Текст книги "Соль и пламя. Леди теней"

– Вы готовы? – воодушевился господин Розеншал и похлопал себя по бокам. – Не бойтесь! В соседнем государстве я освоил прекрасную методику для определения типа личности, ибо каждый маг прежде всего человек, и в данный момент мне охота разгадать вас. Вы согласны, золотце?

– Вполне.

Мы свернули на менее оживленную аллею, по обоим краям которой тянулись каштановые деревья. Мне вдруг совсем подурнело, словно на голову надели мешок, через который не проникали ни свет, ни воздух, и пришлось замедлить шаг, чтобы отдышаться. Господин Розеншал с волнением переспросил, в порядке ли я.

– В полном, – заверила, отгоняя тошноту.

– Тогда начните с рассказа о семье. С вашей маменькой и младшим братом я знаком, что же касается отца… Только молю, будьте честны и не страшитесь подробностей.

Почему-то мне захотелось рассказать если не все, то многое. Признаться, господин Розеншал умел очаровывать – и наверняка не обошлось без колдовства.

Наш отец, добрый, честный и открытый, умер от чахотки, едва мне исполнилось десять. Я запомнила его теплую улыбку и то, как он в пушистые усы насвистывал песенки. Папа водил нас к реке, где мы запускали бумажные кораблики, читал нам истории про королей и королев, выслушивал о наших бедах – в общем, замещал вечно занятую матушку. Насколько она была великолепна, настолько он – обычен. На любом мероприятии, где появлялась чета Рене, в воздухе витало непонимание: что она в нем нашла?

Если честно, не знаю по сей день. Они разговаривали мало и редко, никогда не сидели в обнимку, мама, казалось, отца и вовсе не замечала, а тот посвятил всего себя нашему с братом воспитанию. И лишь когда он захворал, мама опомнилась: она дневала и ночевала у его постели, не страшась заболеть, протирала лоб мокрой тряпкой, читала молитвы богам. Но отец угас за месяц или два.

Помню, мы возвращались с похорон, выслушав сотни соболезнований, и мамино лицо сияло как начищенная монета. Я тогда удивленно спросила, неужели ей совсем не жалко отца, а матушка ответила: «Позже поймешь». И вот, мне двадцать, а я так и не поняла: была ли эта улыбка освобождения от нужды ухаживать за умирающим или радости от того, что папа наконец-то отмучился?

– Думаю, она благодарила небеса, ведь ее возлюбленный супруг отныне обрел покой, – уверенно сказал господин Розеншал, когда мы шагнули к продолговатому озерцу, по глади которого кружили белоснежные лебеди.

Я кивнула, пусть и с сомнением.

– Позвольте теперь расспросить вас о метке на запястье. – Руну точно прожгло огнем. – Вы предназначены лорду Теней?

– Да, – не стала скрывать очевидного.

– Знаете, совет особенно смущает тот факт, что вы обручились с враждебной расой. Поверьте, лично я не имею ничего против жителей Пограничья, но архимаги нынче жутко консервативные, и им кажется, все ваши беды исходят именно от союза с тенями. Потому вопрос: было ли ваше желание искренним и основанным на доводах сердца и рассудка?

Я потупила взгляд, не в силах ответить. Нет, мое желание не было ни искренним, ни разумным. Меня вообще никто ни о чем не спрашивал.

Вдруг голову словно окунули в кипяток, виски прокололо тысячей острых игл. Я потеряла равновесие и свалилась прямо к ногам господина Розеншала, закрывая налившиеся свинцовой тяжестью веки.

* * *

Какой странный сон…

Три миниатюрные служанки, лица которых я различала смутно, раздевали меня. Сначала распустили корсаж, стянули рукава. С трудом подняв занемевшее тело, сняли платье через верх. На секунду голова запуталась в юбках. Следом они взялись за волосы и, расчесав их гребнем, уложили прядями на грудь. Было зябко. Я силилась открыть рот, чтобы спросить, что происходит, но губы не слушались.

А потом надо мной склонился господин Розеншал. Пахну́ло удушливой сладостью и чем-то едким.

– Здравствуй, Аврора, – сказал он, поцеловав меня в лоб. Его губы, холодные как у мертвеца, оставили мокрый след. – Скоро ты будешь дома.

Костлявый палец провел по моему подбородку, коснулся ключиц. Я моргала и не могла даже мотнуть головой. Язык прирос к нёбу. Липкий страх полз по позвоночнику к затылку.

– Не плачь, золотце. Дай мне капельку своей замечательной крови.

В его пальцах появилась игла. Укол был болезненным, но быстрым.

– Вот и все. – Господин Розеншал вновь склонился к моему лицу. – Спи, Аврора.

Звуки стихли, следом размылись краски.

И лишь сладость, вонючая и липкая, витала в воздухе. А со стен комнаты на меня смотрели пустыми глазницами десятки черепов в банках.

* * *

Я проснулась поздним вечером, когда солнце уже спряталось за макушками деревьев и город затих, сморенный усталостью. Волна тошноты подкатила к горлу. Меня рвало желчью прямо на шелковые простыни. Лоб горел, чесались глаза. Я заболевала, и дурманная слабость расползалась по венам и артериям. Ватные ноги подкосились, коснувшись пола. Встать я так и не смогла, лишь запуталась в балдахине и бессильно завалилась на бок.

На прикроватном столике стоял серебряный колокольчик. Не сразу дотянувшись, я позвонила в него, и уже через секунду, будто ждала у дверей, ко мне влетела молоденькая, совсем девочка, служанка. Все такая же серолицая и безликая, как и прочая обслуга господина Розеншала.

– Госпожа! – она кинулась ко мне, помогла подняться и пересадила в мягкое кресло у окна.

Пока служанка меняла белье, я справлялась с дурнотой. Было так жарко, что ночная рубашка пропотела насквозь. Капли пота стекали по губам. Еще и удушливый запах лилий, невесть как заполнивших спальню. На подоконнике, столе, у кровати – повсюду были эти цветы.

– Откройте окно, – попросила, сипя.

– Нельзя, вы больны.

Я облизала пересохшие губы. Действительно больна. Как же дурно, и все пальцы свело судорогой.

– Попейте, вам полегчает.

Она налила из кувшина, стоящего на столе, в стакан морс и силой залила напиток в рот. Я захлебывалась и давилась, но выпила больше половины. Сладкий и вкусный, невероятно вкусный, восхитительный, успокаивающий…

– Ложитесь спать.

Служанка перетащила меня обратно в постель и накрыла теплым одеялом. Она оказалась совсем рядом, и я смогла рассмотреть ее бледную, почти желтую кожу.

– Вы знаете Дарго? – я схватила ее за рукав и спросила, пребывая в полубреду.

Она застыла.

– Нет, – ответила после секундной заминки. – Я знаю исключительно господина Розеншала. Умоляю, засыпайте.

Она собралась уходить.

– Пожалуйста, останься. – Я поднялась на локтях.

Девочка кивнула и присела на самый краешек постели. Легкая как пух, сжавшаяся от испуга, она тряслась мелкой дрожью.

– Как тебя зовут?

– Вейка, – и испуганно заложила за ухо прядку волос.

Она напевала мне колыбельную, а я то впадала в дрему, то просыпалась. Хрипела:

– Мне нечем дышать!

– Госпожа, я не могу снять ошейник, – суетилась около меня.

Смерть подходила на расстояние двух шагов и всматривалась в меня, ожидая своего часа. Но я боролась, хваталась за ручку служанки и всхлипывала. За ночь Вейка стала мне родной. К самому рассвету жар спал.

– Разрешите мне уйти, – устало попросила служанка.

Я согласно промычала.

– Как звали жену господина Розеншала? – спросила, когда Вейка стояла на пороге.

– Аврора. Она была прекрасна. – И девочка добавила, подумав: – Как вы.

Ответить я не успела – провалилась в глубокий сон.

Глава 3

Полгода назад

Кажется, он проигрывал в битве со смертью. Лучшие теневые лекари боролись за жизнь найденыша, но та упорно не желала выкарабкиваться. Спина не заживала, желто-зеленый гной сочился из рваных ран. Не срастались переломанные кости (ей сломали не только руку, но и каждый палец на ней). Она закашливалась, и тогда по губам текла темная, почти черная кровь. А в сознание больше не приходила.

До сумеречного туннеля, который перенес бы отряд с границы прямиком к столице Пограничья, оставалось три полных дня. Лошади, запряженные в повозки, неслись до изнеможения, но опередить время был не в силах даже сам высокий лорд. И его бесила эта беспомощность, незнакомая доселе.

– Мы не сможем ей помочь, – в очередной раз обмолвился личный целитель лорда. – Сынок, я лечил твоих отца и матушку, я засвидетельствовал чудо твоего рождения и был верен тебе от начала до самого конца. Послушай же седого старика, ты не просто поддерживаешь жизнь в мертвеце, ты мучаешь эту девчонку мнимой заботой, пока смерть разъедает ее изнутри. Она не выкарабкается.

Трауш отвернулся к оконцу. Там проносились голые поля, изредка сменяющиеся корявыми деревцами. Ударил кулаком о ладонь.

– Довольно! Разве я плачу вам за разглагольствования?

– Пойми, она – не игрушка, оставь ее в покое.

– Нет, – только и ответил он.

На очередном коротком привале Трауш навестил найденыша. Черты ее лица опасно заострились, как у существа, теряющего нить с миром живых и направляющегося к миру мертвых. На белесых губах застыла кровавая капелька.

– И что? – тихо спросил Трауш. – Ты умрешь? Вот так запросто? Неужели ты сбегала ради того, чтобы не пережить эту ночь? А я что, зря выставлял себя посмешищем перед этим слизнем, Измаилом, когда забирал тебя? Мы скоро приедем, слышишь?

Не слышала. Она утомилась бороться и приняла свою участь. Обычная девчонка-полукровка, худощавая, неухоженная, сломленная.

Трауш сошел с повозки, но к костру, возле которого собрался его отряд во главе с недовольной Мари, не подошел. Он долго всматривался в даль, где алел закат, прячась за линией горизонта. Вслушивался в монотонную песнь ветра и позвякивание подков на лошадиных копытах.

– Сколько до границы? – спросил у мирно посапывающего кучера.

Тот мигом проснулся и подобрался.

– Три дня, может, меньше.

Кучер вжал голову в плечи, но, на удивление, Трауш не разозлился, лишь кивнул каким-то своим мыслям и вновь воротился к повозке, пропахшей травами и зельями. Около найденыша суетился лекарь, а та хрипела и извивалась змеей в последней, казалось, агонии.

Впрочем, так и было.

– Что с ней?!

– Все, сынок, прощайся, – бросил лекарь, рухнув на единственный стул. – Смерть забирает ее в свои чертоги.

Как же так?.. Ведь он – высокий лорд, самый молодой правитель в истории Пограничья, неплохой стратег, воин, не знающий поражения. И что, не смог защитить какую-то беглянку, которая почти познала свободу, но была поймана в шаге от нее?

Он рыкнул сквозь стиснутые зубы. А в следующую секунду рванул к найденышу и обхватил ее ледяную ладонь, переплетая пальцы со своими.

– Ныне и впредь, – начал очень тихо, сам пока не веря в то, что творит, – я, лорд Пограничья, Трауш эр Вир-дэ, клянусь беречь и защищать… – он задумался над титулом найденыша (точнее – над отсутствием того), – эту девушку от судьбы и врагов, от себя и ее самой. Я признаю ее равной себе во всем и называю своим продолжением перед богами и тенями, перед сущностью и небытием. Да будет так и только так!

С последним словом туманы, клубящиеся за спиной Трауша, ринулись к нагому телу и оплели его лозами, на миг становясь осязаемыми, прочными, как стальные тросы. Они проникали сквозь нос и уши, оседали пеплом на волосах, слетали с ресниц. Затем перебрались внутрь, перестраивая организм, возвращая ему утерянное – жизнь. Найденыш, закованный, словно в броню, в туманы, не шевелился, но на щеках заиграл первый румянец. А на ладони лорда проявилась черная руна, которая перетекла по пальцам к девушке и проявилась на синевато-бледной коже алым. Боги приняли таинство и засвидетельствовали его.

Личный лекарь сидел, открыв рот, глупо моргая, похожий на великовозрастного мальчонку, завидевшего нечто невероятное. Он даже не пытался заговорить, и Трауш вышел, бросив напоследок:

– Позаботьтесь о ней.

Его народ почувствовал свершение великого обряда, и, когда Трауш спустился со ступени, подданные упали перед ним на колени.

– Поздравляем, высокий лорд, – в голос пропел отряд, а в глазах читалось всеобщее недоумение.

Трауш ухмыльнулся. Было бы с чем.

На коленях не стояла одна Мари. Она подбежала и тряхнула друга за плечи.

– Ты сумасшедший?!

– Хранители давно просили меня остепениться, – рассмеялся лорд. – Когда Сиена очнется, передай ей привет от меня.

– Что значит: передай?! – возмутилась Мари.

– То, что охранять мою будущую супругу будешь ты. Это не просьба, а приказ лорда. Ясно?

Ведьма обреченно кивнула и, гордо вздернув подбородок, направилась к повозке, у которой сейчас столпился весь отряд. Конечно, каждый хотел лично увидеть ту, с которой обручился высокий лорд Теней.

А Трауш чувствовал, как над ним сгущаются тучи.

* * *

Новость облетела Пограничье со скоростью ветра еще до того, как отряд прошел через сумеречный туннель. И целая страна замерла в ожидании чего-то неминуемого. Где это видано: высокий лорд выбрал в жены человеческую (пусть формально она и полукровка) девку. Ему сватали многих невест чистейшей теневой крови, ранимых и бесшабашных, невинных и опытных, мудрых и по-женски глупых, а он предпочел им всем обыкновенную человечку.

Познакомиться с невестой до приезда в родовое поместье Трауш не сумел. Остаток путешествия она провела без сознания, но, несомненно, чувствовала себя куда лучше, нежели прежде. Лекари признали, что, возможно, следующий месяц девушка будет приходить в себя: организм перестраивался, принимал в себя теневую сущность. Она жила, но пребывала меж миром теней и реальности.

К слову, никто из подданных Трауша о произошедшем не заговаривал, даже Мари – все то ли боялись гнева лорда, то ли не могли подобрать нужных слов.

Дом, такой знакомый и родной, встретил непривычным безмолвием. В глазах слуг застыл немой вопрос, а ответа у Трауша не имелось. Он приказал поместить невесту в светлой мансарде с видом на горы, а сам засел в кабинете, зарываясь с головой в государственные проблемы.

Хранители прибыли всем составом к окончанию того же дня. Четверо мужчин разной наружности, но одинакового склада ума: решительные и чем-то жестокие, своенравные гении, единственные на миллион. Служанка проводила их к лорду, и тот радушно развел руками, призывая рассаживаться за круглым столом кабинета. Разговор предстоял не из приятных.

– До нас дошли слухи… – первым заговорил хранитель покоя, отвечающий за безопасность страны.

– Это не слухи, – оборвал Трауш, выставляя ладонь в призыве к тишине. – Я выбрал ту, с которой собираюсь прожить долгую и счастливую жизнь.

Его ерничество не осталось незамеченным – поморщились все без исключения. Хранитель казны, пухлый и потный (самый неприятный из четверки), стукнул кулаком по столу.

– Лорд, вас околдовала человеческая девка?!

– Думается, она – помесок, – поправил Трауш.

– Постой, ты даже не знаешь ее кровей? – бесстрастно спросил Второй после лорда, и его огорченный взгляд сказал куда больше, нежели любые слова.

Не было смысла уверять, будто всему виной неземная любовь. Трауш сам не до конца понимал, зачем он поступил именно так. Мало ли гибнет рабынь на улицах Островов, но почему-то именно эта черноволосая девчонка с огромными глазищами вызвала желание забрать ее с собой. И не только забрать, но и подарить ей жизнь. Что же им руководило?..

Да бесы его разберут! Нежелание проигрывать смерти, не иначе.

– Я привел ее в числе обменянных людей, она бывшая рабыня, и она умирала, когда наши дороги пересеклись. Но ритуал позволил ей жить. И да, предопределяя возможную просьбу: нынче моя нареченная оправляется, потому ваше с ней знакомство придется отложить.

Четыре голоса разорвали на миг возникшую тишину. Трауш про себя досчитал до десяти и отрезал:

– Прекратите.

Советники замолчали, подчиняясь приказу.

– Еще вопросы?

– Также мне стало известно, что на вас напали по дороге на Острова, – хранитель покоя поджал губы.

– Было дело, – безмятежно отмахнулся Трауш. – Скорее не напали, а так, поигрались оружием.

– Атаковать правителя, приехавшего с визитом вежливости! Невообразимо! С людьми нужно разорвать любые отношения и объявить им войну, а не тащить сюда их женщин, – рыкнул хранитель магии, он же первый жрец государства.

– Нам незачем воевать с той расой, что изначально слабее нас, – поспорил Второй после лорда. – К чему волку бороться с дворнягой? Тем самым мы лишь унизим свое достоинство. Не впадайте в крайности, господин Ретте.

Хранитель магии поморщился, как от зубной боли.

– Вы становитесь слишком мягкотелым, младший лорд. Не идите по стопам брата, помните, ваш отец был великим завоевателем, а не тряпкой, готовой развалить страну ради связи с сомнительной женщиной.

С этими словами он, громко отодвинув стул, встал из-за стола и вышел не попрощавшись. Хранители казны и покоя последовали за ним, впрочем, напоследок склонившись в церемониальном поклоне. В кабинете остался лишь Второй после лорда, сверлящий Трауша гневным взглядом.

– Ты – чокнутый придурок!

Лорд Пограничья отвернулся к занавешенному плотными гардинами окну.

– Прекрати, Шур.

– Прекратить что?!

Бросок. Второй после лорда оказался за спиной и приставил к горлу Трауша кинжал, но тот не стал отстраняться, выжидал, вслушиваясь в частое дыхание Шура. Капелька крови стекла по шее к вороту рубашки.

– Мы оба знаем, ты не рискнешь ударить меня.

– Ударить – нет. Но отныне я снимаю с себя всякие полномочия. Прощай, братец. Надеюсь, дырка человеческой девки того стоит.

Шур брезгливо сплюнул на пол. Младший сын высокого лорда, с детства задвинутый на задний план, ушел, хлопнув дверью. Что ж, эти его слова неминуемо бы прозвучали – не сейчас, так позже. Трауш во всем был лучше его: в ратном искусстве, в управлении туманами, в подчинении сознания, в обаянии. Даже внешность ему досталась отцовская, мужественная, точно высеченная из камня: черты резкие, губы тонкие, пепельные глаза и широкие плечи. Шур, любимый сын матери, унаследовал ее мягкие черты. Он рос болезненным ребенком, тощим и хилым, а в подростковом возрасте испортился и характер: ребенок был груб, плутоват и вечно раздражен. Отец славил богов, что правление унаследует старший сын, а не «маленький нытик», как он называл Шура. Второй после лорда давно завидовал брату и вот наконец нашел причину уйти.

Трауш ухмыльнулся, стер с кожи кровавую каплю и внимательно осмотрел ее, будто кровь могла что-то рассказать.

До рассвета он просидел за бумагами и неотложными делами, которых скопилось до безобразия много. И уже перед самым сном, когда первые лучи солнца коснулись продрогшего за ночь дома, посетил свою невесту.

Она спала, разметав волосы по подушкам. Румяная и свежая, будто выписанная кистью мастера. Тень от ресниц ложилась на щеки, рот чуть приоткрылся, но не вульгарно, а как-то очень… правильно.

Трауш задумчиво осмотрел девушку, ставшую по праву его собственностью. Смешно, обычно рабов покупают, а не дарят им целый мир: деньги, величие, возможности. Она – его продолжение во всем, даже в правлении страной. Если с Траушем что-то произойдет – на нее ляжет ответственность за Пограничье. Справится ли она?

И вообще, должна ли теперь измениться жизнь Трауша? Отец говорил, что правитель, совершивший обряд, должен быть верен своей супруге; сам он ни разу не запятнал себя позорными связями, и пускай отношения с матерью у них были холодные, но отец принадлежал всецело ей.

Ну, то отец…

А он завтра же пригласит ту стройную танцовщицу, что еженедельно развлекала его последние полгода. Она ни на что не претендовала и каждый раз вела себя так, словно повторения могло и не случиться, – отдавалась до последней капли.

Лорд размял затекшие плечи и развернулся на пятках. И уже на пороге сказал, обращаясь к дверному проходу:

– Добрых снов, найденыш.

Глава 4

Сон оборвался на полутоне. Вот я бежала босиком по чаще, и колючие ветви лупили по обнаженной спине… и все. Знакомая комната да кровать под балдахином. В костях ломило остатками болезни, и я, с оханьем поднявшись, наклонилась влево-вправо, хрустя позвонками.

Проходя мимо туалетного столика, глянула на себя в зеркало. В отражении появилась отдаленно знакомая мне светловолосая женщина с впалыми щеками, на которых цвели веснушки. Недоверчиво дотронулась до светлой пряди, провела по ней – отражение повторило это движение. Боги, что произошло?! Кто перекрасил мои волосы, что случилось с кожей?!

Нельзя поддаваться панике. Нет-нет-нет!

Я ринулась к двери – заперто; заметалась как сумасшедшая по комнате. Отодвинула гардины – окно было заколочено с внешней стороны досками. К непониманию добавился ужас, зажавший сердце в тиски.

На столе лежала записка.

Аврора, золотце, оденься в то, что тебе приглянется. Скоро свидимся.

Какая, к бесам, Аврора?! Кто она?!

Я вернулась к зеркалу и принялась с остервенением оттирать веснушки, но те словно въелись в кожу. В конце концов я расцарапала лицо до кровавых полос, а они никуда не делись. Хуже того, пятна «украшали» и тело: несимпатичные, рыжие, словно намалеванные второпях.

– Помогите, – ревела я, молотя кулаками по двери. В ответ пронзительная тишина. Я отбила плечо, пока билась, силясь выломать створку. Изранила пальцы, всадила занозы – но не продвинулась ровным счетом ни на шаг.

Полезла по ящикам и полкам, чтобы найти хоть что-то для защиты. Нижнее белье (определенно не принадлежащее мне), множество платьев с чужого плеча, рубашек, ботинок. Даже внешность чужая. Кто я?

Ответ пришел не сразу: жену господина Розеншала звали Авророй, и она умерла. Неужели он решил воссоздать ее во мне?..

Иттан говорил что-то про обескровленную служанку – неудавшийся эксперимент?

По спине покатились мурашки. Куда я вляпалась?!

Не было ни вешалок, ни даже стакана, чтобы разбить его на осколки. Я, совершенно беззащитная, в комнате, полной одежды Авроры, в ожидании ее супруга, с ошейником на шее, блокирующем магию, которой у меня и так нет!

Я метнулась к обувному ящику и достала туфли на неприлично высоком каблуке. Сойдет как средство обороны. Так, что дальше?

Взгляд упал на кровать, которую я попыталась пододвинуть к двери, но не смогла сместить ни на сантиметр. А вот стол легко поддался и был перевернут так, чтобы помешать войти внутрь – минутная отсрочка, но и она сгодится. Сама я переодеваться не стала, как и обуваться, но туфлю держала за спиной, готовая, если придется, даже убивать.

Нестерпимо болели кровоточащая кожа лица и пальцы, утыканные занозами. Я сидела на кровати, отсчитывая удары сердца.

В двери заворочался ключ. Еще секунда, и стол, так тщательно пододвигаемый мною, отлетел к стене. По телу пробежала волна магического воздействия. Я почувствовала, как пальцы теряют чувствительность, как немеет язык. Завалилась на бок, неспособная ни заговорить, ни даже приподняться.

– Здравствуй, золотце. – В голосе, полном нежности, звучала ирония.

Из глаз покатились злые слезы.

– Я тоже рад тебя видеть, – сказал господин Розеншал. – Моя умная девочка решила обороняться. Какого ты мнения обо мне? Я никогда не обижу тебя, золотце. Раздевай ее.

Последнее относилось к Вейке. Я скорее поняла, чем почувствовала, как цепкие ручонки стаскивают с меня ночную рубашку. Вейка развела мои руки в стороны, ноги свела вместе. Я мычала нечто невразумительное, но служанка не слышала – или делала вид, что не слышит.

Как в том сне, я лежала голая, и надо мной склонился господин Розеншал. Старческие пальцы, сухие и шершавые, гладили кожу, покрывшуюся мурашками, водили под грудью, трогали ключицы. От темного мага несло удушливой сладостью.

– Ты потрясающе красива, Аврора. Совсем как раньше. Не хватает одной маленькой детали. В тебе должна бурлить магия, чтобы все прошло успешно.

Я не поняла, как именно он снял ошейник, но тот перестал сдавливать шею. Дышать стало легче. Господин Розеншал тронул мои губы и зачем-то раздвинул их.

– Вейка, давай.

В его руке появилась склянка с жидкостью, которую он бережно, стараясь не пролить ни капли, начал заливать мне в рот. Снадобье напоминало тот самый морс, разве что куда слаще, ярче. Я давилась, морс выливался обратно, но что-то пришлось проглотить.

– Замечательно подавляет волю, – бормотал господин Розеншал себе под нос. – Пока ты не совсем Аврора, золотце, и могла бы сопротивляться, а я не желаю причинять тебе боль. Совсем скоро… ритуал увенчается успехом…

Так вот почему я была такой доверчивой дурехой и радостно рассказывала господину Розеншалу всю свою подноготную – его «морс» дурманил сознание, как, думаю, и лилии, расставленные повсюду. Меня и сейчас накрыло пуховым одеялом спокойствие. Все хорошо, опасаться нечего, господин Розеншал знает, что делает. Я в надежных руках.

Нет! Сольд, опомнись! Что за ерунду ты несешь?!

Темный маг заговорил на ломаном языке, незнакомом и пугающем. Чернокнижное заклятие пахло затхлой водой.

Первая судорога коснулась позвоночника. Мне точно переломали спину и вправили ее обратно. Жидкость выжигала изнутри дыры. Кожа плавилась. Я выгнулась дугой. Носом пошла кровь – я не видела, но слизала с губ соль.

– Тело пока не готово принять дух, но всему свое время, – восхищенно твердил господин Розеншал, касаясь моего лба. – Не зря это теневое отродье пометило тебя руной, ибо в тебе, золотце, есть что-то, неподвластное взгляду. Ты гораздо глубже, выносливее. Ты способна выдержать все. Если тело откроется для передачи, я смогу впустить туда… Продолжим!

Он отвернулся, потребовал у Вейки нож. В моей голове смешались слова и мысли, звуки и голоса. А потом появилась магия. Шелковой нитью она сплела Вейку и меня. Окрепшие туманы (как же я по ним скучала!) потянули за нить аккуратно, чтобы господин Розеншал не почувствовал ничего необычного. Он был занят тем, что обтирал лезвие ножа.

Канал ширился, позволяя погрузиться в него. Девочка слабела, сама не догадываясь почему. Туманы чернели. Я наполнялась до краев.

«Ты можешь ее опустошить», – мелькнуло в голове боязливое.

Да и бесы с ней! В вопросах выживания благородство отошло на второй план.

Последний поток энергии ворвался в меня ледяным вихрем. Вейка страдальчески застонала, и господин Розеншал обратил свое внимание к посеревшей девушке.

Вдох. Туманы сдернули с моего тела магические оковы. Я пошевелила пальцами – двигаются!

– Не сопротивляйся, золотце. – Господин Розеншал с ножом наготове вновь появился у моего лица. Я напряглась, готовая вскочить и понестись куда глаза глядят. Далеко ли? Плевать!

– Я не ваша Аврора!

– Пока – нет, – легко согласился он. – Но твое тело уже готовится принять ее душу, а твое лицо – ее копия. Признай, моя супруга – истинная красавица. Кроме того, она – величайшая колдунья. Огромная честь стать ею.

В его глазах появилось нечто мечтательно-похотливое, от чего меня затошнило.

– Ваша супруга умерла! – Я все-таки встала, а господин Розеншал не стал нападать или плести новое заклинание. Лишь наблюдал с величайшим интересом.

– Давай же закончим ритуал. Посмотри, зелье действует.

Я и сама видела, как пульсируют под кожей вены, как наливаются синевой. Они проступали сквозь тонкую кожу.

– Твое тело такое восприимчивое, просто изумительно!

Еще бы, ведь полгода назад, когда я умирала, клетки тела тоже перестраивались, принимая в себя магию Пограничья. Им не привыкать.

– Позволь мне быть с тобой, золотце. Я бы использовал твой потенциал, развил его. Аврора…

– Никакая я не Аврора! – пронзительно вскричала я.

Энергия, украденная у Вейки, вырвалась из-под контроля, туманы приняли ее в себя и мощным ударом сразили господина Розеншала. Тот упал, прижатый волной, ударился об угол кровати, хохоча в голос.

– Поразительно! Великолепно, невероятно! Золотце, ты – само совершенство.

Туманные змеи сдавили его шею. Господин Розеншал захрипел, но огонь безумия из глаз не пропадал. По затылку стекала кровь. Он пытался подняться, но туманы держали крепко.

Я могла бы задушить его и потратить на это весь резерв. Нельзя. Нужно экономить.

Тогда я побежала. Откидывая в сторону туманами все то, что могло помешать: вещи, напольные вазы, служанок, забившихся по углам. Истинной силой распахнула входную дверь и очутилась в ночной тьме, укутанной молочными тучами. Я бежала, не разбирая дороги, не жалея босых ног. Неслась сквозь дворы и проулки. В боку нестерпимо кололо, а на языке горчила кровь, но даже это не могло остановить бег. Я ощущала за спиной присутствие, липкое и пахнущее морсом.

В жизни не притронусь к этому напитку!

Если бы я знала, где поселилась та девушка с корабля, Линель, ломанулась бы к ней, но сейчас, совсем одна, голая и без единой монеты, я была способна лишь передвигаться. Ноги кровоточили, и сердце колотилось у горла. Ужас сковывал, мешая сосредоточиться, дезориентируя. Казалось, за поворотом скрывается господин Розеншал, готовый схватить меня в охапку и отнести обратно, чтобы воссоздать погибшую жену.

Нет. Нет. Нет!

Силы оставили тело. Я выдохлась и чуть не рухнула навзничь, но справилась с собой, залезла в канаву с нечистотами и вслушивалась в ночную тишину, изредка прерываемую жужжанием навозных мух. Так и лежала незнамо сколько, неспособная вылезти.

Шаги послышались словно из ниоткуда. Кто-то неторопливо приближался – враг или случайный прохожий? Я затаила дыхание, считая шаги. Один, два, три. Губы твердили как молитву: «Пройди мимо, прошу же тебя, пройди мимо».

Вот он двигался вдалеке, а вот оказался совсем рядом. Сомнений не осталось – пришел за мной. Я попыталась рвануть, но поскользнулась и ничком рухнула в помои.

Смех ударил по ушам.

– Вылезай, крыса! – Некто потянул меня за волосы.

От боли перед глазами посыпались искры. Я пала перед мужчиной на колени и долго созерцала начищенные ботинки, блестящие в свете луны. Смотреть в глаза своему мучителю не хватило смелости, лучше так.

– Недалеко ты убежала, золотце, – последнее слово мужчина сказал с насмешкой, поднял мой подбородок и сильно сдавил его пальцами, оставляя синяки. – Разбила несчастному господину Розеншалу голову, а теперь валяешься по уши в дерьме.

Его хохот заставлял сердце колотиться с утроенной силой. Наконец я рискнула поднять взгляд. Чуть узковатые глаза, пухлые губы, серьга в правом ухе и шрам, пересекающий левую бровь.

– Дарго…

– Откуда ты… – озлобленно начал он, а закончил с ноткой узнавания: – Сольд?!

Так мы и встретились.

* * *

В любом городе есть харчевня, в которой можно найти абсолютно все: от сексуального раба до запрещенных к употреблению трав. В таких местах нанимают беспринципных убийц и платят женщинам, чьи язвы покрывают уголки губ, чтобы те исполнили самые извращенные прихоти. Здесь всем безразличны внешность и раса, никого не волнует прошлое или настоящее. Именно в такой харчевне и затерялась странная парочка: наемник и его обнаженная жертва.

Я, одетая в рубашку Дарго, отпивалась грушевым сидром, но дрожь не унималась. Тот, кого я искала целый месяц, сидел напротив и задавал вопрос за вопросом: откуда, как, почему?

– Я думал, ты умерла, – обвинил с грустью. – Еще корил себя, что разрешил сбежать. Думал, помогаю девчонке, а в итоге… Когда видел, как они тебя… втроем… как кости ломали… хотел накинуться на них и загрызть! А когда почти смирился с твоей смертью, явилась ты, живая.