Текст книги "Демон из Стеклянной Башни"

«Видно, обрабатывает очередную порцию поступившей информации» – безучастно подумал Николас, когда в очередной раз клетки супермозга заискрились и по ним забегали цветные огоньки.

По ощущению Йенса прошло не меньше получаса, прежде чем бронедверь снова бесшумно распахнулась и на пороге возникла тщедушная фигурка миссис Ван, в руках которой была тонюсенькая пачка бумаги.

Николас безвольно сполз с кресла в кабинке и также вяло направился навстречу китаянки, чтобы взять у нее документы. Однако, миссис Ван снова отказалась от его помощи и проковыляла к кабинке, самостоятельно неся весь ворох распечаток. Затем, волшебным жестом, она откуда-то из-под стола извлекла какой-то журнал, раскрыла его на нужной страничке и предложила Йенсу расписаться в получении копий архивным данных. Младший инспектор юстиции, также без особого энтузиазма, взял из рук миссис Ван шариковую ручку и расписался в двух местах в журнале. После всей этой бумажной волокиты, в руках Николаса оказалась целая книга – все листы распечаток были аккуратно сшиты капроновыми нитками, а на первой странице красовалась прямоугольная синяя печать архива, внутри которой располагалась витиеватая подпись директора архива.

Йенс с полным безразличием (все же сказывалось длительное умственное напряжение в течение нескольких последних часов), приняв от миссис Ван распечатку, поплелся было назад в кабинку, но вовремя остановился. Все, что ему было нужно от городского архива, он уже получил. Теперь ему оставалось только вернуться в полицейский участок и обработать все собранные данные, соединив обе распечатки и каким-то образом систематизировав списки.

– У меня все, миссис Ван, – уныло сказал Николас, возвратившись к миссис Ван, стоявшей, как и прежде, рядом с мраморной лестницей и недоуменно наблюдая за нелепыми телодвижениями младшего инспектора.

Йенс снова попытался улыбнуться и снова улыбка не получилась.

– Еще раз, извините, пожалуйста, за испорченный вечер – он сделал самое виноватое выражение лица, на какое только был способен, но в актерском мастерстве был не силен, хотя виноватая мина была скорчена им от чистого сердца. – Всего вам наилучшего. Рад был с вами познакомиться. До свидания.

После этого Йенс, по-прежнему ощущая внутри безудержные угрызения совести, тяжело поднялся по мраморным ступеням, не слыша звуков собственных шагов, и нажал красную кнопку сбоку от двери. Раздался глухой щелчок и бронедверь распахнулась. Уже стоя на пороге архивного хранилища, Йенс услышал за спиной уставший голос архивариуса, в котором невероятным образом сочетались усталость и всеобъемлющее, можно даже сказать, врожденное чувство собственного достоинства. Женщина до конца осталась верна себе, несмотря на несколько часов, проведенных в удушливой печке и внезапно навалившуюся усталость.

– Всего вам доброго, молодой человек. Надеюсь, в следующий раз вы как следует подготовитесь к визиту в наш архив. Хотя бы почитаете соответствующие инструкции и распоряжения.

Не оглядываясь, Николас вышел прочь, оставив миссис Ван наедине с почти живым компьютерным монстром и непроницаемой тоскливой пустотой, причудливым образом сплетенной из множества мельчайших нитей различных эпох и миллионов информационных призраков людей, чья информация хранилась в недрах архива.

Быстро одевшись, Йенс выскочил из муниципального архива. Время было уже позднее, на улице совсем стемнело. Морозный весенний воздух немного привел инспектора в чувства. После душного помещения весенний морозец показался Николасу лютой стужей. Его даже перекорежило от резкой смены температурных режимов. Уже на остановке, в ожидании автобуса, он приплясывал, чтобы окончательно не замерзнуть.

«Еще не хватало подцепить какую-нибудь заразу» – в горячках подумал Йенс. – «Проклятая работёнка, проклятое поручение. Ведь все равно, и ежу понятно, это ложный след. А я и себе субботний вечер испортил, и посторонним, ни в чем не повинным людям. Ясно же, как божий день, что трансплантологи или люди, имеющие медицинское образование, здесь вообще ни при чем. Здесь что-то другое. Или и в правду родственники Милтона решили поделить наследство по-своему усмотрению, или все-таки сатанисты, а может быть, какие-нибудь другие оккультные деятели».

Воображение Йенса живо нарисовало ему картинку того, как Ван Гистон идет по следу «черных» сектантов. А может быть, сидит в засаде, поджидая очередного подозреваемого. Какого-нибудь высокого, длинноволосого мужчину, одетого непременно в черные одеяния, со страшным огромным ожерельем на шее и посохом в руке. В любом случае, ему сейчас нужна была помощь. А он, Николас, мучается с какими-то бумажками вместо того, чтобы быть рядом со старшим инспектором юстиции.

В своих раздумьях, Йенс даже не заметил, как подошел автобус. Огромная машина, изрядно уставшая от дневной работы и не скрывающая этого от окружающих, остановилась прямо возле младшего инспектора.

В участке, Николас никого, кроме дежурных полицейских, да горстки подвыпивших горожан в камере, не застал. Все-таки выходной день. В кабинете инспекторов тоже было пусто (Винстон ушел за полчаса до его прихода). Все инспекторы либо выполняли свои поручения, либо, уже выполнив их, отправились по домам.

Включив свет и пройдя за свой стол, Николас извлек из ящика стола свои собственные распечатки из полицейского архива и положил их на стол рядом документами из городского архива, а сам уселся на стул. Некоторое время он просидел в тишине, слушая свое собственное дыхание. Затем, включил компьютер, взял ручку и принялся сводить данные из всех документов.

Неожиданно для себя, Йенс увлекся своим занятием. Это было как решение ребуса. Сначала надо было вычеркнуть из полицейского списка всех горожан, которых на момент предполагаемого совершения преступления не было в Вурджвилле. В начале выполнения своего поручения, Николас не додумался обработать это в автоматическом режиме. Теперь же на это просто не было ни времени, ни сил. Проще было проанализировать информацию на бумаге и вычеркнуть лишнее. Затем, рассортировать все оставшиеся данные в каком-нибудь порядке. Уставший от чрезмерного напряжения мозг Йенса только и смог выдать один единственный метод классификации данных – сначала распределить всех подозреваемых по профессиям, а затем – каждую профессию в алфавитном порядке. И весь этот список надо было перенести в машинописный вид.

Именно так и поступил младший инспектор. Наконец, после отчаянной и кропотливой работы, на столе Йенса лежали несколько листков машинописной бумаги. На них были напечатаны все данные о жителях Вурджвилля и гостях города, имеющих медицинское и около медицинское образование, которые в предполагаемый момент совершения преступления находились в городе и могли бы совершить данное преступление или быть причастными к его совершению. Список содержал около двухсот пятидесяти имен и фамилий со всей сопутствующей им информацией.

Почти половина списка содержала сведения о людях, имевших прямое отношение к медицине – это были либо действующие медицинские работники, либо получившие классическое медицинское образование. Причем, Николас не стал делить их по конкретным профессиям (были здесь и патологоанатомы, и стоматологи, и сотрудники младшего медицинского персонала больниц и клиник). Вторым по объему в списке, содержащем сведения о подозреваемых, были люди, имевшие около медицинское образование, такое как психологическое, гипнотизерское, ветеринарное, фармацевтическое и так далее. Чуть меньшую часть занимали люди, не имевшие прямого медицинского образования, но по долгу службы связанные с проведением опытов над живыми организмами. Это были генные инженеры, кибер-инженеры, а также различные диагностеры – люди, работающие со всевозможными и очень сложными диагностическими приборами, поэтому имеющими весьма добротное представление об анатомии человека. И наконец, заключительную часть списка занимали люди, имеющие медико-химическое образование, по причине того, что все они проходили практику в моргах и крематориях, знакомясь на опыте с анатомическим строением человека. По возрасту подозреваемых разброс был колоссальным – от двадцатилетних до глубоких стариков (некоторым было больше девяноста лет). По гендерному признаку список делился почти поровну, хотя мужчин было все же немного больше, чем женщин (здесь свою роль сыграли био– и генные инженеры, а также робототехники, куда более охотно шли именно мужчины). Да и по месту проживанию подозреваемых список был весьма обширен – в основном, это были жители Вурджвилля, но были и иногородние. От западного тихоокеанского побережья до Нью-Йорка и Флориды. Было даже три иностранца (по одному из Великобритании, Франции и Японии). В общем, было над чем поработать.

Николас, изможденный и обессиленный проведенной титанической работой, тем не менее, радостно, хотя и устало выдохнул, когда перевел получившийся список в машинописный вид, нажал кнопку «ПЕЧАТЬ» на своем компьютере и услышал журчание принтера и шелест распечатываемой бумаги. На этот раз листков оказалось больше, чем после распечатки данных из полицейского архива. Инспектор еще раз бегло пробежал глазами по горячим листкам из своего списка, довольно хмыкнул, скрепил бумаги стэплером и убрал получившуюся брошюрку в ящик стола, куда отправил и остальные распечатки, используемые им в качестве исходных черновиков.

За время работы Николас отвлекался трижды: когда в кабинет инспекторов приходили Редлифф (два раза) и один раз прибегал Ван Гистон, в тот самый момент, когда сам Йенс уже дописывал свой список. Рубен был взмылен и чем-то весьма взбудоражен. Николас принялся было, по своему обыкновению, выяснять причину такого его поведения и упрашивать взять его с собой, чтобы помочь и «заняться настоящим делом, а не пустым перебиранием и перекладыванием бумаги с места на место», но получил от ворот поворот. Да и вообще, Рубен не был расположен к пустому сотрясанию воздуха. Йенс вскоре это понял, уловил шестым чувством, и, сильно обидевшись на напарника, вновь вернулся к своим делам.

Дика он ни о чем не спрашивал. Просто перекинулся с ним парой ничего не значащих фраз, спросил как у того дела, много ли он накопал, снова пожаловался на свою долю, высказал свои сомнения по поводу нужности выполняемого им поручения. Но, так ничего не разузнав у Редлиффа относительно его успехов, Йенс снова продолжил работу по составлению списка «подозреваемых лиц с медицинским образованием» – именно так младший инспектор обозвал свое детище.

После распечатывания списка, Йенс еще недолго просидел в участке, бесцельно и бездумно тыча пальцами в клавиатуру компьютера. Его одолевала смертельная усталость. По всему телу инспектор ощущал свинцовую тяжесть, особенно в конечностях, его мучила невыносимая головная боль, временами вызывавшая приступы головокружения и даже тошноты. Ждать комиссара не имело никакого смысла. Даже если тот и придет, у Йенса просто нет физических сил, чтобы как следует доложить всю собранную им информацию и мало-мальски изложить картину происходящего, а в электронной почте всего не учтешь. Поэтому он решил заняться этим завтра с утра. Николас был просто убежден, что следующая «летучка» по расследованию исчезновения трупа Милтона будет именно завтра утром. И уж там он, хорошенечко отдохнув и набравшись сил, сможет выложить все, что накопал за сегодня, всю эту невыносимую и никому не нужную муть про медиков-убийц по порядку, буквально по полочкам. Тогда-то и станет понятно всем, что эта информация и яйца выеденного не стоит, что весь вечер, проведенный им в городском архиве, можно просто слить в канализацию. Но все это будет завтра. Сегодня же Йенс решился-таки, вяло собрав вещи и также с ленцой одевшись, покинуть стены родного участка. На прощание он перекинулся парой слов с дежурившим сегодня сержантом Хейлом, высоким темнокожим хмурым полицейским средних лет с необычайно волевым лицом и сплошной линией бровей, восседавшим за стальным бронестеклом. В отличие от своего напарника, лейтенанта Харриса, Хейл никогда не отличался особым чувством юмора и почти всегда болезненно воспринимал шутки в отношении себя. Поэтому даже сам Харрис не спешил подтрунивать над своим сменщиком, попросту опасаясь за собственное здоровье. Да и у Йенса сегодня не было никакого желания шутить, просто ему хотелось поделиться хоть с кем-нибудь, кто имеет отношение к полицейской службе, всей палитрой своих чувств и эмоций.

«Проклятье – в сердцах подумал Николас, выйдя из участка и вдохнув морозный мартовский воздух, – Сегодня же мы договорились с Сандрой, что пойдем в кино! Сколько времени мы уже никуда с ней не выходили. А я ведь ей обещал уже давно. Как это все некстати!»

Но Йенс был словно выжатый лимон. Поэтому куда-то идти, вести непринужденные беседы со своей спутницей ему чертовски не хотелось. Вместо этого он решил на вечер взять себе пару-троечку, а может и все пять, бутылочек темного холодного пива, прихватить побольше жирных гамбургеров, хот-догов и копченых свиных ребрышек, устроиться поудобнее перед телевизором и посмотреть игру его любимых Быков из Чикаго Буллз, которым в этот вечер предстояло сразиться с Бруклин Нетс за выход в следующий раунд плэй-офф Кубка Ларри О’Брайена.

«Ничего страшного, позвоню Сандре, перенесу встречу на завтра и все дела!» – Николас был непревзойденным пофигистом, абсолютно уверенным в собственной правоте, всегда и во всем. Для него не было слова «невозможно». Йенс считал, и был полностью убежден в этом, что нет ничего невозможного, что все в жизни можно исправить, подлатать, подделать, законопатить и все вернется на круги своя. Никогда он даже не задумывался над тем, что в жизни есть такие вещи и явления, которые, разрушив однажды, склеить уже будет невозможно. Так было и в этом случае.

Кассандра Кремер, подружка Йенса, была девушкой с крутым характером и строптивым нравом. Очень целеустремленной, готовой положить все на алтарь своего благополучия и материального достатка. Она с детства знала, что будет делать завтра, послезавтра, через неделю, через месяц, через год. Вся ее жизнь была расписана буквально по минутам, вся до мелочей. Танцы, музыкальная школа, кружок рисования и даже кружок юных скаутов, не говоря уже о школьном артистическом кружке. На все у нее хватало и времени, и сил. Она с детства была одержима одной мечтой – стать популярной певицей. И непременно всемирно известной. Именно это и придавало ей необходимые силы для достижения поставленной цели. И это продолжалось до тех пор, пока она воочию не столкнулась с модельным бизнесом. Причем совершенно случайно. Еще в средней школе Кассандра или, как ее называли близкие люди, Сандра, заметила, что очень нравиться противоположному полу. Мальчики старались оказывать ей всевозможные знаки внимания при первой же возможности, всячески пытались задирать ее и просто привлекать внимание девушки дурацкими шутками, приколами. И это неудивительно! Молодая мулаточка с кожей цвета шоколада с молоком выделялась среди своих сверстниц не только притягивающим взоры цветом кожи, но и черными длинными густыми мелко вьющимися волосами. Также девочка была обладательницей необычайно больших карих глаз, обрамляемых невероятно длинными ресницами, и чрезвычайно чувственного рта. Сандра быстро созрела и уже в двенадцать лет стала обладательницей шикарной фигуры, доставшейся ей по наследству от мамы-негритянки. Именно в этом нежном возрасте произошло знакомство Кассандры с чудным, но в то же время весьма грязным, подлым и на редкость трудным, миром моды, гламура и ярких афиш. Скаут, отбиравший девочек для участия в конкурсе красоты Мисс Штата, из всех кандидатур в школе, где училась маленькая Сандра, выбрал именно ее в качестве конкурсантки. И не ошибся. На том самом конкурсе Кассандра, конечно же, не победила, заняв лишь шестое место и прихватив с собой звание Мисс Улыбка. Но там ее приметили сразу три модельных агентства, вступивших между собой в нешуточный спор за право маленькой Сандрочки стать их лицом. Тот самый скаут, который нашел начинающую модель на задворках жизни, был тертым калачиком и не упустил своего шанса, выпадавшего, возможно, раз в жизни. Он пристроил Сандру в агентство, предложившее самое выгодное предложение. Девочка была и сама не против начать карьеру модели. Ей понравилось стоять на сцене, ее ослепили огни софитов, ее ухо ласкал гром аплодисментов, раздававшийся всякий раз, когда ведущий объявлял ее имя. Но все это произошло не сразу, значительно позже. А тогда, там, на сцене, она чувствовала только невыносимый жар тех самых софитов, ужасную неловкость, когда тысячи глаз пялились на нее, и головную боль от грохота аплодисментов и свиста зрителей. И ей все это ужасно не понравилось. Но потом, потом все изменилось. Мистер Лепинский, скаут-агент Сандры, потратил немало времени и сил, чтобы переубедить девочку и подписать-таки выгодный контракт с агентством. Уже после подписания того злополучного договора, Кассандра узнала, что этот слащавый пижон в холщевом пиджаке попросту надул маленькую восходящую звездочку. Собрав все сливки с агентства, он отдал тому девочку в пожизненное рабство на кабальных условиях. И для того, чтобы отделаться от этого ига, у Сандры ушло немало времени, денег и, самое главное, нервных клеток. Кроме того, пришлось напрячь все возможные связи, которыми она обзавелась за время работы моделью. Наконец, ей это удалось, и она стала свободным агентом, вольным заключать договоры на выгодных только ей самой условиях. Но вся борьба отняла у взрослеющей девушки долгие восемь лет жизни. Жизни тяжелой, с постоянными переездами, перелетами, однотипными и второсортными одновременно гостиницами и зачуханными мотелями, бесконечными раздевалками, мучительными дефиле, фальшивыми улыбками безразлично холодных губ чужих людей. После заключения контракта, конечно же, Сандре пришлось распрощаться со всеми кружками и дополнительным образованием. Да и школьная программа, по правде говоря, давалась молодой звезде модельного бизнеса с большим трудом. Учителя ставили ей более-менее сносные отметки только за ее все возрастающую и возрастающую популярность.

На какое-то время девушке пришлось забыть о своей мечте стать певицей. В безумном гастрольном графике не нашлось места для уроков по вокалу. Но вот, сразу же по окончании школы и обретения свободы от ненавистного модельного агентства, Сандра вспомнила о своей сокровенной мечте и с головой окунулась в музыку. Быть моделью, она не хотела ни при каких обстоятельствах. Категорично. Обладая великолепным от природы слухом и хорошими вокальными данными, начинающая певица достигла определенных побед на пути к успеху. Уже через полгода имя Кассандры Кремер звучало по всему штату. Правда, девушка не питала особых иллюзий на свой счет, отдавая себе отчет в том, что зрители приходят на ее концерты исключительно, чтобы попросту поглазеть на известную модель. Но ее это обстоятельство нисколечко не тревожило. Выступая на сцене и отдавая себя слушателям без остатка, она получала истинное, ни с чем несравнимое, удовольствие от того, что она делала. И делала, надо отдать ей должное, весьма неплохо.

Единственное чего ей не хватало для хорошей карьеры, так это грамотного агента. Сандра долгое время не решалась начать поиск сценического агента. Тяжелый опыт знакомства с деятельностью модельного агента заставлял девушку быть крайне осторожной в выборе человека, отвечающего за ее деятельность в шоу-бизнесе. Именно в это самое время Кассандра и познакомилась с Николасом Йенсом. Парень был другом ее первого агента, Марка Уотса, которого она, в конце концов, после долгих поисков и разочарований в других кандидатах выбрала своим сценическим агентом. Уотс не был ни выдающимся специалистом в шоу-бизнесе, ни человеком, обладающим какими-то неординарными способностями. Нет. Просто, волею случая, он попался на глаза Сандре в нужное время и в нужном месте.

Подруги девушки никогда не понимали, почему такая яркая, к тому времени уже известная певица встречается с этим несуразным, долговязым верзилой, не имеющим пока ни работы, ни состоятельных родителей. Однако, Николас был другого мнения. Он даже не задумывался над этим, принимая как должное данное обстоятельство. Если Сандра с ним, значит, она так хочет и точка. Действительно, Николас умел общаться с девушками, найти с каждой общий язык. Он был по натуре весельчаком, искрометно шутившим, без умолку балагурившим и знавшим понемножку все обо всем. Их роман развивался стремительно, но так же стремительно Сандра стала остывать к своему ухажеру. После того, как Йенс устроился в отдел уголовного преследования Вурджвилльской полиции, они стали видеться реже (у нее гастроли, концерты по всей стране, у него розыск убийц и бандитов с утра и до поздней ночи). Иногда, они несколько дней не только не виделись, но и не перезванивались. Сам Николас не видел в этом ничего страшного. «Ну, подумаешь, не видимся и не перезваниваемся. Ну и что? Просто мы очень занятые люди и не всегда выпадает время на личную жизнь». Но Кассандра думала иначе. По мере роста популярности певицы Кремер, а вместе с ней и ее благосостояния, Сандра начала задумываться, а стоит ли ей, удачной певице, популярной модели, иметь дело с младшим инспектором полиции, которому, честно говоря, ничего по службе не светило. С каждым днем она все больше и больше отдалялась от Николаса. Даже, в те немногочисленные деньки, когда они были вместе и признавались друг другу в любви, она всем нутром ощущала холод и стену непонимания, возникшие между ними.

И сегодня, когда на Николаса навалилась эта непредвиденная и кропотливая работенка, он даже и представить себе не мог, что подобрался к самому краю своих отношений с Сандрой, за которым нет ничего – ни их отношений, ни любви, ни даже самой Кассандры. Но он ничего этого не ощущал, не задумался над происходящим в последнее время. Поэтому не видел ничего страшного в том, чтобы после изнурительной работы, устав до изнеможения, до головной боли, пойти домой попить пивка и посмотреть баскетбол, отказавшись от запланированной встречи с любимой девушкой.

Именно так он и поступил. Попрощавшись с хмурым сержантом Хейлом и выйдя из участка, Йенс неровными, но по-прежнему семимильными шагами зашлепал по морозцу домой, с наслаждением предвкушая увлекательный просмотр игры и вкус холодного пива, смешанного с копченостями, на языке. По дороге домой он зашел в небольшой магазинчик рядом с домом, чтобы отовариться. Уже из дома, кое-как расставив посуду на столик вокруг дивана и включив телевизор на нужном канале, Николас взял смартфон и позвонил Сандре…

…

После своего телефонного разговора с Раковски и посещения кабинета инспекторов с целью моральной «накачки» подчиненных, Майк вернулся к себе и попытался сконцентрироваться на имеющихся у него на руках уликах. Это была видеозапись плохого качества со стертой частью именно во время предполагаемого совершения преступления, это была странная визитная карточка компании «РОБОЛЕНД и Ко», в которой работает дочь пострадавшего, это были странные записи с камер видеонаблюдения с дома Милтонов и окрестных домов, за несколько часов до предполагаемого исчезновения трупа главы семейства, где дочь Теодора Милтона выносит из дома какие-то тяжелые сумки, а возвращается с почти пустыми, а сын пострадавшего, Филипп, уже через несколько минут после посещения родительского дома выскакивает, если не сказать пулей вылетает, из подъезда, на ходу напяливая верхнюю одежду. Это было и посмертное завещание самого Теодора Милтона. К тому же, странное поведение Сары Милтон, наотрез отказавшейся назвать имя своего ухажера. Все это было очень странно…

Некоторое время Майк просидел в своем кресле, откинувшись на спинку и теребя свои коротенькие усики. Он даже полуприкрыл веки, стараясь сосредоточиться на всех этих вещах. Единственным его опасением было ожидание, не вернется ли опять Йенс и не начнет ли снова свое нытье, пускание соплей и прочие акты самоунижения, лишь бы не идти в архив.

«Да, версия с похищением тела кем-то из родственников на данный момент является наиболее перспективной. Но имеющиеся факты говорят о другом. Возможно, действительно, речь идет, вообще, о еще более страшном и не менее тяжком преступлении – расчленении трупа с последующим избавлением от останков тела. Тогда в качестве потенциальных подозреваемых могут быть только жена потерпевшего и ее дочь, как это отражено на камере, а вовсе не Филипп, который до этого момента был основным подозреваемым, у которого имелся мотив и возможность совершения преступления. Но как же тогда быть с видеозаписями с камер видеонаблюдения на домах по Восточной тридцать первой улице, на которых отражены события в ночь с пятницы на субботу и на которых часть записей была таинственным образом стерта каким-то хитроумным орудием. Конечно, можно было бы списать эти «потеряшки» на обыкновенный технический сбой, если бы не одно обстоятельство. Все камеры не имеют единого центра управления, а сами приборы, висящие на разных домах той самой улицы, отличаются не только названиями компаний, их произведшими, но и принципом работы, светочувствительностью матрицы, количеством пикселей, да и еще десятком различных характеристик и параметров. Ладно, подумаю об этом в процессе расследования. Для начала надо заняться Филиппом, а там уж посмотрим».

Но, честно говоря, Майк по опыту и не понаслышке знал, что правильное определение направления расследования – залог быстрого и грамотного его расследования. Но сейчас было другое дело – чертовски поджимало время, да и сверху давили, требуя как можно скорее раскрыть это преступление и назвать виновного.

Наконец, приняв окончательное решение, комиссар решительно встал с кресла, ловко вытащил из компьютерного разъема флэшку с видеозаписью и вышел из кабинета. Он направился в технический отдел участка, чтобы отдать записи экспертам-криминалистам. Уже в коридоре комиссар почувствовал некую занозу, застрявшую у него в мозгу, но он никак не мог определить, что это и почему это так мешает ему как следует сконцентрироваться на деле. Но решил не зацикливаться на этом, отмахнувшись как от назойливой мухи.

«Если уж хорошенько засело, то рано или поздно обязательно прорвет» – подумал Майк и решительно, как он думал, зашагал в технический отдел. На самом деле его медлительность никуда не делась, только на этот раз, его медлительность была, действительно, немного побойчее, чем обычно.

Технический отдел со всей современнейшей аппаратурой для проведения всевозможных экспертиз находился в другом крыле участка на третьем этаже. В субботу участок был почти пуст, никаких тебе посетителей, просителей из числа гражданских лиц, да и самих полицейских было, раз-два и обчелся. Комиссар не надеялся застать кого-либо из экспертов, но ему ужасно повезло.

В отделе было два из шестерых экспертов и один фотограф-криминалист. При виде комиссара, все трое тут же приосанились и козырнули старшему по званию. Оказалось, что все трое занимались сейчас одним делом – делом о «домашних роботах», которым в отделе уголовного преследования занимался инспектор первого класса Винстон. Поскольку дело близилось к развязке и к близкой поимке преступников, Джек направил в технический отдел добрый десяток поручений и ежедневно спрашивал с экспертов о ходе их выполнения. Именно, благодаря своему подчиненному Майк сейчас и смог застать специалистов-техников у себя в отделе.

Зайдя в отдел, комиссар уже на пороге почуял острый и весьма неприятный запах, не то уксуса, не то чего-то кислого. Видимо он пришел в разгар проведения какого-то эксперимента.

Сам кабинет технического отдела был весьма просторным, выполненным в форме неправильного четырехугольника, с двумя прямыми, одним острым и одним тупым углами, наподобие усеченного прямоугольного треугольника без одного острого угла. Так, что две стены, расположенные по длине, были разной величины. Таким образом, одна стена по ширине располагалась непараллельно противоположной. Однако, благодаря всевозможным приборам и устройствам, различавшимся по размерам и размещенным здесь, никто из посетителей этого кабинет не мог и представить каков в действительности его размер. К слову сказать, вся техника была выполнена в духе последних технологических веяний. Все устаревшие приборы и механизмы, тут же менялись на новые, технически более продвинутые. Несмотря на огромный размер кабинета, окон здесь было немного – всего три, да и те не самые выдающиеся по габаритам, потому что нельзя бронировать большие объемы стеклянных поверхностей. И все окна находились на короткой по длине стене. А по приказу властей штата все окна во всех технологических отделах полицейских участков всего штата полагалось бронировать, поскольку внутри находились не только дорогостоящие устройства, но и не менее ценные для полиции заключения, акты и прочие документы, а также улики по уголовным делам. Здесь же находился суперкомпьютер полицейского архива.

Летом, несмотря на три, работающих на всю катушку, кондиционера, внутри помещения было ужасно душно, а окна по понятным причинам открывать было нельзя. Вот и мучились эксперты, стараясь как можно меньше бывать в отделе. На бесчисленные жалобы по этому поводу начальник участка только разводил руками. Мол, нет средств на переоборудование, да и вообще, не положено увеличивать площадь остекления в технологических отделах, не говоря уже о том, чтобы сделать окна и вовсе открывающимися. Как-нибудь, держитесь. Но сейчас, в начале весны, обстановка была более-менее сносной и способствующей продуктивной работе.

– Вольно – скомандовал комиссар, чувствуя внутри легкий укол совести, ведь здесь их вотчина, они здесь цари и боги, сюда он пришел, чтобы найти помощь, а они вот так вот ему козыряют.

– Что это Вам дома не сидится? Небось, жены и дети заждались? – Майк решил немного разрядить обстановку. – Ну, а вообще-то, ребят, я к вам за помощью. У меня тут есть одна хитроумная запись…

– Да знаем мы. Дик рассказал. – сказал долговязый худосочный эксперт по имени Гарри Спикер, довольно молодой, но уже с заметными проплешинами в волосах на маковке. – У вас там какие-то непонятные стирания на видеозаписях. А здесь мы как раз по вашей милости – Винстон затюкал всех со своими «домашними роботами», покоя не дает. Настрочил каких-то поручений и трезвонит каждый божий день, ожидая ответов на них на все и разом.