Текст книги "Кротовая нора"

30

Дмитрий Строганов и Иван Шувалов расположились в дубовом кабинете Петра I, квадратной комнате с невысоким потолком и четырьмя окнами с мелкой расстекловкой, закрывавшимися складными дубовыми ставнями. Резные дубовые щиты-панели сплошь закрывали стены, придавая интерьеру удивительную теплоту и уютность. Вытянутые по вертикали филенки стен, двери, десюдепорты были покрыты необычайно изящной резьбой.

На деревянном резном бюро, установленном между окон, стояли походные часы – будильник Петра I. На полках лежали книги из петровской библиотеки. На панно, расположенными за бюро, были изображены мифологические и аллегорические эмблемы, фигуры и орнаменты с ювелирно проработанными деталями рельефов. Панно посвящались прославлению Петра Великого и его супруги и были украшены символами военного и морского могущества, скульптуры, живописи, архитектуры, музыки и торговли, а также времен года.

На бюргерских раздвижных столах стояли два кабинета итальянской работы конца XVII века, выполненные из черного дерева и бронзы со вставками из лазурита, яшмы и мрамора. На стене над столами висели большие зеркала.

В центре кабинета располагался глобус-сфера на подставке. На полках шкафа-поставца были расставлены навигационные измерительные приборы.

Дмитрий стоял у окна, из которого открывался вид на Финский залив, повернувшись к сидевшему на стуле перед бюро Ивану Ивановичу.

– Митя, ты понимаешь, что все довольно серьезно? И не злись на меня. Мне пришлось так сказать.

– Скажи еще, что мне и жениться нужно будет. – Дмитрий с досадой стукнул кулаком по подоконнику.

– Никто тебя пока не заставляет жениться, но неприятности ни Екатерине, ни тебе не нужны. И Марии тоже, – чуть помолчав, сказал Иван Иванович.

– Только и слышу: Мария, Мария. Зря я ее домой к Кате привез. Жалею, что вообще остановился. Одни неприятности от нее. И ведь специально ничего не делает, а в неприятности попадает. Вот еще и Тайную канцелярию заинтересовала.

– Митя, – укоризненно проговорил Иван Иванович, – ты же знаешь, что братья и Воронцов никому не доверяют, тем более у Бестужева отлично работают осведомители. Но мне и тебе они доверяют.

Дмитрий отошел от окна, подошел к глобусу-сфере, крутанул его и стал ходить по кабинету взад-вперед.

– Ну конечно, особенно теперь, когда ты им сказал, что я чуть ли не женюсь, – Дмитрий усмехнулся. – Сейчас все об этом узнают, мне еще скандала не хватало с Ольгой.

– С Ольгой? – удивился Иван Иванович. – Ты же сказал, что вы расстались.

Иван Иванович развернулся на стуле в сторону Дмитрия.

– Говорил, но, как оказалось на балу, она так не считает, – лукаво произнес Дмитрий, поправляя кружева на рукаве, – я и не стал переубеждать ее, особенно прошлой ночью.

– Ты, как всегда, гуляка. Да не маячь ты, морская болезнь сейчас начнется, – укорил друга Иван Иванович, следя за ним глазами.

– Идем, нас ждут. – Дмитрий остановился у глобуса, опять сильно крутанул его.

Смеясь, друзья вышли из дубового кабинета, только глобус продолжал вращаться.

31

Алексей Петрович рассматривал письма, сидя за большим столом с резными массивными ножками. На столешнице зеленое сукно. В простенке между вторым и третьим окном удобно устроился резной деревянный книжный шкаф со стеклянными дверцами, заполненный книгами. У стены напротив большой мягкий диван, обитый тканью, подобной портьерам. По бокам дивана встали большие деревянные тумбы. На них канделябры со свечами. Перед диваном круглый деревянный столик, на нем штоф и графин, рюмки и фужеры, вокруг столика три мягких кресла.

Кабинет был просторным, с высокими потолками и большими окнами. Цветочный орнамент на потолке, лепнина, большая металлическая многоярусная люстра на цепях с многочисленными хрустальными чашечками, в которые вставлены свечи. На окнах тюль и портьеры с цветочным узором. Стены кабинета отделаны резными деревянными панелями, кроме торцевой стены, на которой расположен большой камин с защитной резной решеткой. На камине стояли два канделябра со свечами, между ними располагались большие резные часы. Над камином висело зеркало в темной резной раме. У камина стояло мягкое кресло. На полу – темный ковер.

– Это вся корреспонденция мадемуазель де Бомон?

– Да, и письма ее спутника, шевалье Маккензи-Дугласа, – чуть поклонившись, с акцентом ответил личный секретарь Бестужева Юберкампф с папкой из синего бархата в руках.

– Отлично. Эти, – Алексей Петрович откинул на край стола несколько развернутых писем, – можно вернуть назад. Только прежде, – строго посмотрел на Юберкампфа, – копии сделать.

– Будет сделано, – Юберкампф взял письма со стола и положил их в синюю папку.

– Что с этим письмом Елизаветы Петровны? – Бестужев указал пальцем на письмо, лежащее перед ним на столе.

– Не удалось расшифровать, Алексей Петрович, видимо, французы привезли новый шифр.

– Да, после того как Гольдбаху удалось расшифровать переписку Шетарди, они стали более осторожными.

Алексей Петрович взял лупу, развернул письмо так, чтобы была видна подпись, поднес лупу к подписи и внимательно стал рассматривать.

– А вот с этим поступим по-другому, – отложил лупу Алексей Петрович. – Еще не делали копию?

– Нет, Алексей Петрович. И я его еще не смотрел.

– Сделаешь лично копию, оригинал вернешь мне. С копией поедешь в Москву к Гольдбаху, – распорядился Алексей Петрович.

Алексей Петрович сложил письмо и передал его Юберкампфу.

– Будешь ждать в Москве дешифровку от Гольдбаха. Ступай.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

Юберкампф положил письмо в папку и, кивнув, вышел из кабинета.

Алексей Петрович встал из-за стола, отодвинув деревянное резное кресло с сиденьем и спинкой из кожи, и подошел к столику. Налил себе рюмку водки, одним глотком выпил ее, крякнул, со стуком поставил рюмку на стол. И, шаркая ногами, направился к креслу у камина. Тяжело сел, вытянул ноги и, глядя на огонь, глубоко вздохнул.

32

Иван Иванович, Дмитрий и Михаил Илларионович сидели в кабинете Воронцова за ломберным столиком. Дмитрий просматривал колоду карт и откидывал в сторону десятки, девятки и восьмерки.

– Что пить будете? – на правах хозяина спросил Михаил Илларионович.

Воронцов вальяжно развалился в кресле, Иван Иванович снял кафтан, пуговицы камзола расстегнул, Дмитрий расслабил узел шейного платка.

– Я – водку, – сразу ответил Дмитрий, закончив откладывать карты и перемешивая колоду.

– Я буду вино, – убирая в сторону отложенные карты, сказал Иван Иванович.

– И мне водки, – жестом отдал лакею приказ выполнять Михаил Илларионович.

Лакей, прислуживавший за столом, подошел к комоду, на котором стояли графины с рюмками и бокалами.

– Ну что, начнем, – воскликнул Дмитрий и начал сдавать карты по правилам против часовой стрелки, раздавая каждому игроку девять карт по три за раз. Оставшиеся 13 карт Дмитрий положил лицом вниз в центр стола.

Лакей подошел к ломберному столику с подносом в руках. Перед Дмитрием и Воронцовым он поставил по рюмке с водкой, перед Иваном Ивановичем – бокал с вином.

Не успели они взять карты в руки, как раздался стук в дверь кабинета.

– Кого там еще черти принесли, – недовольно проговорил Михаил Илларионович и крикнул: – Зайди.

В кабинет стремительным шагом вошел посыльный с письмом в руках.

– Ваше превосходительство, срочная депеша, – козырнув, передал письмо хозяину.

Воронцов взял письмо, посмотрел на надпись, нахмурился.

– Свободен, – сказал он посыльному.

Посыльный также быстро вышел из кабинета.

Михаил Илларионович сломал печать на письме и, торопясь, развернул.

– Пошел вон, – приказал он лакею, – поживее.

Лакей, поставив поднос на комод, удалился.

– Что произошло? – встревоженно спросил Иван Иванович. – Что-то с императрицей?

– Нет-нет, – поспешил успокоить Михаил Илларионович, – с Елизаветой Петровной все хорошо. Это от моего осведомителя. Подручным Бестужева все-таки удалось выкрасть тайное письмо императрицы Людовику XV.

– Как? И у кого оно было? – поинтересовался Дмитрий.

– У мадемуазель де Бомон, – сказал Михаил Илларионович.

– Так новая чтица – посыльная от Людовика? Ты мне ничего не сказал, – удивился Дмитрий, обращаясь к Ивану Ивановичу.

– Да я сам недавно об этом узнал, – оправдывался Иван Иванович.

– Я оказывал ей содействие и обещал всяческую поддержку. В наших интересах без шума, как можно скорее найти письмо и вернуть его французам до их отъезда, – Михаил Илларионович резко отодвинул кресло и встал из-за стола. – Плохо то, что, несмотря на слежку, нам пока неизвестно, где сейчас письмо Елизаветы Петровны.

– Я уверен, что письмо зашифровано, – спокойно начал говорить Иван Иванович, – зная Бестужева, смею предположить, что его отправят на дешифровку к Гольдбаху.

– А он сейчас в Москве, – подхватил мысль Дмитрий.

– Прикажу продолжить слежку за Бестужевым и установить ее за его личным помощником, при первой же возможности, чтобы перехватили письмо, – задвигая кресло, сказал Михаил Илларионович.

– Нельзя сообщать Елизавете Петровне про пропажу письма, – твердо сказал Иван Иванович.

Он встал, взял висящий на спинке стула кафтан, надел и стал застегивать пуговицы.

– Да, и мадемуазель де Бомон я предупрежу об этом, – сказал Воронцов. – Иван Иванович, а ты сообщи об этом своим братьям. Возможно, нужно будет подключить силы Тайной канцелярии.

Дмитрий встал из-за стола, поправил шейный платок.

– Доиграем в следующий раз, друзья, – кивнув на карты, сказал Михаил Илларионович, опершись руками на ломберный столик.

– Как только что-то будет известно от осведомителей, сообщи, – попросил Иван Иванович.

– И можешь рассчитывать на нашу поддержку, лучше лишних людей в это не посвящать, – добавил Дмитрий.

Попрощавшись, Дмитрий и Иван Иванович вышли из кабинета вице-канцлера.

Воронцов скинул карты со стола резким движением руки и быстро покинул кабинет.

33

– Рад, что мы договорились, сэр Уильямс, обещаю со своей стороны содействие и сделаю для этого все, – обещал канцлер Бестужев английскому послу.

Сэр Уильямс, полный краснолицый человек сорока с лишним лет в кафтане темно-бордового цвета, сидел на угловом диване в кабинете Алексея Петровича Бестужева. Хозяин кабинета устроился напротив него в кресле.

– Благодарю вас, господин канцлер, – улыбаясь, ответил сэр Уильямс. – В свою очередь прошу вас принять небольшой подарок в знак уважения, – посол дал знак лакею, стоящему в дверях.

Лакей внес в кабинет корзину, полную бутылок, поставил ее на стол перед диваном.

Алексей Петрович жестом дал понять лакею, чтобы тот вышел. Лакей, поклонившись, испарился.

Алексей Петрович наклонился к корзине, взял одну бутылку из темного стекла, посмотрел на этикетку, причмокнул губами.

– Великолепный подарок, – кладя обратно бутылку, сказал он и посмотрел на сэра Уильямса.

Сэр Уильямс головой указал в сторону корзины.

Алексей Петрович достал из корзины из-под бутылок мешочек, стянутый веревкой, встряхнул его. В мешочке раздалось позвякивание. Бестужев, взвешивая в ладони довольно увесистый мешочек, встал и подошел к рабочему столу. Открыл шкатулку, стоящую на краю стола, положил мешочек туда и закрыл шкатулку.

– Выпьем? Попробуем подарок? – поглаживая крышку шкатулки, довольно спросил Алексей Петрович посла.

– С удовольствием, – расстегивая кафтан, ответил сэр Уильямс.

34

– Дмитрий Михайлович, вы только посмотрите, это же просто чудо, как отремонтировала брошь Катюша, – я от радости чуть не прыгала, тыча брошью в лицо Дмитрию. – У меня застежка постоянно расстегивалась, поэтому я брошь и потеряла, а сейчас она крепко держится.

Екатерина Андреевна только улыбалась, глядя на мою щенячью радость.

– Вижу я, Мария, – спокойно, даже равнодушно, сказал Дмитрий, охладив мой пыл. – Я не сомневался, что Катюша прекрасно справится с поломкой.

– Простите, – пробормотала я, усаживаясь на диван. Брошь я положила на столик перед собой и иногда поглядывала на нее, наблюдая за игрой света в камнях.

«Мог бы и порадоваться, не развалился бы», – подумала я, разозлившись на Дмитрия.

Строганов сидел в кресле напротив дивана, на котором устроились мы с Екатериной Андреевной.

На столике между креслом и диваном стоял чайник, чашки и вазочки с вареньем, медом и засахаренными фруктами.

– Митя, может, все-таки поужинаешь? Марфа подогреет мясо, – предложила Ростовцева.

– Нет, спасибо, не буду, – отбивая пальцами только ему ведомый ритм, ответил Дмитрий.

– Ты чем-то расстроен? – встревоженно спросила Екатерина Андреевна, внимательно наблюдая за Дмитрием.

– Да, черт возьми, – неожиданно вспылил он.

«Ничего себе, что это с ним? Я его таким сердитым видела, только когда мы искали брошь и в Петергофе, где он меня оттаскивал от барона, только тогда он не кричал», – подумала я, вздрогнув от неожиданности.

– Митя, что случилось? – Екатерина Андреевна встала, подошла к Дмитрию, положила руки ему на плечи.

– Тайная канцелярия интересуется Марией, – практически шипя, проговорил он и посмотрел на меня.

– Что? – вскрикнула я. – Да что такое, чем я всем не угодила? – на глаза навернулись слезы от возмущения.

– Тихо, Машенька, – попыталась успокоить меня Екатерина Андреевна, она только сильнее сжала плечи племянника. – Что делать, Митя?

– Ничего, – пожав плечами, ответил тот. – Иван уже сказал брату, что ты хочешь сосватать Марию за меня, – он смотрел на мою реакцию.

У меня же от такой новости кровь хлынула к лицу, я чувствовала, как оно полыхает. Я приложила холодные ладони к щекам.

– Это невозможно, все это какой-то кошмар, – только и смогла сказать я.

– А что, прекрасная идея, – почему-то обрадовалась Екатерина Андреевна. Она приобняла Дмитрия за плечи и присела ко мне на диван.

– Какая идея? – выпрямившись в кресле, раздраженно спросил Дмитрий.

– Нужно объявить помолвку. Помолвка – прекрасная идея. К тому же я уже некоторым знакомым говорила, что Мария моя родственница.

– С ума все посходили? – возмутился Дмитрий. – Ладно Иван, сказал, что первое в голову пришло. Но ты. – Он вскочил с кресла. – Катя, как ты можешь? – Дмитрий не мог найти подходящих слов и только ходил по залу, заложив руки за спину.

– Катя, ты что? Это невозможно, – всплеснула я руками. – Это все неправильно.

«Что же делать? Куда бежать? Где спрятаться?» – судорожно искала я выход.

– Митя, Маша, это же будет фиктивная помолвка, просто, чтобы отвлечь от нас внимание, – пыталась вразумить нас Екатерина Андреевна. – Маша, ты же говорила, что у тебя нет жениха.

– А меня не надо спросить? Может, у меня уже есть невеста, – остановившись, с вызовом глядя на Екатерину Андреевну, почти прокричал Дмитрий.

«Конечно, та фигуристая вдовушка, красивая, зараза. Кто ж от такой откажется», – почему-то с завистью подумала я.

– Да брось ты, Митя, твоя Ольга тебе не пара, – махнула рукой Екатерина Андреевна.

– А вот это мне решать, – рявкнул Дмитрий, подходя к ломберному столику, стоящему у окна.

«Придется уйти и где-то найти жилье и работу, чтобы дождаться следующего летнего солнцестояния. Выбора нет», – решила я.

– Я прошу вас, не нужно ссориться, – попыталась я успокоить их и себя. – Я уеду, и все вопросы отпадут, не нужно ничего придумывать. Я и так многим вам обязана.

– Нет, никуда ты не поедешь, – категорично заявила Екатерина Андреевна. – Во-первых, ты еще не оправилась до конца от ранения, во-вторых, твой внезапный отъезд вызовет еще больше вопросов, в-третьих, я не хочу, чтобы ты уезжала. Митя, – повернувшись к нему, попросила Екатерина Андреевна, – я ведь права, скажи.

– Права, – буркнул Дмитрий. – А это что такое? – указывая на мой прожектор, стоящий на ломберном столике, спросил он.

– О, это Маша сделала, – оживившись, сказала Екатерина Андреевна, вскочила с дивана и подошла к племяннику. – Я сейчас тебе покажу, как он действует.

«Зря это она начала. Сейчас еще больше гром грянет, знаю по брату, Дмитрий еще не успокоился», – рассуждала я и настороженно следила за реакцией Строганова, пока Екатерина Андреевна рассказывала про разбившееся зеркало и зажигала свечу.

Она зажгла свечу, направив прожектор в темный угол зала – зал полностью осветился.

– Видишь, это же настоящее открытие. Машенька – настоящий технический гений, – продолжала петь мне дифирамбы Екатерина Андреевна.

– Хватит, – стукнул кулаком по столу Дмитрий так, что свеча в прожекторе потухла. – Две сумасшедшие бабы, вместо того, чтобы выйти замуж и нарожать детей, лезете в мужские дела. Одна, – повернувшись корпусом, ткнул пальцем в Екатерину, – ювелирным искусством занялась, вторая, – ткнул пальцем в мою сторону, – лезет в технику. Этим испокон века мужчины занимались, – резко высказал Дмитрий и стремительно вышел из комнаты.

– Вот и поговорили, – плюхнувшись на стул, развела руками Екатерина Андреевна, и мы, переглянувшись, расхохотались.

35

– Мадемуазель де Бомон, еще раз прощу прощения за вторжение, но уверяю вас, письмо будет возвращено, – сказал Михаил Илларионович, с восторгом глядя на Лию.

– Я была очень осторожна, не понимаю, как им удалось обвести меня вокруг пальца, – нервно теребя шелковый носовой платок, проговорила Лия.

– Разрешите, – взяв под руку Лию, Воронцов повел ее к беседке, затянутой зеленью.

Михаил Илларионович устроил встречу с Лией де Бомон в саду, зная, что она прогуливается там по утрам.

– Я прошу вас ничего не предпринимать, – он помог Лие зайти в беседку. – И ничего не сообщать никому, вы понимаете, о ком я говорю, – глядя в глаза, подчеркнул он.

– Хорошо, я буду ждать от вас вестей.

– Какие еще письма пропали?

– Все остальные письма на месте. Возможно, их читали, но не могу утверждать.

– Да, чуть не забыл, предупредите об этом шевалье.

– Непременно. Михаил Илларионович, благодарю вас, но мне пора ко двору.

– К сожалению, не смогу вас сопроводить, не нужно, чтобы нас видели вместе.

– Несомненно, Михаил Илларионович, жду от вас вестей, – уже кокетливо проговорила Лия де Бомон, подавая руку Воронцову.

Михаил Илларионович поцеловал предложенную руку. Лия, улыбнувшись, вышла из беседки. Она знала, что нравится Воронцову, и была уверена, что он непременно будет провожать ее взглядом. И мадемуазель де Бомон пошла по аллее не торопясь, плавно покачивая бедрами. Михаил Илларионович стоял и смотрел, как она исчезает за поворотом.

36

Дмитрий с утра решил заехать к Екатерине Андреевне и попросить у нее прощения за свою вспыльчивость. У нее и у Марии. Он сам не понимал, чем именно она его раздражала или, наоборот, привлекала. Его злила эта неопределенность, он любил, когда все ясно и понятно. Но с Марией так не получалось.

Дмитрий точно знал, что Мария его привлекает своей необычностью, которая кроется в мелочах, в ее какой-то свободе. И ее прожектор, который она сделала из осколков зеркала, его поразил, в чем он и не хотел себе признаваться.

Екатерину Андреевну он застал в ее кабинете. Та сидела за столом и увлеченно писала письмо.

– Доброе утро, Катюша, прости за ранний визит, да и без предупреждения, – Дмитрий подошел к ней и поцеловал в макушку.

– Митя, к чему все эти церемонии, или ты так извиняешься за вчерашнюю грубость? – внимательно посмотрела на него Ростовцева.

– Да, именно, – покраснев, сказал Дмитрий и, улыбаясь глазами, посмотрел на нее.

– И не смотри на меня таким взглядом, сегодня он не действует, – пытаясь быть строгой, сказала Екатерина Андреевна.

– А я там привез твое любимое жасминовое мороженое, – как бы между прочим сказал Дмитрий, подходя к окну и выглядывая в него.

– Ну, хитрец, знаешь ведь, что против мороженого не устою, – не сдержалась и засмеялась Екатерина Андреевна.

– Виноват же. А где твоя гостья? Я думал, вы ни на минуту не расстаетесь.

– Мария на кухне.

– А что она там делает? Неужели готовит завтрак? – съехидничал Дмитрий.

– Нет, – усмехнулась Екатерина Андреевна. – Сказала, что чем-то хочет помочь Глаше и Марфе.

– Интересно, чем она им может помочь. Пойду посмотрю. Пойдешь со мной?

– Нет, мне нужно написать ответ управляющему поместьем, скоро поеду туда. Иди посмотри, только не пугай мне Марию. Иначе мороженым не откупишься.

– Хорошо-хорошо, – поспешил выйти из кабинета Дмитрий.

Екатерина Андреевна, обмакнув перо в чернильницу, продолжила свое занятие.

Дмитрий спустился по широкой лестнице в коридор, который вел на кухню. Из кухни он услышал веселый смех Глаши, недоверчивое ворчание Марфы и звонкий голос Марии.

Строганов тихо подошел к приоткрытой двери, ведущей на кухню. Он встал так, чтобы его не было видно, и стал наблюдать за происходящим.

Кухня в доме Екатерины Андреевны была просторной и светлой, с каменными полами, большой печью, дубовым столом и полками, на которых располагалась кухонная утварь.

На кухне происходило что-то странное. Стол был сдвинут в сторону, Мария с подоткнутой юбкой стояла посреди кухни и руководила Глашей, которая неловко водила по полу какой-то палкой. А на палке моталась мокрая тряпка. Марфа, сложив руки на полной груди, с неодобрением смотрела на Марию и Глашу.

Дмитрий отметил стройные ноги Марии, пожалев, что обычно они скрыты юбками.

– Да не так ты делаешь, только грязь развезешь. Я же хочу, наоборот, чтобы было быстро и легко. Дай сюда, – Мария отобрала палку с тряпкой у Глаши. Она сняла тряпку, нагнувшись, выполоскала ее в тазу, ловко отжала, встряхнула и накинула на палку. Палка, оказывается, внизу была вставлена в толстую дощечку, на которую и наматывала тряпку девушка.

Мария широкими движениями стала вести палкой с тряпкой.

– Смотрите, все точно так же, как если бы вы мыли руками, только спина с коленями не болит и все быстрее моется.

– А как же паркет натирать? Тоже палкой? – недоверчиво спросила Глаша.

– Нет, – сказала Мария, выпрямляясь и сдувая с лица волосы, – паркет так нельзя мыть. Эта швабра, – сделала ударение Мария на незнакомом слове, – для любых полов, кроме паркета. Ну и плитку иногда можно так по-быстрому помыть, когда нет нужды щеткой чистить, – со знанием дела говорила Мария.

– Ерунда все это, – сердито ворчала Марфа, разглаживая белый фартук на животе.

Марфа была невысокого роста, немолодая, пухленькая, в белой косынке, которая прикрывала роскошную косу, уложенную вокруг головы.

– Доброе утро, Дмитрий Михалыч, – поклонившись и улыбаясь, пропела Марфа, заметив Дмитрия.

Недовольный тон ее исчез. Она уважала Дмитрия и любила, когда он заезжал к Екатерине Андреевне в гости.

Дмитрий прошел в кухню. Мария покраснела и быстро одернула юбку.

– Доброе всем утро. А что это вы тут делаете? – заинтересованно спросил он.

– А барышня учит нас пол мыть этой, как ее? – повернувшись в сторону Марии, спросила Глаша.

– Шваброй, – напомнила Мария. – Доброе утро.

– Очень интересно, – с иронией проговорил Дмитрий.

– А я говорю, что это ерунда и никчемная затея, баловство, – проворчала Марфа.

– Я все уберу, – сказала Глаша, наклонившись, подняла таз и понесла его из кухни.

– Дмитрий Михайлович, – потирая руки, сказала Мария, – мне нужно с вами поговорить. И это не терпит отлагательств.

– Ну, хорошо, – сделав приглашающий жест в сторону лестницы, сказал Дмитрий.

– Одну минуту, я вымою руки. – Мария кинулась к кувшину с водой, сполоснула руки и выбежала из кухни за Дмитрием.