Текст книги "Ягодка, или Пилюли от бабьей дури"

Глава VI

Месяцем позже, поздним вечером двадцатого марта, невзирая на все предостережения диетологов, Светлана сидела на кухонном диване, тупо пялилась в телевизор, где прыгали какие-то голоногие орущие девицы, и ела засахаренные фрукты в шоколаде, даже не пытаясь задуматься о том, сколько именно сладкой вредной заразы попадает в ее организм. Вредоносный продукт был закуплен для Кирюшкиного дня рождения в гипермаркете «Ашан» в количестве пяти упаковок, ибо гостей на дне рождения ожидалось много. Светлана уже справилась с одним пакетом засахаренной вишни и атаковала второй – с курагой. Голоногие девицы помогали не замечать, как очередной сладкий кусок перекочевывал из фантика в Светланин перемазанный шоколадом рот.

Иногда ее взгляд останавливался на платье, которое было практически насильно сунуто ей в руки месяц назад. Оно висело на боковой стенке высокого холодильника, прицепленное дужкой вешалки к верхней крышке, и прекрасно контрастировало с пластиковой белизной. Куда бы ни повернулась, как бы ни села, что бы ни делала в кухне Светлана, она так или иначе неминуемо упиралась взглядом в платье. Поначалу, когда платье только прибыло в дом, Светлана пыталась его примерить, но… потерпела ожидаемый крах и хотела было запрятать его в дальний ящик шкафа и забыть. Но Лера Орлович, конечно, предвидела такой ход событий и лично приехала проверить, как ее лучшая подруга распорядится подарком. Лера была уверена, что ее план борьбы со Светкиным кризисом обязательно сработает. Ведь если Лера в чем и разбиралась, так это в кризисах, как в мужских, так и в женских. А уж помочь лучшей подруге – это святое.

Лера влетела в Светину квартиру, предупредив о своем визите только минут за десять до самого визита, пронеслась, как вихрь и ураган, по стандартной типовой трешке, хмыкнула, глядя на Светин домашний халатик, пожала плечами при виде размораживающейся курицы и спросила, оглядывая кухонный диван:

– Кажется, ты говорила, что собираешься тут ремонт делать?

– Я… мы его уже сделали, – развела руками Светлана.

Лера еще раз обвела взглядом кухню Дружининых, немного смутилась и забормотала что-то насчет миленького кафеля.

– А дивана тут раньше не было?

– Не было, – подтвердила Светлана, с удивлением отметив, что ей ничуть не стыдно и не неудобно перед Лерой ни за банальность кухни, ни вообще за что другое. Даже это безразлично, а ведь раньше Света старалась избегать Лериных визитов к себе домой, потому что такие вот фразы, такие вот взгляды ранили ее и расстраивали.

– Диван на кухне? – удивилась Лера, а впрочем, у нее не было времени рассматривать вплотную сомнительный дизайн Светкиной хаты. Она приехала не за этим. – А где же платье?

– Оно…

– В комнате повесишь?

– Не знаю. Лер, может, ты его заберешь? Ну ведь глупость это все какая-то.

– Я так и знала, что ты будешь цепляться за собственное болото. Но мы с тобой не дадим тебе пропасть. Где платье?

– Сейчас принесу, – вздохнула Света и отправилась в спальню.

– Мы повесим его прямо тут! – заявила Лера, ткнув пальцем в высокий белый холодильник. – Сбоку. Будет прекрасно видно и с дивана, и от плиты.

– На кухне? – удивилась Света.

– А что? Меньше будешь жрать.

– Я и так стараюсь… – пробормотала Света.

– Оно и видно, – фыркнула Лера, водружая платье на холодильник. Все это было смешно и глупо, и Светлана, конечно же, сняла бы платье уже к вечеру, если бы не свекровь. Бабушке Дружининой платье, подаренное невестке, не понравилось категорически.

– Не понимаю, чего это тебе в голову пришло. Что тут за тряпки развесила?

– Это такая психотерапия, – ответила Света.

– Убери-ка ты отсюда свою психотерапию, пока она жареным карпом не провоняла, – хмыкнула бабуля. – Откуда ты вообще ее притащила? Судя по разрезам на грудях, от Лерки твоей.

– Возможно, – уклончиво ответила Света.

– В таком платье только на панель, – с уверенностью заявила свекровь.

– Интересно, что это за панель, чтобы в платье за несколько тысяч долларов ходить?

– Та, по которой твоя Лерка всю жизнь ходит и крутит задом. Убери эту тряпку, я сказала.

– Нет, пусть останется. Она мне нужна, – уперлась тогда Светлана. Почему и зачем ей это было нужно? Трудно сказать. Вернее, с какой-то стороны, очень даже легко. Всю жизнь, все эти восемнадцать лет, Света делала все так, чтобы никому не создавать никаких проблем. Свекровь ее не любила, и Света старалась выстроить свой день, да и всю свою жизнь так, чтобы свекровь ее не замечала. А теперь вдруг захотелось, чтобы заметила. Хоть не ее, так платье. И вообще, прошли те времена, когда Света сидела в уголочке на птичьих правах и «была благодарна, что ее вообще в дом пустили, лимитчицу зубастую». В конце концов, это уже давно и ее, Светланин, дом тоже. Что же она, платье на холодильник повесить не может?

Когда Кирюшка только родился, свекровь отказалась принимать их в своем доме. Это была целая история, которую по сей день помнил даже Константин. И иногда, в пылу какой-нибудь очередной семейной сцены, припоминал матери, как по ее милости он прожил в вонючей общаге больше трех лет.

– Не такая уж она была и вонючая, – робко вставляла Светлана, но выросшему в Москве, в хорошо обеспеченной, полноценной семье со всеми удобствами Константину так не казалось. Свекровь, Ольга Ивановна, давно уже раскаялась в содеянном, однако признаваться в том, что в свое время отреклась и от сына, и от новоявленного внука только потому, что он был рожден какой-то малолетней девахой из общаги, она не любила. То, что она называла Светлану лимитой (что было в каком-то смысле правдой) и интриганкой (в чем Света замечена не была), когда-то сильно обижало Свету. Особенно сразу после родов – ей до жути хотелось завоевать доверие непримиримой и строгой Ольги Ивановны. Все это доставило Свете немало огорчений и вызвало немало слез. Впрочем, после родов женщины все поголовно льют слезы почем зря. Гормоны.

Света и Лера лили слезы вместе, застряв с двумя грудными детьми в общежитии медицинского института на Академика Волгина. Свету не приняла свекровь, а Лерин Михаил жил с мамой и папой в Мытищах, так что она и сама не стремилась воссоединиться с новыми родственниками, предпочитая остаться в общаге. Тогда Лера вообще считала, что их брак с Михаилом не продлится больше года, и всерьез его не рассматривала. Пользуясь оставшимися от покойного отца связями, Лера выбила им две «семейки», отдельные «семейные» комнаты с душевой, врата рая и предел мечтаний всех обитателей улицы Академика Волгина. В «семейках» они могли долго и счастливо жить-поживать и добра наживать вплоть до окончания института. Правда, даже несмотря на Лерины связи, полгода пришлось справляться самим, без мужей. Родили они одна зимой, другая весной, а «семейки» дали только к середине лета.

Костя и Миша приезжали только по выходным, оставаться на ночь им не разрешали. Первые полгода Света и Лера справлялись как-то сами, а потом – долгие и, кстати, очень счастливые три года с Костей в общаге. Милейшая Ольга Ивановна тогда гоняла чаи с подругами, наслаждаясь простором пустой трехкомнатной квартиры. А теперь – теперь пусть потерпит висящее на холодильнике платье. Так решила Света, с трудом понимая, почему именно теперь, после стольких лет совместной жизни, ей захотелось показать характер, которого, в общем-то, у нее никогда не было. Платье осталось, хоть Света от этого не стала ни счастливее, ни стройнее.

* * *

Целых два месяца после памятного празднования Бениного дня рождения в их доме стояла какая-то странная, подозрительная тишина. Дети жили своей жизнью и даже, можно сказать, хорошо себя вели. Кирилл ходил в школу и возвращался без замечаний и единиц через весь дневник. Он теперь больше молчал и не распространялся, брызгая слюной, о «других родителях». Тихо ел, пил, спал, здоровался. Про папин «Форд» больше не вспомнил ни разу. Все это пугало Свету больше даже, чем предыдущие разборки, однако Константин видел в этом здоровую тенденцию.

– Приходит парень в себя, – уверял он жену, когда та пыталась поделиться беспокойством.

– Я думаю, он обижен.

– На что? На то, что мы его кормим и поим? Пусть лучше математику учит, экзамены скоро. Или он думает, я его от армии отмажу? Пусть даже не надеется.

– Костя, ты меня вообще слышишь?

– Не мели чушь.

– Какую именно чушь не молоть? – редкие разговоры супругов заканчивались полным Светланиным поражением. Очень трудно обсуждать серьезные вещи с человеком, предпочитающим говорить самостоятельно и не слушать вовсе.

Светлана жила в ощущении надвигающейся опасности, но поделиться ей было не с кем. Разве что с платьем, висящим на холодильнике. Оно проявляло больше понимания, чем муж. С ним можно было просто помолчать или выговориться, зная, что оно не перебьет, не отмахнется, не станет отрицать собственных слов. Света частенько проводила вечера (да что там, и ночи тоже) с платьем. И когда катастрофа все-таки разразилась, именно ему, а не мужу, она сказала тихонько, про себя:

– Я же предупреждала.

Нет, Света не сошла с ума, не свихнулась на почве своего странного кризиса и не думала, что платье живое и способно отвечать. Она разговаривала с ним, как некоторые очень одинокие люди разговаривают с собакой. Им просто нужно высказаться, а ответа они все равно не ждут. Что же делать со всеми мыслями, которые переполняют, но которые некому высказать? Только платью, временно исполняющему роль собаки, и Ирме. Лере о том, что происходит с Кирюшкой, сказать было нельзя никак, потому что именно с Лериной легкой руки все и началось. Именно после того скандала, после дня рождения Бенечки, муж и сын стали такими вежливыми и тихими, что становилось страшно, а когда они находились рядом, казалось, что сейчас рванет. Стоит только пролететь одной искре.

– Я же говорила, что с ним не все в порядке. Он никогда таким не был. Просто идеальный ребенок. Здравствуйте, доброе утро. Даже по воскресеньям! – тихо жаловалась Света Ирме по телефону.

– А раньше что? Они сразу лаялись?

– В выходные Кирюшку не добудишься, а Костик считает, что вся семья должна сидеть за одним столом. Особенно после ремонта, когда этот стол у нас есть. Вот они и ругались. А теперь нет, Кирилл выходит молча из комнаты, умытый и не в трусах, а одетый во что-то…

– Кошмар!

– Да уж. И о машине больше – ни слова. Костик уже договорился с покупателем, так что вопрос решенный. Никакой надежды. А Кирюша как будто даже не переживает. Я попыталась его спросить, а он знаешь что мне ответил?

– Что?

– Что это не его дело! Представляешь? Что отец может поступать так, как считает нужным.

– И тебя это расстраивает? – удивилась Ирма. – Ведь ты пойми, это звучит разумно.

– Да? Что ты говоришь, а мне кажется, что он что-то готовит. Что-то ужасное.

– Брось, Светка, не накручивай себя. Тебя послушать, так если в семье никто ни на кого не орет, то это признак конца света.

– Что-то близкое к тому, – согласилась та.

Ирма хмыкнула и снова пошутила на тему того, как странно выглядит это самое пресловутое семейное счастье.

– Все обойдется, – заверила она Свету. И прибавила пустую, бессмысленную фразу: – Ты там держись давай.

– Я держусь, – в тон ей вздохнула Светлана.

И вот через несколько дней после этого разговора она сидела напротив платья, лопала купленные на день рождения сына конфеты и беседовала с платьем, ибо в этот момент даже с Ирмой общаться не хотелось. В этот день выяснилось, что они с мужем Константином не приглашены на восемнадцатилетие собственного сына Кирилла. Как выяснилось? Да очень просто, он сам им об этом и сказал.

Дело было так. Было воскресенье. Обычно Дружинины ездили в магазины по субботам под ворчание Кости, чтобы закупить весь необходимый провиант для большой, с аппетитом кушающей семьи. Суббота – не самый лучший вариант, народу много, давка, пробки на дороге, парковки не найдешь или найдешь только где-то на отшибе, а потом толкай тележку по снегу черт знает куда. Хоть март и весенний месяц, а снегу навалило так, словно мы не в Москве живем, а в Антарктиде. Однако в воскресенье хочется отдыхать, а в будни Костя работал, делал для людей картонные коробки. Так что обычно это была суббота, а в этот раз, черт его опять же знает почему, они поехали в воскресенье. Пробок решили избежать, что ли? Уехали рано, дети еще спали.

– Раньше сядешь – раньше выйдешь, – поторапливал Свету муж. В результате они действительно очень удачно управились, учитывая то, как много продуктов надо было купить. В следующую субботу собирались отмечать Кирюшкин день рождения, так что закупались по полной. Должна была приехать родня из Самары, тесть и теща. Кому теща, а кому родная мать. Света не виделась с мамой уже почти год, в прошлое лето съездить не удалось. Костя же много шутил на тему того, как долго теща у них задержится.

– Даже чайку не попьет? – ехидствовал он.

– Лера не сможет приехать, – обрадовала его в ответ Света.

– Туда ей и дорога, вобле разодетой, – просиял Костя.

Так, в атмосфере взаимного непонимания и отчуждения, они чудесно провели пару часов, набрав две полные тележки провианта. Праздник, хоть и без Леры, ожидался масштабный. Михаил обещал выбраться, так что водки купили ящик. На всякий случай. Тесть опять же. Собиралась приехать и разнообразная двоюродная родня Константина. Всего с друзьями самого именинника человек двадцать или чуть больше.

– Как я их всех размещу? – беспокоилась Светлана. После шикарного, образцово-показательного Бенькиного дня рождения хотелось тоже в грязь лицом не ударить. А как не ударишь, если квартира типовая?

– Выдвинем стол в коридор.

– Торт купим или самим испечь?

– Испечем, конечно. Маму попросим, чего там этой химией гостей травить.

– Конфет хоть купим? – вздохнула Света.

Да, есть большая разница между фешенебельным рестораном и самодельным «Наполеоном». Может, муж прав, и не стоило разрешать Кирюше с Беней дружить… Но они же росли вместе!

– Конфеты вредны. Купи фрукты в шоколаде вот эти, – ткнул в пакеты Константин. – Они и дешевле.

– Ладно, – согласилась она, не желая спорить. Их семейный бюджет всегда жестко контролировался, во многом благодаря этой самой жесткости у них уже имелась дача, почти имелась новая машина (теперь уже ждать оставалось совсем недолго) и, кстати, кухонный диван. Итак, они купили все, что хотели, плюс канистру с жидким мылом по случаю (на нее была объявлена распродажа) и уже стояли на кассе, когда Света вдруг напряглась, вспомнив, что Кирилл вроде не очень любит фрукты в шоколаде.

– Черт, и что? Другие съедят.

– Но можно же купить ему то, что он любит, – возразила она.

– И что он любит?

– Коровку или грильяж, – неуверенно вспомнила Света. – Дай я ему позвоню.

– Носишься с ним, как с писаной торбой. Мы уже на кассе, – разозлился Костя. – Дадим ему денег, пусть сам купит.

– Я лучше спрошу и зайду в булочную у дома, – заволновалась Света и набрала номер. – Кирюш, мы тут на субботу продукты покупаем, на день рождения, ты какие конфетки хочешь?

– Конфетки! – фыркал Костя, расплачиваясь с кассиром.

А Света стояла с трубкой у уха не в силах передать мужу то, что услышала от собственного сына. Спокойным тоном, даже каким-то бесцветным, сын уточнил, о чьем дне рождения идет речь, потому что если о его, то они с папой к этому не имеют никакого отношения.

– То есть как? – с трудом переспросила Света тихо, чтобы не привлекать внимания мужа.

– А так. Я вырос и не собираюсь приглашать вас на свой день рождения. Я буду праздновать его сам и не дома. Можете даже не суетиться и денег не тратить, у вас теперь ведь денег нет. Все на новую машину потратили, – не сдержался и едко добавил он.

– Кирилл, как ты можешь?

– Не понимаю, о чем речь. Вы – сами по себе, а я – сам. Папа столько раз жаловался, что я вам создаю кучу проблем, так я одну с вас снимаю. Будет вам полегче.

– Что? – ахнула она, но сын в этот момент уже бросил трубку и вообще отключил телефон. Она же стояла за кассой с белым лицом и онемевшим языком, с двумя тележками жратвы и с мужем, напевающим себе под нос песню «Money» группы «АББА».

– Что он сказал? Что наш крошка пожелал? – переспросил он. – Чего молчишь? Свет, ты чего, а? Что-то случилось?

Она не смогла выдавить из себя ни слова. Так и стояла, держа в руке пакет с мандаринами.

Когда они приехали домой, Кирилла дома уже не было, так что Константин бегал и орал преимущественно на Светлану. «Это все твое воспитание» – было самым слабым выражением. Потом, когда она плакала, он обнимал ее и клялся отлупить этого малолетнего подонка так, чтобы тот до следующего дня рождения встать не мог.

– Ты что?! – испугалась Света и от страха плакать перестала вовсе. Потом они звонили Бене и Лере, другим друзьям сына, к которым он мог отправиться.

– Он ушел, я знаю, он не вернется, – в ужасе бормотала Светлана, чувствуя, что у нее может разорваться сердце. Где-то часам к десяти вечера Кирилл вернулся. Он вошел так, словно бы ничего не случилось.

– И ты еще смеешь сюда заходить вот так! – набросился на него Константин.

– А что случилось? – делано спокойным тоном переспросил Кира, однако даже у него голос дрожал. Разборка была долгой и громкой. С криками и обвинениями, с хлопаньем дверьми. Кирилл заявил, что это его день рождения, и он собирается праздновать его с теми, с кем ему приятно находиться вместе. А не с родителями, которые его и в грош не ставят.

– А ты думал, я тебе машину подгоню? И вообще, всю жизнь тебе оплачу, как эти дебилы Орловичи?

– Не трогай их! – кричал Кирилл. – Ты не смеешь. Ты их вообще недостоин!

– Что-о?! – окончательно взбесился Костик.

«Да уж, в этот момент, – подумала Света, – он, верно, лучше понимает Тараса Бульбу». Дети не всегда радуют своих отцов.

– А ты что молчишь? – навис над ней супруг, явно стремясь втянуть ее в этот, в общем-то, бессмысленный разговор. И, конечно, втянул.

Где-то через час все было свалено на нее. Костя хлопнул дверью и с криком: «Делай, что хочешь, только ко мне не смей больше подходить» – отбыл в законную спальню. Кирилл проигнорировал все Светланины попытки объясниться, надел дорогие непромокаемые зимние сапоги, застегнул дубленку и с независимым видом ушел «к другу» ночевать. Другом, понятно, был Беня. Он и жил неподалеку, что очень удобно. И жил один, чем кардинально отличался от всех сверстников.

Квартира в Чертанове когда-то была куплена Михаилом для Леры. Михаил никогда ничего не хотел для себя, он пытался сделать Леру счастливой. С самого начала, когда они только поженились, он бегал вокруг беременной жены, выполняя любое ее желание и удивляясь, как же это так случилось, что сумасшедше красивая и умная Лера, дочь хирурга Орловича, украшение факультета и просто умопомрачительная женщина, сначала снизошла до него, неуклюжего Мишки, Костиного приятеля, а потом вообще вышла за него замуж. Он был склонен приписывать эту слабость моменту. Тогда еще года не прошло, как Лерин отец умер, Лера неизвестно почему насмерть поругалась с матерью и, видимо, была одинока и несчастна. А тут он, Мишка.

– Я сделаю все, что ты пожелаешь, – сказал он ей в тот день, когда они все вместе, Костя, Света и он с Лерой, сидели в ресторане и вместе поднимались по команде: «Горько». Тогда было хорошее время, счастливое. Они всегда были вместе, даже поженились в один день.

– Обещаешь? – хитро улыбнулась Лера, и Мишка счастливо кивнул.

Конечно, он в тот момент не мог и подумать, что ради ее счастья ему придется с ней развестись. Жизнь с ней была, как езда на американских горках. В том числе она настояла на том, чтобы он занялся авторемонтным бизнесом, из-за которого он получил огромные неприятности, долги и чуть было не попал в тюрьму. В конечном счете от всего бизнеса осталась только двушка в Чертанове. А когда Лера решила завершить их совместное существование, Миша просто собрал свои вещи и уехал обратно в Мытищи. После, когда новый Орлович внес на руках молодую жену в двухуровневый рай, как-то так само собой получилось, что практически уже взрослый Беня Орлович остался единственным, кто обитает в двушке в Чертанове. Этот вариант вполне устраивал Михаила. К тому же он не питал никаких обид в отношении Леры. Он давно понял, что если она и способна кого-то по-настоящему любить, то только одного человека – своего сына Беню. И больше никого.

Теперь в этой квартире ночевал переполненный негодованием Кирилл, а в его собственном доме стояла необыкновенная тишина, особенно яркая после всех этих криков. Константин читал газету, сидя в кресле перед телевизором в спальне, и делал вид, что ему абсолютно плевать на тот факт, что его сын ушел из дому на ночь глядя. Бабушка закрылась у себя и не выходила весь вечер, хотя до этого она своими репликами из зала умело подливала масла в огонь. Чего стоило ее: «Думаешь, ты вырос? Да ты мизинца не стоишь своего отца! Иди, иди к своему еврейскому дружку!» А как она посмотрела на Светлану – мол, это все ты, ты во всем виновата со своей Леркой!

Света же сидела на кухонном диване, перед телевизором, посматривала на платье и старательно потребляла купленные ко дню рождения конфеты. Платье смотрело на нее с укоризной и как будто даже покачивалось.

– Я не могу брать себя в руки в таких условиях, – оправдывалась Светлана, разворачивая очередную пересахаренную курагу.

Современная наука уже выяснила и довела до сведения общественности, что сухофрукты в шоколаде ничуть не полезны для здоровья, даже наоборот, способствуют развитию сахарного диабета. Однако Светлане сейчас на это было совершенно наплевать. Завтра ей предстояло обзвонить всю родню, включая маму с папой из Самары, и сказать, что праздника не будет. И объяснить, почему. А что тут можно объяснить? Что их семья трещит по швам? Что Светлана, кажется, больше ничего не хочет? Что сын ночует у друзей, а дочь смотрит на все вокруг с разочарованием и считает всех их неудачниками? От всех этих мыслей только болела голова, так что Светлана предпочла ни о чем не думать, только лопать конфеты, сколько бы после них ни осталось лишних килограммов, и смотреть на голоногих девиц. Чем не прекрасный вечер. Часам к двенадцати она практически доела второй пакет, почувствовала ненависть и к фруктам, и к шоколаду, и особенно к самой себе. На этой веселой ноте она заснула, замотавшись в клетчатый полиэстеровый плед. На кухонном диване, конечно. С ней это в последнее время случалось все чаще.