Текст книги "Записки риелтора, или Нас всех испортил квартирный вопрос"

Татьяна Навальная
Записки риелтора, или Нас всех испортил квартирный вопрос

В качестве вступления
Как я стала агентом по недвижимости

Апрель 1997 года

Агентом по недвижимости я стала совершенно случайно. Так уж получилось, что весной 1997 года я осталась без работы. Времена были тяжелые. В Санкт-Петербурге в массовом порядке закрывались бесчисленные НИИ и «почтовые ящики». Тысячи женщин оказались на улице и метались в поисках работы, которой не было. Конечно, многочисленным фирмам и фирмочкам требовалось определенное количество офисного планктона, готового работать за три ломаные копейки в день. Независимо от вида деятельности фирмы предлагали вакансии с красивым заграничным названием «менеджер». Вакансии напоминали волшебные конфеты из книжки про Гарри Поттера – выглядели они одинаково, но при разжевывании могли иметь вкус шоколада, а могли – вкус ушной серы или даже рвоты. Со вкусом шоколада мне почему-то не попадались.

Следует заметить, что мой скверный характер делает совершенно невозможным отбывание жопочасов на одном месте в течение целого дня. Еще более невозможно для меня, чтобы мои доходы зависели от благорасположения какого бы то ни было начальства. Позволить себе трудиться на доброго дядю, который лет этак через пятьдесят начнет платить мне на одну копейку в день больше, а до этого будет давать только грамоты к 8 Марта, я не могла. За спиной у меня был не крепкий тыл, а двое детей, жилищная проблема и бездарно прожитые лучшие годы. Жить было не на что, и вопрос с трудоустройством надо было решать срочно.

Рекламой агентств недвижимости в то время были оклеены все стены. Интересная работа! Высокий уровень дохода! Прекрасный коллектив! Брали на работу всех. Если только вы не приходили на собеседование в совсем уж алкогольно-невменяемом состоянии и если количество тараканов в вашей голове не превышало критический уровень, после которого они самопроизвольно вылезали наружу и становились видимыми для окружающих, – у вас был шанс.

Конечно, большие агентства раздували щеки и заводили в штате психологов, призванных защитить «прекрасный коллектив» от откровенно тупых и убогих соискателей, а также от части населения с каиновой печатью вечных неудачников на челе, способных убить самый процветающий бизнес.

Но если вас не брали в большое агентство – не беда. За ближайшим углом всегда можно было найти другое, с офисом размером с почтовую открытку и коллективом из двух человек, один из которых был Генеральным директором (слово «генеральный» неизменно писалось с большой буквы). Там вам без всяких дополнительных условий предлагали в этот коллектив (безусловно, тоже прекрасный) влиться и сразу приступать к своим обязанностям. Жизнь на рынке недвижимости била ключом.

В общем, устроилась я стажером в очень большое и популярное в городе агентство. Называлось оно «Дом Плюс» и работало на рынке недвижимости с 1991 года. После длительного собеседования и прохождения кучи психологических тестов меня направили в подразделение под названием «Эква», что расшифровывалось вовсе не как крик задумчивой лягушки, а как «Элитные квартиры». Подразделение занималось в основном расселением коммуналок в центре Петербурга. И я получила первое задание.

Глава 1
Первое задание, или Не ходите, дети, в Африку гулять

Прежде чем описывать свое первое задание, хочу сделать необходимое отступление.

Каждый неофит, переступивший порог любого агентства, конечно, в первую очередь интересовался, что такое обещанный рекламой «высокий уровень дохода», и в каком виде и с какой частотой этот доход будет ему выдаваться.

В ответ менеджер с лучезарной улыбкой объяснял, что светлое будущее – в руках самого стажера, и получит он аж целую половину от несметных сокровищ комиссионных, при условии, что он сам принесет эти сокровища в офис агентства. Но половину – не сразу, а потом, когда станет полноценным агентом. А пока только 25 %. Но если сокровище будет большим, то и четверть от него – это тоже очень много.

Взамен агентство будет направлять его (стажера) в нужную сторону, предоставлять стол в офисе для переговоров с клиентами о передаче сокровищ и бесплатно давать рекламу. Пока бесплатно. Потом, после завершения сделки, стоимость рекламы будет вычтена из части комиссионных, причитающихся стажеру. Или агенту.

На вопрос, где взять клиентов, с которыми можно работать, чтобы получить хоть какие-то комиссионные, менеджер, сделав заинтересованное лицо, спрашивал, нет ли у стажера каких-нибудь знакомых с квартирной проблемой. Если такие знакомые были – считайте, есть надежда заполучить первых клиентов. Если нет – менеджер с лицом святого Петра, уставшего пускать надоедливые души в райские кущи, записывал вас на дежурство.

Каждое агентство давало имиджевую рекламу: «Агентство *** поможет купить, продать, обменять и т. п. вашу квартиру/комнату/дачу». И далее – номер телефона. По таким телефонам звонили граждане с квартирной проблемой, но без знакомых агентов. Дежурные агенты принимали заявки. Так можно было найти первых клиентов. Или не найти. Или найти, но через полгода-год. Как повезет.

Так было во всех агентствах. Но не в «Экве». «Экву» не интересовали продавцы хрущевок и убогих комнат, выходящих во дворы-колодцы. Команда «Эквы» занималась только элитными квартирами. И делала это блестяще.

Что такое элитная квартира? Элитность квартиры определяется прежде всего местом расположения дома. Строго говоря, таких мест в Петербурге не так уж и много. Прежде всего, это «Золотой треугольник» – район, ограниченный Дворцовой набережной, берегом Фонтанки и куском Невского проспекта от Клодтовых коней до Адмиралтейства.

Для тех, кто почти не знает Петербурга, скажу, что в этот треугольник попадают Зимний дворец, Эрмитаж, Дворцовая площадь, Спас-на-Крови, Русский музей, Марсово поле, Инженерный замок, Летний сад, куда «француз убогой» водил гулять сами знаете кого, и ряд других достопримечательностей. В нем очень мало жилых домов. Ну и, сами понимаете, много желающих среди такой красоты жить. Еще к элитным квартирам, безусловно, относятся квартиры с видом на памятники архитектуры – Исаакиевскую площадь, Казанский собор, Аничков мост и т. п.

Если агенту «Эквы» нужна была квартира, с которой можно работать, он должен был найти ее сам. Как? Очень просто.

Выбери дом, зайди в подъезд, найди в нем коммуналку, попади вовнутрь, уговори жильцов подписать договор с твоим агентством, и чтобы при этом они не потребовали за свои десять квадратных метров маленький зальчик Эрмитажа, и все. Можно начинать продажу. Искать покупателя.

Чтобы светлое будущее выглядело еще более светлым, таких квартир должно быть несколько. Например, пять. Или десять. А лучше пятнадцать. Где их взять? Смотри предыдущий абзац.

Менеджер Марина, всегда усталая женщина лет тридцати семи (с ребенком, братом-инвалидом, жилищной проблемой и – да, не удивляйтесь, это корпоративный знак – бездарно прожитыми лучшими годами за спиной), определила мне план работы:

– С утра будешь ходить на курсы для стажеров. Курсы длятся месяц, занятия – в первой половине дня. Во второй половине – практическая работа. Набережную Мойки знаешь? Для начала ты должна пройти кусок от Марсова поля до Невского проспекта и сделать реестр всех квартир, окна которых выходят на воду.

– Что такое «реестр квартир»? – упавшим голосом спросила я.

– Реестр квартир – это перечень всех коммуналок, расположенных в этих домах, в котором надо указать количество семей, количество жильцов, площадь квартиры, кто какую комнату занимает, работают ли с агентством, если да, то с каким, и когда заканчивается договор…

– Ага, – закончила я про себя, – а также что они едят на завтрак, как зовут их кошек, собак и любимую тетю из Жмеринки.

– По квартирам лучше ходить вечером, после пяти, когда народ с работы возвращается, – напутствовала меня Марина. – Иди уже, а завтра доложишь.

И я пошла. На часах было только два часа дня. До пяти деться было совершенно некуда, поэтому, поразмыслив, я решила начать прямо сейчас. Ну, думаю, в большой коммуналке народу живет много, кто-нибудь да должен быть дома днем.

Зашла в подъезд. Первый этаж. Две двери.

Знаете, как отличить коммуналку от отдельной квартиры, не входя внутрь? По окнам и дверям.

В коммуналке во всех окнах занавески разные. Как визитные карточки. Есть веселенькие, с цветочками и кокетливыми оборками. Есть полосатые, как тюремный матрас, и такие же грязные. Есть легкие, летящие на ветру. Есть чопорные строгие портьеры, а есть и вовсе не занавески, а выцветшие газетки, криво приколотые к рамам «ненадолго», да так и оставшиеся в окне навсегда. Сколько семей в квартире, столько и разных визитных карточек.

Двери петербургских коммуналок достойны отдельного описания. Первая их особенность – это размер. Жалкие дверные проемы 2х0,9 м стандартных квартир, которые прикрыты стальным листом, слегка облагороженным накладками из опилок, в сравнении с дверьми, ведущими в квартиры в старом фонде, выглядят как вход в чулан или, в лучшем случае, выход на черную лестницу.

Потому что двери в старом фонде – это врата. Двустворчатые. Высотой от 2,3 до 2,5 м. Из благородного дуба, с резными накладками в виде гирлянд из листьев и неземных цветов, львиных голов и развевающихся лент. С витыми медными ручками и элегантными розетками механических звонков. Врата, ведущие в покои с натертыми паркетами и горничными в кружевных передничках, каминами с тугими языками пламени, лепными потолками и гортанностью французской речи в гостиных.

То есть они туда вели. Когда-то. Ну очень давно. А потом пришла власть народа, который тоже хотел жить красиво. И получилось сами знаете что. Врата, лишившись должного ухода, потеряли блеск. Были покрашены масляной краской. Потом еще раз покрашены, но уже другим цветом. Забывшие ключи жильцы временами выворачивали замок с мясом, забивая образовавшуюся дырку куском фанеры. С появлением электричества наличники обвешивались гирляндами звонков – с круглыми кнопочками из дешевой белой пластмассы, с квадратными кнопками – из дешевой черной, обвивались проводами с лохматой обмоткой, скрученными в жгут, прибитыми к истерзанному дереву пролетарскими гвоздями.

Кое-где еще под звонками сохранились эмалированные таблички: «Семья Белоконь. Звонить 3 раза», и совсем редко – непременно рядом с дверью, на стене – из той жизни, в которой были паркеты и горничные, – латунные, с надменными ятями в окончаниях фамилий.

Ну так вот. Зашла я в подъезд. Первый этаж. Две двери. На одной – 7 звонков, на другой – 8. Надо поднять руку и позвонить. Чувствую себя свидетелем Иеговы, несущим свет истины и раздающим надежды на вечную жизнь. То есть на новую жизнь в новой отдельной квартире. Но поднять руку не могу. Вот не могу, и все. Моя генетическая память, тонкими корешками уходящая в такие же вот покои и колонны фамильной усадьбы, кричала о неприличности вмешательства в чужую частную жизнь.

Я стояла долго, глядя на выщербленную, заплеванную мозаичную плитку под ногами, пыльную паутину в углу, и думала о своей новой работе и о том, что у меня за спиной (вы уже выучили, что именно)…

Категорический императив волшебного слова «надо» победил. Последовательно, с интервалами, я позвонила во все 15 звонков. Ответа нет. Права была менеджер Марина, ходить по квартирам надо после пяти.

Второй этаж. Две двери. Наличники одной – в коросте звонков. Вторые врата заменены стальными створками с бельмом глазка посередине. Это уже отдельная квартира. Звоню в коммуналку. Ответа нет.

Третий этаж. Две стальных двери.

Четвертый этаж. Стальные двери. За одной из них, почуяв свежее мясо, беснуется пес неизвестной мне породы. Двери дрожат, гулкое эхо разносит лай по всем этажам. Кажется, что в парадной живет целая свора собак, танцующих свой вечный танец стража.

Пятый этаж. Две коммуналки. Звоню. Ответа нет. Потом где-то в глубине раздается звук приближающихся шаркающих шагов, и дверь открывается. Передо мной стоит по пояс голый мужчина лет шестидесяти. На нем пижамные штаны в старомодную полоску и с пузырями на коленях, стоптанные тапочки и мокрое полотенце на плечах. Только что из душа. Увидев меня, он молча отступает вглубь прихожей, приглашая войти.

Я улыбаюсь и начинаю заготовленную речь. Вот, мол, наше агентство занимается расселением коммунальных квартир, у нас огромный опыт (у агентства, естественно, о себе я благоразумно умалчиваю), мы работаем с серьезными инвесторами, не хотите ли вы переехать в отдельную квартиру… – ну и в таком духе минуты на три.

Закончив речь, делаю паузу и жду ответной реакции. Мужчина молча смотрит на меня немигающим взглядом. Блеклые глаза в бесцветных ресницах. Кажется, он не услышал ни одного моего слова. Влажная лысина поблескивает в свете тусклой лампочки, висящей под потолком в самодельном кургузом абажуре. Пауза затягивается.

Потом голосом таким же безжизненным, как и взгляд, он с расстановкой произносит:

– Какая. Хорошенькая. Сама. Пришла.

За углом, внизу, бушует весенний Невский проспект. Этажом ниже, как уходящая гроза, порыкивает пес неизвестной мне породы. Коридор трехсотметровой квартиры уходит в бархатную темноту. Очень тихо. Вода, журчащая в невидимом унитазе, и бормотание радиоточки на кухне только подчеркивают тишину, сгустившуюся до осязаемой плотности. Мы молча смотрим друг на друга.

Я победила в этой схватке взглядов. Засмеялась. Увидела, как морок, наваждение тают в его глазах, и он превращается в обычного немолодого одышливого дядечку, живущего своей коммунальной жизнью, с отрывным календарем на стене и стервой-соседкой в комнате напротив. Мы поговорили о недвижимости. Оказалось, их уже расселяет другое агентство.

За две недели я сделала реестр квартир на Мойке, отдала его менеджеру и получила второе задание.

Глава 2
Второе задание, или Шоу «Малахов+» на коммунальных подмостках

Менеджер Марина, собрав нас, стажеров, распределила работу.

– Нужно найти помещение под офис, – сказала она мне. – Это, конечно, не наш профиль, но клиент, для которого мы расселяем элитную квартиру, просит помочь. У него бизнес связан с портом, а офис – на другом конце города. Подбери ему коммуналочку на первом этаже где-нибудь на Рижском проспекте, – потом, подумав, добавила: – Можешь работать в паре с кем-нибудь из стажеров. Веселее будет.

Так я стала работать в паре с Ленкой. С синеглазой, с густой гривой русых волос до пояса, всегда улыбающейся солнечной Ленкой. Получив задание, мы отправились на Рижский проспект.

Рижский проспект – это длинная магистраль на окраине исторической части Петербурга, с обшарпанными фасадами ветхих зданий постройки XIX, а то и XVIII века, потоком транспорта, движущегося в сторону порта, с редкими тополями, еле выживающими в крохотных палисадниках.

Добравшись до места, начали обход квартир. Унылые коммуналки с пыльными окнами, выходящими на проспект, были заполнены жителями под стать самим квартирам: неопрятными бабушками с сальными волосами (ванны в квартире нет, баня по пятницам и то не каждую неделю); заспанными мужичками неопределенного возраста в застиранных майках и с запахом застарелого перегара, позевывающими и почесывающими кудрявую поросль под мышками; нечесаными тетками в халатах, заколотых булавками на груди, с вечной сигаретой в руке; чахлыми, с синевой под глазами детьми, выглядывающими из-за фанерных дверей комнат.

Улыбаемся, задаем вопросы, записываем ответы – сколько метров в квартире, сколько комнат, сколько человек, ну и, конечно, про котов, собак и любимую тетю из Жмеринки – для полноты картины.

Первая коммуналка, вторая, пятая – везде одно и то же. Звоним в шестую дверь. Открывает нам мужчина средних лет, в чистом поношенном костюме, с понурым невыразительным лицом. Начинаем говорить, что мы ищем помещение под офис для клиента. Выражение лица нашего собеседника меняется.

– Я согласен на расселение, – быстро говорит он. – И моя соседка тоже согласна. На аналогичную комнату. В любом районе. На любом этаже.

Молча переглядываемся с Ленкой. Такая покладистость с первых минут разговора наводит на размышления. Входим в прихожую. Уже в дверях чувствуется тяжелый, чуть пряный запах, въевшийся в обои, дерево, известку, намертво сцепленный с самим воздухом этой квартиры. Кажется, что им пропитан даже тусклый свет лампочки под потолком. Определить, чем пахнет, мне не удается, хотя запах кажется смутно знакомым.

Переглядываемся еще раз.

– Расскажите нам про квартиру, – говорит Ленка. – Сколько у вас в коммуналке семей?

– Три семьи, – отвечает мужчина. – Я живу с братом, соседка Тоня – с ребенком.

Взгляд его мечется между мной и Ленкой.

– А третий-то кто? – спрашиваю я.

– Третья – бабушка.

– А бабушка согласна на расселение?

– Не знаем. Наверное, согласна. Вы с ней сами поговорите. Вы ведь поговорите? – Он с надеждой заглядывает мне в глаза.

– Поговорим, конечно. А почему вы сами не пробовали?

– Мы с ней не разговариваем. Ни я, ни Тоня.

– Что, пьет бабушка? – участливо спрашивает Ленка.

– Нет, бабушка не пьет. Бабушка лечится.

Становится все чудесатее и чудесатее, как говорила девочка Алиса в Стране Чудес.

– От чего лечится? – интересуюсь я.

– Не от чего, а чем, – поправляет меня мужчина. – От всех болезней лечится одним средством – мочой. Она ее собирает, отстаивает, варит на ней овощи, тушит в ней мясо, пьет ее вместо чая.

– Чьей мочой лечится? – хором спрашиваем мы с Ленкой.

– Своей, конечно, – говорит мужчина мрачно. – А может, приносит откуда. Добрые люди подают.

Становится узнаваемым запах – действительно, моча, смешанная с хлоркой, бытовой химией и дешевыми освежителями воздуха.

– А вы что? – интересуюсь я осторожно.

– Вы знаете, как пахнет моча, если ее два часа кипятить в кастрюле? Вы можете себе представить, как пахнет квартира, если мочу кипятят на кухне утром, днем и вечером? Запах почувствовали? Это уже пустяки. Мелочи по сравнению с тем, что было два года назад.

– И что вы сделали, когда это началось?

– Сначала терпели. Потом терпеть стало невозможно. Стали возражать. Бабка уперлась – пользоваться кухней имею право! И есть, что хочу, – тоже! И пить, что мне нравится! Я к вам в кастрюли не заглядываю, и вы в мои – не смейте. А если не нравится – уезжайте. Вольному – воля, спасенному – рай.

– И что дальше?

– Договорились. Установили ей комендантский час. С девяти вечера до одиннадцати. Чтобы готовила впрок на весь день, за закрытой дверью и с открытой форточкой. Но все равно пахнет, – обреченно добавил он. – Живем с открытыми окнами в любую погоду. Гости в этой газовой камере больше пятнадцати минут не выдерживают. А сейчас уже и вовсе приходить перестали. Вы нас расселите?

– Если инвестор заинтересуется вашей квартирой, – осторожно говорит Ленка.

Пламя надежды, вспыхнувшее в его глазах в начале разговора, гаснет. Синяя птица, влетевшая в этот темный, пропахший отчаянием коридор над нашими плечами, сделав круг, улетает обратно – в мир радостных и благополучных людей.

Что мы можем обещать ему? Их квартира – шестая по счету. И до конца дня мы пройдем еще столько же. И будем ходить завтра и еще несколько дней.

Через неделю отдаем свои записи менеджеру Марине. Еще через три дня инвестор, столкнувшись с финансовыми трудностями, отказывается от покупки офиса.

А я получаю третье задание.

Глава 3
Третье задание, или Восемь узлов кармы

Менеджер Марина дала нам с Ленкой третье задание.

– Девочки, – сказала она. – Надо подобрать небольшую квартирку на Кронверкском проспекте, окнами на шпиль Петропавловки. Метров 70–80, не больше. Там сталинок много, вот по ним и походите.

Сталинки так сталинки. Половина квартир оказывается уже расселенной. В остальных публика отличается от жителей Рижского проспекта. Интеллигентные лица попадаются гораздо чаще. Но в коридорах – все те же славянские шкафы, давшие приют тысячам поколений моли, пахнущие нафталином и пылью; велосипеды, висящие под потолком; кривобокие шкафчики на кухнях.

Коренная петербурженка, бабушка лет семидесяти пяти, живущая в десятиметровой комнате, больше похожей на чулан, жалуется на соседку, предпринимательницу из Пскова, купившую недавно самую большую комнату в их квартире: «Ходили тут уже агенты до вас, предлагали расселиться. Так разве ж с такими соседями что-нибудь получится? Понаехали тут и сразу хотят квартиру. Я в Ленинграде родилась, блокаду пережила, а мне предлагают только комнату побольше».

Соседка, крупная энергичная женщина с выжженными перекисью волосами, недовольно поводит плечом.

– Да, бабушка тут сто лет живет. Ну и что? Я десять лет вкалывала без выходных, моталась в Турцию, Польшу, деньги зарабатывала. Я их честно заработала и купила комнату. Моя комната в два раза больше бабкиной и стóит в два раза больше.

Она права. Но как объяснить бабушке, что при продаже квартиры деньги делятся не пропорционально времени ожидания в очереди, а пропорционально метрам, которые ей принадлежат? И что ее соседке действительно причитается сумма, на которую можно купить квартиру.

Два поколения. Две судьбы. Две правды.

Проходим одну парадную сверху донизу. Входим во вторую. На третьем этаже на двери два звонка. Коммуналка. Звоним. Дверь открывает женщина. Гладко зачесанные волосы собраны узлом на затылке. В ушах массивные серебряные серьги. На плечах – шаль с шелковистой бахромой. Выслушав мое вступление, она пропускает нас внутрь. Просторный полупустой холл, блестящий паркет – все это больше похоже на отдельную квартиру.

– Из какого вы агентства? – спрашивает она нас.

– Агентство «Дом Плюс», подразделение «Элитные квартиры», – бодро рапортует Ленка.

Дама смотрит на меня. Темные глаза без блеска, чуть надменное выражение лица.

– Нами уже занимается другое агентство, – говорит она. – Лично директор.

Да, где уж нам уж. Мы-то знаем, что ни один директор мало-мальски серьезного агентства лично не ведет сделки, не царское это дело, но возразить нечего. Непонятно только, почему она пригласила нас в квартиру.

– Но с вами тоже можно работать, – неожиданно добавляет дама, не отрывая от меня взгляда. – Я врач. Дорогой врач. Экстрасенс. Мне нужна хорошая квартира. Пока вы тут стоите, я просмотрела карму вашего агентства. С ней все в порядке. И у вас лично – всего восемь узлов.

– Восемь узлов чего? – не понимаю я.

– Восемь узлов кармы. С вами можно иметь дело.

Она все еще смотрит на меня. Ленкина карма, похоже, ей совсем не интересна.

– Конечно, я занимаюсь не только целительством, – продолжает она. – Мир так несовершенен. Его надо корректировать. Вы знаете, что такое матрица? – спрашивает она.

– Не знаю, – честно признаюсь я.

– Это такое изображение человека. Например, в виде куклы.

В воображении у меня всплывает образ воскового гомункулуса, утыканного иголками, и чернокожий жрец вуду, толстыми губами шепчущий заклинания.

– Вижу, уже представили, – усмехнулась дама. – Я работаю с матрицами. Сейчас – с двумя. Матрицей Ельцина и Сильвестра Сталлоне. Скоро у нас не будет президента. Вчера передавали, что он заболел. Уже болеет. Ему осталось жить, – она снова усмехается, – девять дней.

Мы переглядываемся с Ленкой. Дама не похожа на сумасшедшую. Она спокойна, уверена в себе, логична. Если не считать последней фразы. Впрочем, и последняя фраза логично вытекает из сказанного выше.

– Не удивляйтесь, – она продолжает смотреть на меня, – жизнь гораздо богаче, чем вы думаете. В ней действуют силы, которые вы даже не можете себе представить. Оставьте мне свой номер телефона. Может быть, я вам позвоню. Через десять дней.

Мы вышли на улицу.

– Слушай, – говорит Ленка. – Ну, Ельцин – ладно. Может, он ее лично чем-то обидел. А Сталлоне-то чем ей не угодил? Его-то за что?

– Ленка, что такое узел кармы? – спрашиваю я.

– Не знаю, – отвечает Ленка. – Но ни с чем хорошим слово «узел» у меня не ассоциируется.

– А восемь узлов – это много или мало? – продолжаю допытываться я.

Ленка пожимает плечами.

– Может, узлы кармы – как волосы. Если восемь волос на голове – это мало, если в носу – это мно-о-о-го, – веселится Ленка. – Смотря в каком месте у тебя эти узлы находятся.

Мы смотрим друг на друга и хохочем. Потому что темное облако магии осталось там, за дверью, а вокруг – магия весны, капéль, птичьи крики в скверике у зоопарка и бездонное апрельское небо над головой.

Вернувшись домой, я поделилась новостью с детьми.

– Сегодня я познакомилась с экстрасенсом. Так-а-а-я дама… Она сказала, что Ельцин умрет через девять дней.

Судя по их взглядам, детям немедленно захотелось измерить мне температуру.

– Через восемь дней начнем следить за новостями, – упрямо сказала я. – Ельцин уже болеет. Мало ли что…

На девятый день в семичасовых новостях по НТВ показали президента на встрече с тружениками села. Еще через неделю – Сталлоне, который в очередной раз то ли женился, то ли развелся, то ли снялся в очередном блокбастере. Через полгода агентство «Дом Плюс» рухнуло, унеся с собой в бездну, по разным оценкам, от трех до шести миллионов долларов, принадлежавших клиентам. Дама мне так и не позвонила.

Начался май, а мы с Ленкой успешно закончили курсы стажеров.