Текст книги "Стремянка в небо"

Глава десятая

О человеке, который спать в эту ночь не собирался, нужно сказать особо. Подполковник Антон Павлович Семашко, глава Специального отдела Федеральной службы безопасности, работал на ниве аномальных явлений недавно и привыкнуть к ним не успел. Он старательно их отслеживал, реагировал согласно штатной инструкции – она насчитывала несколько томов и написана была весьма толково, – но уютно, если можно так выразиться, рядом с ними себя не чувствовал.

Два года назад выпускник новосибирской школы ФСБ трудился особистом в одном из ракетных полков. Будучи по натуре человеком не подлым, усердствовал он по уму, за что в вверенной ему части пользовался уважением. Так бы и служить ему там до пенсии, если бы не удача, принявшая облик шпиона, работающего на одну из разведок гипотетического союзника. Шпион оказался матер, начальство милостиво. Не успел Антон Павлович оглянуться, как жизнь его изменилась кардинально. Из майоров он очутился в подполковниках, и предложили ему ни много ни мало – должность в Москве. Да какую должность! Начальник Специального отдела ФСБ! Деньги, столица, карьерный рост. Он согласился, не раздумывая. Смущала, правда, область, в которой предстояло работать, но Антон Павлович успокаивал себя, что не боги горшки обжигают и вообще – начальству виднее, раз уж оно, начальство, поставило его на подобную должность. В воображении у него рисовались толпы подчиненных, что ни день ловящих инопланетных диверсантов, направленные в космос тарелки радаров и другая техническая, совсем уж непонятная хрень. Действительность, как это за ней водится, получилась совершенно другой. Начать с того, что в подчиненных у него оказалось не более десятка человек, не считая обслуживающего персонала. Они ровным слоем распределялись по базе, настолько секретной, что, казалось, о ней забыли даже те, кому по службе полагалась знать, где она находится. Антон Павлович однажды побывал там с инспекцией и повторять опыт не спешил. Самым большим впечатлением от нее стали не обломки космического корабля пришельцев и не их замороженные трупы, а коридоры. Запутанные, полутемные, они давно не имели указателей. Дежурные лампы горели через одну, позволяя скрыть непотребный вид полов и потеки ржавчины на рядах стальных дверей по правую сторону коридора. Иногда в отдалении мелькали тени местных работников. Дополняя антураж, где-то зловеще журчала вода.

Надо было что-то делать, и Антон Павлович засучил рукава, удивляясь в глубине души, каким образом его предшественник сумел довести Отдел до такой разрухи.

Вскоре, однако, все разъяснилось: его должность всего лишь синекура. От того, будет ли он работать или пинать балду, ничего не изменится. Желание трудиться, конечно, похвально, но с ним он опоздал минимум на двадцать лет. В конце двадцатого века в инопланетное нашествие верить перестали. Отдел висел на балансе мертвым грузом, его не расформировывали лишь потому, что на всех документах, касающихся данного отдела, стоял штамп «хранить вечно». Государственная тайна оставалась государственной тайной даже в безалаберном двадцать первом веке. Спихнуть отдел на майора, вернее, уже подполковника Семашко показалось идеей удачной. Туповатый служака, верный и преданный. Место, на которое он попал, теплое, а потому потерять его майор побоится. Будет сидеть тихо, ловить намеки начальства на лету и, самое главное, не побежит продавать останки пришельцев оптом и в розницу. А большего от майора и не требуется. Так или примерно так размышляли те, кто отвечал за его назначение. Как же они ошибались! Антон Павлович оказался человеком деятельным. А еще честным и болеющим за свое дело. Просто сидеть, надувая щеки, он не мог.

В рамках выделяемых средств он попытался восстановить Отдел. Начал с базы. Ему не улыбалось, чтобы огромное подземное сооружение провалилось еще ниже или чтобы его залило грунтовыми водами. Государственная тайна государственной тайной, но работников со стороны нанимать пришлось. Антон Павлович отбирал их лично, используя свой немаленький опыт особиста. Они должны были быть дешевыми и молчаливыми. Как ни странно, проблемы возникли с первым требованием, а вот второе прошло как по маслу.

Интернациональная бригада из сопределов бывшего Союза выполнила работу качественно. По-русски они говорили с трудом, а читать и писать не могли и на родном языке. Объяснения, что они ремонтируют декорации для фильмов ужасов, хватило им с лихвой. Худо-бедно Отдел заработал. Удалось даже выбить финансирование под дополнительные штатные единицы. Работы оказалось море. Антон Павлович сильно удивлялся, как много странного происходит в России. Барабашки, полтергейсты, привидения, демоны и домовые шли косяком. Отсутствовали только пришельцы, ради которых, собственно, и работал Отдел. Не хотели они прилетать на Землю, и все тут. Про завоевание чего-либо речи вообще не шло. Антон Павлович начинал нервничать – его телодвижения заметили вышестоящие товарищи. Завистники донесли, что начальство уже хмурится и подумывает, а не поторопилось ли оно с назначением.

Его бы сняли с должности, как не оправдавшего надежд, благо предлогов и претендентов достаточно. Но! Это коварное «но» вмешалось в накатанную колею, где нет неожиданностей и нет чудес, и полностью поменяло планы начальства. Вышли на Антона Павловича некие люди с неким предложением. Предложение было тайное и хорошо оплачиваемое, однако, как мы уже знаем, Антон Павлович служил не за честь, а за совесть, поэтому о выгодном и – что уж греха таить! – переворачивающем все представления об обитаемом мире предложении узнали те, кому положено по должности. Узнали и, если так можно выразиться, офигели. Офигение длилось недолго, его сменили размышления, результатом которых стала двойная игра подполковника Семашко и ожидание Шанса.

«Эх, как хорошо было в прошлом!» – иногда ностальгировал Антон Павлович. Выезды тревожных групп на места посадки, расследование катастроф космических кораблей… Все честно, живенько, наивно. А главное, никаких подковерных игр! Предавшись ненадолго подобным мыслям, Антон Павлович пролистывал некоторые из аналитических отчетов (их скопилась целая библиотека, под нее пришлось занять не самое маленькое помещение), смотрел в глаза пришельцу с фотографии на стене, вздыхал и вновь вгрызался в свежие сводки. Дада-да, по всему выходило, что начальство сильно ошибалось в провинциальном майоре, пардон, теперь уже подполковнике. Антон Павлович был умен, обладал аналитическим складом ума и в придачу обладал носом и хваткой служебной собаки. Именно эти качества помогли Антону Павловичу разглядеть шпиона в человеке, которого все знали как недалекого милягу, и именно они заставляли его сейчас ждать пакостей и укреплять вверенный ему Отдел.

Шанс, столь ожидаемый, явился ему в виде странного происшествия под деревенькой Вышелес. Вид Шанс имел непритязательный. Просто одним сереньким утром на стол Антону Павловичу легла сводка, где красным выделялись слова о пропаже экспедиции в болотах под Шатурой. Обстоятельства точь-в-точь соответствовали обстоятельствам, при которых ранее пропала еще одна экспедиция. Он затребовал материалы и по ней. В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году народу в Отделе числилось не в пример больше, поэтому сейчас Антон Павлович мог любоваться фотографиями тел, найденных чуть позже недалеко от их лагеря, а также допросами и результатами обследования их двойников. Те вышли из леса живые и здоровые, к ужасу охранявших место происшествия милиционеров. Данные о последней пропаже не могли похвастаться такой же скрупулезностью. Вообще-то они ограничивались куцей милицейской сводкой, слегка помятой и замацанной чьими-то жирными пальцами. Какая ерунда! Бумага могла носить даже следы посещения нужника. Для Антона Павловича это не имело ровно никакого значения. Утренний кофе остался остывать на столе, а он уже вместе со спасателями мчался в сторону Шатуры. Его ждала работа. Наконец-то.

Из тени дома материализовался маленький человечек.

– Какие будут указания? – сипато спросил он.

Антон Павлович даже не вздрогнул.

– Да никаких, в общем-то, – пожал он плечами. – Опрос жителей почти завершен. Пара домов осталась.

– Может, еще раз деревню проверить? – осторожно предложил помощник. Сипатый голос принадлежал ему. – На всякий случай.

– Зачем? По ней и так частым гребнем прошлись. Никого и ничего. Все избы под наблюдением, оцепление поставлено. Нет, думаю, не надо. …Хотя знаешь что, – помолчав, попросил Антон Павлович, – объяви готовность два. Возможны эксцессы.

– Стоит ли? – засомневался помощник. – Местные не особенно паникуют.

– Зато злятся и фантазируют. Я вон уже теорию про вампиров услышал. Что, если прям сейчас начнется поиск виноватых? Не-ет, рисковать нельзя. Готовность два.

– Есть, – козырнул помощник. Самостоятельность он проявлял строго дозированно, прекрасно осознавая грань, когда начальство перестает нуждаться в его советах.

…Оставшиеся два дома сведений не дали. В одном разговаривать отказались вообще, а в другом наговорили такого, что Антон Павлович позорно сбежал. Вслед долго доносились вопли о конце света, наступлении Страшного суда и предложения покаяться. Себя проповедник, видимо, отделял от человечьего рода – а может, считал безгрешным, – поскольку все его рекомендации, проклятия и пророчества касались исключительно других людей.

– Вот черт! – Антон Павлович вытер пот со лба и сбавил шаг. – Встречаются же придурки, прости Господи. А таких агрессивных вообще в психушке держать надо – на людей бросаются, того и гляди покусают, никакие вампиры не нужны. Местная фельдшерица – как бишь ее, Светлана? – говорят, любопытные вещи знает. К ней – и хватит на сегодня, – решил он. – В конце концов, я еще не обедал.

У местной фельдшерицы, то есть тетки Светланы, во всех окнах горел свет и на фоне занавесок мелькали тени. Внутри же оказалось на удивление тихо. Пострадавших уже отправили в больницу, оставшиеся не у дел медики пили чай с пирожками. Те горой лежали на блюде и распространяли вокруг сладкий запах сдобы, капустной начинки и слегка подгоревшей муки. Тетка Светлана что-то горячо втолковывала врачу с рыжими усами. Тот с интересом слушал, не забывая откусывать от пирожка в руке.

– Не помешаю? – Против воли Антон Павлович сглотнул – запахи кружили голову и вызывали в животе урчание.

– Заходите, пожалуйста! – Светлана повела рукой к столу: – Угощайтесь, чем Бог послал.

Антон Павлович чваниться не стал. Устроившись на косоногой табуретке, он сразу же придвинул к себе поближе блюдо с пирогами. Тут же рядом с ним возникла дымящаяся чашка с чаем. Он благодарно кивнул и невнятно – рот уже был занят печевом – поинтересовался:

– Ну, что тут у вас?

– С какой стороны посмотреть, – откликнулся рыжеусый врач. – Ничего страшного с пациентами не произошло – они просто спят. Дырочки в шее… Ну что дырочки? Потери крови нет, серьезных травм тоже. Так что о дырочках можно не беспокоиться. Странно другое…

Он замялся.

– Ну, ну? – подбодрил его Антон Павлович.

– Понимаете, прозвучит странно, но пациенты ненормально здоровы.

– В смысле?

– В прямом. Здоровые они, понимаете? Здоровые как лошади! Так не бывает. Что-нибудь да найдется. И ладно бы молодые, пожилые люди тоже! Вот видели старичков? Они только внешне старички! Органы у них работают как часы. Не бывает так, понимаете, не бывает! Тем более одновременно у нескольких человек, которые до этого на ладан дышали.

– Откуда знаете?

– Что?

– Что на ладан дышали?

– Светлана Викентьевна сообщила.

Врач замялся, и как-то вдруг стало понятно, что с хозяйкой дома они успели поругаться, а потом помириться.

Светлана подозрения Антона Павловича подтвердила.

– Я вам сразу так и сказала, – фыркнула она. – Вы же на меня как на врага народа посмотрели. Если в деревне живу, травами увлекаюсь, так значит – знахарка темная, ничего не знаю. Что за штампы, в конце концов! У меня, вообще-то, медицинский диплом имеется и стаж работы большой, знаю, что к чему!

– Экая вы злопамятная, – возмутился рыжеусый врач. – Я же извинился.

Светлана отмахнулась:

– Да ладно, это я уж так, в сердцах. Не обижайтесь. А насчет возрастных болячек он прав. У Капы, ей уже за восемьдесят, сердце как у молодки стало. Это вечная предынфарктница-то! Давление, наверняка, тоже в норме.

– Сто двадцать на восемьдесят, – подтвердил врач. – Хоть в космос запускай.

– Так что с ними, вы мне можете сказать? – не выдержал Антон Павлович. – Хоть что-нибудь?

– Все, что я мог сообщить, я сообщил. – Врач говорил обиженно, всем свои видом намекая, что кричать на него не надо. – Точнее скажут анализы. Готовы они будут завтра утром. Быстрее никак не получится.

Антон Павлович намеку внял и покаялся:

– Извините. Устал. Нервы на пределе. Местные некоторые меня достали. Апокалипсис, видите ли, наступает. Орать-то так при этом зачем? Да еще обзываются!

– Это вы на Тамару нарвались, – сообщила тетка Светлана. – У нее шизофрения. Сегодня она тихая. Вот когда ее болячка обостряется, тогда да: туши свет, бросай гранату. С ножом по деревне бегает!

– Чего ж она на свободе делает? Ее место в психиатрической лечебнице.

Светлана хмыкнула:

– Вы прям с Луны упали. Кому чего здесь надо? Мы уже и подписи собирали, чтобы ее признали недееспособной, что толку. Имеется положительное решение суда, но Тамарка хитрая. Как почует, что за ней пришли, – хлоп, и в доме запирается, а ломать дверь санитары права не имеют.

– А родственники куда смотрят?

– Куда, куда… Два сына у Тамары, и оба негодящие. Один злой как собака, но хоть работает, другой просто бухает. О том, что мать лечить надо, им в голову не приходит. Жрать готовит – и ладно.

– Весело тут у вас, – вставил молчавший до того медик.

– Не то слово, – согласилась Светлана. – Скоро, подозреваю, еще веселее будет с этими покойниками.

– Вы в вампиров верите? – спросил женщину Антон Павлович, внимательно наблюдая за ее реакцией. Меньше всего ему хотелось, чтобы в деревне началась паника. Светлана, как врач, должна демонстрировать критический настрой к разгулу нечисти. Если уж и она… Однако тетка Светлана его надежды оправдала: страха в ней не чувствовалось совсем.

– Верю, не верю, какая вам разница? – уклонилась от ответа она. – Если вы по поводу следов в виде двух дырочек, то вампиры здесь ни при чем. Нечего всякие глупости выдумывать!

– А кто при чем? – немедленно уцепился за фразу Антон Павлович. Светлана ему начинала нравиться.

– Понятия не имею!

– Может, хоть что-то? Какие-то наблюдения, зацепки, которые вам покажутся глупыми, а нам помогут?

Светлана вздохнула:

– Не сталкивалась я ни с чем подобным, как вы не понимаете? Вот только… – Она замялась.

– Что только? – насторожился Антон Павлович.

– Видите ли, я много лет отработала терапевтом в поликлинике, и выработалось у меня что-то вроде чутья. Вот можете мне не верить, но иногда посмотрю на пациента, вроде и анализы у него не очень, и болячек хронических туча, прогноз основного заболевания мрачноват, а уверена, что все с ним будет хорошо. Так и происходит. И наоборот тоже бывает.

– Почему же не верю? Верю. – Антон Павлович предусмотрительно не стал рассказывать, что он и не такое видал.

Светлана приободрилась. Ее голос стал увереннее:

– И здесь то же самое. Налет покойников, пострадавшие с дырочками на шее – ужасно, правда? Надо тревожиться, бояться – в общем, проявлять негативные эмоции. Мое же чутье твердит, что все правильно, все хорошо. Оно никогда не ошибается. К тому же есть доказательство: пострадавшие, пожилые пострадавшие, помолодели. В прямом смысле этого слова. Возрастные болячки исчезли.

– М-да, – неопределенно протянул Антон Павлович. – Вот…

Что он хотел сказать, осталось неизвестным, поскольку за дверью послышался шум, распавшийся на несколько голосов. Голоса казались знакомыми. Антон Павлович не ошибся: охрана втолкнула в комнату личности, с коими он познакомился пару часов назад.

Первая личность, белобрысая и голубоглазая, звалась Петром. Вторая выглядела как армянин преклонных лет. Антон Павлович не помнил, как его зовут. Что-то такое национальное.

– Ну и? Что сие означает? – поинтересовался он. – Комендантский час нарушаем?

– Это были не вампиры! – с порога объявил старик.

– Я знаю. Комендантский час почему нарушаем?

После бессонной ночи и пирожков Антону Павловичу безумно хотелось спать. Энтузиасты-искатели истины, которая, как известно, где-то рядом, его раздражали.

Старик опешил.

– Вы даже не хотите узнать, каким образом мы пришли к этим выводам? – осведомился он.

Антон Павлович был настроен решительно:

– Не хочу.

Петя, до этого молчавший, удовлетворенно покивал. Весь его вид говорил: «А я чувствовал, что все так и закончится». Петя давно перешагнул восприятие своих крестьянских предков, но тем не менее старался держаться от начальства подальше. В отличие от Шотика Арменовича, бывшего завуча и столичного жителя (тоже бывшего), он не верил, что его мнение заезжему чиновному человеку интересно. Это сейчас с блеском подтверждалось.

– Куда их? – напомнила о себе охрана.

– Домой, – махнул рукой Антон Павлович и задушевно обратился к нарушителям: – Я благодарю вас за проявленную инициативу, но не надо мне ее больше проявлять, ладушки? Если мои слова для вас пустой звук, у меня хватит полномочий засадить вас в закрытое со всех сторон помещение до конца расследования. Вам это надо?

Арменыч только рукой махнул, разворачиваясь к двери. Петя все так же молча последовал за ним.

– И носа из дома не высовывайте, – напутствовал их Антон Павлович.

– Что ж так сурово? Вдруг люди чего интересное поведать могут? – вмешалась Светлана. В компании с грозным начальником она чувствовала себя вполне уверенно и уже порывалась вмешиваться. – Вы же сами просили рассказывать все-все, пусть даже это все кажется внешне полной ерундой.

– К ним мои слова не относятся, – махнул рукой с зажатым в ней огрызком пирожка шеф Специального отдела. – Все, что могли, они поведали, а сейчас просто раздухарились: версии строить стали. Пинкертоны, блин. Шерлоки Холмсы. И вообще, давайте я сам разберусь? – попросил он ее.

– Да мне-то что, – вздохнула Светлана. – Разбирайтесь. Кстати, откуда вы сами-то знаете, что это не вампиры?

– Вампиров не бывает, – отрезал Антон Павлович. – Доказано научным подразделением нашего Отдела.

Глава одиннадцатая

За час до посиделок с пирожками, в избе семейства Федоровых царила тишина, наполненная сонным дыханием. Посапывала Мария Семеновна, богатырски храпел так и не пошедший домой Степаныч, свистел носом Шотик Арменович, даже Марс, заспавшись, перебирал лапами и повизгивал. Наверное, овчару снилось, как от него убегает кот, нагло укравший кость, для надежности заныканную под подушку хозяина. Федор в дом так и не вернулся. На опыты взяли, мелькнула у Пети мысль, будут допытываться, почему он не до конца покойник. Мысль походила на снулую рыбину. Не было в ней тревоги, любопытства и других сопутствующих эмоций. Он словно отдавал дань произошедшему: случилось, мол, что же тут поделаешь. А еще у Пети болела голова. Боль грызла виски и не давала никакой возможности уснуть. Оттого и сидел он сейчас за кухонным столом, тупо пялясь в зеркальную темноту окна. Там, в зазеркалье, угадывалась кромка глухого забора и возвышающийся над ним журавель колодца.

– Полуночничаешь?

Петя от неожиданности подпрыгнул:

– Тьфу, блин, напугал! Так заикой сделаться можно!

– Ну извини, не думал, что ты такой нервный. – Голос Арменыча звучал виновато. – Чего сидишь-то?

– Не спится, – развел руками Петя.

Арменыч с кряхтением уселся на соседнюю табуретку и облокотился на стену.

– Вот мне тоже. Тишина давит, на нервы действует. Кажется, закричит сейчас кто-то или в дверь ломиться начнет.

Он передернул плечами.

– Наговоришь. – Петя отвернулся от окна, встал, задернул занавески. Сразу стало уютнее, по крайней мере ночь в окно больше не заглядывала. – Давай чаю, что ли, попьем?

– Хорошая мысль.

– Пойду поставлю.

Чайник вскипел быстро.

– Тебе какого варенья?

– Я лучше с песочком. – Арменыч кинул в бокал две ложки сахарного песка и принялся с шумом его размешивать.

– У меня еще настойка есть, – вспомнил Петя. – Хорошая, клюквенная. Сам настаивал.

Шотик Арменович заколебался. Было видно, что настойки ему хочется, но признаться в этом он боится – соседка Катерина Андреевна засовестила. В свое время она сильно настрадалась от мужа-алкаша, в связи с чем имела на спиртное аллергию. Всякий, кто проявлял в питии несдержанность, вызывал ее искреннее возмущение. Шотик Арменович знал за собой подобную слабость, а учитывая, что пару дней назад они с Петей и Федором хорошо посидели и попасть за это ему не успело… В общем, гнева ее он опасался.

– Она почти дамская, – правильно понял его сомнения Петя. – По сто грамм и баиньки. К тому же Катерина Павловна все равно не узнает.

– Наливай, – сдался Арменыч.

Петя споро достал бутылку из-под водки, где плескалась наливка глубоко-красного цвета, и из новенького шарпа стал метать на стол колбасную и сырную закуску.

– Куда столько? – запротестовал старик.

Петя пожал плечами:

– Бережно сохраняемая традиция. Понимаешь, матушка из богатой семьи, до революции, по крайней мере, семья считалась богатой. Потом раскулачивание, выселение, возвращение… Мыкались долго, я ничего этого, конечно, не застал, знаю семейную историю только по маминым рассказам. Дом, где сейчас сельпо, нам раньше принадлежал. Представляешь? Так и не вернули. Да и хрен с ними. Собственно, я к чему веду? Мама помнит, что в детстве, когда приходили гости, всегда стол богато накрывали, для нее это символ богатства. Еще бы, потом-то намаяться пришлось, картошка вареная за лакомство была. А если еще и с молоком, вообще счастье великое.

Собственная откровенность Петю удивляла – он не относился к людям, которые с удовольствием посвящают окружающих в хитросплетения семейных судеб. Он сомневался, что Арменычу его рассказ интересен, но остановиться не мог. Сказывалось пережитое, а может, свой отпечаток наложила бессонная ночь. В развязывании языков ей нет равных.

Арменыч слушал с интересом.

– Понятно, – подытожил он, когда Петя замолчал. – Я‐то раньше думал, чего у тебя на вещи мозги повернуты, а тут вона чего: наследственность плюс комплексы.

Непонятно, шутил он или говорил серьезно.

– Иди ты, – махнул парень рукой. Ему уже становилось стыдно. Расхвастался, понимаешь, предками. Пусть они и не аристократы, но в жизни много чего добились, а это не каждому аристократу под силу.

Арменыч его чувств не заметил.

– Хороший домик у вас. Был, – рассуждал он. – Два этажа, снизу камень, вверху дерево. Солидно. Сколько лет прошло, а все как новенький. Жалко, что сейчас он неухоженным выглядит.

– Еще бы, без хозяйского-то присмотру. Все вокруг колхозное, все вокруг мое. В результате получается, что бесхозный. Давай о чем-нибудь другом поговорим? – предложил сменить тему Петя.

– Меня беспокоит, куда делись мертвецы, – признался Арменыч, деликатно зажевывая наливку кружком копченой колбаски. – Вот они есть, вот их нет: фокус-покус. Так не бывает – закон сохранения энергии не велит. Если где-то убыло, значит, где-то обязательно прибыло. Вопрос только где. А ну как они, покойники эти, врасплох нас возьмут? Мы не знаем, где у них логово! Вдруг вообще посреди деревни?!

– Ну, это ты загнул, – усомнился Петя. – Где у нас в Вышелесе прятаться? На огородах? В погребах среди солений? Не смеши!

– Тебе только кажется, что негде, – возразил старик, начав старательно загибать пальцы: – Маратов дом, разрушенная церковь. Мало? Да хоть свое семейное гнездо возьми!

– Чего-чего? – не сразу въехал Петя.

Арменыч пояснил:

– Я сельпо имею в виду. Сам же говорил, что дом раньше вашей семье принадлежал. Вспомни, магазин-то только на первом! А на втором у нас что? Правильно, бывшая библиотека. Этаж давно заколочен, там лет десять не ступала нога человека. Чем не хаза для монстров?

Петя плеснул наливки в опустевшую рюмку Арменыча. Себя тоже не обделил. Наливка требовала зажевать себя остреньким сыром. Что Петя и сделал, уцепив с блюда самый лакомый кусок. Из-под стола раздался вздох, полный обиды.

– На, на, проглот! – Петя сунул надкусанный сыр под стол и обратился уже к Арменычу: – Надеюсь, проверять мы не полезем?

Его опасения имели под собой почву. Иногда Арменыч демонстрировал любопытство и бесстрашие двенадцатилетнего пацаненка, а не убеленного сединами старца. Были, были случаи…

Старик выглядел задумчивым.

– Может, того, мужичков соберем? – предложил он. – Ну, непорядок же: какая-то пакость по деревне шастает безнаказанно, людей жрет! Прочешем Вышелес частым гребнем, поймаем, расспросим, э?

– Хрена там, – покачал головой Петя.

– Почему это хрен? Придумка хорошая, зря ты так, – обиделся Арменыч, но парень не обратил на его обидку никакого внимания. На фразе «людей жрет» в голове у него щелкнуло, и мир озарился светом понимания.

– Слушай, Шотик Арменович, – начал Петя, удивляясь, как не додумался до такого раньше, – тебе не кажется, – он покрутил в воздухе пальцами, – что нам показывают спектакль? Яркий, красочный, с богатыми декорациями, но спектакль? А мы смотрим, развесив уши и хлопая в ладоши.

Старик нахмурился:

– Ты о чем?

– Они неправильные, – сказал Петя и замолк. Идея оказалась такой большой, яркой и внезапной, что ему трудно было облечь ее в слова.

Арменыч, кажется, понял его трудность.

– Ну-ну, – подбодрил он парня. – Кто неправильные и что за спектакль?

– Все неправильное. Вот смотри, какая схема получается: черная страшилка с крыльями, дымы, затем та зубастая девка и, наконец, хождение покойников. Ничего не напоминает?

Арменыч нахмурился, пошевелил кустистыми бровями и, наконец, признался:

– Нет.

На все про все ему потребовалось около двух минут.

– Эх ты, – укорил его Петя. – Ужастиков надо больше на ночь читать!

Старик скривился:

– Я такую хрень не читаю и тебе не советую. Тем более на ночь.

– На ночь интереснее, – возразил Петя. – Ну фильмы хотя бы смотришь?

– Хорош, а? – не выдержал старик. – Излагай давай.

– Вампиров это напоминает, – торжествующе объявил Петя. – Самых что ни на есть вампиристых вампиров. Дырочки на шее, летучая мышь, мало? Жаль, ты ту зубастую девку не видел. Просто классика жанра: фигурка, личико, неглиже, зубы. Образцово-показательная история про вампиров. Да, – вспомнил он, – еще приплюсуй мое плохое самочувствие и дымы на старом погосте.

– Америку открыл, – хмыкнул Арменыч. – Вся деревня про кровососов гудит. А на кладбище народ что, просто погулять вышел? Ты там, кстати, если память мне не изменяет, тоже был. Во-от с такенным осиновым колом в руках.

– Штука в том, – перебил его Петя; он чуть ли не подпрыгивал, – что никаких вампиров и не было! Не было! Осознай! Кто-то под них работал. Я же не случайно про спектакль заговорил. Ощущение, как будто все понарошку происходит.

– Понарошку, понарошку… – затеребил Арменыч заросший седой щетиной подбородок. – Третья сила, обладающая сверхъестественными способностями. Мистику мы отметаем сразу. В сказки я не верю. Ты инопланетян имеешь в виду?

Произнесенные слова непринужденно повисли в воздухе. Еще сутки назад вместо них оказалась бы удивленная пауза, недоумение или даже напряжение, однако недавние события все поменяли. Мысль про инопланетян выглядела естественной до невозможности.

– Точно. Их, родимых. Не зря наш агент ноль-ноль-семь со товарищи здесь ошивается. Давно следили, видать. Прилетели сразу, как мухи на говно.

– Хм, а ты молодец. Мысль про инопланетян у меня мелькала, но так… на краю сознания. Про то, что они могут быть завязаны со всеми событиями, мне в голову не приходило. Очень, очень хорошая идея. Молодец, – повторил он.

Петя раздулся от гордости.

– Между событиями промежутки очень маленькие, практически несколько часов, – продолжал размышлять старик. – Плюс-минус. Они внезапные, шквальные, если можно так сказать о событиях. Ты понимаешь, о чем я. И тут у меня возникает вопрос, даже несколько вопросов: зачем им все это надо и как далеко они готовы зайти?

– Зачем им это надо… Ну откуда я знаю? Гнездо у них здесь, – вспомнил он односельчанина, любителя «Спид-инфо». Самое смешное, что слова мужика про инопланетян оказались пророческими. Вот и не читай после этого желтую прессу!

Они помолчали.

– Спать? – предложил Петя. – Или еще по стаканчику?

– Ни то, ни другое.

– Чего?

– Ты совсем дурной или как? – поинтересовался старик. Еще недавно спокойный, сейчас он выглядел разозленным, и спустя несколько слов парень понял почему: – Вот ты мне сейчас целую теорию построил, логичную, надо сказать, теорию. Убедил, увлек за собой, заставил задуматься и т. д. И тут же, честно глядя мне в глаза, предлагаешь идти спать! Теоретик, блин! Это все с твоей родной деревней происходит, понимаешь? С твоей родной деревней! Пострадали твои односельчане! Ладно, тебе на них наплевать, моя хата с краю, ничего не знаю, но ты подумал своей дурной башкой, что следующим можешь стать ты, я, твоя мать, в конце концов? Неужели до тебя не доходит, что сидеть сложа руки нельзя?

– А Антон Павлович? – вякнул ошарашенный Петя. Такого взрыва эмоций он от всегда спокойного старика не ожидал.

– Что Антон Павлович? Думаешь, он этакий Черный Плащ, или кто там, который всегда летит на помощь? Наивный! У него свой интерес, и деревне он будет помогать ровно до тех пор, пока этот интерес не расходится с нашими интересами.

– Но он же говорил… И ты говорил! – Петр подумал и уточнил: – Не так давно.

– Мало ли что кто говорил. На сарае, вон… – он замялся, – «член» написано, а там дрова лежат.

– Ты чего злишься?

– Да бесит меня такой подход. Овцы! Куда поведут, туда и пойдут.

Петя смотрел на Арменыча, не решаясь вставить слова. Старик раскраснелся, он почти кричал. Петя даже стал опасаться, что его хватит удар. Почему его безобидная, в сущности, фраза вызвала такой шквал эмоций, он не понимал, но надеялся понять позже, когда Арменыч успокоится и сможет внятно объяснить свой выплеск. Тот, однако, успокаиваться не собирался:

– Пошли.

– Куда?

– Для начала к господину Семашко.

– А потом? – осторожно поинтересовался Петя.

– Потом будет видно.

– Хорошо, – не решился спорить парень. Шотик Арменович пер как танк, и остановить его не было никакой возможности. Оставалось расслабиться и тащиться в кильватере, стараясь не попасть под раздачу. – Ты хоть скажи, зачем нам к нему?

– Поговорить.

– О чем поговорить?

– О совместных действиях.

– Зачем ему мы? – искренне удивился Петя. – При его-то возможностях?

– Есть вероятность, что ему будут интересны наши… вернее, твои выкладки. Без помощи деревенских Антону Павловичу не обойтись: мы и местность лучше знаем, и легенды, которые о нашем крае ходят. Рациональное зерно, как показала практика, в них однозначно есть.