Текст книги "Диагноз по случаю. Почти серьезные рассказы"

Заехала

Алевтина Афанасьевна выехала в Алапаевск неожиданно. Печальное обстоятельство позвало в дорогу – близкий человек попал в реанимацию. Выехала, конечно, в отвратительном настроении. И оно стало еще мрачнее, когда выяснилось, что положение в больнице тяжелое и пробыть в этом уральском городке ей предстоит не день-два, а неделю или даже больше: мало ли какая помощь понадобится. Как жить в чужом городе в тягостных мыслях? Однако она собралась-настроилась – уж как-нибудь проживет. Как-нибудь…

Куриные яйца. Да, именно куриные. О них в день приезда вспомнила Алевтина. Причем с улыбкой. Здесь родилась и жила двадцать лет до замужества ее мама. Не раз она рассказывала дочери о послевоенном детстве, и особенно о подруге Тоне, мама которой работала в заводской столовой. Девчонки часто проводили время в доме Антонины: у мамы еще сестра с братом были, а подруга одна у родителей росла, да щедрая была – угощала всем, что ее мама из столовой приносила.

На малую родину мама Алевтины редко приезжала, но связь с подругой не теряла, даже ближе с ней была, чем с братом и сестрой, тоже разъехавшимися по другим городам. А потом Аля, став студенткой Уральского университета, как-то приезжала к тете Тонечке после трудового семестра в колхозе – к маме в военный городок, где служил папа, везти грязные вещи пришлось бы двое суток.

При чем же куриные яйца? Они были ценным объектом тайного угощения мамы в детстве.

– Мы лезли за печку, где хранились яйца, Тонька доставала для мня несколько штук, я их прятала под резинку панталон, – рассказывала мама Але, улыбаясь при этом так озорно, что ее лицо с загадочным взглядом «как у жены Штирлица» (так соседка твердила) приобретало какое-то по-детски хитрое выражение. Уточнив, что панталоны – это утепленные трусы того времени, продолжала: – По дороге домой я доставала яйца одно за другим, делала дырочку в скорлупе и выпивала. Ой, сколько яиц в панталонах переносила! А сколько их смялось под резинками…

Тетя Тоня – добродушная, веселая, полненькая: к ней тянуло прижаться и вернуться в детские впечатления. И с дочкой, ее копией, Тусей-Натой-Наташей Аля подружилась. Не раз на юбилеи семейства тети Тони Алевтина приезжала с мамой. Но все визиты ограничивались одной территорией – домом с печкой, куда мамы-подростки лазили за куриными яйцами. Так что самого города Алевтина не видела и не знала.

С Натусей, ставшей специалистом городской администрации по недвижимости, они сохранили связь и через десятилетия, даже когда тети Тони не стало, и отцов у обеих тоже. Как-то в новогодние праздники Аля созвонилась с Наташей и, оставив родных, вместе с сестрой поехали к ней в баню. В тот самый дом со ставнями на окнах и с туалетом-дыркой в полу пристройки. Банное царство, конечно, муж Натальи возродил заново. Новогодняя помывка, ох, удалась!

– Это мой тазик, – Аля взялась за край, чтобы отодвинуть.

Но сестра с размаху опустила в таз руку и заорала: кипяток! Холодную воду Аля только собиралась плеснуть. Хотела предупредить «это мой», но не успела.

– Скорее! Масло! – в телогрейке на голое тело Аля ворвалась в комнату. Наташа поняла и через минуту они уже смазывали руку сестры. Позже праздник продолжился. Удивительно, но даже ожоговых пузырей не случилось!

Куриные яйца, панталоны, банька, тазик… Воспоминания первых дней притупили горький повод, повлекший в дорогу.

А дальше случилась музыка.

– Вы одна?

– Да.

– Совсем одна?

– Абсолютно.

– А мужчина подошел, он не с вами?

– Да одинешенька я!

Несколько дней Алевтина ходила по больничным делам мимо красивого особняка за ажурным забором и не знала, что это Дом-музей Чайковского. Но как-то на обратном пути остановилась у ворот – камешек в туфельку попал: отряхнулась-оглянулась, прочитала вывеску и зашла. Посещение поначалу вызвало странные впечатления: работники музея, часть которого оказалась посвящена иным экспозициям, абсолютно не слышали ее.

– Обратите внимание на музыкальный инструмент с хвостом: дернешь за него – раздастся рев быка.

– Извините, у меня мало времени, хотела побывать в комнатах семьи Чайковских, – Алевтина сразу обозначила цель своего посещения.

– Вот украинская труба, три метра длиной, ее везли на поезде, выкупив все купе. Коллекцию инструментов народов мира собрала основательница музея – заслуженный работник культуры России Вера Городилина, – не сходила со своей колеи сопровождающая.

– Инструменты, конечно, удивительные, но хочу Чайковского.

– Еще есть выставка микроминиатюр…

– Спасибо! Где же комнаты композитора? Через зал направо?

Да, именно так. Девятилетний Петр приехал в этот дом, когда отца назначили управляющим местного металлургического завода. Всего год прожил до отъезда на учебу в Петербург, однако ауру его пребывания Алевтина прочувствовала через вещи: посуду, альбомы, фоторамки. А сильнее – через письма родным после отъезда. Вот что он писал в одном из первых посланий: «Помните ли, как в тот день, как уезжал, я посадил плющ. Посмотрите, пожалуйста, как он растет…». В другой раз он признавался, что плакал, вспоминая счастливое время, проведенное в уральском городке.

Алевтина когда-то читала, что композитор по поводу «русского элемента» в своей музыке всегда подчеркивал – это благодаря детству, проведенному в глуши. Значит, в Алапаевске тоже. И это глушь? Для юного Пети – да, наверное. А для нее сейчас городок стал центром музыкального мироздания.

– Ты была в музее Чайковского? – позвонила подруга.

– Да. А почему… Почему ты вдруг спрашиваешь?

– Про него Владимир Шахрин из «Чайфа» сейчас в интервью говорил.

Алевтина не заметила, как ее внутренняя пустота стала потихоньку наполняться звуками.

Теперь – белье. Нижнее. Поездка в Алапаевск возникла неожиданно. Надо было очень быстро собраться: схватила, что первым попалось. Ветровка, зубная щётка, расчёска… А запас нижнего белья – что на себе, то и ладно, хотя, как кинокритик, она, конечно, не раз срочно выезжала на показы, фестивали, награждения и премьеры.

Да в чем проблема? Это в студенческую пору хороших женских трусиков днем с огнем было не найти: из Пятигорска везла импортный комплект из семи штук под названием «Неделька» – девчонки в общаге позавидовали!

В общем, в ближайшем к дому бутике Алевтина купила себе импортную обновку. Сменила вечером. А утром еле до ванной добежала – невыносимо давили резинки! Из глаз полились слезы, но больше от мысли, что поправилась. За весом очень следила: последние годы стала округляться, что огорчало, хотя коллеги заявляли, что только теперь она начала походить на приличную даму, раньше была слишком худая. И все равно Алевтина аккуратно учитывала размерные поправки: сначала от 46 до 48 размера, потом до 50-го (L). Стоп. Не больше! Здесь купила именно эль-ку, а она сдавила. Встала на весы – в норме. Ах, капиталисты проклятые, как говорила ее бабушка-соседка про все заграничное, – сшили маломерку!

На следующий день пошла в другой магазинчик. Купила. Думала, угадала. Да, утром ничего нигде не давило. Но и не держалось: пока дошла до туалета, почти до колен съехали. Черт побери, третьи покупать?

– Что в ваши бутики поставляют? – позвонила с возмущением Наташе.

– Вот ненормальная, в белье потерялась! – потешалась подруга над Алевтиной. – По каким закоулкам ходила? Отправляйся в центр, в салон женского белья – там есть все, что надо.

Аля там и купила.

О, алапаевские интимные приятности!

– Да неужели? Нет! – Алевтина зажмурилась. Открыла глаза – не привиделось: на всю стену двухэтажного дома профиль Пушкина. В очередной раз на обратной дороге из больницы случилось видение. Вдруг разглядела портрет поэта и стихи его. Он тоже бывал в Алапаевске? С вопросом тут же к Наташе, у которой и остановилась: вся семья подруги жила летом в фамильном деревянном доме, благоустроенная квартира пустовала, ну а сама хозяйка заглядывала к гостье поболтать.

– Да уж, да уж, – расплылась в улыбке Наташа, – это здание детской библиотеки. Где еще быть Пушкину!

– «Сердце будущим живет. Настоящее уныло. Все мгновенно, все пройдет. Что пройдет, то будет мило», – продекламировала Алевтина стихи со стены, на фоне которых сделала селфи (рядом с Пушкиным – святое дело). И следом про другую стену поинтересовалась: – А многоэтажный дом через дорогу, сбоку которого нарисованы ветряная мельница, часовня, пожарная каланча – это о чем?

– Дом, где жил Самойлов, известный реставратор. Недалеко от нас есть деревня Нижняя Синячиха, куда свозили старинные постройки, а он реставрировал. Там теперь заповедник деревянного зодчества. Все экспонаты и нарисованы на стене.

– Просто город искусств! У меня культурный шок, – Алевтина закатила серые глаза и из приятной положительной героини преобразилась в мультяшную Шапокляк.

– А хочешь исторический восторг? Пройди по проспекту дальше музея Чайковского, мимо сквера… В общем, сама поймешь, где остановиться и куда зайти.

– Монастырь??? Женский монастырь! Ты зачем меня туда отправить решила? – стенала Аля через два дня на кухне, когда Наташа вновь заглянула.

– Я тебя в музей отправляла! – подруга не сразу уловила иронию.

– Так я ворота перепутала. Увидела стенд с ликом святой преподобномученицы Елисаветы Феодоровны и решила, что нужно войти в дверь под аркой. Вошла, а навстречу из белого домика мужчина спешит: «Здравствуйте, вы в монастырь? Ну что застыли, проходите». Потом взял меня под локоток и развернул к кирпичному зданию внутри той же ограды. Я отстранилась и туда ринулась.

– После больничного городка ты с лица спала, потому он принял тебя за претендентку в монахини, – рассудила Наташа. – Значит, в музей «Напольной школы» все-таки попала?

– Попала! И почувствовала себя неучем. Историю люблю, а то, что там большевики сестру жены Николая II держали, прежде чем казнить, не знала. И что «напольная» – не от слова «пол», как вначале подумала (мало ли какой уникальной мозаикой могли полы выложить), а от слова «поле» – оказывается, раньше сразу за зданием школы шли поля.

Аля замолчала и оглянулась на окно. Повернулась обратно с улыбкой Моны Лизы: в душе осознала, что, гуляя в музейном дворе, она «поймала» лето! До этого не замечала его. Листья деревьев – изумрудные, церковный купол – сверкающее золото, школа – красная, пламенеющая. Зашкаливающая яркость была во всем.

– «Князь Голицын» в историческую тему, – провозгласила Наташа и протянула подруге бокал крымского игристого вина.

– И к царской семье прикоснулась! И про монастырь узнала зачем-то… – тихо произнесла Алевтина. Но тут же встрепенулась: – А зачем? Нет-нет, лучше в твою баню!

«Как-нибудь проживу-переживу», – думалось в первый день. А получилось? Город так ее принял, что «как-нибудь» растаяло мороженым в жару. Печаль – нет, не исчезла, но стала легче. Вот, заехала…

Кайфуй-флиртуй!

«Органы движения они лечили, органы движения»! Кто только не вспомнил фильм «Любовь и голуби», услышав про осеннюю поездку Дарьи Аркадьевны в санаторий Хосты! То, что у нее дали знать о себе суставы, во внимание, конечно, брали, но, прощаясь, все равно желали:

– Отдыхай, кайфуй-флиртуй! Курортный роман – закон жизни.

Дарья Аркадьевна, интеллигентка в третьем поколении, посылала всех к черту – не до светских выражений: возраст предпенсионный, настроение депрессивное, ноги болят. Хотелось одного – чтоб все оставили в покое.

В ресторане санатория Дарью определили за стол с восьмидесятилетним дедушкой, дамой в возрасте «пятьдесят с хвостиком» и мужчиной лет шестидесяти. Она обрадовалась: возрастная категория не для глупых курортных мыслей. Беседы на общие темы и лечение – самое то для нее.

Дедушка, образ которого иначе как в окружении ватаги внуков и представить невозможно, оказался экс-начальником райотдела милиции Ростовской области и имя имел, как у вождя пролетариата – Владимир Ильич. Нравом обладал веселым, характером железным. Он чаще предавался воспоминаниям о служебной молодости, но как-то с горечью поведал, что пошел на конфликт с дочерью: не стал заступаться за зятя, которого поймали с наркотиками. Со временем все образовалось – дочь развелась с негодяем, на отца зла не держала.

Мягкотелая дама по имени Альбина Юрьевна, работающая в районной администрации Липецка, с первых реплик дала понять, что мягкость – это по другому адресу. Она произносила фразы с начальственной интонацией, даже пожелание «Приятного аппетита!» звучало как распоряжение. Поначалу она переживала, что приехала без мужа (не смог оставить бизнес), но вскоре вовсю переключилась на политические темы: управлять страной ведь каждый может! Дарья, глядя на нее, в разговор не вслушивалась, а фигуру со своей сравнивала: у нее тоже бока свисают, но не так сильно, да и высокий рост создаёт иные пропорции. И кажется Альбина старше – или, может, гладкие длинные волосы Дарьи моложавый вид ей придают?

Сухощавый мужчина со скуластым лицом, представившийся Антоном Анатольевичем – сотрудником МЧС из Вологды, чуть заикнулся о работе, чуть – о детях и внуках, но все больше рассказывал про спортивную страсть. Мастер спорта по лыжам, он обожает кататься: с гор и по равнине, каждые выходные и в отпуске. Не уставал коллегам повторять – как они его не убили?! – что они напрасно тратят жизнь, лёжа в выходные на диване вместо бега на лыжах. И заверял, что обязательно съездит на трассы курорта «Красная Поляна». Ещё добавлял про игры в волейбол, настольный теннис, тренажеры. А приехал он сюда из-за проблемы с позвоночником, возраст все-таки. Однако тот возраст наяву никак себя не показывал – энергия била фонтаном! Его прозвали Антонджайзер.

Сама же Дарья – гуманитарий до мозга костей, любительница романов и поэзии, долгие годы проработала в научной библиотеке юридического университета.

«Застольная» компания продолжала общение и после ресторанных встреч. Вместе побывали на дегустации французских духов под номерами – сошлись во мнении, что ерунда. Посетили кинозал с эпопеей о борцах с лесными пожарами – недоумевали, как можно, чтобы девчонка-диспетчер врывалась к начальнику Центра с криком «Министр приехал!», дабы выдворить шефа, а самой позвонить из его кабинета по спутниковому телефону жениху? Единодушие на третий вечер закрепил Владимир Ильич: объявил, что «за знакомство» надо собраться у него в номере… на чай. И поставил на стол фотоаппарат ФЭД – в стилизованной фляжке оказался коньяк. Скромность объёма придала лёгкость общению, но не привела к легкомысленности.

К вечеру четвертого дня Дарья с усмешкой вспомнила про «кайфуй-флиртуй». Да нет, на курорте есть и те, кто приезжает правда подлечиться. Святая простота!

Соседи по столу убежали на процедуры, а дедушка вдруг выдал:

– Понял, ты любишь анекдоты. Слушай на «о». Отец Онуфрий обходил округу Онежского озера. Оглянулся – Оля. «Отдайся – озолочу». Оля отдалась, отец Онуфрий околел.

Дарья улыбнулась, пытаясь не выказать удивления, с чего он взял про ее увлечение анекдотами. Вскоре ей посчастливилось узнать историю, которую дорогой Ильич, как стали его звать, услышал по телевизору.

– Родители старшеклассника заметили, что сын зачастил к взрослой даме-репетитору по информатике. Они сумели заглянуть в переписку с репетитором, а там: «Мой миленький, я так соскучилась по бананчику твоему…». Понимаешь, Даша, какой бананчик? – поинтересовался собеседник шепотом.

Дарья Аркадьевна мужественно держала фасон, борясь со смехом и добрым отношением к деду-юмористу. Лишь заметила:

– Зачем же вы такие передачи смотрите?

Он каждый день чем-то ее угощал: то мороженым, то пивом из ближайшего торгового павильона, то шоколадом.

А Антону Анатольевичу как-то получилось совпасть с Дарьей во время терренкура по вымощенным плиткой горным дорожкам (санаторий располагался в горах) – позже он возвел это в обязательное мероприятие. После ужина решительно объявлял:

– Значит, ровно в 22 часа встречаемся. Надо гулять перед сном!

Он всегда называл время с точностью до минут: в 14 часов 45 минут у него массаж, в 9 часов 55 минут – хвойная ванна. Альбина Юрьевна назвала это спецификой его работы, где до секунды требуется все фиксировать. А вообще она считала Антона приятным, но не деловым: «Да что у него за работа была! Пожаров месяцами не бывает, вот они и сидели, маялись, и так по жизни…».

Несколько раз Дарья сходила с соседом на вечернюю прогулку. Хоста, в отличие от других районов Большого Сочи, самая теплая – закрыта с трех сторон горами, погода в ноябре случается до плюс семнадцати. И голова шла кругом от ароматов кипарисов, кедров и магнолий.

Антон то и дело удивлялся по поводу места жительства Даши:

– Неужели так далеко от столицы есть города-миллионники?

– Неужели почти двадцать театров в твоем городе?

– Неужели у вас не один юридический институт?

Ответы почти не слушал, быстро переходил на свою колею: вот раньше лыжи были из дерева, а сейчас используется пластик. Понятно, что на совместный выход она не всегда соглашалась, стала выбираться в одиночку или с другими отдыхающими.

А он стал вести себя с ней без обиняков. Столкнулись как-то у агента по экскурсиям: «Ты едешь? И мне возьми билет, я тебе потом деньги на карту перекину». Приехали на гору Большой Ахун: «Ты у входа Башни меня подожди – я задержусь выпить кофе». Выступала музыкальная группа: «В 19 часов 50 минут встречаемся у входа в зал. Но, если что, я пораньше подойду, займу нам места».

Потом случилось знакомство с Викторией из Астрахани – вместе поехали на экскурсию на гору Ахун. А когда вернулись, захотелось отметить путешествие. Виктория, 45-летняя мать троих детей, так расположилась к Дарье с Антоном, что поведала все перипетии своего развода и тяжкой жизни. Упомянула, что недавно крутила любовь с генералом. И, видимо, от нахлынувших воспоминаний, прислонилась к Антону со словами:

– Хороший ты такой. Мой генерал…

– Генерал? А он говорил, что по званию полковник, – Дарья поспешила на выручку Антону.

Рассмеялись разом и завершили экспромт-банкет за полночь.

Смех, известно, сближает не хуже крепких напитков. Но все-таки, когда Антон заговорил с Дарьей о будущей поездке на Красную Поляну, она не согласилась. Вроде не обиделся, поехал один… А через пару дней не пришёл к обеду, вечером же радостно сообщил, что ездил в Сочи. В Сочи! И её не позвал. Даже не предупредил, как с Красной Поляной! Дарья рассердилась. Наглец! Она уже стала ждать его указаний. Сразу вспомнила все грехи, которые до того отодвигала: с ужина всегда ему булочки отдавала, а он ни разу даже шоколадкой не угостил, при выходе из автобуса ни разу руки не подал… Невоспитанный! Потому решила перейти с ним на сухое общение «да» или «нет».

Но Антону пришло время уезжать и Дашины «фи» он заметить не успел. Ильич вышел проводить до такси, она с ним – под предлогом знакомства с водителем, ведь ей позже понадобятся его услуги. Попрощались непринужденно, да только осадок у Дарьи остался. Вроде хороший мужчина, говорливый, веселый. Повернут на спорте, но это не самый плохой поворот! Может, надо было к нему присмотреться? Вот же, кайфуй-флиртуй! Он шёл навстречу, а она… Неуютно, некомфортно. Конечно, повод с такси шит белыми нитками – его не заметил бы только слепоглухонемой.

И он заметил. Вдруг вечером смс: «Дарья, забыл сказать, ты на лечебную физкультуру завтра сходи, займи моё место». Торкнуло-о-о! В ночь пришло второе сообщение: «В Лазаревском подсадили третьего пассажира в купе. Контингент не тот». Наутро еще: «Еду по Воронежской земле, прохладно, моросит, но снега нет». Днем – видеозвонок с дороги. А через несколько дней звонок уже из Вологды: «Привет, а я лыжный сезон открываю!».

Дарья совсем успокоилась. Ишь, прицепился!

Вскоре уехала Альбина. Остались за столом Дарья с Ильичом. Разговоры свелись к лечебным моментам.

– Зачем мне ванна с углекислым газом? – спросил Владимир Ильич. – Ничего не ощущаю.

– Да что вы! – вскинулась Дарья. – Это полезная процедура. По своей больной маме знаю. Она не даёт быстрого результата, как таблетка, но у неё будущий долгоиграющий эффект, – она говорила с таким жаром, что, будь Владимир Ильич моложе, тут же помчался бы нырять во все лечебные ванны.

– Да? Ну, ладно. Пройду все, что назначили.

В другие дни перешли к рецептам: домашнего коньяка, засолки грибов, лекарства из хурмы! А как-то дождливым вечером Ильич пригласил Дарью к себе в номер: не погулять, так хоть приятно пообщаться. Достал припасенную сувенирную мини-бутылочку краснодарского вина… и тут же ошарашил:

– За это ты должна меня поцеловать.

– Ничего я не должна, – спокойно выдала Дарья и заварила себе чай из пакетика. Что еще за соблазнение в таком возрасте!

– Слушай, можешь остаться ночевать у меня в номере – есть же вторая кровать.

– А почему вы в санаторий без жены приехали? – пресекла гостья скользкие предложения.

– Понимаешь, все у нас непросто, жена сильно изменилась, – пустился Ильич в объяснение. – Она всегда раньше со мной ездила. Побывали на многих черноморских и балтийских курортах. Красивая, я в нее с первого взгляда влюбился. Правда, образование она не захотела получать, всегда жила за моей спиной. Чем-то на тебя похожа. А в последние годы увлеклась религией – теперь никуда не ездит, ходит только в церковь утром и вечером. Ну, так я говорю, ты можешь остаться на второй кровати…

– У меня свой номер есть, – Дарья поднялась и ушла.

А за завтраком Ильич после восторгов от каши без предисловий опять стал приглашать вечером в гости. Ничего не оставалось, как перейти в контрнаступление с лечебными разговорами. Оставшиеся до отъезда дни она в деталях рассказывала о действиях минеральной шунгит-пещеры и соляной камеры. Ильич сокрушался, что ему такого лечения не прописали, но успокаивал себя тем, что его целебные ванны в будущем себя проявят.

В день отъезда Дарья вызвала такси, на котором уезжал Антон: договорились с водителем проехать сначала на вокзал Хосты – к поезду Ильича, потом в аэропорт Сочи – к ее самолету.

– Знаешь, Даша, ты не права, – выдал Ильич по дороге к машине.

– Что такое? Вы о чем? – она споткнулась от неожиданности.

– Про углекислые ванны. У них не долгий эффект, а быстрый. Я сегодня после последнего сеанса выбирался – там же сидишь только в трусах, закрытый клеенкой по шею, – и медсестра заметила… Сказала: «Ой, а что это у вас? С трусами?». Ну, в общем, представляешь… Я это… Возбудился…

Хорошо, что таксист вышел навстречу, иначе бы Дарья что-то сморозила. Ах ты, ну ты! Курорт животворящий!

Романы на курорте – закон жизни.

Какие, к дьяволу, возрастные недуги!