Электронная библиотека » Тереза Медейрос » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 6 мая 2014, 02:23


Автор книги: Тереза Медейрос


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Тереза Медейрос
Соблазненная дьяволом

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Jane Rotrosen Agency LLC и Andrew Nurnberg.

© Teresa Medeiros, 2010

© Перевод. Н.В. Панина, 2012

© Издание на русском языке AST Publishers, 2012

Глава 1

– Ой, ну ты только посмотри на эту красотку! Она просто вся дрожит от радости.

– Разве можно винить ее за это? Может, она мечтала об этом дне всю свою жизнь.

– Но ведь это мечта каждой девушки – выйти замуж за богатого лэрда, который может исполнить любое ее желание, правда?

– Пусть считает, что ей повезло заманить такого завидного жениха. С таким количеством веснушек великой красавицей ее не назовешь.

– Готова поспорить, что их не выведет и целая склянка лосьона Гауленда! И потом, тебе не кажется, что медный оттенок волос делает ее немного простоватой? Я слышала, граф встретил ее в Лондоне, во время ее третьего и последнего сезона, когда вся надежда найти мужа была почти потеряна. Говорят, ей уже двадцать один год.

– Не может быть! Ужас! Такая старая?

– Ну, так я слышала. Она уже была готова смириться со своей судьбой, а тут наш лэрд заметил ее среди закоренелых старых дев и послал одного из своих людей потанцевать с ней.

И хотя она гордо держала голову и героически пыталась не обращать внимания на неистовый шепот двух сплетниц за своей спиной, Эммалина Марлоу не могла отрицать правду в их словах.

Она действительно мечтала об этом дне всю свою жизнь.

Она мечтала перед алтарем отдать свое сердце и вечную преданность любимому человеку. В этих туманных мечтах она никогда четко не представляла его лица, но видела его глаза, горевшие страстью, когда он клялся до конца своих дней любить, почитать ее и заботиться о ней.

Эммалина опустила глаза на дрожащий букет сухого вереска в руке, радуясь, что сияющие наблюдатели, заполонившие ряды длинных узких скамеек церкви, объясняли ее дрожь предвкушением радости, которую испытывает любая невеста. Только Эммалина, единственная, знала, что скорее всего дрожит от холода, казалось, насквозь пронизывающего древние камни аббатства.

И ее сердце.

Она украдкой бросила взгляд на церковный двор за высокими узкими окнами. Над долиной нависло небо цвета неотшлифованного олова, и от этого казалось, что за окнами стоит глубокая зима, а не середина апреля. Голым веткам дуба и вяза еще предстояло покрыться зеленой листвой. Из каменистой почвы торчали покосившиеся надгробия, беспрерывный дождь и ветер уничтожили надписи на них. Сколько же тех, кто теперь покоился под землей, были когда-то невестами, подумала Эмма, молодыми женщинами, полными разбившихся надежд и чаяний.

На церковный двор, напоминая памятники еще более древней эпохи, надвигались зубчатые скалы. Казалось, что суровый край Шотландского нагорья, где зима упрямо отказывалась сдавать свои позиции, находится невероятно далеко от пологих холмов Ланкашира, где она с сестрами обожала с такой беспечностью играть. Те холмы уже покрылись нежной весенней зеленью и манили домой любого скитальца, который имел глупость покинуть их.

Дом, подумала Эмма, и сердце ее сжалось от острой тоски. С сегодняшнего дня она больше не будет принадлежать тому дому.

Эмма в панике бросила взгляд через плечо на родителей. Они сидели на семейной скамье Хепберна, с гордостью взирая на нее затуманенными от слез глазами. Она была хорошей девочкой. Послушной дочерью. Они всегда ставили ее в пример трем младшим дочерям. Элберта, Эдвина и Эрнестина прилепились друг к другу на скамье рядом с матерью и прикладывали к припухшим глазам носовые платки. Если бы Эмма могла убедить себя, что ее семья плачет от радости, их слезы было бы легче перенести.

В размышления Эммы вторгся жеманный шепот женщин, которые возобновили свою беседу.

– Ты посмотри на него! Он по-прежнему производит поразительное впечатление, правда?

– Несомненно! Это делает ему честь. И можно сказать, что он уже души не чает в этой девочке.

Эмма повернулась к алтарю и, подняв глаза, встретила обожающий взгляд своего жениха. Вспомнив, что более чем на полфута возвышается над его высохшей фигуркой, она потупила взгляд.

Он улыбнулся ей, едва не выронив изо рта плохо подогнанную вставную челюсть с зубами из веджвудского фарфора. У него ввалились щеки, когда он со щелчком, который подобно ружейному выстрелу эхом разнесся по аббатству, втянул челюсть назад. Эмма судорожно сглотнула в надежде, что катаракта значительно ослабила его зрение и он по ошибке примет ее гримасу отвращения за улыбку.

Высохшую фигуру жениха украшал полный набор регалий, соответствующий статусу лэрда и главы клана Хепбернов. Широкие складки пледа в черную и красную клетку почти поглотили его сгорбленные плечи. Сшитый к нему в пару килт открывал костлявые, словно пара дверных ручек из слоновой кости, колени. Между ног висел поношенный спорран, предписанная этикетом сумка-кошель, облезающая неровными пятнами, совсем как проплешины на его голове.

Старые сплетницы правы, строго напомнила себе Эмма. Этот человек – граф, необыкновенно влиятельное лицо, которое, по слухам, пользуется уважением равных себе по положению и благосклонным вниманием короля.

Принять сватовство графа – ее долг перед семьей и их быстро убывающим состоянием. В конце концов, ее отец не виноват, что его «наградили» кучей дочерей, а не осчастливили сыновьями, способными самим сколотить состояние в этом мире. То, что Эмма привлекла внимание графа Хепберна, оказалось для них всех невероятной удачей. Благодаря щедрым суммам графа ее отцу, матери и сестрам никогда больше не придется просыпаться от ужасающего стука кредиторов, барабанивших в дверь их полуразвалившегося дома, или дрожать от страха, что их отправят в работный дом.

Возможно, среди сестер Марлоу Эмма – самая хорошенькая, но она не настолько привлекательна, чтобы позволить себе отвергнуть такого знатного поклонника. Во время их утомительного путешествия в этот отдаленный уголок Шотландского нагорья мать Эммы с радостью во всех подробностях обсудила грядущую свадьбу. Когда они достигли холмистых предгорий и их взорам наконец предстал дом графа, ее сестры задохнулись от восхищения, не понимая, что их притворная зависть была для Эммы намного мучительнее откровенной жалости.

Невозможно было отрицать великолепие древнего замка, укрывшегося в тени величественной, покрытой снегом горы Бен-Невис. Этот замок много веков радушно принимал у себя лордов Хепберн и их жен. Когда этот день подойдет к концу, Эмма станет его хозяйкой и женой графа.

Она взглянула на своего жениха и с трудом сдержала гримасу, превратив ее в искреннюю улыбку. С тех пор как старик сумел рассмотреть Эмму в переполненном зале во время одного из последних балов сезона, для нее и для ее семьи он стал олицетворением доброты. Вместо того чтобы послать гонца от своего имени, он сам проехал весь путь до Ланкашира, чтобы увидеть ее и просить благословения ее отца.

Во время своих визитов он вел себя как настоящий джентльмен, ни разу не сделав пренебрежительного замечания в отношении их захудалой гостиной с потертым ковром, обдирающимися обоями и разномастной мебелью и ни разу не бросил презрительного взгляда на ее вышедшие из моды и сильно штопанные платья. Судя по его изысканному обаянию и любезному поведению, можно было бы подумать, что он пьет чай во дворце Карлтон-Хаус с принцем-регентом.

Он обращался с Эммой так, словно она уже была графиней, а не старшей дочерью разорившегося баронета. Старик никогда не приезжал с пустыми руками. За графом, отставая на один шаг, всегда следовал угрюмый лакей с ворохом подарков. Расписанные вручную веера, бисер и красочные модные журналы – для сестер Эммы, французское мыло с запахом лаванды и симпатичные отрезы муслина и кисеи – для ее матери, бутылки отличного шотландского виски – для ее отца и «Песни невинности» Уильяма Блейка в кожаном переплете или последний роман Фани Берни – для самой Эммы. Для графа с его средствами это были сущие безделушки, но такой роскоши в доме Эммы не было уже очень давно. Щедрость графа вызывала румянец на бледных щеках матери Эммы и пронзительные вопли удовольствия ее сестер.

Этому человеку Эмма дарила если уж не сердце, то свою благодарность и преданность.

«Интересно, сколько он еще сможет протянуть?» – с мучительным сознанием своей вины подумала вдруг Эмма.

Ходили слухи, что графу уже около восьмидесяти лет, но выглядел он на сто пятьдесят. Судя по восковой бледности лица и изнурительной икоте, сопровождавшей каждый его вздох, он может не пережить их брачную ночь. Дурной запах изо рта графа достиг ноздрей Эммы, и она покачнулась, испугавшись, что тоже может ее не пережить.

Одна из женщин, сидевших на передней скамье, словно прочитав мрачные мысли невесты, прошептала:

– Одно про нашего лэрда можно сказать точно: должно быть, у него богатый опыт угождать женщинам.

– Да уж, это точно, – не сдержавшись, фыркнула ее соседка. – Особенно если учесть, что он уже пережил трех жен и всех детей, которых они произвели на свет, не говоря о куче любовниц.

Образ престарелого жениха, жующего ее губы в неуклюжей пародии на страсть, вызвал у Эммы новую волну дрожи. Она все еще никак не могла прийти в себя после откровенных инструкций матери о первой брачной ночи. Как будто уже само действо не было достаточно ужасным или унизительным, так мать еще добавила, что, если она отвернет лицо и станет извиваться под телом графа, все закончится намного быстрее. Если знаки внимания графа станут уж слишком энергичными, она должна закрыть глаза и думать о чем-нибудь приятном, например о красивом восходе солнца или о коробке свежего сахарного печенья. Как только все закончится, она может опустить подол ночной рубашки и идти спать.

Свобода. У Эммы отчаянно заколотилось сердце. После сегодняшнего дня она уже никогда не будет свободна.

Эмма отвела глаза от полного надежды лица жениха и заметила, что на нее сердито смотрит внучатый племянник графа. Йен Хепберн оказался единственным человеком в церкви, мрачный вид которого был созвучен с подавленным настроением Эммы. Это был симпатичный мужчина с высоко поднятыми римскими бровями, с ямочкой на подбородке и гладкими темными волосами, собранными на затылке в косичку. Но в этот день классическую красоту его лица портило застывшее на нем выражение ненависти. Он не одобрял выбор графа, явно опасаясь, что цветущее молодое тело Эммы принесет Хепберну нового наследника и лишит его наследства.

Священник запел монотонным голосом, читая из часослова шотландской церкви. Эмма опять бросила взгляд через плечо и увидела, что мать уткнулась в камзол отца, словно больше не могла наблюдать за этой церемонией. А сестры стали шмыгать носами громче, чем раньше. Острый маленький носик Эрнестины стал розовым, как нос кролика, и, судя по отчаянной дрожи пухлой нижней губы Эдвины, она вот-вот разрыдается в полную силу.

Скоро эта бессвязная ахинея священника закончится, не оставив Эмме другого выбора, кроме как поклясться в своей верности и душой и телом этому высохшему старику.

Эмма оглянулась, размышляя, что станут делать все присутствующие здесь люди, если она подберет отделанную кружевами юбку своего свадебного платья и рванет к дверям. Она слышала многочисленные назидательные истории о беспечных путешественниках, пропадающих в дикой местности Шотландского нагорья. В данный момент подобная перспектива показалась ей удивительно заманчивой. В конце концов, вряд ли дряхлый жених сможет ее догнать, перебросить через плечо и вернуть к алтарю.

Как будто соглашаясь с этим фактом, граф каркающим голосом начал произносить свою клятву. Он сделал это очень быстро, и теперь священник выжидающе смотрел на Эмму.

Как, впрочем, и все остальные в церкви.

Пауза затянулась.

– О, бедная девушка не может справиться с волнением, – пробормотала одна из женщин.

– Если она упадет в обморок, он не сможет подхватить ее, не сломав себе спину, – прошептала ее соседка.

Эмма открыла было рот, но тут же его закрыла. Во рту все пересохло, она облизнула кончиком языка губы и снова попыталась сказать хоть слово. Священник смотрел на нее из-под очков в стальной оправе, и сочувствие, светившееся в его добрых карих глазах, едва не заставило Эмму расплакаться.

Она опять бросила взгляд через плечо, но на этот раз ее внимание привлекла не мать и не сестры. Теперь она увидела отца.

В его темно-синих глазах, таких же, как у нее самой, безошибочно угадывалась мольба. У него слишком долго был безумный и затравленный взгляд. Эмма была готова поклясться, что с тех пор, как граф подписал соглашение с кредиторами, руки у отца стали дрожать заметно меньше. После того как она приняла предложение графа, Эмма ни разу не замечала, чтобы он потянулся к фляжке, которую всегда носил в кармане своего жилета.

В его одобрительной улыбке Эмма на мгновение увидела другого человека: моложе, с ясными глазами и твердой рукой, дыхание которого пахло мятой, а не спиртом. Сейчас он подхватит ее и посадит на плечи для головокружительной прогулки верхом, а она будет чувствовать себя королевой всех окрестностей, а не просто чумазой малышкой с ободранными коленками и беззубой улыбкой.

А еще в глазах отца она увидела то, чего не видела уже очень давно. Надежду.

Эмма, расправив плечи, повернулась к жениху. И пусть присутствующие на церемонии думают что хотят, но она не станет плакать или падать в обморок. Она всегда гордилась тем, что сделана из твердого теста. И если она должна выйти замуж за этого графа, чтобы обеспечить будущее своей семьи, она сделает это. И будет стараться стать лучшей женой и графиней, какую только могут купить его богатство и титул.

Эмма открыла рот, приготовившись обещать любить, почитать и слушаться графа в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит их, когда за ее спиной вдруг распахнулись створки тяжелых, окованных железом дубовых дверей, впуская поток холодного воздуха и дюжину вооруженных людей.

Церковь наполнилась хором испуганных криков и визгов. Вооруженные люди рассыпались между скамеек, на небритых лицах застыла мрачная решительность, а нацеленные пистолеты были готовы подавить любой признак сопротивления.

И только Эмма не почувствовала никакого страха. Наоборот, в своем сердце она ощутила необыкновенный прилив надежды.

Когда первоначальная паника и крики немного улеглись, на главный проход церкви смело шагнул Йен Хепберн, оказавшись между угрожающими дулами пистолетов незваных гостей и своим двоюродным дедушкой.

– Что все это значит? – крикнул он, и его голос многократным эхом отразился от сводчатого потолка. – У вас что, нет уважения к дому лорда?

– А что это за лорд? – ответил ему низкий голос с сильным шотландским акцентом, от которого по спине Эммы пробежала невольная дрожь. – Тот, кто своими собственными руками создал эти горы? Или тот, кто считает, что родился с правом управлять ими?

Эмма судорожно вздохнула, когда обладатель этого сильного голоса въехал в церковь на большой черной лошади. Разнесся нарастающий гул голосов, гости отпрянули назад к скамейкам, в их пристальных взглядах в равной степени отражался и страх, и восхищение. Странно, но взгляд Эммы был прикован не к великолепному животному с роскошной черной гривой, а к человеку, сидевшему верхом на лошади.

Загорелое лицо обрамляли густые пряди черных волос, являя собой поразительный контраст с холодными зелеными глазами. Несмотря на холодный день, на нем был только черно-зеленый шерстяной килт, сапоги на шнуровке и жилет из потертой коричневой кожи, выставлявший на обозрение его широкую гладкую грудь. Этот человек обращался с лошадью так, словно родился в седле. Его мощные плечи и мускулистые руки не выдавали никакого напряжения, когда он направил лошадь прямо по центральному проходу, заставив Йена отступить назад, иначе он оказался бы под беспощадными копытами животного.

– Синклер! – услышала за своей спиной шипение графа Эмма.

Она обернулась и увидела, что лицо ее престарелого жениха покраснело и перекосилось от ненависти. Судя по набухшей сизой вене, пульсирующей у виска, он может и брачную церемонию не пережить, не говоря уже о брачной ночи.

– Простите, что нарушил такой волнительный момент, – не испытывая ни малейшего угрызения совести, сказал незваный гость и натянул поводья, подняв лошадь на дыбы. – Вы же понимали, что я не смогу не засвидетельствовать свое почтение по такому знаменательному поводу. Должно быть, мое приглашение затерялось на почте.

– Единственное приглашение, которое Синклер может получить от меня, – потряс дрожащим кулаком в сторону всадника граф, – это приказ из магистрата об аресте и свидание с палачом.

В ответ на угрозу незнакомец озадаченно выгнул бровь:

– А я так надеялся, что в следующий раз открою дверь этой церкви на твоих похоронах, а не на еще одной церемонии бракосочетания. Но ты всегда был старым распутным козлом. И мне следовало знать, что ты не сможешь устоять перед соблазном купить еще одну невесту, чтобы согреть свою постель.

Впервые за все это время насмешливый взгляд незнакомца метнулся к Эмме. Но даже этого мимолетного взгляда было достаточно, чтобы вспыхнули ее бледные щеки. В его словах присутствовала неоспоримая и убийственная правда.

Йен Хепберн снова встал между ними, и Эмма почувствовала облегчение.

– Ты можешь насмехаться над нами и притворяться, что мстишь за своих предков, как делаешь это всегда, – презрительно ухмыляясь, сказал Йен, – но любой здесь знает, что Синклеры всегда были всего лишь обыкновенными головорезами и ворами. Если ты и твои бандиты пришли лишить гостей двоюродного деда ювелирных украшений и кошельков, тогда почему, черт возьми, тебе не заняться этим и перестать попусту тратить слова и наше время?

Жених Эммы с удивительной энергией метнулся вперед, едва не сбив ее с ног.

– Я не хочу, чтобы внучатый племянник принимал участие в моих сражениях. Я не боюсь такого дерзкого щенка, как ты, Джейми Синклер, – заворчал граф, проходя мимо племянника и потрясая сжатым костлявым кулаком. – Делай что хочешь, я тебя не боюсь!

– О! А я пришел не за тобой, старикашка! – Ленивая улыбка коснулась губ незнакомца, и он, достав из-за пояса килта блестящий черный пистолет, указал им на белоснежный лиф свадебного платья Эммы. – Я пришел за твоей невестой.

Глава 2

Эмма пристально всматривалась в холодные зеленые глаза незнакомца поверх дула пистолета, и в ее голову вдруг пришла мысль, что, оказывается, существует кое-что похуже брака с трясущимся стариком. Густые темные ресницы, обрамляющие эти глаза, ничуть не скрывали невысказанной угрозы, блиставшей в их глубине.

При виде пистолета, направленного на грудь Эммы, ее мать прикрыла рукой рот, чтобы заглушить вырвавшийся крик. Элберта и Эдвина уцепились друг за друга, на одинаковых шляпках дрожали букетики шелковых фиалок, а голубые глаза расширились от ужаса. Эрнестина судорожно искала в сумочке нюхательную соль.

Отец Эммы вскочил на ноги, но так и не сделал ни одного шага. Казалось, что какая-то сила, более мощная, чем самозабвенная любовь к дочери, пригвоздила его к месту.

– Послушайте, – рявкнул он, уперев руки в спинку передней скамьи, – что вы этим хотите сказать, черт возьми?

Священник отступил к алтарю, умышленно отдаляясь от Эммы, граф опустил сжатый кулак и медленно, еле волоча ноги отодвинулся назад. Теперь между сердцем Эммы и заряженным пистолетом не осталось никакой преграды. Судя по выжидающей тишине, повисшей среди гостей церемонии, Эмма с Синклером, видимо, превратились в двух главных героев. Эмма подумала, что ей надо как-то отреагировать на происходящее. Наверно, она должна упасть в обморок, разразиться слезами или хорошенько умолять незнакомца сохранить ей жизнь.

Она понимала, что скорее всего именно этого от нее ждут все присутствующие. И это придало ей мужества подавить собственный пробуждавшийся страх, встать прямо и, вздернув подбородок, с дерзким блеском в глазах встретить безжалостный взгляд незнакомца. Она изо всех сил вонзила ногти в букет, чтобы скрыть отчаянную дрожь в руках, выжимая из хрупких цветов слабый запах вереска. На какую-то неуловимую долю секунды в холодных зеленых глазах незнакомца промелькнуло не то удивление, не то восхищение.

Йен Хепберн с горящими презрением глазами прошагал мимо деда и на безопасном расстоянии остановился перед всадником.

– Значит, теперь ты опустился до осквернения церкви и угроз застрелить беспомощную безоружную женщину. Думаю, что ничего другого ожидать от такого ублюдка, как ты, Син, не стоит, – добавил он, прошипев его уменьшительное имя так, словно это было самое мерзкое словечко.

Синклер бросил короткий взгляд на Йена:

– В таком случае ты не должен быть разочарован, а, друг?

– Я тебе не друг! – выкрикнул Йен.

– Не друг, – тихо согласился Синклер, и в его голосе послышались нотки не то горечи, не то сожаления. – Полагаю, ты никогда им не был.

– Ты – живое доказательство того, что одной учебы в Сент-Эндрюсе[1]1
  Старейший университет Шотландии.


[Закрыть]
недостаточно, чтобы из горной крысы превратиться в джентльмена! – Даже отступая, граф держался с вызывающей наглостью. – Твой дед, должно быть, ужасно злится, осознав, что твоя учеба в университете оказалась пустым расточительством его драгоценных монеток, которые его разношерстная банда явно украла из моих сундуков!

– Я бы не стал называть это расточительством. – Оскорбления графа, казалось, вовсе не обескуражили Синклера. – Если бы я не поехал в Сент-Эндрюс, здесь я, возможно, никогда бы не познакомился с вашим очаровательным племянником. – Услышав эти слова, Йен сверкнул глазами в его сторону. – Но могу вас заверить, что обязательно передам ваш привет деду, когда в следующий раз его увижу.

Значит, этот разбойник какое-то время жил среди культурных людей. Именно поэтому самые грубые звуки в его произношении сгладились, сделав его голос опасно бархатистым и музыкальным.

– И что же ты, самонадеянный молокосос, собираешься сделать? – потребовал граф. – Ты приехал, чтобы ускорить свое неизбежное путешествие в ад, хладнокровно убив мою невесту перед алтарем в церкви?

Эмма с тревогой отметила, что ее преданного жениха подобная перспектива не особенно испугала. С его титулом и богатством ему будет довольно просто купить другую невесту. Эрнестина с Элбертой достаточно взрослые для замужества. Возможно, соглашение о выплате графом долгов отца останется в силе, если он предложит ему выбор между двумя дочерьми и церемония продолжится не прерываясь.

Но конечно, сначала они уберут следы ее крови.

Эмма глупо хихикнула. Получается, что она не упала в обморок и не стала умолять сохранить ей жизнь только для того, чтобы скатиться до истерики. Только сейчас она осознала, что действительно может умереть в руках этого безжалостного незнакомца: невинная невеста, никогда не знавшая настоящей страсти или нежных прикосновений любовника.

– В отличие от некоторых, – с подчеркнутой вежливостью начал Синклер, – у меня нет привычки убивать невинных женщин. – По его губам скользнула нежная улыбка, но она была опаснее любой насмешки или сердитого взгляда. – Я же сказал, что пришел за твоей невестой, Хепберн, а не убить ее.

Эмма поняла его намерение за секунду до всех остальных гостей в церкви. Это читалось по его квадратному небритому подбородку, напряжению, которое волной прокатывалось по его мускулистым бедрам, по тому, как его сильные руки держали потертые поводья.

Но Эмма стояла на месте, словно приросла к каменной плите, парализованная грубой решительностью его прищуренного взгляда.

Казалось, что все случилось в один миг. Синклер вонзил свои каблуки в бока лошади. Животное рвануло вперед, дико выкатив глаза и раздувая ноздри. Лошадь неслась по центральному проходу церкви прямо на Эмму. Ее мать издала леденящий кровь крик и упала без чувств. Священник нырнул за алтарь, его черные одежды развевались у него за спиной, как крылья ворона. Эмма закрыла лицо руками, приготовившись быть затоптанной копытами огромного животного.

В последнюю секунду лошадь круто свернула влево, а Синклер сильной рукой подхватил Эмму за талию, поднял и положил ее на живот на свои колени, словно она весила не больше мешка червивой картошки. Эмма все еще пыталась отдышаться, а Синклер уже круто развернул лошадь. Копыта лошади взметнулись в воздух. Эмма судорожно вздохнула, абсолютно уверенная, что это ее последний вздох, ведь лошадь непременно опрокинется назад и сбросит их обоих.

Но у того, кто захватил ее в плен, были другие намерения. Он с грубой силой натянул поводья, с настоящим мастерством заставляя животное подчиниться его воле. Лошадь оглушительно заржала и опустилась на передние ноги, высекая искры из-под копыт.

Сильный голос Синклера был слышен даже сквозь пронзительные визги и безумные крики тревоги, эхом разносившиеся под сводчатым потолком церкви. Но его слова предназначались только для графа.

– Если ты хочешь получить ее назад целой и невредимой, Хепберн, тебе придется заплатить. И дорого заплатить. Я не верну ее тебе до тех пор, пока ты не вернешь то, что принадлежит мне по праву.

Синклер стегнул поводьями по спине лошади, и ее копыта прогромыхали по плитам церкви и вымощенному булыжниками церковному двору. И каждый длинный мощный шаг лошади все дальше уносил Эмму от всякой надежды на спасение.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации