Текст книги "Жена лейтенанта Коломбо (сборник)"

Сказка про алкоголика
Наверное, комедия

Действующие лица
(в порядке появления)

Лидия Ракушкина.

Рубина Аганбекова.

Первый инспектор (Агора).

Второй инспектор (Фудзи).

Борис Брусов.

1-ый собутыльник.

2-ой собутыльник.

Антонина Ивановна.

Полина.

Сцена первая

Лидия Леонидовна, пациентка, и Рубина Гиреевна, врач. Лидия молчит и поглядывает на врача – та пишет.

Лидия Леонидовна. Вы всё пишете…

Рубина Гиреевна. А?

Лидия Леонидовна. Вы, говорю, всё пишете, пишете…

Рубина Гиреевна. Да-да… (Продолжает писать.)

Лидия Леонидовна. С ума сойти, сколько вы пишете. Вон, целое дело мне сшили. Следователи пишут, врачи пишут… И почерк такой ужасный… У них у всех. Я думаю, может, мне тоже пойти в доктора? Я подхожу, мне кажется. Почерк у меня скверный, людей я ненавижу…

Рубина Гиреевна. Так, Лидия (взглядывает на дело)… Леонидовна. Анализы наши мне не нравятся. С такими анализами на свободе гулять нельзя.

Лидия Леонидовна. А что там с анализами?

Рубина Гиреевна. Наша кровь мне не нравится. Где положено двадцать единиц, у нас сорок. Где сто, у нас пятьдесят. Да и моча наша, я вам скажу…

Лидия Леонидовна. Я в этом ничего не понимаю. Скажите по-человечески.

Рубина Гиреевна. Разваливаетесь вы, Лидия Леонидовна. По-человечески! Интересно, я по-каковски говорю? Лечиться надо. В стационаре. Месяц-два.

Лидия Леонидовна. В больницу? На месяц? Вы что! Вы что! Невозможно. Исключено!

Рубина Гиреевна. Я вот женщина сама.

Лидия Леонидовна. Вы это к чему?

Рубина Гиреевна. Я сама женщина. Но, моя бы воля, я бы вас… (с неожиданной злобой) ещё в детстве утопила, как котят. Когда вы ещё девочки. Чтоб потом вас всех… чтоб ни при какой погоде… ни одну вашу рожу климактерическую… ты понимаешь, дура, что загнёшься через год-другой? Да не просто так, заснуть-не проснуться, а через кровищу, через нож, через химию? Ты уже сейчас сидишь тут передо мной и смерть свою двигаешь к себе, двигаешь. Я отодвинуть хочу – а ты всё к себе её, всё к себе!

Лидия Леонидовна. Разве… так плохо всё?

Рубина Гиреевна (обычным голосом). Следить надо за здоровьем. Беречь надо здоровье, Лидия Леонидовна. Ваши близкие должны это понять.

Лидия Леонидовна. Должны, да. Задолжали они мне вообще. Долги у нас, знаете, Рубина Гиреевна, наросли прямо космические. Такого размера, как бывает у государств – когда понятно, что уже никогда не отдать.

Рубина Гиреевна. Вы замужем?

Лидия Леонидовна. Замужем. И дочь от первого брака, двадцать лет. И бабушка на руках, тётя по матери.

Рубина Гиреевна. Кого по матери?

Лидия Леонидовна. На руках имею старшую сестру моей покойной мамы, Антонину Ивановну, девяносто два года. Это на мне всё.

Рубина Гиреевна. Значит, в принципе люди у вас есть.

Лидия Леонидовна. Я их содержу, Рубина Гиреевна. Я одна работаю в семье. И мои месяц-два в больнице – это голод в семье. Вообще конец света.

Рубина Гиреевна. Они у вас инвалиды?

Лидия Леонидовна. Почему инвалиды?

Рубина Гиреевна. Так а что вы чушь несёте? Здоровые – не помрут. Работать пойдут.

Лидия Леонидовна. О-о-о… Вы их не знаете.

Рубина Гиреевна. Да на что мне их знать! Давайте-ка, вы сейчас взволнованы, давление измерим. (Присоединяет аппарат.) Ну вот! Двести десять на сто двадцать!

Лидия Леонидовна. А вы себе померьте. Вы тоже, знаете… не в себе… Что это за выражения – рожа климактерическая… Почему обязательно…

Рубина Гиреевна. Простите… Ну, если это вас утешит… (Меряет давление.) М-да.

Лидия Леонидовна. И сколько у вас?

Рубина Гиреевна. Сто восемьдесят на сто.

Лидия Леонидовна. Тоже с перевесом?

Рубина Гиреевна. Зато у меня гемоглобин – во! До потолка! А у вас – плюнуть и растереть, ваш гемоглобин.

Лидия Леонидовна. Знаете, Рубина Гиреевна, вам самой лечиться пора. Нормально, да – писала, писала свои каракули, а потом орать на человека. Оскорблять человека больного!

Рубина Гиреевна. Какие каракули? Это болячки твои! Нажила в сорок шесть лет три вагона болячек, а я сиди, а я пиши, а я уговаривай! Щитовидка! Давление! Холестерин! Зуб даю, камни в почках! И ещё мы сделаем УЗИ малого таза, и мы не знаем, какая там у нас завелась история в деталях! (Уставая.) Кардиограмма дрянь, РОЭ выше нормы, дисфункция… затемнение… патология… (Падает головой на стол в бумаги.)

Лидия Леонидовна. Рубина Гиреевна! Рубина Гиреевна! (Подбегает к раковине, набирает в рот воды, прыскает на Рубину.)

Рубина Гиреевна (очнулась). Я отключилась? Лидия Леонидовна. Ага.

Рубина Гиреевна. Так. Напомните мне… А! (Читает дело.) Лидия Леонидовна Ракушкина? На что жалуемся, Лидия Леонидовна?

Некоторое время врач и пациент смотрят друг на друга.

Лидия Леонидовна (о чём-то догадавшись). Рубина Гиреевна, а вы замужем?

Рубина Гиреевна. Ну, а вам что. Ну, замужем, да. Восемнадцать лет. Он наполовину наш, наполовину русский.

Лидия Леонидовна. И что – какая половина победила? (Делает характерный жест.)

Рубина Гиреевна. А как вы догадались?

Лидия Леонидовна. Давно пьёт?

Рубина Гиреевна. Да сначала, вроде как, в рамках было…

Лидия Леонидовна. Лечился?

Рубина Гиреевна. Э-э-э… Ампулы три раза ножом вырезал. Довженко ученик ни хрена не помог. Потом гипноз…

Лидия Леонидовна. Гипноз – фуфло.

Рубина Гиреевна. Да всё фуфло. Вообще – всё. Это я как врач вам говорю.

Лидия Леонидовна. Нет-нет, нельзя опускать руки. Я слышала, под Вышним Волочком есть старец…

Рубина Гиреевна. Какой старец, милая вы моя? Тут сам пророк Мухаммед если появится – не поможет. Всю ночь не спала сегодня – он когда завалится домой, ему поговорить охота…

Лидия Леонидовна. И я тоже. Не спала.

Рубина Гиреевна. У вас тоже?

Лидия Леонидовна. Бес-прос-вет-но.

Рубина Гиреевна. А как я разведусь? Кому я нужна в тридцать девять лет?

Лидия Леонидовна. А я в сорок шесть?

Рубина Гиреевна. Нет, вот другие как-то могут, а я не могу.

Лидия Леонидовна. Всё-таки хоть плохонький, да свой.

Рубина Гиреевна. И потом: бросит пить, пойдёт по бабам.

Лидия Леонидовна. Это точно! Пойдёт! Тем более, он красавец у меня.

Рубина Гиреевна. И у меня красавец.

Лидия Леонидовна. И умница. Если бы не пил!

Рубина Гиреевна. Ну, если бы не пил, то мы бы в раю жили… Э, приём-то закончен, вы у меня последняя были, да… Десять часов отработала, думала, в обморок свалюсь, медсестра отгул взяла, катастрофа… (Достает из сумки фляжку.) Коньячку, за знакомство?

Лидия Леонидовна. Грамульку. Я сама-то ни-ни.

Рубина Гиреевна. Так и я ни-ни. Я врач! Норму знаю. (Разливает.)

Лидия Леонидовна. Очень приятно было познакомиться.

Рубина Гиреевна. Давай на ты.

Лидия Леонидовна. Давай! Наше здоровье!

Рубина Гиреевна. Тебе особенно, тебе надо. Ты с этим не шути.

Лидия Леонидовна. Рубина, я в больницу лягу, он без меня всю квартиру пропьёт, бабку вообще заморит… Дочь, она отдельно живёт, со своим парнем. Скажи честно, без своих докторских штучек, нельзя как-то обойтись без больницы?

Рубина Гиреевна. Можно. Только тебе покой нужен, уход нужен, а какой с ними покой? Я своему хоть капельницу могу поставить, передышку сделать. Дня на три.

Лидия Леонидовна. А мой однажды полгода капли в рот не брал. Хорошо мы тогда жили. Только он молчал всё время и деньги считал.

Рубина Гиреевна. Какие деньги?

Лидия Леонидовна. Какие – мои…

Рубина Гиреевна. А он у тебя вообще кто?

Лидия Леонидовна. Баритон.

Рубина Гиреевна. По профессии я в смысле.

Лидия Леонидовна. Так есть такая профессия. Он в нашей оперетте пел, в хоре, за пьянку и выгнали. Теперь дома это самое… поёт. Любит революционные песни, военные тоже…

Рубина Гиреевна. Революционные? Так он и зарезать может.

Лидия Леонидовна. Раковину в ванной разбил кулаком. Про сиденья унитаза я уж не говорю, сколько меняла. Падает часто…

Рубина Гиреевна. А мой, представляешь, директор бассейна. Чуть не каждый день после девяти вечера, бассейн когда закрыт, приходят дружки… Напьются – и в водичку.

Лидия Леонидовна. Так, наверное, и девиц всяких приводят, у воды всегда разврат.

Рубина Гиреевна. Ну, тут я спокойна. На этом месте у нас уже года три как тихий час.

Лидия Леонидовна. Что, намертво?

Рубина Гиреевна. Бывает, но знаешь – без радости. Я хочу мужчину уважать! Восхищаться хочу! Благоговеть! А какое тут уважение, откуда взять? Превращаешься в такую, знаешь, мамочку при мальчике-уроде…

Лидия Леонидовна. Да, характер портится. Я когда с ним разбираюсь, такая сама себе противная. Какая-то училка тупая. Говорю всё одно и то же, голос гнусный, визгливый – вя-вя-вя, вя-вя-вя… А что я другое скажу?

Рубина Гиреевна. Главное, они живут одним днём, никаких планов не построишь. А я люблю, чтобы планы были – на неделю, на месяц, на год. Копить на что-нибудь. Или куда поехать…

Лидия Леонидовна. Куда тут поедешь! У меня на даче заросло всё как в джунглях. Садоводство, заборов-то настоящих нет, я раз вывезла его – он у соседей огурцы съел на закуску. И все всё видят, стыдно…

Рубина Гиреевна. Господи ты Боже мой! Где же наши ангелы-хранители? (Разливает.)

Лидия Леонидовна. Да какие там ангелы, Рубина. Откуда их взять на всех? Там, на том свете, я думаю, жуткий дефицит кадров. Наверное, один ангел на тыщу голов.

Рубина Гиреевна. Вроде меня в этой поликлинике… Но я справляюсь! А они не справляются! Сволочи они, а не ангелы, вот что я тебе скажу. Халтурщики!

Лидия Леонидовна. Крупно мыслишь, Рубина. Масштабный ты человек. Ну, если ты недовольна работой наших ангелов – давай, жалуйся.

Рубина Гиреевна. И пожалуюсь! (Берёт лист бумаги.) Вот, пишу. «Господу Богу лично, в небесную канцелярию. От… гражданки?.. нет, от человека Рубины Гиреевны Аганбековой и человека Лидии Леонидовны – как тебя?

Лидия Леонидовна. Ракушкина.

Рубина Гиреевна. От человека Ракушкина! Жалоба. На наших ангелов-хранителей, от которых никакого нет прока. Работаем на износ, мужья пьют, счастья нет…

Лидия Леонидовна. А детям всё по барабану.

Рубина Гиреевна. И никакой помощи и защиты мы себе не видим. Плохо работают твои ангелы! Всё, дата, подпись. (Хохочет) Документ! Я печать свою поставлю! Хоп.

Лидия Леонидовна. Может, надо копию вашему начальнику? Я имею в виду… это… Аллах акбар.

Рубина Гиреевна. Какому ещё начальнику… У меня мама русская, и у Максуда – русская, мы здесь родились. Ещё в дружбу народов…

Лидия Леонидовна. Теперь не очень понятно – куда отправлять?

Рубина Гиреевна. Какая разница? Он всемогущ и всеведущ. (Открывает форточку.) Вот куда! В мировое пространство! Полетела наша бумага!

Лидия Леонидовна. Посмеялись и хватит. Пора домой.

Рубина Гиреевна. Знать бы, что там дома.

Лидия Леонидовна. Каждый раз подхожу к двери и крещусь – только бы сегодня пронесло.

Рубина Гиреевна. Как он опохмелился после вчерашнего – вот в чем вопрос.

Дверь медленно открывается. Появляются первый инспектор (Агора) и второй инспектор (Фудзи). По мысли автора, Агора – проворная, вертлявая, глазастая, шустрая, а Фудзи – высокая, мужиковатая, с басовитым голосом, но дело не в деталях, а в том, что это пара клоунесс, которые должны сильно отличаться друг от друга. Кроме того, их могут играть и мужчины.

Агора. Добрый вечерок! Добрый вечерок всем! Нас прислала Агнесса Витальевна! Лично к вам! Извините за беспокойство – не задержим!

Фудзи. Агнесса лично к вам.

Агора. У нас дело! Лично от Агнессы Витальевны! От заведующей! (Пара загадочных персонажей тем временем шныряет по кабинету, оглядывая пространство.) И вот, кстати, перед вашей дверью нашли бумажечку. Это ваша бумажечка?

Фудзи. Валялась.

Рубина Гиреевна. Это валялось под дверью? Позвольте – я посмотрю…

Агора. Из рук! Из рук! Документ!

Рубина Гиреевна. Лида, глянь.

Лидия Леонидовна. Это шутка, розыгрыш. Для вечеринки.

Рубина Гиреевна. Не понимаю, как она могла оказаться под дверью. Я её выбросила в форточку.

Агора. А задуло! А задуло! В окно коридора – и на пол. Шутку вашу. Ой, как мы смеялись.

Фудзи. Врачи по ночам на ангелов доносы пишут.

Лидия Леонидовна. Неужели вы думаете, это серьёзно?

Агора. И коньячок у нас. Мужья пьют, и мы туда же!

Фудзи. А всё ангелы у них виноваты.

Рубина Гиреевна. Слушайте, вы кто такие?

Агора. Лично к вам от заведующей. Дело в том, что мы – представители нетрадиционной медицины. Я бы даже сказала – параллельной медицины.

Фудзи. Метафизика исцеления.

Агора. Суперсовременные технологии операций на астральном и ментальном теле. Полная ликвидация болевых узлов психики. Подвластно всё! Страх смерти, жажда наживы, несчастная любовь, синдром острого самодовольства, агрессия с мотивами и без мотивов…

Фудзи. Купирование жлобства. Очистка речи от мусора. Налаживание интересных сновидений.

Агора. Ну и по мелочи – игромания, алкоголизм…

Рубина Гиреевна и Лидия Леонидовна. Алкоголизм?

Агора (Фудзи). С русскими одно и то же. Сразу про своё родное. Ни одного заказа про налаживание сновидений.

Фудзи. Про жлобство тоже мимо ушей всё.

Агора. Да они его не замечают. Принюхались, как в сортире к запаху. Думают, так и надо.

Лидия Леонидовна. Вы лечите алкоголизм? А какие у вас методы?

Агора. Вот наша брошюра! Буклеты! Прошу! Агнесса Витальевна разрешила оставить их у вас, Рубина Гиреевна, для раздачи пациентам.

Рубина Гиреевна. Ну, оставляйте. Но гарантировать ничего не могу. Будут брать ваши бумажонки – пусть берут, а я вас за так рекламировать не собираюсь.

Фудзи. Не питаем надежды.

Агора. Вы что! Вы что! Рубина Гиреевна! Вы эдакие жалобы сочиняете, да еще в центр, к Самому! Кто бы решился обременить вас просьбами. Вы представляете, какой вы наделали переполох в небесной канцелярии?

Фудзи. Обязаны реагировать.

Агора. Сигнал! Сигнал! Понимаете, я слышала где-то, что в этих делах… по контролю-то, понимаете?.. распоряжение имеется. На любые письменные жалобы Там, ну – Там… (указывает наверх) обязаны реагировать незамедлительно. А средств на это нет! Кадров нет! Поэтому было решено – ну, не делать это правило достоянием гласности. Кто догадался, того и счастье.

Лидия Леонидовна. А если устно – жаловаться устно?

Фудзи. Тогда можно замотать вопрос. Мало ли. Диспетчер отошёл. Слышимость плохая.

Рубина Гиреевна (смеётся). Ладно, женщины. Я вижу, вы те ещё штучки. Авантюристки! Брошюрки ваши – вот они, пусть берут, а нам пора домой.

Лидия Леонидовна. Я хотела только узнать, как вы лечите? И какие расценки?

Агора. У вас муж?

Лидия Леонидовна. Муж.

Агора. Сколько весит? Рост? Давно пьёт? Какой знак Зодиака?

Лидия Леонидовна. Килограммов… девяносто весит. Рост метр восемьдесят пять. Пьёт с тринадцати лет, сейчас ему пятьдесят два. Рак. То есть это по знаку Зодиака, а так-то он вроде здоровый.

Рубина Гиреевна. Это у тебя будет рак от этого Рака.

Агора. Десять рублей за килограмм, если Рак… плюс коэффициент по росту… тридцать девять полных лет алкоголизации… примерно две тысячи триста рублей ваш заказ, дамочка.

Лидия Леонидовна. А, вот как.

Агора. Оптом скидки. Сами не хотите?

Лидия Леонидовна. Мне не надо!

Агора. А что-нибудь другое? Страх смерти убрать?

Лидия Леонидовна. Пока нету.

Рубина Гиреевна. Страха смерти у неё нет, а вы полюбуйтесь, сколько у неё болячек, полюбуйтесь. (Даёт дело Ракушкиной Агоре и Фудзи.)

Фудзи (читает). Набор как набор. Лечить бесполезно. Надо перекрыть источник…

Агора. То есть на мужа – Рака, который девяносто кило, прямо сейчас даю скидку. Десять процентов.

Лидия Леонидовна. А какова вероятность излечения?

Фудзи. Девяносто девять процентов, гарантия пожизненно.

Рубина Гиреевна. Ха. Ха. Ха.

Агора. Оплата по факту излечения.

Лидия Леонидовна. А, потом? Не сразу?

Агора. Таковы нравственные принципы параллельной медицины!

Лидия Леонидовна. А что вы делаете конкретно?

Фудзи. Посмотреть надо.

Агора. Первый шаг – знакомство с пациентом, осмотр, диагностика…

Рубина Гиреевна. Потом они руками помашут-помашут, почумакуют, возьмут денежку и свалят. Телефон липовый, адрес фиктивный, емейл разовый.

Фудзи. Мы свои услуги таким и не предлагаем. Которые свою печать на документах против ангелов хлопают…

Агора. Вам, Рубина Гиреевна, вообще теперь не о чем беспокоиться. Вы перешли на высший уровень предъявления претензий, а мы что? Мы неотложка, мелюзга, младший персонал… тётя шутит! Тётя шутит! Вы, Рубина, идите домой и ликуйте. А к вам, Лидия Леонидовна, если вы не возражаете, мы через пару часов заглянем. Вы же согласны?

Рубина Гиреевна (Лидии Леонидовне). Слушай, это шарлатанки. Заморочат они тебя. Не пускай их в квартиру.

Лидия Леонидовна (Рубине Гиреевне). Ты знаешь, а мне как-то стало хорошо от них. Спокойно, весело…

Рубина Гиреевна. Гипноз!

Лидия Леонидовна. А почему на тебя не действует?

Рубина Гиреевна. Мне гипноз, как носорогу щекотка. На меня даже наркоз не действует. Только родной коньяк забирает немного, и то – после трёхсот. А уж французский если, то всё как мимо льёшь… Да меня мой Максуд в гроб не уложил за восемнадцать лет, а! Не пускай ты этих. Рожи!

Лидия Леонидовна. А вдруг поможет? И недорого… Что они мне сделают? Потом, они от заведующей от вашей пришли.

Рубина Гиреевна. Э! Я вижу, ты уж с двумя тыщами своими рассталась. Ну, давай кидай деньги в сортир, раз такая богатая. Я бы лучше сама пропила, чем этим чумакам.

Лидия Леонидовна. А вдруг? Сил-то нет уже никаких… Утром встаю, человек должен радоваться, когда утром встаёт, а я…

Рубина Гиреевна. Взять бы нам однажды ночью, сговориться… и по всей России, одновременно…

Лидия Леонидовна. Что?

Рубина Гиреевна. Придушить всех алкашей подушками! Чёрт, не получится одновременно… Разные часовые пояса…

Лидия Леонидовна. Да, темперамент у тебя… Слушай, а ты, кроме мужа, ну да с ним понятно – ни с кем?..

Рубина Гиреевна. Да ты что! Страшно подумать.

Лидия Леонидовна. Правда… а вот, помню, в молодости…

Рубина Гиреевна. Так разве ж мы знали!

Лидия Леонидовна. Да… Вот только дети…

Рубина Гиреевна. Дети тут вообще ни при чем.

Агора (подходит к женщинам). Так мы к вам, Лидия Леонидовна? Только не удивляйтесь, мы переоденемся, загримируемся, чтоб никаких подозрений. Оперативная работа на местности!

Фудзи. Мы будем другие. Но те же самые.

Лидия Леонидовна. Понимаю и удивляться не буду. Но и вы не удивляйтесь ничему, что будет у меня в квартире. Потому что я сама никогда этого наперёд не знаю. Никогда!

Первый дивертисмент

«Баллада о людях»

Исполняют Агора и Фудзи.

Агора.

Вот нам говорят, что люди – это так интересно,

Потому что они непонятны, о них ничего неизвестно!

Фудзи.

Откуда взялись они, для чего нужны,

Почему тыщу лет носили туники, а потом надели штаны.

Агора.

А кроме того, постоянно меняется их образ и лик,

Так что нет человека «ваще» – перед нами ребёнок, мужчина или старик.

Фудзи.

Либо девочка, женщина или старуха.

Страшная разница, хотя у всех два глаза – два уха.

Агора.

Эти расплывчатые временные формы

Плохо вмещают устойчивые моральные нормы.

Фудзи.

А если они вдруг что-то вмещают,

То несчастные призраки ужасно страдают.

Агора.

У большинства людей, кроме тела из плоти,

Имеется душа в переменном полёте.

Фудзи.

И так странно устроены их пределы,

Что душе не нужно всё то, чего жаждет тело.

Агора.

Хотя жизнь контингента проходит глупо и быстро,

Пикантность всему придаёт Божьего разума искра.

Фудзи.

Общие схемы устройства блистательно хороши,

Ведь гордому разуму просто плевать на запросы души!

Агора.

В задаче спрашивается, если человеку невмочь,

Чем тут самые шустрые ангелы могли бы ему помочь?

Фудзи.

Кому помогать – телу, разуму или душонке?

А потом: выполнишь просьбу мальчишки –

                                    погубишь его девочку.

Агора.

От сотворения мира поставлены так половины –

То, чего хочет женщина – в целом не надобно для мужчины.

Фудзи.

Но для продления шоу Земли интересными новостями

Их заморочили всякими чувствами и страстями!

Агора.

Всё это любопытно, лёжа на мягком диване,

Наблюдать на приятном большом расстоянии.

Фудзи.

А если скромный инспектор первых небес

Брошен сюда без инструкций, без полномочий, да без всего без!

Агора.

Спущенные с неба в земное лихо,

Ангелы только увеличивают общую неразбериху.

Фудзи.

Но все игроки будут пинать свой мяч, роли учить и гонять в азарте шары,

Потому что забиты трибуны, поднят занавес – и не видно конца игры!

Сцена вторая

Квартира Лидии Ракушкиной. Антонина Ивановна хладнокровно вяжет у телевизора, а на кухне расположился Борис Брусов с двумя собутыльниками.

Борис Брусов (поёт).

 
Этих лет не смолкнет слава,
Не померкнет никогда —
Партизанские отряды
Занимали города.
Разгромили атаманов,
Разогнали воевод
И на Тихом океане
Свой закончили поход!
 

Бездарно, Яша, бездарно! Слов не знаешь.

1-ый собутыльник (крупный, бородатый, бомжеватый). Я не Яша.

Борис Брусов. А все, кто не Яша, знают слова русских песен. Хотя вру! Может, теперь только Яши их и знают.

1-ый собутыльник. Ты неактуален.

Борис Брусов (с яростью). Я неактуален? (Подумав.) Хотя я неактуален. А ты – актуален?

1-ый собутыльник. Я вот тебе расскажу про одну сволочь. Я не люблю сволочей. Я их убиваю морально. А тут я пришел домой, а он там! В моих тапочках. Мою водку пьет…

2-ой собутыльник (маленький, тщедушный). Вот за это и выпьем.

Приятели равномерно выпивают в течение диалога.

Борис Брусов. Я видел жизнь, братушки. Из окопов видел, в прицел!

1-ый собутыльник. Мы все видели жизнь в прицел.

2-ой собутыльник. Мы мужики. А не бабы.

Борис Брусов. Бабы – это отдельно.

1-ый собутыльник. Отдельно. И – неактуально.

2-ой собутыльник. Там у вас старушка в комнате, может, она кушать хочет? Старушка, она не баба. Может, кушать хочет, а мы тут.

Борис Брусов. Антонина Ивановна, вы, может, кушать хотите?

Антонина Ивановна. Спасибо, не хочу. Я с девяносто второго года ничего не кушаю. Как пришла тогда… в реформы… в магазин пришла, увидела цены – ну и отвело от еды начисто.

Борис Брусов. Она не кушает. Воду пьёт и кусочек хлеба иногда. Или яблочко.

1-ый собутыльник. Воду пьёт? А без воды не может?

2-ой собутыльник. Это феномен… Это надо – чтоб все… научились… Какое облегчение государству!

Борис Брусов. Это без меня – облегчение государству. Фуюшки. Я буду висеть на этом государстве всем своим бременем, как… каменный цветок!

1-ый собутыльник. Вот это актуально.

2-ой собутыльник (задумчиво). Каменный цветок… Я тоже… цветок… а не вошь дрожащая! Я право имею. А она какое право имеет меня из дома выкидывать?

Борис Брусов. Баба твоя?

2-ой собутыльник. На мороз. Как пидера…

Борис Брусов. Где ты видел пидеров на морозе? Они все в тепле поют и пляшут. А мы с бабами воюем, потому что мы мужики, а значит – мы кто? Герои!

2-ой собутыльник. Вот это актуально. Мы герои – среди баб, пидеров и сволочей. Одни. Забытый отряд!

Борис Брусов (напевает).

 
Шёл отряд по берегу, шёл издалека,
Шёл под красным знаменем команди-ир полка…
Э-ээй! Команди-ир полка…
 

(1-ый собутыльник не поёт, а 2-ой подпевает только одни гласные звуки – «оояааееу… оиаеа… ооаыыаее… ааииаа… ЭЭэй! Ааииаа…»)

Вы что не поёте? Слов не знаете? Или что – неактуально, Яша, тебе нынче красное знамя? Твой дедушка Бронштейн нам его засунул во все дыры, а ты морду воротишь?

1-ый собутыльник. Я Гена Лебедев!

Борис Брусов. Тогда пой.

1-ый собутыльник. Я принципиально не пою советских песен. СССР был царство сатаны. (Оттягивает майку, достает огромный крест.) Вот! Смотри! Он тридцать лет со мной на мне! Я крестился, когда в церковь одни старушки ходили да пидеры!

2-ой собутыльник. Опять пидеры вылезли. Я давно заметил – как скажешь, так не отвяжешься. Как от чёрта…

1-ый собутыльник. Я к слову. Так по правде было. И отгребись ты от меня со своим Щорсом и со всеми своими Чапаевыми дьяволами! Знамя твоё красное от кровищи народной…

Борис Брусов. А песни, от которых ты нынче грибишься, твои дедушки, Яша, сочинили. Твои дедушки Френкели и Фрадкины!

1-ый собутыльник. Значит, мои дедушки знамя дали, мои дедушки песни сочинили… а твои дедушки чем тогда занимались? Спали сном… этим… летаргическим?

Борис Брусов. А я вот тебя сейчас убивать буду и мучить.

2-ой собутыльник. Не надо, ребята! Вы друг друга не поняли. Он же Гена. А ты шутишь. Так сидели хорошо… Так тихо у тебя, Борис Михайлович. Хозяйка-то не придёт?

Борис Брусов. Да вроде придёт. Сам весь на нервах, жду. Бой будет.

2-ой собутыльник. Так надо не упустить своего счастья! А то хозяйка придёт – разгонит.

Борис Брусов. Кто разгонит? Кого разгонит? Пусть попробует!

2-ой собутыльник. Она как у тебя? Орёт сильно? Дерётся?

Борис Брусов. Кто, Лида? Откуда… У неё руки нежные, и голос зузенький, как у комара… Она хуже делает…

2-ой собутыльник. Чего хуже?

Борис Брусов. Плачет…

2-ой собутыльник. Вот свезло человеку – баба плачет, и всё. Вот пруха!

1-ый собутыльник. Я тогда сразу уйду. Как твоя придёт – уйду. Я этого не могу… когда плачет. Мне тогда стыдно, а когда мне стыдно – я ещё хуже напиваюсь.

Антонина Ивановна (из комнаты). А вы кушайте, кушайте. Вы что думаете, это еда у вас, что вы кушаете? Еда до войны была. До Отечественной войны. Сосиски такие были – ткни вилкой, из неё сок! А вы химию кушаете. Хорошо ещё, водку пьёте. Промываете кишочки от химии. Потом радость будет на вскрытии. Я сама сестрой в больнице работала до войны, как на вскрытие привезут алкоголика – всем радость. Кишочки чистые, аж светятся, нигде ни пятнышка, ни крошечки…

Борис Брусов. Эй, на палубе! Аппетит не портить! И ты, Яша, нечего скулить. Стыдно ему! Что мы такого делаем? Тихо, с друзьями… Посидеть нельзя?

2-ой собутыльник. Вообще никому не мешаем.

1-ый собутыльник. Я в принципе не знаю обстановки. Мы у тебя в первый раз…

2-ой собутыльник. У Борис Михалыча впервые. Назрел тост!

Борис Брусов. Вот не люблю я этого мещанства. Тост назрел, у всех нолито… чок-чок… дребезги эти все бабские… По-моему так: если пьешь, так сиди и пей. Руки на штурвале! Глаза в океан… Вперёд! Без этих жалких глупостей. Додумались до чего, а: пить… за здоровье!

Антонина Ивановна. Здоровья больше нет. Здоровье до войны было. До Отечественной. Тогда у людей температура бывала по сорок градусов. Организмы боролись! Общий настрой был на выживание… Теперь не бывает такой температуры. Вы много кушаете…

Борис Брусов. Но и мы живы!

Антонина Ивановна. В сравнении с прежними мужчинами вы, Боренька, дегенерат. Я это вам с любовью говорю.

1-ый собутыльник. Не будем дискутировать. Мы же интеллигентные люди…

2-ой собутыльник. Эти старые тётки бывают жутко живучие. Но раз бабушка ничего не ест, под себя не ходит, то какая проблема…

Борис Брусов. Да никаких проблем. Бабка – во, кремень. Никаких эмоций вообще! Она говорит, все нервы от питания.

Антонина Ивановна. Вы много кушаете…

Борис Брусов. Чего-то меня сегодня не пробивает… Наверное, это Лидкин суп ещё с утра мне пищевой тракт замазал. Она супы варит жирнющие, для меня нарочно. Чтоб алкоголь потом не всасывался.

1-ый собутыльник. А ты выпей жидкости Фэйри, сразу жир снимет. Это для мытья посуды.

2-ой собутыльник. Да, всё чистит, смывает…

Борис Брусов. Это умно. Умно! Хмель не берет. Жир этот Лидкин всё закупорил. (Находит.) Слушай, тут не Фэйри, другое что-то.

1-ый собутыльник. Без разницы, они все жир растворяют.

Борис Брусов (приготовился пить). Не разбавляя? Или с водой?

Антонина Ивановна. Боря, положи на место. Это отрава, ты повредишь слизистую. Твои друзья решили пошутить.

1-ый и 2-ой собутыльники хохочут.

2-ой собутыльник. Пить собрался! Посудку внутрях помыть!

Борис Брусов. Чего вы думаете, я бы выпил? Да я дурика валял.

1-ый собутыльник. А главное, бабулька всё сечёт и на стрёме.

Борис Брусов. Ты что! У неё от голода органы чувств обострились раз в десять – всё видит, всё слышит, соображает гениально. Только ходит плоховато.

2-ой собутыльник (еще продолжает посмеиваться). Я бы посмотрел, как ты… для мытья посуды… пьёшь… Это же раз в жизни такое. Тебя не пробивает с пива потому что. Мы же как в «Ромашке» встретились, так пиво тянем.

1-ый собутыльник. Капнуть бы на душу чего-то… прозрачного…

Борис Брусов. Без денег я, ребятки. Стольник всего и был в заначке, я его с вами размотал. Давайте споём лучше.

 
То не ветер ветку клонит,
Не дубравушка шумит —
То моё, то моё сердечко стонет,
Как осенний лист дрожит…
 

1-ый собутыльник поёт только отдельные слова – «ветер», «клонит», «шумит», а 2-ой пропевает, как уже навострился, одни гласные – «оо-еееееуоии… еуауауииии… оаё… оаё ееоое…» и т. д.

Входит Полина, дочь Лидии.

Полина. Бабтя! Приветик. О, у нас как всегда – концерт без заявок. Как жизнь старая?

Антонина Ивановна. Живу хорошо. Приближаюсь.

Полина. Да ладно, бабтя! Тебе далеко ещё!

Антонина Ивановна. Да я не туда приближаюсь – одеяло заканчиваю дай бог завтра. Видишь, почти готово…

Полина. Какой узор обалденный! Ты кому?

Антонина Ивановна. Себе. А моё одеяло из магазина, я его выброшу. Не хочу ничего из этих магазинов. Там, в магазинах, враги народа.

Полина. Свяжи и мне что-нибудь. Мама где?

Антонина Ивановна. Нитки неси, стрекоза. А Лиды нет. Ей сегодня к врачу.

Полина. Тогда позови дядю Борю, у меня к нему разговор.

Антонина Ивановна. Боря, зайдите ко мне!

Борис Брусов (появляется в комнате). Что, бабушка? А, вот кто к нам пришел. Госпожа падчерица!

Полина. Господин отчим! Когда ты сопьешься начисто, не в курсе? Какие планы в этом смысле?

Борис Брусов. Лет на двадцать планы.

Полина. Это нам не подходит, дядя Боря. Через двадцать лет я буду почти старушка.

Антонина Ивановна. Потому что ты много кушаешь!

Полина. Уговори маму на размен. Я тебя прошу.

Я понимаю все её ля-ля, что родная квартира, что деньги вложены… Но мне жить надо. Мне надо жить на своей площади. Обещаешь?

Борис Брусов (молчит).

Полина. А вот, кстати, презент тебе (вынимает литровую бутыль водки).

Борис Брусов. За бутылку покупаешь? За бутылку меня покупаешь?

Полина. Так тут литровка.

Борис Брусов. Я и сам хотел поговорить. Без твоих коварств! Сам.

Полина. Ну вот тебе для храбрости.

Борис Брусов (поколебавшись, берёт бутылку). Посидишь с нами? Там люди у меня интересные. Ты молодёжь, что ты понимаешь!

Полина. Дядь Боря, ты иди уже, ладно? К своим людям интересным.

Борис Брусов уходит, из кухни раздаются ликующие возгласы.

Полина. Я маму подожду.

Антонина Ивановна. Ты зачем ему бутылку принесла?

Полина. Да так.

Антонина Ивановна. Хитрая ты, Полинка.

Полина. Я хочу, чтоб его не было.

Антонина Ивановна. Он добрый. Он тебя не обижал.

Полина. Бабтя! Сколько раз было, мне в школу идти, а он пьяный храпит, валяется в коридоре, в сортире? А маминых денег сколько пропито? А дружки? А рёв этот пьяный через день?

Антонина Ивановна. Он больной человек.

Полина. Больные лежат в больницах! Мама виновата, распустила его. Я своего Пашу держу вот где! (Показывает сжатый кулак.)

Антонина Ивановна. Так он как – женится на тебе?

Полина. Женится! Квартира будет – женится!

Антонина Ивановна. А, кулачок-то у тебя ещё пустой… Не надо было жить до свадьбы. Цену себе набивать не умеешь.