Текст книги "Пять/три"

– Можешь поспать в моей комнате. Вон туда. Там застелено – просто ложись и отдыхай.

Девушка благодарно кивнула и тут же исчезла за дверью Толькиной комнаты. Попал.

Толик не ложился – так и просидел всю ночь на кухне. Смастерил несколько корабликов – первый кривенький, взглянуть страшно, такой и в мартовском ручье затонет. Последний уже был похож на годное морское судно. Толик раскрасил его карандашами и долго сидел, уставившись в одну точку. Рассвело, он положил голову на руки и сам не заметил, как задремал, – таким его и застал вернувшийся уже в обед Потапыч.

Хлопнула дверь – парень вздрогнул и проснулся. Маячник сложил на пол большой рюкзак – там что-то брякнуло. Видно, «всякое нужное», что завезли накануне в Китовый.

– Вчера непогода застала. Не стал возвращаться. А потом то-сё, вот только добрался. Как тут дела? Чего?

Помятый вид Толика сразу же встревожил старого смотрителя. Тот маялся и нерешительно пожимал руки, но разве скроешь, замнёшь? Пришлось всё рассказать. Толик говорил быстро, чтобы не сбиться с мысли, и с каждым его словом смотритель хмурился всё сильнее.

– Чего?! – разбушевался Потапыч, когда Толик закончил. – Ты умом не вышел? Нельзя так! Пригрели – проводили, всё!

От его крика даже зазвенела посуда в шкафу. Ну вот ещё, сам его бросил на произвол, а теперь отчитывает. Спасибо, начальник.

– А я что, должен был за порог её выгнать? Силой в море швырнуть? Она не знает, что к чему! Как бы ты поступил? Ну?! Какие варианты, Потапыч?

Маячник угомонился, устало сел за кухонный стол и с силой потёр виски.

– Не знаю. Рассказал бы как есть, объяснил. Не место ей здесь.

Они помолчали. Толик поставил чайник и нарезал бутербродов – по кухне разлетелся душистый аромат колбасы. Когда не знаешь, что делать, – пей чай. Так же молча стали обедать.

– Слушай, ты же сам толком ничего не знаешь, – нарушил тишину Толик, – вдруг это второй шанс? Ну какие из них призраки, а? Они же всё чувствуют, материальные, чай пьют, мёрзнут. Вполне живые, так может, пусть живут?

Потапыч хмыкнул, не отрываясь от чашки, и хитро улыбнулся:

– Что, красивая девушка?

Толик смутился, стал рассматривать клеёнку и ничего не ответил. Ну красивая, и что с того? Он же не в этом смысле…

– Ладно, – маячник хлопнул себя по коленкам и шумно поднялся, – пора будить эту спящую красавицу. Эй-эй! Сиди. Я сам.

Он подошёл к двери Толькиной комнаты и легонько постучал:

– С добрым утром, барышня. Почтите уж нас своим присутствием как-нибудь. Пожалуйста.

Вот же, отшельник, а учтивости где-то нахватался. Чудеса.

Скоро заспанная и чуть растрёпанная Августа вышла из комнаты, с опаской косясь на маячника, обошла его как-то сторонкой и встала рядом с Толиком.

– Не бойся, это Потапыч. Мы с ним товарищи, он не обидит.

– Здравствуй, Потапыч, – сказала Августа и протянула вперёд руку, так же, как Толик ей вчера, – простите, я не знала, что здесь кто-то ещё живёт. Очень болит голова.

Потапыч аккуратно пожал её руку, а сам смотрел так, как смотрят на что-то в микроскоп – пытаясь изучить и допытаться. И Толик почувствовал это: что-то изменилось за ночь. Когда Августа подошла, раздался всё тот же призрачный запах – сладко-тинный, который нельзя было спутать ни с чем другим. Неужели запущен какой-то процесс, неужели нет другого выхода, кроме как с корабликом в воду?

– Я сделаю тебе чаю. И завтрак. Хочешь яичницу? – отринув неприятные мысли, Толик засуетился у плиты. Августа села за стол и стала отрешённо смотреть перед собой, обняв себя за плечи, будто защищаясь от холода или от какого-то зла.

Потапыч всё хмурился и топтался на месте – обдумывал что-то, наверное. Но чего тут думать? Вдруг это второй шанс, а они их всех в воду – дело ли? Мысли в голове у Толика затеяли безумную пляску – нужно что-то решать, и быстро.

– Толик, – нарушил тишину маячник, когда тот как раз разбил несколько яиц в сковородку, – там сразу зашкварчало.

Он обернулся. Потапыч молча указал на гостью. Под носом у неё растекалось пятно – как будто пошла кровь, но густая и почти чёрная. Августа всё так же сидела, глядя перед собой, но вот капля упала на клеёнку – тягучая, тяжёлая.

Девушка в испуге отшатнулась:

– Что это? Что со мной такое? – Она вытерла рукой под носом, только размазав всё по лицу. – Что это… Толик? Как же болит голова…

– Чтоб тебя, Толя! – зарычал Потапыч. – Сказал же – не место им здесь!

Маячник скоро и гневно стал собираться – обулся, нацепил куртку, шапку. Он топал и сопел, как старый морж, – Толик же всё смотрел и смотрел на Августу молча, не шевелясь.

– Кораблик сделал? Давай!

Он взял со стола и протянул Потапычу кораблик, разукрашенный в цвета ночного неба и сияния – тёмно-синее, зелёное, голубое. Больше он ничего не мог.

Потапыч тем временем снял с вешалки куртку Толика, угомонил свой гнев и тихонько подошёл к девушке, аккуратно набросив одежду на её плечи.

– Тише, тише, дочка, не бойся, – завёл он привычные речи, – всё происходит так, как должно, а самое плохое позади. Сейчас ты сядешь на кораблик и отправишься в хорошее место, там больше нет никаких бед, всё самое плохое уже закончилось. Давай, пойдём.

Продолжая убаюкивающе бормотать, не останавливаясь ни на мгновение, Потапыч медленно повёл Августу к выходу. Она не сопротивлялась, лишь пару раз всхлипнула и шагала, как во сне. И даже не посмотрела на Толика, уходя, будто и вовсе забыв о его существовании.

Они вышли за порог, хотя там ещё только-только начинало смеркаться – достаточно ли этого, можно ли днём? Или непременно должна стоять ночь? Толик не знал. Он выключил огонь на плите, где в сковородке уже подгорела яичница, тяжело опустился на стул и обхватил голову руками. Пахло жареным и сладкой тиной – невыносимо было вдыхать это снова и снова, но не дышать он не мог. С каждым вдохом в него проникала какая-то тягучая вина, заполняя собой мысли и чувства. Чуть было не натворил бед.

Потапыч вернулся спустя какое-то время, привычно запустив холодного ветра в дом, – запаха стала чуть меньше. Смотритель был один.

– Получилось? – спросил Толик. – Отправил?

– Отправил, – маячник брякнул на стол это короткое слово, будто оно было кухонным ножом. Да уж.

– Потапыч, я не знал.

Ну правда же, не знал.

– Ладно, – смягчился смотритель, – всё хорошо, что хорошо кончается. Помаялась барышня, ну ничего, теперь всё на своих местах. Не знал ты, не знал. Не терзайся.

Толик только вздохнул. Настенные часы щёлкали, отбивая секунды – тик-так, тик-так. Так проходит время. Интересно, а ему когда-нибудь тоже понадобится кораблик?

– Очень уж я хотел, чтобы был второй шанс, наверное.

– Может, и так. А может, это он и есть, шанс? Чтобы вот так, на кораблике – и в небо? Почём тебе знать? Вдруг там и правда лучше? Или нет. Не знаю. Не философ я, чтобы во все эти сферы непонятные тянуться. Просто делаем своё дело, Толя. Вот и всё.

Просто делаем своё дело. Да.

* * *

Через неделю на дороге перед маяком снова затарахтел внедорожник. Работа в Заполярье закончилась, пора было возвращаться в тепличную Москву. И хочется, и не хочется – север крадёт душу похлеще сияния, да и не лоскуток вовсе, а всю, до последнего всполоха.

Они стояли около автомобиля – урчал мотор, готовился к броску через неприветливую тундру.

– Прощай, Потапыч.

– Ещё увидимся. Береги себя, Толя.

И не успел Толик погрузить в багажник свой чемодан, как смотритель уже пошёл обратно к дому. Не обернулся, не помахал рукой – пустое. Большой и неотвратимый, как ледокол «Потапыч», будто и не человек вовсе. Хотя нет, уж он-то точно человек, да ещё какой. Человек-маяк.

– Ну что, двинули? – водитель уже забрался в машину и потирал раскрасневшиеся на морозе руки.

Над головой кричали чайки, где-то внизу раскатывались волны и неласковый голос ветра звенел в ушах. Тундра. Устраиваясь на пассажирском сиденье, Толик уже знал, что сделает однажды. Быть может, не сразу, а после того как повидает и другую жизнь. Но сделает непременно. «Прошу принять на должность: смотритель маяка, п. Китовый, Мурманская обл.».

Звёзды: «Вкл.»

Юрку снова поколотили в школе. Сбежав от обидчиков, он спрятался в кустах сирени, что густо росли под окнами музыкального класса. Сейчас была осень, почти все деревья стояли голыми, и только сирень ещё цеплялась за свои потемневшие скрюченные листья. Юрка рукавом размазал под носом кровь. Болело, конечно, но ничего, не беда. Он только пошёл в шестой класс, а его обидчики, друзья брата, были уже в восьмом. За лето они так набрали роста и силы, что Юрка понял – теперь колотить его будут больно, по-взрослому.

Выждав время, он выбрался из кустов. Ветки процарапали куртку, оставив грязные следы. Ерунда. Мама ругать не станет – она давно уже ни на что не сердится.

С рождения Юрку окружал серый и злой мир. Рабочий посёлок Звёзды давно перестал быть рабочим. С 1970-х здесь был железорудный карьер, жители процветали. Но ещё до Юркиного рождения карьер закрыли, и теперь забытые всеми Звёзды доживали свой век, как умели. А для доживания особых навыков не нужно: болтайся без дела, жалуйся на судьбу да пей побольше – вот и весь рецепт. В Юркиной семье так и делали. Отец беспробудно пил, шатаясь от одной подработки к другой, – нигде закрепиться не удавалось. И все у него были виноваты: и канувший в Лету Союз, и нынешняя власть, и «проклятущие бесы» из других стран, и даже иногда тайное общемировое правительство. И поскольку никого из виноватых он наказать не мог, доставалось домашним: поколачивал и мать, и обоих сыновей. Мать работала продавщицей в единственном на все Звёзды магазине и в последние годы всё больше погружалась в себя. Даже на отцовы побои уже реагировала слабо, как будто он вышиб из неё все цвета, оставив только серый. А старший Юркин брат Макс, судя по всему, гордо шёл стопами отца.

Юрка был другой. Цветной какой-то, что ли. Его окружала серость, но внутри у него вращались добрые радужные вселенные. Он не злился, не грубил, не мстил, хотя поводов было предостаточно. За это его и колотили – распускал свои лепестки среди шипов, а тут такое не принято. Бьют – бей в ответ, пьют – пей со всеми, такие порядки. Друзей у Юрки не было.

И вот теперь он возвращался из школы с разбитым носом и по разбитой же дороге. Накрапывал дождь. В Звёздах почти всегда было пасмурно, солнце только в разгар лета пробивалось тощими лучами, а после – снова пелена. Не хватало здесь чего-то солнцу, не нравилось ему в Звёздах. А у Юрки была мечта – хоть раз успеть загадать желание на упавшую звезду, настоящую. Но он ни разу такого не видел.

Слева от дороги было ответвление, оно вело в старый парк. Ухоженный и чистый в былые годы, сейчас он весь зарос, а железная ограда проржавела и погнулась. Посреди парка стояло увядшее деревянное здание – планетарий. Юрка часто ходил туда после уроков, пошёл и сейчас.

Перед планетарием на небольшой площадке высился заросший мхом памятник Владимиру Ильичу. Когда-то вокруг постамента была клумба, и там по старой памяти каждое лето пробивались красно-бурые цветы. Длинное одноэтажное здание из дерева было выкрашено в сизый цвет, а облупившиеся наличники всё ещё сверкали белым. Круглый купол правой башни был обшит металлическим листом, а на башне слева сделали открытую площадку для наблюдения за звёздами. Видно, когда-то чистого неба над посёлком было больше. По центру над входом из белых досок была сбита надпись: «ПЛАНЕТАРИЙ».

Для Юрки это был самый прекрасный дом во всех Звёздах. Сюда почему-то никто не ходил: окна были целы, экспозиции внутри нетронуты. Книги по астрономии покоились на полках, карты – на стенах, а глобусы на подставках. Заброшенность выдавали только слои пыли и отсутствие электричества. Хотя за последние месяцы Юрка изрядно там натоптал – он открыл для себя планетарий летом, убегая от очередных побоев. Взрослые никогда не говорили об этом месте, как будто его не существовало, но Юрка знал – здесь, в заброшенном доме, жизни и красок больше, чем во всех остальных Звёздах.

Внутри было темновато. В холле стоял невесть зачем поставленный туда рояль, он выдавал жуткие нестройные ноты – Юрка проверял. Ряды кресел вдоль стен, гардероб. Отовсюду смотрели портреты учёных и космонавтов, с потолка свисала Солнечная система из папье-маше. К одной из стен была прибита доска с крючками, и там бесхозяйно висели ключи с подписями: «Зал космонавтики», «Зал астрономии», «Звёздный зал», «Чердак». Юрка всякий раз брал ключи, а уходя, запирал двери и вешал их на место. В такие моменты он чувствовал себя хранителем планетария.

Он ходил по маленьким залам-комнаткам, листал атласы, посветлу читал книги, рассматривал карты. Его завораживали макеты ракет и спутников, старые телескопы и глобус Луны. Какие там были названия! Море Спокойствия, Нектара или Изобилия, Залив Радуги. Даже как-то попалось Болото Гниения, но Юрка быстро забыл, где это. Его очаровывали кольца Сатурна и фигурки динозавров, на которых вот-вот должен был упасть метеорит. В одном из залов даже был стенд, где когда-то лежали подписанные образцы метеоритов, но сейчас их там не было.

Сегодня Юрка первым делом направился в демонстрационный зал, в ту самую башню под куполом. Деревянные ступени гулко ухали под его нетерпеливыми ногами. Он отпер замок, распахнул двойные двери и как будто попал внутрь большого мячика. Царил полумрак, только из небольшого окошка наверху лился скудный свет. По периметру стояли кресла, а в самом центре возвышался он – Зевс.

На самом деле на проекторе было написано Zeiss и какие-то ещё буквы и цифры, но Юрка не знал, что это значит. Летом он читал о богах Древней Греции и почему-то сразу подумал, что вот этот сложный оптический прибор – точно главный во всём планетарии, а поэтому будет называться Зевсом. И он не работал. В другом конце зала Юрка нашёл пульт управления с кнопками и рычажками: «Звёзды вкл./выкл.», «Лунное затмение вкл./выкл.», «Звездопад вкл./выкл.». Но сколько он ни нажимал на эти… нет, не кнопки – почти что заклинания, – ничего не происходило.

– Вот бы хоть раз глянуть, что ты показывал раньше, Зевс. Хотел бы я суметь включить звёзды, и затмение, и звездопад. Наверное, и галактику какую-нибудь было бы видно, – Юрка поводил рукой по чёрной металлической поверхности. Проектор не отозвался.

В дальней части зала, за креслами, что-то вдруг закопошилось. Юрка вздрогнул и стал всматриваться в темноту.

– Эй! Есть кто?

В ответ послышалось тихое шуршание, кто-то совсем не хотел себя обнаружить. У Юрки затряслись коленки – может, какая уличная собака забрела? Он никак не мог вспомнить, затворил он за собой дверь или нет.

– В-выходите, ну? Пожалуйста.

Там же, за креслами, засмеялись. Звонко, легко – и сразу отлегло от сердца. Из темноты к нему навстречу вышла девочка – кажется, его возраста, в джинсовом комбинезоне и белой водолазке, с парой нелепых косичек. Обычная девочка, каких на этом свете водилось полным-полно.

– Ты что тут делаешь? И зачем пугаешь?

– Так ты сам напугался, я-то просто сюда спустилась, – ответила она, подошла и стала рассматривать Зевса как ни в чём не бывало. Ну до чего же жуткие косички!

– Откуда спустилась? – недоверчиво скривился Юрка. – Это же башня.

Девочка фыркнула, молча показала пальцем куда-то наверх и продолжила ходить вокруг Зевса: кажется, он ей понравился.

– Понятно, – сказал Юрка, хотя так ничего и не понял, – а тут-то ты что делаешь, в планетарии?

– Пришла вот к нему, – она кивнула на Зевса, – ну и тебе помочь немножко. Кстати, меня зовут Лиза, – девочка по-взрослому протянула Юрке руку.

– Юра, – он так же по-взрослому её пожал, беспокоясь, не слишком ли крепко он это сделал. – С чем помочь?

Она только улыбнулась и пошла прямиком к пульту управления.

Юрка пытался вспомнить – видел он её раньше или нет? Школа в посёлке была только одна, но он бы точно запомнил хотя бы вот эти косички. Лиза рассматривала кнопки на пульте и даже что-то там нажимала, как будто знала, что делает. Сперва Юрка испугался, что она что-нибудь сломает, но нельзя же сломать то, что и так не работает? Было только немного обидно, что она вот так запросто зашла сюда, в это здание, и стала распоряжаться. Юрка считал планетарий по праву своим.

Но тут что-то загудело – глубоко и гулко, как будто нечто большое и древнее готовилось пробудиться. В таком полумраке это могло бы показаться зловещим, но Юрке не стало страшно, наоборот, он почувствовал: происходит что-то торжественное.

Лиза стояла у пульта и продолжала неспешно нажимать какие-то кнопки и двигать рычажки – Юра слышал глухие щелчки.

И Зевс отозвался на её уговоры. Так, как никогда не отзывался на его. Завертелась сфера прибора, что-то замигало – так человек моргает, пробуждаясь после долгого сна.

И вот на потолке… нет! На небе – вдруг зажглись звёзды. Кто-то невидимый (на самом деле, конечно же, всемогущий Зевс) как будто взял ведро, полное огоньков, и опрокинул его вверх, на небо, они полетели туда и остались там сиять. Были видны созвездия, Млечный путь – густая полоска поперёк небосклона. «Звёзды: вкл.».

Юрка смотрел, задрав голову и раскрыв рот, – так много звёзд! И так далеко – дальше потолка, дальше неба, во-о-он там! И все они сейчас для него!.. Он заулыбался – так широко, что щёки скоро заболели. Ну и пускай! Это же звёзды. Звёзды!

Внутри у Юрки стало щекотно-щекотно, и он, не в силах ничего с собой сделать, расхохотался. Его звонкий смех поднимался ввысь, ударялся о купол – о них, о звёзды! – и возвращался к нему, заставляя хохотать ещё громче. Он был готов без остановки выкрикивать: «Звёзды!», и даже за сто тысяч раз ему бы это не надоело – против того, как опостылели давно слова «посёлок Звёзды». Нет, ничего общего не было у них, кроме схожих закорючек при написании.

Юрка услышал, как к его смеху присоединился другой – Лизин. Девочка, явно довольная собой, подошла и приземлилась в одно из кресел, Юрка устроился рядом. Они сидели так очень долго, задрав головы и рассматривая небосвод. Иногда Юрка нарушал тишину, угадывая созвездия, которые видел в атласе: вон там ковш Большой медведицы, вон Кассиопея буквой W, а вот рядом Персей – видишь? Оттуда вылетают метеоры Персеиды. А вон те три звезды в ряд – пояс Ориона, самого красивого созвездия в северном полушарии.

Юрка восхищённо бубнил, Лиза слушала. И ему было всё равно, откуда она там спустилась, почему он не видел её в школе и зачем делать такие несносные косички. Она включила ему звёзды – вот единственное, что важно.

– От звёзд всегда так щекотно и хорошо внутри, – Лиза наконец прервала его бормотание, – мне они тоже очень нравятся. А так все в посёлке какие-то серые и ненастные.

– Когда серые – это ещё хорошо, – ответил Юрка, – вот если начинают буянить, драться и ругаться, то тут уж совсем хоть волком вой. Здесь так живут. Мне не нравится. А ты отсюда, из Звёзд?

– Я со Звёзд, – кивнула Лиза. – Слушай, а давай им тоже покажем?

– Как это? – удивился Юрка, но идея ему уже понравилась.

– Если включить звёзды, может быть, и люди перестанут быть такими… Ну, облачными и пасмурными. Когда звёзды есть – облаков нет, и наоборот.

Точно! И как ему самому не пришла в голову эта мысль? Ведь Зевс теперь проснулся, и можно всех с ним познакомить.

– Я «за»! Только вот я не понимаю, почему ты смогла включить Зевса, а я нет? Хитрое там что-то. Научишь?

– Нет, – вдруг нахмурилась Лиза, – включать звёзды буду я. Но тебе нужно всё здесь привести в порядок – вон сколько пыли, в такое место людей звать нельзя.

Юрка огляделся, как впервые, и почему-то сразу чихнул. Ну да, пыльно.

Лиза поднялась и направилась к пульту, что-то там снова понажимала, и Зевс уснул – погасли звёзды, и всё вокруг снова стало обыденным.

– Мне пора, – сказала она, – давай договоримся, что через неделю мы всё им покажем? Вторник, в семь. Успеешь?

– Успею! – закивал Юрка. – Конечно, успею! Только ты непременно приходи, чтобы включить звёзды.

– Приду, – заверила Лиза и тут же ушла куда-то во мрак. Юрка так и не понял куда – может, тут была какая-то неприметная дверь, а за ней – ещё одна лестница? Но Лизы в планетарии уже не было – ни шагов, ни шорохов. Странно, ну да ладно.

На следующий же день, после уроков, Юрка принялся за работу. В каморке он нашёл старую швабру из тех, на которые защёлкивались грязные продранные тряпки. Они ещё отвратительно пахли – и так же мерзко после мытья полов пахло в помещениях. Он знал это по школьным классам и коридорам.

Нет, так не пойдёт. Юрка стащил из дома пару тряпок почище и поприличнее – бывшие полотенца, пониженные рангом, которые жалко было выкинуть. Натаскал воды из речки – конечно, не родниковая, но пыль боится и такую. Холодная, правда, до жути – поначалу руки краснели и мёрзли, но постепенно вода согревалась.

Юрка отмывал и драил где старый линолеум, где крашеные доски. Вытряхивал коврики, протирал полки, глобусы и даже корешки книг. Но так трудно было удержаться, чтобы не открыть какой-нибудь учебник по астрономии и не начать вчитываться или просто перелистывать уже знакомые страницы. От бумаги тоже пахло пылью, она была пожелтевшая и местами рыхлая, но каким же чудом было просто сидеть и переворачивать эти листы! А экспозиции? И динозавры, и модели ракет и спутников – всё это нужно было привести в порядок. Но вот же он, «Восток», такой же, как тот, что унёс его тёзку Гагарина на орбиту. И как тут не отвлечься и не представить, что бы сделал он, Юрка, там, в космосе? О чём бы думал, что бы говорил, вернувшись на Землю?

Пару раз, бережно протирая модели, он даже подумал, может, и плохая это затея – звать в планетарий весь посёлок. Не поймут, затопчут, наследят, украдут. Но он решительно отбросил эти мысли – он делает это, чтобы хоть немного разогнать тучи над Звёздами и показать почти настоящие, живые огоньки. Конечно, с подвигом Гагарина это не сравнится. Но ведь и он тоже когда-то показал людям, какое это щекотное счастье – когда звёзды так близко.

Без света было сложно. В пасмурные дни темнеет почти мгновенно, а точнее – даже не светает. Только постоянная хмарь, которая меняет оттенок серого. Юрка подумал, что было бы неплохо позвать сведущую подмогу. А что такого? В конце концов, он обыкновенный шестиклашка и помощи просить не зазорно. Главное, верно выбрать у кого.

И вот перед входом в планетарий уже топтался дядя Коля, их сосед по лестничной клетке, а заодно и электрик. Пока он ходил трезвым, драная куртка, пара гнилых зубов и пожелтевшие от папирос пальцы ничуть не мешали разглядеть в нём добряка. Зато как выпьет – сразу шёл на всех с рогами, бодаться, и тогда Юрка его побаивался. Но сейчас повезло – как раз был момент просветления.

– Экий ты затейник, Юркин, – сказал дядя Коля, разглядывая здание планетария.

– Щиток вот там, в будке, дядь Коль. Глянете? Пожалуйста. Я здесь всё хочу в порядок привести, потом покажу – красота будет! Ну, пожалуйста.

– Эх, – почесал мужичок грязный затылок, – да гляну, гляну. А ты это… Нальёшь?

Он загадочно подмигнул Юрке, и тот сразу понял, что иначе убедить его не получится. Валюта в Звёздах ходила одна. Делать нечего – нальёт, конечно. Он оставил дядю Колю возиться со щитком, а сам побежал домой, за оплатой.

В квартире их было пусто и как обычно грязновато. Батя шатался где-то по мужикам и, видимо, пьянствовал – значит, вечером снова будет скандал. Мать на работе, брат с друзьями занимается своими хулиганскими делами. Юрка с удовольствием прислушался к тишине. Надо бы почаще заходить домой днём – так славно, когда родные стены не сотрясаются от криков, а молчат, молчат, молчат…

Сперва Юрка полез в шкаф – там была отцова заначка. Странно, что она вообще дожила до сегодняшнего дня, может, он про неё забыл? Ух и крепко же он его поколотит, когда обнаружит пропажу. Или не его, но точно поколотит.

Но тут Юрку осенило – так налить-то он может, в сущности, что угодно? Дядь Коля ничего не говорил про водку. Вот и пускай…

Юрка полез в холодильник – там на дверце стояла закрытая бутылка лимонада «Дюшес». А почему нет? Он тихонько про себя посмеялся – это ведь и лучше, и вкуснее. Сам он обожал лимонад.

Когда он вернулся к планетарию, довольный дядя Коля вытирал руки о свою драную куртку.

– Гляди-ка, Юркин, есть же ещё ток-то! Подают! Я там всякое наладил, но ты смотри – не жги особо свет, за него же кто-то платить должен. Как почуют расход – сразу прибегут и провода обрежут. Так что ты тихонечко, по лампочке. Договорились?

Юрка, конечно, надеялся, что всё получится, но чтобы вот так запросто! Он просиял – теперь наконец-то можно будет нормально почитать и тщательно прибраться.

– Конечно, дядь Коль! Спасибо!

– А «спасибо»-то не булькает, – подмигнул электрик.

Вот он, момент истины. Юрка достал из-под куртки бутылку «Дюшеса». Он даже приготовился к тому, что ему сейчас влепят затрещину – очень уж пьянчуги злились, когда им отрезали доступ к огненной воде. Юрка стоял с протянутой бутылкой и невинно хлопал глазами.

На лице дяди Коли, казалось, промелькнули все эмоции из возможных. Сперва он застыл в удивлении, потом нахмурился, рассердился и, наверное, и правда собрался выдать Юрке оплеуху. Но потом как-то сам собой угомонился, принял бутылку, хмыкнул и потрепал мальчишку по волосам:

– Славный ты пацан, Юркин. Вот как есть славный. Так когда, говоришь, приходить?

Уф. Пронесло. Ничего эти взрослые не понимают в напитках – чуть было не пошёл на него с рогами за вкусную газировку! А дома пропажи и не заметят, наверное. Кому этот «Дюшес» сдался.

– Через два дня, дядь Коль! Вторник, в семь. Уже всё будет готово!

– Ну, хорошо. Ты возьми, на листочках-то напиши об этом, да по Звёздам повесь на столбах и дверях – пусть все знают.

А идея-то хорошая, раньше он об этом не подумал. Честно говоря, Юрка побаивался напрямую звать людей в планетарий – хорошо, если нагрубят, так могут и подзатыльников навешать. Дома уж точно. А повесить объявления казалось безопасным.

Он оформил листочки как умел. Написал дату и время, нарисовал цветными карандашами звёздочки, Сатурн и ракету. Вышло как-то уж больно по-детски, ну ничего, подойдёт.

Объявления разлетелись по Звёздам, и Юрке оставалось лишь надеяться, что их хоть кто-нибудь увидит и примет всерьёз. В глубине души какая-то другая его часть трусливо вопрошала: «А может, никто не увидит, не примет и не придёт? И не надо этого всего, задумал какую-то глупость. Обсмеют, в школе станут сильнее задирать, и куда тогда деваться, как себе помочь? Или так – придут, но ничего не получится?»

В назначенный день и час Юрка, до того строго экономивший электричество, включил везде свет – день уже сошёл и на улице стало темно. Умытый планетарий как будто ожил, согретый лампочками.

Несколько раз бегал Юрка в демонстрационный зал проверить Зевса и посмотреть, не пришла ли Лиза. Но внутри комнаты-мячика было тихо и пусто. Неужели не придёт?

Снаружи стали долетать голоса. Кто-то зашёл через главный вход – Юрка услышал гомон и топот ботинок по деревянному полу. Увидели. Приняли всерьёз. Вот же…

Коленки у него задрожали – кажется, он гораздо сильнее надеялся на то, что никто не придёт. Ему захотелось забраться под ближайшее кресло и притвориться, что его здесь нет. И никаких объявлений он не расклеивал. Просто нужно дождаться, пока они там немного погудят и разойдутся, так и не увидев звёзды. Но нет. Так нельзя. Что бы подумали люди, если бы Гагарин перед самым запуском «Востока» сказал: «Нет, дорогие товарищи. Я никуда не полечу. Расходимся». Такое же совершенно невозможно представить. Лиза, где же ты?

– Лиза? – позвал он в пустоту. Никто не откликнулся.

Юрка даже разозлился – издевается она над ним, что ли? Там же все уже собрались.

Он бросил последний взгляд на спящего Зевса, вздохнул и спустился в холл: может быть, она запустит его, когда все рассядутся на местах?

Толпа (а это была именно толпа по Юркиным меркам – человек двадцать) гудела и посмеивалась. Посетители рассматривали модели и портреты на стенах, кто-то пытался бренчать на рояле – эти ужасные звуки заставляли остальных морщиться. Вот он увидел обоих родителей и брата. Нескольких учителей из школы, одноклассников и их родных. Был и дядя Коля, и прочие мужички из его братии. Кто-то держал в руках банки с пивом.

– Юра! – заметила его мать и почему-то нахмурилась. – Ты чего это удумал? Как ты свет-то включил?

– А это моя заслуга, Лариса, – трезвый дядя Коля даже приосанился как умел, подмигнул Юрке и зачем-то взял слово:

– Так, а ну? Звёздные вы мои. Глядите-ка – вон стоит Юркин, славный пацанёнок. Он вот очень старался, чтобы нам такое удивление создать. Хочет планетарий запустить, красоту показать. Я помню, в мои школьные годы он ещё работал. Давно вы сами-то звездёв видели? То-то и оно. Так что отставить галдёж. Давайте-ка посмотрим. Юркин – веди!

Он снова подмигнул оторопевшему Юрке, которому очень захотелось провалиться под землю. Это что же, дяде Коле «Дюшес» тот так в голову ударил? Но толпа и правда угомонилась, стихли едкие фразочки в его адрес, хоть хихикать и не перестали. Люди потянулись наверх по деревянной лестнице – ну и топали же они!

Демонстрационный зал наполнился голосами, стали рассаживаться. Мимо Юрки пронеслись запахи пива и табака, а кто-то надушился так крепко, будто шёл с диверсией в стан врага. Разговаривали и посмеивались, скрипели старыми креслами, шаркали ботинками. Впервые за долгие годы эта комната по-настоящему ожила. Но оживёт ли Зевс?

Лизы Юрка по-прежнему не видел. Его начало потряхивать. Что ему делать? Что сказать, что показать всем этим людям?

– Лиза! – позвал он, стоя рядом с пультом управления. Нет ответа.

Прошло минут десять. Постепенно галдёж стих.

– Ну, чего там?

– Давай показывай свои звёзды, мелкий!

– Долго ждать-то?

Выкрики разлетались по залу-мячику гулко, ударялись о потолок и снова возвращались в Юркины уши. Он не на шутку запаниковал. Нет, ну не может быть! Как же так, Лиза! Нужно что-то делать.

Ладони у него вспотели, а в голове заметался раскалённый железный шарик и стал выбивать искры из каждой мысли. Совсем не получалось думать, он даже не мог ничего сказать всем этим людям, которым обещал звёзды. Зевс всё так же молчаливо возвышался посреди зала. Лиза, где ты?!

Ладно. Пускай. Он всё сделает сам.

Юрка нажал на какую-то большую кнопку, которая, по его представлению, должна была включить Зевса. Ничего. Ладно, попробуем вот эти рычажки… Ничего. А если вот эту белую? Ничего.

«Звёзды вкл./выкл.» – ничего.

«Лунное затмение вкл./выкл.» – ничего.

«Звездопад вкл./выкл.» – ничего.

Толпа снова загудела, на этот раз раздражённо.

– Давай уже врубай, а! Сколько можно!