Текст книги "Теневая палитра"

Глава 8

Джош

Пять лет назад…

Перебинтованной рукой вытираю пот со лба, откидываю в сторону прилипшие волосы и пристально смотрю на своего соперника, пытаясь рассчитать траекторию удара так, чтобы вывести его из строя до того, как таймер над тренировочной ареной подаст сигнал. Мне не нужно смотреть на счетчик очков, я и так знаю, что победил, но триумф был бы не таким громким, оставь я противнику хоть шанс покинуть ринг на своих двоих.

Мейсер бросается вперед, издавая чертов боевой клич, и его рука перемещается сверху вниз в обманном жесте, прицеленном в мой левый бок. Только полный идиот может быть настолько предсказуем. Отклоняю корпус назад, чтобы кулак Мейсера остался висеть в воздухе, не достигнув цели, а потом хватаю его ведущую руку и, резко развернувшись, тяну изо всех сил, перекидывая ее через свое плечо. В воздухе раздается хруст, за которым следует оглушительный крик боли. Этого все равно недостаточно, жажда разрушения во мне слишком сильна, чтобы остановиться, не завершив начатое.

Громкое тиканье извещает о том, что отсчет последних десяти секунд начался, я приседаю в развороте и выбиваю ноги Мейсера из-под его вялого тела. Тот падает на ринг, подгибая безвольно болтающуюся руку под себя, и пытается встать, чтобы не казаться слабаком. Он не худший боец в секторе, но наш спарринг длится уже почти два часа, а во мне еще слишком много неконтролируемой энергии, которая давно ждала, когда ее выпустят наружу. Так я поступаю, когда желаю сохранить контроль в обычной жизни. Стоит мне покинуть ринг, хладнокровие возвращается в тело.

За пару секунд до конца боя я окидываю взглядом тело Мейсера и прекращаю его жалкую попытку подняться пинком ноги в челюсть. Он падает навзничь, вырубаясь, кровь струится у него из приоткрытых губ тонкой струйкой, окрашивая матовое серое покрытие в алый. Мой любимый оттенок после черного.

– Уберите здесь, – рявкает Уэйд, одобрительно кивая. – Следующая пара: Кастор и Хантер.

Отдав приказ, мой друг спрыгивает с судейской платформы, подходя ближе. Я разматываю окровавленные бинты и беру с ближайшего столика бутылку воды, выливая ее на себя, открыв рот. Холодная жидкость приятно бодрит забитые мышцы и смывает ненавистные мне пот и кровь, немного обжигая порезы. В самом начале нам разрешили выбрать любое оружие, и Мейсер с ходу схватился за любимые ножи, но я предпочел работать голыми руками.

– Почему ты не выбрал молоток или какую-нибудь вещь поострее? – спрашивает Уэйд, осматривая мой изрезанный торс.

– Ты же знаешь, это не мое.

Моя специализация – стрельба с любого расстояния, но в пределах тренировочного центра огнестрельное оружие запрещено везде, кроме стрельбища. Если бы в меню был ствол, тело Мейсера уже ехало бы в стальном гробу в безымянную могилу.

– Ты такой же скучный, как домохозяйки, играющие в бридж. Даже моя бабуля была большей оторвой, – смеется Уэйд. Это пустые слова, поскольку он никогда не говорит о своей настоящей семье и том, что с ним случилось до вербовки в «Стикс».

– Тащи свою задницу на ринг, и я заставлю тебя выхаркнуть эти слова кровью, – подначиваю я. На самом деле Уэйд единственный спарринг-партнер, с которым я могу не сдерживаться.

Звуковой сигнал прилетает на мой телефон, и я морщусь, видя, что это сообщение из центра управления, требующее моего присутствия в кабинете полковника Роддса. Следом дребезжит устройство в кармане Уэйда, и это может означать только одно: у нас новое сверхсекретное задание.

* * *

Кабинет полковника Каллума Роддса находится тремя этажами ниже учебного центра, расположенного под землей. Это одна из мер безопасности, поскольку «Стикс» несколько раз чуть не скомпрометировали. Мы не держим в своих кругах полных идиотов, тщательно перепроверяя каждого потенциального члена организации, но погрешности случаются даже в самых отлаженных системах. Поэтому доступ к нижним уровням в здании имеют немногие из нас.

Кладу руку на биометрический сканер у двери, разделяющей переговорную комнату и коридор, ведущий к лифтам, которые тоже оснащены системой безопасности с индивидуальными паролями для каждого члена организации. Еще до того, как кто-то отваживается спуститься и подойти к двери, служба безопасности узнает личность прибывшего, его полные анкетные данные и даже блюдо, которое было подано ему на завтрак.

– Кто-нибудь в курсе, для чего нас вызвали? – спрашивает Дэмиен, выходя из лифта и замечая нас у двери. Его догоняет Линкольн, не отводящий глаз от планшета. Когда-нибудь он врежется в стену, клянусь.

До того, как кто-нибудь решает высказать предположение, семидюймовая стальная дверь пищит и отъезжает в сторону, впуская нас в переговорную. За большим прямоугольным столом уже сидит полковник, слева его личный помощник Стивен, пара охранников – за спиной у стены.

– Джентльмены, – приветствует он кивком головы, приглашая нас усесться за стол, на котором уже разложены четыре черные папки.

В полном молчании мы занимаем свои места и смотрим на полковника, чьи карие глаза поочередно изучают нас, словно видят впервые. Его коротко стриженные волосы с проседью когда-то были светлыми. Роддс относится к той категории мужчин, которая с годами не теряет своей привлекательности. Он все еще в прекрасной физической форме и может надрать зад половине сопляков наверху, но в последнее время он отошел от дел, готовя Уэйда в качестве преемника и нашу команду из трех человек для дополнительной силы.

Мы с Линком были завербованы много лет назад, когда люди Роддса вызволили нас из плена. Эта часть жизни осталась далеко позади, но кошмары порой преследуют, затягивая в темную пропасть, из которой я знаю лишь один выход – это непрерывная борьба. Нас похитили, когда мне едва стукнуло двенадцать, а Линку одиннадцать. Мы были друзьями с самого детства, жили в маленьком городке в Канзасе, ходили в одну школу и мечтали стать известными мировыми спортсменами.

Я едва помню своих родителей, но никогда не забуду тот день. После школы мы уломали родителей Линка отпустить его к нам на ночевку, моя мама тоже поначалу протестовала, но потом сжалилась под градом уговоров. Стояла жара, и мы бесились у круглого бассейна до позднего вечера, а потом за считаные минуты разгромили гостиную, за что и были отправлены спать.

Меня разбудил громкий хлопок, я выбежал в коридор, сонно протирая глаза, и увидел, как безвольное тело Линка несет человек в черной маске. Мне удалось выдавить из себя нечленораздельный звук, который, по идее, должен был стать криком, прежде чем мой собственный мир погрузился во мрак. Далее я помню размытые образы двух тел, утопающих в крови на диване в гостиной. Это были мои мама и папа. Нас погрузили в машину, и следующие несколько часов я не видел ничего, кроме темноты багажника.

Не знаю, что случилось в порту, но когда люди Роддса обнаружили грузовые контейнеры, полные детей для транспортировки, счет пошел на минуты. Я помню испуганные огромные глаза темноволосой девочки по имени Ремеди и ее крики, помню, как пытался укусить за руку мужчину, который схватил ее и понес к машине, пока в доках неизвестного города творилась настоящая бойня. Помню, как взял за руку дезориентированного Линка, потерявшего свои очки, и поволок его подальше от людей, стреляющих друг в друга.

Когда раздался взрыв, деревянная платформа под нами обрушилась и мы упали в воду. Вот так домашний круглый бассейн с гладкой плиткой и хлорированной водой сменился темной пучиной, покрытой обломками досок, пеплом и человеческой кровью. Мы навечно сгинули бы в этом аду, если бы не подоспели люди Роддса.

Позже мы узнали, что родители Линка тоже были убиты. Работорговцы, промышляющие похищением детей, сначала нагрянули в его дом. Проблема заключалась в том, что организация, стоящая за чудовищным бизнесом, была не менее могущественной, чем «Стикс», поэтому Роддс не мог вернуть нас ближайшим живым родственникам, включив в подобие программы защиты свидетелей, только более секретной, чем государственная. Мы стали призраками для всего мира, а старые жизни утонули в темных водах залива вместе с людьми, которые были причастны к похищению.

Шестнадцатилетнего Уэйда мы встретили уже в лагере для новичков. В нашу первую встречу мне едва удалось избежать сломанной руки, отделавшись рассеченной губой и огромным синяком на скуле. Он был свирепым, озлобленным и лишенным любых социальных навыков. Мы с Линком держались подальше, пока однажды на одном из наших первых вербовочных заданий не угодили в засаду втроем. Пришлось выбираться совместными усилиями, и этот случай сблизил нас, а последующие годы в стенах «Стикса» укрепили эту связь.

Четвертым членом команды был Дэмиен Каллахан – сын богатого магната, владеющего почти половиной Бостона. Это стало полной неожиданностью для всех, но хоть Дэм и совсем недавно примкнул к «Стиксу», с его помощью нам удалось ликвидировать немало ублюдков. Он был одним из лучших информаторов за последние годы, работавшим изнутри. Его желание развалить империю отца только способствовало продвижению нашей работы.

– Прежде чем вы откроете свои папки и подтвердите ваше участие в этом задании, я скажу, что оно отличается особой секретностью. Никто за пределами этого кабинета не должен знать, что вы участвуете в миссии.

Мы все переглядываемся, понимая значение слов полковника. Любой, кто откроет рот, будет немедленно устранен.

– Правило номер один, – продолжает Роддс. – Приближаться к объекту под каким-либо предлогом запрещено. Она не должна знать, что за ней следят.

Она?

Я думал, нам поручат охоту на террористов или что-то в этом роде. Моя рука тянется к папке передо мной, и какое-то приглушенное чувство внутри подсказывает, что, как только я ее открою, моя жизнь больше не станет прежней. Не медля больше ни секунды, я открываю черный прямоугольник еще до команды:

– Пожалуйста, ознакомьтесь с документами.

Передо мной анкета восемнадцатилетней девушки по имени Элси Грин. Ниже перечислены все ее данные, род занятий, ближайшие родственники и многое другое. В графе «отец» стоит прочерк, мать работает в музыкальной студии Бостонского университета.

Пока полковник продолжает говорить, объясняя, что нам поручено охранять цель, а не избавляться от нее, мои глаза прикованы к фотографии, приколотой к правому углу канцелярской скрепкой. Это снимок для каких-то документов, поэтому он черно-белый, а выражение глаз девушки слишком серьезно. Длинные светлые волосы обрамляют красивое лицо с утонченными чертами, и я бы солгал, если бы сказал, что не очарован.

С трудом поднимаю взгляд, чтобы посмотреть на своих товарищей: двое из них выглядят расслабленными, но один, похоже, под неменьшим впечатлением – он изучает фото перед собой с таким усердием, что я не замечаю, как мои кулаки сжимаются под столом. Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, предвкушая новый раунд спарринга, так необходимый после этой встречи; когда я вновь поднял глаза, Дэмиен уже откинулся на спинку своего стула, глядя на полковника, который произносит:

– Вы станете ее тенью, буквально. Каждую секунду кто-то один должен находиться рядом, но за пределами видимости. Достаточно близко, чтобы вмешаться в случае опасности. Никакого контакта, никаких личных дел во время дежурства, вы охраняете ее ценой своей жизни.

– Она крупная цель? – уточняет Уэйд, прекрасно понимая, что анкета Элси Грин не пахнет деньгами и статусом. Но по какой-то причине ее защита поставлена в приоритет.

– Да, но это все, что вам стоит знать, – говорит полковник.

Всего на мгновение мой взгляд встречается с серо-голубыми глазами Дэмиена, и то, что я в них вижу, заставляет мой желудок свернуться в узел. Я не показываю своей реакции, просто продолжаю бесстрастно смотреть в ответ, пока он не отводит взгляд, переключаясь на обсуждение миссии.

Некоторое время мы обсуждаем детали, и когда встреча заканчивается, подписываем соглашение о неразглашении, наконец покидая кабинет.

– Я составлю график и изучу местность через камеры, – говорит Линк, пока мы вчетвером направляемся к лифтам. – Двое из вас пойдут на разведку, еще один должен незаметно для объекта поставить маячок, чтобы мы могли быть в курсе ее перемещений в экстренной ситуации.

– Я это сделаю, – тут же говорит Дэмиен, чем только подтверждает мои предыдущие опасения.

– Никакого контакта с целью, – напоминает ему Уэйд. Он тоже заметил реакцию Дэма? Что ж, хорошо, что меня гораздо сложнее прочесть.

Это просто работа, я выполню ее с достоинством, потому что многим обязан полковнику, и не дам своим глупым мыслям помешать мне исполнить долг. Я стану тенью Элси Грин и, как и положено тени, буду безмолвно следовать за ней повсюду. Мне просто нужно выпустить пар, чтобы приступить к заданию с холодной головой.

– Эй, Каллахан, не желаешь раунд на ринге? – спрашиваю до того, как успеваю себя остановить. Дэмиен не сторонник боя, он привык работать головой, и потому пускать кулаки в ход не его стратегия, так что пару минут он колеблется, пока лифт везет нас все выше и выше. Затем его рука тянется к кнопке этажа учебного центра.

– Конечно, почему бы и нет, – весело говорит он, не желая сдаваться.

Вот так и началось наше негласное соперничество, в котором на кону стояла девушка, что с первого взгляда попала в центр внимания. Я думал, что Дэмиен победил, пока однажды не получил известие о его смерти. Тогда-то и вспомнил, что первый раунд выиграл я, размазав красивую мордашку Каллахана по рингу за двадцать минут до финального гонга.

Теперь я соперничал с мертвецом и обрывками памяти о нем, что Элси призывала каждую ночь в своих кошмарах, выкрикивая имя своего бывшего так яростно, словно он сможет прийти и спасти ее от всех земных бед.

Но он не вернется, поэтому я стану тем, кто победит на этот раз, – ее спасителем.

Глава 9

Элси

Пять лет назад…

Не верится, что это свершилось! Внутри все переворачивается от осознания, что мои усилия не пропали даром.

Не обошлось и без поддержки моей последней приемной семьи. Я буду вечно благодарна жизни за этих замечательных людей. После того как я покинула их в восемнадцать лет, мистер и миссис Аллен настояли на том, чтобы первые полгода оплачивать мое жилье, пока не встану на ноги. Дом матери принадлежал государству, поэтому его отобрали задолго до того, как я достигла совершеннолетия, идти было некуда, пришлось арендовать небольшую квартирку на окраине Бостона. Она была не больше обувной коробки, но невысокая цена и близость к метро стоили того, чтобы не жаловаться на условия. К тому же большую часть времени я пропадала на работе, обслуживая столики во французском ресторанчике в центре города.

Владелец хотел нанять меня на полную ставку и даже обещал рассмотреть на место повара-кондитера, если получу диплом к весне. Все мои ровесники поступали в университеты, но я решила отложить мечту стать этнографом, пока не смогу накопить достаточно средств на обучение. И работа в «Мелвинс» могла в этом здорово помочь. Джесси Салливан из параллельного класса рассказала мне про их кулинарные курсы около года назад. С тех пор не было и дня, чтобы я не думала об этом. В моем плане была лишь одна маленькая загвоздка – стоимость занятий в размере тысячи шестисот долларов. Но даже это было лучше, чем брать бесконечное множество кредитов на университет. Быть бедной – отстой, быть бедной сиротой – двойной отстой, но самый худший из видов отстоя – когда ты ничего не делаешь для того, чтобы выкарабкаться. Я выбрала свой путь и пройду его, даже если это займет целую вечность.

Мне всегда нравилось готовить; мама хранила множество книг с рецептами, которые переходили из поколения в поколение, и мы часто тусовались на кухне, поэтому я научилась готовить довольно рано. В приемных семьях не всегда была возможность использовать свои навыки в полной мере. Мистер Кастильо круглосуточно курил в кухне одноэтажного задрипанного домишки и ненавидел, когда кто-нибудь слонялся поблизости, мешая ему читать засаленную газету. Поэтому я и еще трое приемных детей обычно перекусывали буррито и шоколадными кексами, купленными после школы в вагончике в трех улицах от дома. К счастью, этот период продлился всего несколько месяцев, прежде чем в багажнике мистера Кастильо нашли чемодан нелегальной травы.

Тогда меня передали в семью из восьми человек, где я была единственным приемным ребенком, что поначалу казалось даже странным. Но позже я поняла, почему они выбрали шестнадцатилетнюю девочку. Пока отец семейства Либретти сутками вкалывал на работе, его жена рожала детей по одному в год, совершенно запустив дом и себя. Вот тут-то и понадобилась Золушка, стирающая бесконечные пеленки, подрабатывающая нянькой за крышу над головой и возможность понежиться в настоящей горячей ванне раз в месяц по воскресеньям, когда Либретти загружались в микроавтобус и уезжали навестить бабушек в соседний город. Кухня в их доме была огромной, а вот выбор продуктов весьма скудным, так что, как и в прошлый раз, готовка была ограничена посредственными блюдами, приготовленными на скорую руку.

И вот, наконец, семья Аллен, где я прожила два года, засыпая в собственной комнате и развлекая пожилую супружескую пару разрезанием дымящегося шоколадного фондана и индейкой в пряном гранатовом соусе. Если бы не их взрослый тридцатидевятилетний сын, регулярно испепеляющий меня взглядом и сетующий на то, что Аллены могли бы потратить остатки жизни на путешествия, я бы наверняка осталась в их доме подольше. Но, в отличие от своих радушных любящих родителей, избалованный эгоцентричный Малкольм Аллен не был настроен терпеть мое присутствие. Хотя он давно уже съехал, что и стало причиной их тоски по своему занятому и недоступному ребенку, из-за которой, вероятно, они и взяли меня. Как бы то ни было, как только календарь отсчитал последние мгновения до моего восемнадцатилетия, мне выдали чемодан и с извиняющимся видом выпроводили на съемную квартиру.

Я не виню Алленов, ведь благодаря их щедрости я смогла сэкономить кучу заработанных в кафе денег и сейчас наконец держу в руках заветное свидетельство о поступлении на кулинарные курсы. Если буду прилежно учиться, то смогу устроиться в престижный ресторан, заработать себе на учебу, а потом наконец стать этнографом и отправиться в путешествие, изучая древние культуры разных стран.

Выбегаю из здания, аккуратно сворачивая свидетельство пополам; позже я уберу его в «Печальные тропики» Леви-Стросса, книгу, что стоит на книжной полке над моим письменным столом. Там оно будет в безопасности, пока я не куплю подходящую рамку. Это не более чем документ, подтверждающий факт приема, но он значит для меня не меньше, чем диплом об окончании курсов. Я уже опаздываю на работу, но мне так не терпится поделиться новостью с кем-нибудь, может быть, позвонить миссис Аллен или Наоми. Почти добежав до светофора, врезаюсь во что-то твердое, и листок бумаги взмывает в воздух, а из меня вырывается приглушенный хрип боли.

– Вот черт! – говорит парень с темными волосами, глядя на меня сверху вниз. Он улыбается теплой виноватой улыбкой, и у меня возникает желание улыбнуться в ответ. – Прости, я не собирался в тебя врезаться.

– Все нормально, – бормочу, отлипая от него, и отступаю на шаг, чувствуя, как горят щеки. – Это я слишком увлеклась, так что не видела дороги.

– И что же так сильно завладело твоим вниманием? – с любопытством спрашивает он, а потом вдруг морщится, глядя на мостовую. – Ох, это совсем не круто.

Я смотрю в том же направлении, и прямо в эту самую секунду мусоровоз, проезжающий мимо, оставляет здоровенный отпечаток грязной шины на безупречно гладкой поверхности свидетельства, где мое имя выведено свежими чернилами рядом с печатью кулинарной школы.

– О БОЖЕ, НЕТ! – кричу, практически бросаясь под колеса, но парень успевает поймать мою руку, чтобы затащить обратно на тротуар.

– Ты с ума сошла? Ни один документ в мире не стоит того, чтобы прыгать под машину! – Кажется, он зол, но голос все еще звучит мягко. Готова поспорить, он не ожидал, что я попытаюсь спасти то, что осталось от моего будущего. Как раз вслед за его репликой второе колесо проезжает по свидетельству, и белая бумага превращается в грязное месиво.

Слезы наворачиваются на глаза, я дожидаюсь, пока дурацкий вонючий мусоровоз уедет, а потом отталкиваю своего спасителя в сторону, подбегая к месту преступления. Чернила на картоне расплылись, а печать превратилась в подобие грязной кляксы, в которой теперь невозможно разобрать ни единой буквы. Чувствую, как мой подбородок дрожит, пока стою над документом, все еще валяющимся посреди мостовой.

Парень оказывается рядом, аккуратно приподнимает штанины дорогих на вид брюк и приседает на корточки, поднимая листок.

– Выглядит паршиво, но поправимо, – заверяет он, поднимаясь.

– Если только у вас в кармане не припрятана новая печать, – бурчу я, забирая свидетельство из его рук.

Он невозмутимо осматривает улицу, пробегая глазами по зданиям, а потом останавливается взглядом на вывеске школы, из которой я выбежала в спешке.

– Идем, – просто говорит он, беря меня под руку и ведет в сторону здания уверенными быстрыми шагами. Как только мы заходим в вестибюль, он снова забирает из моих пальцев потрепанный листок и кладет его на стойку регистрации.

– Добрый день! Чем я могу вам помочь? – Девушка за стойкой узнала бы меня, ведь я покинула вестибюль каких-то пять минут назад, но она слишком увлечена моим спутником, поэтому я продолжаю стоять будто немая, пока она пожирает его глазами.

Надо признать, он действительно привлекательный и от него пахнет по-мужски изысканно, так что в воздухе сразу чувствуется некая сила, притягивающая окружающих.

– У нас тут вышло небольшое недоразумение. Видите ли, я случайно испортил документ этой прекрасной леди, за что приношу свои извинения. – Последнюю фразу он говорит, бросая на меня короткий взгляд, но я не успеваю открыть рот, чтобы возразить, как он продолжает: – Не могли бы вы сделать исключение и провести замену свидетельства?

Девушка неохотно переводит взгляд на меня и кивает.

– Конечно, нет проблем. Я сейчас же свяжусь с бухгалтерией. Присядьте пожалуйста, вас позовут.

И это все?

Чувствую себя полной идиоткой, потому что почти устроила истерику, отняв время у незнакомца, а всего-то и надо было вернуться и заменить испорченный документ. Хочется удариться головой о стойку, но это было бы лишним подтверждением моей невменяемости перед этим услужливым человеком.

– Мне очень жаль, – бормочу, когда мы отходим от стойки. – Я так растерялась, что не подумала.

Не добавляю, что не привыкла ждать от людей содействия, что чаще всего мне приходилось заталкивать свои желания поглубже и не рассчитывать на чью-либо доброту и помощь.

– Все в порядке, – терпеливо говорит парень, направляя меня к креслам для ожидания.

– О! Вы можете идти, думаю, я и так отняла у вас слишком много времени, – виновато говорю, поднимая на него взгляд.

В глубине его глаз мелькает нерешительность с примесью волнения.

– Я никуда не спешу.

Довольно неловко, но я киваю, и мы садимся в уютные кресла, дожидаясь вызова администратора.

– Я Дэмиен, – представляется парень, не сводя с меня глаз.

– Элси, – застенчиво говорю, то и дело утыкаясь взглядом в колени.

– Я знаю, – добавляет Дэмиен, и я смотрю на него с опаской. Прочитав мой безмолвный вопрос, он издает короткий смешок. – Это было написано в свидетельстве.

– Ах, ну да, точно, – смеюсь, еще больше краснея.

Так мы и сидим, болтая о случайных вещах, и я совершенно забываю, что опаздываю на работу.

Джош

Мой телефон звонит, а это значит, что смена Уэйда закончится через час и нужно выезжать на указанный адрес. Но это несложно, ведь я уже сижу в припаркованной неприметной машине через дорогу от дома Элси. Прошло всего два месяца с тех пор, как мы взяли объект под наблюдение, а я уже сбился со счета, сколько раз мысленно отвешивал себе подзатыльник за желание поменяться с ребятами.

Мне даже пришлось пойти на компромисс с собой и согласиться на адвокатскую практику, лишь бы хоть как-то отвлечься от навязчивых мыслей. Чем больше мы следуем за ней повсюду, тем сильней у меня проявляется необъяснимое желание быть ближе. В переулке между домами мелькает фигура, и красный отблеск волос подсказывает, что Уэйд уходит. Он на секунду поворачивает голову в мою сторону, точно зная, куда нужно смотреть, а потом подходит к черному мотоциклу, прислоненному к стене парковки так, что его не видно в тени. Фары ослепляют резкой вспышкой, двигатель байка оживает, и с грозным рокотом Уэйд исчезает в ускользающей ночи.

Проходит время, и тусклый солнечный свет вырисовывает розовой краской узоры на домах. Сегодня выходной, стало быть, Элси будет готовиться к своим кулинарным курсам, а потом угощать всех соседей полусотней различных круассанов или, может быть, канноли с начинкой из рикотты. Утренний черный кофе одиноко урчит в моем пустом желудке, и, нашарив в бардачке последнюю упаковку магазинных бисквитов, я делаю пометку пополнить запас быстрой еды, который обычно храню в машине.

Пока жду выхода Элси из дома, мне в голову приходит шальная мысль, которая ударяет, как бейсбольная бита. Поначалу наблюдение за ней было не чем иным, как любопытством: каждому из нас было интересно, для чего полковнику понадобилось усиливать охрану неприметной сироты, живущей обычной жизнью. Но за эти пару месяцев приезды к ее дому стали спасительным глотком кислорода в рутине, состоящей из крови и пыток. Человек, по сути не имеющий нормального дома, создавал вокруг себя ауру неповторимого тепла, к которой моя холодная душа притянулась сама собой.

Мне нравится просто смотреть издалека, как она гладит бездомных кошек по пути в супермаркет или с пятнами муки на щеках выходит из здания, где обучается кулинарии. Я испытываю благоговение от обычных вещей, которые связывают мир Элси Грин с моим. Это ощущение похоже на проблеск солнца после грозы, когда в воздухе разливается прохлада, а последние мелкие капли все еще рассыпаются в воздухе, искрясь в ярких лучах. Как долбаное волшебство, только в тысячи раз реальней и ощутимей. Его хочется завернуть в плотную бумагу и убрать в бардачок машины, чтобы вытаскивать и наслаждаться, отвлекаясь от кровопролития и жестокости. А еще все это – очередное напоминание о том, для чего я делаю свою работу все эти годы: чтобы такие люди, как Элси, могли жить своей безопасной жизнью, просто печь кексы по субботам и пить ароматный чай в летнем кафе, не подозревая, что в мире есть что-то опасное и разрушительное.

Парадная дверь многоквартирного здания открывается, и блондинка с выразительными карими глазами выпархивает, вприпрыжку спускаясь по лестнице в летнем платье, обтягивающем верхнюю часть фигуры. Мой взгляд следует за ней, пока тело не может найти сил, чтобы выбраться из машины. Я поражен, обескуражен и прикован к месту, пока она, как крошечная желтая бабочка с полупрозрачными крыльями, летит навстречу новому дню.

Приходится заставлять себя быстрее передвигать ногами, чтобы не потерять ее из виду. Я не могу ехать на машине, поэтому иду пешком и вру себе, что сокращаю дистанцию, нарушая протокол, лишь для того, чтобы удостовериться в ее безопасности, а не потому, что хочу вдохнуть аромат ее цветочных духов и свежей выпечки, следующий за ней по пятам, как беспризорный щенок.

На полпути к супермаркету телефон Элси звонит, и мое любопытство толкает стрелку морального компаса вниз, я подхожу еще ближе, слушая разговор.

– Ничего страшного, я испеку еще в следующий раз! – щебечет девушка, и я понимаю, что речь о какой-то выпечке. Несколько минут она болтает о том, как прошел ее вчерашний день, и я улыбаюсь, слушая о том, как доблестная защитница мышей поругалась с домовладельцем за право грызуна пожить в ее арендованном доме. Неудивительно, что здание кишит мышами: оно такое древнее, что вот-вот развалится. – Серьезно? – Она замирает на тротуаре, и я так увлечен ее болтовней, что чуть не врезаюсь ей в спину. – Нет, нет! Я с радостью пойду с тобой на свидание, – чуть тише говорит она с придыханием, нервно сжимая в руках сумочку.

Волна возмущения поднимается из глубины моей души и ударяет, как непрошеная пощечина. Она собирается на свидание. Не знаю, почему эта мысль вызывает желание выхватить телефон из ее рук и разбить его об асфальт, но, будто чувствуя мою злость, Элси вдруг разворачивается, чем приводит меня в еще большее напряжение. Ее карие радужки вблизи выглядят более теплыми, видны зеленоватые вкрапления, и это подходит ее волосам и этому милому желтому платью. Она так смущена разговором, что даже не смотрит на меня.

– Ой! Простите, – поспешно отходит с дороги, пропуская меня вперед. Делая вид, что не подслушивал, а просто шел за ней, как сотня других прохожих, протискиваюсь мимо и иду дальше по улице, после заворачивая за угол. Слышу за спиной, как она продолжает говорить о времени встречи, и начинаю бежать, чтобы выпустить кипящий пар наружу. Оббегаю квартал, возвращаясь к своей машине и далее следую к супермаркету уже на ней, не упуская крохотную фигурку Элси из виду. Дурацкая была идея – подойти ближе.

Судя по обрывкам разговора, свидание назначено на завтра, это смена Дэмиена, чему я слишком рад, ведь по какой-то причине не уверен, что смогу смотреть, как она проводит время с каким-то придурком, улыбается ему и угощает его своей выпечкой. Пусть Каллахан страдает за нас двоих.