Текст книги "Опомнись, Филомена!"

Синьорина Маламоко поклонилась:

– Благодарим, ваше сиятельство, за познавательную и подробную экскурсию. Кажется, Филомена здесь не появлялась, и, с вашего позволения, мы с синьориной да Риальто продолжим поиски в другом месте.

– Не смею вас задерживать.

Князь Мадичи проводил гостий к причалу и даже помахал им вослед носовым платком.

– Куда мы плывем? – шепотом спросила Маура, когда их гондола отдалилась на показавшееся достаточным расстояние. – На Гранде-канале?

– Да. – Девушки опять надели маски, и голос Карлы звучал приглушенно. – Там сейчас столпотворение, но нам нужно как можно быстрее оказаться на площади Льва. Сами мы не справимся.

Синьорина да Риальто потребовала объяснений.

– Филомена там, – ответила Таккола, – в этом треклятом палаццо. Я видела ее следы в бальной зале, я нашла ее серебряную шпильку в подвале, пока ты возилась с саламандрами.

Свободной рукой Карла протянула украшение:

– Она валялась у камина.

Маура кивнула:

– Да, эту вещицу я узнаю. Получается, что князь…

– Упустил улику, как и последние лет пятьдесят своей бесконечной жизни.

– Он путешествовал.

– Разве что если он, как крот, умеет рыть под землей. – Гондолу влекло течение, и Карла изменила положение весла в фарколе. – Он был в спячке, милая, наш сиятельный Мадичи, поэтому не знает даже о том, что люди давно используют в хозяйстве смертельно опасных для вампиров саламандр.

– Ты поэтому наврала ему про деготь? Эта субстанция абсолютно точно была потом саламандр, столь обожаемым аквадоратскими алхимиками.

– Он солгал про Филомену, я – про саламандр, – хмыкнула синьорина Маламоко, – мы в расчете.

– Погоди. – Маура спрятала шпильку. – У кого мы будем просить помощи?

Синьорина Маламоко вздохнула:

– У тишайшего Муэрто, и Совету десяти это ох как не понравится.

Синьорина да Риальто немножко подумала, а после с апломбом изрекла:

– А мы-то с Филоменой, дурочки наивные, считали, что Таккола бегает на свидания.

– Встречи и разговоры – основа работы.

– И работаешь ты на Совет десяти. Это не вопрос, а утверждение!

– Ну? Что именно тебя интересует?

– Как тебя, верную подружку, накажут? Совет десяти дожу не подчиняется, ты рискуешь.

– Мы в масках. – Карла говорила уверенно, но Маура свою Такколу знала лучше, чем, наверное, она сама, и слышала нотки сомнения в ее голосе. – Если Чезаре не успел вернуться в личные покои, мы перехватим его по дороге. Если успел…

Синьорина да Риальто ахнула:

– Чезаре? Кузен Чезаре – дож?

– Это никакая не тайна! – фыркнула Карла. – Как и нечеловеческое женолюбие нашего серенити.

– Особенно для учениц «Нобиле-колледже-рагацце»?

– Я не виновата, что вы с Филоменой нисколько не интересуетесь политикой.

Но Маура вовсе не злилась, она хихикала:

– И что же ты, моя черноокая синьорина Маламоко, тоже пала жертвой чар кузена Чезаре?

– Боже упаси, – испугалась Карла.

– Он миленький? Несомненно. Иначе Голубка-Паола не пылала бы сухой веткой в его объятиях. Он красавчик, да еще правитель. Однако синьорина Раффаэле пытается откусить изрядный кусок от жизни. Карла, мы должны ей помешать. Я хочу, чтоб Голубка обломала свои зубы об эту панпепато[3]3
  Панпепато – круглый сладкий итальянский пирог.


[Закрыть].

Не более часа тому назад девушки корчились от ужаса в палаццо Мадичи, совсем недавно Маура узнала о том, что ее лучшая подруга работает на страшный Совет десяти, тайную государственную полицию, но сейчас ее интересовало лишь то, каким образом они утрут нос выскочке Раффаэле.

– Он обещал жениться? Карла, ты помнишь их разговор? Тра-ля-ля, любовь моя, тебе скоро тридцать… Он обещал?

– Тишайший Муэрто сказал, что ожидает губернатора с визитом.

Маура торжествующе вздохнула:

– Значит, ничего не решено, невест будут выбирать.

– Желаешь принять участие в отборе?

– Только чтоб кое-кто не воображал ничего лишнего! Голубка! Посмотрим, что ее вороватый батюшка сможет противопоставить богатствам да Риальто.

Синьорина Маламоко, представив себе пухленькую Панеттоне в ручищах Чезаре, скривилась. К счастью, под маской этого заметно не было. К тому же Карле пришлось опять взяться за весло, гондола требовала управления в забитой судами воде главного канала.

Они оставили гондолу у причала, наняв какого-то мальчишку в качестве сторожа и заплатив половину оговоренной суммы. Таккола в нарядной толпе чувствовала себя как рыба в воде, Маура же растерялась настолько, что подруге пришлось подхватить ее под руку.

– Нас это ждет? – спросила блондинка, ее глаза блестели в прорезях маски. – То есть после замужества мы сможем вот так же веселиться на площади, слушать уличных музыкантов, лакомиться сладостями с лотков?

– Нет, милая, это времяпровождение не для порядочных женщин. Посмотри, все дамы здесь, – Карла указала на синьорину в желто-красном платье с открытой грудью и накрашенными сосками, – нетяжелого поведения.

– Куртизанки?

– Необязательно, есть еще шлюхи, которых называют путтана, и… Ни к чему тебе это запоминать.

– А эта? – Синьорина да Риальто ткнула пальчиком в сторону рослой дамы в драгоценной маске Аквадораты. – Грудь ее прикрыта, значит, она не… то слово, которое я, разумеется, запомнила.

– Какая-то аристократка, – кивнула Карла. – Она пользуется маскарадом, чтоб остаться инкогнито.

– Мы будем делать так же, – решила Маура. – Прятать лица и наслаждаться весельем. К счастью, в благословенной Аквадорате что ни день, то праздник, а время Великого поста… Что ж, я готова его перетерпеть.

– И что скажет на это твой супруг?

– Думаешь, мы часто будем с ним видеться? – хихикнула Маура. – Кстати, о тишайшем. Ты знаешь, как именно пройти в его покои?

Карла знала. Девушки проникли во дворец, воспользовавшись неприметной дверцей в темноте узенького переулка. Дверь охранялась, но Карла протянула в смотровую щель какой-то перстень. Когда их впустили, а драгоценность вернули владелице, Маура едва сдержала хихиканье.

– Мертвая голова? – прошептала она. – Одна Таккола говорила, что его серенити одаривает такими своих любовниц.

Синьорина Маламоко ответила гордым молчанием.

Девушек не сопровождали. Они пересекли дворик, поднялись по лестнице на второй этаж мимо ящиков для доносов, выполненных в виде львиных голов, мимо резных украшений и драгоценных картин.

– Здесь тайный ход, – едва слышно шепнула Карла, снимая маску, – тебе придется отвернуться и закрыть глаза.

Именно в этот момент на головы обеих девушек опустились мешки, а шейки затянулись удавками. Придушенная Маура пискнула, но чья-то ладонь поверх ткани закрыла ей рот. Нападающих было несколько, и дело свое они знали. К счастью, оно не заключалось в убийстве.

Синьорин, поддерживая за локти, куда-то в полном молчании потащили, туфельки Мауры стукались о ступени. Они поднимались. Наконец душераздирающе скрипнула дверь, девушек втолкнули в какое-то помещение. Скрип повторился.

Синьорина да Риальто шумно дышала, когда Карла сняла с ее головы мешок:

– Что произошло? Где мы?

– Арест. – Лица Такколы видно не было, в комнате царила темнота. – И мы, милая, под самой крышей дворца, в свинцовой камере «Пьомби».

– И что теперь? – По лицу Мауры заструились слезы. – Мы умрем?

– Рано или поздно – всенепременно. – Карла подвела подругу к стене и, нащупав нары, помогла ей сесть. – Разве что твой страстный поклонник Мадичи дарует нам бессмертие через вампирский поцелуй.

– Укус, – поправила подругу синьорина да Риальто, – вампиры производят вампиров укусами. А ты вместо того, чтоб мечтать о поцелуях, лучше бы придумала, как нам отсюда бежать.

– Придумаю, обязательно придумаю… – Синьорина Маламоко погладила блондинку по волосам. – Как только выясню, кому и зачем мы с тобой понадобились.

– А пока мы сидим здесь, с Филомены сдирает кожу князь тьмы. Может, даже зубами.

– Подозреваю, что эта панпепато для него твердовата, да и слишком много перца.

– А я люблю панпепато с перцем, – мечтательно пробормотала Маура, растягиваясь на жестком ложе. – Нянюшка Попета делает их замечательно, с фундуком и изюмом… Когда ты нас отсюда вытащишь, я напишу домой, чтоб нам прислали сладостей…

Карла довольно долго сидела в темноте, прислушиваясь к размеренному дыханию спящей подруги. А потом дверь отворилась:

– Новиций Маламоко, предстань для суда пред Советом десяти.

Фонарь стражника на мгновение осветил заплаканное личико Мауры, девушка не проснулась.

– Слушаю и повинуюсь, – шепнула Карла и отправилась на суд.

Глава 4
Война в благородном семействе

Синьорину Мауру да Риальто разбудило солнце. Девушка зажмурилась, зевнула и сладко потянулась. Вчера их с Карлой, кажется, арестовали? Или это был сон?

Маура досчитала до десяти и, открыв глаза, внимательно осмотрелась. Она сидела на кровати в квадратной нарядной комнате, стены украшены лакированными шпалерами и золоченой резьбой, двустворчатое окошко распахнуто, и морской ветер надувает парусом кисейные занавеси.

Девушка подошла к окну и увидела заполненный гондолами канал Санта-Леоне. Она все еще во Дворце дожей, но уже не в камере. Где Таккола?

Синьорина Маламоко осторожно приоткрыла дверь, но, увидев, что подруга не спит, вошла в комнату решительно и деловито.

– Сколько времени? – спросила Маура, рассматривая платье, в которое Карла успела переодеться.

Оно было бело-золотым, с высоким, под подбородок, воротником и нисколько худощавой брюнетке не шло.

– Почти вечер, – улыбнулась Карла, ставя на стол поднос. – Ты проспала двенадцать часов. Поешь. Здесь жаркое, спаржа и, кажется, грибы.

– Как тебе удалось все уладить? Что с Филоменой? Где уборная?

Третий вопрос был самым неотложным, и на него синьорина Маламоко кивнула в сторону смежной двери. За ней синьорина да Риальто задержалась, чтоб еще и умыться.

Пока блондинка отсутствовала, Карла сервировала стол и разлила по бокалам колодезную воду.

– Рассказывай, – велела Маура, приступая к трапезе.

– У меня много новостей, Панеттоне. Есть плохие и хорошие.

– Начинай с плохих.

– Мы не успели в школу до рассвета, и, наверное, я в нее больше не вернусь.

– Тогда и я тоже. Что тебе грозит? Тебя арестовали за… кузена? Или кузен?

– Совет десяти, – хмыкнула Карла. – Меня, видишь ли, обвинили в связях с аквадоратскими вампирами.

– Кто? Когда? Как?

– Синьорина Раффаэле. Думаю, она написала донос сразу после жаркого свидания с Чезаре, она видела нас троих у палаццо Мадичи. Написала и отправила с каким-нибудь городским гондольером, заплатив тому за услугу. Львиные ящики стоят на каждом шагу, содержимое их изымается в полночь. То, что донос Паолы рассмотрели почти сразу же, неприятная случайность. Но, когда мы с тобой отплыли на поиски Филомены, за нами уже следили.

– Вот гадина!

– И довольно расчетливая. В доносе фигурирует лишь мое имя.

– Ну ты ведь оправдалась? Этой бумажке не дадут хода?

– Нет и да. Моих оправданий никто не слушал, но «связь» с Лукрецио Мадичи останется без последствий.

– Чудесно! Кстати, здешний повар превосходен.

– Ты не хочешь спросить почему?

– Может, правитель богатейшего города-государства может себе позволить лучших поваров? – Маура округлила глаза и расхохоталась. – Я разыгрываю тебя, глупышка. Конечно же, мне невероятно любопытно, что ты пообещала тайной полиции. Но также я знаю, что неудобные вопросы останутся без ответа. Ты жива и здорова, я тоже жива, а скоро стану еще и сытой. Если, ко всему, окажется, что Филомена где-нибудь в соседней комнате дрессирует дворцовых саламандр, я буду самой счастливой синьориной в Аквадорате.

И синьорина да Риальто высоко подняла бокал с водой, будто произнося тост.

– Филомена вышла замуж за дожа Муэрто, – быстро и четко проговорила Карла.

Бокал упал, Маура уставилась на подругу, приоткрыв ротик.

– Что?

– На обряде обручения с морем на «Бучинторо» напал морской кракен, и синьорина Саламандер-Арденте спасла тишайшего Чезаре, изгнав чудовище из лагуны.

– Чудовище? Погоди, то есть она изгнала не дожа, а кракена?

– Я тоже удивилась. – Карла отпила воды и поставила бокал. – Но так говорят. Пока мы с тобой жарились под свинцовой крышей, ожидая допроса, Филомена вступала в брак.

– И теперь?

– Совет десяти, приложив… кхм… хвост к носу и выяснив личность догарессы, желает, чтоб я, пользуясь дружеским расположением последней, оставалась подле нее в качестве придворной дамы, то бишь фрейлины.

– А я?

– А тебе придется искать другого мужа, милая. – Карла подмигнула.

– К свиньям мужей! – Маура порывисто вскочила на ноги. – Я тоже хочу в дамы! Какая прелесть! Мы утерли нос Раффаэле, мы увели красавчика дожа у нее из-под носа! О! Я желаю вернуться в школу и посмотреть в лживые голубиные очи! Ха! Ха-ха-ха!

Синьорина да Риальто бросилась на постель и задрыгала ножками в восторге:

– А разбитое сердце Эдуардо излечит лишь новая любовь! Надо намекнуть братцу, что черноглазые брюнетки – самые верные.

Синьорине Маламоко матримониальные планы подруги на ее счет удовольствия явно не доставили, она проворчала:

– Еще неизвестно, примут ли нас с тобой в роли фрейлин.

– Это Филомена! Наша аквадоратская Львица!

– Если бы все здесь зависело лишь от ее желания…

– Если уж от желания правительницы ничего не зависит, то, позвольте узнать, куда катится этот мир? – патетически вопросила Маура. – Найди мне платье, Таккола, я на три-четыре выбью нам эти должности.

Платье нашлось, такое же белое с золотым позументом, как и у Карлы. Последняя пошутила, что Панеттоне выглядит в нем как пана-котта, сливочный пудинг.

– Умерьте ваши каннибальские сравнения, донна Галка, – с учительскими интонациями проговорила блондинка. – И ведите нас к драгоценному зятю, ведь мы все, ученицы «Нобиле-колледже-рагацце», сестры друг другу.

«Драгоценного зятя» нигде не находилось. Синьор Копальди, пойманный на лестнице, сбивчиво объяснил, что его серенити готовится… К чему-то готовится. А донна догаресса, напротив, к этому не готова, и что… Кто?.. Сестры?.. Подруги?.. Какая удача!

– Ничего не поняла, – пробормотала Карла, когда в сопровождении стайки горничных они шли по коридору.

– Мы спросим Филомену, – махнула рукой Маура.

Белоснежные двустворчатые двери распахнулись. Синьорина Саламандер-Арденте, или скорее синьора Муэрто, спала. Она лежала на огромной кровати в центре расписанной облаками и херувимами комнаты. Из каждой ноздри догарессы торчало по соломинке, что делало ее похожей на моржа, у правой руки на постели стоял таз с водой, а на лице, точнее на губах, дремала крошечная красная ящерка.

* * *

«Это какая-то насмешка, – думала я, выныривая из обморока. – Когда мне решительно необходимо лишиться чувств, например, когда меня раздевают деревянные болваны, сознание при мне, а когда пришло время насладиться наказанием притеснителей, держите, синьорина Саламандер-Арденте, забытье».

– Это обезвоживание, ваша серенити, – бубнил мужской голос. – Донну догарессу надобно раздеть и уложить в ванну.

На слове «раздеть» я дернулась и замычала.

– Она приходит в себя.

Голос принадлежал толстячку в белой хламиде. Он, встретив мой взгляд, низко поклонился. Я кивнула в ответ и, опершись на руки, села. Мы были в спальне, похожей на внутренности жемчужной раковины. У одра, кроме лекаря, стояли также синьор Артуро с блокнотом наперевес и тишайший Муэрто.

– Раз все живы, – сообщил последний, – моего присутствия не требуется. Артуро, дружище, распорядись тут без меня, и пусть она будет готова к восьми. Как только выстрелят фейерверки, поставь ее справа от лестницы Гигантов, и пусть она медленно и размеренно прошествует к трону.

И, развернувшись на золотых каблуках, дож пошел к двери.

– Нет, постой… – Он замер. – Дай ей блокнот, пусть она напишет, что за странная саламандра бегает за ней и жжет огнем из-под хвоста наших слуг.

Я посмотрела на блокнот.

Чезаре добавил с нажимом:

– И куда эта тварь, я, разумеется, имею в виду треклятую ящерицу, а не дражайшую супругу, делась?

Прислонившись спиной к изголовью, я каллиграфическим почерком вывела направление, куда немедленно следовало устремиться дражайшему супругу, по моему скромному мнению. У меня пять братьев, ваша серенити, уж таких словечек у меня изрядно.

Тишайший Муэрте угадал слово с трех букв и хмыкнул:

– Подожди ночи, шалунья, и мы вместе…

Он многозначительно умолк, и все присутствующие, кроме стронцо Чезаре, покраснели.

– Я верю в тебя, Артуро! – сказал дож, потрясая перед грудью сомкнутыми ладонями. – Дружище, ты справишься.

И сапожищи его отбили удаляющуюся дробь по паркету.

– Ванна, дражайшая донна? – спросил, справившись со смущением, лекарь.

Я покачала головой, вырвала из блокнота лист с гадостями и написала на новом:

«Любезный профессоре, благодарю вас за заботу. Не смею более задерживать…»

Когда старичок ушел, я обратилась к Артуро:

«Таз с водой, пожалуйста, и трубочки для мыльных пузырей».

Помощник выглянул из спальни, отдал приказ, и через пару минут у меня был таз и ворох соломинок.

«Спасибо, – написала я. – Который сейчас час?»

– Почти пять.

«Разбудите меня не позднее семи вечера. Пусть ванна и платье будут уже готовы».

– Как прикажете, – кивнул Артуро. – Вам придется сначала несколько часов сидеть подле его безмятежности на троне, а после – за столом во время банкета почти до полуночи. Дона Филомена, вам хватит на это сил?

Я уверенно кивнула. Помощник удалился.

Мне просто нужно попить и поспать, и я справлюсь со всем. О разводе подумаю завтра или во время банкета. Сейчас нужно позаботиться о теле.

Я вставила в нос две соломинки и опустила их в таз, потягивая воду. Ощущения были неприятными, но не смертельными.

Что там стронцо Чезаре говорил о Чикко? Она сбежала? Малышка прячется от чужих. Не дается им в руки. Надеюсь, она найдется, очень надеюсь.

Сквозь подступающую дрему мне показалось, что саламандра юркнула ко мне на постель, пробежалась по волосам, скользнула к лицу и распласталась своим мятно-прохладным тельцем поверх фарфоровой нашлепки.

Губы покалывало, но у меня не осталось сил даже на то, чтоб поднять руку. Я лежала на спине и смотрела на резвящихся на потолке херувимов. Каждый из них был похож на Мауру да Риальто, поэтому, когда двери распахнулись и я опустила взгляд, поначалу мне показалось, что это продолжение сна. Но рядом с Панеттоне стояла Карла, вовсе на херувима не похожая.

– Кракен меня раздери! – проорала я, и Чикко скользнула к моему уху. – Какие ужасные платья!

– Что у тебя в носу? – проорала синьорина Маламоко.

Чертов таз полетел к стене, потому что Карла ринулась обниматься, и он ей мешал.

– Это саламандра? – орала Маура, запрыгивая на кровать с другой стороны и отводя от уха мои волосы.

– Это Чикко! – Я выдернула трубочки и провела по губам кончиком языка. Моя крошка-саламандра расплавила фарфор кукольника. – Настоящая мадженте.

– Ты высидела яйцо?

– Ты вышла замуж!

– Мы познакомились с вампиром!

– Этот стронцо Чезаре хотел убить беременную самку головонога!

Мы орали все одновременно. В полураскрытую дверь заглянули горничные, после чего створки почтительно закрыли. Но я знала, что про «стронцо Чезаре» стронцо Чезаре непременно доложат.

– Головоног? – переспросила Карла уже нормальным голосом. – Говорят, это был кракен.

– Кракены вымерли сто лет назад.

– Кстати, о возрасте, – хихикнула Маура. – Мы вчера ночью познакомились с чудовищным князем Мадичи. Он вампир и красавчик.

Я посмотрела на Карлу, та закатила глаза.

– Ах, и еще, – синьорина да Риальто дернула меня за волосы, привлекая внимание. – Совет десяти приставил Карлу шпионить за новой догарессой, так что будь любезна назначить нас своими фрейлинами, чтоб шпионить было удобнее.

Я посмотрела на Карлу, та смущенно кивнула.

– Рагацце, – голос дрогнул от чувств, – роль догарессы у меня ненадолго. Как только я получу развод…

– Какой развод?

– Опомнись, Филомена!

Я расплакалась:

– Эдуардо… честь… любовь… стронцо… Чезаре…

– Ты что-то поняла? – спросила Таккола Мауру.

– Филомена любит Эдуардо, – пояснила та и промокнула мне лицо скомканной простыней, – и только за него хочет замуж. Твой кузен ей противен, даже несмотря на то что он дож и красавчик…

Я бросила в нее подушкой.

– Ладно, про красавчика я досочинила. – Панеттоне увернулась. – В общем, Филомена собирается хранить свою невинность для моего брата и получить развод на основании несовершения супружеского долга. Все правильно?

Я радостно кивнула.

Карла посмотрела на меня с сомнением:

– Противостоять плотским мужским желаниям?

Тут я перестала реветь и хитро улыбнулась:

– Меня в деревянном ящике прислал его безмятежности князь Мадичи.

– И?

– И рискнет ли твой кузен-сластолюбец разделить ложе с вампирской ставленницей? Вдруг у меня отравленные слюни или в мое сознание вложили приказ перегрызть супругу яремную вену, как только он… ну не знаю, что-нибудь эдакое сделает?

– Давно ты это придумала? – после паузы спросила синьорина Маламоко.

– Буквально сей момент, – пожала я плечами. – Когда у меня в голове сложилось «вампир» и «гаденыш Мадичи». Это твой кузен так называет его сиятельство.

Подруги переглянулись, что мне не понравилось.

– Ну а на крайний случай у меня есть еще один план. – Дождавшись почтительной тишины, я продолжила: – Стать вдовой и уже тогда выйти замуж за Эдуардо.

– Права директриса, – пробормотала Таккола, – у тебя преступный ум.

– Кстати, она упала с лестницы. – Маура поглаживала Чикко, та молотила хвостиком по моей щеке.

– Сестра Аннунциата? – Я смущенно потупилась. – Поскользнулась на четвертой ступеньке?

– Предварительно намазав ее жиром.

– Ах…

Бедняжка! Она, как обычно, решила на практике проверить мой злодейский план, отчего и пострадала.

– Не винись, – велела синьорина Маламоко. – Завтра пошлешь монахине цветов и сладостей.

Чтоб меня отвлечь, Карла принялась рассказывать о подлости Голубки Паолы и цели своей достигла.

– Вот ведь путтана!

Маура хихикнула, Таккола хлопнула меня по губам:

– Общественная активность действует на синьорин не лучшим образом. Запомни, Филомена, мы не в школе, а во дворце, а здесь и у стен есть уши.

– Именно поэтому ты в голос орешь о связях с Советом десяти?

– Во-первых, орала вовсе не я, а наша болтушка Панеттоне, а во-вторых…

– …пусть лучше нас здесь считают легкомысленными дурочками, – закончила Маура и вскочила с постели. – Итак, донна догаресса, мы немедленно приступаем к фрейлинским обязанностям. Сколько здесь служанок?

– Более десятка и… – Тут я скрипнула зубами. – Кажется, многие из них пользуются личной благосклонностью тишайшего.

Синьорина да Риальто потребовала подробных разъяснений и, выслушав их, улыбнулась с добродушием акулы-людоеда:

– Понимаешь ли, Филомена, заниматься слугами – не мужское дело, тем более мелкое для правителя. Каким бы стронцо ни был наш Муэрто, в его планы насолить тебе, отдав на растерзание гарему, я не поверю. А вот в то, что ты по неопытности продемонстрировала слабость, – запросто.

Я пролепетала что-то об обиде и унижении.

– Разберемся, – хмыкнула Маура. – Синьор Копальди упоминал, что тебе нужно к чему-то подготовиться?

– Кто?

– Ну, такой, – синьорина да Риальто мечтательно улыбнулась. – Каштановые волосы, зеленовато-карие глаза и премилая ямочка на подбородке.

– Артуро, – узнав описание, я кивнула. – Это личный помощник дожа Муэрто. В восемь вечера он должен меня, соответственно наряженную, установить у вершины лестницы Гигантов и, как только грянут фейерверки, пнуть в сторону трона.

Маура выглянула в окно, перевела взгляд на меня, поморщилась и распахнула двери спальни:

– Слуги! Все сюда!

Синьорина Риальто была богатой наследницей и управляла горничными с ловкостью опытного полководца. Меня стащили с кровати, отвели в ванную, засунули в кипяток, и две девицы с сильными руками принялись мять и тереть мое тело жесткими мочалками. Чикко теперь стояла столбиком на плече Мауры, отчего подруга стала походить на пухленького пиратского капитана.

– Эти платья унесите, – командовала она, – никаких холодных оттенков. Донна догаресса выйдет к подданным в желтом и красном, это цвета Саламандер-Арденте, мы будем их придерживаться. Не желтый? Золотой? Хорошо, пусть будет золотой.

Я погрузилась в воду с головой, перестав на некоторое время слышать. Какое счастье, что рагацце со мной! Моя хозяйственная Маура, моя хитроумная Карла. Вместе мы вытащим меня из ловушки, в которую я угодила.

Воздух в легких закончился, я вынырнула.

– Портнихи пусть работают здесь. Да, алое платье немедленно подогнать по фигуре донны Маламоко. Не донна? Тогда ты, милая, больше не горничная. Не реви! Прощаю. На первый раз. Но если хоть одна из вас позволит себе хотя бы тень неуважения…

Мне из ванной было отчетливо слышно, что все слуги обращались теперь к Мауре не иначе как «донна да Риальто».

– Панеттоне в своей стихии, – пробормотала Карла, которая, оказывается все это время сидела на пуфике неподалеку.

– Что с вампиром? – спросила я. – Думаешь, он опасен?

– Семья Мадичи сто лет назад поклялась не иссушать граждан Аквадораты.

– Как же они питаются?

Плечи Такколы приподнялись.

– Не задавай лишних вопросов, чтоб не получать неприятных ответов.

– Тогда спрошу о другом. Как твоему кузену удалось достичь… того, чего он достиг?

– Случайность, – уверенно сказала синьорина Маламоко. – Помноженная на расчет и дьявольское везение. Чезаре водил дружбу с покойным дожем Дендуло, и, оставив пост адмирала торговой эскадры, обосновался в столице. Муэрто – не самая богатая фамилия, поэтому кузен занялся политикой, исполняя поручения для его безмятежности.

– Но дож! Это самый высокий титул из всех возможных.

– Выборный, Филомена, хоть и пожизненный. И выборы проходят в несколько этапов, наши власти предержащие всеми силами стремятся не допустить на высокий трон соперников. Велась игра, грязная и не очень. Подозреваю, что в победу Муэрто не верил никто и патриции сливали свои голоса ему, просто чтоб они никому не достались.

– Понятно.

Значит, мой временный супруг всего лишь удачливый авантюрист, волею случая вознесенный над толпой. Развестись с ним будет несложно.

– Почему ты сказала «да»? – Карла отвлекла меня от размышлений. – Я имею в виду, у алтаря.

– Не сказала, а промычала. Знаешь, такая была суета, я мало понимала, что вообще происходит. Меня больше волновало, успеет ли сбежать самка головонога. Но каков мерзавец? Притащить в Аквадорату безобидного моллюска, чтоб тот сыграл роль чудовища и погиб во славу тишайшего Муэрто.

– Довольно изящный ход. Не окажись ты на отмели, горожане чествовали бы сейчас победителя Чезаре.

– Думаешь, он захочет мне отомстить?

– Муэрто будет играть теми картами, что окажутся у него на руках. Сейчас ты козырь, дар моря, знак благосклонности высших сил.

– Он меня отпустит?

Карла вздохнула:

– Нет, Филомена. По крайней мере, не в ближайшее время.

– Это мы еще посмотрим! – Я хлопнула руками по воде, подняв брызги. – Мне нужно знать больше. Слабые места, грязные секреты. Вы близкие родственники…

– Чезаре – сын двоюродной сестры моей тетки по материнской линии.

– Стронцо!

Вода выплескивалась из ванны, с таким остервенением я о нее колотила.

– Чем ты умудрилась так расстроить донну догарессу? – заглянувшая к нам Маура многозначительно пошевелила бровями.

– Правдой, – ответила Таккола.

– Там синьор Копальди ожидает Филомену у двери спальни, чтоб сопроводить к супругу.

– Никуда не пойду, – фыркнула я и нырнула под воду.

Две пары рук меня вытащили почти сразу.

– Пойдешь, как миленькая пойдешь и заставишь всех аристократов и патрициев пускать слюни на твою юную прелесть, а их спутниц – корчиться от зависти.

– Иначе проблемы будут не только у тебя, но и у всей фамилии Саламандер-Арденте.

– И у нас.

– И у всей Аквадораты.

Не дожидаясь, пока под угрозой окажется человечество в целом, я поднялась и проследовала в спальню. Синьор Артуро переминался под дверью еще не менее трех четвертей часа. Зато когда узрел меня на пороге в сопровождении фрейлин, пошатнулся и, прижав к сердцу раскрытую ладонь, прошептал:

– Вы так прекрасны!

Ало-золотое платье спускалось до самого пола. Маура фыркала, сокрушаясь, что в кукольном платьице были, по крайней мере, видны мои ножки, и утолила свою страсть к чужому обнажению, надев мне на шею рубиновое колье, центральный камень которого, многогранная крупная капля, лег точно между грудями.

Волосы мои убрали под золотую сетку, а Чикко притворялась украшением, заняв привычное местечко на моем ухе. Наряды фрейлин – теперь я могла называть так своих подруг, не прибегая к мысленным кавычкам, – частично повторяли мой. Худощавая Карла надела закрытое узкое платье красного шелка и спрятала лицо под маской Дамы, Маура щеголяла кружевами светлого многослойного газа, она тоже была в маске.

– Синьор Копальди, – проговорила она строго, – время не ждет, поспешим.

Когда черное небо над Аквадоратой раскололось дорожками фейерверков, я медленно и размеренно прошествовала к трону, установленному на вершине лестницы Гигантов. Маура, решившая, что я выгляжу слишком бледно, нанесла на мое лицо такое количество краски, что под слоем ее я потела. Декольте блестело от золотой пудры, а глаза… Я лишь надеялась, что сурьма не течет по щекам грязными дорожками. Синьорина да Риальто меры не знала.

– Прекрасное чувство ритма, – похвалил меня тишайший, одновременно со мной оказавшийся у трона. – Повернись, дай руку… На три-четыре.

И мы сели. Я – с левой стороны от супруга. Трон был двойным, и мое бедро прижималось к мужскому. Толпа подданных у подножия лестницы виделась мне неспокойным морем. Кто-то, кажется, произносил речь.

Я напрягла слух, но сосредоточиться не получалось: дож не отпустил моей руки и теперь задумчиво крутил на моем пальце великоватое обручальное кольцо.

– Все было бы еще идеальней, если бы с рассветом моя догаресса растворилась в морской пене, – мечтал он вполголоса. – Архивариус, сушеный нетопырь, заверил меня, что у русалок это в порядке вещей.

Я молчала.

– Но лучшее – враг хорошего.

Хотелось есть. И неплохо было бы вернуть себе контроль над собственной конечностью. Я даже потянула руку на себя, но, видимо, с недостаточной силой.

– Послушная, не слишком уродливая и молчаливая жена…

Выдернув ладонь, я протянула, не глядя на дожа:

– Три раза мимо.

Ему не успели доложить, что немота моя прошла. Чезаре вздрогнул и повернулся ко мне. Я продолжила:

– О послушании не мечтайте, ваша серенити.

– Однако!

– Сегодня я согласна исполнить роль вашей нареченной, но лишь сегодня. С рассветом, надеюсь, мы исчезнем из жизни друг друга, как страшный сон.

Оратор у подножия сменился, я поняла это по тому, что Чезаре кивнул вниз и взмахнул рукавом. Я зеркально повторила его жест.

– Каким же образом, любезная супруга, мы расстанемся?

– Это сложно?

– После того как ты написала кардиналу свое имя? Конечно. Будь ты хоть на толику предусмотрительней, можно было бы провернуть спектакль с растворением в пенных волнах. Плаваешь хорошо?