Текст книги "Бесконечная игра"

Глава 12

Ноэль

Следя за молниеносным передвижением шайбы, я бросаюсь к воротам «Саскатун». Джерри борется за воротами с двумя защитниками, в то время как на видеокубе отсчитываются драгоценные секунды. Сегодня мы провели ужасную игру на домашнем льду. Точнее, все еще проводим. Я не знаю, с чем это связано. Хотя… обманывать себя не стану. Очевидно, что в команде чувствуется какое-то напряжение, и это сказывается на игре. Сначала мы поцапались с Майком на скамейке запасных из-за моего двухминутного удаления, в ходе которого «Саскатун» прострелял[8]8
  Хоккейный термин, означающий, что голкипер остался без защиты.


[Закрыть] Чейза. Мы ушли на первый перерыв со счетом 1:0. Во втором периоде вернулись на лед в том же настроении и пропустили еще две шайбы, но хотя бы забросили одну.

Сейчас счет 3:1, до конца третьего периода остается пятнадцать секунд, и у нас нет времени, чтобы перевести игру в овертайм. Этот матч мы проигрываем.

Наконец, Джерри «отковыривает» шайбу от борта и с неудобной руки делает передачу. Шайба проходит удачно, и теперь она у крюка моей клюшки. Но у ворот соперника почти вся пятерка, а голкипер закрывает угол, в который я мог бы попасть.

И все же я бросаю. Шайба летит в сторону ворот и ударяется о штангу. Раздается громкий щелчок, взволнованный стон трибун, но ворота освещаются красным. Мы с Джерри обмениваемся удивленными взглядами. Судья показывает, что шайба пересекла линию.

Черт, я забросил! Плюс одно набранное очко в мою личную статистику.

Игру это, естественно, не спасает, но заброшенная шайба приятно греет, когда я еду, чтобы удариться перчатками с командой.

После игры мы заваливаемся в раздевалку. Все устали, никто не хочет разговаривать. Я набираю воды из кулера и омываю себе шею. В раздевалку заходит тренер и молча смотрит на нас несколько секунд.

– Не думал, что в моей команде будет хромать дисциплина, – спокойно произносит он. – Все что угодно, но не дисциплина.

Я чувствую на себе взгляд Майка и хмурюсь. Да, я виноват, да, я нарушил правило, ударив нападающего «Саскатун» клюшкой по руке. Но это был игровой момент. Так бывает, черт возьми. Глупо из-за этого ругаться.

Тренер Зегерс замечает нашу немую перепалку.

– Стивенсон, Хейз, если продолжите в том же духе, пропустите следующий матч. Всем спасибо за игру, ребята. Сегодня нам не повезло, но мы должны выносить уроки из каждого поражения. Разбор полетов завтра. Отдыхайте.

Мы стучим клюшками, коньками и всем, что в руках, по полу и вяло рычим, изображая росомах. Тренер выходит из раздевалки.

Такое бывает, я понимаю. Но для меня это критично. Мне не нравится эта атмосфера, нам ведь играть вместе. Я знаю, что вряд ли ребята станут моими друзьями. Для меня «Росомахи» – золотой билет в НХЛ. Это все, чего я хочу. И все же… В команде будто внезапно возникла разобщенность. Или она была, а я просто этого не замечал, ведь я здесь совсем недавно.

– Кстати, – кэп забрасывает полотенце на плечо, – вы прошли посвящение.

Я застываю, не успев снять наплечники.

– Серьезно? – спрашивает Чейз, который снова что-то печатает в своем телефоне. К слову, без телефона его можно увидеть только на льду. И если бы это было возможно, он бы печатал прямо во время игр.

– Вы узнали, кто она. Почти, – отвечает Грег.

– Хейз сходил с ней на свидание, у Чейза ее номер. Неплохо, парни.

Как тупо.

– Так это было посвящение или спор?

Джерри улыбается, повернувшись.

– Как вам угодно.

Мы с Чейзом обмениваемся взглядами. Да, я тоже ничего не понял. Но это не важно. Может мне стоит спросить Чейза о Маккензи. Действительно ли она назначила ему свидание? Пойдет, ли он? Я могу это сделать, но… не хочу. Сегодняшняя атмосфера меня угнетает. Дело не проигрыше, дело в команде.

Мама, как обычно, целует меня в обе щеки, когда я выхожу в фойе. Она, Эйв и Энтони ходят не на каждую из моих домашних игр, но по возможности всегда на трибунах. Сегодня один из таких дней.

– Мам. – Я стараюсь спасти лицо от ее поцелуев, ну и, конечно же, свою репутацию.

– Ты все равно умница. – Мама не обращает внимания на мои протесты и берет меня под руку.

– Спасибо.

На самом деле нет. Я не умница. Из-за меня в наших воротах побывала шайба. Но думать об этом сейчас глупо. Свои ошибки я разберу вместе с тренером.

– В «Бастерс пицца» нет мест, – говорит Эйв, завершив вызов.

На ней моя старая джерси «Питтсбург Пингвинз», и я хмуро гляжу на нее.

– Ты рылась в моих вещах?

Эйв складывает руки на груди.

– Я стираю твои вещи.

Она права. Не найдя аргументов, я просто киваю.

– Будь осторожна с джерси.

– Расслабься. Так мы пойдем куда-нибудь?

Энтони запрокидывает голову, раздумывая.

– Я хочу пиццу, а лучшая пицца – в «Бастерс».

Эйв пожимает плечами.

– Сегодня суббота. Даже если мы закажем, придется ждать минимум пару часов.

Энтони стонет. Мама хлопает в ладоши.

– Может, мы поедем…

– Нет, – слишком быстро перебиваем хором.

Мы все знаем, что она предложит. Свой любимый веганский ресторанчик в Оливере. Там, может быть, и мило, но есть совершенно нечего.

Мама не обижается на наш коллективный протест. Она склоняет голову набок.

– Тогда предлагайте.

– Хочу пиццу, – повторяет Энтони. – Это же не единственная пиццерия в городе.

– А обо мне кто-нибудь подумал? – встреваю я. – Я больше не буду грешить углеводами. Сезон в самом разгаре.

– С вами скучно, – фыркает Эйв.

– Может, все-таки поедем в мое любимое кафе? – снова предлагает мама.

Наши носы как по команде морщатся. Она вздыхает. Эйв быстро достает телефон и что-то набирает.

– Тут недалеко открылась новая пиццерия. Буквально в паре кварталов.

– Решено. – Энтони берет ее за руку.

Все идут к выходу, а я плетусь позади.

– Я не буду пиццу.

Эйв оглядывается через плечо.

– Мы закажем тебе салат, прекрати ныть.

– Мы проиграли, могла бы подбодрить.

Мы выходим на улицу, где нас встречает холодный воздух приближающегося декабря.

– Сами виноваты.

– Отличная поддержка, сестренка. – Я показываю ей большой палец и залезаю в машину Энтони.

* * *

«Ваша пицца» оказывается довольно просторным заведением с отдельными кабинками. Оранжевые стены украшают какие-то рисунки в черных рамках. На окнах висят симпатичные занавески в бело-оранжевую клетку. Рядом с баром, вдоль стены, еще одна стойка с высокими табуретами. На ней стоят бутылки колы.

– Бесплатная кола? – удивленно интересуюсь я.

Энтони пожимает плечами.

– Они открылись недавно, рекламный ход.

– Как здесь здорово! – с энтузиазмом произносит Эйв.

Мама указывает на ближайшую незанятую кабинку.

– Давайте сядем сюда.

Мы занимаем места и снимаем куртки.

– Сегодня у них акция, – Эйв читает листовку, лежащую на столе, – если заказываем две пиццы «Мехико», получаем в подарок греческий салат.

– То что нужно! – выкрикивает Энтони. – Две пиццы на троих и салат спортсмену.

Я бросаю на него хмурый взгляд. Сегодня совершенно безрадостный день.

– На двоих, – поправляет его мама. – Надеюсь, у них есть в меню салат из баклажанов.

Энтони улыбается Эйв.

– Значит, нам достанется по целой пицце.

– Эй, какие вы бездушные, есть столько пиццы, пока я в режиме, – вставляю я.

Пока нет официантов, мы начинаем спорить. Я не люблю пиццу «Мехико», хотя и не собирался есть вообще никакую. Затем мы с Энитони обсуждает игру. Мама пишет кому-то сообщение, Эйв ковыряет ногтем рукав моей джерси.

– Эй! – Я протягиваю руку через стол и одергиваю ее.

– Эй! – вредничает Эйв.

– Перестань.

– Я не порву.

– Не нужно было ее надевать.

– Ноэль, ты такая задница.

Энтони не обращает внимания на нашу перепалку, лишь качает головой. Мама смотрит на нас, склонив голову набок.

– Ничего не изменилось с тех пор, как вам было по пять.

– Он вечно ко мне цепляется, – жалуется Эйв.

– Ты постоянно таскаешь мои вещи.

– Ничего я не таскаю.

– Конечно.

– Добрый вечер. Меня зовут Маккензи, и сегодня я ваш официант. Пожалуйста, ваше меню.

Кажется, я попал в рай. Не знаю, почему, но стоящая передо мной Маккензи в черных шортиках и оранжевом фартуке вызывает у меня именно такие ощущения.

Что она здесь делает? Хотя это очевидно. Работает. В моей голове не складываются две картинки: она рядом с Дастином Коффи и она в пиццерии в роли официантки с блокнотом в руках.

Кто же она такая? Почему вызывает такой интерес? Я ничего не понимаю. Возможно, эта девчонка просто умелая врунишка. Понятия не имею, и сейчас меня это так мало волнует. Потому что она видит меня и меняется в лице. Я получаю от этого невероятный кайф.

Маккензи смотрит прямо на меня, раскладывая меню. Выражение ее лица становится испуганным. Я же наслаждаюсь моментом и рассматриваю ее с головы до ног. На ней оранжевые, чуть светлее фартука кроссовки на высокой платформе. Это так забавно, что я улыбаюсь и снова поднимаю взгляд к ее лицу. Конечно же, она не улыбается в ответ. Мне нравятся длинный хвост ее светло-каштановых волос, заплетенный набок.

– С вами все в порядке? – вежливо интересуется мама, заметив ее ступор.

– Эм… – Маккензи несколько раз моргает и обращается к ней: – Простите. Вам дать время подумать?

– Нет, мы готовы сделать заказ прямо сейчас.

Пока они делают заказ, я наблюдаю, как Маккензи записывает все в блокнот. Я намеренно не поздоровался с ней и теперь слежу. Ее реакция неожиданна даже для меня: руки дрожат, она бросает на меня быстрые взгляды, и я все отчетливее осознаю, что она провернула какой-то фокус, заставив думать, что связана с Дастином Коффи. Понятия не имею, как она это сделала.

Приняв заказ, Маккензи едва ли не срывается с места. Я чувствую на себе пристальный взгляд сестры.

– Кто это?

Иногда – только иногда – я жалею, что мы близнецы. Порой – только порой – это просто невыносимо.

– Маккензи, официантка «Вашей пиццы», – невозмутимо отвечаю я, откидываясь на спинку дивана.

Эйв выгибает бровь.

– Потом расскажу, – тихо отвечаю я.

– Вы что-то от меня скрываете? – вмешивается мама.

Энтони вздыхает.

– Порой слишком много.

Я больше не участвую в беседе, и меня никто не трогает. Я расстроен из-за провального матча, нелепого удаления и атмосферы в команде. Но где-то здесь ходит испуганная моим присутствием Маккензи, и это, как ни странно, скрашивает сегодняшний вечер.

Она приносит пиццы и салат. Она знает, что я наблюдаю за ней, но не смотрит в ответ.

– Нужно оставить этой девушке хорошие чаевые, – глядя на меня, предлагает Энтони.

Его ухмылка говорит сама за себя. Он тоже заметил.

В зале играет музыка, кабинки заполняются и пустеют, я вижу своих знакомых и все время ищу глазами Маккензи. Каждый раз, когда нахожу, приподнимаю брови в немом вопросе и просто улыбаюсь. На сигналы она реагирует. Похоже, даже подает их в ответ. Иначе почему каждый раз мы встречаемся взглядами?

К моему огромному сожалению, мама, Эйв и Энтони доедают и собираются домой. Я бы ел эту пиццу до закрытия. Мне не хочется уезжать, но выбора нет. Мы расплачиваемся и оставляем Маккензи хорошие чаевые.

На улице мама принимается нас расцеловывать, так как приехала сюда на своем стареньком «форде» бронко, в котором Энтони с трудом поддерживает жизнь. Я плетусь позади к «форду» фокусу Энтони и лихорадочно придумываю план. Я не могу просто так взять и уехать.

– Эй, дружище. – Я отвожу Энтони в сторону, пока Эйв уверяет маму в том, что она носит теплые носки, которые та ей связала. – Помоги мне.

Он становится серьезным.

– Что случилось?

– Мне нужно, чтобы вы с Эйв поехали с мамой.

Вся серьезность с его лица испаряется.

– Хочешь, чтобы я оставил тебе машину?

Я киваю.

– Ну да.

Перебравшись в Эдмонтон, я через какое-то время забрал и свою машину. Но теперь она лишь сжирает деньги за парковку, так как нужен бензин, на который я едва ли могу откладывать.

Энтони вздыхает, затем достает ключи из куртки и протягивает мне.

– Эта ведь та самая девушка?

Он всегда был чересчур проницательным.

Я снова киваю.

– Понятия не имею, почему она здесь работает.

– Может, Коффи держит ее в рабстве?

Я фыркаю.

– Мне кажется, все намного проще. Она обвела меня вокруг пальца.

– Это интересно, – мой друг улыбается. – Выясни и разбуди нас, если будем спать. Все нам расскажешь!

Мы ударяемся кулаками.

– Идет. Увидимся дома.

Эйв с мамой тоже догадываются о причине моей задержки, поэтому ничего не говорят. Они втроем уезжают на бронко, а я забираюсь в салон фокуса и до горла застегиваю куртку. «Ваша пицца» работает до десяти. У меня есть час и десять минут, чтобы немного подремать.

Проснувшись от будильника на телефоне, тру глаза и не сразу соображаю, где нахожусь. Боже, надеюсь, я не упустил ее.

Я жду, опустившись в кресле и глядя на окна пиццерии. Парковка практически пуста. Сейчас я словно сумасшедший сталкер. В конце концов, зачем я это делаю?

Наконец я вижу Маккензи. Она выходит из пиццерии вместе с еще одной девушкой и парнем. Они болтают и подходят к стоящему неподалеку пикапу. Судя по всему, Макензи не собирается ехать с ними. Приоткрыв окно, я слышу, как парень ее уговаривает:

– Я каждый раз довожу до дома Майю и Руби. И тебя довезу. Мне все равно, если ты живешь в палатке, да хоть в вигваме.

Маккензи сдавленно смеется.

– Все в порядке, я не живу в вигваме. Доберусь сама.

Тогда я выхожу из машины и широкими шагами направляюсь к ним.

– Привет, детка. – Подойдя сзади, я целую Маккензи в щеку и обхватываю рукой за талию. – Готова ехать?

Она вздрагивает, затем поднимает голову и сморит на меня. На секунду кажется, что она мне врежет, но по какой-то необъяснимой причине этого не происходит.

Парень, стоящий перед нами, прочищает горло.

– Могла бы сразу сказать, – улыбаясь, произносит он.

Обычно после такого следует знакомство, но хоть я почти и не знаю Маккензи, уверен, что она знакомить нас не станет. У нее свои правила. Я тоже не спешу, потому что рискую потерять девчонку из своего захвата. Мне слишком нравится то, как наши тела прижаты друг к другу. Несмотря на слои одежды.

Боже, я так давно не прикасался к девушке… У меня едет крыша.

– Ладно, пока, ребята. – Они машут нам и залезают в машину.

Я улыбаюсь и машу в ответ, словно это мои друзья. От меня не ускользает то, как они обмениваются взглядами.

Как только их машина скрывается за поворотом, Маккензи начинает вести себя, как Маккензи. Она отпихивает меня и хмурится. На моем лице невольно появляется улыбка. Даже сейчас она милая. Маленькая злобная врунишка.

Маккензи неуклюжими движениями убирает с лица волосы, которые намагнитились из-за ее дутой куртки.

– Что ты здесь делаешь?

Я засовываю руки в карманы.

– Ты же видела, что я ужинал со своей семьей.

Она выдыхает, выпустив изо рта облачко пара. На парковке мы одни. Территория хорошо освещена, поэтому я отлично вижу все ее эмоции.

– Не хочешь мне что-нибудь рассказать? – добавляю я.

– Что именно? – фыркает она.

Я киваю на вывеску пиццерии. Маккензи следит за моим взглядом. На ее лице появляется ухмылка. Черт, она улыбается! Но в этой улыбке нет ничего хорошего…

– Стало еще любопытнее, правда? – Она склоняет голову набок.

Правда.

– Ты взрываешь мне мозг, – признаюсь я.

Она больше не улыбается и молча смотрит. Мое признание прозвучало слишком серьезно.

– Не знаю, как ты провернула этот фокус с Коффи.

– Фокус? – удивленно переспрашивает она.

Я пожимаю плечами.

– Разве нет?

Прищурившись, она снова улыбается.

– Какая разница? Так ты ждал меня, чтобы сказать это?

Я долго смотрю на нее. Так долго, что Маккензи первой отводит взгляд.

Такой встряски мне не устраивала еще ни одна девушка. Она привлекает меня, я с этим даже не спорю. Но у нее ужасный характер. Это не может быть маской. Она действительно нахальная и наглая…

Господи, сколько уже раз я мысленно оскорбил ее? Это похоже на чистое лицемерие, потому что я стою напротив нее и не могу перестать глазеть на ее губы.

Она слегка прикасается к нижней губе кончиком языка. Они, наверняка, холодные, и я хочу их согреть. Что я теряю?

– Нет, – отвечаю я, сделав широкий шаг в ее сторону. – Я здесь за этим.

Маккензи издает приглушенный звук, когда наши губы соединяются. Мне приходится наклониться, чтобы поцеловать ее. Теперь я чувствую, какие холодные ее губы на самом деле. Но они быстро теплеют, потому что она меня не отталкивает.

Да, она позволяет мне целовать себя в течении секунд трех, а потом… Боже, потом она отвечает.

Глава 13

Ноэль

Мы продолжаем целоваться. Это самый настоящий поцелуй, потому что ее язык у меня во рту. Я кладу ладонь на щеку Маккензи и притягиваю ближе. Наши губы двигаются в такт еще несколько секунд, в течение которых я испытываю невероятное удовольствие.

Поцелуй заканчивается вовсе не так, как я того ожидал. Нет истерик, ругательств и тычков в грудь. Я сам с огромным трудом размыкаю наши губы, затем смотрю сверху вниз, все еще держа лицо Маккензи в своих ладонях. Ее щеки раскраснелись, губы влажные и вот-вот снова станут холодными. Она смотрит на меня слегка затуманенным взглядом. Я все еще жду, когда она меня оттолкнет. Вместо этого Маккензи отстраняется и шепчет:

– Неплохо.

Этой девчонке обязательно нужно все испортить. Но на этот раз я пойду на у нее на поводу.

– Больше, чем просто неплохо. Все еще думаешь, что я гоняюсь за тобой по какой-то причине?

Я и сам не знаю ответа на этот вопрос. Мне не важно, связана она с Коффи или нет. А было ли это вообще важно?

Маккензи вздыхает и прикрывает глаза. Она словно борется сама с собой.

– Я… у меня… – запинается она, а я заинтересовано жду. – Мне нужно домой. Я устала.

Разочарование поднимается по телу снизу вверх. А что я еще ожидал?

– Хорошо, я тебя отвезу.

Так странно, что мы не подкалываем друг друга. Никакого стеба. Поцелуй каким-то образом вогнал нас обоих в ступор. Это нелогично и не свойственно ни мне, ни Маккензи. В ней я могу ошибаться, но маловероятно.

Маккензи качает головой и достает из кармана айфон.

– Не стоит, я закажу такси.

Я вздыхаю, засунув руки в карманы куртки, и опускаю голову.

– Что с тобой не так? – серьезно спрашиваю я. – Ты только что меня целовала, а теперь не хочешь, чтобы я довез тебя до дома?

Маккензи поднимает голову и несколько секунд смотрит мне в глаза. Что-то в моих словах ее задело, вот только я не пойму, что именно. Я ведь озвучил факты.

– Ты бы мог мне понравиться, – неожиданно произносит она. – И, если бы я захотела, ты бы уже был моим.

У меня глаза на лоб полезли. Только что она сказала то, что я мечтал услышать от каждой девушки, с которой был. Решительная, смелая, противоречивая. Загадка. Несмотря на ее «бы», я верю в то, что это действительно так.

– Что тебе мешает? – интересуюсь я.

Она бросает молчаливый взгляд в сторону, затем снова смотрит на меня.

– Я сама.

Слишком глубокий и серьезный ответ.

– Не понимаю.

Она кивает.

– Конечно, не понимаешь. – На какую-то секунду она становится задумчивой и печальной. Все мы что-то скрываем.

Хочется спросить, но я не вижу смысла копаться в чужих мыслях. Мы едва знакомы. Сегодня между нами слишком много произошло. Думаю, этого достаточно.

– Давай я просто отвезу тебя домой и ни о чем не стану спрашивать.

– Я далеко живу.

– Маккензи.

– Нет, – все же решительно отвечает она и демонстративно вызывает такси.

У меня немеют конечности. Я так зол, что готов пробить ботинком землю.

Чувствуя себя глупо, я разворачиваюсь и молча иду к машине Энтони. Черт с ней. В салоне громко включаю музыку. Возможно, у нее есть причины вести себя, как стерва. Или она такая и есть. В любом случае, у меня не хватает терпения вот так просто смотреть на то, как она стоит одна на пустой парковке. К тому же на улице холодно.

Я опускаю окно и просовываю голову.

– Хотя бы погрейся, пока едет такси.

Она решается не сразу, но все же забирается в «форд». Мы сидим молча несколько секунд. Затем я убавляю музыку и, продолжая пялиться в ветровое окно, спрашиваю:

– Как думаешь, сможет ли армия цыплят убить слона?

Я не вижу ее лица, но чувствую, что она на меня смотрит. Затем едва слышно фыркает.

– Ты серьезно?

Я, наконец, поворачиваю голову.

– Вполне.

Маккензи смотрит на мое абсолютно серьезное лицо, затем снова фыркает и смеется.

– Черт, Ноэль.

– Что? – Я продолжаю оставаться серьезным. – Ну как ты думаешь?

Маккензи прикусывает губу, но смеется еще громче.

– Ты всегда такой?

Я фыркаю, проведя рукой по рулю.

– Какой? Глупый? Клоун?

Она прекращает смеяться и качает головой.

– Забавный.

Мне послышалось, или она опять мне не нагрубила? То ли слишком устала, то ли на нее так подействовал наш поцелуй. Я все же надеюсь на второй вариант.

Нам обоим неловко, и это выглядит комично. Очевидно, обычно мы стараемся подобного избегать. Быть серьезным и говорить о серьезном – ни я, ни она к такому не готовы.

Тусклый свет фонарей на парковке разрезает яркий свет фар. К нам приближается серый автомобиль.

Маккензи торопливо застегивает куртку и запихивает телефон в карман. Пока она натягивает шапку, я смотрю на ее профиль. Нам нужно повторить этот поцелуй как минимум тысячу раз. Именно сейчас она не кажется лгуньей. Такой, какой была на самом деле.

Схватившись за ручку дверцы, Маккензи колеблется. Словно хочет что-то сказать. Или ждет, что я скажу что-нибудь. Но я молчу.

Она выбирается наружу, но не спешит уходить. Я улыбаюсь. Это уже что-то значит.

– По поводу поцелуя…

– Это ничего не значит, – заканчиваю за нее я. – Я не идиот, мы все здесь взрослые люди.

Маккензи фыркает, слегка склонившись.

– Взрослые, да уж.

– Ты старше всего на год.

Она ничего на это не отвечает.

– Можем иногда… – запинается она, и я осознаю, как трудно ей сказать это, – только иногда тусоваться в торговом центре, например. Как друзья.

Боже, что за вечер? Сначала она отвечает на поцелуй, а теперь предлагает иногда тусоваться вместе. Я не обращаю внимания на слово «друзья». Какие друзья после того, как пятнадцать минут назад мы охотно и негигиенично обменивались слюной? Дружба с девушкой для меня табу. По одной простой причине – я не умею этого делать.

– Польщен, – ухмыльнувшись, отвечаю я.

Маккензи стреляет в меня своим убийственным взглядом, который уже стал привычным.

– Уверена, что целая армия цыплят способна завалить слона, – говорит она и хлопает дверцей.

Я смеюсь, глядя ей вслед. Прежде чем сесть в такси, Маккензи смотрит на меня и улыбается.

Черт, как мне разгадать ее знаки?