Текст книги "Чужая земля"

Татьяна Устинова, Павел Астахов
Чужая земля

Дела судебные

© Астахов П., Устинова Т., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Домофон и телефон зазвонили одновременно, и тут же из-за закрытой двери спальни раздался требовательный рев. Мишка проснулся. Стоит ли добавлять, что именно в это время я, стоя у плиты, снимала пену с закипевшего бульона, так что отойти просто не могла.

Невольно вспомнился дурацкий тест, позволяющий определить жизненные приоритеты, он же – загадка на логику, много лет назад вычитанный в каком-то журнале. «Вы сидите на диване. Одновременно звонит телефон, плачет маленький ребенок, раздается стук в дверь, в кухне из открытого крана течет вода, а на улице, где вы повесили сушиться белье, начинается ливень. Что вы сделаете в первую очередь?»

Кажется, результаты теста утверждали, что если кинуться к телефону, то главным жизненным приоритетом у вас является работа, если к ребенку, то семья, если к дверям, то друзья, если выключать воду, то деньги, а если снимать белье, то секс. А правильный ответ заключался в том, что в первую очередь нужно встать с дивана.

Звонки и плач сделались более настойчивыми, а пена над бульоном поднялась над краями кастрюли, угрожая выплеснуться на конфорку и залить огонь. Этого еще не хватало.

– Мам, я открою.

Ну надо же. Сашка дома. В круговерти повседневных дел, в которую невольно затягивается любая мать, находящаяся в отпуске по уходу за ребенком, я совершенно упустила из виду, что сегодня воскресенье, а потому моей старшей дочери не надо в институт.

Я решительно повернула вентиль плиты, выключая газ. Ничего не случится с бульоном, если я процежу его попозже. Вытерев руки о заправленное в спортивные штаны полотенце, я схватила заливающийся мобильник. Дима. Мой бывший помощник, а ныне без пяти минут судья, дожидающийся подписи президента под указом о своем назначении. Так, Дима вполне может подождать. Я отбила звонок, отправив сообщение «перезвоню позже», бросила телефон обратно на стол и помчалась в спальню, успокаивать Мишку.

По дороге я бросила взгляд в сторону входной двери, которую Санька успела открыть. На пороге стояла моя любимая подруга Машка.

– Проходи, я сейчас, – выпалила я и скрылась в спальне, где в кроватке отчаянно привлекал к себе внимание мой двухмесячный сын.

Точнее, два месяца ему должно исполниться через два дня, и по этому поводу мы даже запланировали небольшую семейную пирушку. Проснувшийся Мишка при виде меня перестал плакать и улыбнулся широко, искренне и безмятежно, как умеют только маленькие дети, наполняя материнское сердце радостью, счастьем и покоем. Я уже в который раз подумала, что одно из самых больших удовольствий в жизни – видеть обращенную к тебе улыбку твоего ребенка. Беззубую, от уха до уха, посылающую солнечные лучики тебе прямо в сердце. Я улыбнулась своему малышу в ответ.

– Проснулся? Доброе утро, мой сладкий.

Несмотря на все страхи, связанные с поздней беременностью, родила я легко и без осложнений, а ребенок появился на свет полностью здоровым. Девять из десяти баллов по шкале Апгар. Да и то балл сняли из-за меня, «возрастной» матери, а не потому, что с малышом было что-то не так.

Сына я назвала Мишкой – с той минуты, как я его увидела, он напоминал мне маленького умильного медвежонка. Он много спал, сося во сне лапку, то есть свой маленький крепко сжатый кулачок, а в период бодрствования выглядел степенным, размеренным, немного медлительным, а главное, спокойным. Ну точь-в-точь Потапыч в берлоге.

Его все время хотелось гладить, тормошить, прижимать к себе. В пушистом костюмчике и шапочке с ушками он был так похож на мягкую игрушку, что становилось смешно. Когда Мишка спал, я могла долго-долго сидеть рядом с кроваткой и любоваться моим маленьким медвежонком. Конечно, если домашние дела позволяли.

Надо признать, что за двадцать лет, прошедшие с того момента, как я родила Сашку, детская индустрия скакнула так далеко вперед, что неизбежные хлопоты, связанные с появлением в семье малыша, оказались несравнимы с тем, через что мне, как и другим родителям, пришлось проходить в первый раз.

Памперсами, конечно, пользовались уже тогда, но сенсомоторные коврики, разнообразные игрушки, тренирующие внимание и тонкую моторику, самоукачивающие креслица, многочисленные предметы, облегчающие материнский быт, были для меня внове. Добавлю, что двадцать лет назад у меня просто не имелось на это все денег, а сейчас Виталий Миронов, казалось, скупил весь «Детский мир», приобретя все нужное, ненужное и хотя бы отдаленно имеющее отношение к грудным детям.

Все эти «приблуды», признаться, очень облегчали быт и экономили массу времени, позволяя просто сидеть у кроватки и любоваться на спящего сына.

– Иди к маме, маленький.

Я достала сына из кроватки, поцеловала в теплый, вкусно пахнущий молоком, детским кремом и чем-то еще неуловимым, но очень родным лобик. Стащила трикотажный комбинезончик и сняла памперс. Тяжелый, основательно заполненный за длинную ночь. Достав влажные салфетки, я быстро провела все необходимые гигиенические процедуры, нацепила новый подгузник, вернула на место комбинезон, а сверху натянула тот самый костюмчик из искусственного плюша, который придавал Мишке особое сходство с медвежонком.

Март в этом году выдался холодный, и в квартире из-за этого довольно прохладно, а один из самых сильных моих материнских страхов был связан с тем, что мой мальчик может простудиться и заболеть. Пока ни одной детской простуды у нас не случалось. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

– Сейчас кушать будем.

Я удобно расположилась в стоящем в спальне кресле, подложила под левый локоть подушку, устроила Мишку так, чтобы нам обоим было удобно, вытащила из специального аппарата, поддерживающего нужную температуру, бутылочку с заранее приготовленной смесью.

Мишка у меня на искусственном вскармливании. К моему огромному огорчению, моего молока для полноценного грудного вскармливания не хватало. Как сказала наша участковая педиатр, «а что вы, мамочка, в таком возрасте хотите?». При чем тут возраст, я не поняла, но спорить не стала. Выбор смесей на рынке детского питания, к счастью, был огромен.

По совету опытного платного педиатра, которого нам, в противовес неприятной врачихе из районной поликлиники, нашла Тамара Тимофеевна Плевакина, мы подобрали самую лучшую, подходящую именно Мишке на сто процентов, и Миронов закупил целую партию, чтобы не бояться, что смесь пропадет из-за каких-нибудь санкций.

Сын обхватил губами соску и благостно зачмокал. Аппетит у него был отменный. На радость папе и маме. Минуты кормления я очень любила, потому что в это время мы оставались с Мишкой совсем-совсем наедине. Я еще немного полюбовалась его сосредоточенным личиком. Ел сыночек с усердием, как будто выполнял важную и ответственную работу. Впрочем, так оно и было.

Работа. Мои мысли тут же привычно соскочили на мои собственные дела, с которыми нужно было что-то решать. Послеродовой больничный мне закроют ровно через две недели, а дальше надо определяться, выхожу я на работу или оформляю декретный отпуск. Больничный оплачивался по среднему, то есть был вполне сопоставим с моей зарплатой, а вот пособие по уходу за ребенком ни в какое сравнение с ней не шло и потребностей моей семьи не закрывало.

Конечно, Миронов уже несколько раз предлагал мне полное содержание, чтобы я могла не думать о работе, а полностью сосредоточиться на воспитании сына, но, во‑первых, содержанкой я быть категорически не хотела, а во‑вторых, по своей трудной, неблагодарной, требующей огромных нервных затрат работе я, признаться, скучала.

Мне не хватало утреннего кофе с моим помощником Димой, периодических вылазок с Машкой в кафе неподалеку или в магазин за очередным платьишком для моей подруги. Планерок в кабинете председателя райсуда Анатолия Эммануиловича Плевакина, зала заседаний, атмосферы судебного процесса и пресловутого «Встать, суд идет!». Миронов утверждал, что у меня профессиональная деформация, и я с ним не спорила. Глупо спорить с очевидным.

В общем, сидеть дома я не хотела, но и уйти на полный рабочий день, оставив дома Мишку, точно не могла. Сашка учится очно и ведет свой блог. Да и не дело это – бросать второго ребенка на старшую дочь, лишая ее нормальной жизни. Нужна няня. Но и это непросто. Во-первых, хорошую няню, которой можно доверить такого кроху, днем с огнем не сыщешь. А во‑вторых, стоят ее услуги столько, что никакой зарплаты судьи не хватит. После оплаты коммунальных платежей, разумеется.

Этот ребус крутился у меня в голове с того момента, как Мишке исполнился месяц, но никакого решения я по-прежнему не видела. Я вздохнула и обвела глазами комнату, заваленную медведями и медвежатами всех цветов, фактур и размеров. Виталий, с радостью подхвативший мою идею фикс, в каждый свой визит приносил все новые и новые игрушки.

Маленькие пушистые комочки, способные уместиться у меня в кулаке, похоже, размножались делением на полке у зеркала, а двухметровый меховой гигант сидел на полу у батареи. Иногда, вставая ночью к ребенку, я забывала о том, что он там сидит, и каждый раз пугалась, вообразив, что в комнату пробрался злоумышленник.

Мыслями я то и дело возвращалась к напугавшей меня коробке с яблоками, посланными мне неизвестным «доброжелателем» в день выписки из роддома. Я никак не могла отделаться от чувства, что Марат Казимирович Эппельбаум, сумевший ускользнуть из лап правосудия и из-под сурового ока Фемиды, захочет отомстить мне за разрушение его успешного бизнеса и налаженной жизни. Точнее, в его случае, повязка на глазах Фемиды была особенно плотной [1]1
  Об этом читайте в романе Татьяны Устиновой и Павла Астахова «Райский плод».


[Закрыть].

Говорили, что Эппельбаум уехал из страны и обосновался то ли в Германии, то ли в Израиле, но в безопасности я себя все равно не чувствовала, и каждый раз при виде огромного мехового чудища у окна испытывала острый укол страха. Нет, надо попросить Виталия вывезти это чудище куда-нибудь, пока я не умерла от разрыва сердца. Я уже как-то сказала в сердцах, что этому медведю нужна отдельная квартира, на что Миронов, разумеется, отреагировал сообразно своему менталитету.

– Так давай я куплю вам с Мишкой отдельную квартиру, а медведя оставим в этой. Будет сторожить Сашку.

От сделанного (уже в который раз) предложения я, помня предыдущий печальный опыт, категорически (уже в который раз) отказалась.

Мишка поел и теперь, поставленный вертикально, чтобы срыгнуть лишний воздух, удовлетворенно урчал мне в шею.

– Пойдем к гостям, маленький, – сказала я сыну, вставая с кресла. – Надо же выяснить, чего хочет тетя Маша.

Тетя Маша хотела посоветоваться.

– Слушай, Кузнецова, вот я прямо испытываю дискомфорт от того, что не могу прийти к тебе в кабинет и за чашкой кофе получить совет друга. Пришлось тащиться к тебе домой, – сказала она, вдоволь насюсюкавшись над Мишкой.

– Будет тебе совет друга, – засмеялась я. Машка оставалась Машкой, и эта стабильность мне нравилась. Должно же хоть что-то в этом безумном мире быть неизменным. – Мишка минут через двадцать уснет, я его на балконе уложу, и мы поговорим. Правда, извини, не за чашкой чая, а за варкой обеда. Тебе, правда, я чаю налью, если захочешь.

– Домашние хлопоты. Понимаю, – кивнула Машка. Моя подруга, как прекрасная хозяйка, мать двоих подростков и жена своего мужа, знает, что это такое – управляться с маленьким ребенком и с бытом одновременно. – А на улицу вы не ходите? На балконе спите?

– Если погода позволяет, то ходим, конечно, – вздохнула я. – Но зачем приучать ребенка спать только на ходу? Я с Сашкой в этом вопросе ужасно намучилась. Она спала, только когда коляска ехала. А Мишка прекрасно спит на балконе, давая мне возможность за это время переделать кучу дел.

Через полчаса, одев сына потеплее и уложив его в выставленную на балкон коляску, я усадила Машку за кухонный стол, поставила перед ней чашку с чаем и тарелку с печеньем курабье, которое подруга очень любит, а сама вернулась к процессу варки бульона, с которого так и не успела снять пену.

– И какое замысловатое дело тебе подсуропил Плевакин в этот раз?

Машка вздохнула.

– Квартиру, купленную у фальшивой наследницы. Ты представляешь, почти девять лет этой истории. Ответчица в 2015 году купила однокомнатную квартиру в центре Москвы за без малого семь миллионов рублей.

Я вздохнула, потому что прекрасно знала, сколько стоят такие квартиры сейчас. Даже вторичка в убитой хрущевке обходится в девятнадцать миллионов минимум.

– Сделку удостоверил нотариус, – продолжала свой рассказ Машка. – А через восемь с лишним лет, то есть сейчас, Департамент городского имущества подал иск о признании права собственности на эту однушку за муниципалитетом.

– На каком основании? Квартира что, была не приватизирована?

– Нет, квартира находилась в собственности у пожилой дамы, коренной москвички. Вот только она была старая дева, одинокая и бездетная. А квартиру продала мошенница, у которой не было никаких прав на это жилье. Она подделала свое свидетельство о рождении, выдала себя за дочь умершей женщины, а нотариус не проверила документ и в положенный законом срок без вопросов оформила этой мошеннице свидетельство о праве на наследство. Та, не став долго ждать, тут же продала эту квартиру. А ты же понимаешь, что, если умирает одинокий человек, то его собственность переходит государству? В данном случае Департаменту городского имущества. Вот он и пытается отсудить эту квартиру у покупательницы.

– Сложная тема, – пожала плечами я. – С моей точки зрения, ответчица является добросовестным приобретателем. Она купила квартиру, заключив договор купли-продажи, заверенный официальным лицом. Что с того, что продавец не имел никаких прав на сделку? Против мошенницы нужно возбуждать уголовное дело, а в рамках суда потребовать возмещения убытков в адрес ДГИ. Она же нанесла ущерб бюджету, вот пусть его и компенсирует. Причем в нынешних ценах, разумеется. Что тебя смущает?

– Меня смущает тот факт, что мы не знаем, была покупательница заодно с мошенницей или нет, – ответила Машка, отхлебнув чай. – Ой, горячо. Даже если и нет, то, с моей точки зрения, эта женщина сама виновата в том, что недостаточно хорошо проверила жилье перед покупкой. И поэтому считаться добросовестной приобретательницей не может.

– Спорно, – не согласилась я. – У подобного решения, если ты его вынесешь, есть все шансы не устоять в кассационной инстанции. А уж в Верховном суде, если до него дойдет, и подавно. Кроме того, Маш, есть же простая справедливость. Отнять квартиру, рекомендовать покупательнице обратиться в суд с собственным иском к продавцу в целях компенсации ущерба. Это будет длиться невесть сколько времени, потребует денег на адвоката, а закончится компенсацией в лучшем случае потраченных восемь лет назад денег и судебных издержек. Что эта бедолага сегодня купит на семь миллионов? Это у бюджета есть хотя бы минимальный шанс отсудить деньги с учетом коэффициента инфляции, а у простой гражданки его нет. Да и что с мошенницы взять? На ней наверняка не числится никакого имущества.

– И почему меня, как судью, должно это волновать? – повысила голос Машка.

– Ты спросила мое мнение, я тебе ответила. Департамент городского имущества имеет полное право обращаться с иском о возмещении понесенного материального ущерба к виновнице всего этого безобразия. Это будет по совести. А отнимать квартиру у несчастной, которой «повезло» напороться на негодяйку, ну это так себе справедливость.

– Вот всегда ты так, – Машка явно расстроилась. – Я думала, ты скажешь, что я здорово придумала, как пополнить казну квартирой. Ее можно было бы отдать нуждающимся или отправить в маневренный фонд. По закону это квартира государства.

– Да, – согласилась я. – Но государство в лице нотариуса ее прошляпило, а ДГИ в свое время не почесалось, чтобы проследить за своим потенциальным имуществом. А наказать за это ты хочешь ни в чем не повинную женщину, которая выложила за квартиру огромные деньги, а сейчас может ее потерять за здорово живешь. А если тебя расстраивает мое мнение, так ты его и не спрашивай. Принимай решение сама. Ты же федеральный судья.

– То есть, думаешь, в кассации не устоит? – на всякий случай уточнила Машка.

– Уверена.

– Ладно, подумаю еще, – сдалась Машка. – Налей мне, пожалуйста, еще чаю.

Дожидаться обеда подруга не стала, потому что дома ее ждали собственные семейные дела. Пообедали мы вдвоем с Сашкой. К счастью, дочкины закидоны, связанные со здоровым питанием, остались в прошлом, что теперь очень кстати. С Мишкой на руках готовить отдельно пророщенную пшеницу и соевые котлеты мне было бы затруднительно. То ли дело куриный супчик с фрикадельками и запеченная под сыром цветная капуста на второе. После обеда Сашка убежала к подружке, а я снова покормила веселого и улыбающегося Мишку, выждала положенное до следующего сна время, собралась и пошла с коляской на улицу, чтобы тоже подышать свежим воздухом.

Вечером должен был приехать Миронов, и надо признать, о его визите я думала с улыбкой и даже некоторым удовольствием. Нет, окончательно его простить я еще пока не готова, но то, что он занимает важное место в моей жизни, признавала. И не хотела снова это менять.

* * *

У Натки голова шла кругом. Пост председателя ТСЖ она занимала уже год и вроде бы за это время научилась справляться и с документами, и с отчетностью, и с собраниями жильцов, и с уборкой подъездов, и с управлением сантехниками, электриками и прочим мужским персоналом, изначально вгонявшим ее в ступор.

Натка всегда считала, что она «девочка-девочка», а тут принимаемые решения должны быть по-мужски быстрыми, да и сленг такой – брутальный, в общем. Немного поразмыслив и испробовав разные модели поведения, Наталья Сергеевна Кузнецова выбрала свою собственную, здраво решив остаться собой.

Она по-прежнему ходила на работу в коротких юбках, обтягивающих кофточках и на каблуках, используя свою яркую внешность, но руководила твердо и бескомпромиссно, умея в случае необходимости и мат применить, и томный взгляд из-под ресниц. Бояться ее не боялись, но уважали и даже по-своему любили. Все работающие в ТСЖ мужчины считали своим долгом защищать и оберегать Наталью Сергеевну, так что разборки с нерадивыми исполнителями устраивали зачастую сами, не втягивая в них начальницу.

С жильцами трех домов комплекса «РАЙ-ОН» у нее тоже установились чудесные отношения. После того беспредела, которое творило прежнее руководство [2]2
  Читайте об этом в романе Татьяны Устиновой и Павла Астахова «Квартира в раю».


[Закрыть], Натку были готовы носить на руках только за то, что она вместе со своим мужем-полицейским избавила жильцов от этой напасти и огромных поборов. Ну, и то, что в домах и на территории все время было чисто, стриглась трава летом, вывозился снег зимой, исправно работали все лифты и камеры видеонаблюдения, а в квартирах сохранились тепло и вода, сказывалось на позитивном настрое жителей комплекса. В общем, Наталью Кузнецову на работе любили.

Она так привыкла к своему спокойному существованию, когда ежедневные дела давно превратились в рутину, не требующую не только нервного напряжения, но даже и личного присутствия в офисе пять дней в неделю, что внезапно надвинувшиеся перемены этого спокойного графика наполняли ее душу ужасом.

Дело в том, что в ее ТСЖ начался ремонт. Сданные несколько лет назад дома требовали обновления краски на стенах подъездов и ремонта кое-где пооббившейся плитки. Деньги на это были, как и бригада ремонтников, которую удалось вовремя найти. Конечно, Натка бы предпочла делать ремонт не в начале весны, а летом, когда люди в отпусках или на дачах, да и общая картина за окном повышает настроение. Сейчас, в конце марта, талые грязные сугробы, голые ветви деревьев, мокрый снег, переходящий в дождь, вводили в легкую депрессию даже такое позитивное существо, как Наташка. А тут еще и ремонт в подъездах. Однако ремонтные бригады на весь летний период давно расписаны, и найти маляров-штукатуров и плиточников она могла только сейчас, с конца марта по начало мая. Среди мигрантов, разумеется.

Когда она только заикнулась подрядчику, взявшемуся за организацию ремонта, что хотела бы, чтобы на ее объекте работали местные, он поднял ее на смех.

– Вы что, Наталья Сергеевна, с луны свалились? – иронически уточнил он. – Если мы вам привезем бригаду из Вологды или, скажем, Пскова, так ваше ТСЖ по миру пойдет. Наши мужики жить в неотапливаемых вагончиках и питаться дошираком за копейки не будут. Да и нет там таких бригад. Работать руками и дышать краской никто не хочет. Проще курьером устроиться и пиццу развозить или продукты из магазина. У курьеров заработки от ста тысяч рублей в месяц. А труд гастарбайтеров фактически очень дешев. Это ж удобно. Выполнил объем работы – получил деньги. И никакой тебе социалки, медицины и ответственности.

В общем, вот уже неделю каждое утро на территорию ТСЖ заезжал автобус с бригадой, состоящей из трудовых мигрантов, приехавших в Россию из Таджикистана и Киргизии. Наверное, они чем-то отличались между собой, но для Натки все были на одно лицо, и это вносило в процесс управления рабочими некоторую путаницу.

Да, Наталья сама руководила ремонтом и принимала все работы, не очень доверяя подрядчику, все больше казавшемуся ей слишком ушлым и, как бы это помягче выразиться, чересчур предприимчивым. Поэтому она снова каждое утро приезжала в «РАЙ-ОН» и обходила все подъезды, определяя фронт работ, которые к вечеру самолично и принимала. Работающих в подъездах людей она никак не могла запомнить. Ей все время казалось, что каждое утро она видит совершенно разных людей, и собственная неспособность запоминать лица ее удручала.

– Кость, это совершенно невозможно, – рассказывала она за ужином вернувшемуся с работы мужу. – Как будто передо мной колония муравьев. Все одинаковые, снуют туда-сюда, быстро так, ловко, шустро.

– Наташ, а какая тебе разница? Если те задачи, которые ты утром нарезала, к вечеру выполнены, то имеет ли значение, кем именно.

– Ну, это же неправильно, – возмутилась Натка. – У каждого косяка есть автор, я должна знать, с кого мне спрашивать. Там же, помимо всего прочего, еще и материальные ценности. Краска, плитка, клей, смеси… Это все на деньги жильцов куплено, а потому я должна понимать, кому и что выдается.

– Ты все выдаешь подрядчику, и это его забота отвечать, чтобы материалы не растащили, – не согласился Таганцев. – Ты просто по своей привычке быть со всеми вежливой хочешь здороваться с каждым работником по имени, а такой возможности у тебя нет. Вот ты и злишься. А эти ремонтники – не твои сантехники и электрики, у которых ты знаешь не только их имена, но еще и жен с детьми.

Конечно, в чем-то Костя был прав, но Натка все равно чувствовала себя совершенно запутавшейся.

– Мы, когда эта бригада зашла на объект, собрали их паспорта и ксерокопии сделали, – проговорила она, вздохнув. – И вот вроде там и фотографии есть, и имена, а все равно мне это не помогает. Словно все эти документы на одно лицо.

Таганцев неожиданно засмеялся.

– Наташ, ты не поверишь, но вполне возможно, что так оно и есть.

– В смысле? – не поняла Натка.

– В прямом. Помнишь анекдот, старый такой, с бородой, еще из нашего советского детства. Оленеводам в тундре решили выдать паспорта. Но никак не могли собрать их для того, чтобы сфотографировать. Они то на пастбищах, то на охоте, то пьяные. В общем, сфотографировали одного и вклеили всем в документы. Спустя месяц приезжает один недовольный оленевод, спрашивает, почему ему чужой паспорт выдали. А участковый ему отвечает: «Имя твое?» – «Мое». – «Фамилия твоя?» – «Моя». – «Дата рождения твоя?» – «Моя». – «Лицо твое?» – «Похоже, мое, начальник». – «Тогда что не так?» – «Рубашка не моя, однако».

Натка смеяться не стала, потому что ей было не смешно.

– Не горюй, Натуся, – мягко успокаивал Костя. – Составь их список по именам и разбей на столбцы в таблице, кто у тебя на каком объекте работает. В конце концов, человек важнее бумаги.

Так Натка и сделала, хотя проблемы с запоминанием лиц это не решило. Работали мигранты хорошо. Перекуры устраивали строго по часам, пьяными не являлись, без дела не сидели, к жильцам не приставали. И все-таки ощущение, что это все неправильно, не проходило.

– Лена, это какая-то кривая реальность, – рассказывала она по телефону сестре во время ежевечернего разговора.

Обычно их беседа крутилась вокруг Мишки, ну, и, конечно, Наткиных детей Сеньки и Настеньки, а также вокруг душевного состояния Сашки, недавно расставшейся со своим молодым человеком Фомой Гороховым. Именно эти семейные темы волновали обеих сестер больше всего, но в последнее время Натка не могла удержаться, чтобы не обсудить с разумной и спокойной Леной свое нервное напряжение в связи с работой.

– Что именно? – уточнила Лена.

Как судья, она ценила точность формулировок.

– Ну, вот смотри. Я зашла на сайт вакансий для мигрантов в России. Им предлагается зарплата в строительстве в размере восьмидесяти тысяч, в такси от ста двадцати, у швей – шестьдесят три тысячи. И для сравнения: в одном из крупнейших оборонных предприятий на юге страны ищут техника по обработке материалов с зарплатой в двадцать пять тысяч. А в его трудовые обязанности, на минуточку, входит обработка и оформление материалов испытаний и технологических тренировок. Автоматчику холодно-высадочных автоматов готовы платить двадцать восемь тысяч, а квалифицированному инженеру-программисту – тридцать три. Лена, это ненормально. Куда катится этот мир?

– Ты и без меня знаешь, куда он катится, – вздохнула Лена, – только вот зачем обсуждать то, на что ты никак не можешь повлиять? Иностранные работники остаются реальностью России, во многом обеспечивая развитие нашей экономики. Во всем мире нарастает конкуренция за трудовые ресурсы, и хорошо, что в Средней Азии в бывших республиках СССР остался такой демографический потенциал, который может быть привлечен именно на российский рынок. А вот слабость нашей миграционной политики нужно признать и сделать соответствующие выводы. Она у нас как минимум непоследовательная. Миграция может стать дестабилизирующим фактором, потому что ее организацией занимаются не государственные институты, а теневые структуры, этнические организации и диаспоры. И все эти копящиеся, но не решаемые вопросы и превращают миграцию в болезненную для общества тему.

От большого числа «сложных» слов Натка быстро заскучала. Все-таки умная у нее сестра. И кругозор у нее широкий. Вот и про миграционную политику знает, хотя вряд ли когда-то ее касалась. Однако, может быть, у нее были заседания, касающиеся мигрантов?

На заданный ей вопрос Лена ответила положительно.

– Да, я как-то не очень давно рассматривала дело о наличии трудовых отношений с иностранцами при отсутствии разрешений на работу. Индивидуальному предпринимателю после проверки УФМС и выявления фактов осуществления трудовой деятельности мигрантов без оформления необходимых разрешений назначили штраф в четыреста пятьдесят тысяч рублей, а он обратился в суд, чтобы его оспорить. Суд его не поддержал, конечно. А вообще, принимая на работу иностранца, работодатель оказывается между двух огней: с одной стороны, он должен соблюдать правила Трудового кодекса, а с другой – требования миграционного законодательства. Конкуренция этих норм часто приводит к судебным процессам. Но в основном ими занимается арбитражный суд. Так что большого опыта в рассмотрении таких дел у меня нет.

– Костя велел мне спокойно жить и не париться, – сказала Натка жалобно.

– Так послушай его, живи спокойно и не парься, – даже на расстоянии, по голосу сестры, Натка слышала, что та улыбается. – Ремонт идет, сроки пока не сорваны, качество тебя устраивает. Отношения у тебя с подрядчиком, а не с рабочими напрямую, так что юридически ты прикрыта. А как у этого человека налажены рабочие процессы внутри организации, тебя не касается.

– Лена, но у него могут быть оформлены, например, десять человек. Я имею в виду, с соблюдением всех необходимых формальностей, а на самом деле работают пятьдесят. Просто они нигде не учтены.

– Наташа, а ты у нас представитель миграционной службы, налоговой инспекции или общества защиты прав мигрантов? – уточнила Лена. – Ты работаешь с юридической фирмой, которую наняла, в рамках правового поля. А как выкручивается твой подрядчик и какую ответственность он понесет, если выяснится, что он нарушает закон, тебе должно быть до лампочки. Я надеюсь, ты не собираешься влезать в какое-нибудь расследование. Неприятностей нам и в прошлом достаточно.

– Не собираюсь я никуда влезать, – вяло огрызнулась Натка. – Лена, я просто боюсь, что произойдет что-то плохое. Куча чужих людей, все на одно лицо, их даже не пересчитать. А у меня вокруг семьи с детьми, пожилые одинокие бабушки. А я читала, что количество преступлений, совершенных мигрантами, растет. За последний год чуть ли не на треть увеличилось. И тяжких среди них становится больше. Я же отвечаю за безопасность жителей.

– Натуся, милая, не бери ты на себя ношу, которая тебе не по силам, – вздохнула Лена. – За безопасность жителей в домах твоего ТСЖ отвечает полиция, а не ты. И ксенофобия – не самый лучший советчик. Ты сама нагнетаешь страхи в своей голове. Сколько у тебя уже работает эта бригада?

– Вторая неделя пошла.

– И ничего пока не произошло, как ты видишь. И дальше, я уверена, не произойдет. Так что успокойся и сосредоточься на приемке качества выполняемых работ. Если хочешь, попроси Костю поговорить с твоим подрядчиком. Пусть выяснит, откуда у него эти рабочие. Как долго он с ними работает. Какие работы и на каких объектах они уже выполняли. Лишняя информация не повредит, а тебе явно будет спокойнее.

Таганцев, с которым Натка после разговора с сестрой поделилась советом, вздохнул, но в целом идею поддержал.

– Любите вы с Леной навесить на меня дополнительную работу, – проворчал он, впрочем, без особого недовольства. – Вся Москва в трудовых мигрантах. Они и улицы метут, и в такси ездят, и на стройках работают. И только в ТСЖ моей жены должно обязательно что-то произойти. Ладно-ладно, я разберусь. Не сердись.

На том и порешили. Брошенное Леной вскользь слово «ксенофобия» почему-то задело Натку, зацепилось в мозгу, как кусочек вырванной с мясом откуда-то ткани на сухом сучке дерева. Неужели все ее тревоги, связанные с ремонтом, вызваны именно этим, надо признать, не красящим приличного человека качеством? Неужели у нее настолько косные взгляды, что она проявляет нетерпимость к чужому для нее народу, воспринимая его как потенциально неприятный и опасный?

Назавтра, придя на работу, Натка попыталась взглянуть на работающих в подъездах людей по-новому. Результатом стали какие-то подмеченные малозначительные детали. К примеру, у рабочего, красящего перила, прохудилась подошва на правом ботинке. Натка вдруг подумала, что в сырую погоду у него, наверное, промокают ноги и он так и ходит потом целый день с хлюпающей в ботинке водой, а оттого еще и шмыгает носом от не проходящей в таких условиях простуды.