Текст книги "Делай деньги"

А потом… разве не стоит запечатлеть такой чудесный день навсегда? Всего-то и нужно, что попозировать для картинки, которую сделает вон тот человек в черном, с иконографом в руках. Он подходил к счастливому семейству и обещал прислать прямо им на дом прекрасную цветную картинку в рамочке, всего за три доллара, включая упаковку и пересылку, один доллар вперед, на покрытие расходов, будьте любезны, сэр, и кстати позвольте заметить, какие у вас чудесные детки, мадам, вы прекрасная мать, нет сомнений, о, и разрешите напомнить самое главное: если картинка вам не понравится, вы можете просто не высылать остальные деньги, и говорить тут больше не о чем, верно?

Капустный эль был обычно весьма неплох, гордым матерям слишком сильно польстить невозможно, и, хотя у иконографиста были какие-то странные зубы, которые, казалось, грозили выскочить у него изо рта, отец семейства обычно приходил к выводу, что никто из нас не совершенен, да и что я теряю, в конце-то концов?

Терял он один доллар, и доллары эти постепенно складывались в приличную сумму. Тот, кто говорит, что честного человека обмануть нельзя, таковым уж точно не является.

Когда уже завершалась обработка седьмого по счету семейства, бродивший неподалеку стражник начал проявлять слабый интерес к происходящему, поэтому иконографист в чёрном последний раз притворился, будто записывает имя и адрес клиента, а потом быстро нырнул в переулок. Он бросил сломанный иконограф (дешевая модель, импы давно испарились) в кучу мусора, где, собственно, и нашел его несколько часов назад, а потом собрался уже уйти через поля, когда вдруг завидел гонимый ветром газетный лист.

Для человека, живущего за счет собственной изобретательности, газета была сущим сокровищем. Засунь ее под пиджак, и она защитит тебя от ветра. Ее можно использовать для разжигания огня. Гурман может хранить в ней дневной запас щавеля, чертополоха или других листьев. И, в крайнем случае, газету можно прочесть.

Этим вечером ветерок становился все более пронизывающим. Путешественник бросил беглый взгляд на первую страницу и сунул газету себе под жилет.

Его зубы пытались что-то ему сказать, но он не стал их слушать. С ума можно сойти, если прислушиваться к зубам.

Вернувшись в Почтамт, Мокрист почитал о Мотах в «Кто есть Кого». Они и правда оказались семейством со «старыми деньгами». Это означало, что темные делишки, благодаря которым были добыты эти деньги, давно уже стали историей. И в самом деле, забавно: если твой отец был бандитом, такой факт стараются не афишировать, но если пиратом-работорговцем был твой пра-пра-пра-прадедушка, это становится поводом для хвастовства. Время превращает злобных подонков в развеселых искателей приключений, а «искатель приключений» – это такой термин, который вызывает только зависть и никакого осуждения.

Они были богаты уже много столетий. Старшими в свежей поросли Мотов, не считая Пошлы, были ее деверь Марко Мот и его жена Капричия Мот, воспитанница знаменитого трастового фонда. Они жили в Колении, как можно дальше от всех прочих Мотов, и это было очень по-Мотовски. Согласно книге, следом шли пасынок и падчерица Пошлы – близнецы Космо и Пуччи, которые родились стиснув ручонки друг у друга на горле, как подобает истинным Мотам. Кроме того, вокруг роились многочисленные кузены, тетки и прочие родственники, постоянно следившие друг за другом, словно коты за сметаной. Как слышал Мокрист, традиционным семейным бизнесом считалось банковское дело, однако молодое поколение, вполне обеспеченное деньгами благодаря сложной системе долгосрочных инвестиций и древних трастовых фондов, предпочитало посвящать себя бесконечным судебным тяжбам друг с другом на предмет лишения наследства. Этому делу юные Моты предавались с великим энтузиазмом и похвальной безжалостностью. Мокрист припомнил многочисленные картинки разнообразных Мотов, которые он видел в «Таймс», в разделе «Светское общество». Обычно их запечатлевали в момент выхода из роскошных черных карет. Моты редко улыбались, и еще реже весело насвистывали, потому что, как известно, если свистеть – денег не будет.

Никаких упоминаний о семье Пошлы он не обнаружил. Ее девичья фамилия была Кувырком, и это семейство, по-видимому, оказалось недостаточно знатным, чтобы его включили в «Кто есть Кого». Не удивительно. Пошла Кувырком… было в этом имени что-то такое, балаганное.

За время его отсутствия лоток «Входящие» уже переполнился. В основном, всякими бесполезными бумажками. На самом деле, они совершенно не нуждались в его подписи, просто служащие слишком увлеклись недавно изобретенной бумагой для копировании документов. Мокристу отправляли копии всего подряд, и сортировка отнимала изрядное количество сил.

Нельзя сказать, что он не умел делегировать полномочия. Умел, и еще как! Но чтобы успешно их делегировать, требуется вначале найти человека, способного эти полномочия принять на себя. И вот тут возникла проблема. Что-то в атмосфере Почтамта подавляло независимость и оригинальность мышления. Письма кладут в почтовые ящики, так? Здесь просто не было места людям, готовым экспериментировать, запихивая их в камин, в туалет или, скажем, себе в ухо. Неплохо было бы…

Посреди бумажного мусора он заметил розовый бланк семафорного сообщения и проворно выхватил его из груды бесполезных документов.

Записка от Шпильки!

В ней говорилось:

«Успех. Вернусь послезавтра. Всё объясню. Ш.»

Мокрист осторожно положил записку на стол. Конечно же, она страшно по нему скучала и мечтала поскорее увидеться снова, но у нее были строгие правила насчет напрасной траты денежных средств Траста Големов. Кроме того, у нее, вероятно, кончились сигареты.

Мокрист задумчиво побарабанил пальцами по столу. Примерно год назад он предложил Ангеле Красоте Добросерд стать его женой, и она тут же заявила, что это он станет ее мужем.

Скоро… ну, наверное, в обозримом будущем миссис Добросерд потеряет, наконец, терпение и сама организует свадьбу своей вечно занятой дочери.

Но Мокрист все равно был уже почти женатым человеком, как ни посмотри. А почти женатому человеку с семейкой Мотов лучше не связываться. Почти женатый человек должен быть твердым, надежным и всегда готовым придти на помощь, например, протянуть пепельницу своей почти-жене. Он должен любой ценой оставаться в живых, хотя бы ради своих потенциальных детей, о которых надо будет заботиться и следить, чтобы они спали в хорошо проветриваемой детской.

Он разгладил розовый листок.

Ночные прогулки по стенам тоже придется прекратить. Разве так себя ведут взрослые разумные люди? Станет ли он инструментом в руках Ветинари? Нет!

Но тут Мокрист вспомнил кое-что. Он встал и подошел к своему картотечному шкафу, от которого обычно старался держаться как можно дальше.

В ящичке «Марки» он разыскал небольшой отчет, написанный для него два месяца назад Стэнли Ревуном, начальником Отдела марок. В нем отмечался необычно высокий уровень продаж одно– и двухдолларовых марок, даже более высокий, чем ожидал Стэнли. Может быть идея «марки – деньги» пользовалась большей популярностью, чем полагал Мокрист. В конце концов, марки ведь гарантированы правительством, верно? И вдобавок, их так удобно носить с собой. Наверное, следует проверить, сколько именно…

В дверь деликатно постучали, и в кабинет вошла Глэдис. Она осторожно несла поднос очень, очень тонких сэндвичей с окороком. Только она умела делать такие сэндвичи. Для этого Глэдис клала окорок между двумя батонами хлеба и хлопала по ним изо всех сил своей ладонью-лопатой.

– Полагаю, Вы Пропустили Обед, Почтмейстер, – прогрохотала она.

– Спасибо, Глэдис, – ответил Мокрист, мысленно встряхнувшись.

– Внизу Вас Ждет Лорд Ветинари, – добавила Глэдис. – Он Сказал, Можете Не Спешить.

Мокрист замер, не донеся сэндвич до рта.

– Он здесь?

– Да, Мистер Губвиг.

– Сам лично ходит по зданию? – с всё возрастающим ужасом переспросил Мокрист.

– Сейчас Он В Комнате Слепых Писем, Мистер Губвиг.

– И что он там делает?

– Читает Письма, Мистер Губвиг.

«Могу не спешить, – мрачно подумал Мокрист. – Ну да, конечно. Ладно же, раз так, я вначале спокойно съем сэндвичи, которые эта милая леди-голем приготовила для меня».

– Спасибо, Глэдис, – ответил он.

Когда Глэдис ушла, Мокрист взял из ящика своего стола пинцет и принялся потрошить сэндвич, выковыривая из него кусочки кости, раздробленной мощным ударом Глэдис.

Прошло чуть больше трех минут, и голем снова появился, молча и терпеливо замерев перед столом Мокриста.

– Да, Глэдис?

– Его Светлость Просил Проинформировать Вас, Что Никакой Спешки По-Прежнему Нет.

Мокрист бегом спустился по главной лестнице и обнаружил, что Ветинари действительно сидит в Комнате слепых писем[2]2
  Мокрист очень гордился этим своим изобретением. Граждане Анк-Морпорка относились к написанию писем просто и прямолинейно. Вкратце этот подход можно сформулировать так: раз я знаю, что имел в виду, значит и вы должны догадаться. В результате, Почтамт регулярно получал конверты, адресованные «Моему браду Джону, высокому, живет у маста» или «Миссис Смит, делает всякое, Сестрички Долли». Лучшие, если не сказать «слегка сумасшедшие» люди, нанятые Мокристом для работы в Комнате слепых писем, с удовольствием приняли брошенный вызов. А в обеденный перерыв они отдыхали, по памяти, без доски, разыгрывая сложную шахматную партию.


[Закрыть], с ногами на столе, пачкой писем в руке и улыбкой на лице.

– А, Губвиг, – воскликнул он, приветливо помахивая грубыми конвертами. – Какие прекрасные шарады! Лучше любого кроссворда! Взгляните, мне вот эта очень нравится: «Сабулки напохтив апотккккж». Ниже я вписал правильный адрес, – Ветинари передал конверт Мокристу.

Там значилось: «К. Свистуну, пекарю, Свинячий холм, д. 3».

– В городе всего три пекарни, расположенных напротив аптек, – пояснил Ветинари, – но только Свистун печет весьма неплохие витые булочки, которые, к сожалению, выглядят так, будто собака только что сделала свои дела прямо вам на тарелку, да еще как-то умудрилась украсить все это капелькой глазури.

– Прекрасная догадка, сэр, – без энтузиазма похвалил Мокрист.

Из дальнего конца комнаты на Ветинари с восхищением смотрели Фрэнк и Дэйв, те самые умы, которые были заняты расшифровкой нечетких, безграмотных, неправильных или просто безумных надписей, украшавших многочисленные конверты, ежедневно потоком проходившие через Комнату слепых писем. В углу Барабантт, кажется, готовил чай.

– Просто нужно проникнуть в разум отправителя, – поделился секретом успеха Ветинари. Потом он взглянул на конверт, покрытый жирными отпечатками пальцев вперемешку с остатками чьего-то завтрака, и добавил: – В некоторых случаях это несложно, свободного места там предостаточно.

– Фрэнк и Дэйв разгадывают пять из шести, – похвалился Мокрист.

– Да они же истинные волшебники! – восхитился Ветинари. Он повернулся к Фрэнку и Дэйву, которые нервно улыбнулись и резко подались назад, оставив улыбки неловко висеть в воздухе, видимо, вместо защиты. – Думаю, сейчас время для перерыва на чай?

Парочка посмотрела на Барабантта, который как раз наливал чай в две чашки.

– Где-нибудь в другом месте? – намекнул Ветинари.

Никакая экспресс-доставка не могла бы двигаться быстрее Фрэнка и Дэйва. Когда дверь за ними захлопнулась, Ветинари продолжил:

– Вы осмотрелись в банке? Какие выводы?

– Думаю, я скорее суну руку в мясорубку, чем свяжусь с Мотами, – честно ответил Мокрист. – О, возможно, я смог бы сделать кое-что полезное, Монетный двор явно нуждается в хорошей встряске. Но банком должен управлять тот, кто понимает в банковском деле.

– Люди, которые понимают в банковском деле, довели банк до его нынешнего состояния, – возразил Ветинари. – Я стал правителем Анк-Морпорка не потому, что понимаю город. Как и банковское дело, город понять, увы, чрезвычайно легко. Я остаюсь правителем, потому что заставляю этот город понимать меня.

– Я очень внимательно слушал вас, сэр, когда вы рассказывали мне кое-что об ангелах, помните? Так вот, это сработало. Я полностью переменился, и буду действовать соответственно.

– Вплоть до почти-золотой цепи? – осведомился Ветинари, принимая от Барабантта чашку чая.

– Да, черт возьми!

– На миссис Мот вы произвели очень хорошее впечатление.

– Она сказала, я мошенник!

– Высочайшая оценка, в устах Пошлы, – заметил Ветинари. Он вздохнул. – Ну что же, я не могу заставить столь преобразившегося человека… – он прервался, чтобы выслушать, что Барабантт прошептал ему на ухо, и продолжил: – …ну, то есть могу, конечно, но, в данном случае, вряд ли стану. Барабантт, запишите, пожалуйста, следующее. «Я, Мокрист фон Губвиг, хочу совершенно ясно заявить, что не имею желания и намерения управлять либо участвовать в управлении каким-либо банком в Анк-Морпорке, поскольку предпочитаю направить свою энергию на дальнейшее улучшение работы Почтамта и семафорной системы». Оставьте место для подписи и даты. А теперь…

– Послушайте, ну зачем все это… – начал Мокрист.

– …продолжайте. «Я, Хавелок Ветинари, и т.д. подтверждаю, что действительно обсудил будущее банковской системы с мистером Губвигом, и полностью понимаю выраженное им желание продолжить плодотворный труд на благо Почтамта, безо всяких препятствий и санкций с моей стороны». Место для подписи и т.д. Спасибо, Барабантт.

– Да что здесь происходит? – разозлился Мокрист.

– «Таймс», кажется, воображает, что я собрался национализировать Королевский банк, – пояснил Ветинари.

– Национализировать?

– Украсть, – перевел Ветинари. – Ума не приложу, откуда взялись такие слухи.

– Наверное, даже у тиранов есть враги? – предположил Мокрист.

– Верно подмечено, как и всегда, мистер Губвиг, – сказал Ветинари, бросив на него острый взгляд. – Дайте меморандум ему на подпись, Барабантт.

Барабантт поступил как было приказано, позаботившись о том, чтобы забрать потом свое перо обратно и при этом наградив Мокриста довольно мрачным взглядом.

– Я помню нашу интересную беседу об ангелах, мистер Губвиг, а еще, помню, вас предупреждали, что ангел является человеку только раз в жизни, – сухо сказал Ветинари. – Не забывайте об этом.

– Похоже, черного кобеля все-таки можно отмыть добела, сэр, – промурлыкал Барабантт, когда они вышли на улицу, оказавшись по грудь в вечернем тумане.

– По-видимому, так. Но Мокрист фон Губвиг – мастер иллюзий. Я уверен, он сам верит своим словам, но вам нужно заглянуть в его душу поглубже, и вы увидите честного человека с острым умом преступника.

– Вы и раньше так говорили, сэр, – сказал секретарь, открывая перед Ветинари дверцу кареты. – Однако честность в нем, похоже, возобладала.

Ветинари замер, поставив одну ногу на ступеньку.

– Все верно, однако меня вдохновляет тот факт, что он опять стащил ваше перо.

– А вот и нет, сэр, я очень тщательно проследил, чтобы оно вернулось ко мне в карман! – сказал Барабантт с нотками триумфа в голосе.

– Да, – весело согласился Ветинари, усаживаясь на кожаное сиденье и наблюдая, как Барабантт с все возрастающим отчаянием хлопает себя по карманам. – Я знаю.

Ночью банк стерегли охранники. Они лениво патрулировали коридоры, тихо насвистывая себе под нос и пребывая в счастливой уверенности, что от любых непрошенных вторжений банк надежно защищен самыми лучшими замками. Кроме того, весь первый этаж был вымощен мрамором, который под человеческими шагами в ночной тиши звенел, словно колокол. Некоторые охранники полуприкрыв глаза дремали, стоя на своих постах.

Но кое-кто проигнорировал все замки, легко прошел сквозь бронзовые решетки, беззвучно прошагал по мраморным плитам и проскользнул под носом у дремлющих стражей. Тем не менее, когда посетитель возник в двойных дверях кабинета председателя, прямо сквозь него пролетели две арбалетных стрелы, расщепивших прекрасные деревянные стенные панели.

– О, извините, непроизвольная реакция тела, – сказала миссис Мот.

– НЕ ТЕЛО ТВОЕ МЕНЯ ИНТЕРЕСУЕТ, МИССИС ПОШЛА КУВЫРКОМ, – ответил Смерть.

– Да уж, давненько никто не проявлял к нему интереса, – вздохнула Пошла.

– ПРИШЛО ВРЕМЯ ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РАСЧЕТА, МИССИС МОТ. ПОРА ПОДВЕСТИ БАЛАНС.

– Вы всегда в подобных случаях используете банковские термины? – спросила Пошла, поднимаясь на ноги. Ее покинутая земная оболочка осталась сидеть в кресле, но это уже не была миссис Мот.

– ПЫТАЮСЬ СООТВЕТСТВОВАТЬ ОБСТАНОВКЕ, МИССИС МОТ.

– В таком случае, «закрыть гроб… гроссбух» тоже вполне подошло бы.

– СПАСИБО. ЗАПОМНЮ НА БУДУЩЕЕ. НУ А ТЕПЕРЬ, ИЗВОЛЬ ПРОЙТИ СО МНОЙ.

– Похоже, я вовремя позаботилась о завещании, – сказал Пошла, распуская пучок своих седых волос.

– ВСЕГДА НАДЛЕЖИТ ЗАБОТИТЬСЯ О ПОТОМКАХ, МИССИС МОТ.

– Потомках? Моты могут поцеловать мой зад, сэр! Наконец-то я расстаюсь с ними навеки. О, да! Что теперь, мистер Смерть?

– ТЕПЕРЬ? – переспросил Смерть. – ТЕПЕРЬ ВРЕМЯ… АУДИТА.

– О. Уже пора? Ну что же, я готова.

– ЭТО ЗАЧТЕТСЯ.

– Хорошо. Так и должно быть, – сказала Пошла.

Она взяла Смерть за руку и пошла за ним сквозь двери, прямо в черную пустыню бесконечной ночи.

Через несколько минут мистер Хлопотун проснулся, сел в своем лотке и заскулил.

На следующее утро в «Таймс» вышла небольшая статья о банковском бизнесе. Слово «кризис» повторялось в ней несколько раз.

«А, ну вот мы и дошли до этого, – подумал Мокрист. – Или, точнее, я дошел».

Лорд Ветинари сообщил «Таймс» следующее: «С позволения председателя банка, я обсудил с Главным Почтмейстером возможность предоставления его услуг Королевскому банку, это правда. Он отказался, и говорить здесь больше не о чем. Не дело правительства управлять банками. Будущее Королевского банка Анк-Морпорка теперь в руках его директоров и акционеров».

«Ну и бог с ними», – решил Мокрист.

Он энергично набросился на свой лоток «Входящие». Возился с бумажной работой, проверял цифры, поправлял грамматику и при этом напевал себе под нос, чтобы заглушить искушающий внутренний голос.

Настало время обеда. Глэдис принесла ему тарелку сэндвичей с сыром (каждый шириной примерно в один фут) и дневной выпуск «Таймс».

Этой ночью умерла миссис Мот. Мокрист неподвижным взглядом уставился в газету. Там говорилось, что она мирно скончалась во сне, после продолжительной болезни.

Он уронил газету и уставился в стену. Она, конечно, выглядела так, будто состояла из одного только песка, скрепленного джином. Но все равно, жизненная сила, энергия… ну ладно, так или иначе, она не могла жить вечно. И что же теперь будет? О боги, он чертовски своевременно развязался с этим делом!

А вот для мистера Хлопотуна сегодня явно выдался не самый удачный день. Он был довольно неуклюжей собакой, а теперь ему, похоже, придется научиться бегать, причем очень быстро.

Глэдис принесла также его персональную почту, и в ней обнаружился длинный, изрядно замусоленный конверт, большими черными буквами адресованный Мокристу, «лчно». Он вскрыл конверт ножом для бумаг и вначале потряс его над мусорной корзиной. Так, на всякий случай.

Выпал сложенный газетный лист. Вчерашняя «Таймс», та самая, с картинкой Мокриста фон Губвига на первой полосе. Обведенной карандашом.

Мокрист перевернул газету. На обратной стороне листа мелким почерком было написано:

«Уважаемый сэр, я предпринял меры придастарожности, спрятав некие письменные сведетельства у надежных людей. Вскоре вы снова усышите обо мне.

друг».

Так, спокойно, спокойно… Во-первых, вряд ли это письмо и вправду от друга. Все те, кого он считал друзьями, умели писать грамотно. Это, наверное, афера какая-то, так? Но ведь у него нет скелетов в шкафу…

Ох, ну ладно, если вдаваться в мелкие детали, скелетов у него в шкафу было предостаточно. Ими можно без труда наполнить здоровенную гробницу и вдобавок укомплектовать вполне приличное ярмарочное шоу ужасов. Остатков, вероятно, хватит на жутковатую, но забавную пепельницу. Однако их ничто не связывало с именем «Губвиг». Уж об этом он всегда заботился. Его преступления умерли вместе с Альбертом Блестером. Хороший палач всегда знает, сколько веревки отмерить, и ее Мокристу как раз хватило, чтобы перебраться из одной жизни прямо в другую, лучшую.

Может, его кто-то узнал? Но ведь он был самой незапоминающейся личностью в мире, если не надевал свой золотой костюм! В юности мамочка не раз и не два приводила из школы домой чужого ребенка!

А когда он надевал костюм, люди запоминали только костюм. Так Мокрист прятался – на самом виду…

Это, наверное, мошенничество какое-то. Да, точно. Старый добрый трюк «грязный секрет». Никто не мог занять высокий пост в городе, не совершив поступков, которые нежелательно предавать огласке. Намекнуть на существование письменных свидетельств – ловкий ход. Это нарочно, чтобы нервный человек начал гадать, в чем же дело. Отправитель дает понять, будто располагает столь опасной информацией, что ты, адресат, можешь попытаться заставить его замолчать навсегда, а он, в свою очередь, имеет возможность натравить на тебя юристов.

Ха! И они, значит, дают некоторое время на размышления, чтобы он помучился неизвестностью. Он! Мокрист фон Губвиг! Ну что же, они скоро поймут, кто будет мучиться на самом деле. А пока лучше сунуть газету в самый дальний ящик стола. Ха!

В дверь постучали.

– Входи, Глэдис, – сказал он, роясь в лотке для бумаг.

Дверь открылась, и в проеме появилось бледное, обеспокоенное лицо Стэнли Ревуна.

– Это я, сэр, Стэнли, сэр, – сообщил он.

– Да, Стэнли?

– Начальник отдела марок Почтамта, сэр, – добавил Стэнли на тот случай, если требовалась более точная идентификация.

– Да, Стэнли, я знаю, – терпеливо ответил Мокрист. – Я тебя каждый день вижу. Что тебе нужно?

– Ничего, сэр, – ответил Стэнли. Последовала пауза, пока Мокрист настраивал свой мозг на волну общения со Стэнли Ревуном. Стэнли был очень… точен. И терпелив, как могила.

– По какой причине, ты, пришел, сюда, ко мне, сегодня, Стэнли? – сделал вторую попытку Мокрист, произнося слова очень тщательно, чтобы каждый элемент фразы наверняка достиг своей цели.

– Там, внизу, юрист, сэр, – объявил Стэнли.

– Но я ведь всего лишь прочел это угрожающее пись… – начал Мокрист, а потом расслабился. – Юрист? Он сказал, зачем пришел?

– Сказал, дело чрезвычайной важности. С ним два стражника, сэр. И собака.

– Правда? – хладнокровно ответил Мокрист. – Ну что же, проводи их ко мне.

Он бросил взгляд на часы.

Ооп-ля… Времени в обрез.

Ланкрский Экспресс должен был отправиться через сорок три секунды. Мокрист знал, что может спуститься вниз по этой чертовой водосточной трубе за одиннадцать секунд. Стэнли уже пошел за посетителями, это займет у него, скажем, секунд тридцать. Нужно дождаться, чтобы они ушли с первого этажа, вот что важно. Потом можно будет выскользнуть через окно и уцепиться за карету Экспресса. Спрыгнуть, когда она притормозит у Пупосторонних ворот, забрать жестяной сундучок, припрятанный на стропилах конюшен на Лоббистской улице, переодеться и «нарисовать» новое лицо, потом прогуляться по городу, выпить кофе в кофейне, что напротив Дома стражи, поглядывая на семафорную активность стражников. Потом неспешным шагом дойти до Куриного рынка, где у Джека по кличке «Знать-не-знаю» хранится еще один полезный сундучок, снова переодеться, уйти от него с небольшой сумкой в руках и с твидовым кепи на голове (которое в ближайшем переулке следует сменить на коричневую шляпу-котелок из сумки, просто на всякий случай, а то вдруг у Джека внезапно случится приступ хорошей памяти, вызванный приличной суммой денег). Затем добрести до района боен, принять облик Джеффа-извозчика, и зависнуть на время в огромном вонючем баре «Орел Мясника», в котором извозчики мясников традиционно промывали горло от дорожной пыли. В Страже ведь работают вампир и оборотень, уже много лет. Ну что же, пусть эти знаменитые носы нюхнут коктейль из запахов навоза, страха, пота, требухи и мочи, посмотрим, как им это понравится! И это только в баре, на самих бойнях все еще хуже.

Потом надо будет дождаться вечера и подсесть вместе с другими поддатыми извозчиками на попутный ассенизационный фургон, покидающий город. Стражники у ворот никогда не проверяют эти ароматные повозки. С другой стороны, если его шестое чувство будет все еще подавать сигналы тревоги, возможно, лучшим решением будет поиграть в наперстки с каким-нибудь пьяницей, пока не наберется достаточно денег на маленький флакон одеколона и дешевый, но еще приличный костюм из магазина старьевщика. В таком наряде можно отправиться в «Доходный дом для респектабельных работающих мужчин» миссис Эвкразии Секретум, где в своей остроконечной шляпе и пенсне он станет мистером Нарушителем Петуховодом, торговцем шерстью, который останавливается здесь каждый раз, когда дела приводят его в город, и который всегда презентует миссис Эвкразии маленький подарок, приличествующий женщине того возраста, на который ей хотелось бы выглядеть. Да, так, пожалуй, будет даже лучше. Обеды у нее всегда сытные и весьма изобильные. Кровати достаточно мягкие, и их редко приходится с кем-то делить.

А уж потом можно будет спокойно спланировать все остальное.

Различные маршруты бегства со скоростью света сменяли друг-друга перед его мысленным взором. А взор внешний тем временем заметил нечто гораздо менее приятное. Это был стражник, болтавший о чем-то с извозчиками на каретном дворе. Мокрист узнал сержанта Фреда Колона, чьей основной работой, кажется, было бродить по городу и беседовать с немолодыми людьми примерно такого же возраста и комплекции как у него самого.

Стражник тоже заметил Мокриста и приветливо помахал ему рукой.

Нет, если он сбежит, все запутается и станет только хуже. Нужно как-то выкручиваться здесь, на месте. И вообще, строго говоря, он ничего плохого не совершил. Просто разнервничался из-за проклятого письма, вот и все.

Когда Стэнли вернулся в сопровождении мистера Косого, самого известного и, в 351 год, вероятно, самого старого юриста города, Мокрист сидел за столом и притворялся, будто занят работой с документами. Вместе с ними в комнату вошли сержант Ангва и капрал Ноббс, о котором ходили слухи, что он-то и есть секретный оборотень Стражи. Ноббс тащил большую плетеную корзинку, а сержант Ангва держала в руке резиновую кость с пищалкой, которой она время от времени рассеянно попискивала. В целом посетители выглядели безобидно, хотя и странновато.

Дежурный обмен любезностями вышел не очень-то любезным, учитывая присутствие Нобби Ноббса и юриста, который пах жидкостью для бальзамирования. Когда формальности были окончены, мистер Косой сказал:

– Насколько мне известно, вы вчера нанесли визит миссис Пошле Кувырком, мистер Губвиг.

– О, да. Гм, она была еще жива в тот момент, – добавил Мокрист и тут же мысленно проклял себя и неизвестного автора письма.

Он нервничал и явно терял контроль над ситуацией.

– Мы здесь не для расследования убийства, сэр, – холодно заметила сержант.

– Вы уверены? В данных обстоятельствах…

– Мы, несомненно, займемся этим делом, сэр, – перебила его сержант, – в данных обстоятельствах!

– Значит, вы не подозреваете кого-то из родственников?

– Нет, сэр. И вас тоже.

– Меня? – Мокрист, разинув рот, изобразил подходящее случаю изумление.

– Всем известно, что миссис Мот была тяжело больна, – заметил мистер Косой. – К вам она, похоже, испытывала симпатию. Завещала вам свою собачку, мистера Хлопотуна.

– А также мешок с игрушками, коврики, шерстяные пледы, маленькие ботиночки, восемь ошейников, включая один, украшенный бриллиантами, и большое количество всего прочего в том же роде, – добавила сержант Ангва. Она снова пискнула резиновой косточкой.

Мокрист захлопнул рот.

– Собачку, – сказал он отстраненно. – Всего лишь пёсика? И его игрушки?

– Ожидали чего-то большего? – поинтересовалась Ангва.

– Да я и этого-то совсем не ожидал!

Мокрист бросил взгляд на корзинку. Она выглядела подозрительно неподвижной.

– Я дал ему одну из его голубых таблеток, – охотно пояснил Ноббс. – Они его вырубают ненадолго. Хотя на людей не действуют. На вкус анисовые.

– Все это немного… странно, вам не кажется? – спросил Мокрист. – Зачем здесь стражники? Из-за ошейника с бриллиантами? В любом случае, я полагал, что завещание не вскрывают вплоть до похорон…

Мистер Косой кашлянул. Из его рта вылетела моль.

– Разумеется, вы правы. Однако, поскольку я знал содержание завещания, мне показалось благоразумным поспешить в Королевский банк и позаботиться о наиболее…

Повисла долгая пауза. Для зомби вся жизнь как одна сплошная пауза, но в данном случае мистер Косой, похоже, искал подходящее слово.

– …проблемном наследстве незамедлительно.

– Ну да, верно, маленького песика кто-то должен кормить, – согласился Мокрист, – однако я не думаю, что это такая уж серьезная…

– Проблема… если таковая имеет место, заключается не в псе, а в его бумагах.

– Поддельная родословная?

– Дело не в родословной, – сказал мистер Косой, открывая свой портфель. – Возможно вы слышали, что покойный сэр Джошуа завещал мистеру Хлопотуну один процент акций банка?

Мокриста словно пронизало холодным черным ветром.

– Да, – сказал он. – Слышал.

– Покойная миссис Мот завещала ему остальные пятьдесят процентов. Согласно традициям банка, это означает, что пес становится председателем правления. А вы теперь – хозяин пса.

– Постойте, животное не может владеть…

– А вот и может, мистер Губвиг, а вот и может! – сказал Косой голосом, в котором звучало особое юридическое веселье. – Тому имеется масса прецедентов. Однажды осла посвятили в духовный сан. А в другой раз черепаху назначили судьей. Конечно, более сложные профессии не так широко представлены среди животных. Например, не было еще случая, чтобы лошадь стала плотником. Однако пёс-председатель – это, в целом, довольно заурядное явление.

– Здесь нет ни капли смысла! Она меня почти не знала!

Но его мозг тут же возразил: «Конечно, знала! Она вмиг раскусила тебя, поняла до самых печенок!»

– Завещание было продиктовано мне прошлой ночью, мистер Губвиг. В присутствии двух свидетелей и личного врача миссис Мот, который заверил нас, что она пребывает хоть и не в здравом теле, зато полностью в здравом уме, – мистер Косой поднялся на ноги. – Короче говоря, завещание оформлено в соответствии с законом. Иметь смысл оно при этом не обязано.

– Но как же он будет, ну, заседания правления вести? Его самого нужно на поводке водить!

– Полагаю, фактически он будет исполнять свои обязанности через вас, – заявил юрист.

Со стороны сержанта Ангвы снова раздался писк.

– А что произойдет в случае его смерти? – спросил Мокрист.

– Спасибо, что напомнили, – сказал мистер Косой, доставая из портфеля еще один документ. – Да, здесь написано: «акции будут распределены среди оставшихся членов семьи».

– Всех оставшихся членов семьи? Его семьи? Не думаю, что у него было много шансов обзавестись семьей!

– Нет, мистер Губвиг, – поправил Косой. – Среди членов семьи Мотов.

Мокрист почувствовал, что пронизывающий его воображаемый ветер стал еще холоднее.

– Как долго живет собака?

– Об'чная собака? – решил уточнить Нобби Ноббс. – Или собака, стоящая между бандой Мотов и кучей денежек?

– Капрал Ноббс, спасибо за «уместное» замечание! – рявкнула сержант Ангва.

– Извините, сержант.

– Кхм, – кашель мистера Косого освободил еще одну моль. – Мистер Хлопотун привык спать в апартаментах менеджера банка, мистер Губвиг, – сказал он. – Вам придется ночевать там. Это условие наследования.