Текст книги "Путешествие как образ жизни. Исследователь Центральной Азии П. К. Козлов"

Пржевальский собирался в этом путешествии осуществить свою мечту: попасть в закрытую для европейцев столицу Тибета – Лхасу. Однако судьба распорядилась иначе: в самом начале экспедиции, в октябре 1888 г., недалеко от г. Каракол, где была устроена база для окончательного снаряжения каравана, Пржевальский тяжело заболел, заразившись брюшным тифом, и умер[40]40
  Подробно см., наир.: Дубровин Н. Ф. Николай Михайлович Пржевальский. Биографический очерк. СПб., 1890; Энгельгардт М.А. Н. М. Пржевальский. Его жизнь и путешествия. СПб., 1891. Гавриленко В. М. Русский путешественник Н. М. Пржевальский, М., 1974.


[Закрыть].

«Слезы, горькие слезы душили каждого из нас, – вспоминал Козлов спустя годы. – Мне казалось, такое горе пережить нельзя <…> да оно и теперь еще не пережито»[41]41
  Козлов П. К Николай Михайлович Пржевальский – первый исследователь природы Центральной Азии. С. 139.


[Закрыть]. Боль утраты для Козлова была столь сильна, что в первый момент, осознав непоправимость происшедшего, он хотел покончить жизнь самоубийством. К счастью, фельдфебель Г. И. Иванов – участник экспедиций Пржевальского, а затем и Козлова, хорошо знал, как дорог Козлову его учитель, и спрятал принадлежавший Петру Кузьмичу револьвер. «Иванов бросился ко мне с Роборовским, – описывал Козлов эти события в письме Е. В. Пушкаревой, – схватили за руки и успокоили. Они оба не отходили от меня, и Роборовский взял слово. Я слово не дал и, в одиночестве пробыв три дня, я бросил мысль [о самоубийстве]»[42]42
  Музей П. К. Козлова. Ф. 1. Оп. 6. Д. 1. Письмо П. К. Козлова к Е. В. Пушкаревой, 17 октября 1910.


[Закрыть].

Хоронили Пржевальского на берегу озера Иссык-Куль со всеми воинскими почестями, которые полагались ему как генералу. В соответствии с приказом начальника Каракольского гарнизона о порядке похорон непосредственно за гробом следовали члены экспедиции под командованием подпоручика Козлова, затем 5-й Западно-Сибирский линейный батальон и два орудия 3-й Горной батареи Западно-Сибирской артиллерийской бригады[43]43
  Архив РГО. Ф. 18. Оп. 2. Д. 84. Л. 7. Приказ начальника Каракольского гарнизона, 23 октября 1888.


[Закрыть].

Козлов всю жизнь боготворил Пржевальского. Он был для него идеалом профессионализма, нравственности, ответственности. «Преданность традиции, а главное неугасимая память об учителе, творят его благородство»[44]44
  Жизнь и научная деятельность С. А. Кондратьева (1896–1970) в Монголии и в России / Сост. И. В. Кульганек, В.Ю. Жуков. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2006. С. 90.


[Закрыть], – писал о Козлове один из сотрудников его Монголо-Тибетской экспедиции 1923–1926 гг. Сергей Александрович Кондратьев. Данью уважения и памяти об учителе стали многочисленные публикации Козлова о нем. Пржевальскому был посвящен и самый значимый его географический труд «Монголия и Кам»[45]45
  Козлов П. К. Монголия и Кам. Т. 1, 2. СПб., 1905–1906.


[Закрыть], написанный по результатам Монголо-Камской экспедиции 1899–1901 гг. Козлов предварил ее словами: «Памяти незабвенного своего учителя, первого исследователя природы Центральной Азии Николая Михайловича Пржевальского посвящает труды экспедиции П. Козлов».

В 1913 г. вышла в свет книга Козлова «Николай Михайлович Пржевальский, первый исследователь природы Центральной Азии» – своеобразное подношение ученика учителю. Эмоционально и искренно он рассказал о Пржевальском, о его экспедициях, об их знакомстве и участии Пржевальского в его судьбе.

Проводив в последний путь незабвенного учителя, Козлов и Роборовский начали хлопотать в РГО о продолжении экспедиции. Совет РГО поддержал спутников Пржевальского и постановил обсудить этот вопрос с Главным штабом[46]46
  Известия ИРГО. 1888. Т. 24. С. 564.


[Закрыть]. Новый, сокращенный план экспедиции 10 декабря 1888 г. по представлении Военного министра утвердил Александр III[47]47
  Архив РГО. Ф. 18. Оп. 2Д. 84. Л. 1. Выписка из доклада Военного министра, 10 декабря 1888.


[Закрыть]. Ее главной целью стало исследование горной системы Куньлунь от р. Юрункаш до меридиана озера Лобнор и Северного Тибета («прилежащей к нему [Лобнору] на юге полосы Тибетского нагорья приблизительно до параллели 35°»). Руководство экспедиции было поручено полковнику (с 1891 г. – генерал-майору) Главного штаба Михаилу Васильевичу Певцову (1843–1902)[48]48
  Басханов М. К. Русские военные востоковеды до 1917 года. Библиографический словарь. М.: Восточная лит-ра, 2005. С. 178–180; Селиханович В. Г. М.В. Певцов. Путешественник, географ и астроном, М.: Геодезиздат, 1956.


[Закрыть]. К этому времени он уже имел опыт по изучению отдельных районов Центральной Азии: в 1876 и 1878–1879 гг. возглавляя охрану торговых караванов, Певцов дал географическое описание территорий по маршруту их следования – Джунгарии (1876) и Западной Монголии и Северного Китая (1878–1879)[49]49
  См. отчеты об этих экспедициях: Певцов М. В. Путевые очерки Чжунгарии / Записки Западно-Сибирского отдела ИРГО. 1879. Кн. 1. С. 1—140. Омск, 1879; он же. Очерк путешествия по Монголии и северным провинциям внутреннего Китая / Там же. 1883. Кн. 7. Омск, 1883.


[Закрыть]. Кроме того, в 1883 г. Певцов участвовал в установлении («в натуре») государственный границы с Китаем к востоку от озера Зайсан. Роборовский и Козлов были назначены его старшими помощниками. Совет РГО со своей стороны командировал в экспедицию геолога К. И. Богдановича (1864–1947)[50]50
  Известия ИРГО. 1888. Т. 24. С. 588.


[Закрыть].

Тибетская экспедиция под руководством Певцова 14 мая 1889 г. выступила из Каракола и через уже знакомый перевал Бед ель вступила в Кашгарию, которую пересекла от Тянь-Шаня через Яркенд и обследовала северные отроги Куньлуня. Зиму 1899–1900 г. путешественники провели в оазисе Ния, где была установлена первая метеорологическая станция в глубине Центральной Азии. Отсюда в апреле 1900 г. Певцов приступил к изучению северных пределов Тибетского нагорья. Эти работы продолжались до октября. На обратном пути участники экспедиции обогнули с востока пустыню Такла-Макан, пересекли Восточный Тянь-Шань и Джунгарию по дороге от Урумчи к Зайсану, куда прибыли в начале января 1891 г.

В ходе проведенных работ была исследована и нанесена на карту горная система Куньлунь, уточнены сведения о размерах и положении озера Лобнор, обследован оазис Токсун в Турфане, где была выявлена депрессия ниже уровня моря (130 м)[51]51
  Практически одновременно с экспедицией М.В. Певцова, в противоположной, восточной стороне Турфанской впадины, в оазисе Люкчун такие же результаты получила экспедиция братьев Г.Е. и М. Е. Грум-Гржимайло 1889–1890 гг.


[Закрыть], проведены сборы геологических образцов по маршруту и собраны богатые зоологические и ботанические коллекции[52]52
  Труды Тибетской экспедиции 1889–1890 гг. под начальством М.В. Певцова. Ч. I. СПб., 1895; Ч. II, 1892; Ч. III. СПб., 1896.


[Закрыть].

Тибетская экспедиция Певцова прошла с маршрутно-глазомерной съемкой около 11000 км. Из них 5000 км составили боковые экскурсии Козлова, Роборовского, Богдановича. Козлов совершил четыре самостоятельные поездки. Первую, самую длительную (с 18 июля по 1 сентября 1889 г.), он сделал вместе с препаратором в долину верхнего течения реки Халастан. Здесь, в урочище Дове, расположенном на высоте 4000 м над уровнем моря, они собрали интересную зоологическую коллекцию и географические сведения об этой местности. Описания двух других экскурсий – на реку Кончедарья и озеро Баграшкуль (Баграшкёль), вошли в общий отчет Тибетской экспедиции как авторская работа Козлова[53]53
  Козлов П. К. Поездка на реку Конче-дарью. Рекогносцировка северного берега озера Баграш-куля // Труды Тибетской экспедиции 1889–1890 гг. под начальством М. В. Певцова. Т. III. СПб., 1896. С. 93–116.


[Закрыть].

В этой экспедиции Козлов, как и в предыдущем путешествии с Пржевальским, отвечал за сбор зоологических коллекций. Во многом его стараниями в Петербург были доставлены 60 видов млекопитающих, 220 видов птиц (1200 экземпляров), 11 видов рыб (100 экземпляров), 20 видов пресмыкающихся и земноводных (80 экземпляров), 200 видов насекомых[54]54
  Овчинникова Т. Н. П. К. Козлов – исследователь Центральной Азии. С. 62.


[Закрыть]. Результаты своих зоогеографических наблюдений он изложил в статье «Географическое распределение млекопитающих и птиц в местностях, исследованных Тибетской экспедицией М.В. Певцова», опубликованной в «Ежегоднике Зоологического музея» за 1899 г.[55]55
  Козлов П. К. Географическое распределение млекопитающих и птиц в местностях, исследованных Тибетской экспедицией М.В. Певцова // Ежегодник Зоологического музея. 1899. Т. 4. С. 257–287.


[Закрыть]

Совет РГО высоко оценил первые успехи начинающего исследователя природы Центральной Азии. По представлении вице-президента РГО П. П. Семенова-Тян-Шанского, секретаря Общества А. В. Григорьева и Роборовского 14 мая 1891 г. Козлов был избран действительным членом РГО[56]56
  Известия ИРГО. 1891. Т. XXVII. С. 326.


[Закрыть], all января 1892 г. Совет РГО удостоил его вместе с Роборовским и Богдановичем своей только что утвержденной награды – серебряной медали имени Н. М. Пржевальского[57]57
  Известия ИРГО. 1892. Т. XXVIII. С. 104.


[Закрыть]. Кроме того, ему был высочайше пожалован орден Св. Анны 3-й степени и пожизненная пенсия в 150 руб.[58]58
  РГИА. Ф. 1343. Оп. 36. Д. 11561. Л. 5об. Послужной список П. К. Козлова, 1898.


[Закрыть] Военное ведомство отметило участие Козлова в Тибетской экспедиции производством его в поручики (1 сентября 1891 г.).

Следует сказать, что поначалу отношения Козлова с Михаилом Васильевичем Певцовым складывались непросто. Верный и преданный ученик Пржевальского, он с некоторой подозрительностью и ревностью относился к новому начальнику экспедиции, постоянно сравнивал с Пржевальским, иногда иронизировал над стилем его руководства, кардинально отличавшимся от авторитарности Пржевальского мягкостью и демократичностью по отношению к подчиненным. Однако по ходу совместной работы, Козлов изменил свое мнение. В дальнейшем у них сложились теплые, дружеские отношения. Козлов высоко ценил Певцова за его глубокие знания, отзывчивость и сердечную доброту. Свое искреннее уважение к старшему товарищу и «безупречно честному» человеку Петр Кузьмич выразил в некрологе по случаю смерти Певцова, опубликованном в «Известиях РГО»[59]59
  Козлов П. К Памяти Михаила Васильевича Певцова// Известия ИРГО. 1902. Т. XXXVIIL С. 615–620.


[Закрыть].

В беседе с корреспондентом журнала «Огонек» в 1927 г. Козлов, оценивая влияние личности Пржевальского на свою жизнь, сказал, что смерть любимого учителя содействовала его духовному росту. Он понял, что должен «свято хранить заветы своего учителя»[60]60
  Козлов П. К. Путешественник П. К. Козлов о себе // Огонек. 1927. № 14. С. 4.


[Закрыть]. И, прежде всего, продолжить исследования Центральной Азии. Для этого нужно было постоянно пополнять свои знания. Его образование не закончилось только военным училищем. Между путешествиями «годы оседлой жизни на родине» Козлов посвящал самоусовершенствованию в естественных науках, этнографии и астрономии. «После Николая Михайловича Пржевальского самое большое участие в моем дальнейшем развитии, – вспоминал путешественник, – принимали: П.П. Семенов Тян-Шанский, А. В. Григорьев, М. В. Певцов, а по специальным отделам естествознания В. Л. Бианки и Е. А. Бихнер. Всегда с глубокой признательностью <…> я вспоминаю годы, проведенные в Пулково, под эгидой Ф. Ф. Витрама»[61]61
  Там же.


[Закрыть]. Поэтому, хотя у Козлова не было университетского диплома, его знания, касающиеся экспедиционной деятельности, были необычайно глубокими и разносторонними. Все это позволило ему стать, по определению непременного секретаря Академии наук академика С. Ф. Ольденбурга, «путешественником-энци-клопедистом», которому наука обязана столькими важными научными открытиями, «использованными специалистами для целого ряда крупных научных работ»[62]62
  СПФ АРАН. Ф. 2. Оп. 1-1928. Д. 41. Л. 353. Ольденбург С. Ф. Отзыв о трудах П. К. Козлова, 1928.


[Закрыть].

Но это чуть позже. А пока впереди у него были новые путешествия в Центральную Азию, которые для Козлова являлись доказательством верности его «незабвенному учителю» Николаю Михайловичу Пржевальскому.

«Центральная Азия стала для меня целью жизни»

Сколько раз я был счастлив, стоя лицом к лицу с дикой грандиозной природой Центральной Азии.

П. К. Козлов[63]63
  Цит. по: Овчинникова Т. Н. П. К. Козлов – исследователь Центральной Азии. С. 64.


[Закрыть]

Тибетская экспедиция В. И. Роборовского, 1893-1895

Участие в экспедиции Пржевальского 1883–1885 гг., как мы уже отмечали, определило дальнейший жизненный путь Козлова. «Из этого двухлетнего, первого для меня путешествия, – вспоминал он в автобиографическом очерке, – я возвратился иным человеком: Центральная Азия стала для меня целью жизни»[64]64
  Козлов П. К. Русский путешественник в Центральной Азии. Автобиографический очерк (1911)// Козлов П. К. Русский путешественник в Центральной Азии. Избранные труды. К столетию со дня рождения (1863–1963). М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 25.


[Закрыть]. В другой публикации он уточнил: «Здесь, на Тэтунге[65]65
  Тэтунг (совр. назв. Датунхэ) – река в китайских провинциях Цинхай и Ганьсу, приток Хуанхэ.


[Закрыть], впервые сознательно пробудилась и моя душа – я познал собственное влечение к красотам дикой горной природы. Природа вообще, центральноазиатская в особенности, завладела мною окончательно»[66]66
  Козлов П. К. Николай Михайлович Пржевальский, первый исследователь Центральной Азии. С. 91.


[Закрыть].

Тибетская экспедиция 1889–1890 гг. под руководством Певцова еще более укрепила его в мысли о правильности сделанного профессионального выбора – стать путешественником-исследователем.

Третью экспедицию в Центральную Азию Петр Кузьмич совершил вместе со своим другом, также учеником Пржевальского, Всеволодом Ивановичем Роборовским (1856–1910)[67]67
  В. И. Роборовский участвовал в третьей (1879–1880) и четвертой (1883–1885) Центрально-азиатских экспедициях Пржевальского. О нем см.: Басханов М.К. Русские военные востоковеды до 1917 года. Библиографический словарь. С. 204–205; Соколов Б. С. Всеволод Иванович Роборовский – выдающийся исследователь Внутренней Азии // Вопросы истории естествознания и техники. 2002. № 3. С. 507–517; Юсов Б. В. Всеволод Иванович Роборовский. М.: Географгиз, 1952.


[Закрыть]. Эта экспедиция стала частью плана РГО по изучению «восточных окраин Нагорной Азии»[68]68
  В XIX – начале XX в. российские и зарубежные исследователи в качестве равнозначных названий внутренней, бессточной части Азиатского материка использовали наряду с Центральной Азией (Central Asia) также «Нагорная Азия» (High Asia), «Внутренняя Азия» (Inner Asia), «Срединная Азия».


[Закрыть], разработанного с учетом рекомендаций Пржевальского, которые он высказал в 1883 г. в своей последней книге[69]69
  Пржевальский Н. М. Как путешествовать по Центральной Азии // Пржевальский Н. М. От Кяхты на истоки Желтой реки. С. 65–66.


[Закрыть]. Для его реализации Совет РГО планировал организовать одновременно две экспедиции, чтобы они соединили произведенные ими съемки своих маршрутов в Сычуане – юго-западной провинции Китая, известной своей богатой дикой природой. Государственный Совет по представлении Министерства внутренних дел выделил РГО на эти цели специальное финансирование[70]70
  Известия ИРГО. 1892. Т. XXVTII. С. 599–600.


[Закрыть]. Первую возглавил Г.Н. Потанин (1835–1920) – уже известный и авторитетный исследователь этого региона. Организовать вторую предложили Роборовскому, а в качестве его помощника пригласили Козлова[71]71
  Роборовский В. И. Предварительный отчет об экспедиции в Центральную Азию в 1893–1895 гг. // Известия ИРГО. 1898. Т. XXXIV. С. 1.


[Закрыть].

Представленный Роборовским план экспедиции был одобрен Советом РГО 18 мая 1892 г. Он включал три основные задачи: пройти по Восточному (Китайскому) Тянь-Шаню и еще не исследованной центральной области плато Большого Юлдуса; обследовать Люкчунскую впадину к югу от оазиса Турфан (произвести съемку и нивелировку и обустроить метеостанцию для организации долговременных метеонаблюдений); исследовать восточную часть Наньшаня, откуда добраться до Сычуани и юго-восточной части Тибетского нагорья – области Кам.

Девять месяцев ушло на подготовку экспедиции, согласование ее маршрута и состава с Министерством иностранных дел и Военным министерством, на получение разрешения от властей Цинской империи вести научные исследования на ее территории. По представлении военного министра П. С. Ванновского 10 февраля 1893 г. Николай II утвердил Тибетскую экспедицию под руководством Роборовского. В ее состав вошли 13 человек: начальник – штабс-капитан 145-го пехотного Новочеркасского императора Александра III полка Роборовский, его старший помощник – поручик 1-го лейб-гренадерского Екатеринославского Императора Александра III полка Козлов, помощник и переводчик – губернский секретарь В.Ф. Ладыгин (1860–1924), два препаратора и восемь человек конвоя («нижних чинов»)[72]72
  Известия ИРГО. 1893. Т. 29. Вып. 2. С. 98. Роборовский В. И. Труды экспедиции ИРГО по Центральной Азии, совершенной в 1893–1895 гг. Ч. 1. Отчет начальника экспедиции В. И. Роборовского. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1900. С. 14.


[Закрыть], в том числе фельдфебель Г. И. Иванов. Инструменты, необходимые для производства топографической съемки, определения астрономических координат, высот местности и других измерений, предоставили Главный штаб, РГО, Главная физическая обсерватория. Кроме того, братья Н. М. Пржевальского, Владимир и Евгений Михайловичи, передали Роборовскому экспедиционные инструменты и книги, оставшиеся после его смерти[73]73
  Там же. С. 3.


[Закрыть].

Из Москвы отряд Роборовского выехал 1 апреля 1893 г. по железной дороге в Севастополь. Здесь пересели на пароход до Батуми, оттуда по Закавказской железной дороге в Баку, где вновь на пароход, чтобы пересечь Каспийское море и опять поездом, уже по Закаспийской железной дороге, в Самарканд, откуда в Ташкент и затем в Пржевальск[74]74
  Пржевальск – так назывался г. Каракол в 1889–1922 и 1939–1992 гг.


[Закрыть]. Последние участки пути (до Ташкента и в Пржевальск) добирались на почтовых лошадях, а снаряжение доставили на обозах. В Пржевальск – отправной пункт экспедиции – прибыли 20 мая. Перед ее началом преданные ученики посетили могилу Николая Михайловича на берегу оз. Иссык-Куль. «Укрепленные духом, полные сил, энергии и надежды на счастливый успех предприятия»[75]75
  Роборовский В. И. Предварительный отчет об экспедиции в Центральную Азию в 1893–1895 гг. // Известия ИРГО. 1898. Т. XXXIV. С. 4.


[Закрыть] Роборовский и его товарищи 15 июня 1893 г. выступили в трудный путь.

В ходе путешествия было немало экстремальных ситуаций. Так, например, в августе 1893 г. Петр Кузьмич отправился на экскурсию к хребту Коктекетау (Тянь-Шань). Путь к одному из перевалов преградил большой ледник (5 км длиной и 200 м шириной), который он решил обследовать, для чего поднялся до его вершины. На обратном пути он едва не сорвался в пропасть. Сам Козлов так описывает этот случай: «Спуститься обратно по леднику было чрезвычайно тяжело, тающий снег скользил под ногами. Несмотря на опытность в горных восхождениях, я трижды обрывался и последний раз чуть не навсегда. Зияющая пропасть ледника смотрела мне прямо в глаза. Дна ее не видел, так она была глубока. На глазах своего номада [проводника] я от одного неверного шага потерял равновесие и с ужасной быстротой скатился не один десяток шагов. Как сейчас помню тот момент, когда я тщетно цеплялся за скользкий лед <…> И только благодаря попутному камню, плотно сидевшему во льду, мне удалось спастись!»[76]76
  Козлов П. К. Отчет помощника начальника экспедиции // Труды экспедиции ИРГО по Центральной Азии, совершенной в 1893–1895 гг. под начальством В. И. Роборовского. Т. II. СПб., 1899. С. 17–18.


[Закрыть].

Работа экспедиции Роборовского большей частью проходила в очень трудных географических и климатических условиях. Ураганные ветры в Цайдаме валили с ног не только людей, но и вьючных лошадей и яков. Высоты на окраине Тибетского нагорья достигали 4000 м, а их склоны были покрыты льдом. В приказе по Главному штабу по возвращении экспедиции отмечалось, что «отряд штабс-капитан Роборовского перенес много трудов и лишений от стужи, зноя и болезней, от отсутствия воды, пиши и корма для животных»[77]77
  Архив РГО. Ф. 18. Оп. 2. Д. 85. Л. 12. Приказ по Военному ведомству, 23 января 1896.


[Закрыть]. В верховьях тибетских истоков Хуанхэ в ночь на 28 января 1895 г. Роборовский тяжело заболел – у него случился инсульт. Несколько дней стоянки не принесли улучшения в его состоянии. Возвращение экспедиции стало неизбежным, и 5 февраля отряд выступил в обратный путь.

Однако и здесь экспедицию поджидала серьезная опасность. У подножия гор Амнэ-Мачин русские путешественники 13 февраля 1895 г. пережили столкновение с недружественным отрядом кочевых тангутов. В уже упомянутом приказе по Военному ведомству указано, что «шайки диких тангутов числом до 200 человек <…> предательски подкрались к бивуаку и открыли по нему огонь. Штабс-капитан Роборовский, поручик Козлов, губернский секретарь Ладыгин, мещанин Курилович, унтер-офицеры Иванов и Смирнов и урядники Байнов и Жаркой смело приняли бой, метким огнем выбили засевших за закрытиями тангутов и рассеяли их с большим уроном, без потерь с нашей стороны. Благодаря такому образу действий экспедиция спасла свои драгоценные коллекции от тангутов и открыла себе свободный проход через их земли»[78]78
  Там же.


[Закрыть]. В октябре 1897 г. Военное ведомство отметило участие Козлова в этой практически боевой операции серебряной медалью «За походы в Средней Азии 1853–1895»[79]79
  РГИА. Ф. 1343. Оп. 36. Д. 11561. Л. 6 об. Послужной список П.К. Козлова, 1898. Этой медалью награждались лица, имевшие отношения к военным походам и экспедициям в Среднюю Азию. Медаль имела два варианта – серебряный и бронзовый. В конце XIX в. Средней Азией стали преимущественно называть территории Западного и частично Восточного Туркестана, а Центральной Азией – территории к востоку от Памира.


[Закрыть].

К счастью, в дальнейшем пути таких опасных инцидентов больше не было. Путешественники проследовали вновь через Турфан, оазис Гучен, Джунгарию и 21 ноября 1895 г. вернулись на родину, в Зайсан. Козлов в экспедиции Роборовского проявил себя зрелым, глубоко подготовленным исследователем, способным решать многообразные научные задачи. Он совершил 14 самостоятельных маршрутов, «с замечательным самоотверждением и рвением, весьма обдуманно и умело», по характеристике Роборовского[80]80
  Роборовский В. И. Предварительный отчет об экспедиции в Центральную Азию в 1893–1895 гг. // Известия ИРГО. 1898. Т. XXXIV. С. 58–59.


[Закрыть]. В своих экскурсиях-рекогносцировках Козлов прошел 8000 км с глазомерной съемкой, выполнив практически половину картографических работ экспедиции[81]81
  Овчинникова Т. Н. П. К. Козлов – исследователь Центральной Азии. С. 81.


[Закрыть]. Проведенные дополнительные исследования озера Лобнор позволили ему вступить в полемику с известным шведским исследователем Центральной Азии Свеном Гедином (Sven Hedin, 1865–1952) о границах этого озера. Суть проблемы состояла в том, что С. Гедин и немецкий географ Ф. фон Рихтгофен (F. Richthofen, 1833–1905) высказали недоверие к точности съемки Лобнора, произведенной Пржевальским. Их сомнения основывались на китайских картах, где озеро изображалось значительно севернее. Козлов на основе своей съемки показал, что озеро является «кочующим» – меняет свои очертания и границы в разные исторические периоды. Съемка Пржевальского отражала положение озера в год посещения им Лобнора[82]82
  Гидрографии озера Лобнор и реки Тарим (также меняющей свое русло) посвящены две публикации Козлова: Козлов П. К. Лобнор // Известия ИРГО. 1898. Т. XXXIV. С. 60–113; он же. Кочующие реки Центральной Азии // Известия ГГО. 1935. Т. LXVII. С. 599–601.


[Закрыть].

В этой экспедиции, как и в предыдущих, Козлов отвечал за зоологические сборы. В Петербурге собранные коллекции были переданы в Зоологический музей Академии наук. Непременный секретарь Академии наук Н.Ф. Дубровин выразил Козлову и Роборовскому «глубокую» благодарность «за тщательный подбор предметов, всестороннее знакомящих с фауной» исследованных регионов и представляющих «значительную научную ценность»[83]83
  Архив РГО. Ф. 18. Оп. 2. Д. 11. Л. 14. Письмо Н. Ф. Дубровина, 9 ноября 1896.


[Закрыть]. Среди прочих образцов Козлову в Наньшане в мае 1894 г. удалось добыть 11 экземпляров улара (горная индейка) нового вида, который впоследствии был описан В. Л. Бианки и назван Tetraogallus himalayensis Koslowi[84]84
  Андреев А. ИГнатюк Т. Ю. Зоологические коллекции // Российские экспедиции в Центральную Азию: Организация, целевые исследования, коллекции. 1870—1920-е гг. С. 214.


[Закрыть]. Вклад Козлова в пополнение коллекций Зоологического музея был отмечен в декабре 1896 г. избранием его в члены-корреспонденты Музея[85]85
  Архив РГО. Ф. 18. Оп. 2. Д. 14. Диплом члена-корреспондента Зоологического музея, декабрь 1896.


[Закрыть].

Описание путешествия и его результаты были опубликованы в трехтомном издании «Труды экспедиции ИРГО по Центральной Азии, совершенной в 1893–1895 гг. под начальством В. И. Роборовского». Первый том содержал отчет самого Роборовского, второй – отчет Козлова, третий том составляли собственно «Научные результаты экспедиции» – обработанные специалистами данные метеорологических наблюдений, астрономические измерения, список млекопитающих, птиц и др. зоологических сборов экспедиции, предварительный список родов растений тибетской и монгольской флоры, описание геологических коллекций и др[86]86
  Роборовский В. И. Труды экспедиции ИРГО по Центральной Азии, совершенной в 1893–1895 гг. Ч. I–III. СПб., 1900–1901.


[Закрыть].

Итоги Тибетской экспедиции высоко оценили коллеги по РГО. В отзыве о ее трудах секретарь Общества А. В. Григорьев отметил, что «эта экспедиция одна из замечательнейших и плодотворнейших экспедиций новейшего времени <…>, результаты ее поистине велики»[87]87
  Григорьев А. В. О трудах В. И. Роборовского и П.К. Козлова по исследованию Центральной Азии // Отчет ИРГО за 1897. СПб., 1898. С. 15.


[Закрыть]. В январе 1898 г. Совет РГО принял решение наградить В. И. Роборовского своей высшей наградой – Константиновской золотой медалью. Поскольку по положению о медали она ежегодно вручалась только одному человеку, то Совет, как отмечено в протоколе заседания, «перед достойным ближайшим его спутником П. К. Козловым предпочел остаться в долгу, чем присуждать ему награду, которая бы не соответствовала высокому значению исследований и съемок, проделанных в глубине Азии»[88]88
  Известия ИРГО. 1898. Т. XXXIV. С. 227.


[Закрыть].

Исследования Роборовского и Козлова были отмечены и императором. За «молодецкое дело и за понесенные силами экспедиции труды и лишения, завершившиеся блестящими успехами» штабс-капитан Роборовский был произведен в капитаны, а поручику Козлову был пожалован орден Св. Владимира 4-й степени. Кроме того, им были назначены пожизненные пенсии: В. И. Роборовскому – 600 руб., П. К. Козлову – 350 руб., В. Ф. Ладыгину – 150 руб., Г. И. Иванову – 100 руб.[89]89
  Ф. 18. Оп. 2. Д. 85. Л. 13. Доклад по Главному штабу, 10 февраля 1896.


[Закрыть] Орден Св. Владимира Петр Кузьмич 16 января 1896 г. получил лично из рук Николая II. В дневниках императора за этот день имеется запись: «После докладов принял участников экспедиции в Центральную Азию – Роборовского и Козлова»[90]90
  Дневники императора Николая II (1894–1918). Т. I. 1894–1904 / Отв. ред. С. В. Мироненко. М.: РОССПЭН, 2011. С. 251.


[Закрыть].

В этом же году произошли изменения и в личной жизни Петра Кузьмича: 29 апреля 1896 г. онженилсяна Надежде Степановне Камыниной (1870–1942), подруге Ляли Пржевальской, племянницы Николая Михайловича. Как известно, Пржевальский считал несовместимыми семейную жизнь и путешествия и поэтому отрицательно относился к перспективе женитьбы своего любимого ученика. «Женщины – судашницы, сплетницы и помеха во всякой работе, – наставлял он его. – Женитьба – петля, брать с собой в поход женщину – безумие». В крайнем случае, советовал он Козлову, «вздумаешь жениться <…> женись на Ляле <…>: «Ведь тогда ты будешь всегда приезжать ко мне в Слободу с ней и ты будешь мой прежний друг <…>. Хотя, мне кажется, – с сожалением отмечал Пржевальский, – тебе больше нравится Надя»[91]91
  Архив Музея П. К. Козлова. Ф. 1. Оп. 6. Д. 1. Письмо П. К. Козлова к Е. В. Пушкаревой, 13 октября 1910.


[Закрыть].

Надежда Степановна была из небогатой дворянской семьи. С Петром Кузьмичом она познакомилась в Москве, в доме Евгения Михайловича Пржевальского – отца Ляли (Елены) Пржевальской. Надежда Степановна и Петр Кузьмич прожили в браке 18 лет. В 1897 г. у них родился сын Владимир, в 1902 г. – дочь Ольга. Однако семейные узы Козловых оказались недолговечными. В 1912 г. по инициативе Козлова они развелись, и в том же году он женился на Елизавете Владимировне Пушкаревой (1892–1972). О ней мы расскажем позже. После ухода из семьи у Петра Кузьмича сохранились тесные и теплые отношения с детьми. Он постоянно опекал и проявлял заботу о них и до конца жизни оказывал помощь Надежде Степановне, которая после развода осталась жить в Москве.