Текст книги "Сковородка судного дня"

– Неужто это нашего пана Килера байстрюк? – удивились в толпе.

– Да нет, ребенка Моравянка в лесу нашла.

– Так лес отцовству не мешает.

Карл этого не слышал, подождал, пока Олеся возьмет секретарша, и сграбастал меня в объятия:

– Адель, вы не ранены? Здоровы?

Пахло от него горьковатым дымком, травами и крахмальной чистотой сорочки. Хорошо пахло. Наверное, поэтому я не отстранилась. Пан Килер шептал:

– Зачем, Адель, зачем? Вы должны были оставаться дома…

В мое прижатое к сюртуку ухо быстро билось сердце фахана. Захотелось постоять так подольше, закрыть глаза, выбросить из головы все страшные мысли. Но меня дернули за локти, потащили в сторону.

– Ну, ну, вельможный пан, осадите. У нас в Тарифе ваших страстей заграничных не признают, хотите обниматься, сначала женитесь. – Говоря это, Марек сам обнял мои плечи. – Петрик, отдай господину бургомистру рога.

Наш работник – я не успела заметить, когда он появился на площади, – протянул Карлу трофей. В толпе загоготали:

– Бойкий хлопец пришлый, ловко сопернику на место указал.

Я ущипнула чернявого, вывернулась из хватки и подошла к бургомистру:

– Давайте внутрь зайдем. Петрик, да не тычь ты этими треклятыми рогами, в магистрат заноси, да, узел тоже. Панна Ясна, у вас молоко есть? То есть не у вас, – поправилась я, перехватив с десяток заинтересованных взглядов, направленных девушке на грудь, – у вас на кухне. Младенец, кажется, проголодался. Его Олесь зовут…

Марек потирал бок, ущипнула я от души. Горожане роптали, не желая лишаться зрелища, но я взяла Карла под руку:

– Идемте, пожалуйста. Этот балагур не успокоится, пока вас окончательно не опозорит.

Пан Килер грустно улыбнулся:

– Ваша забота обо мне, Адель, так трогательна, что я, пожалуй, готов снести ради нее еще столетия позора.

И послушно проследовал со мной. Петрик взгромоздил трофеи на письменный стол в кабинете, панна Ясна, которой младенец на руках не мешал командовать, велела стражникам очистить помещение от посторонних. Марек юркнул в смежную комнатку, сразу из нее появился, рассматривая этикетку на винной бутылке, громко сообщил:

– Панна Ясна, я в вас влюблен! Давайте бросим все, кроме вашего погребка, и в него же удалимся от мира, пока ваша смерть не разлучит нас!

Секретарша поморщилась:

– Лучше придумайте, где достать молока ребенку.

– Молока? – Марек посмотрел на нас с бургомистром, сидящих на диванчике, держась за руки.

Карл и не думал меня отпускать, да я и не рвалась, отвращения от прикосновения не испытывала, даже приятно было оттого, как фахан поглаживает подушечкой большого пальца мою ладонь. И смотрел хорошо, не с голодной жадностью, а…

– Молока! – Марек с грохотом поставил на стол бутылку и схватил из корзины яблоко. – Пока у младенца зубки не появятся, его можно, например, соком кормить.

Встретив многозначительный взгляд черных глаз, я вздохнула и поднялась с дивана:

– Дай сюда.

Пан бургомистр закашлялся, когда я выдавила плод над фарфоровой чашкой.

– А теперь представь, – Марек плюхнулся рядом с Килером, наверное, чтоб я там не села, – что панна Моравянка точно так же яблоки для твоего сидра плющит.

Я, конечно, могла бы похвастаться, что на сидр я одновременно два обычно раздавливаю, но не стала. Карл и без того, кажется, испугался.

Панна Ясна присела в кресло, держа младенца на коленях, Олесь стал хлебать из чашечки, попискивал, я салфеткой вытирала руки от яблочных ошметков, Марек открыл вино, налил немного в бокал, принюхался с довольной улыбкой.

– Итак, – проговорил после продолжительного молчания бургомистр, – наш оборотень оказался волшебным оленем. Большая удача, что первыми его именно вы обнаружили.

– Представляю, какую головомойку могла устроить вышняя канцелярия какому-нибудь гипотетическому принцу фаханов, если бы на его территории погибло любимое животное сиятельных фей. Удача, да. Удача, что я первым успел. – Марек налил себе еще, никому больше не предложив.

– А панна Моравянка?

– Аделька? Моя вкусная панна послужила приманкой.

– И ты посмел подвергнуть опасности…

Мне показалось, что глаза Карла полыхнули алым. Чародей холодно улыбнулся:

– Цель оправдывает средства. С тебя тысяча талеров призовых. Это для начала, вес рогов и золотой чешуи придется оплачивать отдельно. Ты же не хочешь, чтоб опасная для смертных оленья плоть распространилась по городу?

Фахан не слушал, он резко встал:

– Адель могла пострадать. Ты на это надеялся, приманивая на ее чудесный запах это существо? Ты ждал, чтобы воспользоваться случайной царапиной…

Марек отсалютовал мне бокалом:

– Но вкусная панна была очень осторожна. Кстати, Караколь, ты играешь в же-де-пом? Предлагаю сразиться на пары, мы с панной Моравянкой, ты с Ясной, ну или мальчики против девочек, но тогда мы точно проиграем.

– Какое же ты чудовище, – с душераздирающим вздохом Карл рухнул на диван.

Мужчины стали торговаться, я заскучала, поэтому с удовольствием пошла с секретаршей в ее кабинетик, малыш обмочил свои импровизированные пеленки, его нужно было переодеть. К моему невероятному удивлению, Ясна достала из ящика стола голубую распашонку, крохотные пинеточки и младенческий льняной колпачок. Олесь по-оленьи брыкался, сопротивляясь, но противостоять двум чадолюбивым паннам не мог, и очень скоро стал «нашим сладеньким мальчиком», «красавчиком», «уняняшей». Мы с секретаршей наперебой придумывали прозвища, ревниво наблюдая, какое из обращений доставляет младенцу больше удовольствия, Олесь лежал в удобном мягком кресле, мы стояли перед ним на коленях, отталкивая друг друга локтями.

Когда я сообщила, что собираюсь усыновить чудесного младенца, Ясна фыркнула:

– Панне Моравянке этого никто не позволит. Я бы и настоящего ребенка вам не доверила, а уж этого…

– Какое счастье, что не вам это решать! – парировала я. – Господин бургомистр…

– Решение о будущем волшебного оленя будет приниматься на самом верху.

– Я его нашла! Он мой!

Мы так горячо спорили, что перестали обращать внимание на Олеся, он, тем временем, стащил с ноги пинетку и стал ее с аппетитом жевать.

– Да какие вам дети, панна Моравянка? С вашим-то образом жизни? Трактир? Пьяные пейзане, шум, гвалт, пивная вонь.

– Можно подумать, ребенку будет лучше в магистрате.

– Разумеется, у нас с паном Килером довольно слуг, мы наймем Олесю лучших нянь, гувернеров, он станет достойным членом общества, воспитанным, образованным. – Ясна ойкнула, заметив, чем занимается будущий достойный член общества. – Он сейчас подавится!

Олесь закашлялся, выпустил изо рта парочку пузырей, угрожающе зарычал, когда девушка потянула на себя слюнявый изжеванный лоскут. Ясна сюсюкала что-то успокаивающее.

– Может, отвлечь его другим лакомством? – предложила я.

– Вон в том шкафу, – секретарша махнула свободной рукой, указывая направление, – блюдо с фруктами.

Запасы рачительной хозяйки фруктами не ограничивались. За дверцей шкафа я обнаружила еще копченый окорок и несколько видов сыра, на фруктовом блюде лежала гроздь винограда, а яблоко было одно, оно закатилось к задней стенке за деревянную подставку, в которой крепился окорок. Я потянулась к фрукту. Захотелось копченого мяса, пахло оно очень вкусно. Панна Ясна отрезала себе кусочки прямо здесь, тоненькими пластиночками. «Попрошу, – решила я, – накормим Олеся…» Ладонь обожгло болью. Я отдернула руку и с ужасом уставилась на набухающую кровью царапину.

– Готово! – воскликнула секретарша, потрясая в воздухе пинеткой. – Адель?

– В шкафу был нож… – я слизнула с пальцев соленую капельку. – Бегите, Ясна, заприте меня здесь…

Другой рукой я уже доставала из-за спины сковородку. Олесь возбужденно возился, пытаясь сползти с кресла.

– Адель! Адель! – на разные лады вопили мужские голоса, неотвратимо приближаясь.

Чародеи почуяли кровь.

Секретарша посмотрела на меня, на ребенка, бросила взгляд на дверь:

– Волшебная кровь панны Моравянки. – Девушка с неожиданной при ее хрупкости силой, приподняла кресло с младенцем, крикнула мне. – Откройте!

И вытолкала массивный предмет мебели в кабинет бургомистра. Мельком я заметила двух борющихся на ковре мужчин и готова была поклясться, что за спиной рыжеволосого топорщится вовсе не плащ, а крылья.

Секретарша с грохотом захлопнула створку, повернула ключ:

– Надеюсь, они не поубивают друг друга. Ну же, Моравянка, делайте что-нибудь, остановите кровь.

Я многозначительно округлила глаза, держа палец во рту. В углах комнаты клубился бурый туман, приблуды со всей округи спешили на пиршество.

– Зря вы не ушли, сейчас здесь очень опасно будет.

Сообщение прозвучало неразборчиво, но девушка его поняла.

– Опасно? – Тонкий носик Ясны дергался, глаза блестели. – Пожалуй. Такого плотного запаха лессеров мне раньше чувствовать не приходилось. А ты смелая… И кровь твоя действительно пахнет необычно.

Секретарша сосредоточенно принюхивалась:

– Верхние цветочные ноты, густая основа, горьковатое послевкусие.

Ясна вздрогнула, когда сковородка описала полукруг над ее головой, сбивая шипастое щупальце лишайной злыдни.

– Ладно, Аделька, – решила девушка, – ты развлекайся, я, кажется, поняла, чем твою кровь остановить.

Обождав, пока я расчищу проход, Ясна подошла к письменному столу, спокойно уселась, разложила перед собой какие-то коробочки, склянки, аптечные крошечные весы, нацепила на нос очки. Дальше я не смотрела, приблуды лезли со всех сторон. Были они разными, от простых бесформенных сгустков до человекоподобных призраков. Одна покойная пани попыталась набросить на меня цепи, которыми были скованы ее руки. Убийца, наверное. Прощай. И вы, пан с головой под мышкой, тоже прощайте.

Этих я не боялась, дело привычное, опасения вызывали другие, живые, которые шумно сражались с дверью кабинетика. Хорошо, что она наружу открывается, и хорошо, что мужчин за ней двое, они мешают друг другу.

Но и у меня дела обстояли не прекрасно. Из-за того что драться приходилось, держа во рту поврежденный палец, да еще умудряться наружу ни капельки кровавой слюны не выпустить, мое дыхание сбилось, рука стала уставать. Это ведь простейшему лессеру достаточно к моему оружию прикоснуться, чтоб развоплотиться, для тварей посложнее требовался удар в определенное место.

– Готово, – сказала наконец секретарша. – Иди сюда.

Я еще пару минут попрыгала, зачищая пространство, и послушно протянула девушке свой обслюнявленный палец. Ясна быстро залепила царапину полоской чего-то зеленого. Рассмотреть повнимательнее не удалось, передышка закончилась, я бросилась в контратаку.

Пока я отколачивала клыки и рога с многоголовой каракатицы, девушка достала из шкафчика бутылку вина, отхлебнула, закусила полоской копченого мяса:

– Долго еще?

Я поразила каракатицу в спрятанное под хвостом жало, посмотрела, как она истаивает, и выдохнула:

– Все.

Ясна протянула мне бутылку и весело прокричала:

– Ваше высочество, милорд, у вас все в порядке?

Пан Килер после паузы сообщил, что да, и спросил, не пострадала ли его драгоценная Адель.

– Олеся вы там с господином Мареком не придавили? Нет-нет, мы пока не откроем. Когда? Предположим, три четверти часа. Да, как раз хватит, чтоб возбуждение неких неназванных персон на убыль пошло. Да, у нас все хорошо. Милорд, там в приемной должны были уже кормилицу привести. Что? Хорошая женщина? Олесь с ней? Великолепно. До встречи, мой лорд. – Ясна мне весело подмигнула. – Пей, не стесняйся.

Вино было светлым, кисловатым и довольно освежающим. Секретарша отрезала ломик мяса, стало еще вкуснее.

– Моравянка, – позвал из-за двери чернявый, – подай голос.

Мы с секретаршей переглянулись и захихикали. Ясна пропела:

– Панна Аделька с теми, кто ее съесть хочет, не разговаривает.

Чародей пригрозил:

– Дождетесь, девицы, что я ворвусь!

Дерево скрипнуло от нажима, что-то глухо сказал Карл, Марек огрызнулся, они завозились. Я посмотрела на свой пострадавший палец. Зеленая полоска впиталась в кожу и теперь выглядела аккуратным мазком краски.

– Хорошее средство, – решила я вслух. – Спасибо. Из чего оно?

– Да так, – секретарша расставила на столе закуски, еще одну бутылку вина, плюхнулась в кресло, – травки разные, свертывают кровь и своим запахом твой нейтрализуют. Большую кровопотерю не скроют, но с царапинами справятся. Я тебе потом еще этих пастилок сделаю, про запас.

Устроившись в другом кресле, я отщипывала ягодки от виноградной грозди, жевала сыр, мясо, пила вино. Бессонная ночь, помноженная на усталость. Поспать бы не мешало. Сейчас я не была уверена, что смогу из магистрата до дома дойти. Спросила девушку, откуда она о травах столько знает.

Семья Ясны уже много поколений занималась виноделием. Вот откуда. Где вино, там и настойки разные, и добавки для усиления вкуса, брожения, осветления. Риквир. Ее родина называлась именно так. Шато Риквир в долине Дювали. Секретарша бургомистра была родом из Ардеры и, кроме имени, носила фамилию ван Диормод.

– Получается, ты дворянка? – удивилась я. – От бедности в услужение пошла?

– Да нет. – Ясна нетрезво хихикнула. – Семейство Диормодов процветает, у нас монополия на производство белых вин, заказы из всех пяти королевств. Разумеется, пришлось постараться, чтоб именно легкие вина в моду вошли. До смешного доходило, матушка бродячим менестрелям, так в Ардере миннезингеров называют, специально платила, чтоб в их песнях все только наше вино пили.

Мы чокнулись «Шато Риквир» какого-то непонятного, по причине намокшей этикетки, года, выпили за женскую дружбу.

Ясна рассказывала о клятве, которую принесла ее прародительница принцу фаханов Караколю.

– Крыса? – не поверила я. – Твоя прапрабабушка была крысой?

– И еще несколько «пра». Неужели после знакомства с Олесем тебя это удивляет?

– Пожалуй, нет. Зато теперь мне понятно, почему Марек тебя так назвал. – Я смутилась.

Ясна оскалила зубки:

– Чародей! Де если бы господин мне не запретил, я в первый же день этому попугаю отравленного вина предложила.

– Пан Килер добрый, – сказала я осторожно.

– И несчастный. От таких, как твой Марек, страдает. Знаешь, как милорд рисует? А умный какой…

– Женщину ему надо.

Фразочка была расхожая, ее каждый трактирщик вбрасывает, чтоб беседа без пауз продолжалась. Можно эту или многозначительное – «время лечит», или «а раньше-то…». Клиент обычно затравку подхватывает вместе с добавкой напитка, начинает подходящую к случаю историю рассказывать. Но Ясна взвилась:

– Женщину. Конечно женщину. – Она с ненавистью посмотрела на приткнутую между папок сковородку.

Тяжело вздохнув, я взяла девушку за руку:

– Догадываюсь, о чем ты думаешь. Опасаешься, что после Медоточия нахальная Моравянка в твой дом хозяйкой войдет, будет в хоромах колбаски свои жарить, на драгоценном мраморе капусту шинковать.

Именно так она и думала.

– Ты, Адель, даже не представляешь, как я тебе завидую, что только бы не отдала, чтоб местами с тобой поменяться, чтоб меня в младенчестве росой волшебного цветка напоили. Тогда Караколь меня бы заметил.

Конечно, все бы заметили, и Карл, и чернявый Марек, и сотни сотен других опасных существ. Дурочка, она даже не представляет, какое это бремя, когда все тебя замечают.

– Не знаю, как в твоей Ардере, – сказала я, – а тарифские панны от мужчин первых шагов не дожидаются. Нравится тебе парень, так действуй. Мало ли что там бургомистр себе вообразил. Я, например, пани Килеровой становиться не собираюсь.

– А кого ты на празднике выберешь? Неужели Марека?

– Неправильный вопрос, Ясна. На самом деле он должен звучать так: «Кого выберет себе в мужья хороводная королева?» То есть ты, Ясна. Это просто. Королевой становится та панна, которая в танце больше всех янтарных бусин соберет. Поверь, мне в этих сборах равных нет, тебе останется только рядом держаться, чтоб добычу незаметно принимать. А потом, когда тебя коронуют, указать на избранника.

– Ты представляешь, как я опозорюсь, если Карл откажется?

– Не сможет, не при скоплении народа.

Секретарша все еще сомневалась, хотя глазки ее горели радостным воодушевлением:

– Что ты попросишь взамен на услугу?

– Общение с фаханами тебя испортило. Я человек, со мной при заключении сделки можно не осторожничать. Взамен? Ну, позволишь мне с Олесем видеться, когда захочу. И еще, пока не забыла. Янтарное ожерелье мне после праздника отдашь и к камням на ночь не пойдешь.

– Почему? То есть про Олеся согласна, но…

– Это не твоя битва, Ясна, с камнями я сама разберусь.

Девушка задумчиво барабанила пальчиками о подлокотник кресла:

– Если этот план потерпит фиаско, господин меня прогонит. Скандал… родители… клятва… предательство…

– Ты никого не предаешь, стараешься для господина как лучше сделать. Ну какая из меня бургомисторша, сама подумай, безродная необразованная трактирщица? Ты – другое дело, утонченная аристократка дворянской заграничной фамилии.

Я была очень убедительной. Честно говоря, еще недавно я собиралась звание медовой королевы панне Франчишке мясниковой предложить, она бы согласилась с радостью и бестолковых вопросов про камни задавать не стала. Ясна неожиданно подвернулась, но на роль подходила лучше.

Теперь с браслетом для Марека можно не торопиться. Предупрежу его о подмене, чтоб не безобразничал, а со временем разберусь, как без амулета чернявого обезопасить.

– Ладно, Адель, – девушка достала из поясного кармашка часики, посмотрела на циферблат, – можем к нашим мужчинам возвращаться. Шкатулку с артефактом подчинения я еще ночью в поленнице на трактирном дворе спрятала, не забудь забрать. И постарайся своего бойкого работника еще до праздника браслетом наградить. Если наш план увенчается успехом, я получу супруга, господин – послушного чародея, а ты… Знаешь, тебе неплохо было бы выйти замуж за Марека. Мой лорд прикажет и…

Дослушивать я не стала, отперла дверь комнаты. Очень неприятно, когда посторонняя особа начинает твое будущее планировать. Ее лорд прикажет, и Марек вприпрыжку побежит жениться. Прикажет, и чародей начнет меня с непередаваемым отвращением целовать.

Видимо, похожее отвращение читалось на моем лице, когда я вышла в бургомистров кабинет. Мужчины синхронно обернулись.

– Адель, вы здоровы? – пан Килер поднялся из кресла.

Марек его опередил, метнулся ко мне, провел ладонью по спине, принюхался:

– Ты пила?

– Шато Риквир, – сообщила секретарша, протягивая мне забытую сковородку. – Вам, пан Марек, не оставили.

Чернявый продолжал раздувать ноздри, осматривая зеленую полоску на моем пальце:

– Полынь и дикий чеснок?

– И десяток других ингредиентов… – Ясна прервала саркастичную тираду, всплеснула руками. – Милорд, этот злодей вас покалечил?

Бургомистр действительно выглядел не особо, он горбился, нетвердо стоял на ногах. Марек хищно ухмыльнулся:

– Пойдем, Моравянка. Пану Килеру нужно отдохнуть, да и нам с тобой не мешает. – Он тяжело оперся мне на плечи, кажется, «этот злодей» на сдачу от Карла тоже получил прилично. – Пойдем. Олененок в надежных руках пани Футтер… Какая женщина! Какая грудь… У тебя тоже ничего, я помню, но там…

Чародей неразборчиво бормотал весь путь до приемной, но как только мы переступили порог, перед ожидающими там горожанами, будто по волшебству, возник привычный Марек-балагур.

– Петрик, – велел он весело, – беги за мешком, получишь у пана казначея мою награду. А вас, добрые люди, мы с панной Моравянкой вечером ждем в «Золотой сковородке», угощение сегодня бесплатно! Да, пан Рышард, для всех, в честь избавления Лимбурга от оборотня.

На главной площади было по-праздничному многолюдно, карета бургомистра с плотно занавешенными окнами медленно пробиралась сквозь толпу. Ясна посмотрела на болезненно обмякшего на парчовых подушках господина. Карл встретил ее взгляд:

– Да, милая, мы с чародеем дрались, как пара мальчишек за конфету. И да, мне невероятно стыдно.

– Кажется, панна Моравянка на вас не сердится.

– К счастью… Но Ясна, я даже не представлял себе, сколь сильна окажется тяга. Это было как молния, как… Я стал зверем, диким зверем…

Глаза фахана были алыми, зубы заострились, секретарша достала из кармашка бонбоньерку:

– Попробуйте мои пилюли, монсиньор, на время они приглушат вашу жажду.

Карл бросил в рот зеленую горошину, покатал ее на языке, улыбнулся:

– Великолепно, милая. Что бы я без тебя делал?

Ясна довольно покраснела:

– Младенец с кормилицей, наверное, уже ждут нас дома. Я отправила час назад, трофеями занялся командир стражи.

– Прекрасно, нужно немедленно передать все частички оленьей шкуры в канцелярию. Они представляют опасность для людей.

– Нет, милорд, – возразила девушка. – Мы займемся этим завтра, вы пострадали, этот дикарь Марек, кажется, вас покалечил.

Караколь фыркнул:

– Всего лишь несколько ссадин, я тоже намял чародейские бока. После магии, к которой ему пришлось прибегнуть, инициируя обращение оленя, великий Мармадюк стал слабее котенка.

«Котенок? – подумала Ясна. – Тогда страшно себе представить, что может творить чародей, обладая силой».

– Милая, – фахан высыпал в рот горсть пилюлек, – расскажи мне, что происходило за закрытой дверью твоего кабинета.

– Панна Моравянка случайно оцарапала руку кухонным ножом и немедленно вступила в бой с лессерами, мне стала понятна болтовня черноглазого про жё-де-пом, Аделька орудует сковородой как спортивной ракеткой. После того, как я обработала ее рану, мы беседовали. Милорд, знаете, как она себя называет? Берегиня! Она защищает Лимбург от лессеров точно так же, как это делала ее покойная мать. И Морава… Это немыслимо! Морава использовала дочь в качестве приманки!

– Бедное дитя, – вздохнул Карл, – лишенное родительской любви. Теперь понятны некоторые… странности характера Адели. Самоотверженная защитница, женщина-воин. Надеюсь, я смогу дать ей то, чего она достойна.

Глаза фахана приобрели мечтательно выражение, он отодвинул занавеску, полюбовался холмистым пейзажем. Ясна вздохнула:

– Моравянка не хочет выходить замуж, более того, намерена…

И девушка слово в слово пересказала господину свою беседу с трактирщицей. Карл расхохотался:

– Адель предложила тебе стать моей супругой? Как забавно! Что ж, не будем мешать развлечениям хитроумной панны. А ночью к камням мы отправимся все вместе, я, она, покорный Мармадюк.

– Господин выяснил, что за тайну хранят медоточивые камни?

– Да, и думаю, чародей, следуя моему приказу, сможет избавить Лимбург от неприятностей на долгое-долгое время. Некогда, милая, в нашей долине открывался проход в нижние пределы, его запечатали глыбами, но, к несчастью, от обилия магии камни приобрели свое сознание. Они хотят жертв, хотят, чтоб раз в год самая ловкая и красивая девушка уговаривала их держать проход закрытым. На этот раз мы не станем просить, а заставим камни умолкнуть. Это доброе дело, оно мне зачтется.

– А как же свадьба? – напомнила Ясна. – Мы уже объявили всем, что на празднике Медовая королева выйдет замуж.

Карета остановилась у белоснежных колонн, обрамляющих двери хором пана бургомистра, Карл спрыгнул с подножки, подал девушке руку:

– Все просто, милая, когда тебя коронуют, ты выберешь супругом Мармадюка.

Поздним вечером, когда принц фаханов общался с начальством в своей лаборатории, а пани Футтер, опустошенная прожорливым подопечным, храпела в спальне, Ясна ван Диормод, примостившись у колыбельки, перебирала пальцами светло-золотые локоны Олеся и горько рыдала:

– Ваше высочество знает, я прекрасно чувствую запахи человеческих эмоций. Когда Адель говорит о чародее, она излучает явные телесные эманации. А он… А я… Милорд, вы сделаете несчастными всех троих. Но главное, главное, чтоб вы сами обрели хотя бы толику счастья…