Текст книги "Нормальная женщина"

Вафли

Чтобы компенсировать нехватку «породы» и не отставать от канонов светского воспитания, Таню отдали в музыкальную школу. Бабушка настояла, чтобы это была домра: Танина мама играла на домре, значит, и Таня должна играть на ней.

И Таня так упорно играла все пять лет обучения в школе, что наиграла себе правосторонний сколиоз.

Пока Танины одногодки учились курить и уже ходили по дискотекам, Таня ходила задворками, чтобы никто не видел её с идиотским чехлом от скрипки, где лежала домра. Ровесницы щеголяли зимой без шапки, целовались и уже носили лифчики с поролоном. А у Тани из поролона была только внутренняя обивка чехла.

Но бабушка говорила, что все, кто рано начинает, обычно рано и заканчивает. «У скороспелок лето короткое», – загадочно изрекала она. А Таня хотела одного – поскорее окончить музыкальную школу. На что бабушка говорила «блажен, кто верует», и Таня веровала – в чудеса. Они и стали её религией.

А особенно Таня ждала чуда в Татьянин день – 25 января. Но в тот день оно всё никак не случалось – до самого вечера никто не вспомнил, что Таню надо поздравлять. Чудо не спешило являться, и Таня почти сдалась.

К концу дня, усталая и разочарованная, она пришла «с оркестра» – была в музыкальной школе такая дисциплина у «народников». С самого утра Таня надеялась на чудо: что занятие отменят, школу закроют до весны или дирижёр заболеет свинкой. Но не сложилось. И Таня вместе с балалаечниками, гармонистами, гусляром и мальчиком, который дул во владимирский рожок, два часа играла на домре. Одну и ту же незамысловатую мелодию – они репетировали предстоящий концерт. В такие дни домра вовсе не казалась Тане чем-то особенным: в оркестре были дети, которые играли на брёлке, кугиклах и балалайке-контрабасе.

После репетиции уставшая Таня уже никакого чуда не ждала. Но дома её с улыбкой встретила мама. Она обняла дочь, сунула ей в руку свёрнутую купюру и сказала:

– Иди, купи себе что захочешь. Сегодня же твой праздник.

Вечером 25 января 1992 года счастливая Таня шла из единственного в округе магазина. В руках она держала вафли! Импортные, шоколадные вафли в блестящей упаковке!

Таня улыбалась во весь рот. И дело было даже не в вафлях, а в том, что она окончательно убедилась – чудеса всё-таки случаются. Надо лишь набраться терпения, и радость, такая долгожданная, будет ещё ярче.

Рядом с магазином был светофор, а за ним горка. Обычно зимой Таня её обходила, но в тот вечер ей хотелось поскорее попасть домой. С вафлями. Она решила рискнуть и сбежать с горки. Но упала – прямо на вафли. Раздался треск, и внутри блестящей упаковки были теперь не вожделенные прямоугольные пластинки, а крошево.

А ведь это были не просто вафли, а Танино «чудо». Она встала, взяла в руки смятую упаковку и побрела домой. Настал переломный момент – надо было или навсегда распрощаться с чудесами, или найти в себе силы верить в них дальше.

Таня пришла домой, спряталась в комнате и трясущимися руками открыла вафли. Среди обломков нашлась одна уцелевшая вафелька. И это было настоящее чудо!

Таня съела целую вафлю сама, а осколками «чуда» поделилась с бабушкой.

Таниного чуда бабушке хватило ещё на пятнадцать лет.

Сегодня, когда Таня делает что-то по-своему или чересчур эксцентрично, мама говорит, что она «похожа на свою бабушку не только носом». А Таня не возражает. Ведь бабушка до сих пор живёт в её сердце и время от времени просачивается в реальность – смотрит на Таню со страниц старых детских книжек, витает в воздухе ароматом спелых абрикосов и подгоревших блинов. Шепчет Тане на ухо: «Не смотри на него, он негодный» и в самый неожиданный момент громко вопрошает: «И куда это мы собрались?». А когда Тане грустно, бабушка с такой силой прижимает её к своей груди, что Таня начинает задыхаться от непрошеной радости вновь ощутить на себе тёплое и неуклюжее бремя бабушкиной любви.

Нормальная женщина

Орбита

Таня терпеть не могла шапки с помпонами, гамаши и мохеровые шарфы. Ей было уже пять, и она отлично разбиралась в моде и красоте, чего упорно не хотели признавать мама и бабушка. Они, например, не разрешали ей отрастить длинные волосы, как у лесных нимф на картинке лака для волос «Прелесть». Таня никак не могла их убедить, что длинные волосы – это красиво, а её стрижка «Паж» – нет. Мама говорила, что ей некогда возиться с длинными волосами. А бабушка считала, что в таких волосах обязательно заведутся вши.

Таня очень хотела доказать взрослым, что ей идут длинные волосы. Как-то она надела на голову мамины капроновые колготки и привязала к ним банты. Но мама эксперимент не оценила. Она сердито объяснила, что капроновые колготки в дефиците, а банты их могут испортить. Бабушка взамен выдала Тане штопаный чулок.

Чулок тоже пошёл в дело. Таня надевала его на голову, прикалывала по бокам невидимками и заматывала у темечка проволокой. Поверх проволоки она привязывала пояс от маминого платья. Получалось что-то вроде конского хвоста. Таня подолгу и с удовольствием рассматривала себя в зеркале. В таком виде она была гораздо больше похожа на лесную нимфу, чем с сомнительной стрижкой, из-за которой Тане постоянно хотелось носить шапку.

Мама с бабушкой купили Тане серую кроличью шубу на вырост. Она была пошита в Китае, скорее всего на взрослого китайца, но каким-то чудом попала к Тане.

Ждать «выроста» было невыносимо – очень хотелось выглядеть красивой и модной незамедлительно. Таня каждый день доставала шубу из шкафа, подворачивала рукава и ходила в ней по дому, пока не вспотеет. А когда пришла зима, Таня, несмотря на то, что шуба была ей велика, отстояла своё право надевать её по особым случаям – в гости, на ёлку и в цирк.

Но к роскошной шубе у неё не было подходящей шапки. Мохеровый капор, цигейковая ушанка и даже бабушкин павловопосадский платок на фоне шубы смотрелись блёкло.

К счастью, мама как раз сшила себе на заказ норковую шапку фасона «Орбита» – твёрдый коричневый блин, перекошенный и раздутый с одной стороны. Таня решила, что именно эта шапка подойдёт к её шубе как нельзя лучше. Право надеть «Орбиту» она методично выбивала у мамы две недели.

– Хрен с тобой! – сказала мама обречённо. – Бери!

В цирк её повела бабушка. Таня была сама не своя от счастья – не столько из-за цирка, сколько из-за шапки. «Наконец-то, – думала Таня, – я буду модной с ног до головы». Разумеется, она не собиралась снимать шапку даже во время представления.

Однако, когда они с бабушкой подошли к автобусной остановке, настроение у Тани ухудшилось. Как оказалось, маленькие девочки в норковых шапках фасона «Орбита» были в Танином городе большой редкостью. Поэтому прохожие уделяли ей слишком много внимания – оборачивались и бесстыже пялились на двигающийся меховой гриб с болтающейся шляпкой. Шляпка постоянно падала Тане на глаза, чем сильно её раздражала. На улице было ветрено и морозно. Таня стояла на остановке с красными ушами, отвергнув бабушкино предложение замотать их мохеровым шарфом. Она то и дело поправляла шапку и думала о том, как все вокруг ей завидуют.

В автобусе было еще хуже. Таня гордо сидела у бабушки на коленях, а кто-то из попутчиков спросил:

– Кто ж тебя так нарядил, девочка?

– Сама, – злобно прошипела Таня и уткнулась в бабушкино плечо. Ей уже расхотелось в цирк.

Но когда в цирке бабушка предложила снять шапку, Таня отказалась. Во-первых, она боялась, что шапку украдут, а во-вторых, шапка хоть как-то компенсировала неказистое трикотажное платье с полукруглым кармашком на груди. На кармашке была пришита аппликация с грибочками – особая Танина боль.

Представление немного отвлекало Таню от мыслей о шапке, пока зрительница, сидящая позади нее, не попросила:

– Девочка, ты бы шапочку-то сняла, и нам виднее будет, и тебе.

Таня ничего не ответила, но губа её предательски затряслась. Она изо всех сил старалась не расплакаться, но шапку так и не сняла.

На обратном пути бабушка всё-таки надела Тане на голову шарф, завязав его узлом под подбородком, а сверху натянула «Орбиту». Теперь шапка не болталась и сидела как надо. И всё же в автобусе кто-то сказал: