Текст книги "Якорь"

8

Еще шесть часов и я дома. Раньше, как только садилась в поезд, почти сразу укладывалась спать, равномерный стук колес и это мерное покачивание, действовали на меня успокаивающе. Я любила поезда и сами поездки, отвлекающие от суетной жизни, почти сразу настраивающие на спокойный, неспешный ритм. Сегодня же, как бы ни пыталась, заснуть, из этого так ничего и не получилось. Напротив меня спала женщина, посапывая и шумно выдыхая, она иногда издавала протяжные звуки, как бы пытаясь что-то сказать, но снова глубокий вдох и процесс запускался заново. Сама по себе она была дамой достаточно грузной, крупной и поэтому в моём купе казалось, был включён ещё один вечный двигатель, работающий автономно и без перерывов. Верхние полки оказались свободны, а я всё сидела и просто смотрела в окно.

Во мене сейчас остро чувствовалось то двойственное ощущение, с одной стороны я была рада, что увижусь с дочерью, родными людьми, с другой, как будто самое важное, что-то весомое, главное осталось за моей спиной и это вызывало на первый взгляд беспричинное волнение и беспокойство. Волновал сам переезд, справлюсь ли я в одиночку, не окажется ли он впоследствии необдуманным, опрометчивым шагом.

Мы ехали, вагон тихонечко раскачивало, колёса продолжали вторить поезду, выбивая своё чёткое и решительное «спать, спать, всем спать», постепенно склоняя и мою тяжёлую голову на подушку. Наш поезд прибыл ближе к ночи, меня, как оказалось, никто не встречал, хотя в моей ситуации, может, это даже было и к лучшему.

Взяв такси, через полчаса я была уже дома. Зайдя в квартиру, где прожила почти половину всей своей жизни, впервые почувствовала её чужой. Было такое ощущение, что меня не было дома несколько лет, а не те две недели, которые я провела в поездке. Почему-то показалось, что эти дни были невероятно растянуты во времени, как, будто на долгие годы. Может быть, всё это произошло, из-за массы новых впечатлений, слишком насыщенных событиями дней и ночей. А главное наверно из-за путешествия в параллельный мир, где я познакомилась с мужчиной и даже согласилась стать его женой.

Мне порой самой не верилось во всё это, правда, но кольцо на пальце не давало забыть об этом. Ещё я положила себе в сумку ту фотографию Алексея, которую обнаружила утром на подушке. Может быть, у себя дома, в спокойной обстановке, мне удастся отгадать эту таинственную загадку.

Но, похоже, что все последние дни я была немного не в ладу с собой, и у меня, как и у Вадима, всё изменилось, через призму последних событий. Сама квартира, вещи, всё оказалось теперь таким далеким, чужим, не нужным, из какой-то совсем не моей прошлой жизни, которой больше нет. И я почему-то, ни о чём не жалела.

Наоборот, если раньше боялась, что приехав домой и, побывав в родных стенах, не захочу больше уезжать, придётся себя убеждать и возможно заставлять действовать через силу. Получился обратный эффект, непонятно как для самой, но я действительно сильно скучала по новому дому, дому, где меня ждала счастливая жизнь с моим любимым мужчиной. Там я чувствовала его энергиею, его незримое присутствие, а здесь только невероятный холод и пустоту. Здесь больше ничего не радовало глаз и абсолютно не держало. Это открытие стало неожиданным и в какой-то мере приятным. Ведь именно сейчас, всеми силами я сама хотела осуществить и даже ускорить эти перемены, захотела другой жизни, причём мыслями была уже где-то там, в будущем. От этого в сердце впервые появилась лёгкость и непреодолимое желание любить и быть любимой.

Утром, проснувшись, невыспанная, разбитая я быстро поставила чайник, и пока он кипел, сходила в душ. Завтракая на ходу и с полотенцем на голове, позвонила дочери, желая поговорить с ней по душам, услышать её родной, знакомый голос. Но Лена видимо была сегодня не в духе, поэтому ворчала. Она почти сразу упрекнула меня в том, что я не напомнила ей о дате своего приезда домой и ещё в том, что не звонила ей лично, пока отдыхала. Тем временем, продолжая разговаривать со мной и между делом ещё с мужем, она то и дело отвлекалась. Немного поболтав ни о чём, мы в конце разговора всё же договорились с ней встретиться и уже вечером обо всем поговорить более детально. А сейчас пора было собираться и идти на работу. И хотя у меня ещё оставалось два дня от отпуска, я больше не хотела сидеть дома без дела, всеми мыслями и устремлениями, находясь совершенно в другом месте. Мне казалось, что каждый прожитый день здесь будет всячески отдалять меня от Алексея.

Когда же вернувшись на работу, я принесла заявление на увольнение, то практически никто из коллег особо не удивился и не спросил, почему ухожу. От такого дружного и полного проявления равнодушия ко мне, было немного не по себе и даже в какой-то момент стало чуточку обидно. Конечно, же, я им не стала бы озвучивать истинную причину увольнения, многих наверняка шокировало моё признание, просто сказала бы, что переезжаю. Единственное о чём мне напомнил директор, так это то, что необходимо будет отработать положенные две недели, и к этому я была готова.

Как и Вадим, я работала в офисе, только моя работа была более рутинной, в основном вела работу с архивными документами. Выписывала различные справки, собирала сведения и факты, вела поисковую деятельность, вносила некоторую информацию на компьютер. Многие мою работу считали скучной и нудной, но сама к своему труду я относилась с должным уважением. Ведь изучать исторические документы, это в какой-то мере соприкасаться с самой историей.

К моему удивлению день пролетел незаметно, набралось много срочных дел и пришлось работать не покладая рук. Зато эта самоотдача принесла свои плоды, мне практически некогда было думать и волноваться о предстоящей встрече с дочерью. Но собираясь с работы, неожиданно поймала себя на мысли, что самое трудное ждёт впереди.

С самого начала, я была настроена на то, что дочь меня не поймет. Я как никто, хорошо знала строптивый характер Лены, непримиримость, особенно, если это во многом касалось лично её и не совпадало с её же точкой зрения, взглядами на жизнь. И если быть до конца честной, на месте дочери, я тоже бы не поняла так сразу, но и не упрямилась, пытаясь во всём разобраться. Ну не сказать же ей на самом деле сейчас, что я была в параллельном мире, что там влюбилась, потеряла голову и теперь из-за этого выхожу замуж и переезжаю.

Но поговорить всё, же придется, и это было очень важно для меня, как для мамы, ведь она, по сути, была моим единственным, самым близким человеком. Ещё утром мы договорились встретиться с ней в ближайшем кафе, сразу же после работы. Интуиция мне подсказывала, что разговор будет непростым и нервным, что мне придётся набраться просто ангельского терпения, постараться выглядеть спокойной и в тоже время убедительной. Зайдя в зал, я увидела, что Лена сидит уже за столиком с меню в руках и делает официанту заказ. Увидев меня, она улыбнулась, помахала рукой и, подойдя к ней, обняв и поцеловав её, я села напротив.

– Привет, дорогая! Как же я по тебе соскучилась!

– Привет, мам! Я тебе тоже заказала. Надеюсь, ты будешь довольна моим выбором? Как прошла твоя поездка? Что новенького? Почему долго не звонила? Наверно хорошо отдохнула? – тут она остановила свой взгляд на мне – постой, так ты что, похудела, выглядишь очень бледной, надеюсь, не заболела? Или может, не выспалась? – Лена тараторила, тысяча вопросов один за другим, не давая опомниться.

– Спасибо, я вполне здорова, у меня всё хорошо и поездка удалась, но нам надо серьезно поговорить.

– У тебя новое кольцо? Ну-ка дай ближе посмотреть, очень дорого смотрится, молодец, а у тебя, как, оказывается, есть вкус.

– Мне его подарили, – её сомнительный комплимент расстроил меня. Почему-то дочь вела себя сегодня со мной немного свысока или это только показалось. Не обрадовалась, не встала, не обняла, как обычно, ворчит, я просто не узнавала её.

– Кто тебе мог подарить такое кольцо? – спросила она, совершенно не глядя на меня, как будто перед ней сидела не мама, а некая навязчивая подружка, с которой не очень хотелось общаться.

– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить.

– Мама, что-то случилось? – Лена, наконец, окончательно оторвалась от меню и, закрыв его, положила на стол.

– Не волнуйся, все хорошо. Хочу тебе сказать, что для меня это очень важно. Понимаешь, в своей поездке…

– Мама, а мы с Димой тоже скоро поедем отдыхать на море. Уже купили билеты, и тур обещает быть интересным.

– Я рада за вас. И куда вы летите отдыхать?

– В Испанию…

– Это здорово, но давай поговорим обо мне.

– А знаешь, родители Димы зачем-то купили нам дачу, что мне теперь делать со всем этим, ты же знаешь, я не люблю деревню, сады, огороды…

– Тебе просто надо немного провести там время, освоиться и ты непременно влюбишься в эти места.

– Да была я там, комары, жуки, лопухи, столько работы, может, ты поможешь мне всё привести там в порядок. Там за лето всё заросло.

– Я бы рада, но ничем не смогу помочь.

– Почему?

– Знаешь, я сегодня очень сильно устала, поэтому скажу прямо, что выхожу замуж и переезжаю жить в другой город. Вернее сначала переезжаю, потом выхожу замуж.

– Ты думаешь, что в этой последовательности слов, есть какая-то разница? Поняла, ты разыгрываешь меня или просто глупо шутишь? – Лена посмотрела на меня с недоверием, но встретив мой серьёзный взгляд, удивилась, нахмурив брови.

– Нет, поверь, это всё очень серьёзно.

– Уехав две недели назад отдыхать, ты мне ничего об этом не говорила. Интересно за кого ты выходишь замуж и давно вы встречаетесь? – дочь с недоверием снова посмотрела мне в глаза.

– Неделю, но это неважно, я очень его люблю.

– Что? Неделю? Мама, да ты сама слышишь себя? Неделю, что это за срок такой смешной? И любить в твои годы, это просто нелепо и даже неприлично! Я не верю! Ты же была всегда такой благоразумной, такой ответственной!

– Да, как, оказалось, слишком долго была благоразумной и слишком долго избегала своего…

– Кто он, и где ты с ним познакомилась? Мама, ты пугаешь меня… – её желание перебивать меня, резкие вопросы говорили о нетерпимости и не желании слышать.

– Он капитан и познакомились мы с ним на корабле.

– Мама, да аферист он, а не капитан! Ты что, вот таким непонятным способом издеваешься надо мной! Что за странные шутки взбрели в твою голову? И я тебя абсолютно не понимаю! – дочь, окончательно разнервничавшись, перешла на повышенный голос.

– Лена, успокойся и выслушай меня, давай будем разговаривать, как взрослые люди, без крика, мы здесь не одни и я совсем не хочу с тобой ссориться. Просто выслушай меня и постарайся понять.

– Ты говоришь такие ужасные вещи и просишь тебя понять? Мама, да мне уже прямо сейчас, немедленно хочется вызвать для тебя доктора, чтобы проверить, хорошо ли с твоей головой?

– Почему ты считаешь, что имеешь на это право? Лена, может прежде, чем давать мне оценки, ставить диагнозы, ты всё-таки выслушаешь саму суть происходящего?

– Да я просто боюсь услышать то, чего больше не хочу слышать. Начало и так уже повергло меня в шок.

– Всю жизнь я жила сначала для твоего папы, потом для тебя, а сейчас, наконец, когда ты выросла, я хочу и себе женского счастья. Что в этом плохого и разве я не достойна? Да, в поездке я встретила человека, мы полюбили друг друга, и он сделал мне предложение. Пойми, он хочет на мне жениться. И разве я от тебя много прошу? Только понимания… и может быть, немного радости, что мама, наконец, будет по-настоящему счастлива. Что её любят…

Официант в это время принес заказ, но у меня от волнения так сильно разболелась голова, и совсем пропал аппетит. Лена сидела напротив и тоже не могла есть. От возмущения она раскраснелась, никогда раньше не видела её такой сердитой и такой нервной. Сейчас я поняла, что если бы сказала эту новость ей дома, она наверно бы, не стесняясь, сразу перешла на крик.

– Значит, ты считаешь, что влюбилась? Надо же!

– Почему считаю. Я люблю и, меня, любят тоже, поверь…

– Мама, опомнись! Почему ты ведёшь себя, как девочка?

– Нет, лично я веду себя, как взрослая, как женщина, которая любит, – продолжая разговаривать с ней бережно и осторожно, я предполагала, что это успокоит.

– Какая ещё к чёрту любовь в твои годы? Ты сошла сума и несёшь полный бред! – её резкие слова, интонация шокировали меня.

– Лена, почему ты воспринимаешь эту новость так враждебно. Просто прими это как данность, скажи мне, мамочка, я по-прежнему люблю тебя и так счастлива, что у тебя, наконец, появился мужчина! Мне сейчас очень необходимо твоё понимание и поддержка.

– Я против! Я против всего этого безумия и безобразия! – сказала она чересчур громко, чётко, как некий вызов или ультиматум, – ты, вместо того, чтобы искать себе мужей, искать себе приключений на старую голову, должна заботиться обо мне и нянчиться с внуками! – в довершении всего Лена вдруг резко встала, громко подвинув стул.

– Доченька, ты уже взрослая, мы с тобой видимся в лучшем случае, раз в неделю. Я всё сделала для твоего благополучия, теперь ты замужем и муж должен заботиться о тебе. Пойми, выходя замуж, я не вычёркиваю тебя из своей жизни. И разве у меня есть внуки?

– Посмотри на себя, ты уже старая и кому ты нужна? Возомнила из себя невесту! Мама, такое впечатление, что ты бредишь!

– Лена, остановись! Ты оскорбляешь меня.

– Это ты оскорбляешь меня своим поведением. Женихов ей видите, подавай. Что скажут родители Димы, когда узнают обо всём этом?

– Каждый нормальный человек будет рад за меня, рад что, наконец, стала счастливой. Почему же ты не можешь порадоваться?

– Никогда! Я не позволю тебе скатиться до непонятного замужества! Я против этих безумных идей с любовью, особенно когда до пенсии рукой подать.

– Ты ведёшь себя слишком эгоистично и достаточно грубо! Лена, немедленно успокойся…

Но возмущенная до глубины души дочь больше не слушала меня, бросив от обиды и злости на стол деньги, она ушла, даже не попрощавшись. Пребывая в настоящем шоке от нашего разговора, я просто не узнавала в ней свою дочь. Позже я ей написала, чтоб она перестала вести себя, как капризный ребенок, у которого вдруг незаслуженно отобрали любимую игрушку. Просила вести себя, как взрослая, умная женщина.

Свою квартиру я решила пока сдавать, считая, что на данный момент времени это был самый простой вариант. Мои вещи почти были собраны и ждали своего часа. Две недели тянулись очень медленно, больше из-за моего нервного напряжения с родственниками, так как никто из них не хотел ни слышать, ни понять меня. И если бы я была хоть немного умнее или даже хитрее, и сказала им, что просто переезжаю жить в другой город, потому что нашла хорошую работу, без всякого замужества, то это обстоятельство думаю, во многом сберегло бы мои нервы и не встретило такового дружного протеста, негодования с их стороны. Я начинала чувствовать себя змеёй, которая должна сбросить свою старую шкуру, но не знает, как это сделать правильно.

Дочь по-прежнему продолжала конфликтовать со мной, пытаясь втянуть в этот и без того сложный процесс практически всех родственников, от мала до велика, манипулируя одновременно всеми ими и мной в том числе. Объявив мне настоящую войну, она даже не постеснялась, подключить к этому, своего родного отца, который, по сути, не общался с нами и ничем не помогал на протяжении последних одиннадцати лет. Всё на себе везла я.

Пытаясь вразумить и привести меня в чувства, родные перешли все дозволенные им границы. Конечно же, их нападки и критика сильно обижали, моё терпение не было безграничным и, в один из вечеров не выдержав больше издевательств над собой, я всем собравшимся, указала на дверь.

Вот так, по-хорошему уехать не получилось, и совершенно не ожидая этого, я просто не была готова к такому повороту событий, совсем не ждала такого накала страстей, негодования по отношению лично к себе. Присев перед самым отъездом в прихожей, поняла, как сильно вымотали эти две недели, сколько было потрачено нервов и слёз, бессонных ночей. Ни кто не отнёсся ко мне с пониманием.

И всё же, несмотря ни на что, радовалась и продолжала удивляться, как жизнь круто изменилась. А ещё удивлялась тому, что всё то, что захотела взять с собой, уместилось всего в трёх чемоданах. Я не привязывалась больше к старому. Ключи от квартиры оставила своей племяннице, она обещала быть аккуратной и хорошей хозяйкой. Всё, я уехала в новую жизнь, сама того не желая, сжигала за собой все мосты.

Племянница, со своим парнем, посадили меня в поезд. И даже не смотря на бойкот Лены, я до последнего верила, ждала, что дочь проявит, хотя бы сиюминутное сострадание ко мне, снисхождение, но она так и не пришла. Сегодня в купе я почему-то, ехала совершенно одна и наконец, дала волю своим не прошеным слезам, оплакивая болезненный разрыв с дочерью, и этот болезненный переезд. Конечно же, я не рассчитывала на быстрое понимание со стороны Лены, но и не ждала встретить такую агрессию и ненависть.

Та, в ком не чаяла души, готова была меня посадить на цепь, называла эгоисткой и сумасшедшей. Никогда я у неё ничего не просила, только давала и вот он плачевный результат. Моё подавленное состояние, передалось на настроение в целом, и вот вездесущие страхи вновь стали поднимать свои головы, окрепли, пытаясь ещё больше уязвить, терзая страдающую душу. Пришлось снова заставить себя поверить словам Алексея, глядя на его фото и держа в руках якорь, моя воля решительно пресекла все мысли о плохом.

9

Вот, спустя почти три недели, снова стою с чемоданом в руке у знакомых ворот, и боюсь перешагнуть через эту невидимую черту. Что меня ждет, вдруг я ошиблась, столько сомнений возникло передо мной разом, они стаей выпорхнули, как тот джин только что из открытой мною бутылки и начали приставать, будоражить покой своими бесконечными вопросами без ответов, путая меня и моё сознание.

Отступать больше было некуда и наконец, открыв ворота, я увидела пожилого мужчину, идущего навстречу мне с лейкой в руке. Оказалось, это был садовник, звали его дядя Коля. Поспешив, он помог занести чемоданы, сказав, что если нужна будет помощь, то его можно будет найти в саду.

Оставшись одна, наконец, я выдохнула, улыбнулась отражению в зеркале, сказав – с приездом!

Мне самой не верилось, что я – дома! Только где же мой Алёша, почему так долго не звонит? Прошло уже чуть больше трех недель, ждать вроде осталось совсем немного, но чем ближе приближался день нашей встречи, условный день Х, как я его назвала про себя в шутку, тем медленнее текло время. На распаковку всех чемоданов у меня ушло почти два часа. Получилось долго, но мне сразу захотелось разместить все вещи так и именно там, где казалось, будет удобней всего.

Верхнюю одежду и обувь оставила в гардеробе, бельё разобрала по полкам, что-то убрала в комод, ну а костюмы и платья развесила на плечики в платяной шкаф. Половина дел была сделана, а так как сегодня была к тому же ещё и суббота, я не раздумывая, решила затопить баню, конечно же, если у меня получится и если окончательно не растеряла за годы, этот ценный навык.

В детстве, баня у меня исключительно ассоциировалась с бабушкой, с деревней, где она жила, и где я проводила почти каждое своё лето. Потом когда подросла и была уже школьницей, сама ловко помогала таскать в баню и дрова, и даже таскала воду с колодца. Помню до мельчайших подробностей самый первый раз, когда бабушка доверила мне в седьмом классе нести воду не на руках, а с коромыслом. Мои вёдра при каждом шаге начали дружно раскачиваться в разные стороны, как бы я ни старалась выровнять их, замедляя при этом шаг, ничего не помогало.

Вёдра словно заколдованные продолжали плясать вокруг меня, ходить ходуном, при этом расплёскивая много воды. Она плюхалась, переливаясь через край прямо на дорогу и её брызги разлетающейся во все стороны, смешанные с пылью, грязными каплями попадали мне прямо на ноги. Бабушка пыталась учить.

– Оля, не делай резких шагов, иди плавно, как лебедь плывёт по воде, быстро переставляя ноги. Когда научишься ходить плавно, можно будет уже идти не торопясь.

– Бабушка, как же больно моей спине и плечам, как тяжело!

– Ничего, терпи, иди, давай.

На встречу шли деревенские мальчишки и потешались надо мной, смеясь и бурно комментируя.

– Городская воду несёт, смотри, да у неё вёдра пьяные, дёргаются в разные стороны.

– Ага, там и воды почти уже не осталось.

Над их язвительными словами засмеялась и моя бабушка. Она долго потом ещё вспоминала эти «пьяные» вёдра, всё время, хватаясь при этом за свой живот. Но я была девочкой упрямой и через две недели уже носила воду коромыслом, точно, как лебёдушка, не проронив, ни одной капли. Когда вся улица знала, о моих подвигах, что Ольга научилась таскать правильно воду, я вновь перешла к более спокойному для меня способу – таскать руками. От коромысла у меня действительно очень сильно болела спина и шея, и я от этого плохо спала ночами.

Опять я отвлеклась, вспоминая прошлое, а дел было невпроворот, дойдя до бани, набрала с поленницы большую охапку дров и зашла внутрь. Последний раз, когда топила баню, было ещё на первом курсе в институте. А потом, не стало бабушки, продали дом, добавили денег и купили мне квартиру, в которой я и жила все эти годы, сначала с мужем и дочкой, а потом только вдвоем с дочерью. Вспоминая прошлую жизнь, бабушку, маму, даже не заметила, как автоматически сложила дрова в топку. Всё, теперь осталось набрать воду, и разжечь печку, но я нигде не могла найти спички.

На выручку пришёл дядя Коля, он сам вызвался растопить баню. Дрова были сухие, и вот языки пламени, потрескивая ярким жёлто-красным огнем, стали облизывать берёзовые поленья от зажжённой бересты. В дымоходе сразу зашумела и загудела тяга, а через какое-то время раздался громкий треск поленьев и опять вернул меня в детство.

Однажды, когда я окончила девять классов, и летом опять отдыхала у бабушки, к нам в гости зашла соседка. Я хорошо запомнила это время. Сначала, сидя на лавке, возле открытого окна, они обе говорили про огород и сено, каким будет урожай, потом переместившись за стол, бабушка попросила меня налить им из самовара чай, который шумел на кухне. Соседка рассказывала ей, в каких местах уже поспела земляника, и кто, сколько собрал, и вдруг она резко перевела свой разговор на меня, ткнув пальцем. Она сказала бабушке, что внучка твоя должна выйти замуж обязательно за военного.

– Почему за военного, – вдруг переспросила я её прежде бабушки. Мне это было так удивительно, а главное я ей тогда почему-то сразу поверила. А она улыбнулась и сказала, что видит со мной мужчину в военной форме, и значит только с ним, я буду счастлива.

– Да где же она возьмет военного? – удивилась в ответ бабушка, они в наших краях не водятся. На что соседка сказала довольно странную фразу «чему быть, того – не миновать». Эти слова потом ещё долго не давали мне покоя, и я позже просила бабушку, более точно расшифровать их суть. Но в ответ она рассмеялась и сказала, чтобы я не брала всю эту чепуху в голову, что её подруга немного с придурью и скорей всего просто так неумело пошутила. Правда, этот разговор всё равно будоражил этим летом моё девичье сердце, не давая покоя. Но почему-то потом, я о нём совершенно забыла, получается вплоть до сегодняшнего дня.

Но через год, следующим летом, когда окончив десять классов и перед самым поступлением в институт, я на неделю приехала к бабушке, её не оказалось дома. Увидев меня, скучающую на лавке перед воротами, соседка крикнула в окно, что бабушка ушла рано утром в лес и скоро должна уже вернуться.

– Оля, иди ко мне, попьём чай, ты наверно с дороги устала.

День был жарким и, оставив свои сумки на крыльце, я пошла в соседний дом. Соседка засуетилась, накрывая стол, и от такого внимания, тогда даже стало неловко, потому что меня встречали, как очень дорогого гостя.

– Я на минутку, не надо столько еды, – пыталась повлиять я на это безудержное гостеприимство.

– Ничего, мы никуда не торопимся.

Выставив кучу тарелок с деревенской едой, она поставила передо мной добрую порцию картофеля с грибами, дала сметаны, хлеба и велела не стесняться. А я всегда ела мало и очень плохо. Бабушка говорила, что мне ни дай, всё не по ней. Это я у бабушки могла воротить носом, капризничать, а тут соседка со своим характером сразу дала понять, что пока не съем, не отпустит. Она начала рассказывать, как тяжело жилось в войну, даже всплакнула, вспомнила своего мужа, вернувшегося с фронта искалеченным, и то, как одной было тяжело поднимать детей.

– Оля, а у меня ведь для тебя есть подарок. Давно дожидается…

– Какой, – изумилась я.

Подойдя к большой печи, рядом с которой стоял добротный сундук, она открыла его и стала что-то искать. Мне стало любопытно, и я подошла тоже.

– А что это у вас в сундуке?

– Так это я к смерти готовлюсь, подарки от меня соседям, тем, кто придёт проводить в последний путь. У твоей бабушки тоже такой сундук есть.

Мне было так странно слышать, что к смерти можно готовиться заранее и не бояться её. До этого казалось, что тема смерти всегда была под запретом, по крайней мере, в нашей семье, а тут к ней относились, как к чему-то обденному и неизбежному, спокойно, без всякой робости.

– А мне подарок тоже положен после вашей смерти?

– Нет, у меня для тебя особенный подарок. Его когда-то привёз мой муж с войны. Он сказал, что его спасла одна санитарочка, молоденькая девочка, она практически вытащила его с поля боя, но пуля в последний момент настигла и её саму. И умирая рядом с ним, она успела снять с себя вот этот кулон и сказала, чтобы он сберёг его. А потом, после войны обязательно подарил его соседской внучке, где будет жить.

– А почему вы дарите его мне?

– Когда муж умирал, взял с меня слово, подарить его тебе, когда вырастешь, а почему, я не знаю. Вот пришло время, теперь он твой, – и она, развернув платок, положила мне в ладони что-то холодное.

Когда я разглядела внимательней, это оказалась почерневшая серебряная цепочка, на которой в виде кулона висел ромб, он был в виде пластины с выгравированными буквами «А» и «А» и двумя звёздами.

– И что мне с этим делать?

– Надеть и носить. Это твоё, – и забрав её обратно из моих рук, она надела мне подарок на шею.

– Не снимай, спрячь под платье, чтобы никто не видел.

Поблагодарив тогда её за гостеприимство, я со странным ощущением пришла к бабушкиному крыльцу. Мне всё время хотелось дотронуться до него рукой, но я одёргивала себя, боясь бабушкиных расспросов. Мне тогда казалось, как только бабушка увидит его и узнает, откуда он у меня взялся, заставит снять и выбросит. Этот кулон я носила всего несколько дней, пока не пошла, париться в баню. Вот там я поняла, что он, нагреваясь, сильно обжигает кожу и, сняв его, удивилась, как им он стал за эти дни чистым, переливаясь каким-то удивительно белым сиянием. Его как будто кто-то вычистил. Забыв тогда его в предбаннике, я потом долго искала, несколько раз спрашивала бабушку, куда он делся, снова искала, а она всегда отвечала, что ничего не видела.

Через год не стало моей бабушки, а через девять лет умерла и мама. И однажды, разбирая её вещи, я нашла в шкатулке свой серебряный кулон, он был вновь почерневшим. Тогда я его не надела, посчитав неразумным. Сейчас же он где-то хранился в моей шкатулке, среди прочих безделушек и я скорей всего даже привезла его сюда. Но почему я про него вспомнила именно сейчас?

Мой визит в прошлое внезапно прервал дядя Коля. Он сказал, что уже уходит, и спросил, не надо ли мне деревенского молока, творога, масла, яиц? Если надо, то он скажет жене и завтра к восьми утра привезет все эти продукты прямо домой. Не раздумывая, я согласилась, только попросила, если можно, ещё добавить в этот список хлеба. Выслушав меня, он кивнул и, попрощавшись, ушёл. А я поспешила в дом, мне захотелось ещё успеть сделать уборку.

Баня была замечательной, но после неё у меня, появилась сильная слабость. Просидев в предбаннике достаточное количество времени, я кое-как добралась до дома. Наверно с непривычки, подумала про себя, еле передвигая ногами. Неожиданно на кухне зазвенел оставленный мною телефон, это был Алеша.

– Привет, родная, я уже начал волноваться. Звоню третий раз. У тебя все хорошо?

– Привет! Рада тебя слышать. Парилась в бане, но с непривычки у меня была такая слабость и я почти час пролежала на диване, в предбаннике.

– Значит ты переехала? Умница ты моя, дома, как я счастлив, если бы ты только знала! Наконец буду абсолютно спокоен и безмерно рад.

– Ты сомневался?

– Жизнь меня не баловала, и я почти, что превратился в брюзгу и пессимиста, но обещаю с сегодняшнего дня исправиться. Я тебя люблю и очень соскучился. Примерно через неделю буду уже дома, жди.

Голос его был жизнерадостным, взволнованным и вместе с тем чувствовалось, что он искренне и даже как-то по-мальчишески рад моему переезду.

– Я тоже люблю и скучаю.

– У тебя там есть продукты?

– Да, завтра дядя Коля привезёт.

– Давно ты приехала?

– Только сегодня. Я уже завтра записалась на собеседование, хочу как можно быстрее выйти на работу.

– Подожди, не спеши, давай ты до моего приезда пока отдохнешь, а потом мы вместе все решим, где ты будешь работать. Хорошо? – немного подумав, я согласилась.

– Хорошо, но только неделю. А у меня для тебя сюрприз!

– И у меня тоже.

Потом я ему рассказала о своих переживаниях, и о том, как непросто рассталась с дочерью. Конечно же, я не стала рассказывать в подробностях о её выходке, о том, какими методами дочь пыталась вразумить меня, а только в общих чертах обрисовала всю проблему.

Он внимательно выслушал и сказал, что со временем обязательно придумает, как исправить эту дилемму и всё постепенно наладится. И я ему верила, от него всегда несло таким спокойствием, что мне сразу стало легче. Соскучившись, мы проболтали почти с час, он был в прекрасном настроении, много шутил, и ему удалось вернуть мое душевное спокойствие.