Текст книги "Меч Шаннары"

Глава 7

Когда Ши проснулся, был уже полдень. Лежа на спине в высокой траве, он сквозь полузакрытые веки смотрел на льющийся с неба жаркий поток. Сначала он ничего не мог вспомнить из событий прошедшей ночи, помнил только, что они с Фликом потеряли Мениона где-то в Черных Дубах. Почти проснувшись, он приподнялся на локте, сонно огляделся и обнаружил, что находится в открытом поле. Зловещие Черные Дубы возвышались у него за спиной, и Ши понял, что умудрился все же отыскать выход из ужасного леса, прежде чем потерял сознание. Он даже не представлял, как ему удалось найти в себе силы, чтобы завершить переход. Он вообще не помнил, как вырвался из нескончаемого леса и оказался на этой травянистой равнине. Все произошедшее казалось странно далеким, когда он протирал глаза и вдыхал свежий воздух сочных лугов, наслаждаясь ласковым солнцем. Впервые за много дней Анарские леса не казались недостижимой мечтой.

Внезапно он вспомнил о Флике и встревоженно огляделся в поисках брата. В следующее мгновение он увидел в нескольких ярдах коренастую фигуру. Флик безмятежно спал. Ши медленно встал и лениво потянулся, высматривая свою котомку. Наклонившись, он принялся искать в ней мешочек с эльфийскими камнями, пока не удостоверился, что они целы и невредимы. Прихватив свою поклажу, он, с усилием переставляя ноги, доплелся до спящего брата и осторожно потряс его за плечо. Флик недовольно заворчал, явно не желая просыпаться. Ши пришлось трясти его еще несколько раз, прежде чем Флик неохотно открыл глаза и с кислой миной посмотрел перед собой. Увидев Ши, он поднялся и сел, затем медленно огляделся.

– Ух ты, мы выбрались! – воскликнул он. – Как же нам это удалось? Ничего не помню. Помню, как мы потеряли Мениона, потом очень долго плутали, я уж подумал, что ноги вот-вот отвалятся.

Ши улыбнулся и похлопал брата по спине. Он был благодарен Флику, ведь тот разделил с ним все тяготы долгого путешествия. И несмотря на невзгоды и опасности, Флик не утратил своей веселости. Ши вдруг понял, как сильно любит Флика, чья преданная дружба была сильнее кровных уз родства.

– Да, мы выбрались, – улыбнулся он, – и мы пройдем весь путь до конца, если, конечно, мне удастся тебя поднять.

– Невероятно, насколько несносными бывают некоторые люди. – Флик потряс головой в шутливом недоумении, а затем с трудом поднялся на ноги. Он вопросительно поглядел на Ши. – Интересно, где сейчас Менион?..

– Я не знаю.

Флик отвернулся, почувствовав горькое разочарование брата, хотя по-прежнему не хотел признаваться даже самому себе, что без принца Лиха им вообще не стоило бы пускаться в этот путь. Без видимых причин он не доверял Мениону, однако в лесу горец спас ему жизнь, а такую услугу Флик не мог забыть. Поразмыслив минуту-другую, он легонько хлопнул брата по плечу.

– Не переживай. Этот пройдоха точно объявится в самый неожиданный момент.

Ши кивнул, и разговор перешел к более насущным делам. Братья быстро договорились продолжать путь на север, дойти до Серебристой реки, которая впадает в Радужное озеро, и, двигаясь вверх по течению, добраться до Анара. Если удача улыбнется им, Менион тоже выйдет к реке и через несколько дней нагонит друзей. Прекрасный охотник и бывалый путешественник, он сумеет выбраться из Черных Дубов, отыщет их следы и пойдет той же дорогой. Ши очень не хотелось бросать друга, но он мудро рассудил, что они неизбежно заблудятся, если вернутся за Менионом в Черные Дубы. Вдобавок посланники Черепа могли выследить беглецов, а Менион даже в зловещих лесах вряд ли столкнется с этой угрозой. Так что самым разумным решением братья посчитали продолжить путь.

Они бодро шагали по зеленым безмятежным лугам, надеясь выйти к Серебристой реке до наступления ночи. Уже давно перевалило за полдень, а они понятия не имели, далеко ли до реки. Теперь, когда солнце служило им проводником, они чувствовали себя гораздо увереннее, чем в туманной мгле Черных Дубов, где приходилось полагаться на собственное ненадежное чутье. Они живо болтали, наслаждаясь солнцем, которого не видели много дней, невыразимое чувство благодарности за то, что они все еще живы после суровых испытаний Туманной топи, переполняло их. Маленькие зверушки, завидев путников, разбегались врассыпную, птицы взлетали ввысь из сочной травы. Вдруг, в увядающем свете предзакатного солнца, Ши показалось, что он заметил на востоке медленно бредущего согбенного старичка. Однако близкие сумерки и отдаленность путника мешали юноше поручиться за свои глаза, а вскоре видение и вовсе исчезло. Флик ничего не заметил, и о странном происшествии вскоре забыли.

В сумерках они увидели на севере длинную тонкую ленту воды и тут же узнали знаменитую Серебристую реку, породившую чудесное Радужное озеро на западе и множество героических преданий, которые рассказывают при свете костра. Говорили, что здесь обитает легендарный король Серебристой реки, обладающий несметными богатствами и непревзойденной силой, однако его единственной заботой является великая река, он следит, чтобы ее воды всегда оставались стремительными и чистыми и для людей, и для зверей. По преданиям, он редко попадается на глаза путникам, но всегда приходит на помощь попавшим в беду или же наказывает тех, кто бесчинствует в его владениях. В свете закатного солнца река была прекрасна и призрачно серебрилась в блеклых лучах. Когда Ши и Флик дошли до берега, было уже слишком темно, чтобы рассмотреть прозрачность знаменитой реки, но братья рискнули попробовать воду на вкус и нашли ее вполне чистой для питья.

На южном берегу они отыскали уютную полянку под сенью ветвей двух могучих кленов и сочли ее превосходным местом для ночлега. Даже краткий дневной переход утомил их, и братья решили не рисковать и не выходить среди ночи на открытое место. Припасы подходили к концу, и путешественники с горечью понимали, что уже на следующий день придется самим добывать пропитание. Эта мысль показалась особенно удручающей, когда они вспомнили, что для промысла дичи вооружены лишь короткими и совершенно бесполезными охотничьими ножами. Единственный лук остался у Мениона. Братья молча доели остатки еды, не разводя костер, который мог привлечь к ним внимание. В безоблачном небе висел месяц, яркий белый свет тысяч звезд бескрайней галактики призрачной темно-зеленой дымкой окутывал реку и дальний берег. Закончив ужин, Ши повернулся к брату.

– Ты думаешь о нашем походе, о бегстве из родного дома? – спросил он. – Я хочу сказать, понимаешь ли ты, что с нами произошло?

– Ну и вопросики ты задаешь, – коротко отозвался Флик.

Ши улыбнулся и кивнул:

– Наверное, ты прав. Просто я пытаюсь оправдаться перед самим собой, а это не так-то просто. Я могу понять большую часть того, о чем говорил Алланон, об опасностях, угрожающих наследникам меча. Но что хорошего получится, если мы будем отсиживаться в Анаре? Этот самый Брона, должно быть, рассчитывает получить что-то, кроме меча Шаннары, раз уж он взял на себя труд разыскать наследников эльфийского королевского рода. Чего же он хочет… как ты думаешь?

Флик пожал плечами и кинул камешек в быстрые потоки реки; мысли его разбредались, и внятный ответ никак не приходил в голову.

– Может, он жаждет власти, – предположил он рассеянно. – Разве не этого рано или поздно начинает добиваться каждый, у кого есть сила?

– Пожалуй, – не слишком уверенно согласился Ши, размышляя, что именно жажда власти привела народы к той черте, у которой они оказались, после того как за череду долгих жестоких войн едва не погибло все живое. Но с последней войны минуло много лет, и с появлением даже разобщенных поселений забрезжила надежда. Давние мечты о мирной жизни, казалось, скоро станут явью.

Он повернулся и встретил внимательный взгляд Флика.

– А что мы будем делать, когда доберемся до места?

– Алланон скажет, – чуть поколебавшись, ответил брат.

– Алланон не может вечно указывать нам, что делать, – быстро отозвался Ши. – Да я и не верю, что он рассказал о себе правду.

Флик согласно кивнул и вспомнил о первой, леденящей кровь встрече с великаном, когда тот тряс его, словно тряпичную куклу. Поведение мрачного странника пугало его, казалось, этот человек привык всегда и во всем поступать по-своему. Флик невольно вздрогнул, вспомнив о столкновении с призрачным посланником Черепа, и неожиданно понял, что спас его именно Алланон.

– А мне и не хочется знать о нем всю правду. Мне кажется, я и не пойму ничего, – негромко пробормотал Флик.

Ши вздрогнул от этих слов и снова уставился на посеребренные луной воды реки.

– Конечно, для Алланона мы лишь ничтожные людишки, – признал он, – но отныне я и пальцем не шевельну, пока мне не объяснят, ради чего все это!

– Может, и так, – донесся до него ответ брата. – А может, и…

Он многозначительно умолк; тишину нарушали лишь ночные шорохи да мирный плеск реки, Ши не стал продолжать разговор. Братья улеглись и быстро заснули, их усталые мысли неспешно плыли по ярким видениям красочного мира снов. В этом безопасном уединенном царстве грез их утомленный разум мог отдохнуть, забыв о тайных страхах перед неведомым будущим, и здесь же, в самом потаенном святилище человеческой души, они могли сразиться со своими страхами один на один и победить. Однако даже под умиротворяющие звуки ночной жизни и спокойное журчание Серебристой реки, уносящей с собой все печали, гнетущий призрак тревоги червем ввинтился в мир их снов, заслонил собой их мысленный взор, рассевшись в ожидании, криво, с ненавистью усмехаясь, прекрасно понимая, что терпение их небезгранично. Братья судорожно вздрагивали во сне, не в силах избавиться от присутствия этого жуткого привидения, засевшего в глубине сознания скорее мыслью, чем образом.

Быть может, один и тот же призрак тревоги, источающий свой особенный запах страха, одновременно проник в напряженные умы юношей, заставив их разом проснуться; сон моментально слетел с них, а воздух наполнился холодящим душу безумием, которое цепко впилось в них, готовое раздавить. Они тотчас узнали леденящее чувство и, затаив дыхание, вслушались в звенящую тишину вмиг смолкнувшего леса, ужас отражался в их глазах. Мгновения шли, но ничего не происходило. Однако братья сидели не шелохнувшись, замерев в напряженном ожидании звуков, которые, без сомнения, должны были вскоре последовать. Затем они услышали зловещее хлопанье гигантских крыльев, посмотрели за реку и увидели громадный силуэт посланника Черепа, который едва ли не грациозно поднялся с темной равнины на севере и плавно заскользил к их убежищу. Застыв от ужаса, юноши смотрели, как сжимается расстояние между ними и черной тварью, страх сковал не только их тела, но и мысли. Пусть чудовище пока не заметило их, пусть даже не подозревает об их укрытии. Пройдет несколько мгновений, и охотник найдет своих жертв, убежать они не успеют, спрятаться негде, и надежды на спасение нет. Ши почувствовал, как пересохло во рту, в сумятице скачущих мыслей мелькнуло воспоминание об эльфийских камнях, но разум остался глух. Окаменев, братья обреченно дожидались смерти.

Которая чудесным образом не настала. Когда казалось, что слуга Повелителя чародеев вот-вот заметит их, его внимание отвлекла вспышка света на другом берегу. Он стремительно развернулся, свет полыхнул вновь, чуть ниже по течению, а затем еще раз – или же то был обман зрения? Чудовище без промедления ринулось туда, внимательно всматриваясь в темноту, его искушенный разум говорил ему, что поиски подошли к концу и долгая охота завершена. Однако черному созданию никак не удавалось отыскать источник света. Внезапно свечение вновь появилось и в мгновение ока исчезло без следа. Обезумевшее существо рванулось на приманку, решив, что манящий огонек затерян где-то далеко во тьме за рекой, среди тысяч крошечных оврагов и лощин. Таинственный свет вспыхивал снова и снова и каждый раз, словно дразня, уводил разъяренную тварь все дальше в луга. А на южном берегу застывшие от ужаса братья сидели в темноте, испуганно наблюдая, как крылатая тень стремительно удаляется от них, пока та не исчезла из виду.

Они не смели шелохнуться и после того, как посланник Черепа улетел. Вновь смерть прошла рядом, но им удалось избежать ее холодного прикосновения. Братья молча слушали, как объединенный хор ночных зверюшек и насекомых постепенно возвращается к жизни. Время шло, и вскоре они задышали свободнее, онемевшие тела расслабились, братья сели поудобнее и посмотрели друг на друга. Огромное облегчение ясно читалось в их испуганных глазах. Неожиданно таинственный свет, мерцавший за рекой, вспыхнул в нескольких сотнях ярдов у них за спиной, потом исчез на мгновение и снова забрезжил, уже ближе. Ши с Фликом завороженно смотрели, как странный огонек приближается к ним, слабо помаргивая.

Спустя несколько мгновений перед ними возник согбенный летами древний старик в одежде лесного отшельника, его седые волосы серебрились в звездном свете, лицо обрамляла длинная белая борода, аккуратно подстриженная и расчесанная. Странный огонек в руке старца показался ослепительно ярким с близкого расстояния, но никакого пламени братья не заметили. Внезапно огонек погас, а на его месте возник чудной цилиндр, который старик сжимал скрюченными пальцами. Он смотрел на юношей и приветливо улыбался. Ши молча разглядывал его морщинистое лицо, невольно чувствуя почтение к удивительному старику.

– А откуда, – проговорил наконец Ши, – этот свет?

– Игрушка людей, которые давно умерли и позабыты. – Его голос размеренным шепотом плыл в прохладном воздухе. – Исчезли, как и та злобная тварь… – Слова растаяли, и старик указал в сторону, куда улетел посланник Черепа, худой сморщенной рукой, которая замерла в ночи, словно сухая ветка мертвого дерева.

Ши опасливо посмотрел на старика, не зная, что сказать.

– Мы идем на восток… – внезапно, по собственному почину, сообщил Флик.

– В Анар, – быстро прервал его тихий голос, седовласый старец понимающе закивал, переводя взгляд с одного брата на другого, глаза его зорко блестели в приглушенном свете луны.

Неожиданно он прошел мимо них к стремительной реке, а затем развернулся к ним лицом и жестом велел им сесть. Ши с Фликом, не раздумывая, подчинились, нисколько не сомневаясь в благородстве намерений незнакомца. Опустившись на землю, оба вдруг ощутили, как чудовищная усталость навалилась на их тела, глаза внезапно начали слипаться.

– Спите, юные странники, да станет короче ваш путь. – Властный голос в их головах звучал все громче.

Они не могли противиться сладкой дремоте, такой блаженной и долгожданной, и послушно улеглись на мягкой траве. Силуэт перед затуманенными полузакрытыми глазами юношей начал медленно менять очертания, превращаясь в кого-то другого, и им показалось, что старик становится моложе и одежда на нем меняется. Ши проговорил что-то невнятное, пытаясь прогнать дремоту, но мгновение спустя оба юноши уже спали.

Во сне их, словно облака, несло по забытым дням, полным солнечного света и счастья в безмятежном лесном селении, которое они уже так давно покинули. Они снова бродили по дружелюбным зарослям Дульнского леса, плавали в холодных водах могучей реки Раппахалладран, все дневные страхи и заботы вмиг испарились. Они парили над поросшими лесом холмами и долинами родной стороны, свободные, как никогда прежде. Словно впервые в жизни во сне они касались всех растений и животных, птиц и насекомых, с новым пониманием их значимости как живых существ, какими бы маленькими и незаметными ни казались эти создания. Они плыли и летели, как ветер, ощущая свежие запахи земли, и вся дивная красота жизни, созданной природой, открывалась перед ними. Великолепная череда ярких красок и запахов мелькала перед их взором, но их уставший разум тревожили лишь негромкий шум ветра и тихие шорохи земли. Долгие, лишенные солнца, тяжкие дни пути по туманным низинам Клета, когда жизнь, подобно потерянной душе, безнадежно блуждала по мертвым землям, позабылись. Позабылась тьма в Черных Дубах, безумие нескончаемых гигантских деревьев, скрывавших солнце и небо. Ушли воспоминания о Туманном призраке и о неусыпных посланниках Черепа, без устали преследовавших их. Юные жители Дола попали в чудесный мир, не знающий страхов и забот реальной жизни, и время растворилось в безмятежности, подобно тому как в конце внезапно налетевшей яростной бури на мгновение возникает прекрасная радуга.

Как долго они блуждали по миру грез и что происходило с ними в этом мире, юноши не знали. Однако, медленно пробуждаясь от сладкого сна, они поняли, что больше не находятся на берегу Серебристой реки. И с той же ясностью осознали, что и время сделалось новым и каким-то иным, ощущение было волнующим, но не вселяло опасений.

Глядя перед собой полусонными глазами, Ши внезапно понял, что за ним внимательно наблюдает множество любопытных глаз. Он медленно приподнялся на локте, его затуманенный взгляд уперся в группу стоявших рядом низкорослых людей, взволнованно склонившихся над ним. Из тумана неожиданно проступила высокая величественная фигура в свободном плаще, нависла над ним, широкая ладонь легла на его худое плечо.

– Флик? – нерешительно позвал он, протирая заспанные глаза, и прищурился, пытаясь рассмотреть лицо человека в плаще.

– Теперь ты в безопасности, Ши. – Глубокий голос, казалось, прокатился раскатом грома от неясного силуэта. – Это Анар.

Ши быстро заморгал, пытаясь подняться, но широкая ладонь мягко удержала его. Зрение начало проясняться, и Ши увидел рядом с собой Флика, который только что очнулся от глубокого сна. Вокруг стояли приземистые, крепко сбитые люди, в которых Ши тут же узнал гномов. Взгляд Ши уперся в волевое лицо человека, стоявшего рядом с ним, а когда Ши разглядел блестящие доспехи на нем, то понял, что путешествие в Анар завершено. Они нашли Кулхейвен и Балинора.

Мениону Лиху последний отрезок пути до Анара вовсе не показался таким же легким. Когда горец понял, что потерял братьев, он не на шутку испугался. За себя он не боялся, но как Омсфорды, не зная дороги, одни выберутся из туманных Черных Дубов? Слепо озираясь по сторонам, он долго и безнадежно звал пропавших друзей, пока у него не сел голос. Наконец принц Лиха заставил себя признать, что продолжать поиски бессмысленно. Измученный горец двинулся через лес, в сторону равнин, утешая себя робкой надеждой встретить друзей при свете нового дня. Он блуждал по лесу дольше, чем ожидал, и лишь на восходе солнца вырвался из душного плена и тут же упал в траву. Даже не подозревая об этом, Менион вышел из леса чуть южнее спящих братьев. К тому времени силы почти оставили его, и сон навалился так быстро, что он не запомнил ничего, кроме медленного, легкого падения в высокую траву на краю равнины. Ему показалось, что сон длился целую вечность, но проснулся он всего на несколько часов позже того, как Ши с Фликом пустились в путь к Серебристой реке. Уверенный, что вышел из леса намного южнее условленного места, Менион не раздумывая решил двигаться на север и срезать путь, чтобы перехватить товарищей до того, как они выйдут к реке. Если же вскоре следов Омсфордов не обнаружится, он обещал себе признать, что братья все еще плутают в дремучих зарослях мрачного леса.

Горец торопливо затянул полегчавший дорожный мешок, закинул за спину большой лук и меч королей Лиха и уверенно зашагал на север. Зорко высматривая следы проходивших той же дорогой людей, Менион не заметил, как промелькнули несколько светлых часов. Лишь с наступлением сумерек он наконец увидел следы, оставленные путниками, идущими к Серебристой реке. Горец решил, что этим следам несколько часов, и безошибочно определил, что по тропе прошел не один человек. Впрочем, кто были неизвестные путники, он сказать не мог, поэтому продолжал торопливо шагать в догорающем свете в надежде нагнать их до наступления ночи. Он знал, что посланники Черепа тоже станут искать их, но решительно отмел все опасения. Если уж он вызвался помогать братьям, значит, заранее смирился с любой опасностью, которая могла подстерегать их на долгом пути.

Едва последний луч солнца исчез за горизонтом, Менион заметил на востоке человека, идущего в противоположном направлении. Менион тут же окликнул его, но тот, казалось, испугался внезапного появления горца и попытался убежать. Принц Лиха не раздумывая бросился в погоню за перепуганным путником, громко крича о своих добрых намерениях. Через несколько минут он догнал бедолагу, который оказался торговцем, разносящим кухонную утварь по разбросанным в здешних низинах редким селениям. Сгорбленный робкий человек до смерти испугался неожиданной погони, а при виде высокого горца с мечом в руках, свалившегося на него в сумерках как снег на голову, пришел в ужас. Менион поспешно объяснил, что не желает ему зла, а просто ищет друзей, с которыми разминулся в Черных Дубах. Как оказалось, горец не мог придумать ничего хуже, потому что после этих слов перепуганный торговец явно считал его сумасшедшим. Менион хотел назвать свой титул, но вовремя передумал. И все же ему удалось выпытать у своего дрожащего собеседника кое-что. Оказалось, рано утром торговец видел издали двух путников, похожих по описанию на его друзей из Дола. Выдумал ли торговец свой рассказ из опасения за жизнь или просто поддакивал, Менион так и не понял, но все же поверил маленькому человечку и пожелал ему доброго пути, и тот, безмерно счастливый, что так легко отделался, быстро засеменил в южном направлении и вскоре растворился в ночной темноте.

Мениону пришлось признать, что в наступившей темноте будет трудно отыскать следы братьев, и он задумался о ночлеге. Он отыскал две большие сосны, которые показались ему наиболее надежным укрытием, и направился к ним, с тревогой всматриваясь в ясное ночное небо. При свете луны рыщущая в поисках добычи тварь с Севера могла легко отыскать место ночевки путников, и он мысленно взмолился, чтобы у друзей хватило здравого смысла разбить лагерь в укромном месте. Менион сбросил мешок и оружие под могучей сосной и заполз под сень низко нависающих ветвей. За последние два дня пути он почти ничего не ел и теперь, проглотив последние припасы, подумал, что и братьям Омсфорд вскоре придется довольствоваться малым. Громко проклиная неудачу, разлучившую их, он неохотно завернулся в легкое одеяло и быстро уснул, положив рядом обнаженный меч наследников Лиха, тускло поблескивающий в лунном свете.

На следующее утро Менион Лих, ничего не ведая о событиях минувшей ночи, потому что он крепко спал в нескольких милях южнее Серебристой реки, проснулся с новым планом в голове. Если он срежет путь и пойдет на северо-восток, то наверняка повстречается с братьями. Он был уверен, что, следуя на восток, в Анарский лес, они не станут отклоняться от берегов Серебристой реки и пойдут по всем ее изгибам, а значит, их пути неизбежно пересекутся выше по течению. Больше не обращая внимания на слабо протоптанную дорожку, обнаруженную им накануне, Менион двинулся по равнинам на восток, сказав себе, что всегда сможет вернуться вниз по течению, если не обнаружит на берегу следов братьев. Вдобавок он тешил себя надеждой подстрелить мелкую дичь, чтобы добыть мяса на ужин. Менион насвистывал и пел на ходу, мрачное выражение сошло с худощавого лица, мысль о скорой встрече с друзьями придавала ему сил. Он даже представлял себе легкое недоверие, написанное на суровой физиономии старины Флика. Легко и уверенно он двигался вперед размашистой твердой поступью опытного охотника и путешественника, быстро оставляя за спиной мили пути.

Мысли его унеслись к событиям прошедших дней, и он принялся думать о том, что случилось. Горец мало знал об истории Великих войн и правлении Совета друидов, о таинственном появлении так называемого Повелителя чародеев и поражении, которое тот потерпел от объединенного войска трех народов. А о легендарном мече Шаннары, сказочном оружии, которое годами служило воплощением свободы, добытой отважными воинами, Менион не знал почти ничего. И теперь мифический меч принадлежал по праву рождения безвестному сироте, наполовину человеку, наполовину эльфу. Эта мысль казалась настолько нелепой, что он никак не мог представить Ши в подобной роли. Чутье подсказывало Мениону, что в этой цепи недостает какого-то важного звена, а без него загадка великого меча так и останется неразгаданной и трое друзей будут беспомощны как слепые котята.

Еще Менион признавал, что не только дружеские чувства заставили его пуститься в это приключение. Флик не ошибался в своих подозрениях. Даже сейчас Менион не вполне понимал, почему согласился на опасный поход. Он сознавал, что недостоин называться принцем Лиха. Жизнь собственного народа не слишком интересовала его, он никогда искренне не проникался судьбой своих подданных. Никогда не пытался вникнуть в премудрости справедливого управления обществом, где единственным законом являлось слово монарха. Однако он не считал себя хуже многих других людей. Ши твердо верил, что его друг достоин уважения. Что ж, возможно, неспешно размышлял Менион, однако до сегодняшнего дня вся его жизнь, казалось, состояла из длинной вереницы нелепых событий и диких эскапад, которые редко, если вообще когда-нибудь служили благим намерениям.

Поросшие травой равнины сменились грубой голой землей, она резко вздымалась небольшими холмиками и так же резко уходила вниз, в обрывистые, похожие на канавы долины, из-за которых путешествие замедлялось, а порой становилось и просто опасным. Менион с тревогой вглядывался вперед в надежде увидеть равнину, но из-за неровностей рельефа местность просматривалась плохо даже с вершин крутых подъемов. Он шел дальше осторожно и размеренно, не обращая внимания на неровности почвы и кляня себя за решение идти этим путем. Мысли принца витали далеко, но внезапный звук человеческого голоса быстро вернул его с небес на землю. Несколько секунд Менион напряженно прислушивался, но звук не повторялся, и горец решил, что виной всему ветер или его буйное воображение. Однако через миг Менион снова услышал его, таинственный и тихий женский голос нежно пел далеко впереди. Менион пошел быстрее, дивясь прихотям собственного слуха, однако сладостный голос с каждым шагом становился все громче. Вскоре чарующее женское пение наполнило воздух живой, торжествующей радостью, голос проникал в самые сокровенные глубины разума горца, заставляя его следовать за собой, стать таким же свободным, как и сама песня. Словно завороженный, он размеренно шагал на зов, счастливо улыбаясь картинам, которые навевало на него радостное пение. В голове мелькнула смутная мысль, что может делать женщина в этих унылых холмах и долинах, за много миль от цивилизации, но песня, казалось, гнала прочь все сомнения, мягко убеждая, что идет от самого сердца.

Менион увидел ее на вершине жалкого бугорка, чуть выше окружающих холмов, она сидела под небольшим кривым деревцем с длинными узловатыми ветвями, которые напомнили ему корни ивы. Певуньей оказалась невероятно красивая юная дева, она явно чувствовала себя в этой дикой местности как дома и пела сама для себя, совершенно не интересуясь теми, кого мог привлечь звук ее голоса. Менион не стал прятаться, он направился прямо к девушке, улыбаясь ее цветущей юности. Она улыбнулась в ответ, но не стала вставать, чтобы приветствовать путника, а продолжала выводить радостную мелодию, которую он слышал все это время. Принц Лиха остановился в нескольких шагах от нее, но она быстро замахала ему, приглашая подойти ближе и присесть рядом под причудливо изогнутое дерево. И только тогда в глубине его души кольнуло сомнение, некое шестое чувство настойчиво призывало не поддаваться чарующей мелодии. Никаких причин сомневаться в манящей взор картине у него не было, разве что безотчетное недоверие опытного охотника ко всему, что казалось неуместным и несвоевременным, заставило его остановиться. И в тот же миг девушка исчезла, песня растаяла в воздухе без следа, и Менион остался один на один со странным деревом на голой вершине.

На мгновение Менион замер, отказываясь поверить своим глазам, затем поспешно попятился. Но пока он мешкал, рыхлая почва перед ним разверзлась, выпустив наружу спутанный комок узловатых корней, которые тут же плотно обвились вокруг лодыжек принца, мертвой хваткой удерживая его на месте. Менион упал на спину, пытаясь высвободиться, но быстро понял всю тщетность своих усилий. Как он ни старался вырваться, цепкие корни крепко держали его. Нелепость положения еще больше усилилась, когда он поднял глаза и увидел, что чудно́е дерево с похожими на корни ветвями, до сих пор неподвижное, медленно приближается к нему, протянув корявые ветви с небольшими, но с виду смертоносными колючками на концах. Окончательно придя в себя, Менион одним движением сбросил с плеча мешок и лук и выхватил из ножен длинный меч, понимая, что и девушка, и песня были лишь наваждением, призванным заманить его в лапы зловещего дерева. Он тотчас принялся рубить на куски цепкие корни, но дело продвигалось медленно, корявые щупальца слишком плотно прилегали к его ногам, и он не отваживался широко размахиваться. Внезапно его охватила паника, когда он понял, что не успеет освободиться, однако он подавил страх и бешено закричал на дерево, которое теперь почти нависало над ним. Яростно развернувшись, когда ветви оказались в пределах досягаемости, Менион быстро отсек несколько скрюченных конечностей, и дерево медленно попятилось, содрогаясь от боли до самой верхушки. Менион понимал, что при следующей атаке должен поразить его в самое сердце, если хочет уничтожить врага. Но у жуткого дерева имелись иные соображения на этот счет: свернув ветви кольцами, оно начало резко выбрасывать их по одной в плененного путника, осыпая его дождем крошечных колючек. Большая их часть пролетела мимо, много застряло, не причинив вреда, в толстой рубахе и сапогах. Зато остальные угодили в незащищенную кожу рук и головы и засели там, доставляя неприятное жжение. Менион попытался смахнуть их, прикрываясь в ожидании следующей атаки, но крошечные колючки обламывались, оставляя кончики в коже. Он почувствовал, как его медленно охватывает сонливость, а тело начинает неметь. Он тотчас понял, что в иглах содержится яд, который должен усыплять жертвы дерева, доводя их до беспомощного состояния и делая легкой добычей. Менион неистово сражался с одолевавшей его сонливостью, но вскоре беспомощно упал на колени, не в силах ее побороть, и понял, что дерево одержало победу.

Однако смертоносное дерево отчего-то колебалось, даже слегка попятилось, сворачивая кольца веток для новой атаки. За спиной принца послышались чьи-то тяжелые неспешные шаги. Он даже не смог повернуть голову, но неожиданно зычный басовитый голос приказал ему не двигаться. Дерево напряглось, собираясь нанести удар, но не успело оно выстрелить ядовитыми иглами, как на него, разбивая в щепы, обрушился удар громадной булавы, вылетевшей из-за плеча принца Лиха. От удара дерево упало, но, несмотря на рану, попыталось подняться и ответить своему неожиданному противнику. Менион услышал за спиной резкий щелчок спущенной тетивы, и длинная черная стрела глубоко засела в толстом стволе дерева. И тотчас корни, державшие принца за ноги, ослабили хватку и провалились под землю, ствол дерева неистово задрожал, ветви хлестали по воздуху, рассыпая вокруг дождь ядовитых иголок. Через мгновение оно медленно упало на землю и, содрогнувшись в последний раз, замерло.