Текст книги "Лабиринт"

«Ограничено ли предназначение ума помощью в видении внешних объектов?» (Сердце йоги. Т.К.В.

Дешикачар).

«Жизнь каждого человека– лабиринт, в центре которого находится смерть» (Майкл Эртон).

"Я заблудился, выхода мне нет,

В тебе брожу я словно в лабиринте" (Григорий Лепс. Лабиринты).

Посвящается моей дочери,

Павловой Любовь Арнольдовне,

умнице и красавице, помогающей мне

во всем

Глава 1. Московское марево

Молодая особа лет двадцати сидела в позе лотоса, сложно скрестив свои тренированные ноги и ровно держа спину и голову, направленную к небу, при этом, слегка опустив плечи. На ней была надета длинная, не по размеру, белая футболка и вязанные неизвестной бабушкой, носки из грубой, некрашеной, козьей шерсти. Колени девушки касались порядком стертого, красно-коричневого, с восточными ромбиками коврика. Он был брошен на местами выщербленный, скрипящий, давно не реставрированный паркет. Последний при рождении был сделан из разных пород деревьев и сложен в виде геометрического цветка, а затем находился в совместном, законном и благополучном проживании вместе со всем строением на Чистых прудах, которое существовало еще до войн, революций и разрух. Дом еще был крепок и местами даже свеж, можете убедиться в этом сами, а покрытие утратило весь свой лоск и его прятали за несколькими слоями некачественного лака, хорошо, хоть не линолеума!

Девушка была несколько ниже модельного роста, с фигурой известной античной богини, вернее, дошедшей до нас, как говорят, естественно, злые языки, только копии красотки, благодаря которой мы знаем ее стандарты: девяносто-шестьдесят – девяносто. Итальянские мужчины заявляют своим русским женам, чуть пополневших после родов и спагетти, что это уже – перебор. А те, работая экскурсоводами и водя группы бывших соотечественников по музеям, ведь лишь итальянкам позволительно сидеть на шее, или еще где-то там еще, у своих мужей, мечтают, привести своих законных в просторные, заполненные мрамором залы с метром и ткнуть их носом во всемирный стандарт. Они сообщают об этом всем, кто понимает славянскую речь.

По поводу своих волос йогиня не комплексовала

: они были естественного каштанового цвета, разбросаны по плечам и спине и чуть закрывали лицо. Последнее явно выдавало в ней русинку: немного

скуластенькое, со вздернутым носом, хорошей кожей, которая, по -

видимому, что следует из за чуть рыжеватого оттенка локонов, летом покрывается веснушками. Словом, это типаж с которым не окажешься на обложке

"

Vogue" или

"

Glamour", или на

fashion-показах, не смотря на периодическую моду на все русское, а вообще-то, только девушек!

За большими окнами первого этажа

, убыстряясь,

шел снег. И на всем видимом пространстве: от неба и солнца в

наноструктурированной

дымке до асфальта, под которым подразумевалась земля, все мело

и

курилось дымом благовоний из восточной истории. За стеклами, явно не один год не мытыми, уж лучше бы девушка чаще занималась уборкой, чем каким-то непонятным самосовершенствованием, и такого же достоинства тюлем, что дополнительно прятало

содержимое комнаты, к тому же при отсутствии освещения в этот сумрачный день

, от прохожих.

На лавочке, с полным пренебрежением к окружающим, в почти той же позе, что и девушка, сидела

серо-белая кошка, которая, казалось, была соткана из той же структуры, что и снежное марево, и смотрела вглубь

жилья

, практически в прикрытые глаза молодой особы. Зрачки ее, непропорциональных голове, громадных очей, в отличи

е от человеческих, были почти в виде восклицательных знаков без точки под ними. Имея почти в десять раз лучшее, чем у человека, зрение, она к тому же приобрела, как и другие ее сородичи,

особый слой за сетчаткой, который отражает лучи света

. Поэтому

маленькие хищники видят в темноте, имея к тому же большой обзор осмотра окружающего и других миров. В полумраке московских улиц, ее глаза светились, когда она общалась с представителя потусторонних миров. Цвет радужки, которая занимала почти весь глаз, у нашей четырехпалой особы менялся от желтого к зеленому. И тогда, из их глубины вырывались разноцветные вспышки фейерверков, но при этом имеющие не праздничный, а устрашающий вид.

Впрочем, их же не зря боятся маленькие дети и собака, чувствительные и понимающие мир по-другому, чем мы! На

Руси огонь использовали на Масленице, в день Ивана Купалы, во время различных ритуалов, иногда отнюдь не безобидных. Кто теперь доказательно, со всей ответственностью заверит: зачем в Китае бросали в огонь зеленый бамбук, прадедушку цветных салютов, который взрывался! Затем в него стали засыпать селитру, приговаривая при этом:

–Пусть ночь превратится в день! – колдовство! Много веков потом порохом могли пользоваться только специально обученные монахи. На территории нашего государства это увеселение ввел Петр 1. – И в небе, над местом уже новой столицы поплыл разноцветный Геркулес, раздирающий пасть льва.

А фаеры в зеницах маленького размера львицы вспыхивали все чаще. И тогда над полусонными, несмотря на приближающийся полдень, москвичами и гостями, званными и не очень, столицы, поплыли, толкаясь, периодически задевая, их головы, которые были закутаны в шапки и платки, и от этого еще больше теряющие слух, иногда даже сигнала трамвая не слышат, странные сущности. Периодически затесывались между людьми, правда, почти сливались с туманом, и тогда из него высовывались: то рог, то хвост, то глаз… Особо зрячие, узрев это безобразие, вздрагивали, не веря самим себе, как это часто бывает, думали:

– Померещилось! – и спешили, уже несколько ускорив шаг, иногда даже при этом падали, так как не привыкшими к такой погоде узбеки, или какие-то еще южные народы, плохо сгребали снег и счищали лед, а предпочитали засыпать его какой-то ядовитой гадостью, которая тут же портила как итальянскую, так и немецкую обувь. Это все еще больше увеличивало работу травматологам и без того имевшим по пятнадцать – восемнадцать ночных дежурств в месяц, а после этого поутру опять надо было вправлять, вставлявших, склеивать, сшивать и заматывать поврежденные конечности, а также долго писать об этом, хорошо, хоть не гусиным пером, а печатая на компьютере! Но все это было правдой. И пролетали одно и трехглавые драконы, потерявшие в холодной России за века, навыки испускать огонь, задевая своим чешуйчатым хвостом по лицам. А люди думали: – Какой колючий сегодня снег!

Мелькали химеры: с головой и шеей льва, туловищем козы, хвостом в виде змеи. Проносились существа с крыльями орла и клювом, козлиными ляжками, рогами на голове. Ведь как писал все Шекспир, писавший не только о любви, сказал: "Ад пуст. Все демоны здесь"! Стучали копытами по мостовой, местами еще булыжной, кентавры. Если внимательно присмотреться к собакам и кошкам в густой мгле подворотен, то иногда можно увидеть человеческие головы, или хотя бы глаза. Говорят, что в каких-то глубинах Патриарших, до сих пор водятся русалки и крупные змеи. Впрочем, и вам кто мешает вещать!

Между людьми проступали, созданные из многослойного по температуре воздуха, творимого экологией мегаполис и циклонов-антициклонов, проступали миражи. Они представляли собой Гаргуль, которые   сбежали с крыш, еще не сгоревшего, Эти – то задолго знали о надвигающей катастрофе бренда французской столицы и тренировались в своем перемещении. Ближе к третьему этажу, в дымке непрозрачного воздуха, в котором густо намешаны водяные пары, мельчайшие и не очень, частицы пыли и гари, мелькали царственные особы. Им больше пристало находиться в лабиринте под Большим Сфинксом в Гизе, чем на промозглых улицах столицы: с соколиной головой бог Хор, Тот с головой ибиса, Себек, с крокодильей головой. Сидящая же за окном кошка вдруг превратилась в богиню-львицу Сехмет и грозно завыла на всю улицу. Но, может, это проехала пожарная машина.

Девушка была сильна в искусстве, поэтому персонажи были для нее узнаваемы, и также она способна видеть то, на что внимания не обращали те, кто, непонятно куда спешили по жизни в своих серых пальто с поднятыми воротниками. Они смотрели на месиво под ногами в надежде найти оброненный кем-то, кошелек, полный денег, на данном этапе развития страны – рублями. Но эти вожделенные кожаные, а чаще – синтетические древние изобретения для ношения монет, почему-то не попадались на каждом шагу. Однако люди продолжали верить, ведь верить все же надо, чтобы выжить в этом не простом мире, еще и заполненном миражами и химерами. При этом они пропусками то ужасно– прекрасное, что было у них над головами и даже на уровне глаз: стоило только присмотреться. В эту минуту над ними, сливаясь с дымкой и почти задевая трамвайную дугу, но не чувствительные к электричеству, проплыл, на пару с драконом, этим– то никого не удивишь, особенно во времена былинные, лебедь с клювом петуха, со спиной черепах, рогом, красивой гибкой змеиной шеей, хвостом рыбы, расписанными узорами крупного гада.

Что только не происходит на Чистопрудном при такой его истории! В Мексике черепахи возвращаются на места предков на побережье, как и сотни лет назад. Но там уже стоят отели, где пьют текилу, как чистенькую, так и с томатным соком и лаймом, которая не идет ни в какое сравнение с той, что вывозится на экспорт, бывает же в мире такое! Увлечены этим занятием и русские, и американцы. Посему туристов вечером на пляж не пускают: и трезвых, и в значительной степени "натабасканых". Черепахи несколько часов ползут покромке суши, роют ямы в песке, откладывают в них яйца, а затем, ближе к рассвету, возвращаются в не передаваемо – изумрудные воды Мексиканского залива! А утром кладки переносят в "ясли" и чуть подросших детенышей выпускают в безлунную ночь в родную стихию! Кто это хоть раз видел, никогда уже не закажет черепаший суп! А тут: дубы столетние с русалками вырубили, ручей с болотцем удалили. Улицу Чертольскою, черт рыл, в Пречистенку переименовали! Говаривали, что по ней самый богомольный царь, отец Петра, из Кремля в Новодевичий монастырь к чудотворной иконе ездил. Куда же было нечисти деваться! – Так и осталась она здесь, прячась в лабиринтах подвалов и улиц.

Однако глаза девушки были сведены к третьему, не видимому простым смертным, оку и были прикрыты чуть голубоватыми веками. Ее вдох равнялся выдоху и при этом красиво, но это было видно только чудовищам за окном, поднималась и опускалась ее грудь. Эти движение становились все медленнее, дыхание урежалось и становилось все более поверхностным. Минут через десять оно, казалось, уже исчезло совсем. Но об этом некому было беспокоиться: девушка была в квартире одна, прогуливая сегодня лекцию.

Героиня, а все мы – герои чего-то, никуда не уезжала дальше Подмосковья. Даже родилась она совсем недалеко от дома, где жили ее родители: в нынешнем Лепехинском тупике, который раньше и тупиком не был (как тут не запутаться, проживавшим здесь раньше, пока леса не срубили, лешим да кикиморам) в Московском областном институте акушерства и гинекологии. Правда, принимал он в основном, по своему министерскому предписанию, рожениц с района, но не выбросят же на улицу женщину, пришедшую на крыльцо этого старинного здания уже в родах! Самое старое строение было построено еще в начале восемнадцатого века для богатых купцов. Горело, еще при Наполеоне, перестраивалось, но сохранило лопатки старинных палат и пилястры ионического ордена. А рожениц оно приняло примерно в то же время, когда был построен дом девушки. И дела его успешно идут до сих пор, хотя и не раз собирались забрать его в другую сферу для совершенно иных целей!

В очередной ремонт дело и деньги дошли до старинного, быть может, даже бронзового, люка в полу, с громадным и очень прочным замком. Срезать его смогли только автогеном. Пригласили для этого очередного дядю Васю, родом, кажется, из Диканьки, расположенной теперь на самостийной Украине, Гоголь бы, узнав об этом, в очередной бы раз в гробу перевернулся, но работающего в столице Российской Федерации. Под тяжелой крышкой были обнаружены каменные старинные ступени, ведущие в древние подвалы и ходы. Спуститься не успели. Акушеры, они же гинекологи, побежали на очередные роды, в душе боясь, чтобы УЗИ исследование не подвело, и родила бы царица или не царица, дочь, а не "неведому зверюшку", как в несказках Пушкина или в голливудских ужастиках! Житель же соседнего государства хорошо знал, что не надо лезть, куда не надо! Пока на свет, путем операции " кесарево сечение", у женщины под пятьдесят, извлекали экошную двойню, а ее тридцатилетний муж, начинающий певец, размещал такое их счастье на на "YouTube", как показатель своей мужской силы, а в действительности, научной мысли, так как и яйцеклетка, и сперматозоиды были донорскими, пришли серьезные дяди и люк, даже без согласования с директором института, хоть и был он академиком, и не только, и лаз был запаян наглухо! Шептались, что ходы вели к Кремлю: но зачем купцам-то, хоть и преуспевающим, такое мастерить! А, может, наоборот, шли они вглубь Земли! Не исключено, что лабиринт под Москвой был создан до ее создания и ведет к другим городам и странам или даже мирам, откуда и появляются химеры в мареве. Но врачам, занятым земными делами: детишек с мамами спасать, не до загадок истории!

А вот Пушкина, который неподалеку с родителями оттуда жил маленьким и бывал здесь уже поэтом, да и маленького Тютчева, возможно, все это заинтересовало бы и было бы поинтереснее сказок, в которых из уст в уста, ведь не только для поцелуев губы сделаны, древние истории передавались! А Островский и Салтыков-Щедрин своих героев здесь располагали, как и Булгаков! Затем перемешались и авторы, и их создатели и уже трудно понять: что реальнее: писатель или его герой! А уж, что до кота ли ученого: ударение на слове ученый, который все по цепи ходит! И было ли где-то в далеком и теплом Иерусалиме Вознесенье Христово, а затем и матери его! – Только Храм Вознесенья неподалеку на Пречистенке стоит. Строили – когда веровали: и в Бога, и в сказания.

Но вернемся к нашей девушке, которая, не только была наделена даром странника по мирам, но и развивала его. Она была уже далеко. Вознесясь над плотными снежными тучами над Москвой, что так хорошо видно, когда летишь на самолете, не задерживаясь в летней голубизне неба, она поднималась все выше и выше в своей медитации. Затем достигла равнодушной к земным проблемам темноты Космоса и, что не всегда удавалось, по системе коридоров и лабиринтов, переместилась на какой-то совершенно другой модуль с розовыми и сиреневыми вершинами гор, так похожими на картины Рериха, желтыми крупными цветами на деревьях, необычными запахами и звуками… Но тут, где-то на другой планете, у нее зазвонил будильник. Кошка за окном, это пограничное существо, которое может не только видеть, но и слышать глазами, помогавшая ее переходу, телепортировала на соседнюю улицу, используя червоточины в пространстве, а может быть, в другое измерение.

Надо было спешить на практическое занятие. Она с сожалением потянулась, не открывая глаз, потерла ладони одну о другую и они быстро согрев их в прохладной квартире, приложила к глазам, потом повторила эту же манипуляцию, но обтерла уже все тело, начиная с головы. Три раза пропела "Ом…" Затем сложила ладони с чуть коротковатыми пальцами, без маникюра, поставила на уровень груди и только после этого открыла глаза… – Исчезли и химеры, и серость зимнего дня в квартире, и марево за окном. Стало понятно, что с такого лица надо писать портреты. Что, впрочем, часто и происходило!

Глава. 2. Женщина на обочине

Два часа назад на город, смешавшись с пробками шампанского, серпантином, криками: «Ура», боем часов, запахом разгоряченных тел, духами разного достоинства, и каким-то смутно-детского ожиданием счастья, которое мы глубоко прячем, но оно прорывается вместе со словами:

– С Новым годом! С новым счастьем! – будто блаженство было и будет вечным и надо лишь научиться его различать в обступившей после праздников текучке, обрушился очередной год.

Телевидение выдавало ретро музыку и фильмы отечественно производства. Для разнообразия оно не пугало в эту ночь изменением климата: сегодня – потеплением, послезавтра – похолоданием. Доподлинно известны записи по данному вопросу где-то столетней давности. А на картинах Питера Брейгеля, которым без малого пятьсот лет, катаются на коньках в тех местах, где сейчас не замерзает вода, а дома засыпал толстый слой снега. В настоящее время художник в очередной раз столь популярен, что в прошлом году, во время выставки в Вене, в тренде было на пару дней смотаться на нее из Москвы, предварительно заказав за пару недель билеты.

Медийные дивы с лицами, в которое, что только не было закачено, постоянно вещали, что Россия скоро будет погребена под слоем техногенных аварий: взрывов трубопроводов, трещин в зданиях, строить надо лучше, меньше материалы воровать и инженеров двоечников, не смотря, на то, что она платят за обучение, выгонять! С ураганами, ливнями, грозами – тоже не все понятно! Поэзию не читаем, и не помним, Тютчевское;

– Люблю грозу в начале мая!

А в ту ночь, когда Денис в машине включил радио, диктор сообщал, что столица, и еще ряд городов центрального региона переживают последствия мощного снегопада. Побиты все рекорды, так как за последние тридцать пять часов выпала месячная норма осадков! Именно такие снегопады засыпали и армию Наполеона, и Гитлера. А сегодня-то для кого это шоу?! В аэропортах были задержаны сотни рейсов и те пассажиры, которые не застряли в "чистой" зоне, вместо попойки в Таиланде или Вьетнаме, опустошали duty free в Шереметьево или Внуково. Градусы в крови повышались, и было уже не так обидно, что не вернут деньги, потраченные на банкет. В это время столбик термометра за окном, наоборот, сползал ниже десяти. Хуже было пассажирам рейса Якутск– Москва, который, после двенадцати ночи, получил разрешение на посадку в Воронеже! На земле было не лучше, чем в небе. Сотрудникам МЧС и врачам, кто не успел до снегопада смыться из города, в эту ночь было не до застолий. Городничий прямо ночью писал в tweeter, что жалобы на неубранные улицы можно оставлять на онлайн-портаре "Наш город". Объявлено штормовое предупреждение. И кто-то действительно делал это, свято веря в силу написанного слова! В Брянкой области Новый год встречали романтично: при свечах, так как деревья обледенели и рухнули на провода!

Снегопад создал проблемы и с движением поездов: как в метро, так и на железной дороге: впору угощать соседей конфетами "Коркунов". Одно дерево упало на Филевской линии подземки столицы и движение, представьте себе ужас тех, кто застрял при этом, почти через час. Еще пара-тройка не устоявших на дружеской попойке, не то лип, не то – кленов, помешали движению электричек. Число аварий на дорогах, только по Москве и области, будто бы остальная часть страны не в зачет, особенно если учесть число выпивших и откровенно пьяных водителей и эту ночь, стремительно подходило к тысяче. Были и человеческие жертвы, но о них умалчивали в праздничную ночь. А Денис застрял в пробках в, хотя мер и слезно, или не очень, просили автомобилистов воздержаться от поездок! Он сидел и от скуки щелкал на iPhone все вокруг, потихоньку при этом продвигаясь вперед и сбрасывая снимки в сеть. Было ему ближе к тридцати, но иногда он казался совсем ребенком, особенно, когда улыбался.. Учился в медицинском университете уже не шесть, а девять лет, все же подползая к окончанию. И любил повторять фразу: "Универ не школа – за десять не пройдешь!". Был он среднего роста, с коротко стриженными волосами на большой округлой голове, на которой располагались такие же круглые глаза, небольшой, немного курносый нос и несколько крупноватые, даже на вид мягкие губы. Одет стандартно: джинсы, свитер, кроссовки, несколько потертую кожаную куртку неопределенного цвета и даже под ней было видно, что его крупная голова сидит на достаточно щупленьком теле. С переменным успехом занимался бизнесом, то есть, торговал – чем придется!

В это время некоторые люди уже возвращались, устав отдыхать, домой. Продолжала кричать, разгулявшись, веселая компания и громко играл тяжелый рок из, как ни странно, открытого, не смотря на погоду, окна машины, возможно, трезвого, но злого на весь мир, шофера. У прудов, как ни странно это было слышать, заиграла гармонь, возможно, заблудившись во времени, и женский голос, залившись и зазвенев, пропел старый мотив:

–Снова замерло все до рассвета

Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь,

Только слышно на улице где-то

Одинокая бродит гармонь…

При этом так и представлялось: бродит в холодной темноте не то гармонь, не то баян – не разбираюсь я в этом, громадная, почти как русская печь из сказки, страшная, красно – синя – зеленая, с темными и бездонными, как преисподняя, раздвигающимися мехами, одиноко праздно шатающаяся возле прудов в Орехово-Борисово!

А машина Дениса наконец вырвалась на свободное пространство и черной тенью понеслась, правда не на придельной скорости, но приближаясь к сотне, а за ней гналась другая, уже догоняя: дракона. Шофер был несколько не трезв после виски, которого в крови, было, пожалуй, значительно больше двух промилле! Однажды в одной знакомой компании оказался судебный медик. В конце выпивки, правда, за рулем в тот день желающих прокатиться не было, они сдали кровь. Доза была летальной: порядка пяти! – А тут, подумаешь: меньше в половину!

Машина резко вписалась в поворот, ее занесло на встречную полосу, и она почти вылетела на обочину. Кошка, перебегавшая дорогу, что-то почувствовала заранее, но не успела полностью отреагировать. Она не смогла перепрыгнуть через машину, а оказавшись на капоте, посмотрев прямо в глаза водителю, который от страха мгновенно протрезвел и почувствовал ужас! Перед ним, как мираж, мелькнули громадные, необыкновенно василькового цвета, и как он их рассмотрел на такой скорости, расширенные от страха, женские глаза. Его сознание накрыло что-то темное, неизбежное, как в ночном кошмаре, после которого просыпаешься в липком поту, с мокрым краем пододеяльника, но не можешь вспомнить его. Так бывает во время тяжелой болезни с лихорадкой, сильного нервного перенапряжения или после обильной выпивки. – Пробуешь ухватиться хотя бы за обрывки сна, чтобы смягчить его, разобрав ужасы по частям, но не можешь. И от этого испуга, тенью покрывшего мозг, расширись его, как от дозы, зрачки.

Завизжали тормоза… Колеса проехали по телу и отбросили его в сторону, под кусты на обочине… Кровавый след был не только на дороге, но и на сером снегу. В жидкость красного цвета испачкались колеса и бампер машины. Денис вышел из машины. Мертвого тельца кошки он не увидел. Автомобиль был не поврежден и не запачкан кровью. Но когда он проехал дальше, то ему почудилось, что возле дороги, за машиной, лежала женщина в черной куртке, лицо которой закрывал капюшон, над которой хлопал крыльями: то ли громадный ворон, то ли чудище из детских сказок!

–Допился уже до галлюцинаций! – подумал он… – Это не хорошо. И откуда только это мерзкое животное взялось! Только настроение испортило. Надо к дому подруливать, пока "гаишники" не засекли меня под градусами. А хороша новая машинка!

Шофер был пьяным, усталым, но очень довольным. Он не успел к праздничному столу, но самодовольно надеялся, что дома его ждут с радостью. Сделка подвернулась очень удачная. Все закончили к десяти часам вечера. Его очень уговаривали остаться и отметить. Он только умеренно, на его взгляд, приложился к вискарю. К тому в эту ночь был день рожденья пятилетней дочечки Мариночки. Теперь он каждый новый год вспоминал, как он дергался в холле роддома и как в два часа ночи открыл шампанское, когда родилась дочь. Сегодня казалось сама машина, как конь почувствовал стойло, которое было уже за поворотом. Он чуть не перекрестился прямо за рулем у дома: – Доехали – сказал он о себе и машине.

Сбитая женщина нашла приют в сугробе, метров за десять от обочины дороги без сознания и медленно замерзала. При этом она была в состоянии шока. Лежала на боку, в позе эмбриона, подтянув к груди ноги. Была она тоже несколько пьяна. Тело уже не согревало себя дрожью. Кровь в сосудах сгущалась, как некачественное масло в двигателе на морозе, потребность в кислороде уменьшалась, а мозг – страдал. Она начинала видеть русалок, которые, действительно, водились в Борисовском пруду, образованного по приказу Бориса Годунова. На помощь ей звать никого не хотелось, да и не было на это сил! Эта сладкая смерть при замерзании!

Глава 3. Кошка во временном лабиринте

Пять часов назад на город, замешанный на серпантине, дожде со снегом, блекнущих лучах гобо проекторов и сканеров, рисовавших снежинки и цветы на стенах домов и мокром асфальте, на котором тысячи ног в эту ночь растопили осадки, последними искорками фаер шоу, затихающей музыки и криков, уже немного тлетворном запахе елей и сосен, а также африканско -азиатках шкурок как цитрусовых, так, перешедших в одежду для дам и не только, млекопитающих, и уже ослабевшего вместе с желанием уставшими людьми сна, смутно-детского ожидания счастья, обрушился новый год…

В это время сиамская кошка, внучка той, что сидела за окном йогини, а, может, та же самая, вернувшаяся из странствий по другим мирам, молча бежала по Орехово-Борисово. Но ведь, как известно "Молчаливая кошка опаснее мяукающей", так как "Мягкие лапки, а в лапках– цап-царапки"!

Темнота ночи лишь немного разбавлялась светом уличных фонарей и фарами проезжающих машин, так, если бы в черную краску добавлять и добавлять желтую. Тьма не просветлится, а так: помутнеет немного. На этом тусклом фоне кошка выглядела почти тенью, или, скорее, призраком. А, может, она уже и была им? Периодически в этой ночной мути фосфорилировали бело-желтым цветом ее глаза на узкой мордочке. На самом же деле, это было животное с короткой белой шерстью с серебристым отливом, переходящим в оттенок вороньего крыла, особенно на ушках, хвосте и лапках. Глаза же в действительности были не желтыми, а какого-то голубовато-сиреневого, почти василькового цвета. Как пел когда-то ансамбль "Орэра", канувший в лету, или еще куда-то там еще, вместе с полями синеоких ботанических изысков:

–Разбрелись возле тихой реки

Васильки, васильки, васильки.

Была это приличная, домашняя кошечка, которой место совсем не на предрассветных зябких московских улицах, а у хозяйки в ногах под одеялом с игривым пощекотыванием их всем теплым нежным тельцем точно перед звонком будильника или на коврике, куда ее могли согнать, если хозяйка спала не одна. Еще ее могли оставить на коврике, если госпоже не надо было рано вставать, что, учитывая образ жизни, встречалось не так уж редко. Тогда кошечка с чувством собственного достоинства ждала: когда же хозяйка откроет глаза, чтобы можно было заскочить на кровать.

Поэтому после пробуждения открывание глаз женщиной было смерти подобно: либо лежи, прикрытая ресницами, либо изволь соблюдать обоюдно установленные, вмести с кошечкой ритуалы. Сиамка же была потомком кошечек восточных принцесс и к ритуалам относилась весь серьезно. А они, эти ритуалы, были обоюдно выставлены и завоеваны как войной, так и переговорами и даже скреплены кровью двух равных по темпераменту существ: женщины и кошки… Домашнюю питомицу она не царапала и не кусала, не вампир все же: это совсем другая сказка! Последняя обожала хозяйку нежно, почти сексуально и лишь несколько раз за совместное пребывание, да и то, когда была глупым котенком, выпускала коготки. Но сейчас кошка бежал по предсумрачному городу, увязая в предрассветной мгле…

Утренний ритуал у женщины и мурлыки заключался в том, что когда хозяйка открывала свои глаза, которые у них двоих были почти одинакового, и именно василькового цвета, животное, до этого неподвижно сидевшее и смотревшее ей прямо в лицо, одним прыжком, с победным кличем запрыгивало на кровать. При этом несколько раз подпрыгивала на одеяле, прикрывающем нежную женщину, и иногда, особенно если, это на голом теле была только простыня, сиамка могла выпустить коготки, а представительница прекрасного пола визжала и сбрасывала ее на пол, но "Любишь кошку – люби и ее когти"!

Если переждать эти несколько прыжков, а женщине так хотелось понежиться в полудреме, кошка подползала, нет, скорее подныривала под руку, даже не прося ласки, а как опытная обольстительница, ласкаясь сама. Затем она спрыгивала на пол. Тогда надо было идти на кухню, вынимать их холодильника с вечера размороженную мойву, так как никакие «Кити-кет» или какие-то другие новомодные штучки не проходили. Нежная кошечка становилась хищницей. Со страшным, даже каким-то злобным внутриутробным урчанием сиамка отрывала головы и складывала их в одну кучку, а тушки – в другую… Ее хозяйка долго не могла понять секрет этой кулинарной разделки: ведь головы поедались, как и тушки, иногда даже поочередно с ними. Затем догадалась. – Срабатывал древний, программированный в какой-то паре ген инстинкт рыболова: словив рыбку, необходимо было ее обездвижить, чтобы она не уплыла обратно в ледяной ручей. Может, он до сих пор бежит по камням чужой страны, бывшей для предков кошечки родиной.

На маленькой кухоньке московской "панельке", которые скоро пойдут под снос, она методично отдирала головы уже давно мертвой рыбки, принесенной из "Пятерочки", которая всегда невдалеке от дома и даже выручает. Инстинкт, закрепленный веками. Как много мы сами делаем, подчиняясь ему, не думая даже о его целесообразности в уже изменившейся жизни! Чего же раздражаться на маленького зверь за перепачканный пол, по которому уже нельзя пройтись босиком! И чего ругаться, ведь: "Доброе слово – и кошке приятно".

Приходилось, поджал ноги на табуретке, дождаться конца трапезы, в противоположном случае сиамка могла еще понести прятать свою добычу в соседнюю комнату и, увы, затем забыть про нее, и тогда в дома будет противно вонять! Под жестким наблюдением, иногда уже нехотя, съедалось все. Кошечка уже знала из опыта, как и хозяйка из своего: если оставить – рыбка будет выброшена, как не рычи. В следующий раз дадут меньше.

Иногда церемониал сокращался: хозяйка вскакивала немедленно, как только открывала глаза, быстро выдавала рыбку. В секунды, иногда даже без душа, совершала утренний туалет. В чашку насыпала "Черную карту", заливая кипяток из «Тефали». Кошка не возражала и не приставала. Она знала: вечером властительница придет, уставшая и больная, надо будет долго и осторожно утешать, вылизывать и врачевать ее, в конечном этапе ложась на сердце. Квартировладелица уснет, тревожно ворочаясь во сне. Потом будет тяжело кошечке, передавшей ей свою энергию. Но таковы правила общежития: надо быть полезным друг другу.