Текст книги "Месть божьей коровки"

– Егор – ясно солнышко пришел, – сказал ей на ухо Рустем.

– Видела уже. Хозяин положения, чтоб ему пусто было. И жен своих привел, правда, только трех. Все-таки не до конца, видимо, Олеся прощена.

– Я, честно говоря, вообще переживаю, что с этой дурехой что-то случится, – откликнулся Рустем.

– Даже думать об этом страшно, у меня ведь тоже возникли такие мысли. Представляешь, что будет с нами, если с Олесей и вправду что-то случится, а мы ничего не предприняли.

– Главное, что мы и не можем ничего сделать именно сейчас, – согласился Рустем.

– Интересное место… Егор – брутальный тип, он ведь хозяин всей этой гостиницы, этих земель, этой деревни, – перечисляла Яна.

– Этих женщин… наверное, тоже считает себя хозяином, – вторил Рустем.

– Да, и попали мы сюда тоже весьма странным образом. Ехали за аферисткой, прости господи, нарвались на еще более веселую ситуацию, – отметила Яна, внимательно всматриваясь в его лицо и глаза, – что-то и в тебе есть странное.

– Вот только на меня не перебрасываемся! Оставляем в покое. Пожалуйста!

– Когда я тебя целовала, я заметила нечто странное… ой! – закрыла рот рукой Яна.

– Когда ты меня что?! – оторопел Рустем. – Когда это было? Вот уж такое бы я точно запомнил!

– А ты без сознания был, в машине еще… Не знаю, что на меня нашло… – сконфузилась Яна.

– Воспользовалась моим бессознательным состоянием? – прищурил глаза Рустем.

– Именно так.

– Понятно, почему поцелуй показался тебе странным. Еще бы, целоваться с человеком, вырубленным транквилизаторами. Ты бы еще сексом со мной занялась.

– Не поцелуй был странным, а ощущение. Что-то странное было в тебе.

– Интересно, – они продолжали танцевать, – есть только один способ проверить это – поцеловаться снова. – Сделав это оригинальное предложение, он честно посмотрел ей в глаза.

Яна кивнула: исключительно ради дела. Сам поцелуй первой прервала она же.

– Нет, что-то не так…

– Что, опять?!

– Сейчас все нормально… Странно? Мне показалось, что ли?

Рустем рассмеялся в голос.

– Ну, ты и выдумщица! Я тебя и так бы поцеловал, без всей этой истории!

– Так ты думаешь, что я все выдумала?! Ну и самомнение! Да нужен ты мне! У меня жених есть! – легко пихнула его в грудь Яна.

– Я в курсе! Князь, граф, герцог…

– Первый вариант правильный – он князь.

– Я рад за тебя. – Рустем улыбался в тридцать два зуба.

– Я тоже рада за себя, – подтвердила Яна, вздрагивая.

– А сейчас старинная русская забава – разбери матрешку на скорость, – перекрыл всех зычный голос какого-то мужчины в одежде скомороха.

Народ разбился на две команды, Яна, вцепившаяся в Рустема мертвой хваткой, оказалась в одной команде со своим спутником. Ее тут же выдвинули капитаном – из-за высокого роста, яркой одежды и, конечно, потому, что она чудесным образом проявляла свои способности в предыдущих конкурсах. От другой команды вперед выдвинулся большой мужчина, алчно глядящий на свою соперницу. А рядом стоял Егор, но он вел себя так, словно до этого никогда не видел Яну, не общался с ней, не принимал их с Рустемом у себя в доме и никогда не конфликтовал по поводу средневекового метода наказания Олеси. На середину поляны выкатили двух матрешек, размером с человеческий рост, и дали отсчет. Яна со своим соперником кинулись каждый к своей деревянной кукле.

– Яна! Яна! Слава! Слава! Давай! Быстрее! Скорее! Ура! – Толпа загудела с новой силой, скандируя и болея за своих игроков.

Яна сцепилась со своей матрешкой не на жизнь, а на смерть. Одна половина гигантской игрушки была плохо пригнана ко второй. Дерево где-то рассохлось, где-то было плохо отшлифовано, где-то набухло, и Яне стоило нечеловеческих усилий раскрыть первую фигуру. Она почти сразу же сломала два ногтя и ободрала кожу. Ее соперник между тем справился уже с третьей одежкой. Он косился на Яну и весело улюлюкал, видя ее замешательство. Она с новым приступом ярости накинулась на деревянную куклу, которая издевательски улыбалась ее титаническим усилиям.

– Давай, Яна, вперед! Давай! – поддерживали ее болельщики.

Мужчина в костюме скомороха заводил толпу.

– Ой-ой-ой! А девушка-то проигрывает! Эх, надо было и этой команде выставлять мужчину! Слишком хрупкие руки, слишком тяжело открываются деревянные матрешки! Ну, что же вы?! Болейте, болейте за своих! Внутри каждой куклы имеются два сюрприза, а победившей команде – вина!

Народ снова загудел, а Яна все так же воевала с матрешками, уже ненавидя их одинаковые румяные лица с улыбками. Ей в голову даже пришла глупая мысль, что они похожи на жен Егора Шимякина, что сон-кошмар был в руку. Еще она подумала, что зря они с Рустемом не вызвали полицию сразу, как только обнаружили сладкую парочку. Надо было брать любовников тепленькими и везти в Москву. Тогда бы они не попали в гости к местному царьку и теперь бы не переживали за Олесю. Пока все эти мысли проносились в голове Яны, фортуна оказалась на ее стороне. У соперника заклинило предпоследнюю фигуру, а она, наоборот, приноровившись, стала быстрее раскрывать матрешки, просовывая в трещины свои длинные ногти. И, несмотря на то что Слава лидировал весь поединок, последнюю матрешку первой раскрыла именно Яна, сломав при этом последние ногти.

– Ура! – закричала поддерживающая ее команда, ожидавшая теперь выпивки.

– Там сюрприз! Сюрприз! – прыгал вокруг Яны развлекающий скоморох.

Яна тоже заметила что-то, лежащее в маленькой последней матрешке, присмотрелась, хорошо разглядела и благополучно потеряла сознание.

Глава 15

Как всегда в последнее время, Яна, открыв глаза, оказалась в милом домашнем месте. Белое постельное белье с кружевом, светлые деревянные потолки, красивый праздничный абажур с бахромкой, и все то же до боли знакомое лицо Рустема.

– Ты как? – первый его вопрос.

– Как всегда, лучше всех, – ответила она, хлопая ресницами, хотя лучше ей при этом не становилось.

– Значит, жива, – вздохнул Рустем, откидывая со лба темные волосы.

– А где я?

– В гостинице. Помнишь милый гостевой домик? – ответил он.

Яна поднялась на кровати и осмотрелась.

– Что-то часто я стала терять сознание, интересно, а не ты ли меня заразил?

– Надеюсь, что нет, – он странно смотрел на нее.

– Что у тебя с лицом? – покосилась Яна.

– С глазами. Наелся транквилизаторов, зрачок расширился, – ответил он.

Яна вздохнула.

– С тобой хочет поговорить местный следователь, – отводя глаза в сторону, произнес Рустем.

– Значит, мне не приснилось и не показалось…

Перед глазами Яны всплыло яркое зрелище – отрубленный окровавленный человеческий палец в последней из матрешек. Он сразу выпал на землю, за ним упала матрешка, а следом и Яна. Падая, она ударилась головой и потеряла сознание.

Местный следователь оказался очень маленького роста и щуплой комплекции. Большими в нем были только очки с огромными увеличивающими линзами, отчего глаза выглядели двумя огромными плошками, редко мигающими и внимательно рассматривающими собеседников.

– Здравствуйте! – очень интеллигентным и неожиданно низким голосом поздоровался он, почему-то глядя на Рустема. – Мне необходимо поговорить с вами как со свидетелями.

– Что вы хотели узнать у меня? Не мой ли это пальчик? Нет, мои все на месте, – сказала Яна, не понимая, почему на нее так и не обращают внимания.

Следователь, открыв рот, смотрел исключительно на Рустема. Яне показалось, что у него даже очки запотели.

«Ориентация, что ли, соответствующая?» – мелькнула шальная мысль. Она уже хотела порадовать Рустема, что в ряду его поклонников прибыло, и злорадно добавить, что зря он вышел из квартиры.

Но следователь перебил ее мысли, закричав не своим голосом:

– Рус, ты, что ли?!

– Я, – ответил Рустем, косясь на Яну, давая ей понять, что он не знает этого человека.

– А я смотрю, ты это или не ты?! И тут вижу – ты! – продолжал радоваться следователь. – Как жизнь-то? Где ты? С такой рожей небось в театральный пристроился, как и хотел?!

– Я?

– Ну, конечно! Не папа же римский! – хохотнул следователь, дружески ударив по плечу. – Где ты вообще обретаешься?

– Я в Москве живу, – беспомощно ответил Рустем, словно прося защиты у Яны.

– Как вас зовут? – спросила она, придя на помощь другу, но следователь абсолютно не реагировал на нее, как будто ее и в комнате-то не было.

– В Москве? – протянул следователь. – Надо же, ты же в Прагу рвался?

– Куда? – Рустем испугался еще больше.

– Все обещал нам с ребятами чешского пивка налить, когда в гости приедем.

Яна слушала этот странный диалог и внутренне хихикала. По лицу Рустема было видно, что он вообще не в курсе, о чем речь, а по раскрасневшемуся и радостному лицу следователя можно было предположить, что он встретил доброго старого знакомого. Конечно, больше всего ее умиляло, что этот маленький очкастый человек упорно продолжал ее игнорировать.

– А наших-то видишь кого? – спросил следователь.

– Извините, а наши – это кто? – осторожно спросил Рустем, покрываясь потом от напряжения.

После непродолжительной паузы следователь наконец-таки уточнил:

– Рустем Шаломенцев?

– Да, это я.

– Я – Вова Царев, – наконец-то представился он. – Вовка-царь! Ты что, не помнишь?! – ужаснулся следователь, отчего его глаза стали казаться просто огромными.

– Очень приятно, Владимир, – ответил Рустем, отчего становилось понятно, что и имя, и фамилия Царева ему ничего не говорят.

– Не узнал?! – ахнул он.

– Вы не отчаивайтесь, дело в том, что я не совсем здоров, я плохо помню, что со мной было… Помню только свою жизнь за последние три года, и если вы из моего прошлого, то…

– Елки-палки! Рустик, я же знал, что ты был серьезно ранен, но не знал о последствиях. Извини, навестить не могли, сами пострадали. Ох, и попали мы тогда в переплет.

– В Чечне? – догадался Рустем.

– Помнишь?! – воодушевился Владимир.

– Нет. Про тот период я не помню ничего, только расстрел, и то, как будто не со мной…

– Прости. Ну, так, Рус, я не знал, что ты головой повредился настолько… Я – Вован, твой сослуживец, кровью поклялись ты, я, Богдан Радеев да друг твой Пашка Прохоров. Вот уж вы неразлейвода были с Пашей-то! Друг за друга просто горой… Постой! Что ты так смотришь? Ты Пашу не помнишь?

Рустем нервно мотнул головой, кадык у него на шее дернулся в такт.

– Нет.

– Пашку?! Да ты что!? С кем же ты живешь?

– Один.

– Ты – инвалид?

– Да, несомненно, у меня ограниченные возможности, но я нашел свое место в жизни и абсолютно не бедствую, – спокойно ответил Рустем, хотя было видно, что он расстроен, что не может вспомнить даже своего закадычного друга.

– Боже мой, вот ведь как. – Следователь почесал затылок, и Яна увидела, как в искусственно увеличенных глазах блеснула слеза.

– А этот Паша… – подал голос Рустем, – вы… ты можешь мне помочь с ним связаться? Может, я вспомню?

– Ты и этого не помнишь? Не дай бог тебе с ним связаться! Пашку убили в том бою.

– Да, я действительно ничего не помню, – вздохнул Рустем. – Главное, наверное, что и не особо пытался.

– Не вини себя, ты попадал в такие передряги, что и вспоминать не надо. А вот что ребята в памяти не остались, это плохо… Хорошие были ребята, правильные… Давай выпьем за них?!

– Э… ребята, а я вам не мешаю? Вы не забыли еще, зачем мы собрались? – спросила Яна, охваченная интересом к их беседе и узнавшая много нового о своем друге. Ей было искренне жаль его. Она и не догадывалась, что у него такие проблемы с памятью. Конечно, это не мешало ему, он жил сегодняшним днем, но, похоже, прошлое в любой момент может накрыть его с головой.

– Ах, да! Вы же та дамочка, что обнаружила труп, – спохватился Владимир Царев.

– Не совсем точно выражаетесь, господин начальник. Во-первых, я вам не дамочка, я на крайний случай – девушка, а во-вторых, то, что я нашла, с большим трудом можно назвать трупом. Так… кусочек… – размышляла вслух Яна, словно уговаривая себя, чтобы снова не потерять сознание от ужаса.

– Твоя? – глубокомысленно кивнул на Яну следователь, а в глазах его читалось: «Да… сильно пострадала твоя голова, раз друзей не помнишь, а с такой девушкой в кавычках связался».

– Нет! – просто-таки испуганно и очень быстро ответил Рустем, чем еще больше обидел Яну.

– Идите тогда в трактир! И пейте там за встречу, за друзей, за что хотите! А мне, женщине, пережившей нервный шок, надо отдохнуть, – поджала она губы.

– Как вас зовут? – обратился к ней следователь.

– Яна Карловна Цветкова! – В устах Яны с ее настроением это прозвучало просто собачьим лаем.

– Яночка, дорогая, не кипятитесь, – неожиданно мягко проговорил следователь, – армейские друзья – это особая каста, этого человека я похоронил заживо, и вот он сидит здоровый и родной! Извините! Разве же мне сейчас до какого-то пальца?!

– Да, действительно, – согласилась Яна, накручивая светлую прядь длинных волос на собственный палец, – что нам до человека, от которого отчекрыжили, простите, небольшую часть тела? Может, он истекает кровью, он нуждается в помощи. Мало того, может, его еще можно спасти. Что нам до этого?! Мы встретили старого друга! Пойдемте праздновать! Алилуйя!

– Ты рано потеряла сознание, – ответил Рустем, – в другой матрешке было обнаружено ухо.

– А… то есть этому человеку уже точно не помочь? Поговорим об однополчанах? – не на шутку завелась Яна.

Рустем фыркнул, пытаясь сдержаться, чтобы не рассмеяться в голос.

– А если им уже не нужна помощь, так чего спешить? – пожал плечами Владимир и поглотил Яну целиком своими огромными стеклами. Она даже видела сеточку сосудов в его радужной оболочке, что производило не очень приятное впечатление.

– Им? – Яна показывала, что у нее с головой все было в порядке.

– Ухо было от другого человека, – пояснил Рустем, косясь на следователя и поспешно поясняя: – Ей можно доверять.

– Почему от другого? На нем это было написано? – напряглась Яна, начиная радоваться, что рано отключилась и не увидела все части этого пазла.

– Оно было с серьгой.

– Так убили женщину?! – ужаснулась Яна, словно это было намного страшнее, чем если бы отрезали части тела от мужчины.

– Чего скрывать? Скажи ей, Владимир, – произнес Рустем, чем вверг Яну в шок.

– Что случилось?! – повторила она.

– Убитыми нашли Изольду Игоревну Литвак и Павла Павловича Рогожко, – ответил следователь.

Яна даже заикала.

– Не может быть…

– К сожалению, это так, я их уже опознал, – ответил Рустем.

– А могу ли я тебе теперь доверять на опознании, раз у тебя проблемы с памятью? – задумался Владимир Царев. – Извините за прямоту.

– Я не помню, что было давно в моей жизни, а Изольда Игоревна и ее любовник из позднего периода, так что доверять можешь, – пояснил Рустем.

– Какой ужас! – Яна спустила голые ноги с кровати. – Оба мертвы? – уточнила она.

– Абсолютно.

– А как они были убиты? – не могла поверить Яна.

– Трупы будут исследовать, увезли в город, но по предварительному заключению – зарезаны ножом, а по тому факту, что не сопротивлялись, можно предположить, что или их усыпили, или они просто спали, – не очень охотно ответил следователь. – И поэтому должен задать вам несколько вопросов. Обязан по протоколу, понимаешь? Не заметили ли вы чего-нибудь необычного? Все-таки вы, Яна, были первой, кто обнаружил часть тела, принадлежавшую мужчине.

– Не знаю, чем вас и порадовать. Ничего необычного я не видела. Пальцев при мне никто не отрезал и никто их в матрешку не клал. А кроме отрезанного человеческого пальца ничего необычного я не заметила. Все остальное было обычно. Русская народная забава. Сюрприз внутри! Сюрпрайз! – сморщила носик Яна, подавляя приступ тошноты.

– Я понимаю ваши чувства…

– Ничего вы не понимаете! Это ужасно! Я не полицейский и не патологоанатом, чтобы быть привычной к таким находкам! – психанула она, жалея, что не является их однополчанином, чтобы пойти и тоже напиться с горя.

– Успокойтесь!

– И к тому же теперь вы сообщаете, что убиты два человека, к которым мы, собственно, и приехали, чтобы увезти в Москву… А ведь у одного из них в столице нашей необъятной родины осталась маленькая волосатая скотинка, ждущая свою хозяйку. Ой, извините, я сейчас расплачусь!

– Я не понял, – почесал затылок Владимир.

– Собака у нее, у убиенной, осталась, – пояснила Яна, промокая глаза вафельным, жестким до боли полотенцем.

Надо отметить, что этого злобного пса они с Рустемом оставили на время у охранника Семена, с которым Яна повздорила в первый же день переезда. Они заплатили ему такие деньги, что могли быть уверены: он будет сдувать пыль с псины и лично приносить ей черную икру на блюдечке с золотой каемочкой. По тому, как вытянулось лицо Рустема, Яна поняла, что он тоже не в восторге, что Томми останется у него не на время, а навсегда. А что делать? Рустем был единственным человеком, с которым у пса сложились хоть более-менее приличные отношения.

– И все-таки я не все понимаю, – нахмурился следователь.

И Яне с Рустемом пришлось рассказать всю историю, которая и привела их к ним в Серебряные Родники. Следователь мыслил в правильном направлении и ухватил верную мысль, ввергшую его в шок.

– Так это что?! – прохлопали ресницы за огромными стеклами очков.

– Что?

– Убиенная даже не Изольда Игоревна, а совсем другой человек?

– Да, Мария Игоревна Литвак, – подтвердила Яна.

– Какой ужас! – закрыл лицо руками следователь.

– Чего ужас-то? Какая разница? – поинтересовался Рустем.

– Издеваешься, что ли? Мало того что в нашей глуши двойное убийство с расчлененкой, так еще и не знаем, кого убили. Ладно – убийцу, его искать надо. Но потерпевших… Это же – кошмар!

– Я же сказала, кто это, – пожала плечами Яна.

– Очень приятно, это же все с ваших слов, ничего не запротоколировано!

– Не успели мы, – ответил Рустем, но однополчанин его не слушал.

– Все так непонятно… Еще и московская полиция нагрянет.

– Ну и пусть приезжают! Чего вы боитесь? – беззаботно отмахнулась Яна.

– Не люблю чужаков, вмешивающихся в мое хозяйство, – буркнул Владимир.

– А я бы была очень рада поговорить с московскими следователями по поводу вашей шарашки, – показала язык следователю Яна.

– Вы о чем? Могу я поподробнее…

– О вашем местном многоженце! – выпалила Яна, которой покоя не давала мысль о Егоре Шимякине.

– А… – усмехнулся Владимир, – он не просто многоженец, он особенный человек, требующий к себе особого отношения. Для местных жителей он – легенда, человек, которого поцеловал Бог, и ему многое прощается. К тому же почти все матери в данном поселке сочтут за честь, если Егор Шимякин возьмет их дочь в жены.

– И им будет все равно, будет эта жена десятая или двадцатая? – спросил Рустем.

– В случае Егора Шимякина все равно, – подтвердила светлая голова следователя. – Мужик-то вырождается! Что? Только сейчас об этом узнали? У нас здесь умирают уже в сорок лет, пьют поголовно, а зарабатывать на содержание семьи негде. А у Егора все схвачено… поля, то есть земли, поместье, подчиненные…

– Рабы, – выкрикнула Яна, – помещик хренов! А вы знаете, что он девочку лет двадцати с небольшим к столбу приковывает в качестве наказания? Это что за методы? А знаете ли вы, что он еще с ними делает против их воли? – возмущалась Яна.

– А вот доказательств этому нет, – серьезным голосом ответил ей следователь. – Не спорю. Были сигналы о приковывании к позорному столбу и прилюдных порках.

– Чего?! Так я все-таки права?! Этот нелюдь еще и руки распускает?! Порка! Да куда же вы смотрите?!

– Рустем, успокой свою подругу! Не все так просто, ни одна из его жен, тьфу, сожительниц, правильнее по закону сказать, не подала заявление об избиении, и никто из видевших не пойдет свидетельствовать против него. Здесь своя жизнь, свой котел, куда влезать абсолютно бесполезно, – твердо заявил Владимир, снял очки и принялся усиленно их протирать.

Стало понятно, что его тоже волновала жизнь этого поселения или коммуны, но сделать он действительно ничего не может.

– Родители девушек? – спросила Яна. – Позволь, я правильно угадала… их нет?

Владимир поднял на нее абсолютно беспомощные глаза плохо видевшего человека, которые без сильно увеличивающих стекол выглядели больными и потерянными.

– А вы не следователь, уволенный за чрезмерное рвение на работе? У двух девушек нет родных, а у остальных матери-алкоголички, лишенные родительских прав много лет назад.

– Понятно, наверное, еще и отстегнул им ящик водки за дочку, – помрачнела Яна, – а Олеся? Что с ней?

– Я не знаю, кто из них кто, они ходят в одинаковой одежде, – смутился следователь.

– Нет… Олеся не похожа на трех остальных, – нахмурилась Яна, вспоминая умный взгляд из-под каштановой челки, – она последняя его жена.

– А… Олеся… нет, у нее нет родных, – ответил Владимир Царев.

– Почему-то я так и думал, – сказал Рустем.

– Этот местный царь и полицию не боится, и теперь понятно почему! Ему все с рук сходит! – выпалила в сердцах Яна.

Владимир покосился на своего друга и попытался все перевести в шутку:

– А ты-то что задумался? Может, завидуешь нашему господину, что у него четыре жены? Ты еще и тогда ходоком известным был, о твоих подвигах по женской части легенды ходили.

Шутка явно не сработала, так как Яна с Рустемом недоуменно переглянулись.

Улыбка сошла с лица Владимира.

– И этого не помнишь?

– Нет. – Рустем не врал.

– Ну, старик, жизнь явно прошла зря!

– Дело не в количестве, он качеством доберет, – заступилась за него Яна.

– Ну, если только с такой девушкой, как вы! – стрельнул на нее своими линзами следователь.

– Я занята! – ответила Яна, оценив комплимент.

– По-моему, мы отвлеклись от основной темы, – заметил Рустем.

– От какой? – хором спросили Яна с Владимиром.

Если Яне это было простительно, то Владимиру явно не следовало забывать о занимаемой должности.

– Кто убил сладкую парочку? – спросил Рустем, и Владимир моментально погрустнел.

– Пока я не могу ответить на этот вопрос… Если честно, то не знаю, когда смогу… Никаких следов.

– Вы сказали, что их зарезали, – напомнила Яна.

– Это так. Нож лежал рядом без единого отпечатка. Все вытерто. Никто ничего не видел и не слышал.

– А где это произошло? – спросил Рустем.

– В гостиничном номере, – ответил Владимир.

– Как мило! У Егора, – откликнулась Яна.

– Не у Егора, а в гостинице, – поправил ее Владимир.

– Гостиница-то его! Вот и возьмем его за задницу! – воодушевилась Яна.

– Держи себя в руках! Что за выражение? – усмехнулся Рустем.

– Этого недостаточно, чтобы взять Шимякина за задницу, – покачал головой представитель закона.

– Двойного убийства недостаточно? – уточнила Яна. – А что надо? Всемирный потоп или массовое самоубийство его подданных с обвиняющими записками, заверенными у нотариуса?

– Яна, не дави на него, Владимир, может быть, действительно ничего не может сделать… – заступился за друга Рустем.

– Что? А кто может?! Я?! Ты?! Кто? Скажи мне! Если он ничего не может сделать!

– Вот что значит истеричная женщина, – покачал головой Владимир. – Лишь бы кого обвинить. Если Егор Шимякин многоженец, хотя по закону у него одна жена, подчеркиваю, это еще не означает, что этих двоих людей убил он или они погибли при его участии.

– Он прав, – согласился Рустем, – это мог сделать кто угодно, здесь полно отдыхающих и местных жителей.

– А для чего надо было отрезать пальцы и уши и вкладывать их в матрешки? Для чего? Матрешки-то предоставил Егор! – не сдавалась Яна. – Его праздник, его инвентарь.

– Никто ничего не предоставлял. Эти люди живут, еще раз повторяю, по своим законам. У них нет телевизоров, они не интересуются новостями, и с наступлением темноты после тяжелого трудового дня развлекают себя, как раньше, в старину. Гуляют, ходят друг к другу в гости, играют на баяне, танцуют, разводят костры, водят хороводы, а также играют в эти игры. Разбирают и собирают матрешки на скорость. Эти деревянные куклы валялись в сарае без присмотра. Кто-то решил пошутить и положил туда отрезанные части тела тех, кого убил.

– Как мило! Хорошие у вас тут шутники, – скривилась Яна, – так сказать, местный колорит.

– Будем пытаться разбираться, – без особого энтузиазма ответил следователь. – И, надеюсь, вы понимаете, что пока покидать гостиницу вам нельзя. То есть не только вам, а вообще всем.

– Хорошо, мы пока отдохнем в здешних хлебосольных местах, даже можем поселиться в номере, где убили эту пару, – предложила Яна, – может, и на нас нападут? Тут-то мы с Рустемом противника и скрутим.

Тот явно не разделял ее энтузиазма – даже закашлялся от неожиданного предложения.

– Ладно… пойду я тогда, дела, знаете, дела, – неопределенно сказал Владимир, виновато пожимая плечами, – даже не знаю, что сказать, друг. Ты смотришь на меня, словно видишь в первый раз.

– Для меня это так и есть…

– Вот-вот, а для меня – полная дикость. Мы столько пороха нюхали вместе, клялись, что, если выживем, будем как братья…

– Я сам проклинаю все на свете, но память после определенного момента не возвращается.

– Это так странно. Если вернется, заходи – поболтаем, – улыбнулся Владимир.

– Да уж, странновато, – откликнулась Яна, – если она не вернулась к Рустему за несколько лет, вряд ли это произойдет сейчас.

– И все же… – сказал следователь и тихо вышел из номера.

– Ну что? – посмотрел на нее Рустем.

– Не знала, что ты ни хрена не помнишь.

– Есть такое дело, хотя сейчас, пока общаюсь с тобой, у меня забрезжила слабая надежда на ее возвращение. Ты просто склонна шокировать всех окружающих, а может, даже мне перепадет по голове и память вернется?

– Приступим к исцелению прямо сейчас? – покосилась на него Яна, беря тяжелую пепельницу в руки.

– Аминь!