Текст книги "Не проси моей любви"

– Доброго дня, – произнес незнакомец, переводя взгляд с Норы на Германа и обратно.

Он сидел нога на ногу, слегка сутулясь, в позе человека, который не ожидает от мира никакого подвоха и сам ничего дурного не замышляет. Не слишком гладко выбритый, не слишком аккуратно постриженный – такой убежденный холостяк советского разлива.

– Здравствуйте, – сдержанно отозвался Герман.

Нора кивнула, надеясь, что ее улыбка выглядит дружелюбной.

Кивнула и повернулась к Герману, который после обмена приветствиями отошел в сторону и занялся фотосъемкой. Она было удивилась, но почти сразу сообразила: он вел себя как обычный, среднестатистический турист. С какой целью туристы совершают паломничество к достопримечательностям? Правильно, чтобы поставить галочку. Сфотографироваться на фоне либо запечатлеть сам объект. И позже предъявлять друзьям, родственникам и коллегам.

– Отчаянный вы человек, – заговорил после паузы незнакомец. Он сидел на прежнем месте и наблюдал за Германом даже, пожалуй, с одобрением. – Взяться за работу над памятником деревянного зодчества, который окружен таким количеством слухов и суеверий…

Тот медленно обернулся.

– Что?

Теперь мужчины смотрели друг другу в глаза. Бесстрастно, как борцы перед началом поединка. Нору пробрал озноб.

– Вы занимаетесь реставрацией дома Шульгиных. Так ведь?

Герман усмехнулся.

– Я не суеверен.

– Полагаю, вам будет интересно узнать, что в настоящее время здесь, на острове, находятся три человека, которые собирают информацию о вас.

Молчание.

– Вчера один из них беседовал с геодезистами на территории кремля.

Нора метнула тревожный взгляд на Германа, что, безусловно, выдало бы их обоих с головой, если бы «доброжелатель» ничего толком не знал и проверял таким образом свои подозрения.

– А ваш какой в этом деле интерес? – спросил Герман спокойно.

– Я тоже на работе. – С этими словами незнакомец потянулся к внутреннему карману куртки. – Можно? – И пояснил: – Хочу показать вам служебное удостоверение, пан Вербицкий, но не хочу, чтобы вы метнули в меня один из своих ножей, подумав, что я полез за оружием.

…пан Вербицкий.

Герман улыбнулся уголками рта.

– Дайте мне компьютер с цветным принтером, и я за пять минут нарисую вам любое удостоверение.

– Понял вас. Меня зовут Александр. Аверкиев Александр Васильевич. Попросите Аркадия Петровича Шадрина навести обо мне справки в Архангельском филиале УМВД. Он знает у кого.

– Непременно.

– И поосторожнее с ножами, Герман. Ничего, что я называю вас по-имени?

– Нормально. Меня все так называют.

– Так вот. Поосторожнее с ножами. Если вы отправите кого-нибудь в Страну Вечной Охоты, нам будет трудновато сделать вид, что ничего не произошло.

– Насколько я понимаю, ваша работа заключается не в том, чтобы делать вид, что ничего не произошло, – заметил Герман. – Вот и не делайте.

Коротко кивнув, Александр Аверкиев поднялся на ноги. Он был одного роста с Германом, но помассивнее, пошире в кости. Экономные движения, цепкий взгляд. Оперативник.

– Вы слышали о преступлении, которое было совершено в доме Шульгиных три года назад? – вопрос был адресован Норе.

– Три года назад? – машинально переспросила та.

Герман стоял с непроницаемым видом.

– Я слышала только о преступлении, которое было совершено в позапрошлом веке.

Александр повернулся к Герману.

– А вы?

– Слышал мутную историю о человеке, который во время осмотра этого дома поссорился со своей женой, и его хватил удар. В той самой мансарде, где умерла Таисья Шульгина. Однако я не совсем понимаю, почему вы называете это преступлением. Если мне не изменяет память, в газетах писали о несчастном случае.

– Да, – задумчиво глядя на него, подтвердил Александр. – В газетах писали.

– Вы знаете что-то такое, чего не знают газетчики?

– Да. Но об этом в другой раз.

– Вы уверены, что он будет?

– Конечно. Если только вы не покинете остров в ближайшие день или два. – Он сделал паузу, вероятно, ожидая от Германа какой-то реакции, но тот опять обманул его ожидания. – Да, вот еще что… Научитесь принимать помощь, Герман. И чем быстрее, тем лучше.

После чего отвесил легкий поклон растерявшейся Норе, повернулся, и широкая спина его замелькала среди стволов.

– Бойтесь данайцев, дары приносящих, – пробормотал Герман, глядя ему вслед.

– Ты не веришь, что он МВД-шник? – тихо спросила Нора. – Но это можно проверить.

– Какая разница? Я не верю, что представители закона смогут опрокинуть такую фигуру как Андрей Кольцов. Вернее, смогут, но вряд ли захотят. А если захотят, то не все. Только те, от кого мало что зависит на самом деле.

– Ты не веришь, что представителям закона удастся опрокинуть такую фигуру как Андрей Кольцов, но веришь, что это удастся тебе.

– Меня ему не купить.

– Ах вот оно что…

На обратном пути она вернулась к разговору о происходящем в доме Шульгиных.

– Как ты объясняешь себе все эти таинственные явления в мансарде?

– Никак не объясняю, – равнодушно ответил Герман. – Я не Британская энциклопедия.

– Мне показалось, ты не очень хотел вести меня наверх и посвящать в подробности этого дела.

– Какого именно?

– Того, первого. Дела Шульгиных. О втором… или каким оно было по счету… который газеты назвали несчастным случаем, ты вообще не упоминал. Кстати. Ты же был здесь три года назад.

Герман искоса взглянул на нее.

– Ну и что?

– Да так… – Она почувствовала раздражение. – Почему ты темнишь, Герман?

– Ты слишком впечатлительна, дорогая. А нам сейчас и без этой чертовщины есть чем занять голову.

Чтобы не разругаться с ним в это непростое время, Нора самоотверженно молчала минут пятьдесят, может, даже час, но перед самыми воротами фермы все-таки не удержалась.

– Он сказал, один из тех троих, что разыскивают тебя, вчера говорил с геодезистами на территории кремля… но ведь все люди, с которыми ты пересекаешься по работе, знают где ты живешь…

– И что?

– Если ты не предупредил их о том, что в случае появления чужаков с вопросами лучше держать рот на замке, то не исключено…

– Ни о чем я их не предупреждал, – перебил Герман. – Потому что это бессмысленно. Если человек, владеющий информацией, решит продать ее или слить просто так, никакие просьбы и предупреждения его не остановят.

– Ты так спокоен, потому что Леонид уже на Анзере?

Он посмотрел на нее с непритворным удивлением.

– Я не спокоен, Нора.

– Нет?

– О господи! Да я ни разу в жизни не был напуган так, как сейчас.

5

Чтобы оценить степень опасности и в дальнейшем реагировать адекватно на разного рода сюрпризы, Нора решила еще раз поговорить с сестрой. Будучи не только спутницей жизни доктора Шадрина, но и топ-менеджером, если можно так выразиться, Лера просто не могла не знать, кто еще, помимо самого Аркадия, вкладывает деньги в проект «Новая Сосновка», и на чью реальную помощь можно расчитывать в критической ситуации. Ясно же, что у Аркадия есть покровитель. Иначе реабилитационный центр, для краткости именуемый фермой, не возник бы на территории Соловецкого заповедника, а то и вовсе бы не возник. Нигде. Вероятно, несколько лет тому назад, еще работая в клинике Первого МГМУ им. Сеченова, Аркадий оказал кому-то услугу – большую услугу большому человеку, – и этот кто-то не остался в долгу. Как поведет он себя теперь? Когда обнаружит, что Аркадий Петрович предоставил убежище беглому наследнику миллионов и тем самым нажил себе врага.

Она начала с того, что процитировала Германа. В самом деле, что помешает этим охотникам за скальпами проникнуть на территорию фермы в отсутствие Аркадия, перестрелять собак, зайти в Белый дом через оранжерею, привязать женщин к обеденному столу и начать загонять им иголки под ногти, м-м?.. Лера терпеливо улыбнулась. Даже если люди Кольцова-старшего перейдут от угроз к физическому насилию, вряд ли это коснется обитателей фермы, тем более членов докторской семьи. Почему? Нора была ошеломлена. Откуда такая уверенность? Ведь совсем недавно, в день их возвращения на ферму, Аркадий заявил открытым текстом, что его все происходящее напрямую касается. И не только его. Лера пожала плечами. Конечно, касается. Потому что Андрею Кольцову нужен не только Леонид, но и Герман, а за Германа Аркадий будет биться до последней капли крови. Но, подумав, возразила Нора, Герман тоже относится к обитателям фермы и даже в некотором роде к членам докторской семьи, так что совершенно не логично преследовать его и щадить остальных. Строго говоря, прибегать к физическому насилию вовсе не обязательно – тем более зная или догадываясь о существовании у доктора Шадрина могущественного покровителя, – желаемого результата можно добиться и при помощи шантажа. Достаточно ли могуществен этот покровитель, чтобы остановить Андрея Кольцова – отдельный интересный вопрос. После долгих колебаний и хождений вокруг да около Лера признала, что никаких гарантий безопасности в данном случае им никто не давал и навряд ли даст, даже если они слезно запросят, ибо при всем своем могуществе спонсор вполне может решить, что это личное дело Аркадия, не имеющее отношения к его профессиональной деятельности, вот и пусть разбирается сам. Однако вероятность того, что Кольцов-старший совершит или одобрит какое-нибудь уголовно наказуемое деяние в здешних краях, весьма невелика. Разве что наемники проявят инициативу… этот Шаталов, у которого с Германом личные счеты…

– Кто он такой, этот ваш покровитель? – перебила Нора. – Имя можешь не называть, просто скажи кто он. Министр? Генерал? Сенатор? Депутат?

– Ты уверена, что тебе это нужно? Брось, Нора. Меньше знаешь – крепче спишь.

– Интересно, знает ли Андрей Кольцов. Я имею в виду, есть ли у него возможность узнать о существовании человека, который способен откусить ему голову.

– Думаю, да.

– Ты думаешь… А что говорит Аркадий?

– Ничего определенного.

Нора огорченно смотрела на сестру.

– Вот ты меня ни хрена не успокоила сейчас!

– Извини, – развела руками Лера. – Я старалась.

Ближе к вечеру, сидя вместе с Лерой в оранжерее среди цветущих цикламенов и попивая зеленый чай, Нора ответила на звонок с незнакомого номера и услышала голос Александра Аверкиева.

– Элеонора, приветствую. Вы меня узнали?

– Да.

– Я звоню для того, чтобы у вас остался мой номер. Не удаляйте его, пожалуйста. Хотя бы пару недель. Обещаете?

– Ну, хорошо. – Сердце у нее забилось так, что перехватило дыхание. – А откуда у вас… ох, я просто дура, извините.

Если он действительно сотрудник Архангельского филиала УМВД, то ему известна уже вся ее биография, не только номер телефона. Она ведь и не пыталась ничего скрывать, везде называла свои настоящие имя-фамилию, при необходимости предъявляла паспорт. Интересно, поговорил ли Герман с Аркадием об этом персонаже… Ох, вряд ли.

– Элеонора, выслушайте меня. – Судя по интонациям, он старался быть максимально убедительным. – Вербицкий не доверяет мне, это очевидно. Вы, вероятно, не доверяете тоже, во всяком случае пока, но до вас я еще надеюсь достучаться. Собственно у меня только одна просьба: если вы почувствуете, что ситуация становится критической и вам не хватает ни знаний, ни опыта, ни навыков, ни ресурсов, чтобы справиться с ней, если растеряетесь или испугаетесь, пожалуйста, позвоните мне. Я помогу.

– Спасибо, – машинально произнесла Нора.

Сидящая напротив Лера смотрела на нее во все глаза, держа перед собой чайную чашечку. Кажется, она даже конфету забыла прожевать.

– Я действительно помогу. Это моя работа.

– Да, я поняла.

– Всего хорошего, Элеонора.

– И вам того же.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы отдышаться.

– Кто это был? – спросила Лера, видя, что сестрица малость не в себе.

Нора мстительно улыбнулась.

– Брось, Лера. Меньше знаешь – крепче спишь.

Ровно через двадцать часов она вспомнила об этом звонке.

После отъезда Надежды, исполнявшей на женской половине обязанности завхоза и воспитательницы-надзирательницы – причем последнее по собственной инициативе, из любви к искусству, так сказать, – хлопот у Леры прибавилось, так что помощь сестры пришлась очень кстати. Да и Нора постепенно втянулась, изучила хозяйство доктора Шадрина изнутри и помогала охотно, чувствуя себя гораздо более компетентной, чем неделю назад.

Она заканчивала оформление заказа для оптовой закупки продуктов, сверяясь со списком поварихи Зинаиды, когда по выложенной фигурной плиткой дорожке, ведущей от ворот к Белому дому, протопали ноги, обладатель которых очень-очень торопился, и из-за цветущих кустов шиповника выбежала Даша. Споткнулась, упала, растянувшись во весь рост, тут же вскочила и – взмокшая, растрепанная, в порванной и заляпанной грязью футболке, выбившейся из-за пояса таких же грязных джинсов, – кинулась к Норе. Вид у нее был совершенно дикий.

– Где… где Лера?.. – Она так часто и тяжело дышала, что почти не могла говорить. – Скорее… там Мышка… – Дрожащая рука с тонкими грязными пальцами стиснула руку Норы. – Кто-нибудь… пожалуйста…

– Сядь сюда. – Стараясь не поддаваться панике, Нора усадила ее на пластиковый стул. – И помолчи минутку. Так… – Держать ее за руки, смотреть в глаза. – Вдохни. Задержи дыхание. Выдохни. Еще раз. Хорошо… Теперь говори. Что там с Мышкой? Где она? Только медленно, Даша. Иначе я ничего не пойму.

– Мы пошли с ней к озерам… – начала Даша срывающимся голосом, – в сторону Савватьево, но недалеко… Аркадий Петрович разрешает Мышке ходить за территорию рисовать, она и пошла… а я, ну… просто за компанию.

Она шмыгнула носом.

– Продолжай.

– Мышь поставила этюдник, разложила краски… я сначала сидела с ней, потом мне стало скучно… я пошла собирать землянику и вдруг услышала, как она кричит… громко… прибежала и увидела этих мужчин.

– Мужчин?

– Да, чужих мужчин.

– Сколько их было?

– Трое. – Даша сглотнула. Перевела дыхание. – Двое держали Мышь, она вырывалась… потом один ударил ее по лицу, разбил ей нос, потекла кровь… а третий подошел ко мне, схватил за шею… вот так… и сказал… твою подружку мы забираем с собой, а ты иди и передай вашему художнику, Герману Вербицкому, что сегодня ровно в шестнадцать ноль-ноль он должен быть на дамбе, иначе… иначе… – На этом ее красноречие иссякло, и она, зарыдав, уткнулась носом Норе в плечо.

Та машинально взглянула на часы. Половина первого. Одной рукой обняла Дашу, другой взяла со стола смартфон и активировала номер Германа.

– Да, Нора.

От звуков его низкого голоса по телу ее, несмотря на весь ужас положения, разбежались волны тепла.

– Ты где?

– В гараже. Помогаю Толяну с фургоном.

– Можешь подойти к Белому дому? Мы тут на террасе.

– Мы?..

– Я и Даша. Это срочно, Герман.

– Иду.

Пока он шел, она успела принести из кухни чашку горячего чая для несчастного ребенка. И – после некоторых колебаний – таблетку феназепама.

– Рассказывайте, – тихо сказал Герман, взбежав по ступеням крыльца и окинув взглядом картину трагедии. Присмотрелся к Даше: всклокоченные волосы, мокрые от слез щеки, опухшие глаза… пропитанная потом футболка, вся в пятнах и разводах от падения, похоже, неоднократного, на травянистые тропки в лесу… трясущиеся руки. Присвистнул и повернулся к Норе. – Итак?

Чувствуя, что сохранять видимость спокойствия становится все труднее, Нора описала ситуацию.

Несколько секунд Герман стоял неподвижно, глядя в никуда. Левый уголок рта у него чуть подергивался.

– Они разбили ей лицо… – пролепетала Даша, глядя на него снизу вверх. – До крови, Герман… пожалуйста, сделай что-нибудь… пожалуйста.

Он глубоко вздохнул. Посмотрел на часы.

– У нас три часа, – шепнула Нора. – Что будем делать?

– Где Лера?

– Не знаю. Где-то на территории.

– Хорошо.

Где Аркадий, он знал и без нее. С утра отплыл на материк. Хорошо это или плохо, Нора так и не решила.

– Я возьму из гаража мотоцикл и к четырем подъеду на дамбу. – Герман отбросил со лба черную прядь волос. Слегка нахмурившись, взглянул на Нору. – А ты расскажешь обо всем Киру и Лере. Но только после моего отъезда. Вот что мы будем делать.

У нее упало сердце.

– Ты поедешь один?

– Да. Ведь именно со мной они хотят потолковать. И я догадываюсь о чем.

– Ты надеешься, что, получив ответ на свой вопрос, они отпустят Лесю?

– Отпустят, конечно. Зачем она им нужна? Да и я им по большому счету не нужен. Мы знаем, кто им нужен. Поэтому…

– Погоди. – Нора повернулась к Даше. – Они сказали, что Герман должен приехать на дамбу один? Вспомни. Да или нет?

– Я не помню… – Даша затрясла головой. – Честно!

– Подумай хорошенько.

– Кажется, нет… но… – Глаза ее вновь наполнились слезами. – Я честно не помню, Нора!

– Ладно. – Нора ободряюще улыбнулась. Легонько похлопала ее по руке. – Не расстраивайся. Не думаю, что это важно.

– Отведи ее в нашу больничку, – сказал Герман. – Пусть примет душ и отдохнет. Впрочем, пойдем вместе. Мне там кое-что нужно.

Он мог не уточнять, что именно. Ему были нужны его ножи.

Наблюдая за тем, как он крепит их, стоя посреди комнаты в черных джинсах и черной футболке, Нора лихорадочно перебирала в уме все аргументы в пользу своего участия в экспедиции. Даша, уже не рыдающая, плескалась в душе, спасибо феназепаму, так что можно было разговаривать без помех.

– Ты собираешься сказать им, где скрывается Леонид?

– Да.

Как быстро он принял решение.

То, что произошло, не стало для него неожиданностью. Ведь они говорили на эту тему, просто его слова вылетели у нее из головы.

…мы договорились: если Шаталов и компания доберутся до меня и вытрясут информацию о его местонахождении, то я или доктор при первой же возможности отплывем на Анзер, предварительно поставив в известность докторского приятеля из Архангельска, того самого сотрудника УМВД.

Интересно, не вылетело ли из головы у Леонида его обещание все время быть настороже.

– Что если вы с Мышкой не вернетесь до утра? Ты считаешь, что вы им не нужны, но они могут считать иначе… Вдруг Кольцов-старший приказал доставить тебя к нему?

– В Москву?

– Мы не знаем, где он сейчас. Может, и не в Москве.

– Прискакал в Кемь или Архангельск, чтобы повидаться со мной?

– Почему нет? Ведь он так и не удовлетворил с тобой свой сексуальный аппетит и вполне может сделать вторую попытку.

Герман задумался.

– Возьми с тобой Кира, – предложила Нора, понимая, что выдвигать свою кандидатуру пока рановато. – На дамбу.

– И что он там будет делать?

– Я не знаю, Герман. Не знаю, что он будет там делать, не знаю, что в головах у этих людей. Знаю только, что одному тебе ехать нельзя.

– Нельзя втягивать в это дерьмо еще и Кира, – сердито возразил Герман. – Вот это точно нельзя!

– Он твой друг.

– Именно. И если меня посадят в мешок и поволокут на суд мистера Любителя Строптивых Задниц, то пусть меня одного, а не нас обоих с Киром.

– Черт, и Аркадия нет…

– Я рад, что его нет. – Герман накинул куртку, застегнул «молнию». – Он попытался бы меня остановить.

Видя, что он собрался, Нора встала с кровати. Подошла, прижалась грудью к его груди, почувствовала биение сердца… частое, слишком частое. Заглянула в горящие от ярости зеленые глаза. Зашептала тихо, страстно:

– Позволь мне поехать с тобой. Я спрячусь за кустами или за камнями и буду сидеть очень тихо. Сидеть и смотреть. И если что-нибудь пойдет не так, добегу до поселка, позову людей… позвоню Аркадию, чтобы он поднял по тревоге своего знакомца…

Увидев, что Герман качает головой, умолкла.

Настаивать было бесполезно.

– Я провожу тебя до ворот, – сказала Нора, проглотив слезы.

На этот раз возражений не последовало.

– Ты поступаешь неразумно, – все-таки вырвалось у нее, когда они шли по коридору, на стенах которого, как и в холле основного здания, размещалась целая выставка рисунков и картин Мышки Леськи. Сейчас это производило удручающее впечатление.

– Я знаю, – отозвался Герман уже на улице. – Но иногда ситуация складывается таким образом, что поступить правильно – значит ошибиться.

Молча они дошли до гаражей. На редкость славный денек выдался для таких поганых событий. Щурясь от солнца, Нора смотрела, как хмурый неразговорчивый автослесарь Анатолий без вопросов отпирает третий бокс, как Герман, такой же хмурый, выводит оттуда черную «ямаху», седлает ее, заводит мотор. Верхом на большом железном звере он кажется особенно хрупким, сплошь состоящим из острых углов. Или это опять ее глупые женские трепыхания?..

Анатолий открыл ворота. Сделав прощальный жест рукой, Герман направил мотоцикл туда, где темно-зеленые кроны сосен смыкались над убегающей в чащу леса грунтовой дорогой, а высокие серебристые стволы образовывали величественную природную колоннаду. Рев мотора… фонтанчики песка и мелкого гравия из-под колес… все.

Глубоко вздохнув, Нора полезла в карман за смартфоном. Пора действовать.

– Да, Элеонора, – произнес Александр. – Слушаю вас.

Она зажмурилась. Провела языком по пересохшим губам.

– Вы говорили, если я растеряюсь или испугаюсь, то могу обратиться к вам.

– Да.

– Так вот. Я растеряна и напугана. И мне требуется ваша помощь.

– Что случилось?

Рассказ не занял много времени.

– Так он уже выехал? – уточнил Александр. – Как давно?

– Я позвонила вам сразу после его отъезда. Слесарь не успел ворота закрыть.

– Отлично. Вы умная женщина. Я сейчас в поселке. Думаю, что доберусь до дамбы раньше Германа. Оставайтесь на ферме, ладно? Не выходите за территорию. И скажите сестре, чтобы не выпускала никого.

– Ладно.

Трубка умолкла.

Машинально поглаживая черный пластиковый корпус – ей надо было срочно занять руки, все равно чем, – Нора поплелась в сторону лазарета, где оставила Дашу. Остановилась. Нахмурилась.

Лера!.. Ведь нужно еще найти Леру и рассказать ей о последних событиях.

К счастью, Лера нашлась очень быстро. Она стояла возле кухонной раковины и промывала под струей воды чернику, пересыпанную из бидона в сито. Серые трикотажные брюки, клетчатая рубашка с закатанными до локтей рукавами, собранные в жгут и небрежно заколотые волосы… До ужаса домашний, уютный вид.

– Привет, – сказала она, не отрываясь от своего занятия. – Кофе будешь?

– Да.

Положив смартфон на край стола, Нора присела на табуретку, подумала, что надо бы сходить в ванную вымыть руки, и снова встала.

Пять минут третьего.

Лера наконец обернулась, окинула ее внимательным взглядом.

– Эй, ты в порядке?

– Нет, Лера. Нет, моя дорогая. – Ее вдруг бросило в жар, лоб налился свинцом. Голос осип, как во время простуды. – Сейчас умоюсь и расскажу все по порядку. Аспирин у нас есть?

Первое, что сделала Лера, выслушав историю похищения Мышки, это принесла из кабинета доктора Шадрина бутылку коньяка и трясущейся рукой налила сразу четверть стакана. Сделала два глотка.

– Как же я ошиблась.

Нора догадалась, что она имеет в виду. Свою необоснованную уверенность в неприкосновенности обитателей фермы.

– Этот МВД-шник велел проследить, чтобы никто не выходил за территорию. – Коньяк в стакане сестры играл всеми оттенками меда. Выпить сейчас не помешало бы, это факт, спина, шея и плечи окаменели от нервного напряжения. – Плесни мне тоже. Чуть-чуть.

– Вместе с аспирином?

– ВМЕСТО.

Некоторое время они молча потягивали коньяк, глядя в никуда, точнее, каждая в свою сторону этого «никуда». Обе понимали, что надо встряхнуться, оторвать задницы от табуреток, пойти посмотреть как там Даша, разыскать Кира… и продолжали сидеть за столом.

Три часа пополудни.

Где сейчас Герман?.. Где Александр?..

Почти не чувствуя вкуса напитка, но чувствуя растекающееся по телу ласковое тепло, Нора мысленно прокладывала маршрут от поселка до валунной дамбы, соединяющей Большой Соловецкий с островом Большая Муксалма. Десять километров по грунтовой дороге через лес. Что выберет Александр? Мотоцикл? Мопед? Велосипед? Как будет действовать? Именем закона или… А Герман? Не совершит ли он какую-нибудь ужасную ошибку? Не утратит ли контроль над собой? При нем холодное оружие, о котором известно сотруднику полиции. Наверняка известно и преступникам. Которые, в свою очередь, вооружены.

Группа вооруженных мужчин. Безлюдная местность. Что может случиться? Да все что угодно.

…если меня посадят в мешок и поволокут на суд мистера Любителя Строптивых Задниц, то пусть меня одного…

Ей вспомнилось лицо Германа, почти нестерпимая красота этого лица, когда он произносил слова, от которых она едва не закричала. Именно тогда у нее созрело решение позвонить Александру Аверкиеву. Нет, она не думала, что он решит все их проблемы, но надеялась, что хотя бы предотвратит попадание Германа в мешок.

Лера первая сбросила оцепенение.

– Так, хватит рассиживаться. – И встала, подавая пример сестре. – Как твоя голова? Получше? – Удовлетворенно кивнула. – Тогда сбегай проверь, жива ли там Дашка, а я поищу Кира. Он должен быть в библиотеке, Аркадий еще вчера поручил ему собрать два новых стеллажа.

– Ты будешь звонить Аркадию? – спросила Нора, отодвигая табуретку.

Лера покачала головой.

– Почему?

– Он обещал вернуться к вечеру, часам к десяти. И сделать это раньше не сможет при всем желании. Так зачем звонить, заставляя человека нервничать?

– А вдруг он, наоборот, осерчает из-за того, что с ним не посоветовались?

– И хрен с ним! – сказала с выражением Лера. – Мог бы отложить свою поездку до следующей недели. Когда он нужен, его нет…

– Возможно, эти сволочи нанесли удар сегодня именно потому, что Аркадия нет.

– Следили за фермой? – Лицо Леры вытянулось и побледнело. Губы сжались. – Пойдем займемся делом. Уже четвертый час.

В четыре время остановилось. Кроме шуток.

Сидя на небольшом диванчике в библиотеке, слушая, но почти не слыша, о чем говорят расположившиеся в креслах напротив Даша, Лера и Кирилл, она покусывала ноготь на указательном пальце и не могла поверить, что все это скоро закончится. Может, именно так и организован ад? Времени нет. Событий нет. Ничего никогда не происходит. Есть от чего завопить благим матом!

Хотя слабое движение все же наблюдается. Вот Кир, привстав с кресла, берет с журнального столика пачку сигарет, достает из кармана зажигалку. Вот Лера, не спуская глаз с хорошенького личика Даши, машинально передвигает пепельницу. Кивает Даше, мол, понятно, понятно… Та в сотый раз описывает внешность похитителей, свой испуг, потом паническое бегство через лес, во время которого ей мерещились всякие кошмары. Лера слушает, не перебивая, ее терпение на грани фантастики. Кир, как и Нора, вроде бы слушает, но, судя по отсутствующему взгляду, то и дело теряет нить, думая о своем. Он уже отдал необходимые распоряжения всем вменяемым обитателям второго этажа и, заверив Леру, что за периметр можно не опасаться, решил устроить себе перекур. Курение в библиотеке, мягко говоря, не приветствуется, и то, что сейчас Лера не обращает ни малейшего внимания на грубое нарушение ею же установленных и безусловно разумных правил, свидетельствует о крайней степени ее смятения.

Тоже, что ли, покурить? Или взять мокрую тряпку, повытирать пыль на книжных стеллажах? Все что угодно, лишь бы не коситься то и дело на часы и не слушать хныканье этой малолетней идиотки… тоже влюбленной в Германа, между прочим… Боже, что за мысли!

С глубоким вздохом Нора расправляет плечи, потягивается и меняет ноги: теперь кладет левую на правую. Осознает, что вспотела. Вроде в помещении не душно, однако футболка липнет к спине. Нервное? Ох…

– Хочешь минералки? – обращается она к сестре с тайной надеждой, что та ответит «да», и появится повод пройтись до столовой и обратно.

– Да, – энергично кивает Лера. – Отличная мысль! Сбегаешь к Зиночке?

– Я могу сходить, – предлагает Кир, которому тоже, кажется, до смерти надоели причитания Даши.

Ее было решено держать под присмотром до возвращения Германа и Леси, чтобы она не металась по корпусу и не сеяла панику в рядах. Но теперь всем уже хотелось или выгнать ее к чертовой матери, или треснуть чем-нибудь тяжелым по голове, чтобы она заткнулась.

– Нет-нет, – торопливо говорит Нора, вставая с дивана и хватаясь за поясницу. – Я схожу. Мне надо размяться. И напудрить носик.

Лера и Кир понимающе улыбаются. Вот и хорошо.

Медленно она спускается по центральной лестнице на первый этаж, держась за перила, на ходу окидывая взглядом холл – открытые лестничные марши и площадки позволяют смотреть на все происходящее сверху вниз, – вяло делает ручкой посылающим ей воздушные поцелуи Ольге и Светлане, проходит мимо выключенного телевизора с рядами стульев перед ним, и, минуя арочный проем, соединяющий холл с коридором, оглядывается, чтобы еще раз увидеть на светлой стене картину в простой деревянной раме. Картину кисти Леси. Нет, это невыносимо… Она хорошо помнит, как впервые увидела эту картину, как Лера и Леся носились с ней по всему корпусу, выбирая подходящее место.

Черт. Черт. Черт.

Тихонько застонав, Нора сворачивает в одноместный санузел около столовой и долго плещет себе в лицо холодной водой, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Потом поднимает голову и смотрит в зеркало. Смотрит на себя. На свое бледное усталое лицо, по которому стекает вода и капает вниз, в раковину.

В памяти ее всплывает тот день, когда они с Германом дурачились на террасе Первого корпуса в компании Леонида, Кира, Светки, Влады и других несознательных личностей, и внезапно появившийся Аркадий сорвал с его головы венок из полевых цветов, который сплела для него Леся, и этим венком хлестнул по лицу. Девчонки забавы ради нанесли Герману египетский макияж, подвели глаза черным контурным карандашом, и его вызывающая, неправдоподобная, потусторонняя красота на миг лишила доктора рассудка.

Позже Герман умывался здесь, над этой самой раковиной. Смыв краску, поднял голову и уставился в зеркало. Так же, как сейчас Нора.

В нем отразилось то, что увидел доктор Шадрин, то, что ранило его в самое сердце: бледное лицо с запавшими щеками и четко очерченными скулами… изящные кости, обтянутые гладкой кожей… чистая и пронзительная зелень глаз в обрамлении черных ресниц. Чудовище. Прекрасное и ужасное.

– Прекрати, – шепчет Нора, глядя в зеркало на свои шевелящиеся губы. – Прекрати, прекрати, прекрати. Скоро он будет здесь. Тот, кто хранил его до сих пор, сохранит и сегодня. Ты пошла за водой? Вот и давай, иди дальше. Иди за водой, неврастеничка. За чертовой минеральной водой.

Как и следовало ожидать, этот поход, включая короткий разговор с поварихой Зиной и возвращение в библиотеку с подносом, уставленным маленькими пластиковыми бутылочками боржоми и гранеными стаканами, если не возвращает ей бодрость духа, то значительно улучшает ее состояние, и, опустошив одну бутылочку, она заявляет о своем намерении перебазироваться в лазарет.

– Во-первых, когда Герман и Леська вернутся, они придут именно туда, я уверена. Во-вторых, я хочу прилечь.

– Ладно, – пожимает плечами Лера. – В общем, действительно… сидеть здесь нет никакого смысла. Вроде бы мы все обсудили. – И одобрительно кивает. – Иди отдыхай.