Текст книги "Империя Тигвердов. Пламя мести"

Глава 11

Когда мы с Фредериком вернулись к остальной компании, то выяснили, что Ричард предложил отправиться в Академию и покончить со всеми съемками за один день.

– Просто у всех есть чем еще заняться, – ворчал он.

В результате мы бодро и резво выступили порталами вперед, заре навстречу. Что характерно, воздушно-зефирные девицы были оставлены во дворце. А в Академии нас встречал полковник Гилмор, тот самый, что позволил мне поговорить с Рэмом, когда тот затеял побег.

– Добрый день! – радостно поприветствовала я его. И, вспомнив о хороших манерах, сказала: – Госпожа Блер, позвольте вам представить милорда Гилмора, ныне исполняющего должность начальника Имперской Военной Академии. Это замечательный человек и очень добрый.

– Только не говорите кадетам, – добродушно усмехнулся военный. – Это приведет к хаосу. Госпожа Блер, очень приятно.

– Мне тоже, – искренне улыбнулась ему художница.

Следом за нами в Академии оказались и принц с друзьями. Троубридж по-прежнему отсутствовал.

– Его величество просил передать, что появится чуть позже, – сообщил нам Брэндон.

– Тогда мы можем пока пообедать, – предложил милорд Гилмор.

И все требовательно посмотрели в мою сторону, ожидая, что именно я дам отмашку.

– Это было бы замечательно, – не стала я обманывать ожидания окружающих. – А почему в Академии так тихо? Где все?

– Отбыли на сборы, – ответил мне милорд Гилмор. – Палатки, костер, свежий воздух.

– Задания по командам. Предгорья Южной провинции, – мечтательно протянул командующий Тигверд. А его бывшие кадеты скривились.

– Как на сборы? – поразилась я. – Как палатки? Дети же простудятся!

– Миледи Вероника, – насмешливо протянул Ричард. – Не дети – молодые мужчины. И мы с вами это уже несколько раз обсуждали.

Я посмотрела на него с негодованием.

– К тому же их отправили на юг империи, – поспешил успокоить меня милорд Гилмор. – Там днем до плюс шестнадцати. Ночью, правда, до плюс одного. Но с ними целители и вся необходимая походная амуниция. Все в отличном состоянии – палатки, обмундирование. Вы можете не волноваться, мое слово!

– Благодарю, милорд. Вы меня успокоили. – И я постаралась улыбнуться полковнику как можно обворожительнее. Пусть Ричард видит и учится! Можно же успокоить женщину, заверить ее, что все в порядке, а не рычать, воспитывая, как своих кадетов! Да еще и при всех…

Мы прошли в небольшую уютную столовую – явно для преподавательского состава. Все было накрыто, из чего можно было сделать вывод, что нас ждали. Надеюсь, во взоре, которым я одарила Ричарда, он прочитал свой приговор, который немедленно будет приведен в исполнение, если мальчишки вернутся с насморком или простудой.

После обеда принца Брэндона и группу, с которой он заканчивал Академию, отправили разминаться на полосу препятствий. Вестовой доложил, что фотограф прибыл и уже приступил к работе.

Джулиана крутилась на стуле, всем своим видом показывая, что так дело не пойдет: там, на неведомой полосе препятствий, что-то происходит… с кем-то, а она чинной барышней пьет чай с пирожными. Возмутительно!

– Надо же работать! – гордо сказала она.

– Император Фредерик просил дождаться, – нейтрально ответил ей Ричард.

– Но мы же не можем…

– Увы, госпожа Блер, – абсолютно серьезно проговорил Ричард. – Приказ есть приказ.

Художница, она же журналистка, на минуту насупилась, потом что-то сообразила. И перевела прояснившийся взгляд на заместителя ректора.

– Милорд Гилмор, – задумчиво протянула она, а в глазах загорелся огонек азарта. – Герой, организовавший блестящую оборону степного вала в прошлую кампанию против Османской империи. А можно будет взять у вас интервью?

– Зачем? – У героя обороны получилось как-то испуганно.

– Страна должна знать своих героев! – решительно ответила девушка. Видимо, ей понравилась фраза моего школьного детства, которую я использовала накануне.

Ричард беззвучно смеялся.

– Вы представляете, Гилмор, как нас: и меня, и Брэндона, и даже императора – измучили эти дамы. Теперь и до вас добрались! – сказал он печально. – И ничего не поделать – приказ.

– А отдельный номер журнала мы посвятим учебным заведениям, – мстительно сказала я. – Надо объехать все, сфотографировать красоты.

– Вот так, Гилмор, – пожаловался командующий Тигверд другу.

– Гражданам надо все время повторять, что жизнь в империи – замечательная, армия – образцово-показательная, защитники и герои. Дети – прилежные ученики и вообще красавцы. Император, его сыновья и вельможи – просто прелесть, ночи не спят, радеют за родное государство…

– Понятно, – вздохнул военный. – Надо значит надо.

– Так-то лучше! – рассмеялась я.

– Я свяжусь с императором и попрошу разрешения начать без него, – поднялся Ричард, который, видимо, решил, что нас с Джулианой надо занять чем-то полезным, пока мы не выдумали еще что-нибудь.

Таким образом, буквально через несколько минут мы отправились к группе выпускников Академии.

Джулиана рванула вперед, как породистая гончая, взявшая след. Милорд Гилмор только успевал показывать ей дорогу. А меня задержал Ричард.

– Миледи Вероника, можно вас?

– Да? – обернулась я. Ричард отвел меня чуть в сторону и вдруг резко распахнул какую-то дверь.

– Прошу.

– Надеюсь, это ненадолго, – проворчала я. – Мне работать надо.

Мы шли темным коридором, потом куда-то свернули, прошли сквозную аудиторию и так шли, пока Ричард наконец не распахнул передо мной дверь. И получилось у него это как-то… торжественно-воровато.

Я захожу и понимаю, что попала в лекционную аудиторию. Парты, расположенные одна над другой, стол преподавателя. На стенах – портреты, с которых строго смотрели мужчины в парадных мундирах. Наверное, великие полководцы империи. За преподавательским столом висела – доска! Кто-то не стер до конца какую-то схему. Доска была черная, круглой формы, немного выпуклая – как полусфера. В тяжелой резной раме и с изящной полочкой для мела. Это было красиво и очень необычно, но все-таки это была самая настоящая грифельная доска, что почему-то привело меня в неописуемый восторг. А еще я сразу почувствовала себя, что называется, в своей тарелке. Вспомнила о любимой работе…

– И что мы здесь делаем? – Я наконец вспомнила, что не одна и что мне как можно скорее необходимо вернуться обратно.

– Как что? – серьезно, даже как-то надменно ответил он мне. – Будем отрабатывать долги по нашим занятиям.

– Какие долги? – Я даже зажмурилась, а потом и помотала головой. Может, у меня глюки от бессонной ночи?

– Как это какие, Вероника? – Ричард обошел меня и двинулся к столу преподавателя. – Все, что были за эту учебную неделю.

Он уселся. Строго и недовольно поглядел на меня.

– Что вы там застыли? Идите сюда.

…О! Так милорд изволит заняться ролевыми играми? Как-то во мне все запело… Сейчас-сейчас…

И я нерешительно, даже робко, едва переставляя ноги, направилась к властному преподавателю.

– И что же я должна вам отвечать, милорд? – испуганно спросила я.

– К чему вы готовились? – требовательно спросил ректор.

– К такому точно не готовилась, – усмехнулась я, но тут же включилась в игру.

Снесло крышу у нас одновременно. А потом он сорвал с меня жакет и платье. Обнаружил вместо парашютных панталон с кружавчиками вполне себе земные трусики. Весьма развратного свойства – не то чтобы я что-то эдакое планировала… Так, на всякий случай.

Даже если у кого-то в какой-то момент и были остатки совести и здравого смысла – все рухнуло…

Но стол устоял.

Появились мы на полосе препятствий не скоро. С радостью обнаружили, что всем не до нас. Император наблюдал за наследником и его группой. Молодые люди беседовали с Джулианой. Что мне понравилось – без высокомерия или кокетства. Журналистка улыбалась всем сразу и никому конкретно – и строчила, строчила, строчила. Пчелка!

– Мне только что доложили, что завтра с утра выйдет специальный выпуск об убийствах женщин в синем, – недовольно посмотрел на меня император.

Обычно спокойный, ироничный владыка империи был сегодня какой-то дерганый. Словно что-то грызло его изнутри. Что-то, с чем он никак не мог справиться.

«Да что же с ним происходит?!» – подумала я, но вслух сказала:

– Я же не вмешиваюсь в расследование, ваше величество.

Ричард хмыкнул, его отец злобно дернул головой.

– А ты о чем думал, когда передавал материалы дела? Секретные! – рявкнул на него император.

– Я думал о том, что этой женщине безопаснее сидеть дома с папками, чем носиться по империи, пытаясь отыскать тех, кто это сделал.

– А вот позволь задать тебе вопрос: почему до сих пор никто не арестован?

– Мы можем поговорить наедине? – спросил Ричард императора.

Зря он это сделал, зря… Во мне поднялось… не описать словами! Этот… ректор военной Академии решил поделиться секретной информацией так, чтобы я этого не слышала? Нет, ну может быть, мне только так показалось, может быть, вовсе дело и не в этом… Да нет, не показалось! Меня, знаете ли, не проведешь. И это после всего, что было между нами в аудитории?! Весь этот внутренний монолог я выдала возлюбленному одним лишь взглядом. Ну, во всяком случае, постаралась. Видимо, получилось неплохо, потому что Ричард вздохнул, бросил на меня сочувственно-виноватый взгляд и тихо заговорил:

– Для убийств наняли двух наркоманов из мира Вероники. Опустившиеся, отчаявшиеся люди. Последняя стадия, когда за дозу этого зелья человек готов на все. На все, лишь бы получить желаемое.

– Что им мешает его получить? – уточнил император.

– Деньги. Эта жидкость, которую вводят через иглу прямо в вену, стоит очень дорого. На этих одержимых было наложено заклятие – странное, с отсроченным действием. Сделано не просто профессионально, сделано искусно, с поразительной временной точностью. Как только мы приближались – получали труп. За вторым мы ходили следом десять часов – я, Швангау и Милфорд. Пытались сделать так, чтобы убийца достался нам живым.

Я замерла, стараясь даже дышать через раз. Впитывала информацию, стараясь все запомнить, до зуда в пальцах жалея, что у меня нет блокнота и карандаша, как у Джулианы.

– И что в результате? – снова заговорил император.

– Мужчина обезумел, напал еще на одну женщину. Пришлось вмешаться – он погиб.

– Замечательно! Три самых сильных мага десять часов бродили за каким-то отбросом. И ничего!

Командующий Тигверд склонил голову.

– Миледи Вероника, даже не думайте, что сможете опубликовать хоть что-то из того, что услышали, – вспомнил обо мне император.

– Странно, – посмотрела я на него повнимательнее, – я вас в таком настроении еще не видела. Я могу вам помочь?

Он рассмеялся. Невесело, но рассмеялся.

– Что? – обиженно посмотрела я на него.

– Этот вопрос обычно задаю я. Но никак не мне…

– Вас это оскорбляет?

– Нет. Нисколько. Просто… Необычно. Но приятно. Тем не менее это не отменяет моего решения – информация секретная.

– Вот и зря! – не промолчала я.

– Почему?

– Потому что ваш народ пытаются убедить в том, что власти бездействуют. Что справедливость никому не нужна. Что за простых людей никто не вступится!

– И что же мне – тирану и сатрапу – делать? – язвительно откликнулся император.

– Поговорите с людьми.

– По площадям пройтись?

– Можно, конечно. Но проще – собрать журналистов. И дать им аккуратную, отредактированную версию того, что происходит.

Император замолчал, раздумывая.

– И кто будет давать эту… «версию»?

– Ну хотя бы Ричард.

Любимый скривился.

– И Денис, – сдала я бывшего студента.

– И тогда основные вопросы будут вертеться вокруг того, почему на пост начальника Уголовного розыска был назначен пришлый. Из другого мира.

Не аристократ, – проговорил, особенно ни к кому не обращаясь, Фредерик.

– Да еще и мой знакомый, – опечалилась я.

– Пусть скажет, что убийства произошли потому, что кто-то хочет дискредитировать службу, которую он пытается сделать образцово-показательной, – предложил Ричард.

Теперь поморщилась я.

– Что вас смущает в подобном варианте? – быстро спросил император.

– Денис – не оратор. И я не знаю, как он поведет себя, если начнут задавать провокационные вопросы.

Император рассмеялся:

– Вы не представляете еще, насколько в таких ситуациях Ричард – не оратор!

– Я просто скажу правду, – отрезал его старший сын. – И о том, что военные порвут этих тварей на кусочки, когда найдут. И о том, что я распорядился провести совместную операцию с Уголовным розыском. Скажу, что если газеты продолжат печатать чушь, то разделят судьбу редакции, пострадавшей от возмущенной общественности.

Император расхохотался.

– Назвать военных, которые отправились громить редакцию и типографию, возмущенной общественностью… М-да, сын мой, у вас отменное чувство юмора.

– Какое есть!

– Жаль, миледи Вероника, что нельзя выставить отвечать на вопросы журналистов вас – я бы даже не волновался. Разве что за них, слегка.

– Вот спасибо…

– Не в том плане. Просто Ричард наверняка бы вел список неудачных вопросов и особенно отмечал бы не понравившихся ему деятелей. Кто-нибудь бы пострадал наверняка.

– А давайте отрепетируем? Послезавтра. Натравим на Ричарда и Дениса наших – Джулиану, Наташу, госпожу Журавлеву…

– На женщин они так не отреагируют. Воспитание… Надо мужчину. Причем такого, кто будет их провоцировать.

– Тогда журналистов «Имперской правды» подтянем.

– А почему послезавтра? – спросил Ричард.

– Потому что завтра Джулиана пойдет в приют, а я составлю ей компанию.

– У миледи Вероники, – язвительно сказал Фредерик, – газета печатается в четверг ночью. И рано утром в пятницу продается. Вот она и будет…

– Впереди планеты всей! – гордо сказала я.

На самом деле я забыла про этот нюанс. Но если его величество убежден в моем изысканном коварстве – кто я такая, чтобы с ним спорить?

Глава 12

В приют в конечном итоге мы отправились расширенным составом. К нам присоединилась еще и моя мама.

– Засиделась я в редакции, – сказала она. – Надо прогуляться, тем более что я сегодня своим указом объявила в издательстве выходной.

Вот так мы и шли по улицам столицы империи, любуясь утопающими в пене цветущих садов роскошными особняками, расположенными по соседству.

Правда, перейдя через мост, мы обнаружили, что на той стороне реки дома стали больше многоэтажными, а сады уже примыкали не к каждому дому. Но все равно – зелени было много, а в архитектуре господствовал ампир.

Свернув в переулок Волшебных кошек, где нынче жила Джулиана, мы обнаружили, что художница уже сама идет нам навстречу.

Получасовая прогулка, и мы достигли нашей цели – храма Четырех стихий, при котором размещался городской приют.

Надо отметить, что народ в империи – в большинстве своем – был весьма не религиозный. Как я поняла, о вере вспоминали или по большим праздникам, или по большой нужде. И, конечно, чтобы зарегистрировать гражданское состояние. Рождение, смерть, брак…

Еще при храмах были приюты и богадельни.

– Только не думайте, – говорила нам жена настоятеля храма матушка Гриммс, которая и выполняла функции начальницы приюта, – у нас очень редко отказываются от детей. Если гибнут родители, практически всегда ребенка забирают родственники. Или сослуживцы – когда речь идет о военных. У нас оказываются… незаконнорожденные.

И это слово прозвучало в ее устах как-то… с извинением, что ли. Словно она, в высшей степени приличная дама, вынуждена была грязно выругаться. В присутствии таких же точно приличных дам.

Вообще матушка Гриммс – доброжелательная, кругленькая, уютная, излишне суетливая, в кружевном чепце и фартуке какого-то истово-белого цвета – производила самое благоприятное впечатление. Глядя на нее сразу становилось понятно: все что можно для детей сделано.

– А какое будущее ждет подкидышей? – спросила мама.

– Они становятся прислугой, – гордо сказала матушка Гриммс. – Мы стараемся подобрать им приличные дома. Вы же понимаете, не в любой дом возьмут такого слугу. А тем более служанку.

– А если у ребенка есть какие-то таланты? – спросила я. – Рисовать у него получается… Или петь? Или мальчик хочет служить в армии?

– Все это возможно, – ответила женщина спокойно. – Но лишь для следующего поколения. Если дети этих… детей будут рождены в законном браке.

– И что – есть специальные законы, регламентирующие все это? – спросила я.

– Так было сколько я себя помню, – удивленно посмотрела на нас матушка.

Я, кажется, начала понимать, почему Ричард так настаивал на свадьбе. И фраза «у меня ублюдков не будет» обрела совершенно иной смысл. Кроме того, я отдала должное его матери. И самому ненаследному принцу Тигверду, который высокомерно заявлял всем при представлении, что он бастард императора.

«Надо поговорить с Фредериком. Что-то же делать с этой ситуацией нужно!» – подумала я, а вслух поинтересовалась:

– Чем мы можем вам помочь?

– Не знаю даже, – с сомнением оглядела нас троих матушка Гриммс. – Еды у детей достаточно. Недостатка в одежде или в игрушках мы не испытываем. Прихожане нашего храма заботятся о детях.

– Покажите мне, пожалуйста, где я буду работать, – вмешалась до этого молчавшая Джулиана. – Его величество распорядился, чтобы я отработала свой проступок, заботясь о детях. И я готова на любую работу.

– Конечно, – склонила голову матушка. – Прошу вас следовать за мной.

И они удалились, оставив нас с мамой в кабинете. Мы переглянулись.

– Значит, только в прислугу… – протянула мама.

– Слушай, перед тем как устраивать революцию в отдельно взятой империи, надо хотя бы поговорить с Ричардом.

– И с Фредериком. Обязательно.

У мамы получилось кровожадно.

– Мы, конечно, что-нибудь придумаем, – постаралась я успокоить маму, хотя сама была подавлена.

– Нет, каков молодец! – Маменька никак не могла успокоиться. – Своего сына в прислуги не записал.

– От него мать не отказалась, – тихо проговорила я. – И отец тоже.

– А представляешь себе, если какую-нибудь бедную девочку изнасиловали? Или соблазнили и бросили? А она с пузом. И что ей остается?!

– Она может не отказываться от ребенка, а остаться у нас, – услышали мы от порога голос госпожи Гриммс. – Конечно, ей придется нелегко. Но ее ребенок не будет считаться брошенным.

– Значит, все зависит от родителей? – спросила мама.

– Именно так, миледи, – склонила голову матушка. – Это может казаться жестоким, но, с другой стороны, люди должны понимать, что за все приходится платить. И не столько им, сколько их детям.

– Бывают ситуации, когда и родители могут оказаться беззащитны.

– Мы по мере сил стараемся помочь, – кивнула руководительница приюта. – Вот, например, у нас живет молодая девушка, ее зовут Вероника.

Мы с мамой синхронно вздрогнули.

– Бедная девочка работала экономкой в каком-то богатом доме. Она молчит, в каком именно. Я так понимаю – ее оттуда выставили, когда узнали, что она в положении.

– И было это в конце лета или в начале осени? – что-то голос у меня задрожал.

– Именно так, миледи, – ответила матушка и очень внимательно на меня посмотрела. – Она появилась у нас в последние дни лета.

– Ника? – удивленно посмотрела на меня мама. – Что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь?

– Все хорошо, – отмахнулась я. – Можно с ней поговорить?

– Пойдемте, – тяжело вздохнула женщина после долгого молчания. – Она сейчас с самыми маленькими. Я провожу вас.

Госпожа Гриммс не задала мне ни одного вопроса. Слишком часто, видимо, матушка провожает кого-то, показывает и… не вмешивается. При этом она удивительно проницательно молчала.

Мы отправились коридором – мрачным, как мое настроение. Так вот где оказалась бывшая экономка милорда Верда. Девушка Вероника, что работала в доме до меня и исчезла после скандала. Скандала с… хозяином.

Мысль о том, что я сейчас увижу на младенческом лице знакомые черные глаза, характерные для рода Тигвердов, заставила меня замереть, а перстень нагреться. Тело знобило, руку жгло, а сердце колотилось так сильно, что стало неловко перед матушкой – вдруг услышит? Я глубоко вздохнула, пытаясь задержать дыхание и успокоиться. Очень хотелось верить, что Ричард не имеет к этому никакого отношения. Очень…

«Значит, переспал – и выставил. И все равно, что будет с девочкой. Еще неизвестно, сама ли она пришла к нему. Как говорят. Или же…»

Злость, ревность, недоверие разъедали меня изнутри, как кислота. Больно. Омерзительно. Медленно…

– Мы пришли. Миледи?..

Как я поняла по обеспокоенному взгляду, матушка Гриммс произнесла эту фразу как минимум раза три перед тем, как я ее услышала.

– Вы позволите мне поговорить с Вероникой наедине? – Я старалась не смотреть в ее печальные, полные немого сочувствия глаза. И без того было тошно.

– Хорошо, миледи, – поклонилась матушка Гиммс, а моя родительница посмотрела на меня с тревогой. И, спасибо Стихиям, ничего не спросила.

Я отворила дверь и замерла.

Солнечный свет, нежно льющийся из узких окон, похожих на бойницы, ласкал молоденькую мамочку, что кормила свое дитя. Нежность и легкая мечтательность во взгляде женщины. Почти детские черты ее милого лица. Мадонна с младенцем…

– Добрый день, – светло улыбнулась она мне, когда заметила. – Чем могу служить?

– Добрый, – решилась я заговорить. – Меня зовут Вероника, я… невеста милорда Верда. И я бы хотела вам помочь.

Молодая женщина напряглась, услышав имя своего бывшего хозяина, и горько усмехнулась, услышав о моем желании.

– Это не его ребенок, – посмотрела она на меня.

Я на мгновение закрыла глаза. Пошатнулась. Но взяла себя в руки и распрямилась. Девочка смотрела на меня сочувственно. Вот уж не ожидала… Я подошла к стулу. Села. И заявила:

– Давайте решим, что мне все равно, чей это ребенок. Вы были в доме милорда Верда, следовательно, под его защитой. И то, что произошло с вами…

– Меня не изнасиловали. Не принудили, – тихо, но решительно перебила меня девушка. – Это было глупое, сводящее с ума чувство… И я готова отвечать за него.

– Вы готовы… А отец ребенка?

– Миледи… – устало выдохнула она. – Кто я, а кто он. Я виновата сама. Я забылась.

Я покачала головой.

– Единственно, что меня гнетет… Я не должна была так поступать с милордом Вердом. Но когда я узнала, что беременна, меня вдруг охватило такое отчаяние. И я решилась…

Девушка мучительно покраснела.

– Завести покровителя, – закончила она спустя какое-то время. – Милорд был одинок, и я подумала… Это была глупость. Он разгневался.

– Он ведь чувствует и ложь, и то, как люди на самом деле к нему относятся, – прошептала я.

– Я испугалась и убежала. Вы знаете, он страшен в гневе.

– Знаю, – кивнула я.

Мда… Вот что за люди! Просто обратиться за помощью – не вариант. Рассказать правду и попросить оставить за ней место – тоже не вариант. А вот соорудить такую многоходовку от отчаяния… Это запросто!

– Вы презираете меня? – Моя тезка подняла на меня глаза, полные слез.

– Нет. Я хочу вам помочь, только не знаю как. – И тут меня осенило, потом затрясло, и я спросила: – Это ведь один из кадетов его милости? Один из тех, кто обедал в поместье по вторникам?

– Прошу вас. Не надо.

– Вы так и планируете оставаться здесь, в приюте?

– Мою работу ценят. И пусть она не оплачивается так, как работа экономки. И пусть здесь, с детьми, намного тяжелее… Но я всем довольна. И дочку я никому не отдам.

– Скажите, а в империи предрешена судьба только тех детей, от кого отказываются родители? Или любого незаконнорожденного?

– Будь она мальчиком – было бы проще. Можно было бы просить о том, чтобы сыну разрешили пойти в армию. Или получить какую-нибудь профессию, к которой у него бы была склонность. Но девочка… – Вероника нахмурилась, покачала головой, но когда перевела взгляд на ребенка, ее лицо снова засветилось от счастья…

– Погодите. Она ведь дочь аристократа. Следовательно, если повезет, она наследует магический дар…

– Опять же, если это мальчик, он может учиться. И пробиваться талантом. А девочки… В империи девочки получают только домашнее образование. И ровно такое, какое посчитала нужным дать им семья.

– Хорошо. Предположим, я найду семью, которая проследит, чтобы образование у вашей девочки было самое лучшее из домашних. Что потом?

– Потом… Замуж ее никто не возьмет.

– А кем еще может работать молодая образованная девушка?

– Гувернанткой. Компаньонкой.

На этом фантазия моей тезки иссякла.

– Ладно, – улыбнулась я. – Это проблема не этого десятилетия. Посмотрим, к чему у девочки будет склонность, а потом решим.

– Миледи… Я благодарна вам за сочувствие, но у вас и… у милорда могут быть проблемы.

– Какого рода? – удивилась я.

– Сплетни… Если вы возьметесь опекать этого ребенка, то скажут – это ребенок милорда.

– Как только узнают, что экономка из поместья милорда Верда родила ребенка – а рано или поздно об этом всем станет известно, – так и скажут. В любом случае.

– Милорд разгневается, что я причинила ему… неудобства.

– Переживет, – усмехнулась я. – И вы не беспокойтесь. Если вы будете вести себя благоразумно, то вас гнев милорда никаким образом не коснется.

– Благоразумно – это как? – Девушка смотрела прямо, не отводя и не опуская глаз. Счастливых глаз молодой матери, упрямых глаз сильной женщины, печальных глаз человека, осознавшего свое положение и смирившегося с ним…

– Ну не кинетесь к журналистам, жаждущим вывалять в грязи бастарда императора.

– Что вы, миледи! Такая мысль мне даже в голову не приходила! – испуганно проговорила девочка.

– Я могу задать вам вопрос?

– Да, миледи. – В глазах Вероники появилось недоверие.

– Как я понимаю, экономками берут женщин постарше. Сколько вам? Восемнадцать? Девятнадцать?

– Мне двадцать один. И да, в экономки берут женщин постарше. Только к милорду Верду в дом никто не хотел идти. Мне очень нужна была работа. А ему самому было все равно.

– Понятно… А ваша семья? Есть надежда, что они вам помогут?

– Я сирота. Мама умерла, а отец… Он женился во второй раз. Мне некуда возвращаться. Если только порадовать мачеху тем, что я так низко пала…

– Низко пала – это если бы стала продавать себя за деньги и отдала девочку, не заботясь о том, что же с нею станет. Но это не так, вы боретесь! И это вызывает только уважение. Огромное уважение.

– Спасибо, миледи.

– Не за что. Это правда. Единственно, должна вас предупредить… Я не буду ничего скрывать от своего жениха.

Девушка хотела запротестовать, но я продолжила прежде, чем она успела это сделать:

– Прежде всего потому, что он лучше меня сможет придумать, как вам помочь.