Текст книги "Мишуткины истории"

Мишуткины истории
Татьяна Мауро

Редактор Сергей Станиславович Каспаров

Дизайнер обложки Виктория Чалова

© Татьяна Мауро, 2022

© Виктория Чалова, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0050-1889-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Однажды зимушкой, разбуженный у́хающим совёнком Мишутка увидел мир совсем другим, в непривычном ему свете. Ведь засыпает косолапый ранней осенью, когда ещё нет снежной пелены в лесах и на полянах, а морозы не так сильны, и до вьюжной поры далеко.

Не вовремя проснувшийся от зимней спячки медвежонок, высунув нос из тёплой берлоги, сонным голосом спросил:

– А кто это тут так громко ухает? Кто помешал мне сладко досыпать?

– Вот и я удивляюсь, – залепетал, сидящий на сосне, над входом в берлогу, озадаченный пернатый. – Тебе б ещё спать да спать, шерстяной!

– Угу, попробуй тут усни, когда над ухом: «У-у-у-х, ууу-ууу-ххх».

– Дело моё такое – обучение всему. Чтобы, когда вырасту, занять видное положение самой мудрой лесной птицы.

– А откуда бы тебе знать: что да как? – удивился медвежонок. – О многом зараз не познать.

– Верно подметил, – оживился птенец. – Для того мама с папой дали мне книгу особую. Называется Лесной. В ней сведения обо всём на свете. А самые азы о том, что в году есть сезоны. Всего их четыре. И каждый длится по три месяца. Первый снежный – это зима. Послезимье отступает, приходит тёплая пора. Листья, травка соками наливаются, жизнь повсеместно пробуждается и это весна. Затем начинается лето. В тёплые месяцы кругом растительность цветёт и благоухает, жители лесные под солнцем гуляют, дары природные зреют-поспевают. Лето в свою очередь уступает место осени – моменту, когда солнышко уже не столь горячо. Зелень увядает, соки в деревьях приостанавливаются, многие птички улетают на юг, зверьки начинают запасаться провизией, чтобы в тёплых норках скоротать зимнюю стужу. И вновь в права вступает Зима – время холодов и морозных дней, везде белым-бело от снега и лесное царство погружается в сон.

– И об этом ты ухаешь так гулко? – заинтересовался мишка.

– Не спеши, торопыга. Про сезоны года все знают. Этим не удивишь, – важничал крылатый. – Все четыре: зима, весна, лето, осень состоят из месяцев. По количеству их двенадцать, со своими особенностями и различиями, образуют год. Поди сюда, я тебе покажу.

Совёнок взял крыльями толстую книгу и было наклонился к тянущемуся вверх медвежонку, как неожиданно рванул озорной ветерок и увлёк за собой начальные странички умной книги.

– Ай-ай! Аа-а-а-ай! – заверещала птаха. – Что же делать? Без этих страниц, где про месяцы рассказано, дальше книгу не понять, без подсказок не разобрать. Как мне теперь учиться?

– Погоди, – успокаивал друга медвежоночек, усаживаясь на пенёк, – я обязательно что-то придумаю, чтобы тебе помочь разузнать названия этих самых месяцев… Вот только как..? – буркнул еле слышно себе под нос и вернулся в берлогу к маме.

Забравшись в берлогу, наш косолапый друг никак не мог уснуть. Роем кружили мысли о таинственных месяцах. Думал: как выручить совёнка?

Следующим утром, Мишутка решил отправиться в путешествие по лесу – раздобыть необходимые сведения. Он тихонько попрощался со спящей мамой-медведицей и ловко вынырнул наружу из тёплой берлоги. Ярко светило солнышко, но мороз довольно щипался, так что медведю ничего не оставалось, как начать свой путь поскорее.

Долго шёл мишка по белому и блестящему, как сахар, хрупкому и хрустящему, как вафли, снегу и уже стал беспокоиться о том, что ещё никто ему не повстречался. «Отчего так тихо кругом? Куда все подевались?» – размышлял косолапый. Вдруг, послышалось некое хрупанье. Под высокой ёлкой, виднелась груда пустых шишек и скорлупок из-под орехов. Наверху, на ветке, лузгая одну за другой шишки, сидела голубовато-серого цвета белочка «хрум-хрум-хрум, хрям-хрям-хрям».

– Белочка, ты ли? Не признал! Помню шёрстка твоя рыженькая, короткая, а сейчас сизая и длинная.

– Цр-цр-цр, цр-р-р, – скороговоркой выдала белка. – Зима на дворе и я одёжку сменила, утеплилась. В том ли удивленье? Вот ты здесь, топтыга, так рано! Ну и ну, твоё время дремать, да лапу сосать!

– Да-да, так получилось, с совёнком неудача приключилась. Понимаешь, ему названия месяцев года узнать нужно. Без них не выучиться и не стать мудрым.

– Ну-у-у, на счёт мудрости, это мы ещё посмотрим. Совы по природе толко́вы. А вот знающим учёным стать… Эххх, – циркнула пушистая. – Так вот, Мишутка, ты заметил, на мне сейчас иная шубка, потому как январь месяц – самый первый по-настоящему холодный в начале года. Лютует стужа, трещат морозы, скрипучий снег лежит корочкой, сверкает тысячами ледяных кристалликов. Сейчас не встретить ни барсука, ни ежа, ни стрижа, ни глухаря. Спят до тепла, – белка ловко спрыгнула на снежную наледь и вытащила из толщи наполовину обледеневший кусочек берёзовой коры. Острыми коготками нацарапала двенадцать цифр и под единичкой вывела слово «январь». – Вот держи. Пусть этот свиток бересты будет тебе в помощь. Что узнаешь, записывай сюда. А мне пора обратно для моих бельчат шишки шелушить.

По своим следам вернулся Миша в берлогу. Тихонечко лёг на бочок возле медведицы и начал обдумывать, где бы остальные одиннадцать названий для Совика разведать? Подремал с пару дней и вновь пустился в путь. Морозец пощипывает, снег всё ещё пышными сугробами лежит, а воздух чуть теплее, корка льда стала мягче, с деревьев подкапывают сосульки, небо бархатное синее-синее. Дни малость длиннее, ночи короче.

По взбитым снеговы́м горкам, брёл Мишутка в лесную глубинку. А там, на опушке следов паутинка. Это зайчики-проказники наследили спозаранку. Почти шёпотом играются, радуются шаловливые запаху весны. Вдруг как набегут, как встанут кругом мишки.

– Чего петляете, беляки? – поинтересовался Мишутка.

– Следочки путаем, чтобы рысиха с её детёнышами-рысятами не смогли нас выследить. Коготки у них острые и длинные, лапки тяжелые… Вот следы здесь поменьше, там побольше, – вполголоса отвечали зайцы. – Не то, чтоб мы боялись. Просто им, пятнистым, густошёрстным, всё побегать, да порезвиться. Мы же в шубках белоснежных, пушистых. Негоже пачкать такую красоту. А чего ты, Мишаня, один бродишь? Тебе б ещё в берлоге сопеть да сны глядеть.

– Да вот, косые, совёнку помогаю, ве́сти про месяцы собираю. Известно ли что вам?

– Мы, длинноухие, многое слыхали: о чём сороки тараторят, да лисы-плутовки речи вещают. Так приметы слагаются.

– Не томите, заиньки, скорей говорите.

– Тр-тр-тр, бррр-бр-бр, – забарабанили лапами зайчишки. – Чувствуешь холодок кусается? Запоминай: лето будет тёплым. Видишь голубой иней на веточках? Это уже про твою честь. Год предвещает быть урожайным на мёд. Зима с весной встречаются и месяц февралём называется.

– Правду русаки толкуют, – подтвердила семья рысей, пришедшая на заячье перешёптывание, – вон сколько полёвок по лужайке бегает, а значит оттепель не за горами.

Струхнули зайцы перед незваными гостями, спрятались за мишкой, топчутся на месте.

– Да не бойтесь вы, пугливые. Мы по-соседски, по-доброму подошли. Услышали ваш разговор. Как тут промолчать? Семейство Совика уважаем, помощь оказать – достойным считаем.

– Спасибо вам зайки, и вам, лесные кошки, моя благодарность. Возьму на заметку. В свой свиточек запишу, – с этими словами под цифрой два наш герой сделал запись: «февраль».

Смеркалось, и косолапый отправился назад к родному логову.

Тем же путём, по отпечаткам на снегу, пришёл Мишутка домой. Мама-медведица по-прежнему сладко спала. Хотя она знала, что её детёныш отлучается днями, незаметно сопровождала в его походах, гордилась каким самостоятельным растёт. Она возвращалась в берлогу чуточку раньше, и принимала вид что спит, пока маленький устраивался рядышком с ней.

Вот и сейчас, мало́й прилёг около мамы и начал посапывать, но сон к нему не шёл. В голове пчёлкой витала мысль: «Ещё целых десять месяцев! Десять месяцев, десять месяцев…» Сам того не заметил, как окунулся в полудрёму. И снова послышался звук: не то хруст, не то щёлканье.

– Совёнок, это ты? – спросил Миша.

Тишина и только клёканье.

– Совик? Это я, Мишутка. Ты чего притих?

Не дождавшись ответа, косолапый высунулся наружу. Над входом, рядом с еловыми, свисали массивные ветви сосновые, а между ними быстро-быстро вверх-вниз кто-то то ли лазал, то ли бегал.

– Совёнок?! – окликнул бегуна медвежонок.

– Клё-клё, клип-клип! Ну, что ты всё заладил, совёнок да совёнок! Посмотри, разве я похож на ночного охотника?

– Вовсе не похож. Просто я как проснулся, кроме совёнка, больше никакую птицу не видел. Как-то ранёхонько ты хлопочешь. Воздух студёный, летать, поди, нелегко?

– А на что время терять и шумных соседей ждать? Раньше начнёшь, больше пользы пожнёшь. Тёмно-бурая птичка слетела на землю и начала семенить крохотными толстыми лапками мелкие узорные следы. – Крылышки у меня вон какие узенькие, длинненькие. Что до полётов… Летаю я быстро, волнисто. Геп-геп, чук-чук.

– Вижу, равных тебе не сыскать.

– Да только ли в этом! Гляди, сколько орешков я раздобыл. А всё зачем? В гнёздышке моём совсем скоро птенчики вылупятся, в лесу самые первые. В марте-то мороз скрипуч, да не так чтобы жгуч.

– Так кто же ты такой, шустрый и как звать тебя?

– Кеее-п, кеее-п! А так и звать – Шустрик. А вообще я клёст-ело́вик. Есть у меня и брат – соснови́к. Мы лущи́м семечки на па́ру: я еловые, братишка сосновые. Прячем в расщелинах древесной коры, заготавливаем корм и себе и нашим деткам. А кое-когда иные обитатели угощаются нашими запасами. Мы не жадничаем и делимся по-братски. В том весенняя пора приходит, всеобщую радость приносит.

Косолапый спешно записал название третьего месяца. Уже не торопясь перед скорыми сумерками, ведь темнеть стало гораздо позднее, побрёл по свежим проталинам в сторону берлоги.

Добравшись до своего жилья, Мишутка увидел маму с горстью прошлогодней брусники и остатками урожая желудéй, что бережно сохранились под шапкой зимнего снега.

– Ой, мама! – воскликнул мишка. – Ты не спишь!?

– Мой золотой, – обратилась медведица-мама к своему детёнышу, – так уж пора пробудиться, – схитрила она, давно проснувшись, ходя следом за сыном с самого начала его историй. – Весна пришла – как раз момент подкрепиться. Мишаня, поди, голодный? Скушай, что мне удалось разыскать, а чуть погодя пойдём на встречу нашему папе. В места может близкие, а может и нет. Как повезёт найтись нам в гуще леса: по царапинам на деревьях, по отметинам на земле. Только мы легли с тобой зимушку зимовать, ушёл наш кормилец на другую сторону леса, подыскать нам для берлоги место лучше прежнего.

– Мама! Дело есть у меня. Важное! Совёнку помогаю. Лесную Книгу собираю. Никак не уйти мне далеко. Я слово дал.

– До́бро, – согласилась медведица, – коли так, поддержу тебя, сын, в успехе скорейшем. Давай вместе стараться, чтоб к зиме, в новом логове, начать обживаться. Нужно и птичке подсобить и себя не обидеть.

На их разговор прибежал барсук и бурундук, прилетел рябчик, заглянул глухарь. Пылит серёжками орешник, зацветает черёмуха, по прогретым лужайкам, ещё только на пробу, витают кругалями пчёлы и шмели.

– Медведи в дорогу собираются! Уходят косолапые! – звучало на опушке, эхом раздаваясь в подлесок и древостой. Под жаркими лучиками апрельского солнышка, пошли они в сторону леса.

 
Провожаем мы медведей
В добрый путь по лесу,
Скоро встретят мишку-папу
Тем апрель приметен.
Кто домой, а кто из дома,
И родной, и незнакомый,
Радостно приветствуем
Красавицу Весну.
 

С этими раду́шными словами, наряжается Земля в зелёное платье. Всюду счастье прихода весны. В это время даже лягушки дружны с бабочками.

По ходу пути косолапых: птицы щебечут, по проталинам бегут ручейки, по долинам журчат полноводные реки, на деревьях и кустарниках наливаются почки, показываются первые грибочки – строчки и сморчки.

– Вот и закончились луговины и поля, – сказала медведица, подходя к порогу леса. – Запомни, сын, красоту этой поры. Многое изменится к нашему возвращению. Возможно сразу не узнаем. В таком разе, запиши у себя в свитке название этого месяца, когда бы нам, медведям, покидать берлогу и выходить навстречу нашим сородичам, что разбрелись в зиму кто куда, а по завершении холодов вновь объединяются.

Цветущей ивовой веточкой медвежонок аккуратно написал под номером четыре слово «апрель».

Вступили бурые в лес. Между корнями вековых деревьев проглядываются сладкие травинки, сочные былинки, на ветвях листочки и почки, по пригоркам грибочки да цветочки.

– Ух, красота-а-а! – восхищается мишка.

Всё кругом просыпается, лес жизнью наполняется и тёплыми солнечными лучами освещается. То здесь, то там виднеются на берёзовых стволах привязанные округлые короба. «Это лесничий подвязал, – указывает медведица на берестяные туески. – Слаще мёда бывает сок берёзы». Пробует Мишенька. Нравится.

Бредут косолапые, а дубрава красочная, музыкальная. Шумит, встречает гостей разными звуками: трещоткой стрекочут сороки, свистулькой порывается ветерок, бубенцами воркуют дикие голуби, шелестят листья цветущей земляники и ландыша; красуются белоснежно цветущие яблоня и черёмуха, розовеет сирень.

– Смотри, смотри, мама, – быстро-быстро вскрикнул малыш. – Вон там, между деревьями, кто это?

– Неужели не признал?! Косулёнок, совсем детёныш. Ро́жки маленькие, а шёрстка уже почти вся рыжая. Как и мы, косули сменяют шубку дважды в год. У них мех густой: зимой сероватый, летом – золотисто-рыжеватый.

Зазевавшись на щиплющего молоденькую травку косулёнка, Мишутка не заметил, как на что-то наступил, да как взвизгнет, да как охнет: «Ай, ой! А-а-ай-яй, ой-й-ёй!» Завопил нестерпимо и уткнулся вниз, разглядывая препятствие. У самой землицы спряталась кочка, да не простая, а большая, шумная, шевелящаяся. Оказалось – муравьиное гнездо.

– Караул! В укрытие! – загудел муравейник.

– Что вы, что вы! Я вовсе не со зла, – обронил мишка. – Не пугайтесь меня.

– Тебя ли нам опасаться, косолапый? – выкрикнул кто-то из гущи. – Разве не слышишь, как галки чалкают? Гроза идёт.

– Ни облачка на небосводе, ни зарницы.

– Прислушайся, что тебе говорят. Нам виднее. Мы – муравьи – много примет знаем. Как увидишь, что галки в громкие стаи сбиваются, значит дождь собирается. Сейчас май месяц – начало череды первых весенних гроз, зелени и ранних цветов. Чувствуешь ароматы перемен?

Миша глубоко вдохнул.

– Ну? Как? – спросила медведица.

– Свежо, мама! Чисто. Ручейком пахнет, теплотой, – нараспев протянул Миша.

Не успел он нарадоваться, как убранство леса потускнело. Молния в небе блеснула, тучи пышные налетели, водица из них хлестнула. Ни трелей птичек, ни стрекота сверчков не слышно.

И только капельки барабанят повсюду, и только грохот грома нарушает тишину. Заметались медведи в поисках укрытия, а тут глядь, лучи солнышка светом всё залили, бликами заиграли. Последний календарный месяц весны, напротив числа пять, Мишутка записал как «май».

Умытые грибным дождём медведица и медвежонок продолжили свой путь.

 
«Подорожник, люти-и-ки
Нас сопровожда-а-ают.
Рябчик, куропа-а-атка
Гнёздышки свива-а-а-ют.
В небесах корабли-и-ики
Белых обла-а-ако-о-ов.
Лето – пора славна-а-я
Лучше холодо-о-ов!»
 

Пылко распевает Миша. Идут они с мамой-медведицей изумрудным лесом, шагают на встречу с папой-медведем. То и дело либо птица, либо зверь сообщают новости, мол, видели отца-медведя, ищет он им новый дом – берлогу уютную.

– Сластя́ми пахнет! – жадно вдыхает воздух медвежонок. – Что это?

– Липовый цвет, – объясняет мама. – Эти жёлтенькие цветки, что усыпали липовые деревья, на диво богаты пыльцой и цветочным соком. Жужи собирают его, запасают и превращают в ароматный мёд. Немножко позже мы с тобой полакомимся.

 
«Цветут ирисы островками и колокольчики кустами,
Бежит вьюнок ручейком, ящерка крутится бегунком,
Бабочки танцуют, птички трель ликуют,
Полон дуб листами, клевер растёт кругами…»
 

Напевно продолжает Мишутка: «Вот бы этот день не кончался!» – вздохнул он с надеждой.

– Будет исполнено! – зазвучал тоненький голосок.

– Это кто и откуда знаешь? – возразил было косолапый.

– Это я предсказала! – уточнила светло-жёлтая бабочка лимонница, сидя на голубой медунице, – Я же дневная белянка! Сейчас идёт самый светлый месяц лучистого солнца, самых длинных дней и белых ночей, когда цветы – это дети солнца, а грибы – дети тени. Нет-нет и я путаюсь, где заря вечерняя, а где утренний рассвет. Лишь светлячки зажигаются зелёненькими огоньками, как им на смену прилетают чёрно-жёлтые шмели – луговые фонари. Едва призрачная луна подымается, тут как тут ясное солнышко вновь светом заливается. В эту пору всё сказочно, необычно.

– Чудеса-а-а… – прошептал Мишутка.

Пока суть да дело, медведица жевала наливные стебли дудника.

– Иди, дружок, покушай, – ласково позвала косолапика. – Посмотри, что отец нам оставил?

По мягонькой травке мишка бегом примчался к мамке.

– Как ты поняла, что это от папы?

– Приглядись: здесь травы скусанные, а на ниве хлеба́ примятые. Это папа-медведь указал нам место. Тут мы перекусим, в поле заночуем.

– Ух, ну какой же день красивый! Хлопотунья права. Красень месяц – пора настоящего волшебства.

– Так и есть, так и есть! – хором застрекотали стрекозы, защёлкали кузнечики, захлопали крыльями бабочки, зазвенели цикады. – Люди так его и зовут июнь, цветень или разноцвет.

– Запишу его шестым месяцем, – сказал Миша и принялся кушать.

Вдоволь накушавшись, медведи мать и сын залегли передохнуть на цветущем поле ржи. Крепко им спалось среди душистых колосков.

 
Вдруг Мишаню защекотало,
По телу мурашка пробежала,
Сладкой дрёмы Мишу лишил —
Зуд, в правой пятке, его разбудил.
 

– Ай! Щекотно! Ой, не могу!

– Что с тобой?

– Мама, сам не пойму! А, ну-ка! Поглядим, что здесь? – заёрзал маленький медведь, разворачивая смятую под собой траву.

– Ни что, а кто! И это я – крот. Сорок четыре зуба, короткий хвост и ловкие лапки. Я умею плавать, но живу всегда под землёй. Жилище у меня большое, вырыто длинными ходами с закромами и погребами.

– О-о-о! Крот, приятно-приятно. Как поживаешь? Почему нам отдыхать мешаешь?

– Уф-ф, кто кому. Вы разлеглись прямо над одним из входов в моё жилище. Ход травой заложили. Ни мне, ни кротятам не войти, не выйти. Эй, а что вы на пашне делаете? Солнце палит, воздух жарок, ветерочек дремлет, и вам шерстяным, где-нибудь на речушке в водичке плескаться, не полями крутиться.

– Прав ты, землекоп, спору нет! Мы только хотим дождаться середины лета, когда солнце ликует, цветут цветы, поспевают ягоды; когда сезонные тайнички открыты – волшебные травы соком налиты. Куда шагни всё надушено ароматами.

– А-а-аха-ха! Медведи! Прозевали вы это время. Уж сенокос вовсю идёт и мёд из сот качается. Даже мне под землёй известно, что стои́т лето прелестное!

– Бж-ж-ж-ж, бжж! Точно крот говорит, – прожужжала пара залётных пчёлок, что возвращались полем обратно в лес. – Мы слова его подтверждаем. Ж-ж-ж! Гляньте сколько пыльцы собираем. По усики цве́тенем облепляемся. В каждый вылет всё больше и больше, мёд при этом будет слаще да гуще.

– Что же, хвастать все горазды. Вы бы нам на пробу дали? – предложила в ответ медведица. А после зевнула и прилегла. Потянулась, окунулась в алмазные капли росы, повисшие на траве.

– Если чуть дальше по лесу пройти, до сухой дубравы лапой подать. Там несметны гнёзда пчёл, в том числе и наши. По-дружески задаром угостим вас нектаром.

– Я дорогу укажу, – копошась в песчаной кучке откликнулся крот. – Вы смотри́те на земляные горки, что бегут до самого края леса, по ним и выйдите напрямки до заветной равнины. Слышал я, ты, Мишутка, совёнку помогаешь, знания собираешь. Мотай на ус, как говорится. Июль – это макушка лета и сладкоежка. И ко́сит, и жнёт, и подолгу спать не даёт. Природа щедра на подарки. Можно свежим мёдом лакомиться, лесной малиной, черникой, орешками и семенами дикими.

Так, надлежащее место в берестяном свитке за номером семь занял месяц «июль».

 
«Здравствуйте мишки дорогие,
Ждали вас в гости, как пригласили.
Слаще патоки, вкусней пастилы,
В сахарных сотах и в жидком нектаре,
Мёд наш откушайте здоровья ради!»
 

Приветствовали жужи наших путешественников. От удовольствия у косолапых слюнки текли.

– А ведь не хвастаются пчёлки. Вкуснее-вкусного! – облизывается медвежонок.

– Вот такая награда тому, кто стремится пополнить шкатулку своих знаний, – погладила по голове мама-медведица своего лакомку.

– Ага, семь месяцев не прошли даром. Подарки мне нравятся, – с аппетитом вкушает сластёна.

– То ли впереди! – подметила мама.

– В этом твоя мама очень права. Год прошёл наполовину и самое время снимать созревшие урожаи, – вдохновенно вступил в беседу хомячок. – Что сейчас соберёшь, тем зимой сыт будешь. Спешно набив защёчные мешочки клевером, хомяк побежал к себе в гнездо-шалаш.

– Эй, погоди! – окрикнул мишка.

Но грызуна и след простыл.

– Поддержу соседа, – запыхтел барсук. – Каков урожай! Воздух так и пропитан спелостью. Плодородный выдался месяц:

 
«Лесная скатерть-самобранка:
Вишня, груша, яблоко.
В теплыне нежатся под солнцем —
Жёлудь, грибок, ягодка…»
 

Бормоча закончил подземный царь и вразвалочку направился в свою семейную нору-городище меж корней могучего дуба, куда уже сгрёб облетевшей листвы для толстой лежанки.

Помаленьку, кое-где полегла трава, в водоёмах и реках подстыла вода, луга и поля напудрены туманной дымкой.

– Однако лето прощается с нами. Многое ли вы успели? Где побывали и что повидали?

– Папа! Па-а-а-па! – с криком восторга Мишутка устремился к большому шерстистому лесному барину. – Как же я соскучился! Где же ты был так долго? Я и мама ищем тебя. Порядком времени шли сюда. Раз, два, три… восемь месяцев добирались и попутно знаний набирались.

– Знаю, слыхивал. Ты у нас молодец, для совёнка стараешься, о месяцах справляешься, со зверятами встречаешься и с птичками соглашаешься. Одобряю. Важность дела понимаю.

– Ну а у тебя, папа, какие новости? – любопытствовал детёныш, радостно обвиваясь вокруг бурого медведя.

– С весны до лета искал я жильё нам лучше прежнего. Чтоб в зиму от морозов нас укрыло, и чтобы отоспаться в тишине миролюбивой, – ответил добродушный медведь-отец, нежно обняв сына. Здесь и мама-медведица подоспела: «Ну, слава матушке-природе, теперь мы вместе! Мишаня, это время встречи с твоим папой».

Восьмым по счёту названием вывел Миша «август», когда лето сменяется осенней порой.

– Тюв-тюв-тюв-тюв-тив! Тив-тив-тив, тюв-тюв-тив!

– Зачем же так громко? – озадачился было Миша, обращаясь к зябликам, кружащим стайкой.

– Тюв-тюв-тив! – продолжают голосить маленькие, с воробья, птички. – Красная осень уже на пороге, Мишаня! Зелёная природа от жаркого лета подустала, в позолоту одевается, ко сну склоняется: солнышко меньше припекает, всё больше свежестью обнимает. Вот на дорожку зёрнышками подкрепи́мся и полетим в тёплые края, пока весна вновь придёт сюда.

– Крррэ, крррэ, кря-кря… – подкрякивали речные утки. – Зяблики знают. Уже довольно холодно, что и комариков почти не осталось. Пора нам перелётным в путь-дорогу собираться.

Оглянулся Мишутка и впрямь ветер поостыл и у́тра становятся прохладными, деревья сбрасывают разноцветные листья, звучащие шуршащим ковром. Так наступает бабье лето. Пеньки усыпаны островками зелёного мха, как будто грибочками, а по ним прыгают солнечные зайчики. Ящерки замерли под лучиками. И только их накрывает тень от листвы, тут же отползают из-под неё и продолжают греться. Шишки, жёлуди, палочки и веточки покрыли тропинки; гуща леса ещё полна ежевики и брусники. Ромашки и васильки кучкуются по полянкам, кое-где на них пестреют, как маячки, божьи коровки.

– Буль, бу-у-уль. Бууу-уууль. Буль-буль-буль, – откуда ни возьмись, эхом донеслось со стороны речки. Мишка припустился к воде, что уже хорошенько охладилась.

– Щщщу-у-ух-х-х! Щу-у-у-х-х-х! – фонтаном вырвалось из-под воды. – Щщщу-у-у-х-х-х! Косолапый, не мешайся, – пробулькала щука и нырнула обратно в неторопливый поток.

– Постой, рыбка, вернись! – потянулся Миша вслед за кругами на воде, да не тут-то было. Разве можно голыми лапами поймать проворную серо-зелёную отшельницу? По укромным уголкам, местам поглубже пока не прячется, мечется за рачком да за мальком, успеть бы наесться до заморозков.

– Присмотрись, Миша, как пожелтели кувшинки и высохли камыши на нашей речке. Не успеешь оглянуться, как ледяным слоем русло укроет.

– Вот так измененья, поди ж ты, превращенья, – задумался Мишутка. – Раз синицы звонко тинькают, суетятся, а рыбка из водицы выпрыгивает, то это к приходу дождей, холодов. Запишу в своём свитке сентябрь девятым месяцем.

– Похвально, сынок, верно мыслишь. Лес вовсю нас предупреждает: раз птички, рыбки и зверята съестным припасаются – значит, сентябрь наступил. От осени к лету повороту нету.

Словно раскраска зачаровывает лес златы́ми красками. Теперь уже дни короче, ночи длиннее. Земля сырая от частого ливня. Листопад застлал тропы. Время поиска медвежьих царапок на стволах деревьев, да помятых ягодников прошло. Медвежья семья, определившись с местом новой берлоги на предстоящую зиму, начала её облагораживать: таскать вовнутрь мох с еловыми ветками и запутывать следы на подходе.

Давно созрели и разлетелись по сторонам света семена хвойных шишек, вместе с ними улетели последние вестники осени и весны – гуси и журавли. Дальний путь не шутка. Проводил Мишутка крылатых друзей в добрый полёт смелый. Уже с птенцами, соседями, друзьями они вернутся в лес в начале тёплых дней. По утрам земля в серебристом инее, но с первыми лучами солнца он превращается в прозрачные бусинки. По лесу гуляет ветер, то всхлипом, то порывом он ставит шёрстку дыбом.

Под кружащим листопадом медведи обустраивают жилище. Покуда мама и папа медведи укладывают подстилку из мха, травы́ и древесной коры, а вход сверху прикрывают ветками и ломаными деревцами, бродя поодаль от родителей, собирая нужное для лежанки, зазевавшийся на падающие листики, неуклюжий мишка оступился и плюхнулся в лужу.

– Ах-х-ха-ха-ха, ха-а-а-ха-ха-ха! – зазвенело за спиной промокшего Мишутки. – Э-эх! Будущий царь зверей, а такой неряха. Грязень, одним словом. Точь в точь в честь месяца, – смеялся рыженький лисёнок, только-только пробующий самостоятельно охотиться наравне со своими братьями и сёстрами. «Грязень? Месяц!?» – смутился про себя медведёныш.

– Ну-у-у, почти угадал, – как если прочитал мысли, поддержал маленький лис нашего героя. – Так мы его за глаза зовём, а вообще уважаем. Это последняя тёплая пора перед зимним сезоном. По-научному октябрём называется, а по-житейски грязень, потому что дождливый и слякотный, – выкрикивал хитрюга, петляя по опушке, рыская мелких грызунов. – Мы тут промышлять учимся, ты же своим «плюхом» столько шума наделал, всех полёвок разогнал. Не поживиться. Придётся нам в другом месте поохотится.

«Знамо, лисы они смекалистые и память у них хорошая. Где-то лукавят, а в целом правду говорят», – отметил знаючи медвежонок.

Негаданно откуда-то снизу донёсся писклявый голосок: «Спасибо тебе, Мишутка! Спас ты нас от цепких лисьих лапок. Иначе не сносить нам усиков и хвостиков».

– Кто это говорит? – удивлённый мишка припал к земле и почти нос в нос встретился с мышкой.

– Это я, Норушка – мышь полевая. А вот моя дружная семья, и все мы благодарим тебя за наше спасение.

Тут медведь увидел вокруг себя десяток-другой маленьких серых комочков.

– У-у-у, как вас много! Я не думал, не гадал… Сподобило же мне оступиться, и тем вас выручить от лисят.

– За добро добром отплатим. Слышали, ищешь ты для совёнка месяцев названья. В одном лисёнок прав, эту пору грязенем зовут за буйный нрав. Осень, она такая разная – когда погожая, когда ненастная.

– Так вот почему лис этот месяц Грязенем назвал!

– Вот, хоть и маленькие, да удаленькие. Помогли тебе разобраться. Что ж, косолапый, пойдём мы дальше, пока плутовки рыжие не вернулись.

– Какой хороший день. Здорово, что всё так обернулось. Не просто так я в луже искупался. Вот родители обрадуются моей находке – десятому месяцу, октябрю.

Записав нужное, мишка поспешил к их новому пристанищу, где медведям настала пора залечь на боковую.

 
Минули золотые дни,
От поздней осени сухие листья да пеньки.
Зверята, кто уснул, кто бродит по округе,
Озябшие от холода земли́.
 
 
И не успел опомниться наш добрый лес,
Как понакрыло его белым снегом —
Чистым светом ярким, словно мишурой,
Он украшен будто сказочной фатой.
 

Сейчас самый момент, чтобы семье косолапых предаться полугодовой зимней спячке. И провести в приютном надёжном укрытии долгие озимые недели, пока снаружи затяжные вьюги, а соседи ре́дки на встречи.

В этот раз всё сложилось по-другому.

– Мишутка, сынок, мы с папой-медведем посоветовались и пришли к тому, чтобы подождать с зимовкой. Ты приложил немало усилий в деле своего друга совёнка и завершить начатое это по-взрослому. Осталось два названия. Нам отрадно видеть твои успехи, – обратилась медведица к мишке, восторгающемуся первому снегу.

– Спасибо, мамуля! Спасибо, папуля! Я так рад, что вы рядом. Столько событий случилось, каков путь мы прошли, сколько разного я изведал! – приласкался к родителям медвежонок-сын.

Пройдено больше половины его ученического пути. И оставшееся непременно будет добыто. Вскоре известие, что медведи ещё не легли, разлетелось по лесу. Лесные обитатели тому удивились, собрались на перелеске и шумно голося, стали выяснять: как такому быть? Волнуются. Уж cнег на полях, а косолапые со сном не торопятся!

 
Затвердела деревьев кора, засвистели снегири,
Солнце остыло, речки сковали синие льды,
В зимние шубки оделись зверьки.
 

– Чив-чив-чив, чи-и-иив-чив, – защебетала на ольхе чечётка, созывая оставшихся птиц и зверят на кормёжку выходить. Мол, не так страшен мороз, как кажется. Пощиплет, пощиплет и перестанет. – Че-че-че, чи-и-и-в-чу-у-ув.

– Какая ты! Пёстро-розовая. Что-то не встречал тебя раньше. Не знаком, – вглядывается Мишутка между ветками с серёжками.

– Оно и правильно. Здесь я не частая гостья. Живу далеко на севере. Донеслось ветрами до наших краёв о твоей истории. Достойное дело – обучение новому и просвещение других. Ради такого мы стайкой семейной прилетели, поглядеть на твои усердия, о чём будем рассказывать путями перелётными, хорошее в миру́ преумножать.

– Цзинь-динь, цзинь-динь. Во дела: медвежонок водит дружбу теснее нашего, – тонким переливом поют снежинки, кружась хрустальными блёстками в льдистом воздухе.

А тем временем Миша уже собрал большую гору шишек с оставшимися после белочек семенами, и уцелевших под тонким снежным одеялом хлебных травинок для озябших, но бодрых птенчиков.

– Молва себя оправдала, – согласилась чечётка, – о волшебстве ваших зим. Кто бы знал, что чудеса случаются! Запомните, детки, как мишка нам помог холодным ноябрём. Однажды мы добром вернём.