Электронная библиотека » Татьяна Степанова » » онлайн чтение - страница 7

Текст книги "Три богини судьбы"


  • Текст добавлен: 2 октября 2013, 18:31


Автор книги: Татьяна Степанова


Жанр: Криминальные боевики, Боевики


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 14
НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК

«Никакой загадки нет. Арбатский убийца Пепеляев безумен, в этом все дело». Катя шла по коридору Главка и репетировала первую фразу, с которой она вот сейчас войдет в кабинет полковника Гущина и поведает ему свои выводы, что сами собой напрашиваются после того, что она видела в Центре судебной психиатрии.

«Никакой загадки нет. Пепеляев стал стрелять в людей, потому что сошел с ума, да видели бы вы, как он пытался кулаком пробить стекло, чтобы добраться до…»

Стоп. Она даже замедлила шаг. А ведь Пепеляев из своего закрытого, запечатанного наглухо бокса действительно пытался добраться… До кого же? Врач был там, внутри, в пределах его досягаемости, но он его и пальцем не тронул, просто отшвырнул. И на нее, Катю, он не обратил ни малейшего внимания, и Геворкян его не встревожил своим белым халатом. Он стал вести себя неадекватно после того, как к боксу подошли студенты… И значит, какой из всего этого вывод?

Ладно, там разберемся. Катя решила не вдаваться в детали. Самое главное объявить сейчас Гущину: Федор Матвеевич, я была там, я видела ЕГО. Он безумен – в этом все дело.

– Екатерина Сергеевна, погодите пару минут. У Федора Матвеевича товарищ полковник, – предупредил Катю дежурный по управлению уголовного розыска, когда она была у кабинета Гущина.

– Какой товарищ полковник?

– Полковник Мазин, вроде как знакомый его.

Делать нечего, надо подождать. Катя почувствовала прилив досады и раздражения: когда вы вот так летите новость сообщить, а вам крылья на лету подрезают, это не есть хорошо. Вообще к Гущину, после того как он так прославился своим героическим арбатским задержанием, разные там «друзья и товарищи» прямо косяками прут. Работать мешают!

Она заглянула в отдел по борьбе с кражами и угонами автотранспорта, поскучала там четверть часика. Конечно, интересная работа искать угнанные джипы, но арбатский убийца Пепеляев – все же тема куда круче.

– Сделаю, все понял, сделаю, что смогу, и адрес пробью, о чем речь?

– Лады, тогда скинь мне либо по факсу, либо на мой e-mail.

– Куда? Ах это… ящик, что ли, компьютерный…

Катя тут же покинула кабинет «угонщиков» и выглянула в коридор. У полковника Гущина вечно нелады с пониманием современных возможностей Интернета. Что поделаешь, возраст… А кому это бас такой принадлежит – прямо шаляпинский?

Человек, произнесший густым басом «лады», был полной противоположностью своему великолепному голосу – щуплый, низенький, узкоплечий и узколицый. Его волосы, причесанные на косой пробор, серебрились сединой. Костюм тоже был серый, галстук неброский, в худенькой фигурке, однако, ощущалась ловкость и военная выправка.

– Вообще-то хотелось бы как можно скорее. Сегодня успеешь скинуть информацию? – повторил он с вкрадчивой настойчивостью, чаруя глубоким басом своим, взятым, казалось, у какого-то сказочного великана.

– Постараюсь. Ты нас знаешь, когда мы подводили? Когда я подводил…

– Ну тогда всего хорошего, рад был повидать тебя. Супруге привет. Ну все, окончательно не прощаюсь. Жду твоего звонка.

Басовитый человечек прошествовал мимо Кати, распространяя вокруг себя аромат дорогого мужского парфюма. В уголовном розыске «парфюм» и прочие «финтифлюшки» не приветствовались, полковник Гущин этого не одобрял.

– Федор Матвеевич, к вам можно? – осведомилась Катя.

– Заходи, что там опять у тебя?

– Я в центре была… А это ваш друг?

– Это Михал Ваныч… полковник в отставке, настоящий полковник, курировал нас когда-то.

– Из министерства?

– Из КГБ бывшего, – Гущин вздохнул, – Мазин Михал Ваныч… Фигура когда-то была… куратор… Сейчас вот на пенсии, а слыхала, как распоряжается? До сих пор все еще в том времени живет… Сделай, и непременно чтобы сейчас, моментально, и доложи. Ну, такая школа андроповская… старая школа… школили их там, дрючили по первое число, не то что нас, грешных.

– Так он пенсионер?

– Давно уж, сначала банк консультировал, потом еще в какой-то организации подвизался. Ну а сейчас в связи с кризисом процветание закончилось. Одна пенсия осталась, негусто… Подзаработать, что ли, решил на старости лет? Вроде как в детективы добровольные подался, не пойму я. Что-то крутит лис старый.

Катя посмотрела на Гущина – еще не хватало, чтобы он вот сейчас в воспоминания о прошлом ударился! Так и есть.

– Дело интересное он мне напомнил, понимаешь. Мы-то, конечно, им не занимались. Но и Москва не занималась, вроде как министерство и эти – ихние, тогда уже не фээсбэшники. Но, видно, особо-то никто толком ничего и не делал, не до того было в 98-м, в разгар кризиса обвального, а потом война в Чечне…

– Федор Матвеевич, я по поводу арбатского убийцы…

– А дело вот какое, – Гущина (редчайший момент в жизни начальника управления розыска) было уже не остановить. – Помнишь, была такая Саломея? Да должна ты помнить… Много тогда про нее всего такого ходило по Москве…

– Какая Саломея?

– Предсказательница, ясновидящая. Навроде Ванги.

– Ой, ну, конечно, помню. Но это так давно было.

– Она, потом Кашпировский, затем этот хмырь болотный… как его… ну воду-то все заряжал… Джуна… А эта Саломея-то самая старшая из них была. Я о ней с начала семидесятых уже слыхал, когда в лейтенантах еще бегал. Сплетен, сплетен… К брежневской, мол, дочке она близка, мол, слушают ее там, наверху, как оракула… Советуются во всем. А уж при Ельцине вообще все ее астрологическое хозяйство расцвело пышным цветом. В газетах в открытую писали – мол, гороскопы составляет, прогнозирует… Страна-то разваливалась тогда на хрен. Не знали, уж у какой ведьмы, у какого черта совета спросить, как быть, что делать, чтобы в шею не турнули. А потом она возьми и умри. Одни говорили – от инфаркта обширного, другие – от горя. Сын у нее без вести пропал. Уехал из дома на машине и не вернулся. Это я помню. Машину-то потом нашли – на проселочной дороге у нас в Подмосковье. Я туда не выезжал, так что сам ничего не видел, но знаю – вроде не было в машине каких-либо следов насилия. Вроде как угнана, а потом брошена… А самого этого парня – сынка Саломеи так и не нашли тогда. И следов никаких, и трупа, хотя искали… Как его звали-то… Не помню. Тут Мазин мне на бумажке черканул… Ага, Тимофей, вот как его звали, – Гущин водрузил на свой мясистый нос очки. – Закопали небось где-нибудь парня… теперь уж сгнил… столько лет прошло. Иномарка у него была, а тогда за новые-то иномарки дорогие, впрочем, как и сейчас за «бумеры» разные там, убивали на проезжей дороге. В общем, дело вроде быльем поросло, пропавший без вести – дохлый висяк, перспектив никаких, а Мазин чего-то заново копать решил. Почему, зачем? Туману напустил мне тут. Адрес просит пробить, ну по которому они живут сейчас.

– Кто? Саломея, вы говорите, давно умерла.

– Дочери у нее остались, как он мне сказал. Так вот просит адресок их установить. И место точное, где тогда машину их брата Тимофея нашли. И прям чтоб сегодня вся информация, вынь ему да положь, Михал Иванычу… Привыкли командовать, понимаешь.

– Федор Матвеевич, и все же я к вам по делу нашего, то есть вашего арбатского убийцы Пепеляева, – у Кати от ненужных ей в настоящее время сведений про какую-то Саломею – ясновидящую, о которой она что-то такое глухо помнила, и ее пропавшего сына голова пошла кругом. При чем тут сейчас это?! Когда у нее для Гущина свои собственные важные новости. – Так вот, я была в Центре судебной психиатрии и убедилась, что он, этот самый Роман Пепеляев…

Телефон.

– Обожди, – Гущин взял трубку. – Да, слушаю. Где?

– Пепеляев ненормальный, и в этом, мне кажется, главная причина того, что он…

– Труп в песочном карьере возле Куприяновского лесничества. Женщина убитая. – Гущин по-медвежьи неуклюже полез из-за стола. – Ехать надо туда. Ну вот, и рабочий день начался…

– Убийство?

– Оно самое, давно не было, правда? – Гущин невесело усмехнулся. – А ты говоришь… Вот оно как – одно дело вспоминаешь, другое обсуждаешь, а третье уж в дверь стучится.

– Можно я с вами в лесничество? Мне все равно данные по раскрытию для криминальной хроники нужны, а то все старье какое-то, неинтересно, – Катя тут же оживилась. – А по дороге, Федор Матвеевич, я вам про то, что было в Центре психиатрии, доскажу.

Глава 15
ТРУП В КАРЬЕРЕ

Миссию «рассказать про Пепеляева» Катя выполнила с блеском по дороге на место происшествия. А вот спуститься в карьер, где уже работала оперативная группа, не смогла.

Песчаные карьеры возле Куприяновского лесничества давно уже были заброшены – глубокие рвы, заполненные водой, превращенные в свалку с отвесными крутыми склонами.

Катя осталась наверху возле дежурных машин и смотрела с замиранием сердца, как Гущин ползет вниз по глинистому склону… вот сейчас поскользнется на глине и… рухнет туда… Нет, удержал равновесие, махая руками.

Сцена выглядела почти комичной, почти цирковой, если бы не то, что лежало там внизу… Белело на мелководье у самой кромки бурой воды.

В карьере жило громкое эхо, как в горном ущелье. Хотя там внизу следователь, эксперты, Гущин, оперативники разговаривали вполголоса, Катя наверху слышала каждое слово.

– Женщина… возраст примерно от тридцати до тридцати пяти… Славянской внешности, шатенка…

– Смерть наступила не менее десяти часов назад. В воде, судя по состоянию кожных покровов, тело находится примерно часов шесть. Видимо, попало сюда в карьер ночью.

– Определенно ночью, светать еще не начало, – голос Гущина. Катя видела, как он расхаживает там по воде в резиновых «дежурных» сапогах. Вот наверх сюда посмотрел, что-то прикинул.

– Имеются повреждения. Колото-резаная рана брюшной полости, кроме этого, на внутренней поверхности правого бедра еще одна колото-резаная рана, глубокая, практически отсутствует кожный покров и мышечная ткань, как будто…

– Как будто ломоть отхватили, – голос кого-то из местных оперативников. – А тут на груди следы от ожогов, сигареты кто-то об нее тушил.

Катя наверху осторожно приблизилась к самому краю обрыва. Стоять здесь, покачиваясь на своих высоченных шпильках, – так и не удосужилась поменять их на резиновые сапоги, – и слышать все это… каждое слово… Сенсации захотела… слушай, запоминай – вот она, твоя сенсация. Новое дело, убийство… женщина в карьере, убитая ударом ножа в живот, а до этого кто-то с ней…

– Тело в плохом состоянии, но опознать можно, – голос Гущина. – Проверить надо по базе данных – в том числе и по без вести пропавшим. Похоже, ее пытали. И убили ее не здесь, а где-то в другом месте. Такие раны с большой кровопотерей связаны, а крови в воде, в почве немного. Осмотрите там наверху все вокруг. Кто-то же ее сюда притащил, в эту чертову яму!

Катя оглянулась – итак, что же это за место – карьеры Куприяновского лесничества? Каковы декорации на этот раз? Лес вон он, в полукилометре, а здесь все рвы, ямы, заполненные водой. Дорога, по которой они приехали, – там, в стороне, старая разбитая бетонка. Место глухое, где-то за лесом железная дорога, станция, отстойник для вагонов. Без машины с трупом сюда явно не добраться.

– Есть следы! Давайте эксперта сюда!

Оперативники прошли по обочинам бетонки – вот и следы нашлись. Сейчас они там все осмотрят, зафиксируют.

– Екатерина! Ты чего там наверху загораешь? Веревку хоть кинь! Помоги старику, – Гущин окликнул ее – оттуда, со дна. Он еще шутит!

Нет, до подъема еще далеко. Так быстро осмотр по такому преступлению не делается.

Прошло полтора часа. Катя все записала себе в блокнот – не хуже любого следователя. Раскроют это убийство, тогда пригодится для статьи. Интересно, а Гущин, занятый этим новым убийством, не забыл про то, что она рассказала ему о Пепеляеве?

– Ну, что у нас со следами?

Гущин поднялся со дна карьера гораздо быстрее, чем она ожидала.

– Федор Матвеевич, следы протектора легковой машины, марку установим позже. Двое тут было – следы кроссовок сорок второго и сорок четвертого размера, один нес что-то тяжелое, следы вдавлены в грунт. И еще одно… странная деталь, – эксперт-криминалист запнулся.

– Какая еще странная деталь? – Гущин пристально смотрел на участок обочины, который осматривали эксперты. – Вот эта, что ли?

– Следы собаки, порода крупная, вроде боксера или бультерьера.

– Тут на свалке полно бродячих.

– Следы той же давности, что и мужские.

– Трое в лодке, не считая собаки, причем один труп. – Гущин обернулся к Кате: – Дай что-нибудь руки вытереть, а? Платок бумажный или салфетку влажную, если есть.

Катя достала из сумки влажную салфетку.

– Всегда забываю, а надо в машине с собой возить.

– Ее изнасиловали и поэтому убили? – спросила Катя. Вывод вроде напрашивался сам собой – две пары мужских следов и…

– Да вроде нет признаков изнасилования, эксперт после вскрытия скажет. Нож в печень всадили, а до этого кусок мяса у нее, бедной, вырезали. И сигаретами прижигали живую… Истощена она, из одежды почти ничего… Держали ее где-то в течение довольно долгого времени, прежде чем прикончить. На запястьях у нее следы, значит, скованная была.

– Проститутка? Привезли куда-то к себе, надругались, а потом убили?

– Надо ее опознать, потом выводы делать – проститутка или кто она там. На проститутку вроде не похожа.

– Там же глубоко, – Катя указала на карьер, – Федор Матвеевич, почему же тело не утопили?

– Почему? А чего ты сама вниз не смогла спуститься, а? То-то и оно. Приехали они сюда ночью, не рассветало еще. Машину оставили вон там, ближе к обрыву не подъехать – опасно. Фарами себе светили, но свет, он тут весь, а там, внизу, темно. Один нес, второй ему помогал. Откуда-то отсюда, с этого места тело вниз сбросили, понадеялись на авось – мол, утонет. А там, внизу, отмель. Чтобы утопить по-настоящему, вниз надо было спускаться. А в темноте тут на такой крутизне шею сломаешь.

– Значит, не профессионалы? – быстро уточнила Катя.

– Выходит, что так. Хотели труп спрятать – концы в воду, а прокололись.

На разбитой бетонке появилась «скорая». Через пять минут из нее уже выгружали носилки, расстегивали черный пластиковый мешок…

Небо над Куприяновским карьером было чистым и ясным. По нему белыми барашками ползли самые невинные, самые живописные на свете облака.

В эту самую минуту вроде бы совершенно спонтанно (это ведь не относилось прямо, никак не относилось к тому, что видели сейчас ее глаза) Катя решила, что поедет в Центр судебной психиатрии снова, завтра же поедет. И встретится с арбатским убийцей Романом Пепеляевым лицом к лицу еще раз.

Глава 16
ХИМЕРА

Нет, угрызений совести не было никаких. Ведь кто-то сказал когда-то: совесть – химера. А то, что домой возвращаться не тянет, это уж как водится. Бар круглосуточный, но пустой в этот час, деревянные панели «под дуб», хмурый бармен – сам бы пил, да камни в почках…

Григорий Дьяков – младший сын мамы Лары в который уж раз заказал «повторить».

Совесть – химера, химера – совесть… самое главное – «очистить дом, все убрать» – так приказала мать, они и убрали все, увезли…

Ночью, той же ночью, не откладывая в долгий ящик… Светила луна… Ах какая луна светила… сука бледная… скрылась за тучи…

Как же мать отыскала ЕЕ через столько лет? Она и видела-то ее всего раз-два… А может, и не видела, просто знала – есть такая, живет… Ах да, она ведь тогда работала в том самом банке, в «центральном офисе», а там, на Новой Риге, был филиал…

Если бы все тогда получилось, как мать задумала, они бы сейчас… где бы они жили, к примеру, сейчас? Мать, конечно же, тут, она из страны не собиралась линять никогда. Брат Петр… возможно, он даже бы женился, завел детей, тесно ему с матерью, давит она на него.

А он… Что было бы с ним?

Григорий Дьяков тупо смотрел на пустой стакан – барное стекло, толстое дно, удобно мыть в посудомоечной машине.

Химера, химера… все муть, все мрак, пустота… Что было бы, если бы ТОГДА все удалось? Клуб «Голден палас»? Отель в Майами? А может, тухлый притон в Салтыковке в хрущобе на первом этаже, где ржавая раковина, вонь, тараканы и шприцы, шприцы, шприцы, разбросанные по полу…

Когда много денег – куда их употребить?

Когда нет своего счета в банке и мать – мама Лара по-прежнему хозяйка всему и выдает тебе, здоровому двадцатидевятилетнему мужику, бабло на бензин, на пиво, на «Трансформеров» в «Киноплексе», на телок, потому что молодые телки полезны для здоровья… Куда употребить ВСЕ ЭТО?

ЗАТКНИ ЕЕ! ДА СДЕЛАЙ ЖЕ ЧТО-НИБУДЬ…

– Эй, командир, повтори…

– Не хватит вам, а?

– Не твое дело, я плачу…

ЗАТКНИ ЕЕ… СДЕЛАЙ…

А потом «очисти дом», «убери все». Мать лишь приказала им с братом, сама и пальцем не шевельнула. Они поехали ночью, он, Григорий, сам выбрал это место, потому что помнил о нем с тех самых пор, с Новой Риги… Да, помнил, память, оказывается, держала это место в себе. И хотя брат Петр был крепче и физически сильнее, он сам один выволок тело из багажника.

Пес за ними туда увязался… вот малахольный… мало ему подвала… Они и ахнуть не успели, как пес запрыгнул в салон этого вот самого пикапа «Фиат», с надписью «Химчистка «комфорт и уют», что стоит сейчас под окнами бара. Когда-то у них был шофер, который забирал и развозил заказы клиентам на дом, но сейчас эту работу вынужден исполнять он, Григорий, потому что оплачивать водилу у них не хватает бабла.

Ни на что не хватает бабла… Кризис сожрал… Кредиты горят. И мать стала похожа на беса в юбке – от разочарований, от жадности, от жалости к себе…

Но все-таки она отыскала ЕЕ, ту девку, через столько лет. И что толку? Они так ничего и не узнали. Хотя и бились над ней там, в подвале, больше недели. Он, Григорий, бился над ней, Петька-чистоплюй сразу уходил, поднимался наверх. Даже поиметь ее не посмел там, в подвале, когда она еще была похожа на бабу, не на кусок говядины… Испугался братец… Он и тогда, одиннадцать лет назад, тоже дал слабину. И вот они все сейчас расплачиваются за его трусость.

А мать – мама Лара расплачивается за обман. Не она – ее обманули, кинули по-крупному – сразу и на всю жизнь. Кинули, сбежали, утекли со всем награбленным баблом…

– Может быть, все-таки довольно? Хватит? Не пора вам на воздух?

Григорий тупо, так же как на опустевший стакан, смотрел теперь на бармена.

– Пошел ты… твою мать…

– А вот оскорблять не надо, молодой человек.

У бармена были пудовые кулаки и сломанный нос. Бывший спортсмен, наверное, боксер… Связываться еще с тобой, сука…

На улице было свежо и прохладно. Вроде и летний день, а как будто осень, хотя до нее еще так далеко.

«Фиат» завелся нехотя: пьяный же ты, куда лезешь за руль?

А ПОШЕЛ ТЫ… ХЛАМ… ХИМЕРА… ХИМЕРА…

КОГДА НЕТ ИНОГО ПУТИ, КРОМЕ КАК ДОМОЙ, ГДЕ МАТЬ И ПОДВАЛ, КУДА, ХЛАМ ЖЕЛЕЗНЫЙ, ПОВЕЗЕШЬ ТЫ МЕНЯ?

Куда?

Как, каким макаром добрался он до ЭТОГО МЕСТА, Григорий Дьяков не помнил. Вроде ехал по Москве – сначала по МКАД, потом по улицам в центр и вот…

Лубянка, налево памятник героям Плевны, бульвар, потом направо и снова налево – горбатый переулок, церквушка, похожая на пряник, а там в глубине…

Дом он узнал сразу, хотя и прошло одиннадцать лет, хотя он был тогда почти пацан и ночь тогда была… темно…

Он приезжал сюда с матерью уже ПОСЛЕ ПОЖАРА. Пожар тогда быстро потушили, дом не сгорел, только первый этаж, где, видимо, все и началось, был черным от копоти.

Но ЕГО, кого мать искала… кого все они потом искали, тщетно искали столько лет, тогда уже и след простыл. Его уже не было по этому адресу – Никитников, 12, который сейчас вновь засветился в газетах.

А что это за машина там, возле дома? Ба, серый «Шевроле»… И кто же там за рулем? Брат Петруша? И ты захотел глянуть, что и как здесь спустя одиннадцать лет, братец? А куда ж ты сейчас? Разворачиваешься? Куда ж ты так скоро?

Григорий следовал за машиной брата Петра, просто так, возможно, потому, что любопытство вдруг взыграло, да и домой совсем не тянуло… совсем не хотелось сейчас, после всего…

Центр, богато живут люди… рестораны шикарные, бутики… Все как в Европах, и все говно… Ох, химера, химера…

Серый «Шевроле» свернул на Малую Бронную и остановился возле театра. Брат Петр вышел и дальше пошел уже пешком. А, понятно, куда ты приехал, братец… Зазноба тут у тебя… Новая телка, и, кажется, богатая телка… Мать сюда ездила «пытать ясновидящих», потому что та сука в подвале, которую они наконец-то нашли и на которую возлагали такие надежды, орала благим матом: «Я не знаю, где ОН, не знаю о нем ничего много лет!», даже когда он собственноручно прижигал ей соски сигаретой.

С ясновидящими у матери тоже вышел пшик. Откуда им знать? Они просто притворяются, что могут что-то там изображать потустороннее, они просто делают деньги на этом – делают бабло на вере разных отчаявшихся простаков.

Я, Григорий Дьяков, им не верю. И никогда не пойду просить у них совета и помощи. Но на телку братца Петруши взглянуть и мне бы все же хотелось.

Что же это он не звонит в парадное? Не входит в дом к ней? Стоит столбом на противоположной стороне улицы, у витрины кондитерской, пялится на окна. Снова трусит? Как обычно.

Григорий хотел было уже выйти из «Фиата» на нетвердых своих ногах и причалить к брату, как вдруг увидел: у дома, на окна которого смотрел его брат, остановилось черное «Вольво». Из него вышел невысокий седоватый мужчина в сером костюме и решительно нажал кнопку звонка.

Полковник Гущин и Катя узнали бы в этом человеке Михаила Ивановича Мазина, только накануне посещавшего Главк.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации