Текст книги "Кротовая нора"

37

Хоть я и дала себе слово ни во что больше не вмешиваться, я не могла промолчать про письмо. Ведь это прямая угроза будущему. Я долго думала, как и кому рассказать о том, что услышала в Петергофе про письмо, про угрозу, про мадемуазель де Бомон. И решила рассказать все Дмитрию, близкому другу Ивана Ивановича Шувалова.

Я долго не могла собраться с духом, чтобы начать свой рассказ, и нервно ходила взад-вперед по залу. Дмитрий, севший в кресло, с любопытством смотрел на меня. Видимо, не отошел еще от моего вида со шваброй, я чуть не захохотала, представив его выражение лица, когда он меня увидел.

Да, мало он на меня орал, увидев прожектор. Тут я еще добавила швабру, а сейчас добью новостью про мадемуазель де Бомон. Ну что, делать нечего, нужно рассказывать.

– Дмитрий Михайлович, – хрипло начала я и стала прокашливаться.

– С вашего позволения, Дмитрий, уж если слухи о нас пошли, то можно по имени обращаться, – предложил он.

– Хорошо, Дмитрий. – Я встала перед ним. – Прошу выслушать меня внимательно и не считать сумасшедшей.

– Заинтриговали, – глядя на меня снизу вверх, улыбнулся Дмитрий.

– На балу, в Петергофе, я стала случайной свидетельницей разговора канцлера Бестужева и его помощника, – я внимательно следила за реакцией Строганова.

Он выпрямился в кресле, и от его радушия не осталось и следа.

– Ему донесли, что императрица передала письмо мадемуазель де Бомон. Он приказал выкрасть письма мадемуазель де Бомон.

– Что? – Побледнев, Дмитрий вскочил с кресла. – Какого черта вы оказываетесь во всем замешаны?

Дмитрий сделал шаг мне навстречу и теперь смотрел на меня сверху вниз. Он стоял так близко, что я видела, как его зрачок на моих глазах уменьшается и становится размером со спичечную головку. Мне стало страшно. Но я решила продолжать свой рассказ. По спине потек пот, руки стали ледяными, как всегда при сильном волнении.

– Важно, для безопасности государства, не допустить, чтобы письмо попало к Бестужеву.

Дмитрий отвернулся от меня, прошел к окну, боком прислонился к стене и стал смотреть в окно.

– Почему я должен вам верить? – не поворачиваясь ко мне, спросил он.

– Я не могу ничего доказать, но я точно не шпионка Бестужева, да вообще, ничья шпионка. Есть еще одна вещь, которую я должна сказать.

– И что еще? Чем еще вы можете меня удивить? – с иронией спросил Дмитрий.

Видимо, его злость и неверие проходили. Я знаю, что люди с взрывным характером вспыхивают быстро, но так же быстро и остывают, эмоции отпускают, и они начинают трезво оценивать ситуацию.

– Конечно, это ни на что не повлияет, но я считаю, что вам нужно это знать, – я сделала глубокий вдох и выдох, пытаясь утихомирить быстро бьющееся сердце. – Мадемуазель де Бомон – мужчина, он – шевалье де Бомон.

– Чушь, – расхохотался Дмитрий.

Я немного расслабилась, потому что ожидала снова грома и молнии. Даже стало немного обидно, что такую информацию он воспринял настолько несерьезно, можно подумать, каждый день им сообщают, что дамы, за которыми они ухлестывают, мужчины.

– Верите вы или нет, но это так, – воскликнула я, пытаясь привлечь внимание хохочущего собеседника.

38

Михаил Илларионович отложил перо, отодвинул недописанное письмо и недовольно посмотрел на вошедшего помощника Григория.

– М-михаил Ил-лларионович, т-только что д-доложили, – чуть заикаясь, сказал Григорий и встал перед столом, – п-письмо мадемуазель д-де Б-бомон у л-личного п-помощника Юб-беркампфа.

Михаил Илларионович недовольно хмыкнул, потер переносицу и снова в упор посмотрел на помощника.

– Юб-беркампф отп-правится с п-письмом в М-москву к Г-гольдбаху, – продолжил Григорий.

– Когда Юберкампф получил письмо? – Михаил Илларионович откинулся на спинку кресла.

– В-вчера в-вечером.

– Когда он выезжает в Москву?

– З-завтра утром.

Михаил Илларионович встал из-за стола, прошел к комоду, на котором стоял графин с рюмками, мимо Григория так близко, что помощник отшатнулся от него, а потом повернулся следом за Воронцовым к комоду.

Михаил Илларионович налил себе рюмку водки, залпом выпил, со стуком поставил рюмку и повернулся к Григорию.

– Сейчас же сам езжай за графом Строгановым, проси прибыть немедля. – Он опять прошел мимо Григория к столу, Григорий вновь отшатнулся.

– С-слушаюсь, – ответил помощник и стремительно вышел из кабинета.

Михаил Илларионович взял со стола письмо, которое писал, когда пришел Григорий, посмотрел на него и с ожесточением порвал на мелкие кусочки.

39

Дмитрий подъехал к дому графини Ростовцевой, вышел из кареты и услышал громкие голоса из сада, расположенного во дворе, с другой стороны особняка.

Строганов поспешил на крики, он прошел мимо цветника, в котором цвели изящные розы и золотистые бархатцы, отцветали пионы, прошел мимо беседки к старому раскидистому дубу. На поляне у дуба собралась небольшая компания.

Екатерина Андреевна сосредоточенно, чуть нахмурившись, смотрела на дерево. Глаша, сложив на груди руки, что-то шептала. Кухарка Марфа, вытирая полотенцем руки, подталкивала кучера Платона к дереву и что-то ему сердито говорила. Платон, держась за спину, пытался разогнуться и посмотреть на дерево.

А высокая и полная прачка Пелагея в сером льняном платье, белом чепце и фартуке, повязанном поверх большого живота, бегала под деревом, размахивая красными, распаренными от горячей воды и щелочи руками, и кричала.

– Федька, паршивец, ты зачем полез на дерево! – она кричала пронзительно тонким голосом, совершенно не подходившим к ее фигуре, от которого Екатерина Андреевна только морщилась, но взгляда от дерева не отводила.

Дмитрий подошел поближе к ним, наконец-то посмотрел на дерево и тихо охнул.

На толстой ветке у большого дупла, вцепившись в ветку и зажмурив глаза, лежал вихрастый белесый мальчишка лет пяти-шести. А чуть ниже, на соседней ветке, стояла Мария, босая, в кюлотах и рубашке, с растрепанными волосами. Она что-то тихо говорила Феде, но тот, не открывая глаз, отказываясь, мотал головой.

– Катя, что она делает? – тихо спросил Дмитрий Екатерину Андреевну, подойдя к ней.

Ростовцева вздрогнула от неожиданности, невидящим взглядом сначала посмотрела на Дмитрия, потом, сфокусировавшись, ответила:

– Федя, сын нашей прачки, залез на дерево, в дупло ему захотелось посмотреть, а слезть боится, – и снова устремила взгляд на дерево.

– Лестница где?

– Вчера, как на грех, Платон полез на нее чинить ворота в каретном сарае и упал. Сам ушибся, вон, видишь, за спину держится, и лестницу сломал.

– А садовник где?

– Кузьму я отправила за овощами и фруктами в поместье, вечером вернется.

Весь разговор прошел быстро, потом Дмитрий молча снял кафтан, протянул его Екатерине Андреевне.

– Держи кафтан, я помогу.

– Только я прошу, не убейтесь все, – попросила Ростовцева и прижала кафтан к груди.

Дмитрий подошел к дубу, поднял голову и оценил обстановку.

– Мария, слезайте, я сниму Федю. Давайте, я помогу вам слезть.

– Погодите, сейчас я его вам передам, вы примете его, тогда я уже сама слезу, не мешайте, – отмахнулась Мария.

Мария сделала осторожно пару шагов по ветке, рукой придерживаясь за небольшой вырост на дереве, вторую руку протянула к Феде. Он был совсем рядом с ней, и она могла его обхватить рукой. Осложняло все то, что Федя не открывал глаза и мертвой хваткой вцепился в ветку, обняв ее руками и ногами, как обезьянка.

– Не дурите, – строго проговорил Дмитрий.

– Федька, сынок, – прошептала Пелагея и сделала шаг вперед.

– Ой, убьется сейчас, – громко сказала Глаша и прикрыла рот ладошкой.

– Тихо, – цыкнула Марфа и замахнулась на нее полотенцем.

Мария, улыбаясь, что-то сказала Феде. Он открыл глаза и посмотрел на нее, согласно кивнул и, осторожно отцепившись от ветки, протянул ей руку. Она обхватила Федю за талию, Федя обвил ее шею рукой и, соскользнув с ветки, повис на Марии. Она покачнулась, но быстро восстановила равновесие.

– Дмитрий Михайлович, сейчас я вам спущу его, держите, – громко сказала Мария, не опуская головы.

– Хорошо, я готов, – Дмитрий поднял руки.

Мария присела так, что Федя оказался у нее на коленях. Она продолжала рукой держаться за вырост на дереве, потом переместила свою руку с талии Феди на его запястье, на ухо сказала ему что-то, он улыбнулся и снял руки с ее шеи.

Мария стала осторожно опускать Федю вниз, крепко держа его. Дмитрий подхватил Федю за ноги, потом за талию.

– Отпускай, я держу, – скомандовал он Марии.

Мария отпустила руку Феди, и он оказался в крепких объятиях Дмитрия. Мальчишка сидел на руках у мужчины и вертел головой во все стороны, довольно улыбаясь. Дмитрий наклонился и спустил его на землю.

К Феде тотчас же кинулась Пелагея.

– Федька, сыночка. – Она подбежала и фартуком в мокрых пятнах вытерла его нос и щеки с грязными дорожками от слез, потом, спохватившись, дала легкий подзатыльник. – Паршивец, ты что делаешь? – уже сердито спрашивала она. – Барышне пришлось на дерево лезть.

Тут все вспомнили про Марию. Она в это время уже спрыгнула с дерева и надевала туфли, валявшиеся под деревом.

– Барышня, благодарствую, – прокричала высоким голосом Пелагея и потащила Федю, не слушая его верещаний, в пристройку к дому.

Мальчишка успел обернуться и, хитро прищурив глаз, улыбнулся Марии.

Глаша, Марфа и Платон не спеша пошли следом за ними.

Екатерина Андреевна подошла к Марии, приобняла ее.

– Что ты сказала Феде? – заинтересованно спросила она.

– Да так, фокус обещала показать, – пожав плечами, ответила Мария.

– Идемте, нужно что-нибудь выпить и успокоиться, догоняйте, – сказала Екатерина Андреевна Дмитрию и Марии и с камзолом в руках пошла в дом.

– Да, сейчас придем, – крикнул Дмитрий вслед Екатерине Андреевне.

Она, не поворачиваясь, махнула рукой.

Дмитрий стоял рядом с Марией и смотрел на нее сверху вниз, ростом она была ему до подмышек.

– И что ты опять устроила?

– Я? – искренне удивилась Мария, заплетая косу. – Кстати, – пришла в себя девушка. – Уж будьте любезны, определитесь, на «вы» мы или на «ты», – довольно агрессивно спросила она.

– Если нас уже сватают, то я думаю, что можно и на «ты», – усмехнувшись и демонстративно оглядывая Марию с ног до головы, сказал Дмитрий. Взгляд его задержался на волосах Марии, которые на солнце стали золотисто-медовыми.

– Так вот, – подняв подбородок, чтобы казаться выше, возмущенно проговорила Мария, – во-первых, я помогла мальчишке, во-вторых, нечего на меня пялиться, в-третьих, спасибо за помощь.

Мария развернулась и пошла в сторону дома. Дмитрий оторопел, потом пришел в себя и бросился за ней.

– Стой. – В два шага он догнал Марию, взял под руку и развернул к себе.

– Что? – вырывая руку, с вызовом спросила Мария.

– Да стой ты, не буду я тебя трогать, мне нужно с тобой поговорить, – он оглянулся, – и не в доме. Идем, по саду прогуляемся.

40

Ух, как же мне было здо́рово! Снова почувствовать силу своих рук, своих пальцев, как они ощупывают и крепко цепляются за любой выступ, за любую неровность. Давно я не была в горах. Забраться на этот дуб было счастьем. И всего-то каких-то три-четыре метра. Но как приятно снова ощутить гибкость тела, ловкость, сноровку, это было как небольшая разминка.

И вот весь кайф своим высокомерным видом почти испортил Дмитрий. Хотя нет, я не позволю ему портить мое прекрасное настроение. Мой костюм привели в порядок, и я была в удобных кюлотах и в рубашке без дурацкого корсета. Как же удобно ходить в брюках.

Пока мы гуляли мимо цветущего кустарника, чувство эйфории меня отпустило, и я стала прикидывать, о чем же он хочет поговорить со мной. Но Дмитрий, задумавшись, молча шел рядом со мной по широкой тропинке. Повернув голову, я посмотрела на него. Брови были нахмурены, темные глаза обрамлены длинными пушистыми ресницами.

«Вот почему многих мужчин природа одаривает такими шикарными ресницами? Тут ни тушь не нужна, ни подводка, – позавидовала я. – Тьфу ты, точно дурочка, нашла о чем думать», – попеняла я себе.

– Мария, – прервав молчание, хрипло сказал Дмитрий и прокашлялся, – прошу прощения за то, что не поверил твоим словам про мадемуазель де Бомон. – Он скривился в усмешке и замолчал.

Я решила ничего не говорить, пока не выслушаю Дмитрия, зная, что могу наговорить лишнего, и продолжала молчать, не помогая ему продолжить разговор. Он ушел на пару шагов вперед. Мы прошли мимо небольшого огородика, на грядках которого росла какая-то зелень.

– Иван мне только сегодня рассказал про нее, – Дмитрий хмыкнул, – него. Больше никто, кроме императрицы, не знает. И про письмо, – Дмитрий резко остановился и повернулся ко мне, – его действительно похитили.

Я не успела остановиться и по инерции врезалась в Дмитрия, но он как будто и не заметил этого столкновения, только сделал шаг назад.

– Я же предупреждала, – с досадой сказала я.

– Поздно, его выкрали раньше.

«Блин, надо было сразу ему все рассказать», – обозлилась я на себя.

– Скажи, что ты еще слышала про письмо? – спросил Дмитрий.

– Ничего, кроме того, что уже рассказала. Если письмо не вернуть, то все изменится.

– Что изменится? – не понял Дмитрий.

«Как же ему объяснить? Откуда я могу знать, что произойдет, если письмо не вернут? Как история повернется?» – судорожно думала я.

– Бестужев укрепится в своем положении, – решила на этом сыграть я, – Шуваловым будет грозить опасность.

– И откуда ты это знаешь? – с подозрением уставился на меня Дмитрий.

– Да ниоткуда, логическое мышление. Бестужев за англичан, Шуваловы за французов, если письмо не попадет к французам, значит, с ними не будет мира и не будет дипломатических отношений между странами. Понятно? – прервала я свою логическую цепочку.

Дмитрий прошел к старому клену, прислонился спиной к дереву и посмотрел на меня. Я растерялась, я не могла прочесть, что означает его взгляд. Я чувствовала себя так, словно шла по минному полю, где каждый пройденный шаг мог оказаться последним.

«Я обещала ни во что не вмешиваться, – снова, как мантру повторяла я. – Но я же не смогу спокойно наблюдать, зная все факты, как меняется история. И времени нет для обдумывания», – пожалела я.

Все эти мысли у меня в голове пролетели за секунду.

– Письмо уже отправили на расшифровку? – вырвалось у меня.

Дмитрий ошеломленно смотрел на меня.

«Зря я так в лоб, нужно как-то выкручиваться, исправлять ситуацию».

– Дмитрий, я все позже объясню, обещаю, – я сделала шаг к нему. – Пока ничего не спрашивай. Я знаю про перлюстрацию. Значит, письмо должны скопировать и отправить на расшифровку, – я пошла ва-банк.

«Ну-ну, исправила ситуацию, гений переговоров и дипломатии, – невесело усмехнувшись, подумала я и сделала еще один шаг к Дмитрию, остановившись перед ним. – После такого мне точно дыба и ссылка светит», – и посмотрела в упор на него, для чего мне пришлось практически задрать голову.

– Хорошо. Я подожду с объяснениями, – помолчав немного, сказал он.

Вот сомнения на мой счет на его лице я отлично прочла, их он не смог скрыть.

– Завтра письмо повезут в Москву. Я должен во время пути попытаться его похитить, чтобы оно не дошло до Гольдбаха.

– Я думаю, что можно его подменить на поддельное письмо еще здесь, дома, – сделала я еще один шаг по минному полю, остановившись в непосредственной близости от мины. Я практически физически ощущала ее близость и ее тиканье.

– И как ты себе это представляешь? – заинтересованно спросил он, видимо, тоже приняв какое-то решение.

– Можно написать заранее письмо, подделав подпись императрицы. А в письме специально написать любой текст и вставить туда цифры и буквы, якобы шифр.

– Интересно, – протяжно сказал Дмитрий и с уважением посмотрел на меня.

– Кто повезет письмо? Посыльный?

– Нет, личный помощник Бестужева Юберкампф.

– Нужно узнать, где он будет ночевать, и попытаться подменить письмо, вдруг они его еще не читали толком и не смогут заметить подмену, – уже с азартом говорила я. У меня в голове сложился план, видимо, не зря брат называл меня авантюристкой.

– За ним следят. Мне сообщили, где он живет, именно оттуда он и двинется в дорогу. Я уже был там и видел дом. Надо подумать, как туда проникнуть. – Дмитрий хмыкнул и продолжил: – Дом у него деревянный на каменном основании, небольшой двор.

– С кем он живет?

– Один, кухарка приходит иногда, готовит и прибирается, в основном он живет в доме у Бестужева.

– Митя, Маша, вы где? Я вас жду, – услышали мы крик Екатерины Андреевны.

– Идем, – громко крикнул Дмитрий и, оттолкнувшись от дерева, оказался опять у меня перед носом.

– Можно тебя попросить, – задрав голову, сказала я, – не подходи при разговоре так близко ко мне, у меня шею уже сводит и голова болит.

Дмитрий захохотал и сделал шаг назад.

– Идем в дом, нас Катя заждалась, там договорим, – продолжая хохотать, сказал он и, пропуская меня вперед на тропинку, пошел рядом.

«Ничего смешного, – шипела с досады я про себя на хохот Дмитрия. – А еще говорят, что маленький рост – хорошо, чушь все это».

– Сейчас мне нужно любое письмо императрицы, чтобы я подготовила подмену, – невозмутимо сказала я, делая вид, что не замечаю его смешки. – И у меня есть план, как проникнуть в дом помощника, чтобы не вызвать подозрений раньше времени.

Дмитрий споткнулся и перестал посмеиваться, и теперь я, довольно улыбаясь, прошла мимо беседки к дому.

41

Уж не знаю, откуда Дмитрий взял письмо Елизаветы Петровны, но теперь оно лежало передо мной на столе. Я занималась подделкой письма, да простят меня историки, если письмо дойдет до будущего.

В письме, которое мне принес Дмитрий для образца, говорилось о приобретении в Швеции рукавиц клип-ганшу, у которых бы верхняя сторона была некрашеная, и ежегодно их нужно высылать в Санкт-Петербург 10 дюжин. Я решила использовать этот текст, добавив свой. Почерк императрицы, откровенно сказать, был не идеальный, что мне играло на руку.

Я добавила в текст четырехзначные цифры, приписала еще помимо рукавиц шапки, упомянула про качество кожи и меха, часть слов написала задом наперед, а часть – зеркально.

Я увлеченно писала, расположившись в кабинете Екатерины Андреевны, приготовив свой прожектор-фонарь.

Меня настолько увлекло это занятие, что я слышала, но не вникала в то, о чем разговаривают Дмитрий и Екатерина Андреевна.

– Откуда она все эти вещи знает? – с недоумением спросила Екатерина Андреевна.

– Сказала, что долго жила в Неаполе с тетушкой. Пока ее тетушка принимала процедуры и общалась с подругами, Маша познакомилась с какой-то известной молодой женщиной-естествоиспытательницей. И она многому у нее училась, – пожал плечами Дмитрий.

– Митя, но как ты можешь втягивать Машу в свои опасные дела? – возмущенно спрашивала Екатерина Андреевна.

– Это еще кто кого втягивает, – отбивался Дмитрий, стараясь говорить тише.

– Как бы то ни было, ты взрослый мужчина и должен заботиться о безопасности Марии. Значит, запрети ей, не соглашайся с ней, – пыталась надавить Екатерина Андреевна.

– Ты попробовала с ней поговорить? – ехидно спросил Дмитрий. – И как, получилась?

– Нет, упрямая девчонка, – сердилась Екатерина Андреевна, но не оставляла попыток. – Но это мне. Возможно, тебе удастся ее остановить.

– Я попробую, но не могу отвечать за результат. Но она чертовски гениальный и простой план придумала, – с долей восхищения проговорил Дмитрий, – возможно, нам удастся утереть нос Бестужеву и подшутить над ним.

– И ты думаешь, что таким образом тебе удастся меня успокоить? – всплеснула руками Екатерина Андреевна. – Это просто возмутительно. Ты думаешь, что канцлер так просто спустит насмешки над собой? – разгневалась она.

– Тихо, Катюша. Я обещаю, что с Машей ничего не случится, нам ничего не будет угрожать. Все, я побежал, мне нужно подготовить свою часть плана, – чмокнув в щеку Екатерину Андреевну, Дмитрий быстрым шагом вышел из кабинета.

Ростовцева села на диван и, взяв книгу, пыталась читать. Я почувствовала взгляд на спине и обернулась – она, отложив книгу, смотрела на меня.

– Катя, как же все чудесно складывается, смотри, какое замечательное письмо получается, – я делала вид, что не понимаю, почему она так смотрит на меня, пыталась всем своим видом показать, что все это наше приключение не более чем безобидное развлечение.

Я взяла письмо с еще не высохшими чернилами и показала его Екатерине Андреевне.

– Мне осталось только подпись скопировать.

Все-таки мне удалось заинтересовать Екатерину Андреевну. Она подошла ко мне и, взяв аккуратно письмо в руки, стала сравнивать его с образцом.

– Господи, как же почерк похож.

– Правда? – обрадовалась я.

– Только смысл у этого письма странный, ничего не понятно, – подавая мне обратно бумагу, сказала Екатерина Андреевна.

– Так это так и задумывалось. Пусть расшифровывают, все равно в нем никакого смысла нет, – рассмеялась я.

– А как ты подписывать письмо будешь?

– Есть несколько способов, проверенных. Сейчас буду пробовать, какой из них подойдет.

Я взяла образец письма, чистый лист бумаги. Подошла к окну и, приложив к стеклу образец, сверху наложила чистый лист. Так как на улице было достаточно светло, то сквозь плотную бумагу текст письма читался хорошо и приготовленный прожектор-фонарь для подсветки не пригодился.

– Катюша, подай мне, пожалуйста, перо.

Екатерина Андреевна подошла к окну с чернильницей и пером. Я обмакнула перо в чернильницу, стараясь не набрать много чернил, и, крепко придерживая листы бумаги, обвела подпись Елизаветы Петровны.

Поставила перо в чернильницу и посмотрела, что получилось, сравнивая с образцом.

– Ну как? – показала я Екатерине Андреевне.

– Похоже, только твердости руке не хватает.

– Да, правильно. Сейчас еще раз попробую.

С четвертой попытки мне удалось добиться нужного нажатия и твердости руки. Теперь ни одна линия не могла выдать подделку. Я перенесла подпись на мое поддельное письмо.

– Все, готово, – удовлетворенно сказала я и только сейчас почувствовала, как у меня занемели плечи от напряжения.

– Маша, ты настоящая разбойница, – смеясь, сказала Екатерина Андреевна.

– Да уж, это точно, но главное, что это письмо никому не может навредить.

Я положила подделку на стол, села в кресло и откинулась на спинку, вытянув ноги.

– Отдохни, я тебе сейчас чай принесу, а потом, когда Митя придет, поужинаем. Я так поняла, что ты, несмотря на все уговоры, все равно пойдешь с ним ночью, – уже не спрашивая, а утверждая, сказала Екатерина Андреевна.

– Да, пойду, так надо. Чай, – я потянулась, – изумительно, то, что мне просто необходимо сейчас.

– Маша, Маша, – тихо и укоризненно проговорила Екатерина Андреевна и вышла из кабинета.