Текст книги "Время-судья"

– Об этом не беспокойтесь, – поспешила заверить я.

Она пожала плечами и сделала заказ. Салат, горячее, кофе и пирожные.

Заказ принесли быстро. Ольга ела с удовольствием, смакуя каждый кусочек. Потом отодвинула тарелку и сказала:

– Спасибо. Готова компенсировать ваши издержки. Что вы хотели?

– Поговорить о маме, – ответила я.

Она взглянула с сомнением.

– Четыре года вопросов у вас не было…

В ней чувствовалась обида, а фраза прозвучала чересчур агрессивно. Я поспешно произнесла как можно мягче:

– Лучше поздно, чем никогда.

– С народной мудростью спорить трудно. Но чаще всего бывает поздно. Имейте это в виду.

– Вы сказали, что сейчас на пенсии, – решила я начать издалека.

– После того как ваша мать исчезла, мне в фирме работы не нашлось.

«Так вот в чем дело», – подумала я, теперь причина ее обиды более-менее ясна.

– Отец вас уволил?

– Я сама написала заявление. Он, кажется, про меня просто забыл. Два месяца я сидела в пустой приемной, а потом подала заявление.

– Он не пытался вас отговорить?

– Нет. Я думаю, подобные мелочи его не интересовали.

– Папу можно понять. Учитывая его тогдашнее состояние… – вступилась я за отца.

Ольга криво усмехнулась, не желая комментировать мое высказывание.

– У вас с ним были хорошие отношения? – спросила я.

– Скорее никаких. Я не хочу, чтобы это выглядело как сведение счетов, – нервно заговорила она. – Он подписал заявление, а я обиделась и теперь наговариваю на вашего отца. Но предупреждаю сразу: от меня обычных дифирамбов ему вы не услышите.

– Так я не за этим пришла.

– А зачем?

– За правдой, – пожала я плечами.

Ольга зло хмыкнула.

– Правда? Правда, деточка, понятие сугубо относительное.

– Поделитесь своей, – вновь пожала я плечами.

Она перегнулась ко мне и спросила, понижая голос:

– Вы ее видели, да?

– Кого? – растерялась я.

– Вашу мать.

С минуту мы таращились друг на друга.

– Не обращайте внимания, – вдруг пошла она на попятный и откинулась на спинку стула. Теперь она старательно отводила взгляд, голос звучал устало.

– Я дважды видела женщину, похожую на мою мать, – выделив слово «похожую», сказала я. – Судя по вашему вопросу, вы ее тоже видели.

Ольга кивнула.

– Неделю назад. Она сидела в машине возле моего дома. Я пошла в парк, ежедневная прогулка от безделья. На машину обратила внимание еще накануне. Но не разглядывала, кто за рулем сидит, а тут посмотрела.

– Вы разговаривали?

– Нет. Я бросилась к ней, но она завела машину и уехала.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Ваша мать в беде и нуждается в помощи.

– Тогда почему уехала?

Ольга пожала плечами.

– Я не знаю ее обстоятельств. И вы, судя по всему, тоже. И вы, и я видели ее, но она не захотела говорить. И причина должна быть очень серьезная.

– И связана она с моим отцом?

Ольга нахмурилась, но промолчала.

– Вы считаете его… плохим человеком? – продолжила я, тщательно подбирая слова. – У вас есть для этого повод?

– Вы на мать похожи, – вдруг улыбнулась она. – Стараетесь быть вежливой, но своего добиваетесь. Что вы знаете обо мне?

Вопрос удивил.

– Вы долго работали с мамой. Пятнадцать лет, кажется…

– Семнадцать, – поправила она. – Я сирота, детдомовская. Ни кола ни двора. Замуж не вышла, ребенка не родила. Сначала боялась: куда одной с ребенком. Потом операция и приговор врачей. Скверная штука. Всю жизнь одна. Я вашу мать очень любила. Хотя мы никогда не были близки. Не переходили грань. Но обе знали, что можем положиться друг на друга. В общем, я всегда была на ее стороне.

– Круто, – не удержалась я. – Отец, выходит, был по другую сторону?

Ольга пожала плечами.

– Поначалу он не особенно меня интересовал. Его чары просто не действовали. Но он был ее мужем, и я радовалась, что у них все хорошо.

– До определенного момента?

– Да. До тех пор, пока он не заставил ее страдать.

– Что она рассказывала об этом?

– Ничего. Я же сказала, мы не переходили грань. Я была ее секретарем, а она моим боссом, ничего личного. Но я видела… видела, как она переменилась. Тусклый взгляд, растерянность… Она избегала его. По крайней мере, на работе. Ей было тяжело его видеть.

– Когда все это началось?

– Задолго до ее исчезновения. Вы знаете о завещании?

– О завещании? – не поняла я.

– Ваша мать написала завещание. За два дня до того, как исчезла.

Ни о каком завещании я не слышала и теперь смотрела на нее с сомнением.

– Она попросила меня пригласить Льва Владиславовича. Вы ведь с ним знакомы?

– Нотариус?

– Да. Ваши родители постоянно к нему обращались. Он приехал к концу рабочего дня, со своим ноутбуком. Но… бумаги распечатывали на моем принтере. Он в приемной. Я была уверена: это бумаги по работе, их всегда довольно много. Только удивилась, почему Татьяна вызвала Гаусмана в офис, почему сама этим занимается. В фирме есть юристы, это их работа. А когда взгляд зацепился за слово «завещание»… я не могла не прочитать. Я даже сделала копию. Она, само собой, недействительна, не будучи заверена…

– Что было в завещании? – испуганно спросила я.

– Свою часть имущества и, разумеется, свою часть фирмы Татьяна завещала вам.

– И… почему вас это удивило?

– С какой стати молодой здоровой женщине писать завещание? Это первое, о чем я подумала. Фирма принадлежит вашим родителям. Они равноправные партнеры. В случае смерти одного из супругов наследство переходит к ближайшим родственникам: родителям, мужу, детям. Ваша мать – сирота. Значит, вы с вашим отцом разделили бы наследство между собой.

Я не очень понимала, куда она клонит, должно быть, Ольга это заметила.

– Вы имели право лишь на 1/4 часть фирмы. Гришин оставался хозяином и мог не особо считаться с вами.

– Наследство меня совсем не интересует. И отцу это хорошо известно, – резко сказала я.

Ольга усмехнулась.

– Это сейчас. А потом? В любом случае он ведь не сказал вам о завещании?

– Нет, – неохотно ответила я. – Мы вообще не говорили об этом. И папа, и я надеялись, что мама жива.

– Если и так, то она в большой беде, – вздохнула Ольга, – раз предпочла исчезнуть. И виноват в этом он.

– Я не люблю загадки. Выкладывайте все, что думаете по этому поводу.

– Не уверена, что вы…

– Именно за этим я и пришла.

– Она мне ничего не рассказывала. Это лишь мои догадки… Смотрите, что получается. Ваша мать решает позаботиться о вашем будущем и пишет завещание. Логично предположить: у нее есть основания для этого. Через два дня она бесследно исчезает. По крайней мере четыре года от нее нет никаких известий.

– Хорошо, – вздохнула я. – Допустим, отец решил избавиться от моей матери, а она, зная об этом, позаботилась обо мне. Она вовсе не исчезла, а убита коварным мужем, которому удалось замести следы и так спрятать тело, что его не нашли до сих пор. Но как быть с тем, что мы обе видели ее?

Ольга кивнула.

– Я была уверена, что ее нет в живых. И вдруг… Что, если это какой-то хитрый трюк?

– Моего отца? – помедлив, спросила я. – Какой в этом смысл? Мамы нет четыре года. Полицейские уже давно забросили это дело, так зачем вновь привлекать к нему внимание?

Она упрямо нахмурилась, но ответа у нее, похоже, не было.

– Я знаю одно: он заставил ее страдать. И если с ней что-то случилось… ее исчезновение выгодно только ему.

Я подумала о старике в квартире Аллы и согласиться не спешила.

– Незадолго до исчезновения мама взяла ключи у своей подруги. Сказала, что нужно поселить родственника знакомых…

При этих словах Ольга вдруг покраснела.

– Вам что-нибудь известно об этом? – спро-сила я.

– Никто не может упрекнуть вашу мать, – сбивчиво заговорила она. – Если она… это он во всем виноват.

– У нее был любовник, – сказала я. Это был не вопрос, а скорее утверждение.

– Я не могу говорить с вами об этом. – Ольга попыталась подняться из-за стола, но я схватила ее за руку.

– Я хочу найти свою мать. Или хотя бы понять, что произошло. И на вопросы морали мне в данный момент плевать.

– Я рассказала все, что мне известно.

Ольга все-таки встала и чуть ли не бегом направилась к выходу, а я выругалась сквозь зубы. Теперь я почти не сомневалась: у мамы был любовник, и Ольга об этом знала. Но чертова моралистка решила хранить светлую память о своей работодательнице. Старик не мог быть ее любовником. Соседи что-то напутали. Но зачем-то квартира маме понадобилась.

О завещании отец ничего не сказал. Просто забыл? Или не придал этому значения. Мне бы и в голову не пришло претендовать на бизнес. Во-первых, у меня другие интересы, во-вторых, это бизнес родителей, и я не имею к нему никакого отношения, и в-третьих, он – мой отец, я привыкла полагаться на его мнение и соглашусь с любым его решением, независимо от того, что написано в бумагах. Однако неприятный осадок остался. Ольга права: с какой стати маме писать завещание? Она чего-то боялась? Ей угрожали? Но не отец же, в самом деле.

В глубокой задумчивости я возвращалась к машине. И тут услышала лихой свист. Нет бы идти себе дальше, но я зачем-то повернулась.

Возле тротуара стояла роскошная тачка с открытым верхом, в ней сидел Лео Берзинь и, помахав ручкой, сладенько мне улыбнулся. Сразу захотелось сделать гадость или хотя бы гадость сказать. Я похлопала глазками, мол, простите, не узнала, и направилась к своей машине. Лео, не открывая дверцу, выпорхнул из своей и пошел ко мне.

– Какая встреча! Ну и повезло мне! – сказал весело.

– Я не знакомлюсь с мужчинами на улице.

– Поверить не могу, что ты успела меня забыть. Хватила лишнего в тот вечер?

– Отвали, – ласково попросила я.

– Грубость девушку не красит, но, несмотря на это, что-то во мне хочет пригласить тебя выпить. Кофе, разумеется. Как тебе идея?

– Дерьмовая.

– Да ладно. Кстати, твоя ершистость мне нравится. Возбуждает. Ну так что? Вполне приличная кафешка, – кивнул он на вывеску по соседству.

– Не боишься, что твою тачку угонят? – съязвила я.

– Не боюсь. Готов идти на жертвы, лишь бы ты сказала «да».

– Мне следует рухнуть в обморок от счастья?

– Неплохо бы.

– Ладно, пошли.

Пререкаться, стоя посреди тротуара, мне уже надоело, а он был из тех, кто не успокоится, пока своего не добьется.

Мы вошли в кафе и заняли свободный столик.

– Кофе? – деловито осведомился он. – А может, коньячку? Помогает расслабиться.

– Дружишь с бутылкой? – вновь съязвила я.

– Не-а, не дружу. Но связь поддерживаю.

– Кофе, – сказала я подошедшей официантке.

– Мне тоже, – вздохнул Берзинь.

Девушка отправилась выполнять заказ, а он сказал:

– Напомни, как тебя зовут.

Я закатила глаза и ответила:

– Жозефина.

– Вспомнил, – ткнул он в меня пальцем. – Анна. Чересчур серьезно, на мой взгляд. Меня можешь звать Лео.

– Лучше Леней. Лео звучит совсем уж по-дурацки.

– Заметано. Ты будешь звать меня Ленькой, а я тебя Нюськой. Уверен, мы подружимся.

– Это вряд ли.

– Можно небольшой комментарий?

– Валяй.

– Нюся, ты дура. Таким, как я, не отказывают.

– Взоры всего свободного мира обращены к тебе?

Он засмеялся и сказал:

– Кстати, мой отец не ладит с твоим отцом.

– И что в этом хорошего?

– Меня всегда тянуло к драматургии. Ромео и Джульетта…

– Теряюсь в догадках, почему я все это слушаю.

– Потому что я веселый и приятный парень? И мир со мной становится лучше?

– Давай пропустим эпизод, где ты покоряешь меня своей немыслимой харизмой. Может, наконец скажешь, чего ты ко мне прицепился?

Кофе к тому моменту нам уже принесли, и мы его успели выпить.

– Что за странный вопрос? Ты практически девушка моей мечты. Я собираюсь сделать тебя счастливой.

– Повезло мне.

– Еще бы.

– А как же твой папа, который не дружит с моим?

– Старикам придется это пережить. Кстати, что у тебя с Ильей? Надеюсь, ничего серьезного?

– А что у тебя с девицами, которые на тебе висли?

– О, о них можешь не беспокоиться. Имена, пароли, явки я уже забыл.

– Ну меня ты тоже не сразу вспомнил.

– Зато теперь точно не забуду.

– Пойду лить слезы радости в своей девичьей светелке, – сказала я, поднимаясь. – Спасибо за кофе. – И поспешила смыться.

Лео пришлось задержаться, чтобы расплатиться, этого времени мне хватило добраться до машины. Когда он появился на улице, я уже отъезжала. Он отсалютовал мне, широко улыбаясь, а я показала ему язык. Сердце подозрительно трепыхалось, что слегка насторожило. Это ж какой дурой надо быть, чтобы влюбиться в подобного типа. К счастью, я далека от этого. Однако весь день я нет-нет да и возвращалась мыслями к недавней встрече. Берзинь сказал, что наши отцы не ладят. Надо бы узнать, в чем там дело…

Илья позвонил около семи.

– Ты на работе или дома? – спросил он.

– На работе, но собираюсь домой.

– Задание выполнил. Готов отчитаться. Говори, куда ехать.

К моему дому мы подъехали практически одновременно, пока я парковалась, появился Илья.

– Поднимешься? – сказала я, когда мы встретились возле подъезда.

– Времени нет. Надо успеть в одно место.

– Тогда не тяни.

– Девушка – Лопахина Анастасия Денисовна.

– Значит, кто она, установить все-таки удалось.

– Удалось, но далеко не сразу. Она приезжая, закончила наш университет и осталась здесь. Сама из Златоуста, точнее, из районного городка. Тут тетка жила, должно быть, к ней и приехала. Но тетка умерла, когда девушка еще на втором курсе училась. Лопахиной пришлось перебраться в общежитие, так как родственники теткину квартиру продали. После окончания университета жилье снимала. Именно поэтому ее и не хватились сразу.

– Как же так? – нахмурилась я.

– А вот так. С одной работы она уволилась, на другую еще не устроилась. Квартиру оплатила на полгода вперед. Хозяйка не беспокоилась и, только когда срок вышел, проявила интерес: а куда, собственно, делась квартирантка.

– А родственники? Ведь у нее есть родители… Хоть кто-нибудь?

– Похоже, с родней у нее не задалось. Какие-то взаимные обиды. Мать тяжело болела, и то, что Лопахина не выходит на связь, родня расценила как нежелание быть рядом в трудную минуту. Тот самый случай, когда все сошлось. Короче, документов не было, об исчезновении никто не заявлял, ее похоронили безымянной. Лицо было обезображено. Фотографию не публиковали, и бывшие сослуживцы узнать ее тоже не могли. Тревогу забили через пару месяцев. Сестра объявилась, мать к тому времени умерла, сестра сунулась по старому адресу, а когда выяснилось, что Лопахина там не живет и на звонки по-прежнему не отвечает, все-таки обратилась в полицию. Тут и хозяйка подтянулась. Обе опознали ее вещи, пальто, в котором она была.

– Мобильного при девушке не оказалось?

– Само собой. Все, что могло бы помочь установить ее личность, отсутствовало. А если личность человека не установлена, как прикажешь проводить расследование? Да и не особо старались…

– Но… об этом трупе писали в газете.

– Должно быть, не нашли, чем свободное место занять. А тут все-таки труп. О серийном убийце можно смело забыть. Ни до, ни после ничего похожего… Нюська, это не имеет никакого отношения к твоей матери, – хмуро глядя на меня, сказал Илья.

– Да, наверное.

– Твой отец… о любом неопознанном женском трупе ему сообщали сразу.

– И об этом тоже?

– Врядли, – пожал плечами Илья. – Ее ведь обнаружили раньше, чем исчезла твоя мать.

– Убийцу девушки не нашли?

– Нет, столько времени прошло, никто ничего толком припомнить не мог. Жила тихо, подруг не имела.

– Довольно странно.

– Почему? Есть люди общительные, а есть не очень. Единственное, что заинтересовало следователей: она снимала комнатенку вместе с приятельницей и вдруг перебралась в приличную квартиру.

– И что по этому поводу сказала приятельница?

– Ничего. Лопахина якобы собиралась домой возвращаться. Мать болеет, да и здесь дела не складываются. И с работы она уволилась, работа у нее была так себе, несмотря на высшее образование. Подай-принеси, и платили копейки.

– Возможно, она действительно собиралась уезжать.

– Тогда зачем снимать квартиру? Она куда дороже комнаты в складчину.

– Ей обещали место получше?

– Скорее всего. Я бы решил, что у нее кто-то появился. Мужик при бабках, которому надо было где-то встречаться с ней. В этом случае, он и оплачивал квартиру.

– Или они собирались жить вместе.

– Вряд ли. Хозяйка бы об этом знала. Мужик либо обещал ей работу получше, либо считал, что она ей вовсе ни к чему. Квартира самая обыкновенная, без евроремонта и излишеств, следовательно, первый вариант вероятней. К тому же на содержанку она не особо тянет, это занятие для ушлых девиц. В любом случае все это никакого отношения к твоей матери не имеет, – повторил Илья, а я подумала: «К ней, возможно, и не имеет».

Илья уехал, а я, поднявшись в квартиру, принялась бродить из угла в угол. С какой стати кому-то отправлять отцу заметку об убийстве четырехлетней давности? Что, если его шантажируют? Слова Ильи о возможном покровителе мгновенно сложились в неприглядную картинку: отец завел подружку, и мама об этом узнала. Не зря Ольга твердила: «Он заставил ее страдать». А дальше что? Отец вооружился кухонным ножом? Чушь. Тем более если мама о любовнице знала. Куда проще с девушкой расстаться. Или расстаться с мамой, если его любовь была так сильна. Тут мне вдруг стало не по себе. От мысли вполне логичной, но все равно абсурдной. Допустим, именно это он собирался сделать. А мама… «Стоп», – приказала я самой себе. Так черт-те до чего можно додуматься. Пока я знаю одно, да и то не достоверно: кто-то прислал отцу вырезку из газеты, и он сразу же отправился к Алле. Почему к ней? Просто искал поддержки? Мелькнувшая мысль, несмотря на всю абсурдность, теперь не давала покоя.

Неужто моя мама в самом деле имеет отношение к смерти Лопахиной? И сбежала, боясь, что ей придется отвечать перед законом? Если верить Илье, убийство девушки уже мало кого интересует. Но… вдруг мама считает иначе? Муж и близкая подруга, а по совместительству, возможно, и любовница мужа смогли убедить: исчезновение для нее – лучший выход. Но по прошествии четырех лет она заподозрила, что ей пудрят мозги, и решила объявиться? Ничего себе версия. Утешает одно: вся эта мыльная опера точно не про моих родителей. Либо они в одночасье стали другими людьми, либо я о них ничегошеньки не знала.

Ольга позвонила на следующий день, когда я была на работе. Голос ее звучал неуверенно, точно она сама толком не знала, зачем набрала мой номер.

– Вчера я долго думала, – после приветствия и вопроса, есть ли у меня пять минут, сказала она. – Наверное, я поступила неправильно. Было бы лучше все вам рассказать…

– Что «все»? – не поняла я, и тут до меня дошло: – Вы имеете в виду…

– Возможно, у нее кто-то был, – скороговоркой выпалила Ольга, словно испытывая физическую боль при мысли, что она порочит светлую память моей матери. – Если это поможет вам… я должна… Это только мои догадки. Скорее всего, я ошибаюсь и…

– Я вас слушаю, – поторопила я, покинув мастерскую. Мне не хотелось, чтобы наш разговор слышали посторонние.

– У нас работал юрист, Николаев Игорь Михайлович. Мне кажется… в последнее время он часто заходил к вашей матери.

– Но если он работал…

– Особого повода не было. То есть повод, конечно, всегда найдется. Но… он подолгу задерживался. И это при том, что ее день, как правило, был расписан по минутам. Я подумала: она могла найти утешение в нем. Когда предает близкий человек…

«Ты ищешь радости на стороне», – язвительно подумала я. Тетка наверняка фантазирует. Сама сказала, что не уверена. Заводить шашни на работе, да еще под носом мужа, довольно глупо. А если мама это делала нарочно, чтобы вызвать ревность отца?

И тут Ольга сказала:

– Однажды она попросила прислать машину. Водитель отправился за ней по указанному адресу и очень удивился. Это была середина дня, Татьяна вышла из подъезда обычной жилой девятиэтажки. Там не было ни одной конторы. Я велела ему помалкивать. Не наше дело, где бывают хозяева. Но…

– Позвонили в юротдел? – подсказала я.

– Да. Мне до сих пор неловко за это. Гадкое любопытство, в котором не так легко сознаться. Николаев был на больничном.

– И это его адрес?

– Да. Его. Она ведь просто могла навестить своего сотрудника.

– Конечно, все руководители именно так и делают. Странно, что они не поехали вместе с отцом, это ведь и его сотрудник тоже.

– Не смей плохо думать о своей матери! – закричала она мне в ухо. – Что ты знаешь о жизни, соплячка?

– Извините, – сказала я. – И спасибо вам! Спасибо за то, что вы так ей преданы!

Я отключилась, не дожидаясь ответа, зашла в свой кабинет и повалилась в кресло. Итак, любовник у мамы все-таки был. И отношения с отцом действительно разладились, но совсем по другой причине. Оттого подруги сочувствовали ему, а не ей? Но это вовсе не объясняет письма с газетной вырезкой и тот факт, что, получив его, отец поехал не к кому-нибудь, а к Алле. Может, Ольга права: юрист появился в жизни мамы в очень сложный для нее период. Узнала об измене отца и бросилась в объятия сотрудника? «Да, дорогие родители, – зло подумала я. – Насыщенная у вас жизнь».

Тут дверь в кабинет без стука распахнулась, и в комнату вплыла Нина Дмитриевна, «дыша духами и туманами», совсем как у классика. На голове у нее была шляпа, которую я собиралась презентовать через пару недель.

– Как я тебе? – жеманно поводив плечами, спросила она.

– Вам очень идет.

– Еще бы. Такая шляпа украсит любую женщину. Руки у тебя золотые, Нюська.

Она сняла шляпу, аккуратно положила ее на стол и меня поцеловала.

– Здравствуй, милая. Проезжала мимо, дай, думаю, загляну. И не зря. Имей в виду, я должна быть первой, – кивнув в сторону стола, с ухмылкой произнесла она. – Как мало радостей в жизни осталось. – Нина устроилась в кресле, закинув ногу на ногу.

– Кофе? – предложила я.

– Воды.

Я подала ей стакан с водой, она не спеша выпила, приглядываясь ко мне.

– Ты что, затеяла расследование?

Я мысленно выругалась. Илюха проболтался? Идиот. Но с ответом не спешила, решив немного повалять дурака.

– Какое расследование?

Нина поморщилась.

– Меня выспрашивала, к Алке поехала. С моим охламоном встречаешься. Связи его понадобились? А он, дурак, и рад стараться.

– Вообще-то, мы с ним друзья.

– А я и не спорю. Я тебе вопрос задала. Так уж будь любезна ответить.

– Я хочу знать, что происходило в жизни мамы.

– С чего вдруг, через четыре-то года? Давай начистоту: что тебе Алка наболтала?

«Неожиданно», – успела подумать я, прежде чем Нина перешла на грозный шепот:

– Мы с твоей матерью дружили по-настоящему. И с отцом тоже. Алка к твоему отцу всегда неровно дышала, впрочем, как и многие. Не удивлюсь, если она в конце концов уложит его в постель. Вполне в ее духе, кстати. Он нуждается в утешении, мужики по большей части слабаки в этом смысле. Пенелоп среди них не водится. – Тут Нина зло фыркнула и головой покачала. – Представляю, какое мнение о нас могло у тебя сложиться. Запомни, детка, друзья твой матери – а мы ее друзья, даже стерва Алка, – не имеем отношения к ее исчезновению.

– Вы меня убедили, – кивнула я. – Раз уж речь зашла о маме… вы знаете, кто был ее любовником?

– О господи! – Нина досадливо закатила глаза. – Дурацкая история с Алкиной квартирой? Она и это разболтала?

– Так вы знали? Но не сообщили об этом следователю?

– Я узнала об этом недавно и, если честно, очень сомневаюсь, что речь идет о любовнике. Послушай… Твоя мать любила твоего отца, а он любил ее. И ни о каких любовниках я ничего знать не хочу.

– О любовницах, видимо, тоже? – не удержалась я.

Нина на мгновение замерла с открытым ртом, выглядело это довольно комично.

– Это ты сейчас о чем? У твоего отца была любовница? До исчезновения Татьяны? Кто?

Похоже, ее это очень заинтересовало, а еще разозлило, что наводило на размышления. Возможно, любовь к моему отцу вовсе не была платонической, и то, что на горизонте маячит еще одна кандидатка, Нину здорово задело.

– Кое-кто в этом убежден.

– Кое-кто, – передразнила она. – Не стыдно тебе? Это твой отец, а ты собираешь грязные сплетни.

– Я только хочу разобраться.

– А он об этом знает? Наверняка придет в восторг, когда ему донесут. Я-то буду помалкивать. Не хватает ему лишней головной боли… хотя тебя и следовало бы проучить. Но Алка точно донесет. Угораздило же тебя влезть во все это, – сказала она с досадой и направилась к двери. Уже распахнув ее, повернулась и добавила совсем другим тоном: – Про шляпу не забудь.

А я призадумалась. В одном Нина права: в отношениях старых друзей не все так просто… Скорее всего, папа действительно нашел опору в Алле (какое политкорректное выражение!) уже после исчезновения мамы. И, получив письмо, бросился к ней за советом. Вот только что за совет был ему нужен? Да и с любовницей не ясно. Вряд ли это была Алла, но, вполне вероятно, был кто-то другой, в смысле, другая. Девушка, обнаруженная под мостом… Газетная вырезка не дает покоя? Что-то мне подсказывает: именно с этого происшествия все и началось.

Я пробовала вернуться к работе, но быстро поняла, насколько это бесперспективно, и решила наведаться в офис отца, чтобы взглянуть на предполагаемого любовника мамы. Если он все еще работает, разумеется.

Офис располагался в здании из стекла и бетона на проспекте Гагарина. Подходя к центральному входу, я обратила внимание на видеокамеру. В день исчезновения мама попала в ее объектив. Оказавшись на парковке, несколько секунд сидела в машине, а потом вдруг уехала. В никуда. Ее машину до сих пор не нашли.

Чтобы войти, требовалось предъявить пропуск на входе, временный или постоянный, но охранник, поздоровавшись, меня пропустил, воспользовавшись своим пропуском. Фирма родителей занимала два этажа, на лифте я поднялась на третий этаж, юротдел, насколько я помню, находился там.

Покинув лифт, я прошла по коридору к двойным застекленным дверям и оказалась в просторной комнате, где за столом сидели четверо: женщина и трое мужчин. Рядом дверь в кабинет начальника юротдела. С женщиной мы были знакомы, подняв голову от бумаг, она равнодушно мазнула взглядом и тут же широко улыбнулась, как видно, узнав меня.

– Аня? Вы к нам?

– У меня вопросик. Точнее, просьба. Не посмотрите договор? На всякий случай.

Договор типовой и ни в какой проверке не нуждался, но предлог, чтобы заглянуть сюда, вполне подходящий.

– Ты торопишься? – Она окинула взглядом бумаги на своем столе. – Мне тут надо кое-что доделать. Алексей Егорович ждет документы через полчаса.

– Я могу попозже зайти…

– Сейчас что-нибудь придумаем.

Заставлять ждать хозяина, само собой, никуда не годится, но и дочку его обделять вниманием тоже не стоило.

– Игорь, – обратилась она к молодому мужчине, – ты не мог бы проверить бумаги… Кстати, познакомьтесь, это дочка Алексея Егоровича, Анна. Это Игорь. Во всем, что касается договоров, он большой специалист.

Игорь поднялся из-за стола и протянул мне руку. Смотрел куда-то вбок, точно видеть меня ему было не по силам. Должно быть, я сияла, как солнце на небосводе, и слепила глаза. Табличка на его столе сообщала, что передо мной Николаев Игорь Михайлович. Что ж, на ловца и зверь бежит. Не могу сказать, что мне очень приятно, но, безусловно, любопытно.

Без предисловий всучив ему договор, я принялась разглядывать Николаева. На вид меньше тридцати, но он уже сутулился, словно придавленный своим дешевым костюмом. Игорь производил впечатление человека, который не ждет от жизни ничего хорошего, эдакий затюканный ботаник. Тусклый взгляд, прыщи на подбородке… Выглядело это крайне несимпатично. Ольга все попросту выдумала, что нашла в нем моя мать? Я невольно сравнивала этого типа с отцом и, конечно, ревновала. Обида за отца вызвала отвращение, которое все росло вместе с желанием сказать человеку гадость. Мысленно иначе, чем «прыщавый», я его уже не именовала.

– Что вас смущает? – не поднимая глаз от договора, который он успел прочитать до конца, спросил Николаев.

– Ничего. Просто хотела убедиться, что все в порядке.

– Все в порядке, – сказал он, возвращая бумаги.

– Спасибо.

Он кивнул и, открыв ящик стола, принялся что-то там искать, вроде бы забыв обо мне.

Я направилась к двери, помахав на прощание бумагами и громко сказав:

– Спасибо.

Все машинально ответили, кроме «прыщавого»: странное безразличие к дочери работодателя. Он всегда так немногословен или это касается только меня?

Поразмышлять на эту тему времени не оказалось, в коридоре я едва не столкнулась с папой.

– Вот так встреча, – удивился он, целуя меня. – Какими судьбами?

– Заскочила к твоим юристам договор проверить. – Я потрясла бумагами в качестве доказательства.

– Я бы и сам мог посмотреть…

– Папа, не хватает только загружать тебя всякой ерундой.

– Все, что касается тебя, вовсе не ерунда, а дела первостепенной важности. Запомнила?

– Еще бы.

– Зайдем ко мне, – помедлив, предложил он. – Надо поговорить.

Сердце екнуло, и под ложечкой засосало. Предположить, о чем хочет поговорить отец, учитывая недавний визит Нины, совсем не трудно. Я к подобному разговору была не готова. Но и отказаться не могла. Оттого и побрела за ним, точно овца на закланье.

Мы вошли в кабинет, отец плотно закрыл дверь, потом спросил, словно опомнившись:

– С договором ты все решила?

– Да, спасибо. Ужасное свинство использовать твоих сотрудников…

– Они и твои тоже, – сказал отец, устраиваясь в кресле. Я решила не обращать внимания на эту реплику, а папа продолжил: – Я откладывал этот разговор, но… думаю, тянуть и дальше уже нет смысла. Мамы нет с нами уже четыре года… – Он замолчал, а я осторожно спросила:

– Ты хочешь, чтобы ее признали мертвой?

Он нахмурился и принялся вертеть в руках карандаш.

– Через год это сделать придется. – Он вздохнул, а потом заговорил совсем другим тоном: – Мама оставила завещание. Свою часть имущества и нашего бизнеса она завещала тебе.

– Мне ничего не надо, – торопливо произнесла я, вышло испуганно.

– Нюся… я в курсе, что тебя куда больше интересуют твои шляпы… Ты творческий человек, я всегда это знал. И все же… Мы с мамой начинали с нуля, многого добились, и мне бы не хотелось, чтобы… в общем, я бы предпочел оставить все это в твоих руках. Пока я рядом, у тебя будет время вникнуть во все тонкости. Бизнес в каком-то смысле тоже искусство.

Сейчас мне меньше всего хотелось обсуждать все это.

– Тебя не удивило, что она оставила завещание?

Он развел руками.

– По-моему, это разумно.

– А по-моему, странно.

Теперь он пожал плечами.

– Я тоже написал завещание. Ты – моя единственная наследница. Вроде бы тоже все очевидно, но мне как-то спокойнее.

– Я бы предпочла, чтобы ты не думал о таких вещах.

Он вдруг засмеялся.

– Для молодых смерть – это несчастный случай, а для таких, как я, – уже неприятная неизбежность. Оттого и к завещаниям отношение разное.

– Можно подумать, ты древний старик. И все же странно, что мама… в конце концов, она здоровая молодая женщина. С чего ей вдруг думать о смерти?

– Нюся, уверяю тебя, мысли о смерти ее посещали не чаще, чем любого другого. Ни к чему она не готовилась, можешь мне поверить. Я бы знал. Давай так: в ближайшие месяцы ничего не меняем. Свыкнись с мыслью, настройся… А после Нового года начнешь потихоньку входить в курс дела. Договорились? Мне очень тяжело без нее, дочка, – вздохнул он. – И я очень надеюсь на твою помощь.