Текст книги "По ту сторону зеркала"

Глава 6

Весь следующий день Надя провела на Невском проспекте. В этой толпе спешащих и праздно шатающихся людей она чувствовала себя несколько странно. Количество народа не угнетало, наоборот, возникало какое-то чувство единения с ними. По совету Фаины Абрамовны она свернула с Невского напротив Думы и, миновав шикарный отель, оказалась на площади Искусств. Все скамейки в сквере у памятника Пушкину были заняты. На них отдыхала сама разная публика. Молодежные компании, мамаши с детьми, группы иностранцев. Осмотрев памятник поэту со всех сторон, Надя поспешила к Русскому музею. Три с лишним часа бродила она по залам, впервые в жизни любуясь на подлинники полотен великих русских мастеров. Решила, что на Эрмитаж надо отвести не меньше двух дней, иначе она не успеет ничего как следует посмотреть.

После музея Надя прогулялась по Пассажу, удивилась красоте зала, запредельным ценам и отсутствию покупателей. Затем вышла на Невский, дошагала до Московского вокзала, перекусила в кофейне, порадовавшись, что теперь может себе позволить зайти в любое симпатичное заведение. Обратный путь она проделала по другой стороне проспекта. Она гуляла не спеша, рассматривая здания и витрины магазинов, прошла под колоннадой Казанского собора, полюбовалась на Адмиралтейство. Наконец добралась до Дворцовой площади. Ее опять привел в восторг масштаб архитектурного ансамбля. Постояв возле Александрийской колонны, заглянула под арку Генерального штаба, вернулась на площадь и добрела по Миллионной до Зимней канавки. Вывернув на набережную, Надя собралась и дальше идти пешком, но, миновав Дворцовый мост, поняла, что переоценила свои силы, и села на троллейбус.

Фаина Абрамовна куда-то унеслась, и Надя, с удовольствием растянувшаяся на диване, через несколько минут задремала. Она спала так крепко, что не слышала, как вернулась хозяйка.

– Наденька, – раздался над ухом осторожный шепот, – просыпайся, Лешка пришел.

Она потерла сонное лицо.

– Который час?

– Девять скоро, – ответила старушка. – Лешка перекусить уже успел. Пошли к нему, а то опять куда-нибудь унесется.

Соседская комната была плотно заставлена аппаратурой. Из колонок и динамиков, развешанных по стенам, бухала ритмичная музыка. Возле компьютерного стола в кресле на колесиках развалился лохматый парень лет двадцати. При появлении женщин он сделал звук тише, вежливо встал и представился, протянув Наде руку:

– Алексей.

– Надежда.

– Наденька хочет найти своих родных, возможно, они живут в Питере, – сказала Фаина Абрамовна.

– Нет проблем. Давайте исходные, – парень уселся за компьютер, нашел нужный диск и уставился в экран, периодически щелкая мышью.

– Белоцерковская Вера Владимировна, 1973 года рождения.

На экране появился список, строчки двигались вверх. Надя старалась успеть прочитать, но у Леши это получалось быстрее.

– Нет такой, – ответил он, обернувшись.

Надя растерялась. Она ехала в Питер, чтобы найти сестру, и была уверена, что найдет. А оказывается, ее здесь нет.

– Она могла выйти замуж, поменять фамилию, уехать куда-то, – пыталась успокоить Фаина Абрамовна, увидев, что Надя расстроилась. – Попробуй найти отца.

– Обичкин Владимир Васильевич, сорок четвертого или пятого года рождения, – продиктовала Надя.

– Есть такой. Бульвар Красных зорь, дом пять, квартира семьдесят. – Леша нашел листок бумаги и карандаш, черкнул адрес.

Надя уставилась на экран. Обичкиных не так уж много. По этому же адресу прописана Обичкина Алина Сергеевна, 1955 года рождения.

«Значит, отец живет в Петербурге, а эта женщина, должно быть, его жена. А что, если и у Веры – фамилия отца? Надя всмотрелась в экран: да вот же она – Обичкина Вера Владимировна, 1973 года рождения, проживает на Выборгском шоссе…

Надя ткнула в экран:

– Вот Вера, моя сестра! Где это, Выборгское шоссе?

– На окраине, сейчас на карте покажу. – Алексей завозился с мышью, на экране возникла карта города. Набрав на клавиатуре адрес, он еще несколько раз щелкнул, масштаб увеличился.

– Это почти у Парголова. Оп-па! А домика-то нет уже!

– Как нет, вот же он! – Надя указала на монитор.

– Карта январская, а я буквально месяц назад там проезжал, заметил – снесли бараки. Действительно, торчали там, как бельмо на глазу, деревянные кривые-косые домишки. Я думаю, в них сто лет никто, кроме бомжей, не жил.

– Точно эти дома? Ты не ошибаешься? – спросил Фаина Абрамовна своего воспитанника.

– Баба Фаня, вы же знаете, я к матери в Чухляндию по десять раз в год мотаюсь, Выборгскую трассу знаю, как свои пять пальцев. Напротив этих домов Рыбинская стройбаза, вот она на карте. Никакой ошибки нет.

– Что же мне теперь делать? – спросила Надя растерянно.

– Не знаю, адресная база – новее нет, даже в милиции.

– Не выдумывай, Леша! Если человека выселили из барака – значит, другое жилье предоставили! И где-то эти сведения должны быть. Надя, – Фаина Абрамовна обернулась к девушке, – но ведь отец должен знать, куда переехала его дочь, а его адрес имеется. Бульвар Красных зорь – это где-то возле «Ломоносовской». Никогда там не бывала… Хотя, помнишь, в «Гиперболоиде» у инженера Гарина была лаборатория на Бульваре Красных зорь?

Надя читала роман в юности, потом смотрела замечательную экранизацию с Евстигнеевым и Белявским, но никакого бульвара не помнила.

Леша уже набил на клавиатуре нужный адрес.

– Точно, у «Ломоносовской». Вот метро. Идете по Бабушкина, пересекаете Ивановскую, следующий перекресток – бульвар. Вот дом пять, значит, вам направо. Понятно? Погодите, я распечатаю.

Через минуту у Нади в руках был фрагмент карты. Сверху Леша приписал номер дома и квартиры.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– Умница, Лешенька. Ты нам очень помог, – Фаина Абрамовна чмокнула с макушку юного соседа.

– Славный парень, – рассказывала она Наде в своей комнате. – Его мать пять лет назад вышла замуж в Финляндию, Лешке тогда шестнадцать было. Он уезжать отказался, без языка – разве там выучишься? Остался парень на моем попечении. А мне только в радость, что не уехал. Я ведь его вот такого помню. Рита – мать-одиночка, и можно сказать, что я больше нее с мальчишкой возилась. Но она тоже молодец! До сих пор деньги парню высылает, хотя он уже сам зарабатывает, и одевает его, и приезжает по несколько раз в год…

Надежда кивала, думая о своем. Она боялась встречи с отцом, и даже не хотела ее. Вера ни в чем не виновата, конечно, она обрадуется, увидев сестру, о существовании которой, скорее всего, не подозревала. А отец?.. Человек, по своей воле отказавшийся от одной из дочерей, разлучивший навсегда двух самых близких людей на свете – сестер-двойняшек?.. Будет ли он рад, когда Надя появится на пороге его дома? Да и сама она, после всего, что рассказала бабуля, сможет ли полюбить этого человека?..

– Ты не хочешь встречаться с отцом? – будто прочитала Надины мысли Фаина Абрамовна.

– Не знаю, боюсь, наверное, – пробормотала Надя, все вертя в руках распечатанный план.

– Детка, – старушка присела к ней на диван, – не надо осуждать Сонечку за то, что она сделала. Она пережила столько, что не дай бог никому! Возможно, твой отец работал в КГБ, ну и что? Президент тоже там работал… Все равно, кем бы он ни был, он остается твоим отцом. Если рассудить – то, что они с бабушкой вас поделили, было разумно и гуманно. Конечно, плохо, что разлучили на всю жизнь, но, насколько я поняла, в этом виновата только Сонечка со своей принципиальностью.

– Да, тетя Фаня, я поеду к нему. В конце концов, это единственная возможность узнать, где живет сестра.

– А может, ты ее прямо там и встретишь!

Около пяти Надя стояла перед квартирой номер семьдесят. Фаина Абрамовна предлагала поехать позже – вдруг никого дома нет, но она не могла больше терпеть.

Дверь на звонок открыла немолодая женщина. Несмотря на теплую погоду, она была одета в черную кофту и юбку. Увидев Надю, она зло сжала губы, на глазах показались слезы.

– Явилась! – крикнула она с надрывом. – Отца три месяца как похоронили! И пятнадцати лет не прошло – решила навестить! Его нет больше, и нечего тебе здесь делать!

Надя была ошарашена таким приемом. Ее приняли за Веру? Отец умер?..

– Простите, пожалуйста… – пролепетала она. – Я… я не Вера…

Женщина пристально вглядывалась в Надино лицо.

– Я Надежда Белоцерковская. Вот, – порывшись в сумочке, Надя протянула паспорт.

Хозяйка квартиры молча перелистала его и вернула.

– Проходи, – сказала она совсем другим тоном. – Давай на кухню, я в комнатах не курю.

Женщина нервно схватила со стола сигареты, закурила, запоздало предложила и Наде, та отрицательно покачала головой.

– Присаживайся, – кивнула хозяйка на угловой диванчик, сама пристроилась на стуле возле открытого окна. – Значит, ты – Надя, Веркина сестра? А я Алина Сергеевна, жена, то есть вдова твоего отца. Володя умер пятнадцатого марта…

– Он болел?

– Третий инфаркт. Сестричка твоя постаралась…

Надя молчала, не зная, что сказать. Соболезновать?.. Но она совсем недавно не подозревала о существовании этого человека, и сейчас даже не может понять, жалеет ли, что не увидит его никогда.

– Я узнала о том, что у меня есть сестра и отец, через неделю после того, как он умер… – пробормотала она.

– Володя только перед самой смертью сказал мне, что у него есть еще одна дочь… С Веркой тоже поговорить хотел, да не нашла я ее. – Женщина нервно вскочила, поставила чайник, обернулась: – Тебе кофе или чай?

– Все равно.

Надя была расстроена. Видно, не найти ей сестру… Но хоть что-то узнать о ней, и об отце…

– Вы не могли бы мне рассказать… – вопросительно взглянула она на хозяйку, – я ведь ничего о них не знаю…

Усевшись на свое место, Алина Сергеевна заговорила:

– Мы с Володей двадцать три года вместе прожили, нас соседка познакомила. Она с ним работала в Большом доме, в научно-аналитическом отделе. Он хоть и старше намного был, но и я ведь тоже не девочка… Что дочь у него, меня совсем не смущало, поскольку я знала, что сама детей иметь не могу. Поэтому и замуж не вышла до двадцати семи. Володя симпатичный, спокойный, и дочка его мне вначале понравилась. В девять лет Верка просто ангелочком была, и оставалась такой, пока мы с Володей не поженились. Чувств особенных между нами тогда не было, мне замуж пора выходить, а ему – хозяйку в дом. Тяжело одному мужику с девочкой… Я, конечно, слышала, что дети отцов ревнуют, но то, что Верка вытворяла… Нарочно еду портила: то соли полкило в суп бухнет, то во второе жаркого перцу столько насыплет, что в рот не взять! Два моих платья утюгом сожгла: я, говорит, помочь хотела… Документы домой принесу, расположусь поработать, только из комнаты выйду – она тут как тут то с красками, то с пластилином… Мочу из кошачьей кюветки мне в туфли выливала… иголки в постель подкладывала… Да много еще всего, на гадости у нее фантазии хватало!.. Володя ей внушение делает – она глазки потупит: «Не буду больше», а через несколько дней опять за свое. Развлекалась она таким образом лет до тринадцати, когда кавалеры ее стали интересовать больше, чем мое присутствие в доме. Я вначале обрадовалась, да только больно резво она гулять принялась. Если отец в командировке – ее и в десять нет, и в одиннадцать. Приходилось по дворам бегать, искать ее, от компаний подозрительных домой волочь. И ругала я ее, и уговаривала, по-всякому бывало… Ведь и с учебой из-за этих гулянок разладилось, до седьмого-то класса Верка круглой отличницей была! Володя считал, что это я виновата, не сумела к ребенку подход найти, а сам?.. Опомнился, когда она в десятом классе училась. Не выйдешь, говорит, из дома все зимние каникулы, запру, чтобы учебой занималась. Тут ему любимая доченька и выдала: «Тюремщик, палач, сатрап, всем известно, что КГБ душило все новое и прогрессивное, людей в тюрьмы да психушки сажали, может и меня за решетку?» и так далее… Володя дверью хлопнул, все-таки запер ее, а ночью у него первый инфаркт случился. Верка вроде притихла после этого, школу кое-как закончила, но никуда не поступила, и работать не пошла. Днем отсыпалась, а к нашему возвращению улетучивалась из дома. Мы рукой махнули – не переделаешь шалаву! Махнули-то, махнули – а все равно не спали по ночам, прислушивались, вернулась ли домой живая… Всю душу она нам вынула… Два года так промучились, а потом я Володе и говорю: ну сколько можно содержать дармоедку? Пока она с нами живет – ей ни о чем думать не надо. Может, лучше переселить ее в мою однокомнатную квартиру, чем жильцам сдавать? Будет жить одна, поневоле поймет, что и за квартиру платить надо, и есть-пить надо. Да и нам спокойнее – с глаз долой…

Вначале действительно, стало спокойнее. А потом Володя по ней заскучал. Начал в гости ездить, но заставал ее дома не часто. А в один прекрасный день доченька заявила: «Хватит, папочка, сюда мотаться. Я взрослая женщина, могу оказаться не одна, ты мне мешаешь. Лучше я сама к тебе приезжать буду». Но ни разу не приехала, стерва, хотя я ее частенько первое время в нашем дворе видела, со своими дружками возле гаражей ошивалась… Ни с пятидесятилетием отца не поздравила, ни с шестидесятилетием… Володя гордый, крепился, не ездил к ней больше, но в душе очень переживал. Три года назад у него второй инфаркт случился, а в конце февраля – третий. Вот после третьего он мне и рассказал, что у него есть еще одна дочь… Просил найти Верку, хотел во всем ей признаться, собирался, если выкарабкается, найти тебя обязательно. Но видишь, как получилось… А Верку я не нашла. Поехала в свою бывшую квартиру на Ветеранов, но оказалось, она давным-давно ее продала, а куда выселилась, никому не известно.

Женщина замолчала, хлебнула давно остывший кофе.

– Я узнала ее адрес по городской базе, но тот дом на Выборгском шоссе недавно снесли, – сообщила Надя.

– Если найдешь, скажи, что отец умер, так и не дождавшись ее…

Наде больше нечего было здесь делать. Попрощавшись с Алиной Сергеевной, она вышла из квартиры.

Глава 7

Залитый солнцем просторный двор был почти безлюден. Две молодые мамаши наблюдали за своими чадами, копавшимися в песочнице, несколько старушек собрались на скамеечке посудачить. Надя пересекла двор в задумчивости. Рядом со старыми гаражами притулилась столь же древняя беседка, и она решила присесть, перекурить. Ей было, о чем подумать.

Когда собиралась в Петербург, все казалось просто. Она приедет, найдет свою сестру и, возможно, отца. Но отец умер, и она никогда не увидит человека, благодаря которому появилась на свет… А сестра – где ее теперь искать? Она действительно могла выйти замуж и сменить фамилию, она может снимать жилье… Разве найдешь человека в таком громадном городе? Надя обвела глазами двор: в этих домах не меньше тысячи квартир, пусть в каждой живет по три человека, пять таких дворов – население их городка. А в Питере – тысячи таких дворов. Нет, ей не удастся найти сестру в этом муравейнике! Да и стоит ли. Она начала сомневаться в этом после рассказа Алины Сергеевны. Нужна ли ей такая сестра? И нужна ли такой сумасбродной особе Надя?

Она докурила сигарету, но продолжала сидеть в беседке, думая о том, как поступить дальше: продолжать поиски или плюнуть на все и посвятить оставшиеся до отъезда три недели осмотру достопримечательностей.

– Кого я вижу… Явилась, не запылилась! – раздался отнюдь не приветливый мужской голос.

У входа в беседку стоял мужик в синем рабочем комбинезоне. На вид ему было около сорока. Мужчину можно было бы назвать красивым, если бы не несколько глубоких шрамов на левой стороне лица.

– Чего это, ностальгия замучила? Или узнала, что отец умер, и решила вступить в права наследства? Так и шла бы туда! Какого черта ты приперлась на наше место? Что, думала, я увижу тебя и от счастья растаю, все забуду? Вали отсюда к своему бандюгану! Хотя, пардон, теперь он вроде бы депутатом заделался…

Говоря это, мужик сделал несколько шагов к Наде. Голос его звучал угрожающе, выражение лица тоже не предвещало ничего хорошего.

Она растерялась: и этот принял ее за Веру!

– Простите, вы ошиблись, – пролепетала она, – вы приняли меня за сестру. А я не Вера, я Надя…

Мужчина, уже успевший подойти вплотную, несколько секунд пристально смотрел на нее, затем взял за подбородок. От неожиданности Надя отшатнулась, но он крепко ухватил ее за локоть, приподнял волосы и даже провел пальцами по шее, под левым ухом. Потом отпустил, отступил на шаг и еще раз внимательно посмотрел в лицо.

– И правда, родинки нет… – произнес он несколько растерянно. – Но у Верки не было никакой сестры…

– Мы двойняшки, – принялась объяснять Надя. – Когда умерла наша мама, отец забрал с собой Веру, а я осталась с бабушкой. Бабушка рассказала мне все только перед своей смертью, а до этого я не подозревала о том, что у меня есть сестра. И она до сих пор ничего не знает…

Мужчина еще раз взглянул на Надю, буркнул, отворачиваясь: «Прости, обознался» и, неловко спустившись по ступенькам, заметно прихрамывая, зашагал в сторону распахнутых ворот ближайшего гаража. Он уже скрылся в его темной глубине, когда Надя опомнилась.

– Извините, постойте! – и кинулась за ним.

После залитого солнцем двора в гараже казалось темно, несмотря на голую электрическую лампочку у дальней стены, поэтому Надя чуть не налетела на мужчину, который стоял, упершись рукой в приземистый и причудливый красный автомобиль.

– Ну, чего еще? – довольно грубо спросил он.

– Извините, – Надя поежилась под его тяжелым взглядом. – Вы хорошо знаете мою сестру? Вы не могли бы дать мне ее нынешний адрес? Видите ли, дом, в котором она была прописана, недавно снесли… А мне так надо ее найти!

Мужик смотрел на нее и молчал.

– Чтобы найти сестру, я прилетела с другого конца страны! – выдала она последний аргумент.

– С какого такого – другого?

– Из города Болотное, это под Новосибирском. Отец, оказывается, недавно умер, а вдова его не знает, где Веру искать…

Мужчина отлепился от своего необычного автомобиля и тяжело зашагал к верстаку. Из коробки под ним он достал бутылку, обернулся к Наде:

– Пиво будешь?

– Нет, спасибо, я пиво не пью, – поторопилась она ответить.

– Серьезно? – удивился он. – Верка не отказалась бы. Пойдем, на солнышке посидим.

Прихватив бутылку, он похромал обратно в беседку, Надя за ним.

Привычным движением зацепив пробку о какую-то железяку, торчащую из столба, мужчина открыл бутылку и пристроился на скамью. Толстая старая доска скрипнула под ним. Надя уселась чуть наискосок. Хлебнув пива, он некоторое время молчал, потом представился:

– Меня Станислав зовут. Друзья называют Славой, Верка звала Стасиком.

Надя кивнула и второй раз назвала свое имя.

– Я Верку еще в школе заметил, хотя она на четыре года младше. А из армии пришел – такая красавица выросла, и уже с компанией моих дружков тусовалась… Мы тогда все на автомобилях были помешаны, в картинг-клуб ходили на тот берег, лепили из подручных железяк что-то похожее на машинки. А мне так вообще повезло: на исходе советской власти у отца подошла очередь на «Жигули», а четыреста восьмой «Москвич», еще дедовский, он мне отдал. Двадцатилетнему парню иметь свой автомобиль – это было фантастикой! Уж как я свою машину обожал! Вот этими вот руками перебрал мотор, ничего толком в этом деле еще не понимая – и ведь вылечил ласточку. Ни чихнет, ни кашлянет, в мороз и в сырость с полтыка заводилась! Конечно, в глазах местных девчонок я стал крутой. У тебя в семнадцать лет был парень со своей машиной? То-то. А у Верки был – я.

Слава еще хлебнул, взглянул на Надю.

– Тебе тридцать три? А смотришься на двадцать с небольшим. Личико наивное, у Верки и в восемнадцать такого не было. И все-таки вы здорово похожи… Любовь у нас с твоей сеструхой закрутилась еще когда она школу заканчивала. Я жениться хотел, ждал, когда ей восемнадцать исполнится. Только вот ей замуж было ни к чему. «Стасик, – говорит, – ну где мы жить будем? Ты в комнате с младшим братом, я в одной квартире с мачехой, которая и меня-то еле терпит. Пока я папина дочка, он обо мне заботится, и оденет, и обует, зарплата у него не маленькая. А стану замужней – скажет: живите самостоятельно. Я его принципы знаю, именно так и будет. Ты пока студент и помощник автослесаря. Что нам, сейчас плохо?..»

Да я и не настаивал. Время и место переспать мы находили, зато ответственности никакой… К тому же я мечтал построить своими руками автомобиль – свой, особенный. И все деньги, которые зарабатывал, подхалтуривая в автоколонне, я тратил на осуществление своей мечты. Верка тоже от меня заразилась. Тоже мечтала сесть в крутую, как спортивная иномарка, машину, которую я сконструировал и построил своими руками. Подолгу торчала здесь в гараже, по моим корявым наброскам рисовала эскизы кузова, старалась помогать… Иногда исчезала на несколько дней, но я был уверен, что никуда Верка от меня не денется – ведь я был ее первым парнем.

Вот стану знаменитым автоконструктором, думал я, буду большие деньги зарабатывать, куплю кооперативную квартиру – тогда поженимся. Но у Верки своя квартира появилась раньше. Честно говоря, я надеялся, что она позовет меня жить к себе… Но не навязываться же? Не позвала, значит не хочет пока. Да и ездить с проспекта Ветеранов на учебу мне было далеко, и гараж с моей недостроенной мечтой в этом дворе… Я ночевал у нее пару раз в неделю, она сюда часто приезжала. Чем в остальное время занималась, я не особо вникал. То вроде на подготовительные курсы ходила, то собиралась манекенщицей стать… Я думал, она на папашины деньги живет. Конечно, я тоже ей подарки делал: то кофточку импортную, то сапожки… Договорились, что как только институт окончу, на приличную работу устроюсь – сразу поженимся. Наконец я довел до ума свою «Веронику» – это я машину так назвал, вроде в честь Верки, ну и победа… Это году девяносто пятом было. Стали мы с любимой на ней разъезжать. Тогда, конечно, иномарок уже полно было, но моя машина необычная, особенная. Однажды владелец автосервиса приехал, посмотрел на нее, попросил прокатить и сказал, что берет меня на работу. Договорились, что сначала буду по выходным работать, поскольку я учился на дневном, и до диплома еще год.

В один прекрасный день приезжает сюда Верка и заявляет, что присмотрела себе машинку на авторынке, мол, без меня покупать боится, чтоб я проверил ее вначале. Я думал, она собралась какие-нибудь подержанные «Жигули» покупать, а там «Альфа-ромео», практически новая, и шести годочков от роду нет! Честно говоря, я с такой красавицей впервые рядом стоял. А салон! А под капотом!.. Я у Верки спрашиваю: откуда дровишки? Такая тачка бешеных бабок стоит! «А я, – говорит, – квартиру продала, купила себе комнатку в Парголово». Даже со мной не посоветовалась! Я, конечно, ошарашен был, но квартира-то ее… Ладно, думаю, для начала можно и в комнате пожить, у меня скоро будет очень денежная работа, квартиру купим. А автомобиль действительно потрясающий, за такую цену вряд ли еще такой можно было найти, да и вообще в городе «Альфочек» – по пальцам пересчитать.

У Верки, оказалось, и права уже имелись, сказала, что купила. Зачем, говорит, на курсы таскаться, если я могу ее научить. Ну, мне и самому интересно было на таком звере покататься. Вначале по дворам ездили, потом по пустынным дорогам. В ближайшие выходные Верка предложила прошвырнуться за город, пикничок на двоих устроить где-нибудь на Приозерской трассе. Дело было ранней весной, кое-где на шоссе снег, дорога раздолбанная… Я сам собирался вести машину, но ей хотелось за руль… На большой скорости вошла в поворот, вылетела на встречку, а там – тяжелый грузовик… Пока я руль пытался вывернуть, Верка по тормозам тиснула… «Альфу» занесло, врезались в эту фуру. Потом нас еще переворачивало… в кювете оказались. Верка в сознании была, кое-как из машины выползла, а я там остался… Очнулся уже в реанимации, в Александровской больнице. Там – операция за операцией: и на позвоночнике, и челюстно-лицевая… кости руки еле собрали… в правой ноге четыре штыря…

Верка на том же отделении лежала, часто ко мне заходила. У нее дела получше были – перелом ключицы, одно сломанное ребро и несколько синяков на физиономии. Хотя, синяки быстро прошли, еще до того, как меня в последний раз прооперировали. Повезли меня перед операцией на позвоночнике рентген делать, лежу в коридоре, весь в гипсах и бинтах, дожидаюсь своей очереди. Смотрю: идет парочка, моя Верка и какой-то хмырь в шелковой пижаме, и оживленно так беседуют… Верка меня увидала, подошла, хмыря представила: Антон Усачев, ее новый знакомый, предприниматель… А рожа у этого предпринимателя такая карикатурно-бандитская: лоб узкий, глазки-бусинки, щеки толстые, на бычьей шее голда висит с палец толщиной. И Верка рядом с ним – веселая, оживленная, несмотря на то, что рука к туловищу прибинтована. Тогда я ее в последний раз и видел… Очнулся после операции, жду – нет и нет! Спросил у санитарки про Веру Обичкину из второй палаты. Та ответила, что Верка выписалась, хотя ей рано было, и вместе с бандюком, который в платной палате лежал с пулевым ранением, укатила на его «мерседесе». Еще поведала, что Верка несколько последних ночей к нему в палату шастала. Дежурная заглянула, а там такое… Короче, выписался этот Усачев, и Верка вместе с ним.

Станислав в один глоток допил пиво, поставил бутылку под скамейку, помолчал, потом криво усмехнулся:

– Конечно, это известие не способствовало моему выздоровлению. И так хреново было, неизвестно, смогу ли когда-нибудь на своих ногах ходить, а тут еще девушка бросила… Я братишку младшего послал в Парголово с запиской. Хоть бы приехала, объяснилась… Оказалось, что она там со дня аварии не появлялась. Я встал на ноги только через полгода, потом еще долго на костылях ходил… Про Верку ничего не знаю, она здесь больше не бывала. Впрочем, через пару лет я адрес поменял. Редко теперь заезжаю, только иногда, проведать свою «Веронику», она давно здесь на приколе стоит. А господин Усачев нынче стал депутатом городской думы. Вот такие дела…

Слава умолк.

Надя с жалостью смотрела на него. Похоже, этот Слава простой, порядочный и трудолюбивый человек. Сколько ему довелось перенести, пока оправился после аварии, в которую попал по вине Веры…

– Куришь? – спросил Слава.

Она кивнула.

– Угости сигареткой, свои кончились.

Они закурили. Станислав поинтересовался, жадно затянувшись:

– Как же так вышло, что вы с сестрой в разных городах оказались?

– Мы родились в Новосибирске… – начала рассказывать Надя.

– В Новосибирске? Она не рассказывала…

– А что говорить, когда ее в полтора года оттуда увезли?

Надя поведала Славе все: как бабушку с прабабушкой сослали из Ленинграда в Сибирь, как ни за что арестовали деда, как мама вышла замуж за человека, который представился ученым, но, как оказалось, был еще и работником органов. Про то, как мама шагнула под колеса грузовика, в беспамятстве или умышленно, этого никто никогда не узнает… Про то, как отец согласился оставить одну из дочерей на воспитание теще, а она столько лет хранила тайну…

– Санта-Барбара, – пробормотал Слава, когда Надя закончила свой рассказ. – Так у тебя, кроме Верки, которой ты никогда в глаза не видела, никого на свете?.. Ты здесь в гостинице остановилась?

– Нет. Я живу на Большом проспекте, недалеко от Шестнадцатой линии, в квартире своих предков. Меня приютила Фаина Абрамовна, соседка, она еще бабушку помнит.

– Хоть твоя сестрица и порядочная стерва, но у нее ведь тоже из родни только ты осталась. Помочь тебе ее найти, что ли?

– Спасибо, я сама попробую.

– Давай номер твоей трубки, вдруг я что узнаю.

– У меня нет сотового, – Надя покраснела.

Станислав посмотрел на нее, как на больную.

– Тогда мой номер возьми.

Он расстегнул молнию на комбинезоне, пошарил за пазухой и сунул ей в руку картонный квадратик с золотым обрезом. Надя не глядя пихнула его на дно сумки и встала, собираясь прощаться.

– Ну прощай, Надежда. Если сестру найдешь, приветов ей от меня не передавай. А тебе – желаю удачи!

Похоже, Фаина Абрамовна извелась от нетерпения, ожидая возвращения своей постоялицы. Едва Надя вошла в квартиру, старушка выскочила в коридор:

– Ну, как прошла встреча с отцом? Узнала, где Веру искать?

– Ничего я толком не узнала, а отец умер три месяца назад… – устало ответила Надя.

– Господи! – всплеснула руками старушка. – Проходи, рассказывай все по порядку.

Когда Надя закончила, Фаина Абрамовна вздохнула:

– Да, следует признать, не очень порядочная у тебя сестра… С отцом порвала без видимой причины, парня бросила в трудную минуту… Позарилась на богатого! Усачев, Усачев… Вроде мелькала такая фамилия по телевизору. Если он депутат, то поговорить с ним будет нетрудно.

– Что, в Таврический дворец идти?

– Наши депутаты в Мариинском заседают, это сразу за Исаакиевским собором. Но идти туда ни к чему. У каждого депутата имеется приемная, и по определенным дням они беседуют там с простыми гражданами. Постой-ка…

Старушка принялась рыться на полке под телевизором, извлекла оттуда старую телефонную книгу, распухшую от множества вложенных в нее газетных вырезок. Минуты три она перебирала листки, наконец, воскликнула:

– Вот! Список депутатов по округам, и адреса, по которым они принимают граждан. Так-так… Усачев Антон Тимофеевич… У него как раз завтра с трех до пяти прием. Пойдешь?

– Пойду, – кивнула Надя.

Она решила, что должна использовать все возможности.