Текст книги "Мой любимый киллер"

– Расфилософствовалась, – хмыкнула я в свой адрес, устраиваясь у троллейбусного окна.

Город в огнях выглядел невероятно красивым, сюда уже пришло лето, и ночь была теплой, с ароматом цветущих яблонь. «Самое время заплакать, – зло подумала я. – Что-нибудь припомнить, сентиментальное и рвущее душу, и зарыдать, глядя в окно».

Я ухмыльнулась своему отражению на темном стекле и даже хихикнула:

– Все в порядке. Никто и не ожидал, что вернуться сюда будет легко.

Я вышла на остановке «Гостиница «Заря» и направилась к девятиэтажному зданию, выкрашенному в нелепый розовый цвет. За два года краска кое-где облезла, зато появилась пристройка, очень затейливая, похожая на соты, с надписью через весь фасад: «Казино».

– Жизнь продолжается, – кивнула я и вошла в вестибюль гостиницы. С моим водворением сюда проблем не возникло, и через несколько минут я уже заселилась в одноместный номер на четвертом этаже.

Наполнила ванну горячей водой и блаженно потянулась, закрыв глаза. Вода постепенно остывала, а я лежала и думала. Если Толстяк прав и Димка действительно что-то украл и кому-то продал, то маловероятно, что мои недавние гости представляют интересы обворованной стороны. Те денег не искали, они, особо не мудрствуя, просто разделались с вором и со всеми его близкими. Толстяк скорее всего не имеет отношения к взрыву. Узнал о деньгах и решил поживиться. Вопрос: каким образом к нему попал Ванька? То, что после взрыва сын не мог остаться в живых, совершенно ясно. Я видела, что собой представлял дом, и подобная версия находится просто за гранью фантастического. Значит, Ванька, как и я, во время взрыва не был в доме. Следовательно, кто-то сделал так, что его там не оказалось. Допустим, бабушка или кто-то еще мог отправить ребенка на улицу… После взрыва я, мотаясь по пепелищу, безусловно бы его нашла. Выходит, ребенка выманили из дома и увезли. Он вошел на крыльцо, я спустилась в подвал. Предположим, в этот момент кто-то окликнул его с улицы, а потом увез. Благодарю Бога, если это было так… Теперь вопрос: зачем им понадобился ребенок? Кого они хотели шантажировать, если предполагалось, что все близкие ему люди незамедлительно вознесутся к небесам?

Я потерла переносицу, пытаясь справиться с ненужными слезами, потому что ответ напрашивался сам: никто. Никто никого не собирался шантажировать, а мой сын погиб. Фотография подделка, а Толстяк скорее всего уже после взрыва узнал, что у Димки должны были иметься большие деньги, а также что я случайно осталась жива. Мое внезапное исчезновение из города навело его на мысль, что мне хорошо известно о делах мужа и я улепетнула, прихватив бабки. Ребята взялись меня искать и, конечно, нашли, а чтобы простимулировать меня, подделали фотографию… А вдруг Ванька действительно жив? Мне так хотелось верить в это… Что, если его отправили в какой-то детдом, а я об этом даже не знала, улепетывая на другой конец света? От этой мысли мороз пошел по коже. Вдруг он, находясь в шоке, так же, как я, лежал где-то под кустом и лишь через некоторое время был обнаружен людьми? В газете об этом ни слова, но я видела лишь одну газету…

«Чушь, – покачала я головой. – Я металась тогда возле дома, я искала и никого не нашла… Хорошо, – довольно резко прервала я поток ненужных мыслей. – Завтра заеду в библиотеку и посмотрю подшивки газет. Возможно, мне удастся за что-то зацепиться…»

Предположим, Ванька чудом остался жив, был отправлен в детдом, где его нашел Толстяк. Увез в надежное место и теперь там держит. Очень хорошо. Мне остается сесть Толстяку на хвост, и в конце концов он приведет меня к сыну. Можно потребовать телефонного разговора с Ванькой или еще одну фотографию, чтобы Толстый слегка пошевелился. Стоит попробовать… Любопытно, откуда взялся этот Толстяк, кто он и какое отношение имел к Димке? Назваться он не пожелал, но это не проблема: не сегодня-завтра эти ребята непременно появятся. Я не прилетела самолетом и заставила их поволноваться. Само собой, они решат напомнить мне о правилах игры. Если повезет, я очень скоро узнаю, где обретается Толстый.

Далее: в одиночку мне с его командой не справиться, а на чью-либо помощь рассчитывать не приходится, значит, следует попытаться усложнить Толстяку жизнь. Он заинтересован в деньгах, а кто-то заинтересован в моей смерти, поэтому и послал убийцу в ту памятную ночь, когда мне пришлось немного помахать топором. Послал убить или узнать что-то о деньгах? Скорее убить, хотя возможно и то и другое. Если этот человек или люди так желали от меня избавиться, значит, у них были на то причины: иначе почему бы не оставить меня после взрыва в покое? Ответ один: я знаю или могла знать нечто для них опасное. Например, где находятся деньги. Предположим, у Димки был сообщник, который не имел привыч-ки делиться, взрыв был ему на руку, а может, он сам и организовал его – вариантов здесь несколько, – а потом попытался убить меня. Если пытался раз, попытается и второй. Вот это и надо использовать. Толстяку придется проявлять беспокойство о моей безопасности, а я попробую половить рыбку в мутной воде. Если Ванька жив и если мне очень повезет, я его найду. А пока первое, что следует сделать, – позаботиться о том, чтобы о моем появлении в городе узнали все заинтересованные лица.

– Постараемся быть на виду, – вслух произнесла я и закрыла глаза.

В девять утра я вышагивала возле будки ГАИ, где вчера оставила машину Виталия. Инспектор лениво позевывал и смотрел по сторонам без видимого интереса. Утро было прохладным, туманным и в самом деле нагоняло тоску. Заметив меня, он насторожился и стал смотреть в мою сторону, ожидая, когда я подойду. Изобразив целую гамму переживаний – от застенчивости до глубочайшего почтения к стражам порядка, я издалека поздоровалась и сказала заискивающе:

– Извините, я возле стоянки нашла ключи, вроде бы от машины. Никто не спрашивал?

– Нет. – В его голосе тоже отразилось многое: от привычной подозрительности до удовлетворения моим внешним видом после весьма тщательного осмотра.

– Может, кто спросит, – пожала я плечами. – Я их у вас оставлю? Давать объявление в газету лень, да и деньги у меня не лишние.

– А где вы нашли?

– Возле красных «Жигулей», видите? Лежали на асфальте у переднего колеса.

– Ясно. Оставляйте. Явятся за машиной, глядишь, догадаются спросить.

Я протянула ему ключи в тайной надежде, что «Жигули» все-таки вернутся к Виталию: в конце концов, машина стоит в нескольких метрах от будки, и ее обитатели должны обратить на нее внимание, а также узнать, что она в розыске.

Я уже собралась уйти, но тут мой собеседник неожиданно насторожился:

– А что вы делали на стоянке?

– Знакомого ждала, а он не приехал. Пойду на троллейбус. До свидания.

– До свидания, – произнес он с таким видом, точно прощался с единственной звездочкой на погонах. А я поспешила прочь, пока он от безделья не замучил меня вопросами.

Я отправилась в библиотеку, где, потратив больше трех часов, тщательно просмотрела все губернские газеты двухлетней давности. Никакого упоминания о том, что мой сын жив, найти не смогла. Напротив, газеты дружно утверждали, что все погибли. Версию с детдомом можно смело отбросить, но надежды я не теряла: я ведь, по всеобщему мнению, мертва, а вот сижу, газеты читаю. Почему бы моему сыну… «Стоп, – одернула я себя. – Ты пришла сюда посмотреть газеты, а не рыдать над каждой строкой».

Я вышла из здания и с полчаса сидела на скамейке в парке, наблюдая за детишками. Визжа и брызгаясь, они кружили возле фонтана. Солнце выглянуло из-за облаков и посматривало с небес как-то неуверенно, но все равно было уже по-летнему тепло, солнечный луч пробился сквозь листву огромной липы, под которой я сидела, и лег на ладонь.

– Привет, – сказала я, шевельнула пальцами, и он исчез. Детишки побежали дальше по аллее, а я поднялась и пошла к выходу. – Можно подумать, что у тебя много времени, чтобы тратить его на сентиментальные размышления, – ворчливо заметила я и ускорила шаг.

По дороге мне в голову пришли любопытные мысли, и я решила посетить магазины в центре, следовало купить себе кое-что из одежды, мой наряд не выдерживал критики, а вечером я собиралась в ресторан.

В три часа я вернулась в гостиницу, нагруженная покупками и радуясь щедрости Толстяка. Может, он надеялся, что я потрачу деньги с большей для него пользой, но на этот счет я ему ничего не обещала.

Я открыла дверь, вошла и без удивления обнаружила на своей кровати Здоровячка, который сопровождал Толстяка в первую нашу встречу.

– Ты один? – спросила я, пнув дверь ногой.

Он приподнялся, смерил меня взглядом, как видно планируя, что душа моя незамедлительно уйдет в пятки, но душа даже не шелохнулась, а вот настроения его визит мне прибавил: выходит, мальчики всполошились – очень хорошо.

– А где же Толстяк и тот симпатяга с веселыми глазами?

– Как ты попала в город? – спросил он сурово, с подозрением глядя на свертки, которые я бросила на кровать. Здоровячку пришлось сесть и потесниться.

– Автостопом, – охотно поддержала я разговор.

– Тебе дали билет на самолет.

– Да, я помню. Меня тошнит в самолетах. Разве я не рассказывала вам?

– Почему ты остановилась в этой гостинице?

– А что? Она ничем не хуже других. Не было указаний, где мне останавливаться, а с этой гостиницей у меня связаны приятные воспоминания. То есть не с гостиницей связаны, а с рестораном. Я здесь отмечала свое восемнадцатилетие.

– Тебя зачем послали? – проворчал паренек.

– За деньгами, – пожала я плечами. – Но деньги не помеха воспоминаниям. Как себя чувствует Толстяк? Как прошел перелет?

– Заткнись… Что-то ты больно веселая. А это что за дерьмо? – ткнул он пальцем в сторону коробок и свертков.

– Купила кое-что. – Я принялась хвастаться, развернула платье, приложила его к груди и поинтересовалась: – Ну, как тебе? По-моему, неплохо, а?

Здоровячок наморщил лоб, свел брови у переносицы и не меньше минуты разглядывал платье.

– Нравится? – обрадовалась я.

– А на какие шиши ты его купила? – догадался спросить он.

Я решила обидеться:

– Как будто ты не знаешь…

– Тебе на что деньги дали? – начал наливаться он краской.

– На расходы, – удивилась я и торопливо добавила: – Ладно, чего ты… я истратила-то сущую ерунду… Два года приличных тряпок не видела, ну и не удержалась.

Он хмыкнул, потом покачал головой и выразительно вздохнул.

– Свин дурак, ничего ты не найдешь.

– Я старательная, – заверила я. – Слушай, может, не стоит ему рассказывать о покупках? Может, мы сядем с тобой, выпьем водочки и поговорим по душам?

Здоровячок поднялся и пошел к двери.

– От трех недель осталось только девятнадцать дней, – заметил он, задержавшись на пороге.

– Дались они вам… Не две и не четыре, а именно три недели… Что ж такого случится?

– Твой сын умрет, – хмыкнул он и хлопнул дверью.

Через двадцать секунд я тихо ее приоткрыла и выглянула: мой гость как раз достиг лифта и собрался спускаться вниз. Я сбросила туфли и, прижав их к груди, кинулась по ковровой дорожке в противоположную сторону, где имелся пожарный выход. Соблюдать осторожность здесь уже не было надобности, скорость я развила прямо-таки фантастическую и через несколько секунд была уже в холле, наблюдая за лифтами. Дверцы среднего распахнулись, и появился Здоровячок. Не оборачиваясь, он пошел к телефонным автоматам, и я вслед за ним, стараясь держаться за колоннами. Номер он набирал дважды, что позволило мне запомнить его, только две цифры вызывали сомнения. Прикрыв трубку рукой, парень что-то сказал, кивнул и стал барабанить пальцами по пластиковой перегородке, должно быть выслушивая наставления своего босса. Наконец повесил трубку и, не оглядываясь, пошел к выходу.

На стоянке возле гостиницы его ждал тип в темно-синем «Фольксвагене». Лихо сдав назад и развернувшись, машина исчезла в потоке других машин, мчащихся по проспекту. О том, чтобы догнать ее, не могло быть и речи. Пока я найду машину, пока объясню, что мне надо, пройдет слишком много времени. И все-таки я поискала глазами такси или что-нибудь подходящее. Удача в этот раз отвернулась от меня.

Я поспешила в гостиницу, на ходу размышляя, где достать машину: на своих двоих много не набегаешься, особенно когда интересующие меня люди раскатывают на иномарках. Конечно, можно было бы использовать «Жигули» Виталия, но подвергать друга возможной опасности я не хотела, поэтому сразу же избавилась от его машины.

Вернувшись в номер, я все тщательно осмотрела и смогла убедиться в том, что Здоровячок зря времени не терял: номер явно обыскивали. Я этому только порадовалась – ничего интересного мой гость обнаружить не мог: пистолет находился в ячейке камеры хранения здесь же, в гостинице.

Теперь следовало заняться телефонным номером. Я взяла справочник, который лежал под телефоном, и принялась его осваивать. Так как две цифры номера вызывали у меня сомнения, я на-шла листок бумаги и карандаш, записала возможные варианты и вновь вернулась к справочнику. Времени ушло гораздо больше, чем я предполагала, но в конце концов я остановилась на трех вариантах, остальные можно было отбросить: один номер принадлежал регистратуре городской больницы, второй – медвытрезвителю, третий – универмагу, а четвертый – областному отделу культуры. Как-то не верилось, что Толстяк свой человек в одном из этих мест. Три оставшихся номера принадлежали частным лицам, я списала адреса и решила для начала прогуляться: внешний вид домов мог хоть что-то сообщить об их жильцах.

Все три адресата жили в одном районе, это облегчало дело, потому что машины у меня по-прежнему не было, а тратить деньги на такси не стоило: сегодня я и так нанесла своему кошельку значительный урон.

Человек по фамилии Ладушкин жил в обычном девятиэтажном доме. Одноподъездный дом напоминал свечку, двадцать первая квартира находилась на пятом этаже. Подниматься я не стала, предпочла устроиться на скамейке в ожидании счастливого случая. Он не замедлил явиться в виде бабули с пуделем на поводке. Она посмотрела на меня с любопытством, а я, чуть привстав, улыбнулась и спросила:

– Простите, вы не видели сегодня Ладушкиных из двадцать первой квартиры? Звонила, ни-кто не открывает, думаю, может, на дачу уехали и я напрасно жду?

– А зачем вам Ладушкин? – насторожилась бабка.

– Нужен секретарь на телефоне. Мы торгуем мебелью, своего помещения пока нет, и телефона тоже. Работа пустяковая, а деньги неплохие.

– Только ему и работать, – покачала головой бабка. – Кто это вас надоумил?

– Знакомый. Сказал, времени у него сколько угодно.

– Это точно, – кивнула она, садясь рядом. – Только какая уж там работа, парализованный он, потому и дверь не открыл. Дочка, должно быть, на работе, а жена уж скоро год как умерла. Так что ваш знакомый чего-то напутал. Хотя, может, Таня, дочка то есть, подработать решила?

– А когда мне лучше подойти, чтоб ее застать?

– Вечером, попозже. Или в обед, с часу до двух. Она всегда в обед прибегает, чтобы отца накормить.

– Спасибо, – кивнула я и поспешно покинула двор.

Следующий дом оказался облезлой пятиэтажкой, у которой был такой вид, точно она пережила землетрясение, а потом ее кто-то торопливо поставил на место, да так и не собрался заняться ею всерьез: двери и рамы были перекошены, лист железа с козырька над одним из подъездов свисал чуть ли не до земли, во всех окнах подъездов не было ни одного стекла.

«Гарлем», – покачала я головой, подходя ближе. Через всю стену первого этажа от подъезда до подъезда шла надпись гигантскими буквами: «Спасибо городским властям за наше счастливое детство». Как видно, городские власти надписей не читали и с ответной благодарностью не спешили.

Я огляделась, высматривая какую-нибудь бабульку, но заметила только рыжего кота на скамейке, он лениво развалился и время от времени щурился, подергивая лапой. Пройдя до конца дома, я увидела чуть в стороне от асфальтовой дорожки доминошный стол под тополем, а за столом троих подростков, двое вроде бы дремали, а третий пытался что-то соорудить из спичек, они были разбросаны по всему столу.

– Ребята, пятнадцатая квартира в каком подъезде?

– А что? – оживился парень, до сей поры дремавший.

– Ничего, – пожала я плечами. – Просто спрашиваю.

– А зачем вам пятнадцатая квартира? – не унимался он.

– А тебе зачем это знать?

– Я из пятнадцатой квартиры. Чего надо?

– Родители дома?

– Не-а. А зачем они вам?

– До чего ж ты парень настырный, – засмеялась я. – Когда родители придут?

– Если вы мамку имеете в виду, то часов в девять, а батя здесь лет пять носу не кажет.

– Ясно, – кивнула я. – Значит, зайду в девять.

– Заходите, – проворчал он, нахмурившись и шаря по мне глазами.

Я пошла со двора, а он не удержался и крикнул:

– Зачем вам мамка-то?

Очень сомнительно, чтобы Здоровячок звонил парализованному мужчине или мамке сонного подростка. Если, конечно, эти люди не являются посредниками для передачи информации.

«Не мудри, – одернула я себя. – Это не шпионский фильм. Здоровяк вышел, позвонил, получил инструктаж и отправился восвояси. Значит, вся надежда на третий адрес».

Дом меня порадовал, он был встроен между двумя домами начала шестидесятых и выгодно от них отличался: одноподъездный, с полукруглыми балконами в центре и огромными лоджиями по бокам. Планировка окон пятого этажа намекала, что комнаты здесь расположены в двух уровнях.

«В таком домике Толстяку жить не стыдно», – порадовалась я, направляясь к подъезду.

Дверь, наполовину стеклянная, запиралась на цифровой замок, справа на стене – звонок и телефон. Я сняла трубку, набрала нужный мне номер и немного послушала гудки. Потом нажала кнопку звонка. Послышались шаги, и вскоре я увидела парня лет двадцати, высокого, плечистого, с широким простым лицом и небесно-голубыми глазами. Он посмотрел на меня сначала с любопытством, потом с удовольствием, открыл дверь и, отступив в сторону, спросил:

– Вы к кому?

– Одиннадцатая квартира, – не очень любезно бросила я.

– К Старосельцеву? – поднял брови парень. – А его нет.

– Неужели? – Я презрительно усмехнулась. – Это он вас просил мне соврать?

– Нет, – слегка растерялся парень. – Никто меня не просил. Его правда нет, уехал час назад. Вот телефон, позвоните.

– Если у него хватило ума предупредить вас, то уж трубку он точно не снимет.

– Никто меня не предупреждал, – нахмурился парень, глядя на меня во все глаза. Выходит, магазины я сегодня посетила не зря.

– Послушайте, – начала я, вскинув голову на возможную высоту. – Я уже с полчаса болтаюсь возле его дома и сама видела, как он пять минут назад вошел в подъезд. Поправьте, если ошибусь: рост метр семьдесят, вес килограммов сто двадцать, глупая, круглая физиономия с веснушками и оттопыренными розовыми ушами. Плешивая голова с венчиком рыжеватых волос. Мерзкий скучный тип и сукин сын к тому же. Или у вас живет еще кто-то, попадающий под это описание?

– Нет, – не удержавшись от смешка, ответил парень. – Это он, но, честное слово, леди, вы ошиблись, он уехал и до сих пор не вернулся.

– Не морочьте мне голову, я сама видела, как он вошел…

– Это невозможно: моя комната прямо напротив лифта, я бы заметил…

– Черт бы вас побрал! – фыркнула я и даже топнула ногой, развернулась и стала спускаться по ступеням.

– Что ему передать? – крикнул парень мне вдогонку.

Я притормозила, посмотрела на него через плечо и ответила с заметной грустью: – Ничего. – Подумала и добавила, потому что парень все еще глазел на меня и уходить не собирался: – Эй, не говори ему о моем визите, может, тогда мне удастся поймать этого мерзавца. – С такими словами я поспешила скрыться.

Итак, вне всякого сомнения, Старосельцев Леонид Сергеевич – тот самый человек, что мне нужен. Возможно, парень промолчит, а возможно, Толстяк уже через несколько минут узнает о том, что у него были гости. Но это не страшно: пока Толстый надеется, что я отыщу для него деньги, военных действий против меня предпринимать он не будет. Скорее наоборот. А я, в свою очередь, постараюсь усложнить ему жизнь.

Радуясь первой удаче, я остановила такси и направилась в гостиницу. Уже войдя в номер, вспомнила, что за весь день лишь выпила чашку кофе и съела подозрительного вида бутерброд в одном из маленьких кафе в центре.

«Ничего, сейчас наешься до отвала», – пообещала я себе и стала собираться в ресторан. Правда, перед этим тщательно осмотрела номер: кто-то опять побывал у меня в гостях. Я села в кресло и задумалась: вторичный обыск вызвал множество любопытных мыслей: либо мой симпатичный друг решил еще раз осмотреть здесь все как следует, либо моим появлением в городе успели заинтересоваться какие-то другие люди. Очень любопытно: кто? «Узнаешь», – хмыкнула я и, достав из шкафа костюм, бросила его на кровать, а сама отправилась в ванную.

Через полчаса я стояла перед зеркалом в полной боевой готовности. Людка бы упала в обморок, имей она возможность лицезреть меня в новом обличье. Что ни говори, а хорошие тряпки здорово меняют женщину. Я подмигнула своему отражению и взглянула на часы: почти девять. Если я не ошибаюсь, веселье в ресторане только начинается.

«Вот и отлично», – кивнула себе я и покинула номер.

В ресторане было два зала: Красный, где обычно устраивали банкеты, и Большой. Большой зал по-настоящему большим не был: три ряда столов по шесть в ряд да четыре стола у противоположной стены возле окна, слева от входа эстрада, рядом с которой три круглых столика на двоих, ширма с китайским рисунком, за ней дверь в кухню. На стенах горели бра, люстры не зажигали, в целом все было очень мило.

Трое молодых людей на эстраде исполняли что-то лирическое. Я не ошиблась: веселье только-только началось. Почти все столы были заняты, преимущественно парочками.

За круглый стол на двоих возле самой эстрады сел парень лет тридцати, в черной футболке и пиджаке. Взглянув на него, я решила: парня следовало взять на заметку, что я незамедлительно и сделала. Прошла и устроилась за соседним столом вполоборота к нему, продолжая разглядывать зал. Парочки с виду вполне безопасны, но особенно обольщаться не стоило. Возле окна компания молодых людей: шумных, наглых, из тех, кто чувствует себя хозяевами везде и всюду. Кто такие, сообразить нетрудно.

За двумя сдвинутыми столами шел банкет, солидные люди: пятеро мужчин и три женщины. «Празднуют день рождения», – машинально отметила я, потому что все внимание было обращено к женщине в черном платье, она то и дело улыбалась, щеки ее пылали, а глаза счастливо сияли. Пожалуй, этих принимать во внимание не стоит.

Вошли еще трое ребят, покосились на тех, что сидели у окна, и устроились за столом на четверых в среднем ряду. Публика у окна их заметила: сначала один повернул голову и проводил парней настороженным взглядом, затем и остальные обернулись, точно по команде, заметно хмурясь при этом. «Встреча недругов на нейтральной территории», – мысленно прокомментировала я, продолжая свои наблюдения. Как видно, в планы и той и другой компании скандал не входил. Минут пять посверлив взглядами спины друг друга, ребята успокоились и сосредоточились на выпивке.

Сделав заказ, я краем глаза наблюдала за своим соседом. Он выпил рюмку водки, хотел было закусить, но так и замер с вилкой в руке: было ясно, думы у парня невеселые, и очень сомнительно, что он видит происходящее вокруг. Впрочем, ничего по-настоящему интересного не происходило до тех самых пор, пока один из типов за столом у окна не решил покинуть зал. Он шел мимо моего стола и не заметить меня не мог, я вообще заметная, а по случаю посещения ресторана еще и облачилась в костюм ярко-красного цвета. Парень посмотрел на меня, а я на него, надо признать, без особой любезности, что должно было вызвать в душе подобного типа неудовольствие. Неудовольствие он никак не продемонстрировал, но, возвращаясь к дружкам, задержался возле моего стола, наклонился ко мне, вцепившись руками в спинку стула, и с пакостной интонацией в голосе спросил:

– Скучаешь?

– Нет, – ответила я серьезно и для убедительности покачала головой.

– Кого-нибудь ждешь? – изобразив улыбку, продолжил он допрос.

– Нет, – вновь без всякого энтузиазма ответила я и добавила: – А вот тебя ждут. – И кивнула на парней у окна.

– Ладно, – хмыкнул он. – Еще не вечер, вдруг передумаешь.

– Это вряд ли, – заверила я и улыбнулась. От моей улыбки его заметно передернуло, и к своему столу он вернулся явно не в духе.

Через несколько минут все пятеро покосились в мою сторону, сдвинули стриженые головушки ближе друг к другу и принялись совещаться, то и дело поглядывая на меня с веселым озорством. Я вздохнула и от души пожелала себе не ошибиться: если в ресторане отсутствует мой предполагаемый ангел-хранитель, мне придется ох как несладко. Кстати, ох как несладко – еще мягко сказано. Но что сделано, то сделано, как говорил один мой знакомый – когда карты на руках, надо играть.

Я еще раз оглядела зал: приметив интерес ко мне ребят у окна, публика старательно избегала смотреть в мою сторону. Что ж, я их понимаю, по-моему, это даже разумно.

– Еще что-нибудь? – спросил официант, возникая из-за моей спины. В лице его читалось желание скорее получить по счету, пока я еще в состоянии расплатиться. Настроение у меня было не из лучших, и облегчать ему жизнь я не спешила, всем своим видом демонстрируя, что никуда не тороплюсь и вообще намерена встретить здесь свой пятидесятилетний юбилей. Он здорово огорчился, но кофе принес.

Парни на эстраде после пятнадцатиминутного перерыва вновь приступили к работе, и мой недавний собеседник ходко заспешил ко мне, но тут произошло кое-что для него неожиданное: один из троицы, сидевшей слева, поднялся и, печатая шаг, направился к моему столу. Так как расстояние, разделявшее нас, было значительно меньше, чем до стола у окна, подошел он раньше и, наклонясь ко мне, спросил:

– Можно вас?

В ответ я равнодушно покачала головой и отвернулась, давая понять, что видеть его физиономию мне неинтересно и даже неприятно. Не знаю, чего ожидал парень, но только не такого приема. Глаза его зло вспыхнули, он резко выпрямился и шагнул в сторону, едва не столкнувшись нос к носу с подошедшим типом. Вышло довольно забавно, но только не для них. Секунду претендент номер два размышлял, стоит ли подходить ко мне или разумнее удалиться из зала, например в туалет. Думаю, он предпочел бы пройти мимо, но дружки смотрели ему в спину, и он притормозил прямо напротив меня.

– Потанцуем? – спросил, улыбаясь, взгляд настороженный, а пальцы левой руки непроизвольно сжались в кулак.

– Слушай, – вздохнула я, – почему бы вам не оставить меня в покое? Я кому-нибудь мешаю?

– Нет, что ты, – хмыкнул он, навалился на стол, легонько подтолкнул его правой рукой: приборы опрокинулись, а на скатерти появилось пятно от кофе. Я улыбнулась широко и лучисто и громко заявила:

– Топай отсюда, урод!

Стол незамедлительно полетел в сторону, а паренек сделал шаг ко мне. Я поднялась, глядя ему в глаза, и добавила:

– Пошел вон! – на сей раз вложив в данную фразу всю душу.

Пока он соображал, как на это лучше отреагировать, в зале появился официант с мечущимся взглядом и еще один тип, должно быть администратор. Он глупо улыбался и шел к моему противнику, раскинув руки.

– Володя, ты чего разбушевался? – без особой уверенности запел он. – В чем дело, а? Что за шум?

Володя на появление данной личности никак не отреагировал, смотрел на меня, стискивая кулаки, и пытался разжать челюсти. Когда ему это удалось, он разразился речью минут на пять, если опустить ненормативную лексику, смысл сказанного сводился к одной фразе: мы скоренько встретимся, и мало мне не покажется.

– Да пошел ты! – ответила я и улыбнулась еще шире и лучистее, после чего, взяв под белы рученьки, дружки водворили Володю на место, озорства в их взглядах прибавилось, а перешептывания стали громче.

Официант смотрел на меня укоризненно и сердито, его спутник сурово. Понизив голос, он посоветовал:

– Вам лучше уйти.

– Скажите это вашему знакомому, – ответила я. – Ему же и счет отправьте: я плачу только за себя, а за все, что на полу, пусть платит он. Принесите чашку кофе, – закончила я свою речь и устроилась за свободным столом, оказавшись совсем рядом с парнем в черном пиджаке. Несмотря на шум, он вроде бы до сих пор так и не очнулся: сидел и смотрел в стол, то ли спал, то ли у него горе большое. Очень занятный тип.

Кофе мне принесли, я незаметно взглянула на часы и дала себе слово высидеть в ресторане еще минут двадцать. В зале все разом как-то поскучнели, лирика певцам не давалась, а танцевать желания ни у кого не возникло. Все непроизвольно косились на меня и на Володю, тот выпил подряд пять рюмок водки и теперь сидел красный как рак и злой как черт. Надеюсь, я все-таки не перемудрила, и длительного общения у них со мной сегодня не получится.

Я сидела, слушала очередной хит сезона, нацепив на лицо, словно маску, выражение легкой скуки, и пыталась предугадать, что последует дальше.

– Хотите потанцевать? – вдруг услышала я совсем рядом, повернулась и увидела своего соседа. Он оторвался от созерцания и теперь смотрел на меня серьезно и грустно, держа в одной руке рюмку водки.

– Тебе-то что надо? – вздохнула я.

– Ничего, – покачал он головой.

– Вот и отвали, – обрадовалась я и отвернулась.

Двадцать минут наконец-то прошли. Я подозвала официанта, тщательно изучила счет и расплатилась, не дав на чай ни копейки. Парень смотрел на меня, как смотрят на злейшего врага, и, должно быть, желал мне незамедлительно провалиться в преисподнюю. В мои планы это не входило, я поднялась и пошла к выходу. Компания у окна дружно поднялась.

Из ресторана было два выхода: на улицу и в гостиницу. Я не стала спешить и для начала зашла в туалет, а вернувшись оттуда, смогла убедиться, что ребята успели занять позиции: двое в коридоре, ведущем в гостиницу, трое у дверей на улицу. Радостно улыбаясь, я стала пересекать холл. Парни подтянулись, глядя на меня едва ли не с восторгом, точно это и не я вовсе, а мечта всей их жизни. Шла я бодро, но уже начала томиться. Мелькнула мысль свернуть к камере хранения и взять оружие, но от этой идеи пришлось отказаться: место там немноголюдное, и ребятишки сразу же приступят к военным действиям, извлечь пистолет я вряд ли успею. К тому же устраивать пальбу в мои планы не входило: связываться с правоохранительными органами не стоит, а стрельба им вряд ли понравится. Бегать от бандитов и от милиции одновременно дело хлопотное. «Ну надо же, – с тоской подумала я, шаря вокруг глазами в поисках возможного защитника. Вечер сегодня явно неудачный, а у защитников, должно быть, выходной. – Толстяк, – обратилась я с мысленной речью, – тебе стоит поторопиться. Кто тебе отыщет денежки, если из меня соорудят бифштекс с кровью? Давай, родной, шевелись».