Текст книги "Игра в кроликов"

В тот вечер Хлоя остается со мной до двух часов ночи. Говорит, что просто перепила, но я слишком хорошо ее знаю: с двух бокалов вина она бы не опьянела. Просто она боится, что у меня снова случится нервный срыв, – и, честно сказать, я разделяю ее страх.

11. Держись там, тигр

– Не знаю, что WorGames затевают, но явно что-то масштабное, – говорит Барон, помахивая ложкой, как дирижер, решивший задать ну очень уж странный музыкальный темп.

Он завалился ко мне примерно в половину девятого утра. Звонок в дверь так и хотелось проигнорировать, но Барон упорствовал. Как выяснилось, он притащил целый пакет продуктов: пудинг с семенами чиа, шесть яблок, контейнер ванильного пломбира, мясные чипсы и колу без сахара. То ли он обкурился в говно, то ли совершенно трезв – с ним не уга– даешь.

– Ты о чем? – спрашиваю я, не сдержав зевка. Вчера удалось поспать часа два, не больше.

– Да я поговорил с подругой своей, Валентайн. Она там проджект-менеджером работает.

– И?

– И в прошлом году к ним пришла Сидни Фэрроу.

– Охренеть, – говорю я. – Серьезно?

– Еще как, только рассказывать об этом запрещено.

– Ого.

– Да. Вэл сказала, что их заставили подписать соглашение о неразглашении толщиной с нью-йоркский телефонный справочник за восемьдесят шестой год.

– Какие у тебя специфические сравнения.

– А знаешь, о чем это говорит?

– Понятия не имею.

– Мы с Сидни Фэрроу станем коллегами!

– Как это? Ты что несешь-то вообще?

– Валентайн устроила меня на работу в WorGames.

– И что ты будешь делать?

– Тестировать новую прорывную игру, заточенную на взаимодействие с дополненной реаль– ностью.

– Завидую, – говорю я и наливаю себе такой крепкий кофе, что можно заработать сердечный при– ступ.

Завидую – это еще мягко сказано. Игры Сидни Фэрроу были со мной все детство. Пока остальные развешивали по стенам плакаты с красивыми мальчиками и мотоциклами, моими кумирами были Сигэру Миямото и Сидни Фэрроу.

Биография Сидни Фэрроу мало чем отличается от истории Хоука Уоррикера.

Она попала в индустрию видеоигр за месяц до выпуска из Стэнфорда, но, в отличие от большинства студентов, уже успела добиться значительного успеха.

Еще в школе она разработала одну из самых популярных онлайн-игр в мире – ММОРПГ «Таргетта». В то время независимые разработчики редко занимались ММОРПГ, и Сидни стала одной из первых. Деньги на поддержку проекта она получила от двух крупных игровых компаний, купивших лицензию на использование ее платформы.

Именно она заложила фундамент игровой разработки, будь то использование искусственного интеллекта или процедурная генерация уровней; даже сейчас разработчики пользуются ее бесплатным движком и техниками нарративного дизайна.

– Кстати, ты знаешь, что Сидни Фэрроу выросла в секте? – спрашивает Барон.

– Не в секте, а в ЭСТ-коммуне.

– Это еще что за срань?

– Коммуна, в которой практиковали семинары и тренинг Эрхарда. Они были популярны с начала семидесятых до середины восьмидесятых. Идея заключалась в том, что нужно принять ответственность за все, что с тобой происходит, и тем самым пройти трансформацию.

– Короче, секта.

Я пожимаю плечами. Спорить нет сил – да и возразить нечего. Просто хочется защитить Сидни Фэрроу.

– Откуда ты только всю эту фигню знаешь, – говорит Барон, проходя из кухни в гостиную.

– Книги читаю.

– В этих духовных сектах только и делают, что мозги промывают. Практикуют всякое там нейролингвистическое программирование и прочее говно. Некоторые даже клеймят друг друга, – говорит Барон, листая журналы и бумажки, валяющиеся на столике, в поисках чтива за пудингом.

– Не факт, что в коммуне Сидни этим занимались.

Барон находит старый выпуск журнала «Игроки и игры», изданный где-то в конце девяностых.

– Она крутая, – говорит он.

На обложке изображена Сидни Фэрроу – и да, она очень крутая.

Волнистые рыжие волосы, ярко-зеленые глаза, уголок губ вздернут в усмешке. Из одежды – поношенная белая футболка с логотипом «Атари» и комбинезон с Супер Марио. На одной лямке болтается черный значок с символом анархии, на другой – желтый, с логотипом «Людей Икс».

Сидни Фэрроу – единственная, с кем я мечтаю познакомиться с самого детства. Хотя стоит признать, что нелюдимый миллиардер, с которым мы недавно пили кофе, недалеко от нее ушел.

Хлоя приходит через час после Барона, и остаток дня мы пытаемся узнать что-нибудь про Алана Скарпио, но, разумеется, его знакомые отказываются с нами говорить.

– Ну и что нам теперь делать, блин? – спрашивает Хлоя.

– Поужинать? – предлагаю я. Мы весь день почти ничего не ели.

– Не знаю, как вы, – заявляет Барон, – но я всю ночь не спал, а мне завтра рано вставать. Сидни Фэрроу ждет.

– Вот же тебе повезло, – говорит Хлоя. Она тоже обожает Фэрроу.

– Тогда давайте завтра созвонимся? – говорю я, провожая Барона до двери.

– Ага, – отвечает он.

Я закрываю дверь, возвращаюсь в гостиную и опускаюсь на диван рядом с Хлоей, прикрывая глаза.

Недосып дает о себе знать.

Я вздрагиваю, когда Хлоя мягко касается моего плеча, но руку она не убирает. Только сильнее сжимает пальцы.

– Все будет хорошо, тигр, – говорит она. – Держись там.

Мы с Хлоей часто пользуемся двумя мемами. На одном котенок висит на канате, вцепившись в него лапкой, а над ним красуется подпись: «Держись там». На другом подписи нет, только белое полотенце, висящее на крючке. Это наш сигнал бедствия – небольшая отсылка к Дугласу Адамсу.

Если кому-то из нас вдруг срочно нужно поговорить, мы присылаем полотенце, а котенка используем, чтобы слегка разрядить атмосферу. Он – наша капля абсурда, этакое олицетворение творящейся вокруг херни. Отвечать на «Держись там» не нужно. Полотенце – другое дело.

Отвечать на полотенце нужно всегда.

Устроившись на диване с огромной тарелкой капрезе, мы с Хлоей решаем поискать новости о текущем состоянии игры. Если с «Кроликами» что-то действительно не в порядке, а Алан Скарпио считал, что я могу помочь, то нужно понять, в чем вообще дело.

Листая комментарии к странному видео на «Ютубе», Хлоя находит ссылку на сайт, который может нам в этом помочь.

Как и у Бойцовского клуба, первое правило «Кроликов» – никому не рассказывать о «Кроликах». Точка. В результате такой чрезвычайной секретности отыскать в интернете информацию об игре достаточно сложно, и будь ты хоть сколько опытным исследователем «Кроликов», большая часть найденных материалов окажется или враньем, или настолько искаженными слухами, что толку от них не будет.

Говорят, что игроков, рассказывающих о «Кроликах», жестоко наказывают – взламывают аккаунты, натравливают полицию, сливают личную информацию и не только. Ходят слухи, что из-за этого разваливались целые семьи, кого-то отправляли в тюрьму, а кто-то терял огромные деньги.

Из всех моих знакомых Хлоя – лучшая по поиску в интернете. Она умело ориентируется в скрытых уголках Сети и способна на многое, начиная от проникновения в школьную базу данных, чтобы поправить оценки и получить от родителей побольше карманных денег, и заканчивая взломом паролей вторых половинок университетских друзей, которым взбрело в голову проверить, не изменяют ли им. Если где-то и есть что-то о «Кроликах», Хлоя не просто отыщет это, но и скроет наши следы.

С задачей она справляется быстро.

– Смотри, – говорит она, поворачивая ко мне ноутбук.

Сайт называется «Кролики: Игроки X».

– Что это? – спрашиваю я.

– Не знаю. Архив каких-то картинок.

Так и есть. На сайте расположен только заголовок и несколько фотографий, на первый взгляд никак не связанных. Под ними – пустая текстовая форма и кнопка «Отправить».

– Это точно нормальный сайт? – уточняю я.

– Народ с «Ютуба» и «Реддита» собирает список игроков, которые участвовали в последних итерациях. Это их последняя зацепка, но пока ничего полезного они не нашли.

Я рассматриваю фотографии. Цветок на лугу, какой-то старинный немецкий город, апельсиновый сок и улыбающийся черный парень лет тридцати с канадским флагом в руках.

Хлоя сказала, что на «Реддите» сначала пытались проверить исходный код текстовой формы и кнопки отправки, потом прогнали все изображения через несколько запросов, пробили через поисковики и даже прочесали соцсети, но так и не нашли между ними ничего общего.

У меня уходит меньше минуты.

Фотографии действительно связаны, но так отдаленно и слабо, что это сложно заметить. Цветок на лугу – роза Колли. Немецкий город расположен в земле Тюрингия – это Апольда, место, где были выведены доберманы. С апельсиновым соком чуточку сложнее. «Апельсин» – анаграмма слова «спаниель». Мужчина с канадским флагом мог бы сбить меня с толку, но общий тренд достаточно очевиден, так что проблем не возникает. На фото Тревор Бербик, профессиональный боксер.

Боксер, колли, доберман, спаниель. Собаки.

Покрутив это слово и попробовав несколько разных вариантов, мы выходим на очередной сайт. На нем всего одно изображение: скриншот со списком имен.

Вряд ли они помогут нам выйти на Алана Скарпио, но посмотреть на список настоящих игроков (точнее, на список их псевдонимов) все равно любопытно. Пусть мы и не открыли дверь в мир «Кроликов», но хоть заглянули за уголок ковра.

Некоторые ники знакомы всем, кто хоть немного интересовался «Кроликами»: Интрепид23, Сэди Паломино, Банда Безумцев – и самый скандальный игрок, которому сулили победу что в девятой, что в десятой игре, – Шелест, безжалостный охотник за подсказками.

Пока я выписываю имена в блокнот, чтобы они были под рукой, замечаю еще один знакомый ник: МорганаЛаФазер69.

Я долго вчитываюсь в него, но ошибки быть не может. Я знаю, кому принадлежит это имя, – вот только понятия не имею, как именно он связан с «Кроликами».

12. Смерть и видеоигры

– Здорóво, К, – улыбается Рассел Миллиган, глядя на меня из-под солнцезащитных дизайнерских очков с толстыми стеклами. – Как жизнь?

– Да нормально. Потихоньку.

– Как и у всех, – отвечает он и привстает, чтобы коротко меня обнять; поразительно густая копна его черных волос даже не вздрагивает.

– Можно присесть? – спрашиваю я.

Он жестом указывает на кресло напротив.

Только вчера мы с Хлоей нашли ник Рассела на том сайте, а сегодня я уже встречаюсь с ним в библиотеке Суззало в кампусе Вашингтонского университета. Ее громадный готический читальный зал напоминает Хогвартс.

– Когда мы с тобой в последний раз виделись-то? – спрашивает он.

– Не помню. Давно. У Монти вроде.

– Да, точно, у Монти. Ничего себе. – Он кивает, явно пытается вспомнить, кто вообще такой Монти. В детстве мы иногда гуляли с Люком, младшим братом Рассела, но его самого я знаю плохо. За пять-шесть лет знакомства мы общались всего несколько раз, и было это жутко давно.

– Ага. Слушай, – говорю я, – у меня к тебе вопрос.

– Что такое?

Я перехожу на полушепот:

– Что ты знаешь о «Кроликах»?

Я даже не успеваю договорить, как его всего перекашивает. Вскочив, он хватает меня за руку и тащит из библиотеки на улицу.

– Не знаю, что ты делаешь, но заканчивай, – говорит он, нервно оглядываясь.

– В смысле?

– Эта игра – не то, чем кажется. Ты не разбогатеешь и секретным агентом тоже не станешь, К.

– Да о чем ты?

– О том, что люди из-за нее умирают.

Он белый как бумага, и взгляд у него дикий. Мне вдруг становится страшно.

– Господи, Расс, что случилось?

– Послушай меня. Это не игра – по крайней мере, не просто игра. Тут замешано что-то еще. Вокруг нее столько жести творится. Я столько лет пытался вернуться к нормальной жизни – я больше в эту херню не полезу. Рад был повидаться, К, но, пожалуйста, отвали от меня, ладно?

С этими словами Рассел Миллиган разворачивается и возвращается в библиотеку, а я так и остаюсь стоять у входа, пытаясь понять, что это только что было.

– А что, сильно он испугался? – спрашивает Хлоя, по-турецки сидящая на диване.

– По шкале от «вообще плевать» до «полная жесть» – где-то на уровне «разрыв башки», – отвечаю я, передавая Хлое чашку чая.

– Спасибо.

– Не понимаю. Мы, конечно, почти не общались, но он всегда казался таким спокойным. Уж точно не терял голову при упоминании какой-то там игры.

– Он сказал не лезть к «Кроликам» и что из-за игры умирают люди, – говорит Хлоя.

Я киваю.

Хлоя пробует чай, а потом добавляет немного сахара.

– Он, кстати, прав, – замечаю я.

– В чем?

– Люди действительно умирают. – Я внимательно слежу, как Хлоя отреагирует. Она даже не ведет бровью.

– Люди постоянно умирают из-за игр, К. Не только из-за «Кроликов».

– Да, но вдруг в этот раз все… по-другому?

Она пристально на меня смотрит.

– Помнишь, я в прошлом году скидывала статью Vice про смерть и видеоигры?

– Не помню.

– Я ее два раза присылала.

– Да?

Хлоя, закатив глаза, качает головой.

– В общем, там говорилось про то, что игровая зависимость вызывает такие же изменения в мозгу, как наркотическая.

– Серьезно?

– Ага. В этом году какой-то парень умер после сорока часов игры в «Диабло».

– Жесть.

– Да это просто кошмар. Я обожаю «Диабло». И статью тебе скину. Еще раз.

Несколько секунд она водит пальцами по ручке кружки, а потом поднимает на меня взгляд.

– К…

– Да?

– У тебя умер кто-то из знакомых?

Она знает про аварию, в которую мы попали с сестрами Коннорс, но не знает, что она была связана с «Кроликами».

– Да, – говорю я.

– Из-за игры?

– Скорее всего, да.

– И это были «Кролики»? Точно?

– Не знаю. Может, это просто совпадение, – вру я. Не хочу вдаваться в то, что случилось тогда в машине. Во рту и так пересохло, а в ушах встал знакомый гул.

Опустив взгляд на руки, я замечаю, что отстукиваю по коленям встречу Андре Агасси и Майкла Чанга в рамках Открытого чемпионата Австралии по теннису.

Сделав вид, что ничего не произошло, я прижимаю ладони к дивану ногами. Кажется, Хлоя ничего не заметила.

– Ты же знаешь, что в «Кроликах» не бывает совпадений, – говорит она.

Она видит, что я что-то скрываю, и, кажется, хочет спросить напрямую, но понимает, что время еще не пришло.

Коснувшись моей ноги, она заглядывает мне в глаза.

Беспокоится.

Видимо, мои нервные постукивания все же от нее не укрылись.

13. Собственность Ширли Бут

Спустя пару недель после встречи с Расселом Миллиганом мы с Хлоей собираемся у меня, чтобы подвести итоги. Барон не приходит, хотя мы его звали. На звонки тоже не отвечает – срабатывает автоответчик.

– Он тебе ничего не писал? – спрашиваю я.

Хлоя пролистывает сообщения на телефоне.

– После того, как устроился в WorGames, – ни слова.

– Серьезно?

– Ага. А тебе?

Я качаю головой.

– И мне тоже.

– Я бы тоже про всех забыла, если бы мне дали поиграть в новую игру Сидни Фэрроу, да еще в дополненной реальности.

– Это да, – соглашаюсь я, – но уже две недели прошло.

Сидни Фэрроу – это, конечно, хорошо, но раньше Барон Кордрой напоминал о себе раз в пару дней, если не чаще.

– Может, полотенце ему пришлем? – спрашивает Хлоя.

Барон знает, что мы используем мем с полотенцем только в экстренных ситуациях, так что поймет всю срочность.

– Давай подождем до вечера.

– Хорошо, – соглашается Хлоя.

– Как дела у Фокусника? – Тот тоже говорил, что займется игрой, но прошло уже почти три недели.

– Не знаю, – отвечает Хлоя. – Странный он какой-то в последнее время. Причем началось это после того, как мы выяснили, что Скарпио звонили из WorGames.

– Странный? В смысле?

– На работе почти не появляется. Я его видела всего раз, и то он не захотел говорить. Просто побродил по залу, побубнил что-то про группу «Тото», а потом заперся в кабинете.

– Может, он пытается выяснить, что происходит с игрой?

Хлоя пожимает плечами.

– Кстати, не знаешь, у него нашлись знакомые в WorGames?

– Понятия не имею. Сколько ж у тебя вопросов…

– Надо будет к нему заглянуть.

Хлоя кивает.

– Прекращай мельтешить. Ты меня нервируешь.

– Прости, – говорю я и присаживаюсь на диван.

Алан Скарпио из кожи вон лез, чтобы предупредить меня о проблемах с игрой – что если мы не успеем решить их до начала новой итерации, то будем в полной заднице. А потом ему позвонили из WorGames, и он пропал без вести.

В памяти то и дело всплывает его лицо. Он улыбался, весь такой легкомысленный, но во взгляде его таилось знакомое чувство.

Страх.

– Я постараюсь его выцепить, – говорит Хлоя. – А пока можем поговорить с твоим другом, который психанул из-за «Кроликов». Чувствую, он явно что-то знает.

– Это да, но он прямо сказал, что не хочет об этом разговаривать.

– Да, но тогда не было меня.

Сомневаюсь, что Хлоя сможет разговорить Рассела Миллигана, но о «Кроликах» ему точно известно немало. Не зря же он так их боится.

– Давай попробуем, – говорю я, – но, скорее всего, он нас пошлет.

– Когда пошлет, тогда и будем об этом думать.

Я снова пишу Расселу, и он соглашается встретиться через пару часов в кофейне неподалеку от Вашингтонского университета.

– Привет, – говорю я, присаживаясь напротив. – Знакомься, это Хлоя.

Хлоя садится рядом и пожимает Расселу руку.

– Привет, Хлоя. Значит, это тебе понадобился дизайнер интерфейсов?

Ну, да, в общем, пришлось соврать, чтобы уговорить Рассела встретиться.

– Не совсем, – отвечает она.

Рассел моментально понимает, зачем мы здесь, и мрачнеет.

– Я же сказал не лезть в это дело, – говорит он, поднимаясь, и собирается уходить.

– Алан Скарпио сказал, что с игрой что-то не так, и попросил помочь ему все исправить, – говорю я. – Но я не понимаю, в чем дело.

Рассел замирает на середине шага и оборачивается.

Игра явно травмировала его, но при упоминании Алана Скарпио в глазах зажигается интерес – скорее, даже восторг. Но мгновение спустя блеск пропадает.

Вернувшись к нам, Рассел тихо произносит:

– Если хотите жить – держитесь от игры подальше. Вот в чем дело.

– Ты можешь сказать, что происходит? Хоть какие-нибудь детали? – спрашивает Хлоя.

– Просто не лезьте. Проблем не оберетесь, серьезно.

– Пожалуйста, – прошу я. – Нам нужно знать.

– Вы же не успокоитесь, да? – устало спрашивает он.

– У нас нет выбора, – говорю я.

Рассел смотрит на Хлою, затем переводит взгляд на меня.

– Звонить пробовали?

– Кому? – спрашиваю я.

– Хейзел.

– Хейзел можно позвонить?

– Да, на бесплатный номер. Как Биллу Мюррею.

– В смысле, актеру?

Рассел вздохнул.

– У Билла Мюррея нет ни агентства, ни менеджера, так что связаться с ним, чтобы обсудить роль, можно только через бесплатный номер, начинающийся на 800. Но сначала его нужно найти.

– Ты сейчас шутишь? – спрашиваю я.

– Не-а, – отвечает он. – Так говорят.

Я поворачиваюсь к Хлое. Та пожимает плечами.

– Был какой-то игрок с Бали, который встретился с Хейзел, позвонив по номеру с кодом 800, – продолжает Рассел. – Большинство считает, что это просто миф, но я слышал о нем из пары надежных источников. Так что номер действительно существует.

– Ты его знаешь? – спрашиваю я.

– Нет. Я Хейзел не искал, но знаю человека, который может помочь.

– Кого?

– Без обид, К, но пообещай, что отстанешь, если я дам вам контакты.

– Обещаю, – говорю я.

Он кивает в сторону Хлои.

– И ты тоже.

– Мы же только познакомились.

Он смотрит на нее, вскинув бровь.

– Ладно, – говорит она.

Рассел переводит взгляд с меня на Хлою и обратно. Потом, в последний раз покачав головой, берет мой телефон и создает новый контакт: «Аманда Обскура».

– Напишите ей. Скажите, что вы в игре, – говорит он, встает и уходит.

Хлоя отхлебывает кофе.

– Классный парень.

Следуя указаниям Рассела, я отправляю Аманде Обскуре сообщение.

Ответ приходит несколько минут спустя. Адрес и время. Идти до указанного места двадцать минут. Встреча назначена через пятнадцать.

Аманда Обскура ждет нас в комиссионке под названием «Блум Винтаж». Я знаю этот магазинчик – здесь продаются старые виниловые пластинки по неплохим ценам.

Прямо у входа нас встречает старинная одежда, среди которой есть даже футболки с логотипами разных рок-групп, популярных в семидесятых и восьмидесятых годах.

Чуть дальше хранятся подержанные пластинки и всякие безделушки. За прилавком сидит мужчина лет шестидесяти с седыми волосами, собранными в высокий хвост, и читает «Эльфа». Мы говорим ему, что ищем Аманду. Он, не отрываясь от книги, машет рукой в глубину магазина.

Аманда действительно обнаруживается там – она сидит за столом и разгадывает кроссворд.

– «Всезнайка», шесть букв? – спрашивает она, не глядя на нас.

Аманде Обскуре слегка за тридцать. На носу у нее восседают очки с розоватыми стеклами, а одета она в обтягивающий джинсовый брючный костюм из семидесятых. Непослушная копна осветленных волос подвязана розово-голубым платком.

В зубах у нее зажата ручка.

– «Эрудит»? – предлагаю я.

– Черт, – говорит она. – Неправильно отве– тила.

– Не факт, что «эрудит» подойдет. – Я оглядываюсь на Хлою. Та лишь пожимает плечами.

– Да нет, подходит. Надо было карандашом вписывать. – Она выбрасывает кроссворд в мусорку и улыбается. – Чего хотели?

– Узнать у вас номер телефона, – говорю я.

Аманда вновь улыбается.

– Я имею в виду, что вы хотели купить? – Она обводит помещение рукой. Все вокруг заставлено большими корзинами с виниловыми пластинками, а в самом конце магазина стоит шкаф во всю стену, забитый книгами, дисками, кассетами и всевозможной старинной электроникой.

– А, – говорит Хлоя. – Да ничего, в общем-то. Мы просто хотим связаться с Хейзел.

Аманда, улыбнувшись, кивает, но молчит.

По ней видно: что-то мы упускаем.

– Хотя, пожалуй, я возьму пару пластинок, – говорю я.

И вновь она улыбается.

– Чудесно. У нас потрясающий выбор. Если понадобится помощь – дайте знать.

В итоге я выбираю три альбома: «On the Beach» Нила Янга, «Let It Be» Битлз и «Arthur» от Кинкс. Я приношу их Аманде, но она отмалчивается. Тогда Хлоя берет себе нефритовое ожерелье и футболку с концерта The Posies, и Аманда достает что-то из коробки с верхней полки шкафа.

– Прошу, – произносит она и отдает Хлое небольшую зеленую картонную коробочку, в которой лежит портативная игровая консоль семьдесят восьмого года выпуска – «Электроник Квотербек».

Мы с Хлоей рассматриваем коробку. Она довольно потасканная и с двух сторон заклеена пожелтевшим малярным скотчем. На лицевой стороне написано, что внутри хранится «самый настоящий футбол».

– И что это? – спрашиваю я, но Аманда уже отошла к другому покупателю.

Хлоя вытаскивает консоль. На первый взгляд она ничем не отличается от консолей тех лет. Небольшая игрушка из бежевого и зеленого пластика: сверху – футбольное поле, снизу – кнопки и рычажки, с помощью которых можно управлять красными огоньками, бегающими по полю вместо игроков. Но сначала нужно вставить в консоль батарейки.

Аманда возвращается, когда я разглядываю их отсек.

– И что вы делаете?

– Нам же нужно сыграть в игру, и там будет номер?

– Иногда сигара – это просто сигара, – цитирует Аманда, переворачивает консоль и указывает на выгравированную там надпись: имя и номер телефона.

«Собственность Ширли Бут1–425–224–6685»

Фотографировать консоль Аманда запрещает, но позволяет Хлое переписать номер на бумажку, взяв с нас обещание, что мы не выложим его в ин– тернет.

– Ширли Бут? – спрашиваю я.

– Погугли, – отвечает Аманда, убирает консоль в коробку и возвращает ее на полку.

Из «Блум Винтаж» мы сразу же возвращаемся ко мне.

Интернет подсказывает, что Ширли Бут – актриса, умершая еще в девяностых. Она играла главную героиню ситкома «Хейзел», который выходил с 1961 по 1966 год. Сам сериал был основан на одноименном комиксе авторства Теда Ки.

– Ширли Бут играла Хейзел, – говорю я. – Умно.

– Ну, что, звоним? – Хлоя уже набрала номер и держит палец над кнопкой вызова.

– Давай, – говорю я.

Хлоя нажимает на кнопку.

Мы звоним Хейзел.

Тут же слышатся гудки, резкие и искаженные, как у старого аналогового телефона из восьмидесятых. Три гудка спустя что-то щелкает и звучит женский голос:

«Здравствуйте, вы позвонили в химчистку “Золотая печать”. В настоящее время в офисе никого нет. Пожалуйста, оставьте свое имя, контактную информацию и короткое сообщение, и мы обязательно вам перезвоним. Если ваш вопрос связан с трудоустройством, посетите канцелярию на втором этаже. Спасибо».

– Меня зовут К. Мы с Хлоей, моей подругой, хотели узнать… ну, мы много что хотели узнать, но в первую очередь – что случилось с Аланом Скарпио. Он сказал, что с игрой что-то не так и что до следующей итерации нам нужно с ней разобраться. А теперь он пропал, и мы не знаем, что делать. Перезвоните, пожалуйста.

Я диктую свой номер и вешаю трубку.

– Ну, что будем делать? – спрашиваю я.

– Есть хочу, – отвечает Хлоя. – Пойдем, заодно перекусим.

– Куда пойдем?

– А ты-то как думаешь? В химчистку «Золотая печать».