить пытались. Как тут без воды?»
– «А с домом что? Не ждал такой беды».
– «Дак он сгорел. Как есть, сгорел дотла.
Тогда погода ветреной была.
Сгорело всё: все службы и сараи.
Тушили, но с огнём не совладали».
– « Да от чего же загорелся дом?
Мне всё ты толком расскажи о том».
– «Дак я и говорю, кормилец-барин,
Со старым барином был гроб в дому поставлен,
Горели рядом восковые свечи.
Случилось так: никто и не заметил,
Одна упала, вспыхнула скатёрка.
Тушили мы, но никакого толка.
Сгорело всё…»
– «Постой-постой, родитель мой скончался?»
– «Да. Как упал, так больше не поднялся.
А так у нас всё, барин, слава богу,
Всё хорошо. Идёт всё понемногу».
 

Волшебное лекарство
(по мотивам «Кубанских сказов»)

 
Иметь сварливую жену – тяжёлое богатство.
Но полечили так одну – изобрели лекарство.
Я расскажу тебе о нём. Всё может так случиться,
Что и тебе лекарство то вдруг сможет пригодиться.
 
 
Почти полвека дед Иван живёт со своей женою.
Когда-то в юности она блистала красотою,
Была плясуньей огневой, хозяйкою отменой,
Одно лишь в ней нехорошо –
               характер очень скверный.
Остёр язык – всех заклеймит, а деда всех нещадней.
А дед в колхозе знаменит – ему вдвойне досадней.
Он бригадир и пчеловод – а бабка прозвища даёт.
Обиды дед глотает, как дальше жить, не знает.
 
 
С колхозным доктором Иван бедою поделился,
Что новым прозвищем он зван. «Что делать?
                           Разводиться?
Всё ждал – уймётся, а она с годами только злее,
Поверь, мой друг, мне нет житья.
                                       Уйти и хлопнуть дверью?»
«Жена твоя, видать, больна. Чем?
                                                    Недержаньем речи.
Возможно, помогу я вам» -
                            врач умный был советчик.
«Есть у меня хороший план, да и простой при этом.
Всё должен выполнить ты сам. Как? Расскажу.
Пойдём, Иван и обмозгуем это».
 
 
Дед вечером пришёл домой, присел за стол устало,
И тут же встречен был женой… Она опять кричала.
Дед от обиды задрожал, но всё молчал, крепился,
Стакан в руках не удержал, – упал он и разбился.
«Безрукий чёрт, – кричит жена,
                                       отсохли б твои руки»,
Но испугалась вдруг сама, услышав плача звуки.
То плакал дед, дрожмя-дрожал,
                                        и даже ложку не держал:
Повисли плетью руки…
Она к нему, – мол, что с тобой?
                                        «Руки не чую ни одной».
Вот дед, расстроенный лежит,
                                        а баба к доктору бежит,
Зовёт его скорее: «Ах, как мой муж болеет!»
Врач долго деда изучал, но головою лишь качал.
Поил его из пузырька – вот дёрнулась одна рука…
                                       Вот ожила другая.
Повеселевшая жена уж муженька ласкает.
И до калитки доктора учтиво провожает.
«Как это с дедом всё стряслось?
                                       Яне найду причины, –
Ей доктор задаёт вопрос, -
                           Он крепким был мужчиной».
«Сама-то не возьму я в толк,
                                       как заболеть он резко мог.
Ну, я сказала, не со зла, ну да, совсем без злости:
Безрукий, мол, ты вовсе стал
                                        и руки чтоб отсохли».
«Вот в чём причина, ай-ай-ай.
               Смотри, отчёт словам давай.
Видать, у слов твоих гипноз:
                            то, что язык твой произнёс,
Немедленно сбывается.
               Ох, будешь с ним ты маяться».
Жена даёт врачу обет, что мужа сбережёт от бед.
 
 
Два дня вела себя жена, как кроткая овечка:
Стирала, жарила, пекла, сама топила печку.
На третий день опять скандал –
               дед колбасу без спросу взял.
Кусок большущий откусил, не прожевал,
                                                    не проглотил,
Когда услышал зычный крик:
                           «Ах, ненасытный ты старик.
А чтоб ты подавился! Припадок и случился:
Упал старик, лежит, хрипит
                           и колбаса во рту торчит.
И вновь старуха к доктору в испуге прибежала:
«Гипноза та проклятая вновь на меня напала.
Я не смогла, несчастная, от слова удержаться,
Пойдём, спаси мне старика –
                            одна боюсь остаться».
Пришли. Старик не кажет глаз,
                                       уже и дышит через раз.
Возился доктор долго: достал пинцет, иголки,
Из пузырьков опять поил. Ну, еле-еле оживил.
Дней десять ласково жена с Иваном обходилась,
И дед подумал, что она, пожалуй, излечилась.
Но только не дано нам знать,
                           как можно всё предугадать.
В колхозе было торжество.
                           ВДК в колхозном, в зале.
Позвали деда для того, чтоб наградить медалью.
За славный многолетний труд ему и грамоту дадут.
Из шкафа галстук и костюм неношеный достали.
Для столь торжественных минут его приберегали.
Велела бабка деду – ждать,
                           не пачкаться, не баловать.
Себя ведь надо одевать,
                           чтоб деду-щёголю под стать.
Ждать женщину, хоть и в годах, тяжёлое занятье –
С причёской что-то ей не так,
                            иль не подходит платье…
Дед торопить её не мог и под шелковицей прилёг.
И задремал… А тут свинья незвано прислонилась –
Из лужи грязевой она недавно возвратилась.
Когда увидела жена его в таком обличье,
Дала свободу тем словам,
               что не могу сказать их вам,
Поскольку неприлично.
Потом добавила, без сил:
               «Чтоб паралич тебя разбил!»
И муж упал – и недвижим.
               Жена к нему: «Что это с ним?
Опять язык проклятый! Опять я виновата!»
Хотя понять её легко: кто б в ситуации такой
Эмоции сумел сдержать, на мужика не накричать.
Жена за доктором бежит и, вне себя, ему кричит:
«Спаси, спаси мне старика! От этой, от «гипнозы»
                           опять мне горьки слёзы».
И снова доктор к ним идёт
                           и инструмент с собой несёт.
Достал шприцы и пузырьки, таблетки, мази,
                                       порошки.
Над дедом долго колдовал…
                           Добился цели. Дед Иван
На этот раз поднялся, опять в ДК собрался.
Под ручку шли. Смотрю на них:
                            ну как с невестою жених.
 
 
С тех пор все стали замечать: хозяйка изменилась,
Не стала злиться и кричать, а стала доброй, милой.
А если нету сил молчать и надо деда поругать,
Придумала слог новый:
                «А чтоб ты… был здоровый!»
 

Царевна – лягушка
(по мотивам русской народной сказки)

 
Учил царевичей отец судьбу свою искать,
Чтобы женить их, наконец, и может, дедом стать.
Жизнь не простая у царя – преемник должен быть.
И, чтобы жизнь прошла не зря,
                                        сынов решил женить.
Женить! Но как? Найти судьбу бывает нелегко.
Женитьба – вовсе не пустяк.
                           На небесах готовят брак.
Всё свыше решено.
Царю не спится по ночам, на сердце тяжело:
Три сына на его плечах и сам вдовец давно.
Но царь загадку разрешил – мудрейший из отцов.
Он разом сыновей женил. Представьте: сразу трёх.
 
 
Однажды рано поутру он сыновей созвал,
Дал каждому из них стрелу и лук, и приказал:
«Стреляйте каждый, не боясь, доверившись судьбе.
А где найдёшь свою стрелу – там и жена тебе.
Купеческий, боярский двор иль чёрная изба,
Примите свыше приговор: и ваша там судьба».
Стреляет первым старший сын.
                            И на боярский двор
Летит стремительно стрела – там взял невесту он.
 
 
Вот средний сын. Натянут лук, отпущена стрела.
Купцу богатому во двор тут падает она.
И у купца найдётся дочь – царевичу жена.
И за царевичем не прочь быть замужем она.
 
 
Берёт и младший сын стрелу, готовится стрелять,
Когда подходит царь к нему и просит обождать:
« Ты молод, Ваня, погоди. Гуляй ещё год – два».
Но нет. Летит его стрела. А где лежит она?
Идёт Иван искать стрелу. Вошёл в безлюдный лес.
Болото на пути ему. И где невеста здесь?
Стрелу он вскоре отыскал, идёт к ней напрямик:
Лягушка держит ту стрелу и на него глядит.
Лягушка кто? Животное! Простое земноводное!
 
 
К лягушке подошёл Иван, забрать стрелу хотел,
Но тут по имени был зван, в глаза ей посмотрел.
«Иван, – лягушка говорит, – Ведь я твоя судьба.
Ты, вижу, на меня сердит, но вот твоя стрела.
Поверь, Иван, я для тебя назначена судьбой.
А вдруг полюбишь ты меня? Возьми, возьми с
                                       собой».
 
 
Что делать? Ведь она права! По-русски говорит…
Быть может, горькая судьба мне в жизни предстоит?
С лягушкой связанный навек, какая тут жена?!
Лягушка кто? Не человек. Ой, что?! В слезах она?!
Лягушку осторожно взял и положил себе в карман.
 
 
Смеялись братья от души. Их жёны, тоже хороши –
Довольно посмеялись и веселы остались.
И лишь отец, вздохнул, сказав: (лучше – вздохнув, сказал)
                           «Иван, с лягушкой не семья.
Возможно, тут я был неправ.
                           За всё, сынок, прости меня».
 
 
Но царь есть царь. Даёт приказ:
                           «Теперь невестки есть у нас,
И пусть покажут мастерство, какое есть у них оно:
Хочу, чтоб сшили мне к утру рубашки
                                        с вышивкой по ним,
И завтра утром их приму.
                           Чья будет лучшей – поглядим».
Потом добавил:
               «Ты, Иван не попадаешь в этот план.
Лягушки не умеют шить. И я прошу её простить».
Невестки подняли тут гвалт:
                            « Ну почему? И он женат.
И пусть лягушка кажет всем – какая рукодельница.
Рубашку сшить – безделица».
 
 
Пришёл, печалится Иван, лягушку не зовёт.
Она, почувствовав скандал, сама к нему идёт.
«Ква-ква, мой друг, всё расскажи,
Печаль на сердце не держи.
Скажи мне, правды не тая, пойму –
                                       ведь я жена твоя.
Ей рассказал Иван тогда весь разговор сполна.
Совсем не дрогнула она: «Задача не трудна.
Ложись, Ванюша, отдохнёшь –
               рубашку утром заберёшь».
Но лишь одна осталась – что с той лягушкой
                                       сталось?
Красавица-царевна, зелёные глаза,
В наряде драгоценном, и русая коса.
В ладоши хлопнув, позвала своих проворных слуг:
«Рубашку сшейте для царя и не жалейте рук».
Иван пришёл, на стол гладит –
                           рубашка на столе лежит.
Забрал, несёт царю в покой,
                           а там уже скандал большой:
Рубашки, как для мужиков,
                           и то не всяк носить готов.
Иван вошёл, у двери встал,
                            и тут же царь его позвал:
«Что нам лягушка сшила? Уж покажи, мой милый».
Иван рубашку развернул, и царь руками аж
                           всплеснул:
«Вот это красота! Покрой хорош! А как расшита!
Портниха, видно, знаменита».
 
 
И дал другое испытанье:
               «Хлеб испеките – вот заданье.
А поутру и принесёте.
                Посмотрим, как вы хлеб печёте».
Опять кручинится Иван, печалится до слёз:
Зачем тогда, раскрыв карман,
                            Лягушку в дом принёс?
Теперь все беды от того. Вновь братья засмеют его.
Лягушка весело глядит:
– «Царевич мой, ну что за вид!?
Рубашка как? По нраву? Ну, расскажи мне правду».
Сказал. Лягушка утешает,
                на отдых мужа отправляет,
Чтобы потом тайком от всех
               испечь царю вкуснейший хлеб.
Но тут заметила она две тени справа от окна:
Невестки царские следят, её секрет узнать хотят.
Секрет узнать? Пожалуйста.
Их обману без жалости.
Лягушка набрала муки, с водою размешала,
Сняла у печки кирпичи, огонь зажгла сначала,
Потом туда стряпню свою небрежно покидала.
Домой невестки побежали,
                           всё сделав так, как увидали.
А получили что потом? Сырое тесто с угольком.
Лягушка, Василисой став,
                помощниц всех своих призвав,
Им хлеб испечь приказ дала
                            к утру для царского стола.
Царевич всё ещё грустит.
Вошёл к лягушке – хлеб лежит, красиво упакован.
Царевич радостный бежит к царю с пакетом новым.
А там уж братья с жёнами, с хлебами
                           обожжёнными.
Вошёл Иван – и царь вздохнул,
               хлеб свежий тут же развернул:
«Вот это хлеб! Вот это да!
Вот точно – царская еда».
 
 
Ну что ж, экзамен как-то сдан и отдохнуть пора.
Царём устроен будет бал для царского двора.
Особый сыновьям почёт:
               с женою каждый пусть придёт.
«И ты, Иван, конечно». (Страдалец мой сердечный).
Домой не хочется Ивану:
               что говорить лягушке стану?
Чем на балу срамиться, не лучше ль утопиться?!
Потом решил:
« На бал пойдёт, а вот жену не принесёт».
(Тяжёлая ей доля досталась поневоле).
Но вмиг заметила жена Ивана настроенье,
Повеселила, как смола, и выдала решенье:
«Поедешь ты пока один, приеду я позднее,
Услышав грохот у дверей, скорее успокой гостей:
«Моя, мол, лягушонка явилась в коробчонке».
А сам иди меня встречай, да головы не потеряй».
Всё точно выполнил Иван. На бал пришёл один.
Смеялись братья от души и жёны их над ним:
« Ты хоть в платочке бы принёс красавицу на бал».
И хохотали все до слёз. Один Иван молчал.
 
 
Вдруг за дверьми раздался гром, как летняя гроза.
Не знают гости дело в чём, но тут Иван сказал:
« Не бойтесь – лягушонка явилась в коробчонке».
И Василиса входит, и взглядом зал обводит,
Ивана за руку берёт, к столу дубовому ведёт:
«Ты, милый, не узнал меня?
 Лягушка я – жена твоя, а имя – Василиса».
Иван счастливый оглушен,
                            с трудом поверив в этот «сон».
А гости за столом сидят, на Василису лишь глядят.
Она берёт бокал вина, немного отпивает,
Себе остаток в рукава небрежно выливает.
И косточки берёт рукой,
                            себе кладёт в рукав другой.
Невестки ей внимают, всё точно повторяют.
Поели. Танцевать идут.
Дивятся гости – шире круг – танцует Василиса:
То вдруг притопнет каблучок, то, будто павушка,
                                       плывёт.
Вот рукавом взмахнула – и озеро. Светла вода.
Другим взмахнула –
               и тогда скользят лебёдки белые…
А как она всё сделала?
Невестки тоже пляшут и рукавами машут:
Вином забрызгали гостей и канонадою костей
Попали даже в глаз царю. Он закричал:
«Пускай уйдут сегодня с глаз моих долой.
Боюсь: останусь я кривой!»
Иван тайком домой бежит –
                            там шкурка на полу лежит.
Бездумно шкурку поднял он
                           и бросил прямиком в огонь.
Тут в печке затрещало – и шкурки вмиг не стало.
Вернулась Василиса вскоре:
               «Иван, теперь пришло к нам горе.
Ну что ты сделал? Как посмел?
                           Ещё три дня бы потерпел,
И кончился б заклятья срок.
Вот будет для тебя урок!»
Я ухожу. Ищи теперь меня за тридевять земель,
Там в тридесятом царстве, Кощея государстве».
Кукушкой серой стала и через миг пропала.
 
 
Как быть? Пропала ведь жена и не узнал её сполна.
Пойду искать. Мне жизни нет без Василисы.
Целый свет, быть может, в поисках пройду –
Свою любимую найду.
С родной сторонкою простился,
                            в путь неизведанный пустился.
 
 
Он шёл и шёл, весь оборвался, а так до цели
                                                   не добрался.
Не знает: путь ещё далёк?
Но вот навстречу старичок:
«Здоровый будь на сотню лет».
«Что ищешь?», – спрашивает дед.
Пересказал Иван ему свою несчастную судьбу:
То, как из лука он стрелял, жену в болоте отыскал,
Как света белого невзвидел,
                как полюбил и как обидел.
«Теперь ищу её по свету.
 Старик, поможешь мне советом?»
«Ну, дать совет могу я смело.
 Но вот послушай в чём там дело:
Жечь кожу зря ты захотел,
               тебе не снять – не ты надел.
Родилась мудрою она – вот в этом вся её вина.
За это повелел Кощей лягушкой быть три года ей.
И, если б кожу не спалил,
               сейчас бы счастливо с ней жил.
Но прошлое – миг безвозвратный.
               Возьми клубок – он провожатый.
Сейчас в дорогу отправляйся. Удач!
Смотри не растеряйся».
 
 
Клубочек в поле покатился.
 Со старичком Иван простился.
Вот попадается медведь.
Иван давно уж хочет есть.
Хватает лук медведя бить,
               но мишка просит пощадить:
«Ведь твой ещё не кончен путь,
                я пригожусь когда-нибудь».
«Ну, будь здоров», – Иван сказал,
                            а мишка лапой помахал.
Царевич дальше держит путь.
                           Поесть бы, ну хоть что-нибудь.
Вот в небе селезень летит –
Иван стрелой за ним следит.
А селезень – простая птица, ему кричит:
«Я пригодиться
Тебе когда-нибудь смогу, недолго буду я в долгу».
Не стал стрелять. Уже не смог.
               Лишь подтянул свой ремешок.
Идёт опять и видит: заяц,
    лесной и полевой скиталец.
Его он хочет подстрелить,
               несносный голод утолить.
 
 
Но заяц тоже жизни просит,
                           по-человечьи произносит:
« Не бей, Иван, авось случится,
                           тебе смогу я пригодиться».
«Беги, зайчишка, спору нет.
Видать, не светит мне обед».
Он к морю вышел. На песке лежала рыба
Вдалеке от волн морских. Едва дышала,
                           но из последних сил сказала:
«Ах, будь же добрым, человек,
                           не позабуду весь свой век,
Мне окажи услугу – и я полезной буду».
Он бросил рыбу в море.
И за клубочком вскоре
В густую чащу, в тёмный лес зашёл, остановился
                                       здесь.
И перед ним избушка стоит на курьих ножках,
И древняя старушка видна в её окошках.
Избушке, как вертушке, на месте не стоится,
А чтоб войти к старушке, тут надо потрудиться.
Иван подходит смело, командует умело:
«А ну-ка встань, избушка, ты передом к Ванюшке.
Пришлось мне далеко идти,
               позволь царевичу войти».
Избушка удивилась, но сразу подчинилась.
Вошёл Иван в избушку, увидел там старушку.
Конечно, внешность у неё…
                но не расскажем ничего.
Нам возраст тот, что был при ней –
               мы были бы ещё страшней.
 
 
Спросила бабушка-Яга: «Ты, мил, откуда и куда?
Ты дела избегаешь? Куда попал-то, знаешь?»
«Ты, старая хрычовка, – сказал Иван с издёвкой. –
Меня не накормила, постель не постелила,
А задаёшь вопросы!»
Тогда старушка встала, Ивана искупала,
Отменно накормила, на лавке постелила.
Тогда Иван ей рассказал, как Василису потерял,
Как бродит много-много дней
                            по свету белому за ней.
Не понимаю почему, но помогла Яга ему.
Подробно рассказала: «Найди сначала старый дуб,
Тот, что высокий самый,
                            увидишь каменный сундук –
В листве он виден мало.
Достань сундук, а в сундуке, сумей не растеряться,
И, словно в каменном мешке,
                           ты там поймаешь зайца.
А в зайце утка.
В ней в яйце игла со смертью на конце.
Иглу сломай – и смерть Кощею.
               Но там пройти никто не смеет.
Удачлив будь, не подведи, и внучку мне освободи».
Наутро попрощался с ней.
 Выходит, с бабушкой своей.
За всё её благодарил, да и прощенья попросил.
И, может в полдень дуб нашёл, сундук увидел тоже.
Дуб толстый – не обхватишь ствол.
 Ивану кто поможет?
Бежит медведь – повален дуб,
                разбился каменный сундук.
Тут прыгнул из него косой,
   за зайцем кинулся другой.
Нагнал его и разорвал, но утки здесь не ожидал.
Взлетела утка высоко – её сбил селезень легко.
Из утки выпало яйцо и в море кануло оно.
Царевич, к морю подойдя,
                           заплакал горько, как дитя.
Но рыба есть ещё в друзьях –
                                        несёт яйцо ему в зубах.
Иглу Иван ломал-ломал. Ах, как она прочна!
И всё же смерть Кощей познал: пришла за ним она.
 
 
Пошёл царевич за женой в Кощеевы палаты.
Ведёт счастливый за собой. И как же они рады!
И жили вместе много лет в любви
               без горестей и бед.