Текст книги "Опасные игры"

Глава 19

Фрэнка Эденхёрста можно было назвать патриотом, отличным стрелком, черт возьми, неплохим игроком в шахматы, порядочным мужем – по крайней мере, Элис пока не жаловалась, а в октябре исполнится уже тридцать пять лет, как они женаты.

Но его никак нельзя было назвать тактичным. Именно поэтому, когда Макс Грейсон подошел к нему в кабинете сенатора, попивая свою зеленую жижу из прозрачной стеклянной бутылочки, и спросил, что он думает о том, чтобы назначить пресс-конференцию в Хейл-билдинг, Фрэнк покряхтел и выдал:

– Это ужасная идея.

– Чепуха! – почти весело замахал ручками Грейсон. – Для выборов это как нельзя лучше, объединит всю страну. Ощущение сплоченности, все в таком духе.

– Это привлечет внимание к кое-чему, что пока что, слава небесам, остается незамеченным, и поставит под угрозу жизнь ребенка, – процедил Фрэнк.

О чем, черт возьми, думал сенатор, слушаясь ужасных советов этого подхалима? Грейсон, очевидно, думал только о политике, и для него не было ничего важнее повышения рейтинга, даже жизнь дочери его босса. Но зачем это понадобилось сенатору? После вчерашней стычки Мэгги с сенатором Фрэнк был настороже. Мотивация сенатора не была ясна – но зато понятней стало поведение похитителя. Ему был нужен именно сенатор. Фрэнк мониторил телефоны с четырех утра. Но он не только готовился к обещанному звонку похитителя с номером банковского счета – он отслеживал, кому звонил Фибс. Пока у Фрэнка ничего не было, но игра только начиналась, и это еще ничего не значило.

– Все новостные порталы в любом случае вот-вот запестрят заголовками о похищении – это всего лишь дело времени, – сказал Грейсон, слегка раздражаясь от того, как явно Фрэнк выражал отсутствие энтузиазма по поводу пресс-конференции. – Но в таком случае мы сможем контролировать, что именно пресса напишет.

Его телефон зазвонил.

– Прошу меня извинить, – кивнул он Фрэнку. – Говорит Грейсон, – сказал Макс, уходя. – Нет-нет, мне нужно как минимум еще три камеры в зале. Я хочу, чтобы сенатор и его жена были сняты со всех углов. И сообщите мне, что там с освещением. – Он щелкнул пальцами одной из ассистентов, которые носились вокруг: – Кто-нибудь видел миссис Фибс?

– Я не думаю, что она сегодня вставала с кровати, сэр, – ответила женщина.

Грейсон закатил глаза и повернулся к своему телефону.

Фрэнк едва сдержался, чтобы не фыркнуть от отвращения. Да, этот парень – просто шедевр.

Кстати, о шедеврах: приехала Мэгги, а за ней и Джейк О’Коннор. Она бросила взгляд на Грейсона, на то, как он расхаживал вперед-назад, споря о том, куда установить камеры и как часто надо проверять микрофоны, и ее губы сжались так плотно, что почти исчезли.

– К нам поступали звонки? – спросила она у Фрэнка. – Похититель дал нам номер счета?

Он покачал головой, но она, кажется, не была удивлена новостям.

– Они все еще собираются проводить пресс-конференцию? – спросила Мэгги, сузив глаза.

– Похоже на то, – угрюмо пробормотал Фрэнк. – Я пытался их отговорить, но они меня не слушают. Можно было бы пойти на компромисс – они отложат конференцию до завтра, чтобы у нас было больше времени для переговоров.

– Что ж, это мы еще посмотрим, – сказала Мэгги. Прежде чем Фрэнк смог ее остановить, она зашагала вниз по лестнице, резко и отрывисто выкрикивая: – Грейсон!

Он повернулся к ней, указал на телефон и снова встал спиной.

Фрэнк поморщился. Плохой ход. Игнорировать Мэгги – это как игнорировать солнце в зените.

Мэгги подошла к Грейсону и без колебаний выхватила телефон из его руки.

– Привет, – сказала она в трубку. – Грейсон вам перезвонит. – И, сбросив звонок, она кинула телефон на ближайший мягкий диван, от которого он отскочил и упал на антикварный персидский ковер.

– Что за… – зашипел Макс, брызжа слюной, его уши стали багрово-красными.

Фрэнк покачал головой, пытаясь спрятать улыбку.

– Пресс-конференция – ужасная идея, – сказала Мэгги. – И ты бы и сам это понял, если бы только достал свою голову из задницы.

– Это не ваше дело, – огрызнулся Макс. – Вы не можете мне приказывать. Я работаю на сенатора Фибса, и он этого хочет. Разве я не прав, сенатор? – многозначительно спросил он, смотря поверх плеча Мэгги.

Фрэнк повернулся и увидел Фибса, стоявшего в дверях и наблюдавшего за этой конфронтацией.

Мэгги мигом развернулась на сто восемьдесят градусов и устремила взгляд на сенатора.

– Сенатор, прошу вас, подумайте дважды, – взмолилась она, но с ноткой угрозы в голосе. – Вспомните, о чем мы говорили прошлой ночью. В этой ситуации надо сохранять спокойствие и контроль. Если вы пойдете к журналистам, они приведут в бешенство полстраны, и это раздует такой пожар, который мы будем не в силах контролировать.

– Она права, сэр, – вмешался Джейк. – Как только газеты направят свой прожектор на наши переговоры, все усложнится в разы. Журналисты будут путаться под ногами. Черт возьми, да иногда они даже вмешиваются в расследование, пытаясь добыть сенсационную новость. Со всем этим вниманием, обращенным на нас, мы потеряем всякий элемент неожиданности, который может у нас быть, – это огромный тактический риск.

– Похититель может запаниковать, – привела еще один довод Мэгги. – Вся страна будет следить за делом. Все будут его искать. Это может вызвать у него паранойю – вы же не хотите, чтобы жизнь вашей дочери была в руках параноика? Пока мы не дали ему ни одного повода не вести с нами переговоры или не доверять нам, но пресс-конференция все испортит. Я вас предупреждаю, все полетит в тартарары, и мы не обойдемся без последствий… – Она многозначительно понизила голос в конце и поглядела на сенатора. Он молча опустил глаза, избегая ее взгляда.

– Люди имеют право знать! – не унимался Макс Грейсон. Он прошел через комнату и встал рядом с сенатором. – Просто чудо, что друзья Кайлы еще не растрепали обо всем в Твиттере или Снэпчате или где там сейчас дети общаются.

– Они не пишут об этом, потому что мы их попросили, – ледяным голосом сказала Мэгги. – Они хорошие ребята. И хотят, чтобы их подруга нашлась. Чего я не могу сказать о вас.

Грейсон шагнул назад, как будто его оскорбили. Но Фрэнк видел – по тому, какими холодными оставались глаза Макса, – что это только игра. Фрэнк затаил дыхание, ожидая, что же выкинет этот человечек. Фрэнк знал Мэгги и ее привычки, но, черт возьми, сейчас она была на грани. Он, конечно, был согласен, что Грейсона давно пора было приструнить, но это было жестко… Только Мэгги могла осмелиться выбрать такую тактику.

– Конечно, я хочу, чтобы она нашлась, – наконец мягко сказал Грейсон. – Но мы не можем рассчитывать на детей, даже если они хорошие ребята. Нам необходимо взять эту ситуацию под контроль. – Он положил руку на плечо Фибса. – Вы публичный человек. Это ваша работа.

Сенатор глубоко вдохнул, посмотрел на Мэгги, на Джейка и, наконец, на Грейсона.

– Вы правы, – сказал он. – Мы это сделаем. Вы уже приготовили речь?

– Вы совершаете огромную ошибку, – сказала Мэгги низким и грубым от отвращения голосом. И прежде чем кто-то успел что-либо сказать, она стремглав бросилась из библиотеки. Фрэнк видел, что она в бешенстве, – кулаки сжаты, плечи напряжены.

Он вздохнул. Мэгги всегда терпеть не могла невысокие моральные устои, которые, очевидно, правили бал в большинстве властных структур. Его тоже покоробила нынешняя ситуация, более страшная, чем какая-либо прежде: гнусный ублюдок решил рисковать жизнью дочери ради саморекламы. Но Фрэнк достаточно проработал в Вашингтоне и увидел достаточно лживых политиков, чтобы смириться с этим и научиться быть гибким.

Мэгги же никогда не пыталась быть гибкой. Она использовала всяческие ухищрения и ложь до тех пор, пока это работало, но, когда ее карты были биты, она шла напролом. Особенно когда на кону было спасение чьей-то жизни.

Боже, она была лучшей – невероятный талант. Он понял это, когда в первый раз увидел ее в Куантико – она отрабатывала сценарий с похищением, который он сконструировал специально, чтобы выявить новобранцев, не выдерживающих повышенного давления во время переговоров. Мэгги обладала мощной комбинацией отменной интуиции и крепких нервов, что было редкостью не только среди новобранцев, но и среди опытных агентов.

В последний момент некоторые новобранцы паниковали. Остальные могли держать себя в руках всего несколько часов или не были в состоянии правильно ввести в заблуждение, и ложь сквозила в их голосе, уничтожая всякую связь с преступником. А у некоторых просто не было инстинктов – где надавить, где отступить, когда надо торговаться, когда менять игру, стоит ли показывать свою силу или понимание.

В конце упражнения Мэгги была единственной, кто действительно справился. Тоненькая девчушка со светлым кудрявым нимбом волос и серьезными, широко открытыми голубыми глазами. Она никогда не ломалась. Даже в тот раз, когда отправила фейковый спецназ и они отрапортовали, что оба новобранца, играющих жертву и похитителя, мертвы.

После занятия он подошел к ней на лестнице и представился.

– Вы были очень хороши там. – Кажется, так он ей сказал тогда.

И он никогда не забудет, что она ответила, вздернув подбородок вверх:

– Я сделала все правильно в симуляции, но в реальной жизни они тоже оба были бы мертвы.

– Малыш, – сказал он мягко, – это издержки профессии.

Это был первый урок, который должен был усвоить каждый новобранец. И самый важный.

Она глубоко вздохнула и сказала:

– Я знаю.

Через несколько дней Фрэнк заглянул в ее досье и понял, насколько непосредственно она это знала… и что она была из тех выживших, что продолжают восставать из пепла, и неважно, сколько раз они сгорали.

Сегодня он видел проблески жизни, искры старой Мэгги – как она бросила телефон этого Грейсона, какое ледяное отвращение слышалось в ее голосе, когда она спорила с сенатором. Это воодушевило его больше, чем все, что он видел за те два года, пока ее не было в Бюро. Он приглядывал за Мэгги, конечно, но на долгое время ему показалось, что потеря девочки в «Шервудских Холмах» навсегда ее сломила.

Но сейчас она снова была здесь, снова в игре, и с такой свирепостью, которую Фрэнк видел только у агентов-женщин. Они работали лучше, потому что их интуиция не была затуманена мачизмом и потому что им больше нужно было доказывать.

А Мэгги всегда больше всех нужно было доказывать самой себе – и это делало ее работу просто блестящей. Она жаждала быть лучшей и никогда не удовлетворялась достигнутым.

Лучше, чем кто-либо из них, она знала, какие ставки в этой игре.

– Фрэнк, можно нам несколько минут? – спросил сенатор Фибс, прервав размышления Фрэнка.

Фрэнк вздохнул.

– Сенатор, на вашем месте я бы послушал экспертов в этом деле.

Фибс взглянул на него:

– Решение принято, Фрэнк.

Фрэнк закусил язык. Он не был глупым – он видел, что здесь что-то нечисто. Но так же ясно он видел, что не сможет ничего выудить из этого парня.

А вот Мэгги…

– Я буду снаружи, – сказал он. Когда Фрэнк закрывал дверь в кабинет, он увидел, что Грейсон наклонился к сенатору, видимо, объясняя, какие позы лучше всего смотрятся в камере.

Фрэнк фыркнул и уселся в кресло, частично скрытое от глаз гигантским папоротником в искусном медном горшке, в углу, откуда открывался обзор на лестницу.

Едва он успел сесть, как увидел Мэгги, спускавшуюся с лестницы, а следом за ней – Джейка О’Коннора.

– Нам надо это обсудить, – сказал ей Джейк.

– Я отлично справлюсь сама, – ответила Мэгги. – Мне не нужна охрана.

– Думаю, нужна, раз у тебя есть привычка уезжать без подкрепления, – выпалил он в ответ.

Мэгги закатила глаза.

– Ты просто злишься, потому что я опередила тебя прошлой ночью.

– Меня остановили, иначе я бы успел.

Мэгги фыркнула:

– Черта с два. Я большая девочка, О’Коннор. И могу позаботиться о себе сама.

– Хочешь быть одиноким волком, Златовласка?

– Я говорила тебе не называть меня так! – прикрикнула Мэгги.

Фрэнк увидел, что О’Коннор улыбнулся и его глаза засветились.

– Извини, я забыл.

Фрэнк видел улыбку в глазах Мэгги, хоть она и не проявлялась на ее лице.

– Тренируй память, – сказала она.

Она гордо прошествовала вниз и вдруг резко остановилась, заметив Фрэнка.

Фрэнк поднял одну бровь, и ее щеки стали багрово-красными.

Люди могли перебрасываться подобными репликами только по двум причинам, подумал Фрэнк: если между ними было притяжение или если они питали друг к другу отвращение.

По цвету щек Мэгги и по тому, как она заторопилась к выходу, можно было с точностью сказать, что в их случае причина была точно в притяжении.

Глава 20

Чайник закипел. Мэгги налила себе кипятку, положила в чашку чайный пакетик и немного меда. Взяв чашку, она прошла из кухни в гостиную.

Она провела весь день в особняке сенатора. Похититель не звонил, тянулись часы, и напряжение нарастало с каждой прошедшей минутой. В конце концов, когда стали сгущаться сумерки, Фрэнк отвел ее в сторонку.

– Я думаю, похититель нам звонить не собирается, – сказал он.

Он был прав. Но Мэгги не могла решить, что это было – демонстрация силы, возмездие или представление. Он просто заставлял их нервничать? Или он сам колебался, терял хладнокровие, осознавая, что наделал? Или все это была игра, а реальные переговоры проходили у нее за спиной между ним и сенатором?

– Деньги тут ни при чем, – сказала Мэгги, прислонясь к стене библиотеки и наблюдая, как сенатор и Макс Грейсон прорабатывают речь для завтрашней пресс-конференции. Миссис Фибс не покидала свою комнату целый день. – Все его звонки – для отвлечения от его настоящей цели. И это что-то большее, чем денежный куш.

– Идеи?

Мэгги покачала головой.

– Таких, чтобы ими можно было поделиться, – нет, – сказала она. – Я не могу здесь думать. Слишком много всего происходит. Слишком много людей.

– Ночная смена заступит через двадцать минут, – сказал Фрэнк. – Он не позвонит сегодня, малыш. Иди домой. Поспи немного. Почитай свои заметки и документы по делу. Может, заметишь что-то новое. Я позвоню, если что-то изменится. А если нет, встретимся на пресс-конференции в десять.

– Ты уверен, что сможешь держать оборону? – спросила Мэгги.

Фрэнк посмотрел на Фибса и прищурил глаза.

– Я не упущу его из виду.

Так что Мэгги отступила в тыл, вернулась домой и приступила к поискам зацепок – хоть чего-нибудь, что сказало бы ей, что скрывает сенатор и, следовательно, чего в действительности хочет похититель.

Твонк, ее потрясающе неуклюжий кот, мяукнул с дивана, когда Мэгги сделала громче звук телевизора. Она почесала его серые ушки, желтые глаза зажмурились от удовольствия, и в комнате раздалось мерное мурлыканье.

– К другим новостям: сенатор Фибс проведет пресс-конференцию завтра в два часа дня. На данный момент точная тема пресс-конференция неизвестна, но ожидается, что сенатор, важная политическая фигура и бизнесмен, будет говорить о некой личной проблеме.

Мэгги выключила звук и откинулась на спинку своего простого серого льняного дивана. Сенатор поступал хуже, чем идиот, он был настоящим дьяволом – променивать шанс на выживание собственной дочери на свое эго и политический рейтинг. Возможно, он не поверил ей, но она знала наверняка, что любая публичность только повышает напряжение в переговорах. Внимание прессы разобьет все надежды преступника выйти сухим из воды. В таких ситуациях выходом для многих преступников служило самоубийство посредством полицейских. Но не для «дяди Сэма». С его-то эго и махинациями – нет, у Мэгги было стойкое ощущение, что самоубийство не входило в его планы. По крайней мере, не погубив при этом Кайлу. Мэгги покачала головой, размышляя, что, черт возьми, такого сделал Фибс, что заставило его с такой легкостью махнуть рукой на жизнь собственной дочери.

Она вздохнула, провела рукой по волосам и оглядела свою необжитую гостиную. Она купила диван и белый стул еще до появления Твонка. Теперь она клала поверх покрывало, чтобы защитить ткань от кошачьей шерсти. Кроме этого в комнате стояли длинный прямоугольный кофейный столик из дерева и стекла и телевизор – вот и вся обстановка. Раньше на стене висело несколько семейных фотографий, но после вечеринки в честь их с Полом помолвки она переместила их в свою спальню наверху. Один из друзей Пола без задней мысли спросил, где ее сестра, и весь оставшийся вечер она провела с комком в горле, притворяясь счастливой и стараясь поменьше тереть запястья.

Прагматичная до мозга костей, Мэгги никогда не нуждалась в большом количестве вещей, так что и декор не особо ее волновал. Это всегда расстраивало Пола – возможно, он воспринимал это как очередной знак ее неспособности заявить о своей привязанности к чему-либо. Как она могла быть привязанной к Полу, если не могла определиться даже с цветовой схемой в собственном доме? Несмотря на это, дом имел свой характер. Элегантная обшивка стен, медальоны на потолке, люстры двадцатых годов, которые были настоящими пылесборниками. Но Мэгги никогда бы их не поменяла, ведь Эрика любила эти люстры, когда они были совсем маленькими девочками. В этих коридорах была история семьи Кинкейд. Она унаследовала этот дом от отца и слишком хорошо помнила, что он должен был достаться им обеим – ей и Эрике.

Мэгги сделала глоток чая, легкий аромат роз помогал ей заглушить плохие воспоминания. Ей нужно было сфокусироваться на настоящем, а не на прошлом. Ей было плевать, что там планировал делать сенатор, – она собиралась продолжать работать и раскрыть это дело. В этот раз все будет не так, как в «Шервудских Холмах»: она приведет Кайлу домой в целости и сохранности, и неважно, беспокоится ее отец об этом или нет.

Она разложила файлы на кофейном столике: записи телефонных разговоров и протокол допроса Рэнди Макомба, чистильщика бассейна. Мэгги открыла ноутбук и включила видео, которое «дядя Сэм» прислал сенатору.

Для начала она просмотрела его на обычной скорости. Было тяжело не смотреть на испуганное лицо Кайлы и на то, как она щурится на свет, видимо, от неожиданности.

Мэгги слишком хорошо знала это чувство. Спустя столько лет она все еще ощущала ссадины от грубой мешковины на подбородке, постоянный крик ужаса в сознании, тело, полное боли и ран. Коленки в синяках. Боли в спине от сидения на бетонном полу целый день. Пересохшее горло. Мэгги отвела взгляд от экрана и заметила, что опять трет запястья.

– Черт! – Ее голос звонко отозвался в высоких потолках особняка. Твонк мявкнул и свалился с дивана от неожиданного звука.

– Извини, дорогой, – запричитала Мэгги вслед спасающемуся бегством коту, но Твонк уже добрался до своего излюбленного убежища под ее кроватью.

Мэгги глубоко вздохнула и закрыла глаза, пытаясь собрать все кусочки пазла воедино.

– Сконцентрируйся, – сказала она сама себе. – Это не про тебя, это про Кайлу.

Вздохнув еще раз, она снова включила видео, на этот раз просматривая его кадр за кадром. Но камера была придвинута практически вплотную к Кайле, так что едва ли можно было разглядеть комнату, в которой держали девочку; только стены, кажется, были серыми. Ужас Кайлы отвлекал от любых деталей.

Мэгги включила звук, и дрожащий голос Кайлы, спотыкающийся о слог Достоевского, заполнил комнату. Мэгги собралась с духом и сконцентрировалась на окружении. «Дядя Сэм» не был так уж аккуратен, снимая видео, – она смогла разглядеть комнату лучше, чем на первом фото. Стены были серыми, но они выглядели, как наспех покрашенный гипсокартон. Мэгги заметила швы в местах, где грязь и краска слегка облупились. Видео закончилось, и Мэгги запустила его снова, просматривая кадр за кадром, снова выискивая хоть что-нибудь.

Стоп – а это еще что? Мэгги вглядывалась куда-то слева от Кайлы в темный размытый угол. Она увеличила картинку.

Но это была просто куча мусора.

Черт! На этот раз ей удалось не закричать на весь дом, но, черт возьми, ей этого хотелось. Мэгги захлопнула ноутбук и раздраженно откинулась назад.

Что она упустила?

Телефон Рэнди Макомба. Она резко выпрямилась. Он исчез! Похититель, очевидно, стащил его, чтобы они отслеживали чистильщика бассейна вместо него.

Но где?

Мэгги взяла телефон и набрала номер Рэнди, который он оставил ФБР. Гудки шли и шли, и уже в тот момент, когда она была готова сдаться, сонный голос ответил:

– Алло?

– Рэнди?

– Да?

– Это агент… это Мэгги Кинкейд, – поправилась Мэгги. Боже, это дело – оно воскрешало все. – Я разговаривала с тобой вчера в штаб-квартире ФБР.

– Блондиночка, – сказал Рэнди. – Я помню.

– Мне нужно задать тебе еще несколько вопросов, – сказала Мэгги. – Ты сказал, что потерял телефон, верно?

– Верно.

– Где ты видел его в последний раз?

– Блин, дамочка, я не знаю, – в замешательстве пробормотал Рэнди. – Наверное, завалился под диван или типа того и разрядился.

Мэгги едва удержалась, чтобы не закатить глаза.

– Хорошо, просто сделай мне одолжение, – сказала она. – Давай пройдемся по этому дню. Ты проснулся и…

– Проверил статистику в инете, – сказал Рэнди. – Занялся делами, типа.

В этот раз Мэгги все же закатила глаза. Мужчины.

– Я сделал протеиновый смузи, – продолжал Рэнди. – Оделся. Позвонил моей девчонке.

– А душ? – спросила Мэгги, кратко записывая его ответы в желтый блокнот, так, на всякий случай.

– Я принял душ в спортзале, – сказал Рэнди. – Ой, спортзал!

– Ты там в последний раз пользовался телефоном? – Мэгги насторожилась.

– Я помню, что писал своему братану, Тэнку, как раз когда заходил в спортзал. Готов поспорить, что оставил телефон в своем шкафчике!

– И это было в понедельник? – спросила Мэгги, записав в блокнот спортзал и обведя это слово в кружок.

– Вторник.

– Ты уверен, что на обратном пути телефона с тобой уже не было?

Наступила пауза, как будто он очень старался думать, и это заняло некоторое время.

– Я помню, что звонил приятелю перед спортзалом. В следующий раз, когда мне понадобился телефон, я помню, что был дома, но телефона-то уже не было.

– Ты поехал из спортзала прямо домой? – спросила Мэгги. – Никаких остановок для кофе или заправки?

– Нет. Я сразу поехал домой, – сказал он.

– Хорошо, – с облегчением сказала Мэгги. По крайней мере, у нее был след, хоть он и исходил от накачанного болвана – чистильщика бассейна.

– В какой спортзал ты ходишь?

– «Пристанище Адониса», на Пятой авеню, – ответил Рэнди.

Ну и название. И почему она не удивлена?

– Спасибо, Рэнди. Ты мне очень помог.

– Эй, вы же найдете Кайлу, верно? – спросил он. – Просто она правда славный ребенок. Она пригласила мою сестренку на свой день рождения в прошлом году, когда узнала, что сестра у меня гостит. Они никогда раньше не виделись, а Кайла сделала все, чтобы моя сестренка классно провела время.

– Я постараюсь изо всех сил, – сказала Мэгги, в горле встал комок. Она не могла давать обещаний. Никому, даже себе. – Спасибо еще раз, Рэнди. Пока.

Она повесила трубку и посмотрела на беспорядочные записи в своем блокноте. Надо было ехать в «Пристанище Адониса», и побыстрее. Но ей была нужна помощь. Она не умела разговаривать с качками.

– Черт, – выругалась она тихонько, увидев, что во время ее разговора с Рэнди Твонк прокрался обратно в гостиную.

Раздражаясь из-за того, что ей придется просить о помощи, она набрала номер и поднесла телефон к уху.

– О’Коннор, – сказал хрипловатый голос, который заставил ее желудок сделать смертельное сальто.

Черт.

– Это Кинкейд, – сказала она. – Мне нужна твоя помощь.