Текст книги "Научная политика. Глобальный контекст и российская практика"

Хотя Китай можно отнести к группе новых индустриальных стран лишь условно, итоги его политики в сфере науки и технологий требуют самостоятельного рассмотрения [OECD Reviews of Innovation Policy: China, 2008]. В самом деле, с одной стороны, в последние годы Китай демонстрирует высокие темпы экономического роста, быстрый прогресс в отдельных наукоемких секторах, достаточно агрессивную политику прорыва на мировые рынки. С другой – хорошо известна уникальность этой страны, ее истории, культуры, политической и экономической систем, что заметно отличает Китай от других рассмотренных в данном разделе стран.

В частности, еще до начала рыночных преобразований Китай имел достаточно мощный научно-образовательный комплекс. Вопреки сложностям и издержкам переходного периода, сохранению весьма крупных сегментов планового хозяйства, доминированию государства в ряде сфер экономики и общественной жизни, давлению традиционалистских социокультурных установок и иным препятствиям для инновационного развития по ряду показателей Китаю удалось не только вплотную приблизиться к странам – лидерам мировой экономики, но и создать серьезный потенциал для их опережения уже к середине XXI в.

На рубеже 1970—1980-х гг. закрытая и экстенсивно развивающаяся экономика Китая столкнулась с серьезными проблемами и ограничениями, в том числе с необходимостью радикальной перестройки архаичной и неэффективной инновационной системы. Специфика китайского подхода к подобной задаче (в отличие, например, от того, как это происходило в Чили или Корее) состоит в том, что актуализация НИС здесь происходит одновременно с формированием институтов рыночной экономики. Так, в научно-технологической сфере был взят курс на максимальную концентрацию научной и инновационной деятельности в частном секторе. В результате за годы реформ доля государственных научно-исследовательских институтов в расходах на ИР снизилась в 2,3 раза, а предприятий различных форм собственности (частной, государственной, смешанной, с иностранным участием), имеющих научные подразделения и занимающихся исследовательской и инновационной деятельностью, напротив, выросла в 2,5 раза. Доля университетов несколько снизилась, но объем затрат на ИР в них вырос почти восьмикратно [China Statistical Yearbook on Science and Technology, 2004, 2006]. Эти сдвиги происходят на фоне масштабного общенационального процесса трансформации государственных предприятий всех секторов экономики в акционерные и частные предприятия.

Проблемы, с которыми в конце прошлого века столкнулся Китай при формировании современного научно-технологического комплекса, во многом аналогичны российским. Отметим чрезмерную централизацию и специализацию научной и инновационной деятельности, приоритет крупных проектов, низкую исследовательскую и инновационную активность предприятий, особенно малых и средних, их слабую восприимчивость к новым знаниям и технологиям, существенную неравномерность распределения научного потенциала по территории страны. Кроме того, в последние годы развитие ряда отраслей китайской экономики (в том числе высокотехнологичных) оказалось в жесткой зависимости от импорта технологий, продукции и услуг. Эго поддерживало и даже усиливало технологическое отставание ключевых отраслей экономики, что требовало дальнейшего роста импорта и, в свою очередь, приводило к еще большему отставанию [Лиу, Лундин, 2007; Lundin et al., 2006].

Несмотря на значительное укрепление рыночных институтов и активное участие в глобальном развитии, Китай остается скорее государственно-рыночной экономикой: государство «держит руку на пульсе», прямо или опосредованно контролирует практически все сектора экономики, включая решение амбициозных задач по воссозданию и развитию науки и НИС в целом.

Перечислим лишь некоторые инициативы, иллюстрирующие роль государства в научно-технологическом развитии Китая в период до 2008 г. [Лиу, Лундин, 2007; China Statistical Yearbook on Science and Technology, 2004, 2006; Liu, White, 2001].

• Разработка и реализация Национального плана развития науки и технологий в средне– и долгосрочной перспективе (на 2006–2020 гг.), нацеленного на формирование современной НИС. План предусматривает создание и широкое внедрение так называемых независимых (локальных) инноваций, разработанных в национальных исследовательских центрах с использованием объектов интеллектуальной собственности, принадлежащей государству, предприятиям и гражданам Китая. Он нацелен на ослабление жесткой зависимости роста экономики от заимствования технологий и фирм с участием иностранного капитала, доля которых, например, в высокотехнологичном экспорте страны превышает 85 %. Для этого предполагается увеличить долю внутренних расходов на ИР до 2,5 % ВВП (в настоящее время – 1,3–1,4 %); активизировать налоговое регулирование и стимулирование научной и инновационной деятельности; модернизировать систему государственных закупок научных результатов, технологий, высокотехнологичной продукции.

• Реализация национальных программ, которые формируются в Китае с середины 1980-х гг. в области фундаментальных исследований, создания, распространения и внедрения высоких (ключевых) технологий, поддержки малых и средних предприятий.

• Создание национального инновационного фонда и фонда поддержки фундаментальных исследований, ориентированных на содействие научной и инновационной активности университетов, НИИ, малых и средних фирм.

• Поддержка инновационной деятельности и трансфера технологий за счет использования и адаптации наработанных в мире инструментов научно-инновационной политики (развитие инновационной инфраструктуры, обеспечение благоприятного налогового климата, формирование и поддержка инновационных кластеров, создание специальных зон для размещения высокотехнологичных производств и др.).

• Активизация институциональных реформ, включая введение системы оценивания деятельности, сокращение прямого финансирования государственных НИИ, расширение их самостоятельности (привлечение внебюджетных ресурсов, диверсификация деятельности, создание дочерних компаний, преобразование государственных организаций в центры трансфера технологий и оказания инновационных услуг, технологические фирмы); повышение эффективности государственной контрактной системы; упразднение некоторых отраслевых министерств и др. Только с 2000 по 2007 г. доля государства в финансировании ИР снизилась в Китае с 33 до 25 %, а предпринимательского сектора выросла с 57 до 70 %. Напомним, что в России доля бюджетного финансирования науки все последние годы не опускалась ниже 60 %.

Комплекс государственных инициатив привел к заметному повышению активности НИИ и промышленных предприятий Китая. К инновационному процессу стали подключаться предприятия всех форм собственности. Статистические данные по импорту технологий и затратам на науку наглядно демонстрируют, что выбранная Китаем стратегия, направленная на формирование современной НИС, стала достаточно успешной. Если в 1995 г. объем импорта технологий превосходил затраты на ИР в 2,5 раза, то к 2005 г. сложилась совсем иная пропорция – инвестиции в ИР почти четырехкратно превысили объем импорта технологий. Таким образом, Китаю в сжатые сроки удалось заметно изменить контуры национальной науки и всей НИС. Это произошло в основном за счет внутренних реформ, поддержки международной экспансии национальных производителей, активного участия в глобальных инновационных сетях.

Вместе с тем опыт Китая демонстрирует наличие серьезных проблем и препятствий, с которыми сталкиваются страны, пытающиеся догонять традиционных лидеров мирового развития. Хотя в Китае стали появляться национальные фирмы, имеющие потенциал глобальных игроков мирового рынка[20]20
  По размеру, объему экспорта продукции, интенсивности ИР и инновационной активности это такие государственные компании, как ТCL и ZTE (электроника, телекоммуникационное оборудование), CHERY и SAIC (автомобилестроение), Haier (бытовая техника), и частные компании – Midea Group и Aux Group (бытовая техника), SVT Group и CHINT Group (электроника), Greely и Lifan (производство автомобилей и мотоциклов) [Going Global, 2006].


[Закрыть], именно в высокотехнологичных секторах национальные предприятия, как правило, пока не могут конкурировать с ведущими зарубежными и транснациональными компаниями. Доминирующую роль здесь продолжают играть иностранные инвесторы, и их влияние все последние годы не снижается.

К 2004 г. вклад компаний с прямым иностранным участием в затраты на ИР в китайской обрабатывающей промышленности достиг почти 30 % (в 1998 г. – 21 %); объем добавленной стоимости – 40 % (26 %); импорт технологий – 48 % (20 %), экспорт —76 % (58 %) и занятость – 34 % (14 %). Несмотря на активную внешнюю экспансию Китая, национальные компании занимают относительно слабые позиции в международном патентовании. Они по-прежнему заметно отстают не только от лидеров мировой экономики, но и, например, от корейских фирм, которые в 2004 г. зарегистрировали только в США в 11 раз больше патентов, чем китайские. Одновременно иностранные заявители гораздо интенсивнее, чем национальные, патентуются в самом Китае. Так, в 2004 г. национальными заявителями в Китае было получено менее 20 тыс. патентов на изобретения, а иностранными – более 30 тыс. Наиболее активно действуют в Китае заявители из Японии, Южной Кореи и США.

В 2004 г. в производстве компьютеров и оргтехники компании с иностранным участием составляли 86 % (в 1998 г. – 59 %) от общего числа крупных и средних предприятий в Китае. В этом секторе они доминируют не только в экспортно-импортных потоках (почти 100 %), но и по численности занятых (91 %), и по затратам на ИР (82 %). Преобладают они также в секторе электроники и телекоммуникаций. Существенно более независимыми от иностранных инвестиций являются такие традиционные для Китая отрасли, как фармацевтика и медицинское оборудование [Choi, 2006; Lundin et al., 2006; The Yellow Book on Science and Technology, 2005].

Замещение иностранных компаний национальными (либо предприятиями с преимущественным китайским участием) – вопрос не только времени, но и масштабов государственной финансовой поддержки, что весьма проблематично в свете вступления Китая в ВТО. Вполне вероятно, что для перераспределения сил между национальными фирмами и компаниями с преимущественным иностранным участием Китай может вернуться к проверенным административным рычагам, т. е. ввести существенные ограничения на деятельность компаний с иностранным капиталом и иные барьеры, защищающие национальный бизнес.

1.5. Стратегия «догоняющего» развития: уроки для России

При использовании опыта новых индустриальных стран, как в качестве фона для оценки модели научной политики, сложившейся в России к 2008 г., так и с целью возможного заимствования и адаптации его отдельных элементов, целесообразно, на наш взгляд, учитывать:

• позитивные эффекты и последствия научной политики этих стран;

• издержки и ограничения, обусловленные включенностью их научной политики в стратегию «догоняющего» развития [Иноземцев, 1998, 2000].

Стоит обратиться к опыту Японии, реализовавшей стратегию «догоняющего» развития во второй половине прошлого века и сумевшей войти в число стран – лидеров мировой экономики. Это связано, во-первых, с тем, что к реализации подобной стратегии страна приступила практически сразу после Второй мировой войны, т. е. еще до формирования постиндустриального уклада и новой экономики. Во-вторых, вот уже более 20 лет Япония сохраняет лидирующие позиции в глобальном научно-технологическом пространстве. И, в-третьих, ее успех обеспечен эффективным заимствованием научно-технических достижений на первом этапе. Начав с массовых закупок лицензий, требовавшихся для организации производств высокотехнологичной продукции с перспективным экспортным потенциалом, страна постепенно сформировала мощный научно-технологический комплекс, обеспечивающий полный инновационный цикл – от фундаментальной науки до коммерциализации результатов ИР на внутреннем и мировом рынках. В японском исполнении стратегия «догоняющего» развития позволила не только создать собственную передовую науку, но и обеспечить положительное сальдо в торговле технологиями.

Опыт стран, выбравших подобную стратегию в последующие годы, заключается в постепенном изменении ее потенциала, возможностей и ограничений. Располагая дешевой рабочей силой, они зачастую стремились организовать выпуск продукции, производившейся ранее в развитых странах, и постепенно повышать ее технологический уровень. Со временем стали разворачиваться собственные ИР, причем не только направленные на адаптацию заимствованных технологий, а затем и имитационного характера, но в дальнейшем и оригинальные (правда, их фронт был весьма узким). Классическим примером может служить Южная Корея, создавшая конкурентоспособную автомобильную промышленность, производство компьютеров и базы для них, бытовой техники и т. д.

Кроме того, модель научной политики новых индустриальных стран должна рассматриваться с учетом особенностей и итогов реализации «догоняющей» стратегии в условиях глобализации различных аспектов мирового развития, становления в отдельных странах экономики постиндустриального типа. Потребность в подобной актуализации потенциала этой стратегии вызвана тем, что все примеры ее успеха относятся исключительно к индустриальной эпохе. Несмотря на впечатляющие достижения новых индустриальных стран в экономической динамике и в позиционировании на мировых рынках, их отставание от глобальных лидеров в части формирования новой экономики и постиндустриального общества сохраняется[21]21
  Не умаляя экономических достижений этих стран, отметим, что в них сложилось именно индустриальное общество, причем в некоторых проявлениях – весьма примитивного типа.


[Закрыть], а перспективы преодоления разрыва – в лучшем случае остаются неопределенными.

Примерно с конца 1980-х гг. в практике реализации национальных стратегий «догоняющего» развития, при всей вариативности страновых условий, выделяются определенные особенности.

• Мобилизация ресурсов и политических усилий для опережающего развития отдельных секторов, обладающих экспортным потенциалом. В большинстве случаев это происходило за счет массового приобретения американских и европейских патентов, организации производства сравнительно недорогих (особенно потребительских) товаров и их масштабного экспорта в страны – доноры технологий. В конечном счете такая стратегия ведет к деформациям отраслевой структуры экономики, ее односторонней специализации. Товарная масса, производимая экспортно ориентированными отраслями, в разы превышала потребности внутреннего рынка[22]22
  К середине 1980-х гг. доля Японии в мировом производстве мотоциклов достигала 82 %, домашних видеосистем – 81 %, фотокопировального оборудования – 66 %. В Южной Корее более четверти объема промышленного производства приходилось на машиностроение, 18 % – на электронную промышленность. Эти две отрасли обеспечивали более 60 % объема южнокорейского экспорта. Тайваню удалось стать пятым в мире производителем микропроцессоров [Иноземцев, 1997].


[Закрыть], в результате чего национальная экономика попадала в жесткую зависимость от экспорта и, следовательно, конъюнктуры соответствующих сегментов мирового рынка.

• Низкий, по крайней мере на начальных этапах, уровень доходов населения и качества жизни, что во многом обеспечило успех новых индустриальных стран. Причем если стартовые условия перехода к стратегии «догоняющего» развития характеризовались крайне низким уровнем благосостояния общества (объем ВВП в расчете на душу населения не превышал 300 долл, в год)[23]23
  В Корее в середине 1950-х гг. – примерно 100 долл.; на Тайване в середине 1960-х гг. – 160 долл. [Тамже].


[Закрыть], то ее реализация – его весьма скромным ростом. Так, в 1970–1980 гг. в Таиланде, Малайзии и Индонезии фактически не было реального роста заработной платы. В наиболее успешной среди рассматриваемой группы стран Южной Корее средняя заработная плата в промышленности к концу 1980-х гг. «доросла» только до 15 % от уровня Японии и 11 % – от уровня США. Это, естественно, усилило поляризацию населения по уровню доходов; разрыв сохраняется и сегодня, хотя, как правило, и в меньших масштабах. Проявляется он и в Китае. Однако дифференциация доходов здесь не столь прозрачна в силу особенностей политической системы.

• Опора на экстенсивные факторы экономического роста, о преобладании которых свидетельствуют устойчиво высокая доля сбережений в ВВП (а значит – сравнительно низкая норма потребления) и тенденция к ее росту. В начале 1990-х гг. норма сбережений находилась в рассматриваемых странах в интервале 24–47 % (Тайвань и Сингапур соответственно). Экономический прорыв обеспечивался преимущественно за счет радикального роста затрат труда (численности занятых в промышленности, увеличения продолжительности рабочего дня) и капитала, в то время как вклад производительности труда оказался ниже, чем в США и ряде европейских государств.

• Масштабный и нарастающий импорт капитала, предопределивший одностороннее развитие экономики, превращение новых индустриальных стран в сборочные цеха международных корпораций, возрастающую зависимость от поставок комплектующих изделий и технологий. Динамика ВВП указанных стран, в сущности, определялась опережающим притоком дополнительных иностранных инвестиций, что в значительной степени снимало необходимость повышения эффективности производства, поиска и реализации новых механизмов экономического роста и т. д.

• Жесткая ориентация на экспорт произведенной продукции, что в сочетании с масштабами импорта капитала усилило зависимость этих стран от колебаний мировой конъюнктуры. Если доля экспорта в ВВП стран-лидеров, осуществивших переход к постиндустриальному обществу, не превышает 10 %, то в новых индустриальных государствах соответствующая величина находилась в интервале от 20 до 70 % и даже выше. Проявление негативных последствий чрезмерной экспортной ориентации ряда стран не только в условиях мирового кризиса 2008–2009 гг., но и до него было обусловлено усилением конкуренции на мировых высокотехнологичных рынках и невозможностью либо неэффективностью использования таких инструментов, столь действенных ранее, как жесткий протекционизм и откровенный демпинг.

Подобные особенности стратегии «догоняющего» развития в современных условиях во многом предопределили технологическую, интеллектуальную и культурную зависимость новых индустриальных стран от традиционных лидеров мировой экономики, которая в значительной степени сохраняется и сегодня.

В последние годы некоторые новые индустриальные страны пытаются устранить издержки «догоняющего» развития, создать условия ддя форсированного преодоления дистанции, отделяющей их от постиндустриального общества, сложившегося в США и ряде европейских стран. Это проявляется, в частности, в фокусировке социально-экономической политики на задачах радикального повышения уровня жизни населения, опережающего развития образования, формирования национальной исследовательской базы, перехода к интенсивному типу экономического роста. Однако об их решении говорить пока преждевременно.

Глава 2
Стимулирование развития науки и инноваций за рубежом

2.1. Стратегии и ключевые направления

Если в первой главе дана общая характеристика моделей научной политики, сложившихся в развитых и новых индустриальных странах до начала мирового кризиса 2008–2009 гг., то во второй – рассматриваются примеры реализации ее инструментов: институциональные преобразования, финансирование, налоговое регулирование, развитие ресурсного потенциала, интеграция науки и образования, коммерциализация объектов интеллектуальной собственности, оценка и повышение результативности деятельности научных организаций.

К середине 2000-х гг. в ведущих странах мира сложился комплекс новых инструментов и механизмов научной политики. В США, странах ЕС и других государствах предпринимались последовательные усилия, направленные на активное стимулирование науки и инноваций. Эти действия представляются особенно важными в контексте уже упоминавшихся деклараций – Лиссабонской и Барселонской – о необходимости повышения «наукоемкости» ВВП стран ЕС до трехпроцентного уровня и глубокой интеграции науки и инноваций в систему общеевропейской экономической политики. Между тем, как показывает анализ, существуют серьезные барьеры и ограничения в достижении подобных целей. К ним относятся заметная дифференциация европейских стран по масштабам и качеству экономического и научно-технологического потенциалов; низкие стартовые показатели у государств – новых членов ЕС; недостаточная (по мировым меркам) активность компаний в финансировании ИР. В итоге в 2003–2007 гг. (т. е. через четыре года после принятия каждого из указанных стратегических документов) доля затрат на науку в среднем по ЕС-27 по-прежнему составляла 1,74—1,76 % ВВП [European Business Facts and Figures, 2007].

Очевидно, что для достижения целевых установок ЕС в сфере науки и научной политики требуются значительные дополнительные усилия. По сути, и в докризисный период, и сегодня для стран ЕС актуальны те же вопросы, которые стали импульсом для принятия Лиссабонской и Барселонской стратегий:

• где взять и как оптимально потратить средства, ассигнуемые государственными и общественными институтами на развитие науки и инноваций;

• в каком направлении должны трансформироваться структура и действующие институты НИС, с тем чтобы эффективно и в сжатые сроки абсорбировать инвестируемые средства;

• как наилучшим образом организовать деятельность государственных структур и стимулировать частные компании, чтобы достижение намеченных ориентиров по расходам на ИР стало реальным [Schibany, 2008, р. 1, 4].

Анализ и классификация зарубежных практик по направлениям, целям, механизмам и предпосылкам позволяют выделить четыре основные группы необходимых преобразований.

Стратегические изменения:

• корректировка национальных стратегий развития науки и технологий с учетом глобальных трендов;

• развитие практики форсайт-исследований и повышение обоснованности выбора научно-технологических приоритетов;

• интеграция научной и инновационной политики в единую систему.

Совершенствование целеполагания и развитие системы обратных связей:

• внедрение все более точных и гибких механизмов выбора количественных и качественных целей (бенчмаркинг и таргетирование[24]24
  Наиболее близкий (пусть и не совсем точный) аналог этого термина – определение целевых индикаторов.


[Закрыть]);

• значительное расширение направлений и объектов оценивания в научной сфере науки, повышение его роли в практике принятия решений;

• развитие инструментария оценивания качества и результативности научной деятельности на всех уровнях.

Усиление значимости сетевых взаимосвязей:

• изменение подходов к развитию инфраструктуры науки;

• постепенный переход от стимулирования инновационной активности к поддержке технических альянсов и инновационных кластеров;

• активизация по сбалансированному трансферу знаний между университетами и предпринимательским сектором;

• повышение роли региональных администраций в выработке и осуществлении научной политики.

Акцент на отдельных инструментальных и секторальных направлениях научной политики:

• обеспечение баланса между конкурсным кратко– и среднесрочным финансированием ИР и долгосрочным институциональным финансированием (из средств государства и общественных, т. е. некоммерческих и негосударственных, фондов);

• усиление внимания к стимулированию развития сферы инновационных услуг;

• изменение стратегии в области научных кадров (возрастающие требования к уровню их подготовки, мотивации и социальному обеспечению, развитие новых механизмов глобальной мобильности – «циркуляции умов»).

Вполне определенное представление о масштабах и содержании преобразований, осуществляемых в последние годы в сфере науки и инноваций за рубежом, дает краткое описание национальных стратегий, принятых в целом ряде стран (табл. 2.1).

Таблица 2.1. Программные документы в сфере науки и инноваций, принятые в зарубежных странах[25]25
  См. источники: OECD Science, Technology and Industry Outlook, 2006, 2008; веб-сайт: backingaus.innovation.gov.au; Strategie 2010, 2004; Innovation Pact for Flanders, 2003; Priority Actions for the Future in Wallonia, 2005; High-Tech Strategy for Germany, 2006; National Strategic Reference Framework, 2006; Progress, Innovation and Cohesion, 2006; Building Ireland’s Knowledge Economy, 2004; сайт: www.rannis.is; Programma nazionale per la Ricerca, 2005; Advantage Canada, 2006; Programma Especial de Ciencia у Tecnologia, 2001; Research, Science and Technology in New Zealand, 2005; Commitment to Research, 2004; Science, Technology, Innovation, 2006; President de la Republique Francaise, 2006; Revised Science and Technology Basic Plan, 2003; 3rd Science and Technology Basic Plan, 2006.


[Закрыть]

Особое место в этом ряду занимает «Инновационная стратегия ОЭСР» [The OECD Innovation Strategy, 2010], разработка которой началась в 2007 г. и потребовала четыре года комплексных аналитических исследований и сложных профессиональных дискуссий, завершившихся ее утверждением в 2010 г. Эта инициатива отличается, прежде всего, международными масштабами регулирования и повышенной сложностью согласования внутренних стратегий стран – членов ОЭСР. Ее главная задача заключается в формировании гармонизированной модели инновационной политики, основанной на осмыслении новых явлений в этой сфере, и преодолении неэффективной узкой направленности, разрозненности и противоречивости национальных инновационных инициатив. В процессе разработки, помимо экспертов комитетов ОЭСР по науке и технологиям, образованию, инвестициям, развитию бизнеса, налогам, торговле, к подготовке стратегии активно привлекаются внешние эксперты, представляющие промышленность, инвесторов, потребителей, работодателей. Такой подход позволил добиться не только адекватного функционального представительства политических органов, но и системного видения всего спектра направлений инновационной политики.

В рамках Инновационной стратегии ОЭСР реализуется программа изучения международной инновационной политики, в которой уже приняли участие Люксембург, Швейцария, Новая Зеландия, Южная Африка, Китай, Корея, Мексика, Россия и другие страны. Таким образом, масштабы исследования обеспечивают обширное и разнообразное поле для анализа глобальных и национальных вызовов в рамках единой модели политики. Ключевое внимание уделялось вопросам устойчивого экономического роста; доступу к ключевым ресурсам – интеллектуальным, природным; социальным проблемам; конкурентоспособности и определяющим ее факторам; возможностям использования уникальных национальных преимуществ.