Текст книги "Опасные игры"

Глава 16

Через полчаса Мэгги вслед за сенатором въехала в город. Он припарковался у хостелов для бедняков и прошел вниз по кварталу до местного раритета – одного из немногих оставшихся таксофонов. Сенатор расхаживал туда-сюда перед телефонной будкой и нервно поглядывал на часы.

Мэгги припарковалась за шесть машин до будки и достала из-под заднего сиденья серебряный чемоданчик. Она попросила Мэтта, техника, который привез ей утром машину из парка, взять несколько вещичек для нее в штаб-квартире. Никогда не знаешь, вдруг тебе понадобится узконаправленный микрофон, чтобы подслушать чей-то разговор. Она любила быть готовой ко всему, и, к счастью, Мэтт ее не подвел.

Это была новейшая модель. Мэгги засунула наушник в ухо и направила маленький микрофон в форме диска на сенатора, как раз когда таксофон зазвонил.

Поздние машины, проносящиеся мимо, мешали ей навестись на сигнал таксофона. Мэгги покрутила регулятор и немного повысила звук микрофона.

Что-то затрещало у нее в ухе, она дрогнула от тока, но потом треск исчез. Поехали.

– Это ты? – сенатор явно нервничал.

– Вижу, ты получил мои инструкции, – сказал «дядя Сэм». Тот же цифровой голос, который они слышали этим утром. Сердце Мэгги заколотилось. Она пыталась различить выражение лица сенатора. Был ли он напуган? Разозлен? Почему он не обратился к ней или к О’Коннору, когда «дядя Сэм» связался с ним и назначил эту встречу?

– Нам надо обсудить… – начал Фибс.

– Нам нечего обсуждать, – прервал его «дядя Сэм». – Или ты добудешь мне это, или твоя дочь умрет.

Мэгги нахмурилась и направила микрофон немного выше. Добудешь это? Что – это? Она была уверена, что речь шла не о деньгах – оставались миллиарды государственных тайн, в которые сенатор был посвящен.

– Я не могу просто провальсировать в Капитолий и взять это! – Сенатор запустил руки в волосы. Даже издалека Мэгги видела, что его щеки покрылись красными пятнами. Ощущение триумфа в ее груди, до этого неуклонно растущее, рассеялось от осознания, что она была действительно права. Сенатор скрывал от нее что-то – и это было гораздо важнее денег.

– Ты сенатор – тебя не станут подозревать, – сказал «дядя Сэм». – Хватит придумывать отговорки. Или ты добудешь это, или твоя милая малютка Кайла впадет в диабетическую кому и умрет. Может быть, я выброшу ее тело в болото. Ты никогда ее не найдешь. Твоя жена не сможет даже прийти на могилу. Было бы очень печально, не правда ли, сенатор?

– Прошу тебя, – голос сенатора дрогнул. – То, о чем ты меня просишь… Незаконно. Меня арестуют. Все будет разрушено. Я могу дать тебе столько денег, сколько ты захочешь…

Мозг Мэгги напряженно работал, рука сжимала микрофон все сильнее. Речь определенно не о деньгах. Тогда о чем? Что в Капитолии было настолько ценно для «дяди Сэма», что он решился на похищение ребенка? И что, черт возьми, было так важно для сенатора, что он стоял на своем, когда его родная дочь была у похитителя? Когда жизнь его ребенка была на кону, он беспокоился о законности? Мэгги ощутила вспышку гнева в груди, которая за считаные секунды разрослась в целый пожар. В чем чертова проблема этого парня? Все его приоритеты были неправильными.

– Сделай это, или я даже не буду ждать, когда начнется кома, – сказал «дядя Сэм». – Просто перережу ей горло.

– Но… – сказал сенатор Фибс.

Мэгги услышала щелчок – и затем гудки.

– Черт! – Сенатор швырнул трубку таксофона так сильно, что она отскочила от приемника и повисла в воздухе. Он нервно провел рукой по волосам и зашаркал ногами, как будто хотел побежать.

Что ж, Мэгги не собиралась позволить нарциссической нерешительности появиться. Если ей придется бороться с сенатором, пока она пытается найти Кайлу, девочка умрет еще быстрее. Мэгги решилась. Она открыла дверь, выскочила из машины и зашагала по тротуару. На улице было прохладно, и она плотнее закуталась в пальто. Ей нужны были ответы, и прямо сейчас. Ей было плевать, кем он был, какой властью обладал и что натворил. Кайла была важнее, чем все это.

Сенатор все еще стоял у телефонной будки, ссутулившись, спиной к ней. Уперев взгляд в землю, выглядел полностью побежденным, как бы сдутым, сломленным. Это был наилучший момент, чтобы побороться с ним, холодно подумала Мэгги. Обезумевшие от горя люди теряют способность лгать. Она наверняка сможет добыть немного правды за его фасадом.

– Сенатор, – сказала она.

В смятении он резко развернулся, его глаза расширились, когда он узнал ее.

– Мисс Кинкейд, – сказал он, пытаясь говорить коротко и сухо. Но хрипота в его голосе и виноватое выражение выдавали его.

– Думаю, пришло время поговорить честно, – сказала Мэгги.

– Я думаю, пришло время вам сесть в машину и поехать домой, – отрезал Фибс. – Вы отстранены от дела. Я немедленно сообщу об этом Фрэнку.

Мэгги выпрямилась и внимательно на него посмотрела. Она хорошо знала таких мужчин, как он, – мужчин, который считали, что запугиванием и силой можно решить все проблемы. И она знала, как с ними бороться.

– Сенатор, сейчас мы сядем в вашу машину, и вы расскажете мне, что, черт возьми, здесь на самом деле происходит. Или я очень сильно разозлюсь.

От этих слов его глаза не просто расширились, а почти вылезли из орбит. Сенатор был привилегированным человеком – мало кто говорил ему «нет».

К счастью для Кайлы, Мэгги было не так легко запугать.

– Да ты вообще знаешь, кто я? – проревел он, надвигаясь на нее, видимо, надеясь использовать свой рост для пущего устрашения. Но Мэгги не шелохнулась и продолжала пристально на него смотреть. – Я могу тебя уничтожить!

– А я могу вас арестовать, и через двадцать минут вы будете в комнате для допроса, – безапелляционно отрезала Мэгги. – И это пойдет в комплекте с камерами, официальными протоколами и репортерами, которые будут ждать вас по дороге из штаб-квартиры в вашу собственную тюремную камеру. Так что вам стоит подумать секундочку, прежде чем угрожать мне. Это я могу уничтожить вас, сэр. Так уничтожить, что вы никогда не восстановите то, что сейчас имеете. Ни вашу работу, ни друзей. Ваша жена уйдет от вас. Ваш ребенок, жизнью которого вы играете по какой-то причине, больше никогда не заговорит с вами. Если будет жива. Вы будете просто очередным грязным коррумпированным политиком. И ваш портрет никогда не повесят в Овальном кабинете. И я начинаю думать, что это волнует вас больше, чем безопасность Кайлы. Не могу поверить, что вы настолько испорченный, что можете рисковать жизнью дочери ради политической карьеры.

Он молча уставился на нее в бешенстве, буквально вибрируя от гнева. На мгновение она испугалась, что он попробует ее ударить, но продолжила, не обращая на него внимания. Она смогла бы обуздать его, если бы дело дошло до этого.

– Взвесьте за и против, почему нет? – зашипела она. – Ваша семья… жизнь вашей дочери. Если вы хоть на каплю о них заботитесь, вы сделаете то, что я скажу.

Мэгги скрестила руки на груди, пригвоздив его суровым взглядом. Она не собиралась отступать. Не собиралась подхалимничать и прятаться. Она была защитницей Кайлы. Ее маяком. И она собиралась вернуть эту девочку домой.

– Ваш ход, сенатор.

Глава 17

Джейк тихонько выругался, посматривая одним глазом на монитор, установленный на пассажирском сиденье. Красная точка находилась на Пятой авеню уже добрых пятнадцать минут. Куда бы сенатор ни направлялся, он припарковал машину.

После их с Кинкейд второго разговора днем Джейк установил жучок на сенаторский «Лексус». Он не мог избавиться от ощущения, что что-то во всем этом не так. И когда поздно вечером Джейк увидел, что красная точка начала перемещаться, указывая на то, что сенатор покинул усадьбу, он понял, что был прав.

Он поспешил за сенатором и успел бы, если бы его не остановили из-за невключенных поворотников. Полицейский отпустил его, как только он достал свое удостоверение, но это дало Фибсу фору. Проклятье. Джейк с трудом продирался через плотный поток машин. Его раздражение росло с каждой минутой. Наконец он повернул на Пятую авеню и притормозил, заметив припаркованный «Лексус» – пустой. Джейк проехал квартал и затем вернулся. И вдруг заметил их.

Черт. Мэгги Кинкейд стояла на тротуаре и спорила с сенатором. Конечно, она на него набросилась. Он неохотно улыбался. О, она поставит его на место, Джейк это знал. По крайней мере, она будет при этом чертовски мила, подумал Джейк и невольно широко улыбнулся. Эта женщина состоит из страсти и проблем. А Джейка всегда непреодолимо влекло и то и другое. Она запросто заткнула его – нельзя сказать, что многие женщины на это способны. Особенно те, кто ловится на удочку «военного героя».

Мэгги Кинкейд не впечатляло то, что произошло много лет назад, – она была сосредоточена на настоящем. На деле. Чем больше времени он проводил с ней, тем меньше ему хотелось с ней расставаться. И это при том, что он не мог избавиться от ее нападок.

Он увидел, что Мэгги ведет сенатора обратно к его машине. Джейк припарковался, вышел из внедорожника, прошел вниз по улице и постучал в тонированное окно «Лексуса». Хорошая намечается вечеринка.

Окно приоткрылось, и Джейк нейтрально улыбнулся сенатору, который, казалось, хотел сквозь землю провалиться.

– Сенатор, – начал Джейк. – Я сяду назад, если не возражаете.

И не дожидаясь согласия, он открыл заднюю дверь и уселся сзади.

Мэгги кинула на него взгляд, явно говорящий «Ты? Опять?», но Джейк просто улыбнулся ей. Она отвернулась и продолжила разговор с Фибсом.

– Вы должны рассказать мне, что происходит, – настаивала она, пристально глядя на сенатора. – Мне все равно, что это. Мне все равно, если вы сделали что-то неправильное или незаконное. Я больше не работаю на ФБР. Мне наплевать на любые законы, которые вы нарушаете, и на политические тайны. Я здесь не для того, чтобы вас наказать, – я здесь, чтобы спасти вашу дочь.

Сенатор вздохнул, поднял очки и потер глаза. И затем он начал говорить:

– Есть… Есть документы, которые имеют… особенные… уровни классификации. Такие документы, которые могут видеть только определенные сенаторы из определенных комитетов. Из-за их деликатного характера мы читаем их в специальной комнате. И это абсолютно конфиденциально. Нельзя делать заметки, нельзя приводить помощника. И он хочет, чтобы я взял документ из этой комнаты.

– Что ж, вы можете это сделать? – спросил Джейк.

Сенатор Фибс покачал головой.

– Я не могу. Это незаконно.

Джейк нахмурился и краем глаза заметил, что на лице Мэгги отразилась та же эмоция. Дочь этого мужчины была в руках похитителя – и он беспокоился о нарушении закона? Что-то здесь было неправильно, очень неправильно.

– Сенатор, какой документ хочет похититель? Что в нем? – спросила Мэгги.

– Я не могу сказать это ни одному из вас, – резко ответил Фибс. – Ни у кого из вас нет доступа к вопросам национальной безопасности такого уровня, как в этом документе.

Это была ложь, и плохая ложь. А даже если и нет, это было неважно. Мэгги резко вздохнула, и Джейк почувствовал, как гнев закипает у нее в груди. Господи, этот парень вообще волновался о своем ребенке? Если бы кто-то похитил его ребенка, Джейк перевернул бы небо и землю, чтобы вернуть его. И потом он бы разорвал этого ублюдка похитителя на части голыми руками.

– Это бред, – сказал Джейк, и глаза Мэгги расширились, когда она услышала отвращение в его голосе. – Если дело в национальной безопасности, у вас есть сотни вариантов, к кому вы можете обратиться за помощью, вместо того чтобы пытаться справиться с этим самому. Например, Агентство национальной безопасности. И военные, и федералы, и, наверное, секретные агенты под прикрытием.

Фибс свирепо посмотрел на него, и вдруг Джейк понял. Он ощутил особенную стянутость в желудке, которая означала, что он был прав.

– Что бы ни было в этом файле, который хочет «дядя Сэм», это постыдно… Возможно, разрушительно для карьеры. Вы просто прикрываете свою задницу.

– Чушь! – сказал сенатор. – Мне незачем лгать. Но у меня есть все возможные причины защищать нашу национальную безопасность. Это ФБР проваливает расследование. – Он бросил многозначительный взгляд на Мэгги.

– Я ничего не проваливаю, – гневно ответила Мэгги. – А вы скрываете чрезвычайно важную информацию. Вам следует правильно расставить приоритеты, сенатор. Вы действительно собираетесь рискнуть жизнью вашей дочери из-за чего-то, что может навредить вашей карьере?

– Я сделал все, что от меня требовалось, – сказал сенатор, избегая ее взгляда. – Эта ситуация вообще не должна была произойти. Ваши техники должны были найти способ отследить звонки. И спецназ уже должен был спасти мою малышку.

– Это так не работает, сенатор, – сказал Джейк. – Не с таким преступником.

Сенатор поглядел на Джейка, в его глазах была мрачная решимость.

– О’Коннор, вы здесь не для того, чтобы думать, а для того, чтобы выполнять приказы.

Он наконец взглянул на Мэгги.

– Я ценю ваши блестящие идеи, мисс Кинкейд. Но я не могу нарушить присягу перед родиной и отдать опасную информацию, которая может поставить под угрозу национальную безопасность, в руки психопата. Я должен думать не только о Кайле. Доставить ее домой в целости и сохранности – ваша работа. Моя работа – защищать национальную безопасность моей страны.

Это был четкий, хладнокровный отказ продолжать общение. Мэгги знала, что она больше ничего из него не вытащит. Не сегодня. Ей надо было обдумать его слова. Придумать, как можно обойти этого мужчину, которому плевать, жив его собственный ребенок или мертв. Тут Мэгги пробила дрожь – она осознала, что сидела сейчас с человеком еще более чудовищным, чем сам похититель, укравший его ребенка. С какой легкостью он готов был бросить дочь, лишь бы сохранить карьеру.

– О’Коннор, – гавкнул сенатор. – Я возвращаюсь домой. Мне нужно отдохнуть. Встретимся с вами завтра утром. Я решил последовать совету Макса и провести пресс-конференцию. Время взять эту историю под контроль.

Мэгги вздохнула.

– Вы совершаете ошибку, – сказала она, открыла дверь и вышла из машины.

Как только Джейк последовал за ней на тротуар, сенатор резко подал назад и, злобно взвизгнув тормозами, умчался. Джейк бросил взгляд на Мэгги. Она стояла, яростная, уперев руки в бедра, ее голубые глаза потемнели и стали цвета шторма, пока она смотрела, как машина исчезает в темноте. Мэгги гневно вытащила свой мобильник и набрала номер.

– Фрэнк, это я, – сказала она в трубку. – Похититель связался с Фибсом отдельно от нас. Это дело запутаннее, чем мы думали. – Она замолчала, слушая Фрэнка и кивая. – Окей. Я понимаю. Увидимся завтра утром.

Мэгги повесила трубку и с раздражением посмотрела на телефон.

– Эденхёрст хочет играть по правилам? – спросил Джейк. Он бы не удивился, если бы Эденхёрст оказался из тех людей, которые подчиняются властителям мира сего, особенно под давлением, но кто знает.

Мэгги фыркнула.

– Фрэнк слишком капризный и слишком близок к пенсии, чтобы играть по правилам, – сказала она. – И слава богу. Возможно, именно это спасет Кайлу, если ее отец будет вот так вставать у меня на пути.

– Какой у нас план? – спросил Джейк.

– Ночная смена мониторит телефоны. Но наш похититель не позвонит посреди ночи. Теперь мы знаем, что он на связи с сенатором, и мы уже должны рассматривать его звонки нам под совершенно другим углом.

– Каким же?

– Это больше похоже на представление. Он не заключает с нами сделки на самом деле и не ведет переговоры со мной. Просто притворяется перед публикой. Он думает, что я не могу дать ему то, что он хочет, – он убежден, что только сенатор может. Фрэнк хочет перегруппироваться завтра утром, понять, что это может значить для нашего подхода к делу.

– Фибс будет стоять у вас на пути, – сказал Джейк.

– Я знаю, и это полный бред, – заявила она и посмотрела на Джейка так, как будто ожидала, что он будет с ней спорить.

Но Джейк с отвращением покачал головой.

– Я согласен, – ответил он.

Она сделала шаг назад в удивлении и окинула его взглядом с головы до пят и потом снова посмотрела ему в лицо. Когда их глаза встретились, он поднял бровь в надежде, что это заставит ее покраснеть.

Но вместо этого она сказала:

– Ну, мы с этим чертовым сенатором ничего не можем поделать до завтрашнего утра, так что пошли выпьем.

Гнев на Фибса в груди Джейка утих от удивления – как неожиданно она сменила тему. Он почувствовал, как его губы расползаются в улыбке.

– Я знаю одно местечко, – сказал Джейк.

Глава 18

Он отвел ее в бар недалеко от его дома – тихое убежище внутри итальянской забегаловки, где подавали лучшую лазанью в его жизни. «Джорджио’с» был маленьким ресторанчиком с тусклыми лампочками и атмосферой пятидесятых Старого Света, которую Джейк так любил.

Он смотрел, как Мэгги усаживалась. Свечи в винных бутылках, клетчатые скатерти, фотографии Фрэнка Синатры с автографом на стене, сам Джорджио, гордо стоящий за барной стойкой, сверкая своей накрахмаленной белой рубашкой в мерцании свечей.

На мгновение он подумал, что ей здесь не понравится… слишком уж много китча. Может быть, он ее недооценил? Вдруг она была женщиной, требующей ВИП-столик и звезды «Мишлен»?

Но вместо того чтобы испугаться, Мэгги широко улыбнулась своими пухлыми губками.

– Место просто замечательное! – сказала она. – Ничего себе… Это что, позолоченная фрикаделька?! – Она указала на стеклянную витрину в конце барной стойки, где и в самом деле на тарелочке лежала в гордом одиночестве позолоченная фрикаделька.

– Да, – сказал Джейк.

– Пожалуйста, скажи, что за этим стоит какая-то история, – сказала Мэгги.

– Что ж… Это позолоченная фрикаделька, – сказал Джейк. – Это своего рода пролог.

Она рассмеялась, и звук ее смеха затронул какие-то струны глубоко в нем, лег как бальзам на его уставшую душу.

– Окей, я должна это услышать, – сказала она, и они пошли к стойке.

– Джорджио говорит, эта фрикаделька лучшая в мире, – сказал Джейк, кивая на мужчину за прилавком.

– Джейк, рад тебя видеть, – сказал Джорджио. – Кто эта очаровательная леди?

– Джорджио, Мэгги. Мэгги, Джорджио.

– Очень приятно, – сказал Джорджио, торжественно целуя руку Мэгги.

– Мэгги интересно, что это за фрикаделька, – сказал Джейк.

Рот Джорджио растянулся в улыбке под черными усами.

– Некоторые вещи слишком идеальные, чтобы их есть, – сказал он с очень серьезным видом. – Однажды мой шеф-повар положил эту фрикадельку на тарелку. И я не знаю, что произошло, но я был уверен в то мгновение, что это самая совершенная фрикаделька, какая только может существовать.

– Вы поняли это, даже не пробуя? – спросила Мэгги, бросив лукавый взгляд на Джейка.

– Мне это не нужно! – величественно произнес Джорджио. – У меня есть инстинкт.

– Значит, вы доверяете своим инстинктам.

– Всегда доверяй нутру, – сказал Джорджио, поглаживая свой округлый живот. – В общем, я стащил фрикадельку, к превеликому сожалению моего шефа. Она всегда со мной спорит.

– Ей удалось сделать достаточный перерыв в спорах, чтобы выйти за тебя замуж, – заметил Джейк.

– Это правда, – сказал Джорджио. – У моей жены дар во всем, что касается еды. Я хотел увековечить этот дар. Подарить ей что-то особенное, что будет с ней всегда. Дань уважения, достойную ее таланта.

– И вы позолотили самую совершенную в мире фрикадельку, – закончила за него Мэгги.

– Во имя любви! – сказал Джорджио со страстью. – И для потомков!

– Он подарил ее жене на годовщину, – добавил Джейк.

– О господи, – шутливо ужаснулась Мэгги. – И вам это сошло с рук?

– Я спал на диване всего неделю, – сказал Джорджио с улыбкой. – Но потом она ей даже понравилась.

Мэгги рассмеялась.

– Вы уникальный человек, Джорджио.

– Так говорят, – сказал он, вытащил бутылку вина и разлил его по двум бокалам, не ожидая, пока его попросят. – Этот человек, – он указал на Джейка, – тоже единственный в своем роде.

– Правда? – спросила Мэгги, поворачиваясь к Джейку и окидывая его оценивающим взглядом.

– Солдат не может быть единственным, – возразил Джейк. – Он всегда часть команды.

Джорджио усмехнулся:

– Кто еще стал бы тратить свое время, помогая мне с теми хулиганами, которые разрисовывали все окна в нашем квартале? Или кто бы стал подвозить до дома мою барменшу, чтобы она не шла домой одна в темноте? Только ты… – Он похлопал Джейка по плечу. – Он хороший парень. Держись за него. – Он подмигнул Мэгги.

– О, мы не… – начала было Мэгги, но ее прервал грохот с кухни и женский голос, позвавший Джорджио по имени.

– Долг зовет, – сказал Джорджио с поклоном. – Скажете, если вам двоим еще что-то понадобится.

Он исчез в кухне, и Джейк повернулся к Мэгги.

– Итак, ты здесь постоянный посетитель, – сказала она, осматриваясь.

– Да, я здесь живу неподалеку, – проговорил Джейк. – И у них лучшие чесночные булочки.

– Значит, повар из тебя так себе? – спросила Мэгги.

– Только если не считать жареный сыр, – ответил Джейк.

Ее голубые глаза смягчились.

– Я тоже в кулинарии не сильна, – призналась Мэгги и сделала глоток вина. – Так, нам надо поговорить о деле, – сказала она.

И снова к работе. Он не мог ее винить – времени у них было в обрез, но ему понравилось наблюдать ее нерабочую сторону, пока она поддразнивала Джорджио. Она казалась почти расслабленной – это было для него в новинку.

Он пытался сконцентрироваться на том, что она спросила, вместо того чтобы думать, как он мог бы помочь ей расслабиться еще больше.

Но она чертовски его отвлекала. В паре дюймов от него, кожа сияет в свете свечей, пальцы обвивают бокал с вином. Он обнаружил, что смотрит на ее ногти, на мгновение не замечая больше ничего в целом мире. Ему нравилось, что на них не было лака. На ее руках он увидел мозоли от пистолета. Это было странно притягательно для него.

Сильная, смертельно опасная женщина, которая любой ценой будет бороться за то, что считает правильным.

Что может быть сексуальнее?

И это никак не мешало ей быть самой красивой женщиной из всех, что он видел. Кожа нежная, как крем, и глаза такие синие, что в них почти больно было смотреть. А эти золотые кудри, в которые ему так хотелось запустить руку, притянуть ее ближе, прильнуть своими губами к ее губам…

– Что будем делать с Фибсом? – спросила Мэгги, прерывая его мечтания. Он откашлялся и подвинулся на стуле, с неловкостью осознавая, куда вели его мысли.

– У меня есть ребята, – сказал Джейк. – Они могут взломать компьютеры сенатора. Посмотреть, что он скрывает.

– Но мы-то знаем, что он скрывает, – возразила Мэгги. – Или, по крайней мере, мы знаем, чего хочет похититель – о каком бы файле в Капитолии ни шла речь. Его мы в компьютере сенатора не найдем.

– Верно, – согласился Джейк. – Так как, по-твоему, нам лучше поступить?

– Наш неизвестный, – сказала Мэгги. – Он знает, что в этом файле.

– Так ты хочешь убедить его дать тебе эту информацию? – спросил Джейк.

– А что? Ты думаешь, это плохая идея? – она нахмурила свои тонкие бровки, готовясь к защите.

– Нет, – сказал он. – Я думаю, это хорошая идея. Он снова свяжется с нами, когда Фибс не передаст ему файл. Если ты правильно разыграешь карту, он может стать даже более откровенным, чем Фибс.

– Это будет непросто, – размышляла Мэгги, покачивая бокал с вином. – Я не могу слишком давить на него или показаться слишком нетерпеливой. Если он поймет, в каком глубоком неведении Фибс нас держит, это будет конец. Вся власть будет у него.

– Ты справишься, – сказал Джейк.

– Ты так думаешь? – спросила Мэгги, и Джейка поразило, что в ее голосе прозвучала уязвимость. До сих пор она была такой уверенной в себе, такой жесткой, что он почти забыл, что Пэгги рассказала ему о ее последнем деле.

– Да, думаю, – сказал Джейк. – С Фибсом ты меня опередила, не так ли?

Она победно улыбнулась и самодовольно произнесла:

– Да, так.

– Не злорадствуй, – сказал он.

Она показала ему язык.

– Не моя вина, что я, очевидно, лучший следопыт, чем ты. И что я быстрее.

– Меня остановили! – запротестовал он.

– А меня не останавливают! – чопорно произнесла Мэгги, покачав головой.

Он рассмеялся.

– Ты шедевральна, – сказал он. Ее привлекательность заставляла его чувствовать себя свободно и весело.

– Я стараюсь, – сказала Мэгги. Она проверила время на телефоне. – Мне действительно пора идти, – сказала она. – Уже поздно.

– Ты сможешь вести машину? – спросил Джейк.

– Я выпила полбокала вина, – сказала она, вставая со стула. – Думаю, я в порядке.

Джейк вывел ее на улицу, легонько коснувшись рукой ее талии.

Его сердце забилось чуточку быстрее, когда она не нахмурилась и не отшатнулась от него, а, наоборот, едва ощутимо прижалась к его руке.

На улице было пусто и темно. Мэгги повернулась к нему, все еще улыбаясь.

– Это было мило, – сказала она. – Возможно, ты не такая уж заноза в заднице, как я думала.

– Я шокирован тем, что ты согласилась это признать, – ответил он.

– Мне пора идти, – сказала она, но не сдвинулась с места.

Ему ужасно захотелось наклониться и поцеловать ее. Опустить руки на невероятно манящий изгиб ее талии, притянуть ее так близко, чтобы почувствовать мягкость ее кожи, давление ее груди и бедер. Но он знал, что не должен этого делать. Он знал, что если бы он это сделал, то разрушил бы добрые дружеские отношения, которые незаметно установились за золотой фрикаделькой и бокалом вина.

А он не хотел это рушить – ради нее, или ради него, или ради тех них, которыми, как он начинал надеяться, они могли бы стать в будущем.

– Ты можешь проводить меня до дома, – сказал он, посмеиваясь, чтобы дать ей понять, что он шутит.

– Ты уже большой мальчик, О’Коннор, – сказала она. – Думаю, с тобой все будет в порядке.

– Увидимся завтра? – спросил он, когда она отвернулась и направила ключ на машину, открывая ее.

– До завтра, – ответила она.

Он подождал, пока она не села в машину и задние фары не растворились в темноте, и затем вернулся в бар.

Джорджио уже стоял за барной стойкой, протирая ее тряпкой.

– Ты ее уже спугнул? – спросил он.

Джейк закатил глаза:

– Ей завтра рано вставать. – Им обоим было рано вставать.

– Мне она понравилась, – сказал Джорджио, улыбаясь.

– Да, – сказал Джейк, вспоминая, как ее глаза щурились, когда она смеялась. Хриплый, заразительный смех эхом отозвался у него в голове.

– Мне тоже, Джорджио, мне тоже.