Текст книги "Приоткрытая дверь"

Глава 11

Вечером после кино, распрощавшись с девчонками у подъезда, я быстро набрала код и потянула на себя дверь. Очевидно, заело доводчик, потому что она долго сопротивлялась, и пришлось приложить некоторые усилия, чтобы в конце концов буквально пролезть в дверную щелку.

Еще и лампочки перегорели в тамбуре и на лестнице, ведущей к жилому второму этажу.

Не успела я подняться на первую ступеньку, как за спиной раздался оглушительный грохот закрывшейся наконец подъездной двери. Я даже вздрогнула.

И еще раз вздрогнула, когда со второго этажа вниз мимо меня спокойно, но неожиданно прошел незнакомый пожилой мужчина в неприметной серой кепочке.

Я еще мельком подумала, как он будет сражаться с непокорной дверью. Но тут же забыла о нем, остолбенев от вида открывшейся мне лестничной площадки второго этажа. Кто-то сообразил обклеить стены бумажными обоями, предназначавшимися для детской. Какие-то милые зайцы на голубом фоне. Обои были наклеены неряшливо, явно впопыхах, но сам факт!

Что за идиотизм? Кстати, что там с дядькой в кепке? Никаких звуков борьбы и возмущенных звуков захлопывающейся двери так и не было слышно. То ли дверь вела себя противно только со мной, то ли…

Я резко обернулась и почти нос к носу столкнулась с тем самым пожилым дядечкой в кепке. По инерции отступив назад, я с удивлением разглядела в его руках какую-то тряпку, которую он старательно обеими руками сворачивал в жгут.

– Ты бы поосторожнее здесь, девочка, – на мой вопросительный взгляд ответил мягким тихим голосом странный тип, продолжая скручивать тряпку. – В доме завелся маньяк, на нескольких женщин уже напал.

– Это вы, что ли, маньяк? – глупо поддержала разговор я, испытывая скорее удивление, чем страх.

– Я, – просто подтвердил дядька и шагнул ко мне, одновременно вскидывая тряпичный жгут, чтобы набросить на мою шею…

Я подскочила на кровати с вытаращенными глазами. Сна не было ни в одном глазу, сердце колотилось как бешеное, а горло свело судорогой, так что пришлось пару раз с силой глотнуть. Идиотский сон, так похожий на правду. Хотя обои в подъезде должны были меня насторожить.

Поворочавшись, решила сходить в туалет. Не то чтобы очень хотелось, но слишком сон противный.

Тихонько пробираясь в темноте, чтобы не разбудить бабушку, я открыла межкомнатную дверь и тут же отпрянула с дико колотящимся сердцем.

В полной темноте прямо передо мной молча стояла тетя Юля, загораживая проход. То есть это я потом поняла, кто это. А сначала темная молчаливая фигура сразу за дверью выглядела зловеще и незнакомо. Пока сонный мозг лихорадочно соображал, что за человек торчит ночью в нашем коридоре, постепенно стали проступать знакомые черты.

– Блин! Ты меня напугала, – яростным шепотом обругала я тетку. – Что за дурацкая манера?

Люля молча отступила в сторону, не собираясь вступать со мной в перепалку, немного постояла, а потом развернулась и ушла к себе практически бесшумно. И все в полной темноте, не зажигая света и даже не подсвечивая себе телефоном. Это было возмутительно!

Сначала напугала, потом даже не извинилась!

Я была настолько возмущена, что даже забыла, куда собиралась. Преувеличенно тихо опять закрыла дверь в бабушкину комнату и вернулась в кровать. Бабушка так и не проснулась.

– Настька, я же просила тебя не брать мои вещи! – с ходу начала тетя Юля, едва я утром выползла в коридор.

Она на удивление рано встала и теперь металась по квартире, как самая деловая и занятая.

– Чего я у тебя брала? Почему сразу я-то? – буркнула я, собираясь скрыться от тетки в ванной.

Еще этот осадок неприятный после сна. И кстати, она же меня еще напугала ночью!

– Ну а кто? Санда? Бабушка? – Люля преградила мне дорогу, заодно вовлекая всю семью в скандал. – Юбку мою, которую примеряла тогда. Еще забрать у меня хотела. Ну, где она? Я не разрешала забирать! В чем я, по-твоему, пойду теперь? Тебе что, нечего в школу надеть, кроме моих вещей?

– Да не ношу я в школу юбки! Тем более твои! – окончательно проснувшись, возмутилась я.

– Ну и где она тогда?

– Да откуда я знаю!

Я раздраженно захлопнула за собой дверь в ванную. Даже включив воду, я слышала, как тетя Юля требует вернуть ей проклятую пропавшую юбку.

Но, надо сказать, так нервно на теткины обвинения отреагировала только я. Мама, например, только удивленно посмеялась: «Да вы сговорились, что ли? У одного галстук из-под носа уползает, у другой – кольцо, у третьей юбка улетучивается. Хорошо еще дома, а не на улице. Следите уже за своими вещичками!»

Да, кстати! Пока Люля металась в поисках юбки, я опять, который раз уже, обшарила ванную. Мое любимое колечко так и не нашлось…

А когда я вышла из своего убежища, поиски уже прекратились и Люля пролетела мимо меня, возмущенно фыркая, одетая в джинсы. И входной дверью хлопнула так, будто мы все виноваты.

Папа с мамой стояли на пороге комнаты, задрав головы к потолку. Я хотела спросить, что там такого интересного, когда сама поняла причину.

Люстра опять вертелась. Медленно, так же степенно, как до этого много лет висела, не шелохнувшись.

– Да что же это такое? – начал бушевать папа. – Только пропеллера нам не хватало!

– Как бы она не грохнулась… – озабоченно вторила ему мама. – Вдруг провод перетрется?

Только папа повернулся, чтобы идти за стремянкой, как люстра, словно в насмешку, замерла, будто ничего и не было.

– Она уже не первый раз так, – решила сообщить я. Папа нахмурился и принес-таки стремянку.

– Все в порядке с проводами. – Он попытался подтолкнуть люстру, чтобы она начала крутиться, но она только покачнулась и снова замерла.

Пришла бабушка, встала в дверях, сложив на груди руки, и долго смотрела на вертлявый светильник. Потом укоряющим тоном, будто мы были в чем-то виноваты, сообщила, что они с дедушкой получили эту массивную антикварную красавицу в подарок от дедушкиной родни. Она очень старинная, может быть, даже революцию видела. Или нет. И никогда, за все время своей службы, их не подводила.

Поскольку историю люстры мы уже неоднократно слышали, то деликатно промолчали. Бывало, что бабушка рассказывала одни и те же истории из своей жизни одними и теми же словами и очень удивлялась и обижалась, если ей на это указывали. Мама иногда раздражалась, но чаще мы просто молчали и слушали, чтобы бабушку не обидеть.

На этот же раз к уже знакомой истории бабушка добавила что-то новое:

– Андрей Васильевич, помнится, рассказывал, что у него на старой квартире тоже лампа ни с того ни с сего крутилась. И как-то был у них в гостях его друг-художник, заметил это и сказал: «Эк у вас черти лампу крутят! Почистить надо квартиру!»

– Да, сделать уборку никогда не лишне. Особенно у него, насколько я помню, – оборвала бабушку мама.

Та встрепенулась, как боевой конь при звуках трубы:

– Перестань, Санда, ты отлично поняла, что речь об освящении квартиры!

– Мам, Андрей Васильевич алкоголик, и друзья у него всегда были такие же. Мало ли что им мерещилось! – с укоризной заметила мама. – У них там, может, в каждом углу черти чего-то там крутили!

Но бабушка стояла на своем:

– Он тогда еще не пил! И почему если художник, то обязательно сразу пьяница? Этот его друг, кстати, потом в монастырь ушел!

В молодости у бабушки был роман с одним известным художником. Не знаю, почему уж, но мама всегда над этим фактом подтрунивала, выводя свою мать из себя. Так что на любые замечания о художниках бабушка реагировала очень нервно.

Мама со вздохом закатила глаза, показывая, что спорить бесполезно. Бабушка еще больше вспылила. Папа только усмехался, устроившись в уголке с планшетом. В общем, все остались при своем мнении.

– Бабушка, а как он их видел, этот художник? Ну, чертей? – тихонько оттаскивая бабушку в коридор подальше от стычки, поинтересовалась я.

Она сначала грозно глянула на меня, но, убедившись, что я не собираюсь прикалываться, тоже тихо ответила:

– Говорил, что домашняя нечисть часто выглядит клубочками пыли. Потому сразу и не поймешь. Зря мама твоя так. И будто он видел, как вокруг лампы эти самые комочки пыльные крутились. В какую сторону крутятся, в ту и лампа.

– А что потом с Андреем Васильевичем стало?

Вопрос бабушке не понравился, она поджала губы и метнула сердитый взгляд в сторону родительской комнаты, где мама продолжала выступать по поводу любителей горячительных напитков и творческих личностей.

– Что-что! А тебе что?

– Так что? – не отставала я.

– Попал с нервным срывом в психушку, и там его залечили. Тихий стал. Потом пить начал и помер. Но нервный срыв у любого человека может быть. Не обязательно у сумасшедшего или алкоголика!

Понятно, что с такими подробностями объяснение про крутящуюся лампу теряло всякий смысл. Даже если и имело долю правды. Поэтому-то бабушка и злилась.

И все бы ничего, но буквально вчера мама опять наезжала на меня по поводу уборки.

– У вас с бабушкой в комнате аж шарушки пыли катаются! – пеняла она мне. – Нельзя же быть такой грязнулей, дочь! Вы же этим дышите! Прямо перекати-поле по полу мотаются, а ей хоть бы хны!

Я хотя и удивилась, потому что ничего такого не замечала, но особого значения ее словам не придала. А потом просто прошлась пылесосом по углам, хотя никакой сверхъестественной грязи и пыли не заметила, уж тем более перекати-поля.

Можно было бы встать на защиту бабушки и съехидничать что-нибудь по маминому поводу, но я понимала, что никогда этого не стану делать. Иначе в психушку попаду и я.

– Нет, ну ты посмотри! – Бабушка вышла из кухни, держа обеими руками вешалку с юбкой, в которой легко было признать теткину собственность. – Вот ведь шебутная! Всех на уши поставила, а сама ее на самом видном месте развесила. Говорила же сама, что на двери повесила, так ведь и висит.

Покачивая головой и посмеиваясь, бабушка отнесла юбку в Люлину комнату. Дверь, кстати, снова была приоткрыта, а конверта, который тетка подкладывала для устойчивости, нигде не было.

Я не стала акцентировать внимание на том, что, когда я завтракала уже после Люлиного ухода, никакой юбки на двери и вообще нигде в обозримом пространстве не висело.

Глава 12

У нас не было домашних животных. Тете Юле было все равно, для нее главное, чтобы была ичная свобода и никакой ответственности. Я хотела попугайчика. Папа говорил, что от птиц одна грязь и шум, надо бы завести собаку, как у него в детстве. Бабушка тут же убеждала, что от собак-то как раз самая грязь и шум и есть, к тому же их нужно выгуливать, а она на такое не пойдет ни под каким предлогом! Бабушка была твердо уверена, что выгуливать собаку заставят именно ее. А вот насчет кошек никто из нас троих особенных возражений не имел, но тут вступала мама.

– Я не против кошек, против них – моя аллергия, – всегда говорила она.

Действительно, несмотря на то что кошки маму просто обожали и тут же стремились либо потереться об нее, либо усесться ей на колени, сама она немедленно начинала чихать и плакать. Так что умилялась ими только на картинках, а на улице и в гостях старалась держаться подальше. Чем, собственно, становилась для кошачьих особенно привлекательной.

Вентиляционная система в доме очень занимала меня, когда мне было лет пять. Короб воздуховода, забранный частой декоративной решеткой, выступал из стены бывшей гостиной, а ныне комнаты моих родителей на уровне потолка. Я одно время упрашивала папу, чтобы он отвинтил решетку и позволил устроить в этом коробе маленький домик, как у Карлсона, чем очень веселила домашних. Они смеялись, что в этом домике скорее поселится мышиный король, чем в меру упитанный мужчина в расцвете сил.

Возможно, когда-то вентиляционная система была приспособлена под камины, но сейчас представляла собой уродливые коробки, ни к селу ни к городу прилепленные к потолку. Впрочем, на этот короб никто не обращал внимания.

Кстати, о мышах. Поскольку дом наш очень старый и перекрытия в нем деревянные, у нас периодически появляются мыши. Не так чтобы часто, и мы с ними успешно боремся, но если вдруг раздаются посторонние звуки, то сразу возникает мысль о грызунах.

Тетя Юля любит рассказывать, как она однажды вылезла из ванны и голой ногой наступила на что-то маленькое, мягкое и теплое. И заорала, когда сообразила, что раздавила мышонка.

Но в этот раз шум в воздуховоде был совсем не деликатно-мышиный. Кто-то крупный ворочался и скребся в коробе, пока невидимый через решетку.

В ответ на мамину жалобу папа недолго думая притащил швабру и со всей силы двинул по коробу, так что полетели вниз пыль и кусочки штукатурки. И тогда пришелец шуганулся и бросился с басовитым мявом к решетке.

В коробе воздуховода сидел котище.

Белый, матерый, пушистый, неизвестной породы. Точнее, был белым, пока не собрал всю пыль, которая есть в вентиляционной системе. Мама посветила фонариком, и круглые зеленые глаза фарами вспыхнули в ответ. Выглядело все это жутковато.

– Кыш-кыш! – слабо всплеснула мама руками, надеясь, что чужой кот образумится и вернется к себе домой или откуда он там к нам пробрался.

Но он только таращился на нас и периодически душераздирающе мяукал.

Вздохнув, папа отправился за стремянкой и отверткой.

Решетка, намертво застывшая под многочисленными слоями краски и грязи, долго не поддавалась. Винты, которыми она была прикручена, наверное, еще помнили дореволюционных владельцев нашего дома.

Бедный папа аж вспотел, а кот сидел прямо напротив него, нервируя своим немигающим взглядом, пялился и периодически глухо орал. Грохот, папины ругательства, наши громкие советы, бабушкины причитания ничуть не пугали животное. Он вообще с места не двигался.

Наконец винты поддались, и папа обеими руками отодрал чугунную решетку. Она оказалась довольно тяжелой, поэтому мама аккуратно приняла ее из рук в руки и положила на тряпочку на полу, чтобы не испортить паркет.

Теперь между свободой и котом не было никаких препятствий. Папа немного отодвинулся и сделал приглашающий жест, который мы с мамой и бабушкой встретили аплодисментами. Мы, но не пришелец.

Кот, как это у них в природе принято, застыл в нерешительности на самом краю открывшегося выхода на свободу. Не собираясь ни спрыгивать, ни уходить туда, откуда пришел.

– Ну? – нетерпеливо прикрикнул на него папа.

В ответ кот посмотрел на него своими светящимися фарами как на глупца и снова басовито мяукнул. Тогда папа просто схватил пришельца поперек живота и втащил в комнату. И застыл на стремянке, не зная, что делать дальше, пока мама не приняла безвольно висящее животное из папиных рук.

И вот тут-то наглая морда принялась крутиться и вертеться как уж, стремясь вырваться. Кот даже пихал маму лапами, правда без когтей. Молча.

– Может, его в мешок запихнуть? – предложил со стремянки папа. – Будет у нас кот в мешке!

– Настя, телефон! Снимай скорей! Расклеим объявления в подъезде, поспрашиваем соседей, – распорядилась мама, удерживая на безопасном расстоянии от своего лица извивающееся животное.

Только я схватила смартфон и стала пытаться навести фокус на белого пришельца, как в дверь позвонили.

Бабушка, вполголоса ругаясь, что ее отрывают от такого захватывающего действа, пошла открывать. Отперла сначала дверь в предбанник и обнаружила за ней нашу соседку Веру. Та, собираясь уходить, внезапно вспомнила о каких-то хозяйственно-жилищных делах, которые надо с нами обсудить. Входную дверь она уже открыла и стояла буквально на пороге.

Сразу образовался сквозняк. Переступив с ноги на ногу, я наконец поймала пришельца в фокус. И тут кот невероятным образом вывернулся из маминых рук и бросился в открытые двери. Пулей промчался мимо обалдевшей бабушки и остолбеневшей соседки («Это кто у вас был? Собачка?») и дунул по лестнице, причем никто не успел заметить, вверх или вниз. Я потом специально оббегала весь подъезд, но таинственного кота так и не нашла.

Удивительно, но мамина аллергия никак себя не проявила. Кот из воздуховода вообще не оставил после себя никаких следов. На маме не обнаружилось ни волоска, что странно, учитывая, как шерстяной котище брыкался в ее объятиях.

Папа заглянул в воздуховод, пытаясь определить путь кота, ничего не увидел и снова крепко прикрутил решетку.

– Как такая тяжелая зверюга могла совершенно бесшумно шастать между квартирами? – ахнула бабушка.

– Да не тяжелый он! – в один голос воскликнули мои родители и удивленно переглянулись. Для такого внешне крупного кота вес у него был подозрительно легкий.

– Может, он из подъезда улетел в форточку? – предположила я, но все надо мной посмеялись.

Ну а куда еще он мог деться? Не было слышно, чтобы кто-то на других этажах закрывал двери, значит, кота не запускали в квартиру. Соседка, спускаясь вниз, никого не увидела. Я начала искать зверя: помчалась вверх по лестнице, пробежала коридор между подъездами и даже посветила в залифтовую кишку, прислушиваясь. На «кис-кис» никто не откликался. Конечно, бешеный пришелец мог из-за стресса затаиться в темноте, но я в этом сомневалась.

Мне кажется, он принадлежал тем самым невидимым жильцам, чьи слепые окна можно было разглядеть из нашей кухни.

Люля, очень жалевшая, что пропустила такое захватывающее приключение, сразу согласилась со мной, по обыкновению мгновенно развив тему:

– Конечно, это их кот. Может, они и сами ползают по воздуховоду и заглядывают в наши квартиры.

– Что они, Крепкие орешки, что ли, чтобы бесшумно ползать по вентиляции? – фыркнула мама. – Как они, по-твоему, туда пролезут?

– В человеческом виде никак, – не сдавалась тетя Юля, начиная жутко улыбаться. – Но если обернутся котами…

Мама даже не сочла нужным отвечать на такую, по ее мнению, глупость. А мне стало страшновато от мысли, что вообще кто-то может ползать по лабиринтам вентиляции и, оставаясь невидимым, заглядывать в квартиры через решетки воздуховода.

И еще я вспоминала эту противную тетину улыбочку, которая совсем не походила на обычные знакомые Люлины гримасы, но последнее время появлялась все чаще, особенно когда речь заходила о чем-то необъяснимом. Из-за нее тетя Юля выглядела как незнакомка, недружелюбная незнакомка, которая только хочет казаться веселой и приветливой.

– Ты же знаешь правду, а тебе никто не поверит.

Глава 13

– А кто живет в этой кишке? – стала я приставать к бабушке. – Какой еще кишке? – попыталась отмахнуться она.

Но я популярно объяснила, что это строение между нашим домом и соседским, и окна кишки видны из нашей кухни.

Бабушка задумалась:

– Что-то я не припомню никого оттуда. Да там вообще никто жить не может, это же окна на лестницу!

– И что, у них на лестничных окнах занавески висят? – усомнилась я.

Тут мы стали спорить. Бабушка утверждала, что занавески мне привиделись, что она ничего такого за всю свою жизнь здесь не помнит. Хотя, конечно, никогда туда не заглядывала.

В итоге я с трудом отодвинула кухонный стол от окна, расчистила немного подоконник и продемонстрировала бабушке пресловутые занавески. Она долго вглядывалась в наше грязное оконное стекло (увы, мы к нему халатно относились, пропускает свет, и ладно) и наконец вынесла вердикт:

– Никаких занавесок там нет! Похоже, окна вообще изнутри заложены кирпичами.

Я даже носом прижалась к стеклу – занавески были! Плотно задернутые, какого-то невнятного бежевого цвета!

На наш громкий спор прибежала мама и тоже полезла посмотреть. Выяснилось, что до этого момента никто из моих родственников не интересовался соседскими окнами и соседями вообще.

– Ну да, занавески, – подтвердила мама.

Бабушка всплеснула руками:

– Шутите? Пустые совершенно окна!

– Мам, тебе очки надо поменять. Это абсолютно точно занавески.

Поднялся такой гвалт, что папа наконец оторвался от своих дел и пришел нас разнимать. Скептически выслушав обе стороны, он демонстративно принес тряпку, стер со стекла следы от моего носа и внимательно вгляделся в соседские окна.

– Не знаю, кому нужны новые очки. Но вообще-то Галина Петровна права. Нет занавесок, и окна, скорее всего, чем-то заложены изнутри. Странно только, что оставили стекла.

Мы с мамой растерянно переглянулись. Они над нами издеваются, что ли? В итоге папа не поленился и сделал фото с улицы и прислал нам. Занавески были! Но папа и бабушка упорно продолжали их не видеть.

На перемене между алгеброй и физикой меня вдруг осенило. Можно же протестировать окно на незаинтересованных людях!

Сначала показывала фотку только своим девчонкам, но их яростный спор привлек внимание вообще всего класса.

– Да нет там ни фига. Это вообще провал!

– Нарисовано, что ли?

– Да есть занавески, видно же.

– Видно, на форточке кто-то сетку натянул.

– Ниче там нет!

– Тень же падает, надо переснять.

– А это где? Да ладно, там разве вообще окно есть? Да ладно!