Текст книги "Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние"

Весной 1771 г. Кэткарт еще раз пытался повидаться с Паниным, чтобы вернуться к обсуждению союзного договора. Однако эти попытки не увенчались успехом, как полагал дипломат, в силу чрезвычайной занятости министра. Посол сетовал по поводу того, что граф Панин видит Ее Величество лишь раз в неделю в продолжение нескольких часов. «Остальные же дни или вернее вечера он проводит в работе над самыми спешными делами. По утрам он никого не принимает, а после полудня … по большей части ездит верхом с великим князем, вследствие чего его чрезвычайно трудно видеть, а между тем за исключением его нет ни одного лица, к которому можно бы было обратиться. При таковых обстоятельствах я убежден, милорд, – писал Кэткарт графу Галифаксу, – что Вы поймете до какой степени трудно подвигать дела»334334
  Там же. С. 209.


[Закрыть].

Посол еще надеялся обратить внимание российской дипломатии на союзный договор, но его усилия были тщетны. В депеше Галифаксу от 17 июня 1771 г. Кэткарт упоминал о различных отсрочках, неудачных переговорах «касательно союза». Однако вину за неудачи на главу внешнеполитического ведомства он не возлагал. «В душе я убежден, – писал Кэткарт, – что он (Панин – Т.Л.) истинный друг союза и его не следует осуждать во многих случаях, где он кажется ответственным вследствие занимаемой им должности, между тем, как он не всегда может провести желаемые им меры или не допустить того, что … не одобряет»335335
  Там же. С. 221.


[Закрыть].

В тот же день посол отправил в Лондон конфиденциальную записку, в которой еще раз обратил внимание на то, что императрица «имеет высокое мнение об англичанах и весьма благодарна за полученную от них помощь». Он подчеркнул, что Алексей Орлов и все его семейство «суть истинные друзья нашей страны и союза с нами». На его взгляд, граф Панин «несомненно желает союза» и даже подавал проект, «который не оказался соответствующим мыслям императрицы». Учитывая настроения Екатерины, посол пришел к выводу о том, что не видит необходимости далее оставаться в России, поскольку при настоящем положении дел «намерение заключить союз недостоверно»336336
  Там же. С. 222–224.


[Закрыть].

Вероятно, не только сам посол, но и его лондонское начальство уже потеряло всякую надежду на возможность заключения оборонительного союза с Россией. 29 ноября 1771 г. Кэтарту сообщили из Лондона: «В случае, если бы союз предвиделся в близком будущем, Его Величество вознаградило бы Ваше усердие в переговорах, предоставив Вашему превосходительству честь заключить этот союз; но многократные отсрочки … отнимают всякую надежду на скорое его заключение; в настоящую минуту нельзя ожидать дальнейшего успеха до тех пор, пока внимание петербургского двора занято столь интересными предметами, как война с Турцией, волнения в Польше, бедствия московских жителей, опасность и страх остальной части народонаселения … Его Величеству было бы весьма грустно думать, что цель возложенного на вас поручения утрачена, но он должен видеть, что дело это прервано, и что … нет необходимости в продолжении Вашего посольства»337337
  Там же. С. 239.


[Закрыть] .

Почему же британским и российским дипломатам так и не удалось добиться заключения союзного договора, несмотря на продолжавшиеся почти десятилетие интенсивные переговоры? Историки основную причину усматривали в нежелании Великобритании принимать участие в войне против Турции в качестве союзницы России, а также отказе англичан предоставить субсидию Швеции, чтобы удержать последнюю от развязывания военных действий против России338338
  Соловьев С.М. Сочинения. Кн. XIV. История России с древнейших времен. Т. 28. С. 337–338; Соколов А.Б. Навстречу друг другу. Россия и Англия в XVI–XVIII вв. Указ. соч. С. 174–179.


[Закрыть]. И.Ю. Родзинская главной причиной неудачи считала отсутствие единства внешнеполитических целей России и Великобритании. В то время как Лондон желал видеть в Северном союзе блок, направленный непосредственно против Франции, российское правительство нуждалось лишь в нейтралитете этого государства. «Соглашение могло быть достигнуто только при исключительных обстоятельствах, таких как военный конфликт России с Францией. Во всех других случаях ни одна сторона не желала идти на уступки», – справедливо заключала историк339339
  Родзинская И.Ю. «Естественные» союзники…. Указ. соч. С. 204.


[Закрыть]. По сути дела, неуступчивость в поисках компромиссных решений как британской, так и российской стороны, привела к провалу заключения союзного договора.

В 1772 г. дипломатическая миссия Кэткарта в России завершилась. Он возвратился на родину и больше не занимался дипломатической деятельностью. В 1773 г. его избрали ректором университета в Глазго. Однако на этой должности поработать ему пришлось недолго. 14 августа 1776 г. дипломат и храбрый офицер Чарльз Кэткарт скончался в возрасте 55 лет.

На взгляд Н.А. Нотовича, лорд Кэткарт был одним из лучших английских послов в России340340
  Нотович Н.А. Указ. соч. С. 96.


[Закрыть]. Трудно сказать, чем руководствовался российский ученый, когда давал подобную оценку. Ведь, по сути дела, Кэткарт, как и его предшественники, более опытные дипломаты граф Бэкингэмшир и Макартни, не сумел добиться главной своей цели – заключения с Россией союзного оборонительного договора. Но, как бы то ни было, определенную положительную роль в налаживании отношений с российской дипломатией в сложный для нее период войны с Турцией посол действительно сыграл.

Глава шестая
Провал дипломатической миссии Роберта Ганнинга

Посол лорд Кэткарт был отозван на родину в 1772 г. вследствие неудачи его переговоров о союзном оборонительном договоре. «Английское министерство имело право подозревать Кэткарта в неискусном ведении дела, – утверждал С.М. Соловьев, – потому что этот посланник в другом случае обнаружил недостаток проницательности или неумение добывать нужные сведения». Речь шла о том, что он не поверил информации о разделе Польши341341
  Соловьев С.М. Сочинения. Кн. XIV. История России с древнейших времен. Т. 28. М., 1994. С. 577.


[Закрыть]. На смену Кэткарту в Россию был направлен чрезвычайный и полномочный посол Великобритании сэр Роберт Ганнинг.

Роберт Ганнинг (1731–1816) происходил из древнего ирландского рода, ведущего свое происхождение от Питера Ганнинга, епископа из Йеля (Ely), поселившегося в Ирландии во время правления Якова I Стюарта, в начале XVII века. Роберт был старшим сыном в семье Роберта Ганнинга и Екатерины, дочери Джона Эдвардса. О юных годах Роберта-младшего мало что известно. В историю Великобритании он вошел как профессиональный дипломат. Его первые шаги на дипломатическом поприще состоялись в Дании, куда он прибыл в апреле 1766 г. Ганнинг был назначен помощником чрезвычайного и полномочного посла Уолтера Титлея. На этой должности он показал себя должным образом, и правительство оценило его заслуги: после кончины Титлея в феврале 1768 г. Ганнинг занял пост своего предшественника. Спустя три года он был переведен в том же ранге в Пруссию, ко двору Фридриха II. 13 декабря 1772 г. Ганнинга направили в Россию, где он занимал должность чрезвычайного и полномочного посла вплоть до 1776 г.

Роберт Ганнинг был женат дважды. Первый брак он заключил в марте 1752 г. с Елизаветой, дочерью Джона Гаррисона из Грэнхема. В ту пору ему не исполнилось 21 года. Детей в этом браке не было. Зато от второго брака с Анной, дочерью Роберта Сэттона из Ноттингемшира, заключенного в 1757 г., родилось трое детей: сын Георг Вильям, унаследовавший от отца титул баронета, и две дочери, Шарлотта Маргарет и Барбара Эвелин Изабелла.

Отправляясь в Россию, Роберт Ганнинг 27 мая 1772 г. получил инструкции короля относительно целей своей миссии. Первая из них касалась переговоров о возобновлении союзного оборонительного договора. «Хотя в настоящую минуту они (переговоры – Т.Л.) прерваны, – отмечалось в инструкциях, – но со временем могут быть возобновлены», поэтому послу предлагалось «найти случай узнать мысли министров Ее Императорского Величества касательно этого предмета»342342
  Дипломатическая переписка английских послов и посланников при русском дворе // Сборник императорского русского исторического общества (далее – СИРИО). Т. XIX. СПб., 1876. С. 265–266.


[Закрыть]. Как мы помним, этот непростой вопрос не удалось решить предшественникам Ганнинга – графу Бэкингэмширу, сэру Джону Макартни, Чарльзу Кэткарту.

Вторая цель миссии Ганнинга касалась предложения о возможном посредничестве британцев в переговорах о мире между Россией и Турцией после войны, продолжавшейся с 1768 г. Если переговоры с Турцией «окажутся бесплодными и если … императрица пожелает нашего посредничества, – наставляло руководство своего посла, – Вы выскажете нашу постоянную готовность предлагать наши услуги, с тем только условием, чтобы мы являлись главной стороной в посредничестве». Примечательно, что правительство Великобритании пыталось «изгладить в уме императрицы и ее министров всякое подозрение» относительно того, будто бы британцы питают зависть к морским и сухопутным приобретениям, которые могут быть достигнуты императрицей на Черном море, «ввиду доставления свободного прохода русских кораблей из этого моря в Средиземное»343343
  Там же. С. 267.


[Закрыть].

Помимо инструкций от короля Ганнинг получил задание еще и от своего непосредственного шефа – главы внешнеполитического ведомства графа Саффолка. Тот напоминал послу об их совместной конфиденциальной беседе незадолго до его отъезда по поводу полученного известия из России о намерениях свергнуть русскую императрицу с престола. Это мнение, утверждал Саффолк, основано на недовольстве народа, которое, как полагают, «достигло крайних размеров», но к осуществлению этого плана приступят не ранее, чем ее сын достигнет совершеннолетия. «Считаю излишним повторять Вам, – продолжал министр, – что вопрос этот требует с Вашей стороны самого серьезного внимания; я бы особенно желал, чтобы вы узнали действительно ли таково настроение народа, каким его изображают, и не встретятся ли в кругу ваших наблюдений какие-либо косвенные обстоятельства, подтверждающие это известие»344344
  Там же. С. 278.


[Закрыть].

По-видимому, обеспокоенность англичан по поводу недовольства в российском обществе не была беспочвенной, если Ганнинг уже в первых своих донесениях в Лондон сообщал о нескольких заговорах, один из которых пытались, хотя и безуспешно, привести в исполнение незадолго до его приезда в страну. Между тем были приняты все меры предосторожности для ограждения императрицы «на случай внезапного покушения», и во время ее пребывания в Петергофе (место, где она всего более доступна опасности) «в садах и во всех окрестностях нет ни одного уголка, где бы ни стоял караул».

Ганнинг попытался выяснить причины недовольства императрицей, как при дворе, так и в обществе в целом. Он полагал, что среди приближенных Екатерины были лица, заинтересованные в том, чтобы трон занял ее сын, великий князь. Посол отмечал, что Павел Петрович «с ранних лет возбуждал ее зависть», и только поручив его воспитание графу Н.И. Панину, императрица успокоилась. Между тем, доверие Екатерины к своему министру происходило отнюдь не от особого уважения или привязанности к нему. Ганнинг напоминал, что именно Панин выступил против ее брака с графом Григорием Орловым в 1763 г. Министр заявил, что если императрица не откажется от своего намерения, он возведет на престол ее сына, а это было весьма чувствительным как для нее самой, так и для семейства Орловых345345
  Там же. С. 296–297.


[Закрыть]. Однако Екатерина не сомневалась, что у Панина «не достанет способности, решительности и деятельности для того, чтобы попытаться возложить … корону на голову молодого принца, если бы даже последний осмелился ее надеть», а потому она доверяла ему воспитание великого князя. Между тем, посол полагал, что может случиться так, что «другие, более решительные и предприимчивые охотно возьмутся за дело, которое … не представляет особых трудностей». Ганнинг считал, что переворот в России (или, как он утверждал, новая «революция») в пользу великого князя будет невыгоден для Британии, поскольку Павел Петрович более расположен к Франции, нравы и обычаи которой «ему особенно нравятся» 346346
  Там же. С. 330.


[Закрыть]. Да, и Франция употребит все средства, чтобы склонить его на свою сторону, и не исключено, что ее усилия увенчаются успехом.

Что же касается существующего недовольства императрицей в обществе, то посол объяснял его тем, что Екатерина «нисколько не любит своего народа и не приобрела его любви». Более всего она озабочена достижением безграничной славы, которую ставит «гораздо выше истинного блага страны, ею управляемой»347347
  Там же. С. 298.


[Закрыть].

Как видно, посол прибыл в Россию не в самое лучшее время. Впрочем, это никак не отразилось на том приеме, который он встретил у императрицы и ее ближайшего окружения. Ганнинг отмечал, что Екатерина приняла его «с большим отличием» и обращалась за обедом «почти исключительно» к нему. Поначалу посол полагал, что императрица «так милостива ко всем», но позднее убедился, что она отличала его «особым вниманием» всякий раз, как он являлся ко двору. Ганнинг отметил, что на одном из обедов, куда были приглашены все иностранные министры, честь находиться за столом императорского величества была оказана именно ему348348
  Там же. С. 277, 301, 356.


[Закрыть].

Иным оказался прием посла у Н.И. Панина. «Свидание мое с графом Паниным состоялось в прошлый четверг, – извещал Ганнинг Саффолка 19 июня 1772 г. – Хотя я был приготовлен к сдержанности и холодности этого министра, однако сознаюсь, что меня удивило, до какой степени сдержанно и холодно он выслушал порученное мне сообщение». Правда, спустя неделю настроение первого министра изменилось, и он пригласил посла «отобедать с ним в кругу его семейства». В этот раз Ганнинг нашел Панина «гораздо дружественнее», чем при первой встрече349349
  Там же. С. 276, 279.


[Закрыть].

Продолжение переговоров об оборонительном союзе

Расценив расположение к себе со стороны императрицы как хороший знак для начала переговоров, Ганнинг приступил к выполнению порученного королем главного задания – заключению союзного оборонительного договора. Посол полагал, что влияние короля Пруссии на Екатерину еще ощутимо, а это значительно затрудняет дело, но все поправимо, и помехи могут быть устранены, тем более, если учесть, что граф Григорий Орлов «сердечно расположен к этому союзу» и искренне желает помочь его выполнению350350
  Там же. С. 301.


[Закрыть]. Обнадежило посла и заявление Панина о том, что он готов в самое ближайшее время заняться составлением такого проекта союза, который «соединял бы в себе все действительные взаимные интересы обоих дворов». Панин обещал: в начале зимы он «окончательно обработает этот проект», условия которого можно будет совместно обсудить 351351
  Там же. С. 323.


[Закрыть].

Однако Ганнинг рано радовался. Буквально на другой день после встречи с Паниным он направил «весьма секретное и конфиденциальное» послание графу Саффолку, в котором сетовал на то, что, судя по разговорам с российским министром, тот «не питает и никогда не питал к Англии той дружбы, о которой нам передавали». В то же время посол был убежден: нерасположение Панина к союзу происходило не от желания союза с Францией, поскольку его политические пристрастия и личные чувства восстанавливают его против этого двора. Сложности проистекали от другой страны – Пруссии, препятствовавшей союзу России с Англией. Поскольку Панин, по мнению посла, отличался «сильнейшим тщеславием, требующим постоянной пищи», то прусский король, подметив этот недостаток, «старался льстить ему таким хитрым и приятным образом» и склонил его на свою сторону.

В чем же заключалась тактика Фридриха II? «Подарки, хотя и незначительной ценности, но частые и всегда сопровождаемые собственноручными письмами, наполненными самыми лестными выражениями, достигли действия, на которое рассчитывало лицо, дарившее и заставили его смотреть на все лишь в том свете, в каком того желает его прусское величество», – констатировал Ганнинг. До тех пор, пока граф Панин полагает, что английский двор недружелюбен к прусскому монарху, «которого он чуть не обожает», он будет неохотно относиться к теснейшему союзу с Великобританией, «хотя бы и находил такой союз соответствующим началам здравой политики». Посол обращал внимание на то, что прусский король «те же самые хитрости» употребил для приобретения благорасположения императрицы. И хотя нет сомнений в том, что Екатерина «намеревается и даже усиленно желает заключить союз с нами, – продолжал Ганнинг, – до тех пор, пока его прусское величество противится связи между нами, он всегда найдет средство помешать его заключению»352352
  СИРИО. С. 326–327.


[Закрыть].

Судя по всему, переговоры о союзном договоре в очередной раз зашли в тупик. Спустя полгода, в мае 1773 г. граф Саффолк был вынужден констатировать: «… обстоятельства еще не созрели для союза». И далее он инструктировал посла: «Вы хорошо сделаете, избегая толков и разговоров по этому предмету; хотя, когда вопрос этот будет поднят лицами авторитетными, вы будете постоянно выражать благорасположение вашего двора; если же вам будут высказаны предложения, стоящие быть переданными, вы примете их и сообщите … мне»353353
  Там же. С. 355.


[Закрыть].

Аналогичного мнения о невозможности заключении союза придерживалась и императрица. В записи одной из бесед с ней Ганнинг отметил: хотя Екатерина II «предана нам сердцем и душой», «союз наш, по-видимому, еще весьма далек».354354
  Там же. С. 378.


[Закрыть]

Что же послужило препятствием для заключения оборонительного союза двух государств на этот раз? Выяснилось, что главной помехой стал вопрос о выделении субсидии Великобританией Дании, с целью оградить ее от нападения со стороны Франции. Это предложение Панин внес на рассмотрение в марте 1773 г. Однако Ганнинг его категорически отверг, заявив, что не может донести своему двору о нем, ибо английское правительство «объявило раз и навсегда, что никакому государству платить субсидий не будет». Тем не менее, исключительно «из уважения к Панину» посол согласился передать его слова своему министру. Ответ из Лондона пришел в самой резкой форме: предложение России противоречит английскому плану, и потому не может быть принято. «Принять его – это значило бы уступить главную роль тем, которые при заключении союза между Россией и Англией должны были бы по необходимости за ними последовать»355355
  Цит. по: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. XV. История России с древнейших времен. Т. 29. М., 1995. С. 71.


[Закрыть].

Отказ англичан заключить субсидиарный договор с Данией задел Екатерину. Она высказала пожелание переговорить по этому поводу с британским послом. Разговор между ними в деталях воспроизвел историк С.М. Соловьев. «Посмотрим, нельзя ли нам окончить наши скучные переговоры о союзе», – сказала императрица Ганнингу. Тот ответил, что дело трудное. «Как же сделать? – продолжала Екатерина. – Дания нуждается в помощи, ваш интерес не менее моего требует оказать ей эту помощь: никакая система для Севера не может быть составлена без нее, она представляет нам случай оказать наш союз». Ганнинг отвечал, что английское министерство непреклонно в своем решении не допускать никакого обязательства в пользу Дании как условия союза с Россией, и что этот союз рассматривается как основание великой системы и надобно прежде всего положить это основание, а потом уже возводить на нем дальнейшие постройки. «Не вижу, – возразила Екатерина, – почему мы не можем сделать этих двух дел вместе или посредством секретной и отдельной статьи, или в двух разных договорах». Посланник отвечал, что прежде что-то подобное предлагалось относительно шведской субсидии и было отвергнуто в Англии. «В таком случае, зачем же договор? – сказала Екатерина. – Вы вследствие сложности своих интересов, торговых и политических, бесконечно более меня подвержены спорам и разрывам с разными державами; у меня только один враг – турки, а вы отказываетесь включить их в случае союза». – «По моему мнению, – отвечал Ганнинг, – Россия имеет столько же врагов, как Великобритания, и хотя наши враги сильны, однако по нашему положению при нападении их мы не очень боимся стать в тягость нашим союзникам». На это Екатерина сказала: «Что же хорошего может выйти из договора такого общего свойства, какая польза будет мне от него?». И далее завершила разговор словами: «Я нахожу, что дела представляются в Лондоне иначе, чем здесь; ни Россия, ни Англия не может, однако, оставаться долго в подобном положении». Между тем, как подчеркивал С.М. Соловьев, в Англии решили, что лучше остаться в этом положении, и отвечали, что субсидия Дании не может служить основанием союзного договора с Россией. Кроме того, Ганнингу поручили заявить, что в договор не может быть внесена гарантия «захваченного в Польше» (имелись в виду территории, отошедшие к Российской империи по результатам первого раздела Польши в 1772 г. – Т.Л.), и по-прежнему нападение на Россию со стороны Турции «не составляет случая союза»356356
  Там же. С. 71–72: СИРИО. Т. XIX. Указ. соч. С. 338–395.


[Закрыть]. Как видно, ни одна из сторон не желала пойти на уступки не только в решении вопроса о субсидиарном договоре в пользу Дании, но и по поводу политики в отношении Турции и Польши.

Шведский и польский вопросы

Еще одним препятствием для заключения союзного договора стал шведский вопрос. В конце 1760-х – начале 1770-х гг. российская и британская дипломатия сотрудничали в Швеции довольно активно, поскольку их цели – поддержать в риксдаге партию, боровшуюся за ограничение королевской власти и выступавшую протии союза с Францией – совпадали. За период с 1764 по 1771 гг. Англия выплатила на «шведские дела» 100 тыс. фунтов стерлингов, что составляло более ¾ средств, которые выделяла Россия.357357
  Roberts M. Essays in Swedish History, Lnd., 1967. P. 291.


[Закрыть] Участие Англии в шведских делах находилось в прямой зависимости от хода переговоров с Россией о союзном договоре. И вплоть до государственного переворота в Швеции в августе 1772 г., по утверждению И. Ю. Родзинской, общность целей России и Англии в Швеции не ставилась в Лондоне под сомнение358358
  Родзинская И.Ю. «Естественные» союзники (Русско-английские отношения 60–70-х годов XVIII в.) // Проблемы британской истории. М., 1972. С. 219.


[Закрыть]. В инструкциях Ганнингу сообщалось о намерении Георга III оказать императрице помощь в шведских делах359359
  СИРИО. Указ. соч. С. 294.


[Закрыть]. Но уже осенью 1772 г. лондонский кабинет отказался принимать участие в планах России, направленных на реставрацию конституционной системы правления в Швеции.

Что же повлияло на изменение позиции английской дипломатии в решении шведского вопроса? В депеше Саффолку от 14 сентября 1772 г. Ганнинг сообщал о своем разговоре с Паниным: «Я сейчас вернулся от графа Панина, – писал посол, – он … в доказательство полного доверия ко мне и к моему двору сообщил мне с условием величайшей тайны намерения своего двора относительно Швеции». План России состоял в том, чтобы к наступлению весны поставить под ружье в Финляндии сильную армию, «которая придала бы вес речам». К тому времени предполагалось вооружить 20 линейных кораблей. Дания должна будет двинуть к шведской границе корпус из 15 тыс. норвежцев, а также приготовить в Зеландии пятитысячное войско. Король Пруссии овладеет шведской Померанией. К сказанному Панин прибавил, что, если король Великобритании поддержит Данию деньгами или выставит свой флот, который обеспечит безопасность этого королевства, это будет «весьма приятно для императрицы». Кроме того, Панин предложил по окончании указанных приготовлений всем четырем дворам соединиться в декларации королю шведскому, «излагающей их желание видеть восстановление конституции в той форме, которая принадлежала ей в 1720 г.»360360
  Там же. С. 321–322.


[Закрыть].

В ответном послании граф Саффолк писал: «Со стороны Панина совершенно безрассудно ожидать участия короля в предполагаемой декларации или вмешательстве его в какой бы то ни было форме в дела Швеции». И далее он наставлял Ганнинга: «Разговаривая с Паниным, выскажете все доводы, которые, по вашему мнению, могут убедить его отказаться от своих намерений относительно Швеции». Это – «истощенное состояние» России, отдых, необходимый после столь продолжительной войны с Турцией, нежелательное вовлечение государства в новые затруднения, «более опасные, чем те, из которых оно ныне освобождается», и «несчастное, достойное жалости положение Швеции, все еще страдающей от внутренних раздоров и не могущей внушать опасения своим соседям». В случае же, если Панин «останется непреклонен», Саффолк советовал объявить ему намерение короля не участвовать в декларации стокгольмскому двору и ни в чем не содействовать России. «Вы исполните это, когда обстоятельства того потребуют, – советовал министр послу, – в умеренных, однако, решительных выражениях, рассчитанных по мере возможности для того, чтобы не нанести оскорбления и не вызвать враждебных чувств в русской императрице, о чем Его Величество узнал бы с прискорбием»361361
  Там же. С. 334–335..


[Закрыть] .

Спустя два месяца тон британской дипломатии сделался более резким. 24 января 1773 г. Роберт Ганиннг докладывал в Лондон: «Мы решительно объявили ему (Панину – Т.Л.), что в случае, если Россия и Дания нападут на Швецию, мы допустим Францию выслать флот в Балтийское море для оказания помощи Швеции, не принимая при этом участия в ссоре»362362
  Там же. С. 337.


[Закрыть]. Однако подобные высказывания посла не имели под собой реальной почвы. Стремление к союзу с Россией и нежелание ее сближения с Францией побудили английское правительство весной 1773 г. принять меры, направленные против вооружения французского флота, стремившегося оказать помощь Швеции против России. 5 апреля Георг III, выступая в Кабинете министров, потребовал решительных мер против провокаций Франции. Было принято решение начать вооружение английского флота. Эскадра из 15 кораблей была приведена в боевую готовность и стала на рейд363363
  Родзинская И.Ю. «Естественные» союзники (Русско-английские отношения 60–70-х годов XVIII в.). Указ. соч. С. 222–223.


[Закрыть]. Подобные действия британского правительства сыграли положительную роль в нейтрализации Франции, о чем английская сторона не преминула сообщить российским дипломатам.

Еще одним серьезным камнем преткновения в дипломатическом диалоге Англии и России стал польский вопрос. «При вступлении на престол у Екатерины и мысли не было о разделе Польши, – отмечал В.Н. Виноградов. – Екатерина в идеале хотела бы превратить формально независимую Речь Посполитую в «буфер», чтобы обеспечить спокойствие на западных рубежах империи и обрести свободу действий на юге. Она рассчитывала добиться цели с помощью Станислава Августа Понятовского. В сущности, ее требования ничего разрушительного для Речи Посполитой не представляли: веротерпимость, прекращение захвата православных храмов … допущение диссидентской (в том числе лютеранской) шляхты к судейским и государственным должностям и, в очень ограниченном числе, – в сейм». Однако польский сейм отверг все эти требования. Смириться с отказом Екатерина II не пожелала. Последовал ввод войск в Польшу, гражданская война, в ходе которой Барская конфедерация (1768– 1772 гг.) в переговорах с турками потребовала возвращения Смоленска, Стародуба и Чернигова. В результате, в 1772 г. последовал первый раздел Речи Посполитой, который привел к утрате земель, населенных в большинстве своем диссидентами православными и лютеранами364364
  Виноградов В.Н. Дипломатия Екатерины Великой // Новая и новейшая история. М., 2001, № 6. С. 120.


[Закрыть]. К России отошли часть Белоруссии, верхнее Приднепровье и польская часть Лифляндии. В своем донесении в Лондон Роберт Ганнинг перечислял провинции Польши, отошедшие к Российской империи: Могилевская, Витебская, Полоцкая, а также Литва и большая часть Минска и Вильно365365
  СИРИО. Указ. соч. С.314.


[Закрыть] .

Нельзя сказать, чтобы Екатерина легко согласилась на раздел Польши. Ближайшее ее окружение, и в первую очередь граф Панин, не одобряли подобные действия. Граф Саффолк извещал Ганнинга 30 июня 1772 г. о том, что получил из разных источников «весьма подробные сведения» о разногласиях, возникших в Совете. «Мне передавали, – сообщал министр, – что проект раздела (Польши) не нравится многим членам Совета, но что один только граф Панин открыто восстал против него письменным заявлением», что возбудило сильное недовольство императрицы366366
  СИРИО. Указ. соч. С. 270–271.


[Закрыть]. Однако посол разубеждал своего шефа, утверждая, что «вполне убедился» в том, что двор императрицы, «несмотря на торжественные уверения в противном, намеревается получить себе долю при раздроблении Польши наравне с дворами австрийским и прусским»367367
  Там же. С. 286.


[Закрыть].

Известие о проведенном Россией, Пруссией и Австрией разделе Польши Лондон встретил с явным неодобрением, хотя, получив 30 сентября 1772 г. декларации трех держав о разделе, никаких официальных возражений по этому поводу не высказал. Реакция же дипломатов была более резкой. Так, в письме к Ганнингу от 10 ноября 1772 г. граф Саффолк заявлял: «… да будет мне позволено поставить на вид существенный вред, причиненный нашей стране немедленными последствиями разделения Польши, которое, как ни несправедливо оно, должно быть названо делом русской императрицы, ибо без ее позволения и содействия оно никогда бы не состоялось». И далее министр обращал внимание на тот факт, что в результате раздела Польши торговля с Данцигом, «составляющая одну из главных и самых выгодных отраслей Великобританской торговли, почти совершенно разорена и утрачена». В то же время вину за раздел Польши он возлагал не только на Россию, утверждая, что не следует приписывать «этой тягостной потери» исключительно действиям России368368
  Там же. С. 333–334.


[Закрыть]. Рассуждая с Паниным о разделе Польши, посол сетовал, что Англия ничего от этого не приобрела. На это министр «под большим секретом» заявил, что «об интересе англичан в этом деле уже заботятся»369369
  Там же. С. 336–337.


[Закрыть]. Что собирался предпринять российский министр, чтобы «успокоить» правительство Великобритании подобным заявлением, трудно сказать.

Между тем, в британском обществе раздел Польши был воспринят неоднозначно, но в целом, по утверждению А.Б. Соколова, «не поколебал прорусской направленности политики правительства лорда Норта»370370
  Соколов А.Б. Навстречу друг другу. Россия и Англия в XVI–XVIII вв. Ярославль, 1992. С. 265.


[Закрыть]. Нельзя сказать, чтобы официальный Лондон поддержал действия трех держав по разделу Польши. Георг III даже полагал возможным для «освобождения Польши от тирании» объединиться с Францией. Версаль, в свою очередь, искал возможности для подобного объединения, начиная с весны 1772 г., но безрезультатно. И.Ю. Родзинская комментировала позицию Великобритании по данной ситуации следующим образом: «… Соглашение с Францией было в Англии чрезвычайно непопулярно, да и интерес к польским делам в то время в Лондоне был очень невелик. В то же время, выступая против раздела Польши, Англия непоправимо испортила бы отношения с Россией, в дружбе с которой была заинтересована как по экономическим, так и по политическим соображениям»371371
  Родзинская И.Ю. Указ. соч. С. 217.


[Закрыть].

В одном из своих посланий Саффолк объяснял причины невмешательства Великобритании в польские дела: «Россия, вероятно, окончит войну, получив лишь неравноценную и бесчестную компенсацию за счет территорий Польши, но рано или поздно глаза ее откроются. Его Величество, взирающий со спокойствием и превосходством на все неблагоприятные события настоящего момента, уверен, что рано или поздно такой момент настанет, и, когда это случится, он будет рад получить союзника, в котором спокойствие Европы найдет большую поддержку. Король поэтому будет осторожен в каких-либо шагах, которые впоследствии затруднят или поставят помехи на пути этой основной цели. Изменения в Европе, ныне замышляемые, не настолько важны, чтобы для их предотвращения заставить Его Величество рисковать этими важнейшими соображениями»372372
  Horn D. B. British Public Opinion and the First Partition of Poland. Edinburg, 1945. P. 6.


[Закрыть]. Как видно, для Великобритании первостепенное значение играла Россия и заключение с ней оборонительного союза, поэтому в польские дела британцы предпочитали активно не вмешиваться.

В этой связи не вызывает удивления, что в ответ на обращение польского короля Станислава Понятовского к Георгу III с просьбой о защите, ему было объявлено: «Английский король может выразить только надежду, что судьба и справедливость утешат его страдающего брата»373373
  Цит. по: Родзинская И.Ю. Указ. соч. С. 217.


[Закрыть]. Парламент поддержал короля и в ноябре 1772 г. принял резолюцию о невмешательстве в русско-турецкую войну и в польские дела. Примечательно, что в парламенте в защиту Польши не раздалось ни единого голоса 374374
  The Parliamentary History of England from Earliest Period to the year 1803. Vol. 17. Lnd., 1813. P. 517, 518, 521.


[Закрыть].