Текст книги "Опочтарение"

Этот благословенный мир практически свободен от честных людей, зато он чудесно полон людьми, которые верят, что могут отличить честного человека от мошенника.

Он похлопал себя по карману куртки. Конечно, тюремщики утащили его карту, видимо в тот момент, когда он был очень занят, изображая труп. Это была хорошая карта, и нет сомнений, что, изучая ее, мистер Уилкинсон с приятелями приобретут массу познаний в криптографии, географии и обманной картографии. Хотя они, конечно же, так и не смогут определить с ее помощью местонахождение эквивалента 150 000 анк-морпоркских долларов в различных валютах, потому что эта карта была полной и абсолютной выдумкой. Тем не менее, Мокрист внутренне наслаждался приятным теплым чувством, при мысли, что они, благодаря ему, на некоторое время станут обладателями величайшего сокровища, каковое есть Надежда.

По мнению Мокриста, человек, который не в состоянии просто запомнить, где он спрятал клад, вполне заслуживает того, чтобы лишиться его. Хотя ему самому следовало пока держаться от клада подальше, лучше подумать о том, что впереди…

Мокрист даже не побеспокоился узнать название следующего городка. В нем была гостиница, и этого достаточно. Он снял номер с видом на заброшенную аллею, проверил, легко ли открывается окно, плотно поужинал и рано отправился спать.

«В целом, неплохо», – подумал он. Еще утром он был на настоящем эшафоте с настоящей петлей вокруг своей настоящей шеи, а вечером он уже снова в деле. Все, что оставалось сейчас предпринять, так это снова отрастить бороду и держаться подальше от Анк-Морпорка ближайшие шесть месяцев. А может, и трех будет достаточно.

У Мокриста был талант. Кроме того он приобрел множество полезных навыков, которые стали практически его второй натурой. Он научился быть обаятельным, но что-то в его генетике делало его незаметным. Его талант позволял ему оставаться практически невидимкой даже перед лицом целой толпы. Люди всегда затруднялись описать его внешность. Он был… он был «примерно». Ему было примерно двадцать лет, или примерно тридцать. В рапортах Стражи по всему континенту он был описан, о!, как человек ростом примерно шесть футов два дюйма или пять футов девять дюймов, с волосами всех оттенков от шатена до блондина, а все его лицо представляло собой полное отсутствие особых примет. Он был примерно… средний. Что люди запоминали – так это всякие декоративные штучки, вроде очков или усов, у него всегда был с собой изрядный запас и того, и другого. Кроме того, они запоминали имена и манеры. Их у него были сотни.

А, и еще: они запоминали, что были гораздо богаче до встречи с ним.

В три часа ночи дверь номера резко открыли. Очень резко: обломки дерева забарабанили по стене. Но Мокрист успел выскочить из кровати и нырнуть в окно раньше, чем первый из них упал на пол. Это был рефлекс, размышлений тут не требовалось. Ну и кроме того, перед сном он убедился, что под окном стоит огромная бочка с водой, которая должна была смягчить его падение.

Теперь ее здесь не было.

Но кто бы ни похитил эту бочку, он оставил на месте землю, на которой она стояла, так что смягчать падение пришлось об нее, ценой поврежденного колена.

Постанывая от боли, он поднялся на ноги, и запрыгал по аллее на одной ноге, опираясь на стену. Конюшни располагались за гостиницей; все, что ему было сейчас нужно, это как-то взобраться на лошадь, любую лошадь…

– Мистер Губвиг? – проревел большой голос.

О боги, это тролль, это звучит как тролль, и к тому же очень большой, он и не знал, что они есть здесь, вдали от больших городов…

– Вам Не Сбежать И Не Скрыться, Мистер Губвиг!

Постой, постой, он же не называл своего настоящего имени никому в этом городе? Но эти мысли просто промелькнули в подсознании. За ним кто-то гонится, значит, ему нужно бежать. Или прыгать.

Добравшись до ворот конюшни, он рискнул оглянуться. В его комнате были видны красные отсветы. Они же не собираются спалить всю эту несчастную гостиницу из-за нескольких долларов? Что за глупость! Все же знают, что если тебе всучили хорошую подделку, нужно как можно скорее продать ее другому дурачку, разве нет? Некоторые люди безнадежно тупы.

Его лошадь была в конюшне одна и, кажется, не испытала восторга, увидев его. Он умудрился взнуздать ее, прыгая на одной ножке. Возиться с седлом вообще не имело смысла. Он умел ездить без седла. Проклятье, однажды ему пришлось скакать и без штанов тоже, но, к счастью, смола и перья помогли ему тогда накрепко приклеиться к лошади. Он был просто чемпионом мира по скоростному покиданию городов.

Мокрист собрался уже выводить лошадь из стойла, когда услышал звяканье.

Взглянув вниз, он пинком отшвырнул солому.

Ярко-желтый брусок металла соединял два куска цепи, каждый из которых соединялся с желтыми металлическими кольцами, сковавшими передние ноги лошади. Эта лошадь могла теперь двигаться только прыжками, как и он сам.

Они стреножили ее, они, черт их забери, стреножили ее…

– Ах, Мистер Губбббвиг, – голос раскатился по конюшне. – Хотите Ли Вы Узнать Правила, Мистер Губвиг?

Он в отчаянии огляделся вокруг. Ничто здесь не было похоже на оружие, да и в любом случае вид оружия заставлял его нервничать, поэтому он никогда не носил его с собой. Оружие слишком высоко поднимает ставки. Гораздо лучше заболтать противника, запутать его, или, если это не срабатывает, полагаться на крепкие подошвы и крик: «Смотри, что это вон там?!»

Однако сейчас он совершенно ясно ощущал, что может болтать сколько угодно, слушать его все равно не станут. А что касается бегства, то он мог только прыгать на одной ноге.

В углу стояли метла и деревянное ведро для овса. Услышав, как тяжелые шаги приближаются к дверям конюшни, он сунул метлу себе под мышку, чтобы использовать ее как костыль, и взялся за ручку ведра. Когда дверь начала открываться, он изо всех сил ударил ведром в проем и почувствовал, как оно разлетелось на части. Воздух заполнился щепками. Через секунду он услышал удар тяжелого тела о землю.

Мокрист перескочил через него и устремился в темноту.

Что-то твердое, как кандалы, сомкнулось вокруг его здорового колена. Пару секунд он цеплялся за ручку метлы, а потом упал.

– Я Хорошо Отношусь К Вам, Мистер Губвиг! – радостно прогрохотал голос.

Мокрист застонал. Метлу здесь, похоже, хранили просто как украшение, потому что для подметания она явно не использовалась, судя по отложениям на полу конюшни. Если взглянуть с другой стороны, это было даже неплохо, потому что он упал на мягкое.

Кто-то схватил его за куртку и поднял из навоза.

– Встаем, Мистер Губвиг!

– Произносится «Губфиг», ты, идиот, – простонал он, – «ф», не «в»!{15}15
  'It's pronounced Lipvig, you moron,' he moaned. 'A v, not a w!'.


[Закрыть]

– Фстаем, мистер Губфиг, – повторил громкий голос и Мокристу под мышку сунули его костыль из метлы.

– Кто, черт возьми, ты такой? – выдавил из себя Губвиг.

– Я Ваш Надзирающий Офицер, Мистер Губфиг!

Мокрист умудрился повернуться и посмотрел вверх, а потом еще выше, в лицо пряничного человечка с горящими красным светом глазами. Когда он говорил, его рот был как щель в ад.

– Голем? Ты – чертов голем?

Создание подняло его одной рукой и перебросило себе через плечо. Затем оно нырнуло в конюшню, и Мокрист, который висел головой вниз, уткнувшись носом в глиняное тело, понял, что другой рукой оно взяло лошадь. Раздалось короткое тихое «иго-го».

– Нам Надо Спешить, Мистер Губфиг! Вы Обязаны Предстать Перед Лордом Ветинари в Восемь Часов! И Фыйти На Работу в Девять!

Мокрист застонал.

– А, Мистер Губвиг. К сожалению, мы встретились снова, – сказал Лорд Ветинари.

Было восемь часов утра. Мокрист стоял, покачиваясь. Его колену стало лучше, но это была единственная часть его тела, о которой можно было сказать такое.

– Оно шло всю ночь! – посетовал он. – Всю чертову ночь! Да еще и лошадь тащило!

– Садитесь, мистер Губвиг, – сказал Ветинари, поднимая взгляд от своего стола и указывая на кресло. – Кстати «оно» на самом деле «он». Конечно, это честь для голема, но я возлагаю на мистера Помпу большие надежды.

Мокрист заметил отблеск красного сияния на стенах, когда стоящий позади него голем улыбнулся.

Ветинари снова уставился на свой стол, и, казалось, потерял к Мокристу интерес. Большую часть его стола занимал здоровенный кусок камня. На нем стояли маленькие резные фигурки гномов и троллей. Это было похоже на какую-то игру{16}16
  По всей видимости, это игра «Бум» из одноименной книги Пратчетта.


[Закрыть].

– Мистер Помпа? – переспросил Мокрист.

– Хм-м? – отозвался Ветинари, наклоняя голову, чтобы взглянуть на игровую доску под немного другим углом зрения.

Мокрист склонился к Патрицию и ткнул большим пальцем себе за плечо в направлении голема.

– Это, – уточнил он, – мистерПомп?

– Нет, – сказал Ветинари, тоже наклоняясь вперед и внезапно полностью фокусируя свое внимание на Мокристе. – Он… мистер Помпа. Мистер Помпа – государственный служащий. Мистер Помпа не спит. Мистер Помпа не ест. И Мистер Помпа, Почтмейстер, никогда не останавливается.

– И что это означает, проще говоря?

– Проще говоря, это означает, что если вы вздумаете, например, сесть на корабль, отплывающий в Ужастралию{17}17
  Малоизученный страшный континент Fourecks или XXXX.


[Закрыть], полагаясь на то, что мистер Помпа велик, тяжел и путешествует только пешком, мистер Помпа все равно последует за вами. Вам надо спать. Мистеру Помпе – нет. Мистер Помпа не дышит. Глубоководные равнины океана – не препятствие для мистера Помпы. Четыре мили в час составляют 672 мили в неделю. А потом еще и еще. А потом мистер Помпа поймает вас…

– А вот тут, – сказал Мокрист, поднимая палец, – позвольте мне прервать вас. Я знаю, что големам не дозволено причинять вред людям.

Ветинари приподнял брови.

– Великие небеса, да с чего вы это взяли?

– Это написано на… чем-то, что у них в голове! Свиток, или что-то такое. Разве нет? – сказал Мокрист уже не так уверенно.

– О, господи, – вздохнул Патриций. – Мистер Помпа, будьте любезны, сломайте мистеру Губвигу один палец. Только аккуратно, пожалуйста.

– Да, Ваша Светлость, – голем двинулся вперед.

– Эй! Нет! Что? – Мокрист отчаянно замахал руками и сбил с доски несколько фигурок. – Стойте! Стойте! Есть же правило! Голем не должен наносить вред человеку или допускать, чтобы человеку был причинен вред!{18}18
  Один из законов робототехники Айзека Азимова.


[Закрыть]

Лорд Ветинари поднял палец.

– Пожалуйста, подождите секундочку, мистер Помпа. Ну что ж, прекрасно, мистер Губвиг, а вы можете припомнить, как там дальше?

– Дальше? Что там дальше? Нет там ничего дальше!

Лорд Ветинари приподнял бровь.

– Мистер Помпа?

– …Если Иное Не Приказано Ему Полномочным Представителем Властей, – сказал голем.

– Об этом я никогда раньше не слышал! – запротестовал Мокрист.

– Не слышали? – спросил, видимо, удивленный этим Ветинари. – Да я и представить себе не могу, кто не включил бы такой пункт в правила. Молотку не позволено отказываться ударить по шляпке гвоздя, равно как и пиле – морализаторствовать о природе дерева. В любом случае, на меня работают: палач мистер Трупер, с которым вы уже встречались, конечно, и городская Стража, и солдаты, и, иногда, другие… специалисты, которые полностью уполномочены убивать в целях самозащиты или для защиты интересов города.

Ветинари начал собирать упавшие фигурки и заново расставлять их на доске.

– И почему же мистер Помпа должен чем-то отличаться от них? Только потому, что он сделан из глины? В конечном счете, все мы прах и в прах обратимся. Мистер Помпа будет сопровождать вас на работе. Для всех остальных он будет просто вашим телохранителем, как и положено государственному служащему высокого ранга. Только мы двое будем знать, что у него есть… дополнительные инструкции. Големы от природы очень высокоморальные создания, мистер Губвиг, но вам их мораль может показаться слегка… старомодной.

– Дополнительные инструкции? – насторожился Мокрист. – Не затруднит ли вас сообщить мне, что же это за дополнительные инструкции?

– Да.

Патриций сдул невидимую пылинку с маленького каменного тролля и поставил его на соответствующий квадрат игрового поля.

– И? – после паузы напомнил о себе Мокрист.

Ветинари вздохнул.

– Да, меня не затруднило бы сообщить вам, что это за инструкции. Но я этого не сделаю. У вас в этом вопросе нет вообще никаких прав. Кстати, мы реквизировали вашу лошадь, поскольку она является орудием преступления.

– Вся эта история с почтой – очень странное и жестокое наказание! – запротестовал Мокрист.

– В самом деле? – спросил Ветинари. – Я предлагаю вам легкую бумажную работу, относительную свободу передвижений, труд на свежем воздухе… нет, я понимаю, что мое предложение несколько необычно, но жестоко? Думаю, нет. Кроме того, я припоминаю, что у нас в подвалах есть некоторые старинные наказания, которые очень жестоки и частенько весьма необычны, так что можете, если хотите, испробовать их на себе. В целях сравнения, так сказать. Ну и разумеется, вы всегда можете предпочесть станцевать сизалевый тустеп.

– Что? – удивился Мокрист.

Барабантт склонился к уху хозяина и что-то прошептал ему.

– О, извините, – сказал Ветинари. – Конечно же, я имел в виду пеньковое фанданго. Это ваш выбор, мистер Губвиг. Выбор всегда есть, мистер Губвиг. О, кстати… вы знаете второй интересный факт об ангелах?

– Каких ангелах? – спросил злой и сбитый с толку Мокрист.

– О, господи, люди так невнимательны, – вздохнул Ветинари. – Ну напрягите же память. Первый интересный факт об ангелах? Я вчера вам рассказывал? Похоже, вы в тот момент размышляли о чем-то другом. Второй интересный факт об ангелах заключается в том, мистер Губвиг, что ангел является человеку только один раз в жизни.

Глава вторая. Почтамт
В которой мы встречаем Персонал

Ак Очи – Трактат по Рифмованному Сленгу – «Ах, если бы вы были там!» – Мертвые Письма – Жизнь Голема – Книга Правил

Всегда есть точка зрения. Всегда есть цена. Всегда есть способ. «Посмотри на это так, – подумал Мокрист. – Верная смерть была заменена на возможную смерть, и это уже прогресс, согласен?» Он был свободен ходить повсюду, ну, в настоящий момент ковылять. И оставалось возможность извлечь из всего этого какую-то выгоду. Ну, такое может случиться. В конце концов, это был его талант – видеть возможности там, где все остальные видели только выжженную пустыню. Так что нет ничего плохого в том, чтобы несколько дней играть честно, верно? За это время его нога придет в норму, он разведает обстановку, составит план. Может быть даже выяснит, так ли неуязвимы големы, как принято считать. В конце концов, они же сделаны из глины, так? Может, их можно разбить.

Мокрист фон Губвиг поднял глаза и принялся изучать свое будущее.

У Анк-Морпоркского Почтамта был длинный фасад. Это здание явно построили с утилитарной целью. Так что получилась просто большая коробка, чтобы обеспечить пространство для сотрудников, с двумя отходящими назад пристройками, между которыми помещались конюшни. Перед зданием воткнули несколько половинок дешевых колонн, сделали несколько ниш для всяких разных каменных нимф, расставили вдоль парапета каменные урны и – вуаля! – изобразили таким образом Архитектуру.

В знак признания этих трудов добрые горожане или, что более вероятно, их дети, покрыли стены разноцветными граффити на высоту шести футов.

Под крышей шла надпись, сделанная из бронзовых букв, запятнавших камень зелеными и коричневыми потеками.

– «НИ ДОЖДЬ, НИ СНЕГ, НИ АК ОЧИ НЕ ПОМЕШАЮ Н ШИМ ПОСЛ НЦАМ СПОЛНИТЬ СВОЙ ДОЛГ», – вслух прочел Мокрист. – Какого черта, что это значит?

– Почта Была Когда-то Благородной Организацией, – сказал мистер Помпа.

– А как насчет этого? – показал Мокрист.

На дощечке расположенной намного ниже по фасаду, отслаивающейся краской были накарябаны менее героические слова:

ДАЖЕ НЕ СПРАШИВОЙТЕ НАС О:

камнях

троллях с палками

Драконах всех видов

Миссис Торт

Агромных зеленых тварях с зубами

Любых разновидностях черных собак с оранжевыми бровями

Дождях из спаниелей

тумане

Миссис Торт

– Я Сказал, Была Благородной Организацией, – прогрохотал голем.

– А кто такая миссис Торт?

– Опасаюсь, Не Могу Помочь Вам В Этом Вопросе, Мистер Губфиг.

– Похоже, они здорово боялись ее.

– Кажется, Что Так, Мистер Губфиг.

Мокрист оглядел людный перекресток многолюдного города, на котором они стояли. Люди вообще не обращали на него внимания, хотя на голема иногда бросали косые взгляды, не очень-то дружелюбные.

Все было так странно. Ему было – сколько? Четырнадцать? – когда он последний раз пользовался своим настоящим именем. И только небеса знают, сколько прошло времени с тех пор, когда он последний раз вышел из дома, не нацепив на себя легко удаляемых отличительных признаков. Он чувствовал себя голым. Голым, но при этом незаметным.

Так никем и не замеченный, он поднялся по заляпанным ступеням и повернул ключ в замке. К его удивлению, ключ повернулся легко, а покрытые пятнами старой краски двери открылись без скрипа.

Позади раздался ритмичный гулкий звук. Мистер Помпа хлопал в ладоши.

– Хорошая Работа, Мистер Губфиг! Ваш Перфый Шаг В Карьере, Направленной На Ваше Благо и Благо Нашего Города!

– Ага, точно, – пробормотал Мокрист.

Он вошел в огромный, темный вестибюль, который освещался только через большой, но заросший грязью стеклянный купол на потолке; здесь, наверное, всегда царил полумрак, даже в полдень. Мастера граффити и тут потрудились на славу.

В темноте он разглядел длинный, кое-где сломанный прилавок, за которым располагались двери и шкафы с многочисленными небольшими отделениями, как соты. Только пчел в них не было. Зато были голуби. Голуби гнездились на этих полках. Кисло-солоноватый запах старого птичьего помета заполнял помещение, и когда шаги Мокриста застучали по мраморным плитам пола, несколько сотен голубей заполошно взвились в воздух и устремились к дыре в куполе, там где было выбито стекло.

– Вот дерьмо, – сказал он.

– Ругательства Не Поощряются, Мистер Губфиг, – раздался позади него голос мистера Помпы.

– Да почему же? Это слово тут повсюду на стенах написано! Да и вообще, это было не ругательство, а описание ситуации, мистер Помпа! Гуано! Да его здесь целые тонны, наверное. – Мокрист услышал, как его собственный голос эхом отражается от далеких стен. – Когда это заведение последний раз работало?

– Двадцать лет назад, Почтмейстер!

Мокрист огляделся.

– Кто это сказал?

Голос шел, казалось, со всех сторон разом.

Затем раздался звук шаркающих шагов, постукивание трости, и перед ним в сером, мертвом, пыльном воздухе возникла фигура сгорбленного старика.

– Грош{19}19
  Groat.


[Закрыть], сэр, – прохрипел он. – Младший Почтальон Грош, сэр. К вашим услугам, сэр. Одно ваше слово, сэр, и я наброшусь, сэр, просто наброшусь на работу.

Фигура зашлась долгим хриплым кашлем, по звуку было похоже, что кто-то колотит по стене мешком с булыжниками. Мокрист разглядел, что лицо старика украшает борода, колючая борода той разновидности, что создает впечатление, будто ее обладателя застали с недоеденным ежом в зубах.

– Младший Почтальон Грош? – удивленно переспросил Мокрист.

– Увы, сэр. А все потому, что никто из начальства не задержался здесь достаточно надолго, чтобы повысить меня в звании. Я давно уже должен был стать Старшим Почтальоном Грошем, сэр, – добавил он многозначительно, и снова зашелся вулканическим приступом кашля.

«Бывший Почтальон Грош звучит более правдоподобно», – подумал Мокрист. Но вслух сказал:

– И вы здесь работаете, да?

– Да, сэр, мы работаем, сэр. Я и мальчишка, вот все, что осталось. Он смышленый малец, сэр. Мы тут чистоту и порядок поддерживаем, сэр. Все строго по Правилам.

Мокрист продолжал с удивлением его разглядывать. Мистер Грош носил парик. Может, и есть на свете мужчина, которому идет парик, но кто бы он ни был, это был совершенно определенно не мистер Грош. Парик был каштанового цвета, неподходящей формы, неподходящего размера, неподходящего стиля и вообще весь в целом совершенно неподходящий.

– А, я вижу, вам понравилась моя шевелюра, сэр, – сказал Грош не без гордости, а его парик медленно колыхнулся у него на голове. – Собственные волосы, знаете ли, не то что сливы какие-нибудь.

– Э… сливы? – переспросил Мокрист.

– О, извините, сэр. Это сленг, не надо было мне так говорить. Сливы – ну, как в «сливовом сиропе», сэр. Это Дурнелловский{20}20
  Dimwell Street.


[Закрыть] сленг такой[1]1
  Дурнелловский Неритмичный Рифмованный Сленг. Известно множество рифмованных сленгов, они подарили миру такие сокровища словесности как: «волшебница-кудесница» (лестница), «дохлый червяк» (кабак), «пчелка летает медок собирает» (Общая теория относительности). Однако рифмованный сленг улицы Дурнелл уникален, потому что он, фактически, никакой не рифмованный. Почему так, не знает никто. К настоящему моменту разработаны три теории: 1) Он очень сложный и на самом деле следует каким-то своим скрытым правилам, 2) улицу Дурнел так назвали неспроста и 3) все это просто делается нарочно, чтобы позлить приезжих, что собственно и является целью большинства сленгов.


[Закрыть]. «Сливовый сироп» значит «парик». «Немного людей его возраста сохранили свои собственные волосы», – вот о чем вы, наверное, думаете. А все потому, что я виду чистую жизнь, и снаружи чистую, и внутри.

Мокрист вдохнул зловонный воздух и снова посмотрел на тянущиеся вдаль курганы гуано.

– Ну и молодец, – пробормотал он. – Кстати, мистер Грош, у меня тут есть кабинет? Или что-нибудь в этом роде?

На какую-то секунду часть лица мистера Гроша, не скрытая клочковатой бородой, приобрела выражение, как на морде у кролика попавшего в свет фар.

– О да, сэр, теор'тически, – быстро сказал старик. – Но мы больше не ходим туда, сэр, о нет. Эт' все из-за пола. Очень опасно, сэр. Из-за пола-то. Провалиться может в любую минуту, сэр. Мы живем в бывшей раздевалке для персонала, сэр. Не желаете ли пройти за мной, сэр?

Мокрист подавил желание громко расхохотаться.

– Отлично, – сказал он и повернулся к голему. – Э… мистер Помпа?

– Да, Мистер Губфиг?

– Вам дозволено оказывать мне помощь, или вы просто будете болтаться поблизости, до тех пор, пока не придет время шарахнуть меня по голове?

– Нет Нужды В Язвительных Комментариях, Сэр. Мне Разрешается Оказывать Вам Посильную Помощь.

– Так значит вы могли бы разгрести тут голубиное дерьмо и немного протереть окна, чтобы стало посветлее?

– Разумеется, Мистер Губфиг.

– Ты можешь?

– Големы Никогда Не Отлынифают От Работы, Мистер Губфиг. Пойду Искать Лопату.

Мистер Помпа направился к прилавку, чем, кажется, вызвал приступ паники у бородатого Младшего Почтальона.

– Нет! – пискнул он, ковыляя вслед за големом. – Это очень неудачная идея, трогать все эти кучи помета!

– Что, и от этого полы провалятся? – весело спросил Мокрист.

Грош перевел взгляд с Мокриста на голема, потом обратно. Его рот беззвучно открывался и закрывался, пока мозг безуспешно искал слова. Затем он вздохнул.

– Все-таки лучше вам вначале сходить в раздевалку. Сюда, джентльмены.

Следуя за стариком, Мокрист почувствовал исходящий от него запах. Не то чтобы неприятный, нет, просто… странный. Он был смутно-химическим, в смеси с щиплющим глаза ароматом всех лекарств от горла, какие вам когда-либо доводилось глотать, и вдобавок со слабой ноткой лежалой картошки.

Раздевалка помещалась несколькими ступенями ниже, в цоколе здания, где, предположительно, полы не могли провалиться, потому что проваливаться было уже некуда. Это была длинная и узкая комната. Один ее конец занимала гигантских размеров печь, которая, как позднее узнал Мокрист, некогда была частью целой отопительной системы, потому что Почтамт был в свое время весьма технически продвинутым зданием. А сейчас рядом с ней была установлена маленькая круглая печурка, у основания раскаленная докрасна. На ней стоял большой закопченный чайник.

По запаху безошибочно можно было определить наличие в помещении носков и дешевого угля, а также отсутствие вентиляции; несколько разбитых деревянных шкафчиков были выложены в рядок у стены, с дверец осыпалась краска, которой были написаны имена прежних владельцев. Свет проникал в помещение через закопченные окошки под самым потолком.

Для чего бы раньше ни предназначалась эта комната, теперь это было просто место, в котором живут два человека; два человека, которые живут вместе, но явно сохранили отчетливое чувство «твоего» и «моего». Все помещение было поделено на две половины, на каждой из которых у стены стояла узкая кровать. Разделительная линия была нарисована на полу, на стенах и даже на потолке. Моя половина, твоя половина. Эта линия как бы говорила: до тех пор, пока мы не забываем, где чье пространство, больше не будет… проблем.

На середине комнаты стоял стол и разделительная линия проходила прямо по нему. Две кружки и пара оловянных тарелок были аккуратно расставлены на каждой половине. В середине стола помещалась солонка. Разделительная линия огибала ее, кружком обозначив демилитаризованную зону.

На одной из половин узкой комнаты стоял большой неприбранный стол, заваленный баночками, бутылочками и старой бумагой; он выглядел как рабочее место химика, который импровизировал на ходу, или пока что-нибудь не взрывалось. На другой половине стоял карточный столик, его поверхность покрывали небольшие коробочки и рулончики черного фетра, расположенные с внушающей некоторое беспокойство супер-аккуратностью. Тут же стояло на подставке самое большое увеличительное стекло из тех, что Мокристу доводилось когда-либо видеть.

Эта половина комнаты была чисто подметена. На другой царил кавардак, угрожавший переползти через Линию. Одно из двух: или некоторые бумажки на неаккуратной половине были странной формы, или же кто-то аккуратно и точно, предположительно с помощью бритвы, обрезал слишком много себе позволившие уголки.

В середине чистой половины стоял молодой человек. Совершенно очевидно, что он, как и Грош, ждал Мокриста, но у него плохо получалось стоять по стойке смирно, или, точнее, он только частично усвоил эту концепцию. Правая половина его тела явно стояла более смирно, чем левая, и в результате он согнулся, как банан. Со своей широкой нервной улыбкой и большими сверкающими глазами он просто излучал энтузиазм, несколько даже выходящий за пределы здравого рассудка. Определенно чувствовалось, что он может начать кусаться. На нем была синяя хлопковая футболка с надписью: «Спроси Меня О Булавках!»

– Э… – сказал Мокрист.

– Ученик Почтальона Стэнли, – пробормотал Грош. – Сирота, сэр. Очень печальная история. Попал к нам из Дома Призрения Братьев Оффлера{21}21
  Offler – крокодилообразное божество Плоского Мира.


[Закрыть]. Жил на отдаленной ферме в диких местах, сэр, родители умерли от Мошкробов, был воспитан горохом.

– Вы имеете в виду, на горохе, мистер Грош?

– Нет, горохом, сэр. Очень необычный случай. Хороший мальчик, если его не злить, но имеет тенденцию поворачиваться вслед за солнцем, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Э… возможно, – сказал Мокрист и поспешно повернулся к Стэнли. – Итак, знаешь кое-что о булавках, э?

Он надеялся, что его голос звучит любезно.

– Нет, сэр! – ответил Стэнли.

Казалось, все его тело отдает честь.

– Но у тебя на футболке написано…

– Я знаю все о булавках, сэр, – сказал Стэнли. – Все, что можно знать!

– Э, ну, это… – начал Мокрист.

– Все факты о булавках, сэр, – продолжил Стэнли. – Нет ничего, что я не знал бы о булавках. Спросите меня о булавках, сэр. Все, что угодно. Давайте же, сэр!

– Ну… – Мокрист замялся, но годы практики пришли на помощь. – Скажи мне, сколько булавок было сделано в городе за прошлый го…

– В прошлом году мастерские Анк-Морпорка (или «булавочные», как их называют) произвели двадцать семь миллионов восемьсот восемьдесят тысяч девятьсот семьдесят восемь булавок, – отчеканил Стэнли, глядя куда-то в собственную заполненную булавками вселенную, – включая стальные, бронзовые, с восковой головкой, с серебряной головкой (и целиком серебряные), большие, машинного и ручного изготовления, новые модели и копии, но не включая булавки для лацканов пиджака, которые вообще не должны считаться настоящими булавками с тех пор как их стали классифицировать в качестве «спортивных» или «гербовых», сэр…

– А… ага, кажется, я как-то видел журнал даже специальный, – в отчаянии сказал Мокрист. – Он назывался… э… «Булавочный ежемесячник»?

– О, боже, – раздался позади Мокриста выдох Гроша.

Лицо Стэнли сморщилось в гримасу, больше похожую на кошачий зад с носом.

– Это для любителей, – прошипел он. – Они не настоящие «булавочноголовые»{22}22
  pinheads – слово богатое коннотациями. Обозначает и «булавочная головка», и «дурак». А кроме того так звали одного из жутких адских монстров в старом ужастике Hellriser.


[Закрыть]! Их не волнуют булавки! О, они-то, конечно, утверждают обратное, но в последних номерах они каждый месяц целую полосу отводят иголкам! Иголки? Кто угодно может собирать иголки! Это же просто булавки с дыркой! Да и вообще, есть же «Популярные Иголки». Но их это не беспокоит!

– Стэнли у нас редактор журнала «Абсолютные булавки», – прошептал за спиной Мокриста Грош.

– Этот журнал я, кажется, не видел… – начал Мокрист.

– Стэнли, пойди помоги ассистенту мистера Губвига найти лопату! – громким голосом скомандовал Грош. – А потом снова займись сортировкой своих булавок, пока не почувствуешь себя лучше. Мистер Губвиг не желает видеть один из твоих Маленьких Моментов.

Он бросил на Мокриста непроницаемый взгляд.

– …в прошлом месяце они написали о подушечках для иголок, – бормотал Стэнли, покидая комнату.

Голем последовал за ним.

– Он хороший парнишка, – сказал Грош, когда они ушли. – Просто немного шарики за ролики заехали. Оставь его наедине с булавками, и от него вообще никаких проблем. Просто иногда немного… напрягается, вот и все. О, а вот и третий член нашей маленькой дружной команды, сэр…

В комнату вошел большой черно-белый кот. Не обращая ни малейшего внимания на Мокриста или Гроша, он медленно побрел через комнату к своей поломанной и отчасти уже расплетенной корзинке. Мокрист оказался у него на пути. Кот шел вперед, пока не уткнулся головой в ногу Мокриста, и так застыл.

– Это мистер Несмышленыш{23}23
  Tiddles.


[Закрыть], сэр, – сказал Грош.

– Несмышленыш? – удивился Мокрист. – Вы что, хотите сказать, что это действительно его имя? Я-то думал, это шутка.

– Не столько имя, сэр, сколько описание, – пояснил Грош. – Лучше отойдите в сторону, сэр, а то он будет так стоять весь день. Ему двадцать лет и он вроде как привык ходить одним и тем же путем.

Мокрист шагнул в сторону. Кот невозмутимо продолжил свой путь к корзинке, улегся в нее и свернулся калачиком.

– Он слепой? – спросил Мокрист.

– Нет, сэр. Просто у него есть привычки, которых он строго придерживается, очень строго, посекундно. Очень терпеливый, для кота. Не любит, когда двигают мебель. Вы привыкнете к нему.

Не зная, что сказать, но чувствуя, что сказать что-то надо, Мокрист кивнул в сторону рабочего стола:

– Увлекаетесь алхимией, мистер Грош? – спросил он.

– Нет, сэр! Я практикую нар'дную медицину! – ответил Грош гордо. – Не верю докторам, сэр! Никогда ни дня не болел за всю свою жизнь, сэр!

Он хлопнул себя по груди, и раздался такой бамц!, какого никак не ожидаешь услышать от удара по живому телу.

– Фланелет, гусиный жир и горячий хлебный пудинг, сэр! Ничто так не защитит ваши трубы от вредоносных миазмов! Я накладываю свежий слой каждую неделю, сэр, и за это время даже не чихнул ни разу, сэр! Очень хорошее средство, очень натуральное!

– Э… хорошо, – только и нашелся сказать Мокрист.

– Хуже всего – мыло, – понизив голос, прошептал Грош. – Жуткая штука, напрочь смывает благотворные выделения тела. Оставь все как есть, вот мой девиз! Поддерживай трубы чистыми, клади серу в носки, не забывай защитить грудь – и можешь смеяться над любыми болезнями! А теперь, сэр, я уверен, что молодой человек вроде вас должен побеспокоиться о состоянии своего…