Текст книги "Невозможный"

4

В тот знаменательный, можно сказать – эпохальный – день тебе попался в интернете видеоролик с мужским танго, заснятый, очевидно, на телефон. Два парня в джинсах, майках и кроссовках исполняли танец прямо на вечерней улице – под знаменитое Tango de Roxanne, свист и улюлюканье зевак. Ты даже не сразу поняла, что это два парня. Танцевали они потрясающе. Но дело было даже не в умении и навыках. И ты пыталась понять – в чем? Ты всматривалась. Ведомый совсем по-женски отводил глаза от партнера, отворачивал голову. А ведущий смотрел на него, не отрываясь, вел нежно и надежно, позволял быть чуть-чуть капризным, легкомысленным, но при этом помогал партнеру раскрыться чувственно. И ты с изумлением открывала для себя, что это – реальные отношения. Без всякой игры, подлинные чувства… Эти парни тебя просто заворожили. Они были с другой планеты.

Ты отправила ссылку на ролик друзьям и замучила их требованием поделиться впечатлениями. Ты настаивала, что вот таким должен быть настоящий мужчина, настоящий парень.

– Каурова, – говорила ты в полном изумлении, – они тоньше нас, чувственнее… Я по сравнению с ними – кукла тряпичная! Я ничего не чувствую…

– Бэлла, – сказал тебе вконец замученный твоими приставаниями Сева, – проблема в том, что у каждого хорошего парня уже есть парень.

Ты вздохнула с сожалением и погрузилась в работу. Но в твоей голове звучало танго.

Ближе к вечеру из творческих метаний тебя выдернула заполошная трель дверного звонка. Ты с досадой оторвалась от работы, которая на сей раз складывалась на удивление удачно, как будто тебе повезло первым же неводом выудить из тины морской золотую рыбку, и тебе оставалось только загрузить ее своими пожеланиями. Ты выбралась из-за компьютера, недоумевая, кого могло принести.

– Кто? – спросила ты.

– По объявлению, – прозвучал низкий мужской голос.

Ты удивилась, потому что не сразу сообразила, о каком объявлении идет речь: ведь мужчинам с низкими голосами, впрочем, как и с высокими, ты ничего не объявляла. Хотя могла бы – у тебя давно имелась пара тезисов для декларации независимости. Ты посмотрела в дверной глазок и открыла дверь.

На лестничной площадке стоял русоволосый щуплый мальчишка с рюкзачком за плечами и наушниками на шее. Он улыбался.

– Эээ… вообще-то я ждала девочку, – сказала ты, безотчетно улыбаясь в ответ.

– Мои родители тоже ждали девочку, а родился я, – засмеялся мальчишка, глядя веселыми глазами куда-то поверх твоей головы. Ты вспомнила, что из твоей рыжей копны торчат карандаши, и тоже засмеялась. Ты в тот момент вообще выглядела экзотично: любимые клетчатые штаны-афгани поддерживались на нужном уровне красными подтяжками, застегнутыми крест-накрест. На синий топ был накатан принт собственного производства: твое детское фото на горшке. А в руке ты держала большую белую чашку с гусиками, в которой остывал недопитый чай – вечный и незаменимый спутник творческого процесса.

И вдруг ты узнала мальчишку. Если бы не узнала, то на этом все бы, наверное, и закончилось. Мало ли чего можно ожидать от чужих мальчишек, пусть даже таких веселых? Но ты его узнала: он был участником одного из многочисленных талант-шоу. Кажется, самым младшим в прошлом сезоне. Ты особо не следила за ним и не помнила, как он поет. Потому что все эти шоу – это совершенно не твоя музыка. Ты любила рок, а там исполняли попсу.

Мальчишка улыбался, и от него веяло таким теплом и дружелюбием, что ты отступила. Тебя словно включили в розетку, и по твоим венам побежал ток. Ты до сих пор не можешь понять, как это получилось. И как ему вообще удается так заряжать людей.

– Я снял объявление, так что, извини, больше никто не придет, – повинился он.

– Ну… входи. Я, правда, не знаю, как… будет ли это удобно…

– Ты чего-то стесняешься? Поверь, все люди физиологически устроены одинаково. И вообще, у меня дома есть сестра, и я в курсе всех ваших девичьих секретов и заморочек.

Вот, значит, как, подумала ты. У него есть сестра, и он все про вас знает. А ты имеешь неслабый шанс заполучить брата. Ты часто жалела, что не смогла раскрутить родителей на братика. Каурова уговорила своих, а ты – нет. Ты ей страшно завидовала. И вот теперь подруга своим объявлением наколдовала тебе брата. Да еще такого… обаятельного, что ли…

– Но в ванной мне нужна отдельная полочка: у меня много эээ… разной фигни, – предупредил он.

– Ладно, я свою «фигню» подвину, – сказала ты и сама себе удивилась: так быстро он тебя к себе расположил.

Но ты тоже знала кое-что о мужчинах и их «заморочках».

– А ты не разбрасываешь носки по квартире? – включила ты «капчу».

– Ну что ты! Я симметрично раскладываю их пяточками на юг!

Тест был пройден, на твой взгляд, с отменным внутренним драйвом и вполне тебя удовлетворил. Позже, когда ты вспоминала его неожиданное появление на пороге твоей квартиры, тебе на ум приходил даже гипноз. А чем еще можно было объяснить то невероятное обстоятельство, что на четвертой минуте разговора ты уже готова была поделиться с ним своей полочкой в ванной?

– Ну, пойдем, я покажу тебе комнату. Ты внимательно читал объявление? Ты понял, что сдается не квартира, а комната? То есть, тут еще я живу.

– Я понял, понял… Меня это устраивает. Не люблю приходить в пустой дом.

– Ты учишься или работаешь?

– И то, и другое. Учусь на первом курсе. И работаю по вечерам в клубах.

Он увидел в гостиной пианино.

– Отлично! Играешь?

– Уже нет, бросила давно, не доучившись. Я недоучка. Это бабушкин инструмент.

– А мне можно будет?

– Конечно, только я тебя огорчу: пианино наверняка расстроено жутко, – сказала ты. – Но я могу поискать настройщика.

– Не нужно никого искать, у нас в деканате их целый список.

– Послушай, а почему ты не живешь в общежитии? – поинтересовалась ты.

– Я, как раз, живу в общежитии, – ответил мальчишка, – только там неудобно: и душ вечно занят, и очень много народу, и все шумят. Я себя не слышу.

Ты очень удивилась: зачем человеку слушать себя? Как это? Потом сообразила, что он музыкант. Наверное, музыканты слушают музыку внутри себя. Им нужна тишина.

Мальчишка с интересом обозревал комнату. Просторная, окном обращенная в тихий двор со старыми липами, она имела все необходимое: старорежимный добротный шифоньер, дедов рабочий стол, увенчанный чернильницей каслинского литья, разлапистое кожаное кресло, громоздкую кровать и роскошную библиотеку.

– А интернет у тебя есть? – спросил он, заподозрив, очевидно, что в таком интерьере его не может быть в принципе. – Я могу заключить договор с провайдером на себя.

– У меня есть вай-фай. Можешь пользоваться компьютером, где тебе удобно.

Наверное, вид у тебя при этом был пафосный. Мальчишка засмеялся.

– Извини, я не хотел тебя обидеть. Просто интернет не вяжется с этим… стилем. А вообще мне здесь очень нравится.

О стиле он явно имел понятие. Ты бы, пожалуй, определила его самого как стильного человека: при несколько разгильдяйском на первый взгляд прикиде он выглядел человеком со вкусом. Все это адаптированное хипстерское обормотство со странного покроя джинсами, белоснежной рубашкой навыпуск и серым пиджачком из нетканой шерсти со вздернутыми к локтям рукавами необыкновенно шло ему. На тонком запястье он носил широкий кожаный браслет. И было заметно, что по удлиненным волосам прошлась рука хорошего мастера. Метросексуал, да и только. К тому же его «фигня» на полочке в ванной оказалась на удивление дорогой японской парфюмерией.

Ты разглядывала его украдкой: трогательно большеротый, с припухшими по-юношески губами, нос чуточку «уточкой», и при этом – упрямый подбородок, насмешливые умные серые глаза и прекрасный высокий лоб, наполовину скрытый длинной прядью волос – все это складывалось в картинку живого и странно притягательного лица с легкой неправильностью черт. Но дело было не только в том, как он выглядел. В его поведении ты с изумлением отмечала некую внутреннюю свободу, на которую никогда не решалась сама. Отличный получится брат, подумала ты. Братец Кролик! Вам будет весело вместе. Смущал только бритвенный прибор. Неужели он уже бреется? Это взрослое мужское обстоятельство, на твой взгляд, не сочеталось с его мальчишеским обликом и нежной чистой кожей. Впрочем, что ты вообще знала о мальчишках и их обстоятельствах?

– Ну, ладно, устраивайся и приходи – обедать будем.

– Да? Я сбегаю сейчас за продуктами, – воодушевился новоявленный квартирант.

– Не нужно никуда бегать. У меня есть крылышки и ребрышки.

– Мы будем есть ангела??? – ужаснулся он.

Действительно, кошмарно звучит, подумала ты. Призрак Хичкока заглянул в окно твоей кухни.

– А где ты обычно питаешься?

– Где голод застигнет, там и питаюсь. Есть такие кафе: там берешь с витрины пластиковую коробочку еды, и тебе ее разогревают в микроволновке.

– Какой «еды»?

– Ну, которая в коробочке…

– Ужас какой! Ты ведь наживешь себе язву желудка! Или гастрит.

– Уже, наверное, полный комплект. Честно нажитый. – Он с важным видом ощупал себя.

И тут в тебе включилась погребенная под завалами твоей рухнувшей семейной жизни программа. Ты должна была сохранить этот файл. Этот трогательно-теплый сайт для одиноких и заблудших душ с единственной опцией: «согреть». Ты решила его сохранить, во что бы то ни стало. Care! Позаботиться! Поддержать!

– Я буду твоим «саппортом», – постановила ты. – Буду готовить тебе на завтрак овсянку. Каждый день. И не возражай! И никакого фаст-фуда больше! Борщ и котлеты!

Он смотрел на тебя с интересом.

– Ты будешь мне готовить?

– Ты мне не доверяешь?

– Ну что ты… Я очень доверчивый! Я готов тебе довериться, – засмеялся он, мечтательно закатив глаза. – Просто никто никогда не брал на себя такой… ответственности. И тебе не будет влом?

– Ну, не могу сказать, что люблю стоять у плиты, но я, представь, тоже не духом святым питаюсь. Так что – начнем вести правильный образ жизни, – объяснила ты свой порыв.

– Ммм… вообще-то с «едой в коробочке» я пошутил, но ради твоего здорового образа жизни я готов пожертвовать даже фаст-фудом, – засмеялся он.

Он, оказывается, пошутил! Но было поздно: программа «Care» уверенно загружалась в твои мозги. И ты поинтересовалась, как правильная квартирная хозяйка:

– Признавайся, у тебя есть дурные привычки?

– Я курю, – сказал мальчишка.

– А как же голос? Не боишься загубить?

– Сигарета помогает мне сосредоточиться. Переключить режим.

– Не ври себе, – сказала ты ему наставительно, – есть много других способов переключиться.

И тут же заметила его «бровки домиком». Куда я лезу, подумала ты.

– Ладно, успокойся, я тоже курю. И тоже с целью поймать волну. А вовсе не потому, что не могу соскочить.

В последнем смелом заявлении ты вовсе не была уверена. Мальчишка понимающе улыбнулся.

Ты сервировала стол и усадила квартиранта.

– Как же мне повезло… – он задержал на тебе веселый взгляд, – с этой квартирой!

И что-то такое мелькнуло при этом в его глазах… Он словно взвешивал, во что ему обойдутся твои благодеяния. Сколько личной свободы потребуют взамен. Но Алкины наставления не прошли даром, и ты с упоением продолжала тестировать квартиранта.

– В чем еще можешь покаяться? – Тебе явно нравилась твоя новая роль.

– Ну, я пью, бывает… Но ты не волнуйся, я не алкоголик. Просто у меня работа такая. В таких местах. Потом, я надеюсь, будут другие места.

– Тебе продают спиртное?

– Мне его покупают, – засмеялся он.

– Может, ты еще и в карты играешь? – пошутила ты.

– Играл, но это было давно.

– А на деньги играл?

– Да, с алкашами-соседями.

– Ты что, с алкашами водился???

– Ну, у них были деньги. И они плохо играли.

Ты засмеялась и подумала, что этот парень, пожалуй, не пропадет.

– Извини за вопрос: а наркотики ты, случаем, не употребляешь?

– Зачем? – удивился мальчишка, – я сам – наркотик.

Ты растерялась. Ты тогда еще не понимала, как он прав. И вообще – ты тогда еще ничего не понимала.

За чаем ты опять приставала с расспросами.

– А сестра твоя – старшая или младшая?

– Старшая, – ответил он и, прикинув что-то, уточнил: – старше тебя.

– Вы не дрались в детстве?

– Нет, – засмеялся он, – но она меня била. И обзывалась. Ну и за мат меня лупили. Я, когда не пел, матом разговаривал преимущественно. От соседей понабрался. Потому что со мной больше никто не разговаривал практически. Всем было не до меня.

– Да нормально ты разговариваешь. Вполне пристойно, – пожала ты плечами. В его голосе, в манере вести себя проступала некая природная интеллигентность. Ты не могла ошибиться на этот счет.

– Контролирую себя, – пояснил он. – Мне это стоит определенных усилий.

Тебе показалось, или он тебя разводил?

– Шучу. Лет в пять я начал читать и сообразил, что к чему. С тех пор разговаривал исключительно вежливо: «мама, позволь мне, пожалуйста, отведать пирожок». Или: «не побеспокою ли я вас, если включу мультик?»

– А сестра за что била? – спросила ты, не представляя, как можно было обижать такого славного мальчишку.

– За то, что юбки брал – это её школьные были.

– Ммм?

– Да перестань, – развеселился он. – Там другая история. Семейное предание.

– Расскажешь? – спросила ты, намазывая ему булочку маслом и пододвигая вазочку с бабушкиным вишневым вареньем. Мальчишка не без удовольствия наблюдал за твоими маневрами.

– В следующем интервью! – кивнул он, и ты оставила его, наконец, в покое.

Ты накормила мальчишку так, что его потянуло в сон. Он поблагодарил тебя за обед и даже предложил «разобраться с посудой», но ты посмотрела на него и сразу поняла, что этого он терпеть не может, и не позволила. Он искренне обрадовался и отправился на балкон курить, а потом попросил:

– Разбуди меня, пожалуйста, через два часа – мне на работу нужно, – и тут же вырубился на высокой дедушкиной кровати.

До тебя вдруг дошло, как молниеносно он сократил дистанцию, как быстро стал «своим»! И как неожиданно комфортно ты себя при этом чувствовала. Удивительное дело!

Покончив с посудой, ты вышла на балкон, чтобы покурить и осмыслить всё произошедшее, и обнаружила там квадратную красную пачку чистокровного английского «Данхилла», который давно не сыщешь в Москве. Ого! Неплохо он, кажется, зарабатывает в этих своих клубах. Или угощают? И еще ты обнаружила, что в доме перестало быть холодно. Ты даже потрогала батареи. Но – нет. Теплом веяло не от них. Тепло было вполне ощутимым физически, но имело, к твоему удивлению, какую-то иную, не знакомую тебе природу.

Вечером мальчишка ушел на работу – петь для золотой молодежи в лазерном дыму дорогого клубняка. И пропал. А ты ведь уже все так замечательно придумала! Ты, прячущаяся от всех и вся, умудрилась прикипеть к нему, чужому мальчишке, за один вечер. Два дня кряду ты не могла найти себе места. Что ты сделала не так? Почему он передумал? Может, он вообще тебе померещился? Может, ошибся квартирой? Или ты достала его своими бесконечными расспросами? Если юноша выпархивает из родительского гнезда, ему вряд ли понравится, что чужой человек пытается взять его под опеку. Ты бы этому точно сопротивлялась. Да, с братиками у тебя отчего-то не заладилось. Но странное дело: ты продолжала ощущать в своем доме тепло. И ты точно знала, что Мостеплосеть была тут абсолютно ни при чем.

5

Мальчишка не выходил у тебя из головы, и ты опасалась, что с ним могло что-то случиться. А ты даже не догадалась взять у него номер телефона. Но как залог и как улика того, что он тебе все-таки не привиделся, на полочке в ванной оставалась его парфюмерия.

Он появился на третий день, словно притянут был твоими неотступными мыслями. И тебе хватило выдержки не спрашивать его, где он пропадал. Просто ты по его лицу поняла, что он ждал этот вопрос от тебя, но явно не был расположен на него отвечать. Не хотел придумывать дешевые отмазки. Не хотел тебе врать. И ты проглотила свой вопрос.

Он притащил из общежития кофр со своей концертной экипировкой и развесил ее в шкафу.

– Это – концертное, говоришь? – удивилась ты, выдавая ему вешалки.

– А что ты ожидала увидеть? Расшитые золотом камзолы? – засмеялся он.

В честь великого переселения ты устроила в гостиной, прямо на ковре, «бедуинскую» вечеринку с чаем и восточными сладостями. Он сидел среди набросанных подушек, так по-домашнему, удобно скрестив ноги, и рассказывал тебе всякую смешную всячину. И ты думала, что он – очень милый и забавный, и напомнила ему о данном обещании поведать семейное предание, объяснить, при чем тут юбки сестры, и почему она за эти юбки его била.

– Да я каждое утро в этой ее юбке устраивал во дворе представления бабушкам. Пел тогдашние хиты: «Ксюша – юбочка из плюша», «Чашка кофию». Помнишь, наверное? Мне тогда года три было. И они оплачивали мой концерт конфетами. Полный подол приносил. Но я не за конфеты пел. Я бы и без конфет пел.

Он уморительно изображал себя – маленького, и тебя охватила странная нежность. Такой малыш… пел… актерствовал… Да ты бы отдала такому братику все свои юбки!

– А что еще из детства помнишь?

– Ну, если из самого раннего, то – сижу на горшке, кручу крышечку и пою.

Ты засмеялась.

– Веселое у тебя было детство!

И вдруг улыбка на его лице погасла.

– Разное у меня было детство, – сказал он.

6

Воскресный день был испорчен настройщиком. Он ругался. Пенял тебе, что загубили отличный инструмент. Можно подумать, ты дубасила по нему молотком в тщетной попытке отомстить за погубленное детство! Ты не выдержала, ушла к себе и, надев наушники, открыла присланный заказ.

Концепция выглядела убогой и претенциозной одновременно. Это тебя дико раздражало, но платили за него хорошо, и заказчик по этой причине ждал от тебя фейерверка.

Каждое приходящее на твою почту письмо грозило обернуться гранатой с вырванной чекой. Ты должна была исхитриться не только поймать ее, но и успеть метнуть обратно, пока она не взорвалась. И ты мечтала, чтобы твой почтовый сервис разработал такую капчу, такой волшебный фильтр, который пропускал бы только письма от вменяемых заказчиков. Ну, скажем, выставил бы такой автоматизированный тест, пройти который в состоянии только очень адекватный человек, к тому же добрый и жизнерадостный, доверяющий профессионалам, а не пытающийся ими руководить. Но, случись такое, ты запросто могла бы умереть с голоду, потому что таких заказчиков не бывает.

Ты включила погромче любимую музыку и открыла нужную программу, собираясь погрузиться в работу. Но тут наушники полезли куда-то вверх.

– Что ты слушаешь? – спросил мальчишка и, присев на подлокотник твоего кресла, приложил наушники к своим ушам. – О! Круто! Респект!

– А ты что слушаешь?

– Я все слушаю.

– А любишь кого?

Он назвал поп-диву мировой величины.

– Бэлка, я ее сумасшедший фанат! Я зарабатывал деньги, чтобы ездить на ее концерты, когда она приезжала в Москву.

Ты выразительно поморщилась.

– Бэлла, ты ничего не понимаешь! – горячился мальчишка. – Она – гениальна!

– Придется поверить тебе на слово. Просто из хорошего отношения.

Его глаза загорелись. В них светилась увлеченность.

– Поверь, она очень многогранна! Особенно сейчас. Очень красивая – для меня это идеал того, как должна выглядеть девушка. Она делает то, что хочет, и очень цепляет меня этим. Скажи, ты делаешь то, что хочешь?

– Я даже не знаю, чего я хочу, – созналась ты.

– Как и большинство, – кивнул он. – А она – яркая личность с трагической судьбой. Ты видела, как она начинала? Сейчас она находится под опекой и не может самостоятельно распоряжаться своими деньгами, мобильным телефоном и даже своей музыкой – всё это говорит лишь о том, что она не раскрывается так, как того бы хотела. Если честно, я даже втайне мечтаю, чтобы она ушла из мира музыки, потому что это будет для нее намного лучше. Главное, чтобы она кайфовала.

Заключение показалось тебе как минимум странным.

– Я так люблю ее, что она должна была уже забеременеть от меня. Я иногда думаю, не от меня ли у нее дети?

Ты растерялась. Наверное, у тебя был преглупый вид.

– А?

Он засмеялся. А ты смутилась. И рассердилась на себя.

– Послушай, а ты только биографии поп-звезд читаешь? Там, в дедовой библиотеке, есть серия «Жизнь замечательных людей». Ученые, художники, путешественники… Почитай!

Он посмотрел на тебя так, что ты почувствовала вырастающую между вами стену. Еще пара-тройка кирпичей, и вы совсем перестанете понимать друг друга.

– Видишь ли, – сказал он, – если бы я собирался стать ученым или художником, я бы именно о них и читал.

Бэлла, спросила ты себя, откуда в тебе взялась эта страсть к наставлениям? Что дает тебе право лезть к нему с советами? То обстоятельство, что он младше тебя? Это достаточная причина? Ты не уважаешь среду, которую он выбрал для себя вместе с музыкой? Но это его выбор. Ты считаешь себя опытнее? И чем ему может быть полезен твой опыт? И что ты знаешь о его собственном опыте? Да и о нем самом ты мало что знаешь. Разве это ты прорвалась на то шоу? Разве это ты сражалась на нем и дошла до финала? Ты вообще когда-нибудь сражалась за себя? У тебя не было такой необходимости. Разве это ты приехала из провинции в столицу и живешь в семнадцать лет по взрослым правилам? Да ты в семнадцать лет жила исключительно по маминым правилам, дома, на всем готовом. Ты вообще только-только жить начала самостоятельно. И совсем не могла похвастаться успехами. Ты похвалила себя за правильные мысли, но они, к сожалению, так и остались не реализованными в деяниях, потому что в тебе уже исправно работала запущенная твоей природой программа опеки. И в ее скриптах таилось множество подлых багов.

Он с интересом изучал твою фильмотеку, откладывая в сторонку то, что еще не смотрел.

– Ты лучше о себе что-нибудь расскажи, – попросила ты. – Ты музыкальную школу окончил?

– Да, а потом в специализированном музыкальном центре учился. В тринадцать лет на экстернат ушел из школы.

– А???

Ты, домашняя правильная девочка, была потрясена.

– Бросил школу? В тринадцать лет? И тебе разрешили родители?

– Я так решил. Очень хотел петь и развиваться в этом направлении.

Ничего себе… Ты представила, как родители сопротивлялись, уговаривали его не делать глупостей, грозились… Может быть, даже лупили… А он поступил так, как считал нужным. Он же не в хулиганку подался. Он ушел в то, что любил – в музыку. Это достойно было уважения. Это был мужской, на твой взгляд, поступок. Или ему было просто лень учиться? Скучно сидеть на уроках, когда мысли где-то далеко?

– А в четырнадцать я еще и из дома ушел. Сам жил. Я люблю свою семью, но жить с ними было очень утомительно. Да и ездить каждый день из нашего поселка в город и обратно было тяжело. Работа обычно поздно заканчивалась. Иногда уже и транспорт не ходил.

– Работа???

– Я же работал на студии звукозаписи. Ну и за выступления нам иногда платили. По-детски. Детям же деньги не нужны, – засмеялся он.

– А где ж ты жил?

– Да по-разному бывало.

– Боже, из привычного домашнего уюта… налаженного быта… безопасности, наконец…

– Иногда стоит пожертвовать тем, к чему привык, ради того, чего желаешь, – пояснил он.

Ты ошалело смотрела на него. Ты никак не ожидала от мальчишки подобной риторики, да и подобных мыслей.

Вот значит как. Да, высокая степень внутренней свободы предполагает еще и ответственность за принимаемые решения. Принять решение и потом отвечать за него. Перед собой. Ты тогда подумала, что это очень круто. И поразилась его решимости и удивительной вере в себя. В свои силы. Бэлла, почему ты тогда не сделала выводов? Ведь всё было так очевидно.

– Когда вылетел с проекта, решил, что никуда отсюда уже не уеду. Вышел из съемочного павильона и понял, что не знаю, куда мне теперь идти, и где здесь метро. Сказал себе: спокойно! Соберись!

– А как ты на шоу попал?

– Ты что, видела меня? Узнала?! – обрадовался он.

– Узнала. Видела. Правда, не слушала, извини.

– Да я с самого детства ломился во все двери, на все прослушивания. Удивлялся только, что меня отправляли на детские кастинги. Я чувствовал себя взрослым. Я точно знал, где хочу быть и чем заниматься. А что не слышала, так это как раз поправимо, еще услышишь, – засмеялся мальчишка. – Вот сейчас настроят инструмент, и… когда-нибудь услышишь.

И ты почувствовала дельту между реальностью и восприятием. Что-то было с ним не так. Не так, как тебе виделось изначально. Сквозь легко читаемый поверхностный образ вдруг проступила некая многослойность.

Но в этот момент тебя отвлекли его руки. Ты вдруг заметила, какие у него красивые и выразительные руки. И какие ухоженные. И тебе стало стыдно за свои, заброшенные. Черт! Надо срочно заняться собой, чтобы не позориться, решила ты. И лучше не откладывать. Вот прямо сейчас и пойти. Все равно работа не идет, и день испорчен настройщиком.

Ты отправилась в салон, бросив парня одного выслушивать ругань мастера. Ты попыталась оставить для настройщика деньги, но мальчишка тебе не позволил. А потом ты пила эспрессо в любимой кофейне, баловала себя шоколадно-ореховым десертом и улыбалась тому обстоятельству, что у тебя дома теперь живет замечательный мальчишка – теплый и забавный, смелый и решительный, свободный и… какой-то еще. Что-то было в нем такое, незнакомое, что тебе пока не удалось распознать.