Текст книги "Она написала любовь"

Глава 3

Дом был старым и каким-то неухоженным. Если бы Агате пришло в голову написать роман о привидениях – они бы обязательно обитали в таком вот доме…

Но привидений не было. В доме жил мужчина с собаками. Барон Эрик фон Гиндельберг. Бывший канцлер их королевства – Великого Отторна.

«Жил-был бывший канцлер… Странно как-то жил…»

Раз в неделю приходил кто-то: убирал и готовил. Наверное, женщины из соседней деревни. В те часы, когда в доме находились посторонние, становилось еще тише. Агата не знала, как такое возможно… Чудно́.

Завтрак барон готовил сам. Заливал пшеничные хлопья молоком и щедро посыпал ягодами. Иногда жарил пышный – на зависть любой хозяйке – омлет. Или подавал свежайший творог. Судя по вкусу, закупались они у одного и того же фермера.

Собакам готовил явно кто-то посторонний. Такое ощущение, что призрак. Может, она все-таки поторопилась, решив, что в доме нет привидений?

«У бывшего канцлера были две большие черные собаки, и Призрак готовил им еду. Кашу с мясом…»

По крайней мере, Агата «призрака» не то что не видела, она его и не слышала-то ни разу! Призраки, они ведь обожают наполнять дом жуткими, леденящими душу звуками. По крайней мере, она думала о них именно так. А этот призрак был тихий. Но он был, наверное, потому что представить себе бывшего канцлера готовившим еду собакам… не получалось.

За неделю у них с Эриком фон Гиндельбергом выработалось четкое расписание – точность выполнения можно было проверять по минутам.

В шесть утра он вставал – Агата всегда просыпалась, когда полы начинали скрипеть под тяжелыми мужскими шагами и собачьими лапами. Хозяин дома вежливо здоровался с собаками, иронично беседовал с Гроном, нежно с Эльзой. Кстати, Агата заметила, что даме разрешалось капризничать. После еды собак выпроваживали наружу.

В семь пятнадцать барон стучал ей в дверь. Негромко. Аккуратно. Но как-то очень выразительно.

«Да, я отдаю себе отчет в том, что вы в моем доме, в постели, из которой вам запрещено вставать без крайней необходимости, – говорил этот стук. – Я понимаю, насколько это все двусмысленно. Но я должен о вас позаботиться. И знаете, мне это приятно…»

– Войдите, – отзывалась Агата…

И в звуках ее голоса слышалось:

«Я, наверное, должна протестовать. И требовать, чтобы меня отправили в больницу. Или домой. И вообще, я в ночной сорочке при постороннем мужчине! Просто ужас! Но… Обо мне так давно никто не заботился. Я уже и забыла, что так бывает… Мне так спокойно рядом. И так хорошо пишется… Как никогда…»

– Вы принимали лекарства? – спрашивал он, всегда поворачиваясь к ней спиной, пока она ела.

– Да, – отвечала она этой спине.

– Доктору все еще не нравятся анализы вашей крови.

– Спасибо за ягоды.

– Я заметил, что их вы едите. В отличие от выпечки, которую оставляете нетронутой.

– Я еще и шоколад люблю. С орехами, – призналась она.

– Доктор пока запретил. Подобная пища может спровоцировать кашель.

– Я понимаю.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь… – вдруг сказал он. – Как я понял, великий писатель у вас в семье – это ваш супруг?

– Совершенно верно.

– И книги выходят под его именем. И к вам, официально, это не имеет никакого отношения.

– Людвиг – замечательный выдумщик и рассказчик. Слушать то, как он рассказывает в лицах свою историю, как проживает ее вместе с героями… Это просто удовольствие. Но… он не умеет переносить свои слова и мысли на бумагу. Совсем. Получается слишком шаблонно. Деревянно. Просто никак.

– И? Вы сначала стенографируете?

– И это тоже. Стенографирую, уточняю те места, которые понятны ему как писателю, но не совсем понятны мне, как слушателю. Договариваюсь о структуре книги.

– А потом вы художественно оформляете его байки?

– Истории…

– Простите.

– Ничего. Людвиг искал неболтливого филолога записать его книгу. Того, кто в перспективе мог бы научить его писать. Так мы познакомились.

– И как? Получилось?

– Что именно?

– Научить.

– Нет.

– Что дальше? Ваша первая книга имела успех? То, что ваш муж впоследствии стал знаменит и популярен, мне известно. Интересно, однако, как все начиналось?

– Да. Мы попали в целевую аудиторию. Патриотизм, жизнь за короля, идея служения – все это пришлось по вкусу нашим читателям.

Плечи хозяина дома ощутимо напряглись.

– Нет-нет… – огорчилась Агата, – Вы не подумайте. Мы писали от всего сердца! Как-то даже по-детски искренне. Ну… Мне так кажется. Первая книга. Там было все: ненависть к войне, гордость за наших солдат. И мое сиротство. И то, что Людвиг чувствовал себя увечным и никому не нужным… И…

Агата задохнулась и надсадно закашлялась. Хозяин дома поспешил к ней, подал стакан с питьем. Проследил, чтобы она выпила.

– Простите меня, – опустил он голову, когда приступ прошел. – Я глупец. Совсем забыл про голосовой покой, который вам прописал доктор. Еще раз простите. Отдыхайте. У нас еще будет возможность поговорить, когда вы поправитесь.

Поклонился – и вышел.

Она писала и писала. Хорошо еще, что доктор привез ей все черновики и наброски, что были в доме. Их якобы конфисковали как улики. Агата никогда не умела восстанавливать текст, над которым уже работала. Только путалась и злилась. В конце концов, приходилось переписывать. Но это был уже другой текст, всегда хуже изначального.

Дальше день шел как обычно. Обед, после которого к ней пускали собак… Агате все хотелось спросить, кто варит еду огромным зверюгам. Неужели все-таки сам барон, лично? Вот уж вряд ли. Почему именно этот вопрос не давал ей покоя?

Полдник, ужин… По часам…

А вот вечер этого дня был не таким, как обычно. Потому что с доктором, который ежедневно навещал их, приехал следователь. Тот самый, что допрашивал ее, когда… сколько же времени назад это было? Восемь дней всего прошло. Даже не верится.

Агата вздохнула, глядя на то, как мужчина выбирается из машины, почти нежно прижимая к себе портфель с документами. Захотелось сбежать, спрятаться. Забиться в угол – и никуда не выходить, пока чужие не уйдут.

Аккуратно складывая черновики, больная улыбалась своим мыслям. Получается, что доктора, барона, Эльзу и Грона она записала в «свои».

Вздохнув, женщина осторожно встала, чтобы попытаться одеться. И хотя голова немного кружилась, сделать это было необходимо. Следователь, безусловно, явился по ее душу. Не будет же она встречать его в ночной сорочке и халате.

Одежда у нее была. Три дня назад господин барон отлучался почти на двое суток. С Агатой оставались доктор и Эльза. Вернулся хозяин с огромным чемоданом.

– Вот, – сказал он со странным выражением лица. Если бы это было возможно, Агата сказала бы, что барон фон Гиндельберг… смутился.

– Что это? – Агата, улыбаясь, отложила в сторону исписанные листы бумаги. Писательница искренне была рада его возвращению! Чуть больше, может быть, чем ей самой того хотелось…

– В столичном дамском магазине меня заверили, что здесь все, что может вам пригодиться.

– Вы ездили так далеко? В Лаутгард?

– Официально – вы пропали. Следовательно, поблизости покупать женские вещи в дом холостяка, да еще и вашего размера… Это все равно, что давать объявления в газеты – госпожа Агата фон Лингер у меня в доме.

И вот теперь она достала из шкафа платье. Одно из тех, что приобрел ей тогда барон. Простое, но довольно элегантное, в клетку, с небольшим бантом под воротничком.

Размер, как ни странно, действительно подошел. И… Платье ей шло. Она взглянула на себя в зеркало, ловко убрала волосы и, вполне довольная своим внешним видом, тихонько вышла, чтобы спуститься вниз.

Широкая, черная, до блеска отполированная бесшумными призраками лестница была удивительным образом похожа на своего хозяина. Удобная и прочная, идеально вписанная в архитектуру дома. Ни одна ступенька не скрипит. Эта лестница была тоже… «своя».

– Я не думаю, что это хорошая идея. – Барон говорил отрывисто, не скрывая своего недовольства.

– Факт хищения отравляющего вещества доказан, – раздался голос следователя. – Выйти на преступников, которые успешно выкрали из хранилища Министерства обороны «Водяную Смерть», да еще и в таком количестве, – первоочередная задача!

– Разве вам кто-то мешает заниматься расследованием? Нет. А женщина – ни при чем!

– Кроме самого факта кражи нам ничего не удалось узнать. Большой временной промежуток, в который могли украсть отраву. Последняя проверка проводилась шесть месяцев назад. И – по документам – все было на месте.

– То есть вам не удалось узнать, когда было совершено преступление?

– Когда, кто… Каким образом… Неясно.

– Безобразие.

– Господин барон, единственно, что доподлинно известно – отрава была использована против госпожи фон Лингер. В ее доме.

– Я запрещаю говорить об этом с Агатой… фон Лингер! Она чудом осталась в живых. И делать из нее приманку – это слишком опасно!

Агата остановилась. Замерла. Что-то такое… удивительное прозвучало в его голосе…

– И вообще – это дело Министерства обороны, – гневно продолжал господин барон. – Почему им занимаетесь вы – следователь уголовной полиции не такого уж и большого городка?

– Во-первых, моя биография, мой опыт и мои допуски по линии Министерства обороны позволяют мне заниматься этим делом, господин барон, – голос у следователя был нарочито спокойным. – А во-вторых, вводить в глубинку нового персонажа посчитали нецелесообразным. Это может спугнуть наших умельцев.

– Вот здесь вы правы, – признал хозяин дома. – Ход хороший. Но…

– В любом случае я должен буду сообщить эти новости госпоже Агате фон Лингер.

– Давайте позже.

Голос барона прозвучал весьма недовольно, и Агата представила, как скривилось его лицо.

– Ты думаешь, если она узнает об этом позже, ей будет легче? – насмешливо спросил доктор.

Повисло молчание.

Агата сделала еще несколько шагов и решительно постучала.

Глава 4

– Я все же предпочитаю знать правду. Добрый вечер, господа!

Откуда же в нем взялось это странное желание укрыть ее, защитить от невзгод? Удивительно. А он-то считал, что не способен чувствовать нечто подобное… Причем настолько ярко…

Мужчины поднялись, приветствуя гостью.

– Вы зачем встали? – недовольно проворчал барон, усаживая ее в кресло, поближе к огню.

Грон и Эльза вроде бы просто лежали на коврике у камина. Но на самом деле собаки больше походили на солдат, чем на любимцев хозяина дома. Они лежали по струнке, навытяжку, готовые в любой момент вскочить. Тела напряжены, уши ловят каждый звук, глаза – каждый жест. И все-таки они чуть шевельнули пимпочками хвостиков при виде Агаты. Дескать – прости! Рады бы пообщаться, но в доме посторонние. А у нас приказ.

– Поняла, что господин следователь приехал, чтобы поговорить со мной.

– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор.

– Живой, – улыбнулась ему Агата.

– А я вот… – печально сказал следователь, – явился к вам с дурными новостями.

– Людвиг?

– Он жив. Мы нашли вашего супруга.

Агата молчала, ожидая продолжения.

– Он с женщиной. Простите, госпожа фон Лингер.

– Понятно, – вздохнула.

– Все не так плохо. Думаю, он просто нанял секретаршу. Или стенографистку. Потому что они работают…

– Как интересно. То есть он инсценировал свое похищение, подвел меня под подозрение в убийстве. И удалился писать новый роман?

– Получается, что так.

– Неважно. Он жив. Значит, будем считать, что это была хорошая новость. Есть еще?

Следователь посмотрел на нее удивленно, доктор – довольно. А барон окинул их таким гордым взглядом, словно хотел сказать: «Ну что? Видели? Моя гостья не так проста, как кажется!»

Сама же Агата продолжала спокойно сидеть в кресле, сложив руки на коленях. Подобное поведение было, пожалуй, свойством ее характера. Она никогда в экстремальной ситуации не паниковала, не злилась, не впадала в истерику. Сначала надо победить. Поплакать и побиться головой о стену можно и потом.

– Дело в том, что банк собирается объявить вашего мужа банкротом. И, соответственно, продать поместье за долги.

– Странно. Но должны же оставаться активы. У нас есть два дома в столице. Один совсем небольшой, в нем мы жили, другой – доходный, его мы сдаем. Насколько я понимаю, доход неплохой и стабильный. С чего банку так поступать?

– Деньги с доходного дома идут на содержание матери, сестры и брата господина фон Лингера. И пока ваш муж не подпишет соответствующих бумаг, этими деньгами нельзя распорядиться по-другому. А дом, в котором вы жили… Простите, но он заложен. Кроме того, два ваших личных счета… – Следователь замялся.

– Говорите, – приказала Агата.

– Они тоже опустошены.

– Но… мы не прикасались к деньгам, оставшимся от родителей. Даже когда были студентами. И… второй счет – компенсация от правительства… Людвиг же сам говорил, что…

– Сожалею.

Она побледнела, но тем не менее нашла в себе силы и спросила недрогнувшим сильным голосом, немало удивив не только присутствующих, включая Эльзу и Грона, но и себя саму:

– Сколько у меня времени, чтобы все решить?

– Я договорюсь с банком, – быстро сказал барон. – Вам незачем беспокоиться.

– Скажите, что вы хотели мне предложить? – словно и не слыша его слов, обратилась Агата к следователю.

– Вернуться в ваш дом и помочь нам с расследованием. Мы более чем уверены, что кто-то из ваших домашних связан с похитителями «Водяной Смерти», которой вас пытались отравить. Мы пока официально не находим вашего супруга, именно для того, чтобы у нас была возможность проводить расследование.

Агата кивнула. Долго смотрела на огонь. Наконец решилась и спросила:

– Что вы уполномочены предложить мне, если я соглашусь?

– Министерство обороны гарантирует… скажем, пенсию. Пожизненную. Достаточно щедрую. Это сделает вас независимой от… родственников.

– Но я хочу развод.

– Госпожа фон Лингер.

– Деньги я заработаю. Более того, именно у меня в руках рукопись нового романа, за которое издательство заплатит мне очень щедро. При условии, что я найду хорошего адвоката…

– Но развод – это… немыслимо.

– Почему? Этот человек предал меня.

– Вы же не знаете всех обстоятельств!

– Он струсил. Сбежал. Этого довольно.

– Я сообщу начальству, – поднялся следователь. – Но от денег, на вашем месте, я бы не отказывался.

– Вы правы. Обещаю, что подумаю. Спасибо вам…

– Госпожа фон Лингер никуда не поедет, пока окончательно не поправится. И пока я не буду уверен в том, что риск этой авантюры сведен к минимуму, – заявил бывший канцлер.

Все удивленно посмотрели на него.

– Что? – отреагировал он на эти взгляды. – Отпускать туда женщину одну, без прикрытия… Что-то мне подсказывает, что пенсия ей не понадобится, а министерство сильно сэкономит. Следовательно, я отправлюсь с ней.

– На каком, простите, основании? – возмутилась Агата.

– Где вы были во время вашего отсутствия? Вы были в Лаутгарде. Где не только лежали в госпитале, но и нашли телохранителя, которого наняли, чтобы обеспечить свою безопасность.

– Почему в столице, а не, скажем, в Орне? – спросил следователь. – Столица марки намного ближе. И гораздо логичнее, что именно туда отвезли госпожу фон Лингер, когда обнаружили без сознания.

– Вы можете гарантировать, что в местном госпитале не станут болтать о том, что госпожи Агаты они никогда не видели?

Следователь опустил голову.

– А в столице я могу это устроить.

– Да. Это гораздо проще, – согласился с бывшим канцлером господин Фульд. – Договоримся с моими знакомыми в Главном военном госпитале.

– А как госпожа Агата оказалась в столице?

– Ну, меня же обвинили, – включилась в обсуждение Агата. – Я впала в отчаяние. И отправилась в столицу. К адвокату.

– Вы же не имели права покидать поместья! – возмутился следователь.

– Совершенно верно, господин Майнц. Когда вы навестите меня в поместье, не забудьте сообщить мне об этом в весьма резкой форме.

– А я прослежу, чтобы госпожа Агата была в безопасности, – напомнил барон.

– Вас опознают. Если не по внешности, то по собакам, – покачал головой доктор.

– Действительно, откуда у охранника, пусть даже и отставного военного, собаки такой породы? – посмотрела на него Агата.

– Думаю, это я решу.

– И зачем вам ввязываться в расследование?

– С вашего позволения, я не стану отвечать на этот вопрос. – Повисла пауза.

Уши Эльзы и Грона недовольно поднялись: «Решения хозяина не обсуждаются! Неужели не понятно? Глупые люди…»

– Мы, пожалуй, пойдем, – поднялись следователь и доктор.

– Доктор Фульд, когда госпоже Агате можно будет отправиться домой?

– Завтра в обед можно пойти подышать свежим воздухом. Я осмотрю ее после этого, к вечеру. И скажу точно.

– И еще. Господин следователь. – Барон посмотрел на служащего полиции. – Сообщите, пожалуйста, что госпожа Агата желает, чтобы поместье, в котором она проживает, перешло в ее личную собственность. Не обремененное долгами и родственниками супруга.

– Я доложу. Развод и поместье.

– Это еще не все. План расследования мне на согласование. Не позднее завтрашнего вечера. Я не позволю кинуть госпожу Агату в это болото, чтобы просто посмотреть, выживет она или нет.

Когда чужие ушли, Агата долго сидела, глядя на огонь в камине. Наконец она тихо спросила:

– Откуда вы узнали, что мне дорого поместье? Что я хочу попросить в награду его, но не осмеливаюсь?

– Вы улыбались, когда говорили о нем.

Он подошел к ней, легко подхватил на руки и понес на второй этаж. Наверное, надо было возмутиться, потребовать, чтобы он вел себя прилично. Но его забота… Спокойная. Теплая. Неожиданная. Удивительная…

– Спокойной ночи.

Он поставил ее возле кровати. Агата скользнула взглядом по его губам. Как обычно, сжатым в тонкую линию, от чего у него был вечно недовольный вид.

– Спасибо вам… – тихо проговорила она.

Глава 5

Интересно, что будет, если она его поцелует?

Он отпустил ее около кровати и посмотрел прямо в глаза…

«Решайся!» – вспыхнул огонь в серых глазах.

Вдруг стало смешно. От счастья. От того, что ее правильная, распланированная, упорядоченная жизнь вот-вот разлетится, как карточный домик. От ощущения полета, что давала власть над этим сильным мужчиной, который ждал ее решения, будто приговора.

Осторожно прикоснулась ладонями к широкой груди. Ткань рубашки мешала. Вытащила ее из брюк – не было сил расстегивать пуговицы.

Тепло его тела на ладонях, бешеные толчки огромного, сильного сердца, и глаза, в которых… Страсть. Страсть и решимость.

Она вдруг испугалась того, что сейчас произойдет, но тут же поняла, что, не теряя ни секунды, без остатка отдаст ему себя. Здесь и сейчас! Потому что…

Стук в дверь на этот раз был каким-то раздраженным.

– Да? – Агата подскочила, исписанные листы рассыпались по кровати, руки тряслись, сердце предательски билось, и кровь хлынула к щекам. Как некстати. И что барону понадобилось у нее ночью? Она… она работает!

– Слушайте, – недовольно посмотрел на нее хозяин дома, стоя на пороге комнаты. – Вы почему не спите?

Агата быстро перевернула блокнот чистой страницей наверх. Еще не хватало, чтобы барон прочитал все, что она нафантазировала после того, как он принес ее в спальню.

– Вы вздыхаете, ворочаетесь. И у вас ручка… невозможно скрипучая!

– Простите.

– Вы хорошо себя чувствуете? Может, успокоительного?

– Нет, спасибо.

– Вечер был тяжелым. И ваши волнения вполне оправданы.

– А… который час?

– Почти четыре.

– Простите. – Агате стало неловко. Ему подниматься через два часа, а она ему спать не дает.

Она внимательно оглядела господина барона. Чисто выбрит, одет по ранжиру – сюртук и туго завязанный шейный платок прилагаются, туфли вычищены. Это же сколько он собирался, чтобы нанести ей визит в… соседнюю спальню? Ночью!

А она в кровати. Красная, растрепанная, неодетая, с листами, исписанными… Ох…

– Хотите чаю? – предложил он вдруг. И улыбнулся.

Это было так странно, что Агата растерялась. И кивнула:

– Да. Хочу.

– Я заварю. И принесу.

* * *

Барон уже вскипятил воду, когда она, переодевшись в то самое платье, спустилась на кухню.

– Вы не сердитесь на меня? – тихонько спросила у него Агата.

Он отрицательно покачал головой. Грон и Эльза посмотрели на гостью насмешливо, делая вид, что просто греются у камина. Отдыхают. Как бы не так!

– Все-таки я вами восхищаюсь, – снова улыбнулся он.

Пожалуй, в этот вечер и эту странную ночь она видела от него улыбок больше, чем за все время пребывания в его доме.

– Чувствую себя глупо, – призналась она. – Я должна быть убита горем. Моя жизнь рухнула. Но… У меня почему-то не получается. Я думаю о книге, о том, как буду договариваться с банком. О хорошем адвокате, которого надо найти и потратить на его услуги деньги, которые откуда-то надо взять… Я думаю о…

В последний момент она прикусила язык, поймав на самом его кончике фразу – «Я думаю о вас…»

Он вдруг резко обернулся. Поймал взглядом ее глаза. И… развернувшись обратно к кухонному столу, принялся священнодействовать.

Агата застыла, глядя на то, как барон насыпает расписной лопаткой чай – скрученные в жгутики белесые листья. Удивительно, но такие она видела впервые!

Он залил воду в фарфоровый стаканчик с крышечкой – и тут же вылил, ловко орудуя щипцами.

– Что вы делаете? – удивилась Агата.

– Грубо нарушаю таинство чайной церемонии, принятой в империи Чи-джо-ида. Воду вылил не на духа, мы с вами стоим. Но… Будем считать, что условия походные. Мы же не чинаро, в конце концов. Будем надеяться, что духи Рек, Гор и Ветра нас пощадят и не покарают.

– Вы были в самой таинственной империи в мире?

– Да. Несколько раз. С посольством. Но я не хотел бы говорить об этом в такой вечер. Если позволите.

– А воду зачем слили? – поспешила она сменить тему, поняв, что невольно задела что-то очень личное.

– Вам романтическую версию? Или версию здравого смысла? – улыбнулся он, наливая следующую порцию воды.

– И ту и другую, – решительно потребовала Агата, жалея, что блокнот остался наверху.

– Романтическая… там что-то про угощение духа. А прозаическая… неизвестно, какими руками собирали, кто фасовал… Продезинфицировать необходимо.

Барон вылил жидкость розовато-желтоватого цвета в плоский кувшинчик с длинной ручкой и широким «носиком».

– Это – чаша справедливости. Чтобы обоим чай достался одинаковой крепости.

Хозяин дома разлил ароматный напиток по чашкам и поставил одну из них перед Агатой.

– Попробуйте, это мой любимый сорт – «Красный халат императора». Мне привозят его из Чжуруна, крошечной провинции Чи-джо-ида.

– Они же не торгуют с чужеземцами. Несколько лет уже.

– Совершенно верно, – кивнул барон, кинув в сторону гостьи уважительный взгляд. – Это и не покупной чай. Мне его присылают в дар, вот уже много лет.

– С ума сойти.

– Расскажите, о чем ваша книга? – Барон снова осторожно перевел тему.

– Это те же приключения агента Церга. Тридцать девятая книга за семь лет.

Агата не стала уточнять, что книга про фон Церга была уже дописана. И сейчас она работала над…

– И вам не надоело про него писать?

– Пожалуй, что нет, – привычно ответила женщина. – Он стал другим – как и мы с Людвигом… И… он уже как член семьи.

Агата смущенно уставилась в чашку с чаем – еще не хватало, чтобы хозяин дома принял ее за сумасшедшую.

– Ваши книги о Церге очень любил мой заместитель. Когда выходила новая, он всегда покупал и читал. Сам над собой смеялся. Говорил, что вполне отдает себе отчет в том, что книга – глупость глупостью. А оторваться невозможно!

– Почему глупость?

– Он когда-то был нелегалом. В Оклере. И очень веселился, читая ваши книги.

– А нам всегда казалось, что у нас в тексте все логично. И правдоподобно.

– Сколько погонь и перестрелок у вас, скажем, в последней книге?

– Так… В «Притягательном лике смерти»? Сейчас… Что?

Хозяин дома издал издевательский смешок.

– Да я и сама знаю, что название… своеобразное. Но издатель заявил, что читателей это заинтригует. И не ошибся!

Барон покачал головой.

– Любому человеку понятно, что в смерти нет ничего притягательного, – начала оправдываться писательница, – но пощекотать нервы, почитать про поединок со смертью другого… Про презрение к ней, про то, что есть люди, которых даже смерть к себе не берет. Может, как раз потому, что они ее не боятся.

– А может потому, что даже ей они не нужны?

– Книга же остросюжетная, – сочла за благо снова поменять тему разговора Агата. – Агентству безопасности не удается предотвратить похищение новейшей военной разработки – кристалла, с помощью которого можно читать мысли. И фон Цергу дают приказ – вернуть кристалл любой ценой.

– На артефактах подобного рода стоит защита. Если подается сигнал тревоги – они самоуничтожаются. Вместе со всеми, кто находится неподалеку.

– В нашей книге враги – преступная группировка, возникшая после того, как наше королевство и Оклер заключили мир, нашла способ обойти эту защиту.

– И через пару десятков погонь и перестрелок кристалл вернули в агентство.

– Ну… В общем, да.

– На самом деле, операция подобного рода считается проваленной, если прозвучал хоть один выстрел. Тихо прийти. Тихо уйти. Чтобы никто и знать не знал, что происходит.

– Ну, знаете ли… Про это книгу не напишешь.

И Агата вдруг отставила чашку с чаем. Сложила руки на груди. А потом резко поднялась:

– Я, пожалуй, пойду.

– Простите, – барон взял ее за руку. – Я не хотел вас обидеть.

– Нет, что вы. Это… Это я веду себя невежливо. Простите. Просто в таком свете все наши истории выглядят… Бессмысленными.

– Вы не правы. Людям никогда не покажут отчетов о реальных делах. И это правильно. Где государственная тайна – там слишком много грязи и крови. Даже если эти решения во благо. Даже если без этого не выжить государству… А ваши книги… Они показывают, что мы работаем. И что мы, в общем-то, неплохие люди. В отличие от врагов государства. Это очень важно. Правда! Поверьте мне, я отнюдь не лукавлю. А то, что это сказка… Да. Зато правильная.

– Правильная сказка, – улыбнулась Агата. – Интересный подход.